Страница:
Но почему он держит это в тайне? Если он влюблен в Анжелиту, Иден должна об этом узнать, чтобы не выставлять себя на посмешище перед человеком, сердце которого принадлежит другой женщине.
— Анжелита была здесь? — оживился Прэстон. — При упоминании ее имени кровь быстрее побежала по его жилам, а сердце учащенно забилось. Опираясь на трость, Прэстон весь подался вперед. — Почему же ты до сих пор молчала?
Иден опустила глаза.
Я просто забыла, — едва прошептала она.
— Анжелита рассказывала что-нибудь о своей тете? Как она? Выздоравливает? — забросал он дочь вопросами.
Когда речь зашла о тете Анжелиты, сердце Зака чуть не остановилось. Перед его мысленным взором возник образ беззащитного мальчика, которого посадили на хлеб и воду… Он даже почувствовал острую боль от ударов кнута…
Иден подняла глаза и, влекомая неведомой силой, повернулась к Заку. Он стоял неподвижно и, погрузившись в глубокие раздумья, уставился на огонь в камине. Иден поразила необъяснимая боль, затаившаяся в его глазах.
Видимо, все не так просто, как кажется на первый взгляд. В этой истории слишком много недомолвок и, как полагает Иден, далеко не приятного свойства.
— Тетя, кажется, поправляется, — промолвила, наконец, Иден. — Правда, я забыла спросить, вернулась ли к ней память, ты же знаешь, что после удара она была в не себя.
Зак мельком взглянул на Иден, хотел о чем-то спросить, но передумал, решив, что расспросы могут вызвать ненужные подозрения. Вопросы он задаст позже, когда заслужит полное ее доверие.
А сейчас ему ясно, что она с каждой минутой все меньше доверяет ему. Необходимо предпринять какие-то меры, чтобы исправить положение. И чем быстрее, тем лучше.
Задумчиво покачивая головой, Прэстон направился к выходу.
— Марта была так счастлива со своим вторым мужем. Он хорошо позаботился о ней, оставив ей и Анже-лите изрядное наследство. Не мудрено, что она так тяжело пережила его смерть. Он разбил ее сердце, вот что он сделал.
Иден задержала отца у порога.
— Папа, ну разве ты не хочешь выпить еще одну чашечку чая с булочками Анжелиты? — спросила она, и отчаяние звучало в ее голосе.
При мысли, что сейчас она останется с Заком наедине, она вдруг испугалась. Ей стало страшно, что она не сдержится и набросится на него с обвинениями, а он, защищаясь, откроет ей правду, которая ее не обрадует.
— Не могу, дочка, меня ждут мои лампы, — отказался Прэстон и кивком головы указал на гостя. — Зак съест мою долю, не так ли?
— О, нет, сэр! Я равнодушен к сладкому.
Он поднялся, подошел к смотрителю и протянул ему руки.
— Сэр, не нахожу слов, чтобы сказать вам, как я рад нашему знакомству, и какое удовольствие получил от разговора с вами. Надеюсь, у меня будет такая возможность и впредь.
— Разумеется, — ответил Прэстон, крепко пожимая его руку. — Прошу вас, зовите меня просто Прэстон. «Сэр» — слишком официальное обращение, не так ли?
— Пожалуй, вы правы, — засмеялся Зак и, подумав немного, добавил, взволнованно переминаясь с ноги на ногу.
— Прэстон, если вы не против, завтра я снова заеду к вам. Мне очень бы хотелось пригласить вашу дочь покататься со мной на лошадях.
— Что касается меня, сынок, я не против, — ответил Прэстон с улыбкой. — Надеюсь, Иден тоже не откажется. Немного свежего воздуха и физических упражнений пойдут ей на пользу.
Крепко сжав губы, Иден пристально и прямо посмотрела Заку в глаза.
— Итак, — выдержал он ее взгляд, сдержанно улыбаясь. — Вы согласны?
Она тяжело дышала, так как знала, что отец не поймет ее колебаний, но не хотела поделиться с ним своими подозрениями, поэтому поспешно согласилась.
— Это будет интересно, — сказала она, не сводя с Зака глаз.
— Тогда решено, — подвел итог Прэстон и, засмеявшись, шагнул на террасу.
Иден последовала за ним. Она еще не все ему сказала об Анжелите и должна сделать это в присутствии Зака, чтобы увидеть его реакцию.
— Папа, ну подожди же еще минуту, — остановила она отца, взяв его за руку. — Я забыла рассказать тебе про колье и браслет, которые были на Анжелите. Представляешь? Она нашла их на пороге своего дома. Их оставил какой-то таинственный поклонник! Как романтично!
Прэстон покачал головой. Он так не думал и почувствовал уколы ревности, которые испытывал каждый раз, когда представлял Анжелиту в окружении вьющихся у ее ног мужчин. Ах, если бы не эти его проклятые ноги… Он тогда непременно сказал бы все, что думает об этом. И что думает о ней. Как желает ее… Видит бог, как он ее желает!
— Эта женщина, — сказал он, сникнув, — любого мужчину заставит волочиться за своей юбкой. Как ей это удается? Может быть виной тому ее духи?
Он ушел, но его натянутый смех еще долго звучал в ушах.
Плотно сжав губы, Иден медленно повернулась к Заку и с вызовом уставилась на него.
Сабрина перестала скрести полы в комнате для рабов и подняла голову. Солнце склонилось к горизонту, а это значит, что рабочий день близится к концу. Обрадовавшись, она выпрямилась и направилась к выходу, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха. Остановившись и скрестив руки на груди, некоторое время она наблюдала за Джошуа. Ежедневно с восходом солнца он выходил в поле и орудовал мотыгой так споро и ловко, что успевал сделать работу, которая под силу едва ли не сотне человек, и множество аккуратных борозд через все поле — очевидный результат его методичной деятельности.
Даже сейчас, когда солнце склонилось к вечеру, Джошуа в одиночестве продолжал разрыхлять почву под посадку хлопка. Сабрине же, вручив щетку и ведро с мыльной водой, он приказал убрать все комнаты для рабов, которых хозяин намерен купить в ближайшие Дни.
Дом был построен совсем недавно, и комнаты не требовали особо тщательной уборки. И Сабрина подозревала, что он занял ее этой работой, только чтобы она была подальше от него.
Пока она наблюдала за работой Джошуа, глаза ее потеплели, а сердце смягчилось. Правда, он воспринимал ее как досадную помеху, но ей, Сабрине, Джошуа казался особенным. Ей нравилась его высокая, стройная, широкоплечая и гибкая фигура, нравилось, как гордо держал он голову. Нравилось, как словно перчатки обтягивали его мускулистые ноги черные брюки, как мышцы широкой мокрой от пота спины растягивались и сокращались всякий раз, когда он высоко поднимал мотыгу, а затем обрушивал ее на черную, плодородную землю, и все больше и больше борозд оставалось позади него. Сабрине он казался самым сильным и мужественным! Он казался ей прекрасным!
— Но он совершенно не обращает на меня внимания, — прошептала она, обиженно надув губы, — может быть, он женоненавистник?
Ей одиноко, и она часто с тоской вспоминала друзей, которые остались на предыдущей плантации, а ее бывший хозяин вырвал из привычной среды и продал словно собаку. Бросив последний, томный взгляд на Джошуа, она повернулась и отправилась назад в комнату для рабов.
Опустившись на колени, она смочила щетку в ведре с мыльной водой и начала яростно натирать пол. Прядь волос упала ей на глаза, Сабрина отвела ее и взглянула на свой наряд. Не мудрено, что Джошуа не обращает на нее внимания. Еще бы! Ее платье порвано на аукционе чуть ли не в клочья. Наверное, Джошуа всякий раз, когда смотрит на нее, мысленно представляет руки всех тех мужчин, которые бесцеремонно щупали ее, определяя размер и форму ее груди, проверяли, насколько плоский у нее живот, бархатиста ли ее кожа.
Ему, конечно, противно это осознавать, но ведь не больше, чем ей! В конце концов это ее насиловали и унижали, а не его!
— Тут кроется еще что-то, — прошептала Сабрина, качая головой. — Я вижу это по его глазам. Он тоскует. Наверное, по жене. Я часто замечала этот голодный мужской взгляд, когда не хватает женщины.
Сабрина была так увлечена своими размышлениями, что не заметила, как последние лучи заходящего солнца окрасили комнату в золотисто-оранжевый цвет. Она все поливала пол водой, а потом ожесточенно терла его щеткой.
Внезапно Сабрина поднялась с колен и направилась к двери, где освещение получше. Она попыталась ухватиться за кончик занозы, чтобы вытащить ее, но тщетно! Боль усилилась, и палец начал пульсировать, боль становилась невыносима.
— Боже мой, что же мне делать? — заплакала она, и слезы ручьем покатились по ее щекам.
Она сжала пораненный палец и, плача, принялась раскачиваться взад-вперед, но облегчения не почувствовала. Сквозь слезы еще раз посмотрела на Джошуа, но позвать его на помощь побоялась. Если она его побеспокоит, не вызовет ли это его гнев?
Однако выбора не оставалось. Боль усилилась, и теперь подергивало не только палец, но и всю руку.
— Бог мой! — причитала она. — Я должна попросить у него помощи. Эта заноза вызывает такую сильную боль… ничего ужаснее не могу припомнить.
Продолжая прижимать к себе палец с глазами, полными слез, Сабрина вышла из комнаты и босиком пошла к Джошуа через вспаханное черное поле. Она перешагнула одну, затем другую борозду… пока не дошла до Джошуа, который был так увлечен работой, что и не заметил ее приближения…
— Тебя, конечно, не волнует, почему я плачу? — всхлипнула Сабрина, глядя на его массивную черную спину. — Ты холодный, безжалостный человек. — Джошуа резко повернулся и взглянул на нее. Увидев ее заплаканные глаза, смягчился. — Я загнала занозу себе под ноготь, — не переставая плакать сказала она. — Мне так больно.
Джошуа взял ее руку.
— Бедная малышка. Покажи мне свой палец, — мягко попросил он, чувствуя, как воздвигнутый им барьер рассыпается на глазах. Женские слезы всегда оказывали на него магическое действие, особенно если проливала их женщина, кажущаяся независимой и сильной.
Сабрина чем-то напоминала ему умершую жену. Она могла быть разной: то мягкой и уязвимой, то сильной и несгибаемой. Он считал, что это — самое лучшее сочетание в характере женщины, тем более, если женщина эта рабыня и принадлежит белому человеку. Еще при первой встрече Джошуа понял, что полюбил ее.
Сабрина же смотрела на него широко раскрытыми глазами и чувствовала, что стала посмешищем. Прежде она никому не позволяла видеть себя плачущей, теперь же, проявив слабость, добьется лишь одного: Джошуа станет презирать ее.
— Как ты думаешь, Зак, что может заставить мужчину делать женщине подарки, не называя себя? Какой это должен быть человек? — спросила Иден, важно прошествовав мимо него по направлению к кухне. Она положила пару булочек на каждую тарелку и подала их Заку, который пошел следом за ней. — Пожалуйста, отнеси это в гостиную. Сейчас я принесу чай.
Зак посторонился и пропустил ее с чайником. Его забавлял высоко поднятый подбородок и воинственный вид девушки. Он не расскажет ей сейчас всю правду. Еще не время. Пока Джек кружит в этих местах, прошлое Зака будет преследовать его.
— Какой мужчина? Судя по всему, мужчина, которому нравится Анжелита Льюэллин, — сказал он, усаживаясь напротив камина. Иден уселась рядом, и он подал ей тарелку с булочкой, получив взамен чашку с крепким, свежезаваренным чаем. — Неужели ее репутация сердцеедки соответствует действительности? Не сомневаюсь, что среди всех окружающих ее поклонников есть один, которому она несомненно отдает предпочтение.
Иден медленно обернулась к нему, в душе у нее зародилось подозрение.
— Анжелита? — сказала она сухо, и глаза ее возмущенно загорелись. — Едва ли.
Зак откусил кусочек булочки.
— Ну, по крайней мере, она умеет вкусно готовить, — поддразнил он девушку, откусывая еще. — Эти булочки восхитительны!
— Анжелита не пекла эти булочки, — набросилась она на Зака и отодвинула тарелку, отказываясь от своей порции, — вкусно готовит! Уверена, что она не знает даже, как вскипятить воду не то чтобы еще и печь булочки.
Зак чуть не поперхнулся. Иден явно ревновала, и это забавляло его. Он так же отставил свою тарелку и чашку с чаем, затем наклонился к Иден и взял ее за руку.
— Иден, твое поведение удивляет меня, — сказал он. — Милая, ты слишком большое значение придаешь моим расспросам об Анжелите. Пожалуйста, поверь мне, у меня есть веские причины расспрашивать о ней, но ни одна из этих причин не имеет романтического оттенка. — Он поднес ее руку к губам и начал осторожно целовать ладошку. — Только тебе принадлежит моя любовь, только тебе.
От неожиданности Иден раскрыла рот. Щеки ее залил яркий румянец, и она на мгновение потеряла дар речи. Когда к ней вернулась способность говорить, не смогла удержаться от вопроса, который все время мучил ее.
— Как можно верить тому, что ты говоришь? — вспыхнула она и, отдернув руку, вскочила. — Вначале ты интересуешься другой женщиной, задаешь массу вопросов, касающихся ее. Затем этот твой труднообъяснимый интерес к пиратам и поразительное знание их образа жизни. А как прикажешь понимать тревогу и даже страх, появившиеся в твоих глазах при одном только упоминании о тете Анжелиты? — Она всплеснула руками. — Видишь, сколько у меня вопросов?.. Почему, Зак? Я так растеряна!
Зак резко поднялся, притянул к себе Иден и, несмотря на сопротивление, заключил ее в свои объятия.
— Доверься мне, Иден, — сказал он. — Я никогда не позволю хоть чем-нибудь обидеть тебя. Никогда. Будь терпелива. Со временем я тебе все расскажу. А пока, поверь мне на слово и позволь доказать тебе свою любовь.
У нее закружилась голова. Весь мир словно перевернулся.
Она глубоко вздохнула, подчиняясь охватившему ее наслаждению от его близости. Как бы хотелось забыть все сомнения и проникнуться к нему доверием! Его мольба казалась такой искренней.
— Иден? — прошептал Зак, гладя ее волосы и заглядывая в ее глаза. — Ты пойдешь со мной завтра кататься верхом?
— Я ведь уже сказала «да», — шепнула она. — Я не передумала.
— У меня к тебе есть еще одна просьба, — нерешительно произнес он.
— Какая? — напряглась она.
— Не найдется ли у тебя какого-нибудь платья?
— Платья? — недоуменно уставилась она на Зака широко раскрытыми глазами. — Ты хочешь одолжить одно из моих платьев?
— Да, Иден, — согласно кивнул он. — Это для Сабрины. Видишь ли, то платье, что сейчас на ней, изодрано в клочья. А мне не хочется возвращаться в Чарлстон, чтобы купить ей новое.
Иден улыбнулась и погладила его по щеке.
— Думаю, что найду какое-нибудь платье для Сабри-ны. Как ты заботлив!
— Да, любимая, я заботлив. — Наклонившись, он поцеловал ее. — Но больше всего я забочусь о тебе. Ох, как я о тебе забочусь!
Их губы слились в страстном поцелуе. Сердце ее взметнулось высоко-высоко, и она забыла обо всем, что не связано с Заком и ее любовью к нему.
В этот момент тень Анжелиты бесследно исчезла, а вместе с ней и все неразгаданные тайны.
Сабрина вздрогнула, когда Джошуа немного оттянул ее ноготь, чтобы получить больший доступ к застрявшей там огромной занозе. Затем ухватился за ее конец и попытался выдернуть, но Сабрина вскрикнула от нестерпимой боли.
— Ну, малышка, у меня остался лишь один способ вытащить ее, — сказал Джошуа и поднес руку Сабрины к своим губам. — Придется потерпеть.
Сабрина согласно закивала головой. Пытаясь ухватить занозу зубами, он прикоснулся ртом к ее пальцу, и тут к ее удивлению боль утихла. Прикосновение его губ вдруг взволновало ее, постепенно наполняя все ее существо чувством эйфории, еще более усиливающимся от того, что все это время он неотрывно смотрел ей в глаза. Его темные глаза проникали глубоко в сердце, порождая там импульсы желания, а затем направляя их в мозг.
Его зубы, блуждая по кончику пальца в попытке захватить занозу, невольно пробуждали в ней до сих пор дремавшие чувства. Сердце ее бешено застучало, пульс участился.
Наконец, ему удалось вытащить принесшую столько страданий занозу.
— Вот она, — успокоил он девушку. — Все уже позади.
— Спасибо, — прошептала еще не пришедшая в себя Сабрина и начала растирать палец, не в силах отвести глаз, будто под действием гипноза. Впервые в жизни мужчина будто заворожил ее, и она не знала, как себя вести. Нерешительно переминаясь с ноги на ногу, она робко улыбалась. — Ну, я думаю, мне пора возвращаться к работе.
— Лучше не надо, — прервал ее Джошуа, нахмурившись. — Тебе не стоит сейчас окунать палец в грязную воду. Надо подождать, пока заживет. — Он кивнул на крыльцо. — Посиди там немного, отдохни.
— Слушаюсь! — отчеканила она, сделав несколько шагов назад, затем хихикнула, резко повернулась и побежала к крыльцу. Там она уселась на ступеньку и принялась наблюдать за Джошуа, который к тому времени возобновил работу. Он снова методично, без остановок поднимал и опускал мотыгу. Как будто сегодня последний день работы, а завтра ее уже не будет. И снова на его мускулистой спине заблестели капельки пота.
Сабрина некоторое время наблюдала за ним, а затем, забыв о боли, поднялась и, взяв мотыгу, стала рядом. Он удивленно посмотрел на нее, вытирая пот со лба.
— Не удивляйся, красавчик, — произнесла она, растягивая слова, и соблазнительно улыбаясь. — Будь уверен, эта женщина умеет не только скрести полы.
Джошуа некоторое время не отрываясь глядел на нее, будто впервые видел, затем тоже улыбнулся.
— Ничего из того, что делаешь ты, не удивляет меня, малышка, — проговорил он, подмигивая.
И впервые в жизни сердце рабыни возликовало.
Глава 9
Лошади скакали вдоль моря по прибрежной полосе. Зак высоко поднял голову, подставив лицо теплому и одновременно бодрящему морскому воздуху.
Небо было ясное, ярко-синее, и только несколько пушистых белых облаков виднелись почти у самого горизонта. Солнце, казалось, замерло и не спешило продолжать свой путь.
В подобные минуты Зак чувствовал себя по-настоящему свободным. Если бы это действительно было так! Последние две ночи его мучили кошмары, главным действующим лицом которых неизменно оказывался судья Прайор.
Его все еще бросает в дрожь при воспоминании о пронзительном, полном подозрений взгляде, которым судья проводил его в тот день во время встречи в чайной.
Заку привиделось, как судья арестовал его и поместил в подземелье, где царствовали смрад и нищета, а вокруг бегали мыши. Прикованный к стене, Зак подвергался пыткам. Он явственно слышал во сне свист кнута, опускающегося на его обнаженные плечи. Он даже чувствовал боль от ударов, и ему казалось, что по его телу текут струйки крови.
Преследовавшие его видения были настолько явственны, что, казалось, будто он и впрямь в тюремной камере.
Вздрогнув, Зак попытался отвлечься. Однако судья с его пронизывающим взглядом не давал покоя.
У него не было сомнений в том, что судья узнал его, тогда почему он медлит? Выжидает? Как он себя поведет? Не станет вмешиваться. Или он настолько ненавидит пиратов, что предаст Зака суду за его недостойное прошлое?
Если судьба окажется благосклонной, судья вспомнит тот День, когда остался в живых только благодаря заступничеству Зака. Тогда он, Зак, навсегда станет свободным человеком, о чем он мечтал всю свою жизнь.
Если судья Прайор достойный и благородный человек, он должен быть благодарен.
Зак осмотрелся вокруг. Мгновение он любовался Иден. Ему определенно нравилась эта девушка с развевающимися на ветру золотистыми волосами. Вцепившись в поводья, она онемела от страха, хотя и не признавалась в этом. Она не любила верховой езды. Научилась управляться с лошадью, уступив пожеланию отца, который убедил ее, что это необходимо: они живут изолированно, далеко по Лайтхаузроуд, и в случае возникновения опасности, гораздо легче добраться до Чарлстона верхом, чем в неуклюжем фургоне.
До своего увечья отец часто тренировал ее, обучая верховой езде. После происшедшего с ним случая, Иден ездила верхом всего лишь несколько раз.
— Ты великолепная наездница! — похвалил Зак, с гордостью разглядывая ее.
От его внимательного взгляда не укрылось, как развевалась на ветру ее белая шелковая блузка с длинными рукавами, плотно облегая грудь, так что ясно обозначились ее нежные соски.
Иден все время поправляла юбку, но ветер упорно поднимал ее, обнажая большую часть ее стройных, длинных ног.
Желание овладевало им с возрастающей силой.
— Нам следует почаще выезжать, — сказал он, прислушиваясь к учащавшемуся с каждой минутой сердцебиению.
Неслышно застонав, Иден украдкой взглянула на своего спутника. На этот раз Зак ошибся и не смог прочитать ее мысли. Если бы он знал, как ненавидит она верховую езду, то ни за что не заставил бы ее повторно пройти через эти мучения.
— Да, действительно, — вымученно улыбнулась она.
Как было не согласиться? В самом деле, не может же она допустить, чтобы он узнал, как неуютно она чувствует себя в седле. Ей хотелось показаться в наиболее выгодном свете. Похоже, он из тех мужчин, которые любят решительных женщин.
Она снова посмотрела на него, — отметив про себя, до чего же он хорош.
Расстегнутый ворот батистовой рубашки открывал его мощную шею и верх поросшей курчавыми волосами сильной груди. Предназначенные для верховой езды темные брюки, словно перчатки, обтягивали его стройные ноги, высокие сапоги сияли, будто только что начищены. Растрепанные ветром волосы придавали ему вид независимого, страстного и неукротимого человека.
Сердце ее бешено стучало, и теперь, когда все сомнения относительно его прошлого остались позади, Иден страстно захотелось произвести на него самое лучшее впечатление.
— Может быть, остановимся? — спросил Зак, подскакав к ней и сдерживая свою лошадь. — Тебе не хочется отдохнуть? Я прихватил с собой бутылку вина и бокалы. Они у меня в сумке, привязанной к седлу.
Иден подняла на него удивленный взгляд. Все-таки он прочитал ее мысли. Угадал ее желание, сойти с лошади и ощутить под ногами твердую почву будет для нее сейчас сущим наслаждением.
— Думаю, не мешало бы немного остыть, — проговорила Иден и засмеялась.
Не признаваться же, что измученная нижняя часть ее туловища требует передышки. Ох, если бы кто знал, как болят у нее бедра! Иден даже не была уверена, что сможет снова встать на ноги и выпрямить их. Не говоря уж о том, чтобы идти. Ей казалось, что ее ноги так и сохраняют форму спины лошади. Если бы она умела скакать на лошади, сидя вполоборота, как положено леди, то сейчас не страдала бы столь ужасно.
— Это место кажется мне весьма привлекательным, — проговорил Зак, который давно уже присматривал уединенный уголок подальше от маяка.
Ее отец обычно в это время дня спит, и они вдали от ее дома могли хотя бы ненадолго остаться наедине. Ему хотелось доказать ей свою любовь.
Однако он не знал, не пора ли рассказать ей об Анжелите. Правда об Анжелите была известна только Джошуа, хотя Заку не просто было рассказать все даже другу. Прошлое было настолько трудным и безрадостным, что он не любил вспоминать о нем не только вслух, но даже про себя.
До сих пор ему казалось, что будет достаточно время от времени отправлять тайные подарки для Анжелиты и таким образом возместить ей испытанные в прошлом лишения. Вероятно, ему не следовало сейчас что-либо менять. Он совершил ошибку, упомянув имя Анжелиты при Иден. Не следовало этого делать, пока она не знала всей правды. И вот теперь необдуманные слова породили в ней излишние сомнения, причинили ей столько ненужных страданий.
Выбрав площадку, молодые люди остановились. Морщась от боли Иден с трудом перекинула ногу через седло, затем вставила ее в стремя и соскользнула на прибрежный песок. Потирая затекшую поясницу, она с восхищением следила, как ловко оставил седло Зак.
Это делало ему честь. Не всякий моряк так уверенно чувствует себя на суше и в седле.
В который раз она получила повод убедиться, что Зак обладает разносторонними талантами, о большинстве из них она даже не подозревала.
Иден снова подумалось о тайных сторонах его жизни, но она постаралась отмести сомнения. Сегодня ей хотелось просто наслаждаться общением с ним.
Она полюбила впервые в жизни и не позволит, чтобы смутные подозрения омрачали первый день, когда они наедине. Ведь любить это так прекрасно!
Из привязанной к седлу сумки Зак достал бутылку прекрасного вина и два аккуратно упакованных бокала. Он обернулся и, улыбаясь, показал их Иден.
— Нектар для моей леди…
Улыбнувшись ему в ответ, Иден вытащила из своей сумки салфетку. Она расстелила ее на песке и вдруг почувствовала себя несколько неловко, подумав, что они только вдвоем на совершенно пустынном пляже. Опустившись на колени, она тщательно разгладила края салфетки. Зак сел подле нее, и они снова улыбнулись друг другу.
Пульс ее участился, и снова она не находила слов для разговора, ненавидя себя за неловкость. Такие минуты нельзя понапрасну терять. Она рядом с человеком, которого любит всей душой, и никто им не мешает. Каждая клеточка ее существа молила о поцелуе, жаждала его объятий. Откуда же такая застенчивость? И вдруг ее осенило. Да это же отличное место для совращения. Разве будет противоестественно, если Зак захочет большего, чем просто поцеловать или обнять ее? Чувства соединяющие их, так сильны, что его попытка довести их отношения до полного завершения, окажется вполне объяснимой.
Как же она поведет себя? Позволит ли? Да! Ибо разве сможет она поступить иначе?
— Анжелита была здесь? — оживился Прэстон. — При упоминании ее имени кровь быстрее побежала по его жилам, а сердце учащенно забилось. Опираясь на трость, Прэстон весь подался вперед. — Почему же ты до сих пор молчала?
Иден опустила глаза.
Я просто забыла, — едва прошептала она.
— Анжелита рассказывала что-нибудь о своей тете? Как она? Выздоравливает? — забросал он дочь вопросами.
Когда речь зашла о тете Анжелиты, сердце Зака чуть не остановилось. Перед его мысленным взором возник образ беззащитного мальчика, которого посадили на хлеб и воду… Он даже почувствовал острую боль от ударов кнута…
Иден подняла глаза и, влекомая неведомой силой, повернулась к Заку. Он стоял неподвижно и, погрузившись в глубокие раздумья, уставился на огонь в камине. Иден поразила необъяснимая боль, затаившаяся в его глазах.
Видимо, все не так просто, как кажется на первый взгляд. В этой истории слишком много недомолвок и, как полагает Иден, далеко не приятного свойства.
— Тетя, кажется, поправляется, — промолвила, наконец, Иден. — Правда, я забыла спросить, вернулась ли к ней память, ты же знаешь, что после удара она была в не себя.
Зак мельком взглянул на Иден, хотел о чем-то спросить, но передумал, решив, что расспросы могут вызвать ненужные подозрения. Вопросы он задаст позже, когда заслужит полное ее доверие.
А сейчас ему ясно, что она с каждой минутой все меньше доверяет ему. Необходимо предпринять какие-то меры, чтобы исправить положение. И чем быстрее, тем лучше.
Задумчиво покачивая головой, Прэстон направился к выходу.
— Марта была так счастлива со своим вторым мужем. Он хорошо позаботился о ней, оставив ей и Анже-лите изрядное наследство. Не мудрено, что она так тяжело пережила его смерть. Он разбил ее сердце, вот что он сделал.
Иден задержала отца у порога.
— Папа, ну разве ты не хочешь выпить еще одну чашечку чая с булочками Анжелиты? — спросила она, и отчаяние звучало в ее голосе.
При мысли, что сейчас она останется с Заком наедине, она вдруг испугалась. Ей стало страшно, что она не сдержится и набросится на него с обвинениями, а он, защищаясь, откроет ей правду, которая ее не обрадует.
— Не могу, дочка, меня ждут мои лампы, — отказался Прэстон и кивком головы указал на гостя. — Зак съест мою долю, не так ли?
— О, нет, сэр! Я равнодушен к сладкому.
Он поднялся, подошел к смотрителю и протянул ему руки.
— Сэр, не нахожу слов, чтобы сказать вам, как я рад нашему знакомству, и какое удовольствие получил от разговора с вами. Надеюсь, у меня будет такая возможность и впредь.
— Разумеется, — ответил Прэстон, крепко пожимая его руку. — Прошу вас, зовите меня просто Прэстон. «Сэр» — слишком официальное обращение, не так ли?
— Пожалуй, вы правы, — засмеялся Зак и, подумав немного, добавил, взволнованно переминаясь с ноги на ногу.
— Прэстон, если вы не против, завтра я снова заеду к вам. Мне очень бы хотелось пригласить вашу дочь покататься со мной на лошадях.
— Что касается меня, сынок, я не против, — ответил Прэстон с улыбкой. — Надеюсь, Иден тоже не откажется. Немного свежего воздуха и физических упражнений пойдут ей на пользу.
Крепко сжав губы, Иден пристально и прямо посмотрела Заку в глаза.
— Итак, — выдержал он ее взгляд, сдержанно улыбаясь. — Вы согласны?
Она тяжело дышала, так как знала, что отец не поймет ее колебаний, но не хотела поделиться с ним своими подозрениями, поэтому поспешно согласилась.
— Это будет интересно, — сказала она, не сводя с Зака глаз.
— Тогда решено, — подвел итог Прэстон и, засмеявшись, шагнул на террасу.
Иден последовала за ним. Она еще не все ему сказала об Анжелите и должна сделать это в присутствии Зака, чтобы увидеть его реакцию.
— Папа, ну подожди же еще минуту, — остановила она отца, взяв его за руку. — Я забыла рассказать тебе про колье и браслет, которые были на Анжелите. Представляешь? Она нашла их на пороге своего дома. Их оставил какой-то таинственный поклонник! Как романтично!
Прэстон покачал головой. Он так не думал и почувствовал уколы ревности, которые испытывал каждый раз, когда представлял Анжелиту в окружении вьющихся у ее ног мужчин. Ах, если бы не эти его проклятые ноги… Он тогда непременно сказал бы все, что думает об этом. И что думает о ней. Как желает ее… Видит бог, как он ее желает!
— Эта женщина, — сказал он, сникнув, — любого мужчину заставит волочиться за своей юбкой. Как ей это удается? Может быть виной тому ее духи?
Он ушел, но его натянутый смех еще долго звучал в ушах.
Плотно сжав губы, Иден медленно повернулась к Заку и с вызовом уставилась на него.
Сабрина перестала скрести полы в комнате для рабов и подняла голову. Солнце склонилось к горизонту, а это значит, что рабочий день близится к концу. Обрадовавшись, она выпрямилась и направилась к выходу, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха. Остановившись и скрестив руки на груди, некоторое время она наблюдала за Джошуа. Ежедневно с восходом солнца он выходил в поле и орудовал мотыгой так споро и ловко, что успевал сделать работу, которая под силу едва ли не сотне человек, и множество аккуратных борозд через все поле — очевидный результат его методичной деятельности.
Даже сейчас, когда солнце склонилось к вечеру, Джошуа в одиночестве продолжал разрыхлять почву под посадку хлопка. Сабрине же, вручив щетку и ведро с мыльной водой, он приказал убрать все комнаты для рабов, которых хозяин намерен купить в ближайшие Дни.
Дом был построен совсем недавно, и комнаты не требовали особо тщательной уборки. И Сабрина подозревала, что он занял ее этой работой, только чтобы она была подальше от него.
Пока она наблюдала за работой Джошуа, глаза ее потеплели, а сердце смягчилось. Правда, он воспринимал ее как досадную помеху, но ей, Сабрине, Джошуа казался особенным. Ей нравилась его высокая, стройная, широкоплечая и гибкая фигура, нравилось, как гордо держал он голову. Нравилось, как словно перчатки обтягивали его мускулистые ноги черные брюки, как мышцы широкой мокрой от пота спины растягивались и сокращались всякий раз, когда он высоко поднимал мотыгу, а затем обрушивал ее на черную, плодородную землю, и все больше и больше борозд оставалось позади него. Сабрине он казался самым сильным и мужественным! Он казался ей прекрасным!
— Но он совершенно не обращает на меня внимания, — прошептала она, обиженно надув губы, — может быть, он женоненавистник?
Ей одиноко, и она часто с тоской вспоминала друзей, которые остались на предыдущей плантации, а ее бывший хозяин вырвал из привычной среды и продал словно собаку. Бросив последний, томный взгляд на Джошуа, она повернулась и отправилась назад в комнату для рабов.
Опустившись на колени, она смочила щетку в ведре с мыльной водой и начала яростно натирать пол. Прядь волос упала ей на глаза, Сабрина отвела ее и взглянула на свой наряд. Не мудрено, что Джошуа не обращает на нее внимания. Еще бы! Ее платье порвано на аукционе чуть ли не в клочья. Наверное, Джошуа всякий раз, когда смотрит на нее, мысленно представляет руки всех тех мужчин, которые бесцеремонно щупали ее, определяя размер и форму ее груди, проверяли, насколько плоский у нее живот, бархатиста ли ее кожа.
Ему, конечно, противно это осознавать, но ведь не больше, чем ей! В конце концов это ее насиловали и унижали, а не его!
— Тут кроется еще что-то, — прошептала Сабрина, качая головой. — Я вижу это по его глазам. Он тоскует. Наверное, по жене. Я часто замечала этот голодный мужской взгляд, когда не хватает женщины.
Сабрина была так увлечена своими размышлениями, что не заметила, как последние лучи заходящего солнца окрасили комнату в золотисто-оранжевый цвет. Она все поливала пол водой, а потом ожесточенно терла его щеткой.
Внезапно Сабрина поднялась с колен и направилась к двери, где освещение получше. Она попыталась ухватиться за кончик занозы, чтобы вытащить ее, но тщетно! Боль усилилась, и палец начал пульсировать, боль становилась невыносима.
— Боже мой, что же мне делать? — заплакала она, и слезы ручьем покатились по ее щекам.
Она сжала пораненный палец и, плача, принялась раскачиваться взад-вперед, но облегчения не почувствовала. Сквозь слезы еще раз посмотрела на Джошуа, но позвать его на помощь побоялась. Если она его побеспокоит, не вызовет ли это его гнев?
Однако выбора не оставалось. Боль усилилась, и теперь подергивало не только палец, но и всю руку.
— Бог мой! — причитала она. — Я должна попросить у него помощи. Эта заноза вызывает такую сильную боль… ничего ужаснее не могу припомнить.
Продолжая прижимать к себе палец с глазами, полными слез, Сабрина вышла из комнаты и босиком пошла к Джошуа через вспаханное черное поле. Она перешагнула одну, затем другую борозду… пока не дошла до Джошуа, который был так увлечен работой, что и не заметил ее приближения…
— Тебя, конечно, не волнует, почему я плачу? — всхлипнула Сабрина, глядя на его массивную черную спину. — Ты холодный, безжалостный человек. — Джошуа резко повернулся и взглянул на нее. Увидев ее заплаканные глаза, смягчился. — Я загнала занозу себе под ноготь, — не переставая плакать сказала она. — Мне так больно.
Джошуа взял ее руку.
— Бедная малышка. Покажи мне свой палец, — мягко попросил он, чувствуя, как воздвигнутый им барьер рассыпается на глазах. Женские слезы всегда оказывали на него магическое действие, особенно если проливала их женщина, кажущаяся независимой и сильной.
Сабрина чем-то напоминала ему умершую жену. Она могла быть разной: то мягкой и уязвимой, то сильной и несгибаемой. Он считал, что это — самое лучшее сочетание в характере женщины, тем более, если женщина эта рабыня и принадлежит белому человеку. Еще при первой встрече Джошуа понял, что полюбил ее.
Сабрина же смотрела на него широко раскрытыми глазами и чувствовала, что стала посмешищем. Прежде она никому не позволяла видеть себя плачущей, теперь же, проявив слабость, добьется лишь одного: Джошуа станет презирать ее.
— Как ты думаешь, Зак, что может заставить мужчину делать женщине подарки, не называя себя? Какой это должен быть человек? — спросила Иден, важно прошествовав мимо него по направлению к кухне. Она положила пару булочек на каждую тарелку и подала их Заку, который пошел следом за ней. — Пожалуйста, отнеси это в гостиную. Сейчас я принесу чай.
Зак посторонился и пропустил ее с чайником. Его забавлял высоко поднятый подбородок и воинственный вид девушки. Он не расскажет ей сейчас всю правду. Еще не время. Пока Джек кружит в этих местах, прошлое Зака будет преследовать его.
— Какой мужчина? Судя по всему, мужчина, которому нравится Анжелита Льюэллин, — сказал он, усаживаясь напротив камина. Иден уселась рядом, и он подал ей тарелку с булочкой, получив взамен чашку с крепким, свежезаваренным чаем. — Неужели ее репутация сердцеедки соответствует действительности? Не сомневаюсь, что среди всех окружающих ее поклонников есть один, которому она несомненно отдает предпочтение.
Иден медленно обернулась к нему, в душе у нее зародилось подозрение.
— Анжелита? — сказала она сухо, и глаза ее возмущенно загорелись. — Едва ли.
Зак откусил кусочек булочки.
— Ну, по крайней мере, она умеет вкусно готовить, — поддразнил он девушку, откусывая еще. — Эти булочки восхитительны!
— Анжелита не пекла эти булочки, — набросилась она на Зака и отодвинула тарелку, отказываясь от своей порции, — вкусно готовит! Уверена, что она не знает даже, как вскипятить воду не то чтобы еще и печь булочки.
Зак чуть не поперхнулся. Иден явно ревновала, и это забавляло его. Он так же отставил свою тарелку и чашку с чаем, затем наклонился к Иден и взял ее за руку.
— Иден, твое поведение удивляет меня, — сказал он. — Милая, ты слишком большое значение придаешь моим расспросам об Анжелите. Пожалуйста, поверь мне, у меня есть веские причины расспрашивать о ней, но ни одна из этих причин не имеет романтического оттенка. — Он поднес ее руку к губам и начал осторожно целовать ладошку. — Только тебе принадлежит моя любовь, только тебе.
От неожиданности Иден раскрыла рот. Щеки ее залил яркий румянец, и она на мгновение потеряла дар речи. Когда к ней вернулась способность говорить, не смогла удержаться от вопроса, который все время мучил ее.
— Как можно верить тому, что ты говоришь? — вспыхнула она и, отдернув руку, вскочила. — Вначале ты интересуешься другой женщиной, задаешь массу вопросов, касающихся ее. Затем этот твой труднообъяснимый интерес к пиратам и поразительное знание их образа жизни. А как прикажешь понимать тревогу и даже страх, появившиеся в твоих глазах при одном только упоминании о тете Анжелиты? — Она всплеснула руками. — Видишь, сколько у меня вопросов?.. Почему, Зак? Я так растеряна!
Зак резко поднялся, притянул к себе Иден и, несмотря на сопротивление, заключил ее в свои объятия.
— Доверься мне, Иден, — сказал он. — Я никогда не позволю хоть чем-нибудь обидеть тебя. Никогда. Будь терпелива. Со временем я тебе все расскажу. А пока, поверь мне на слово и позволь доказать тебе свою любовь.
У нее закружилась голова. Весь мир словно перевернулся.
Она глубоко вздохнула, подчиняясь охватившему ее наслаждению от его близости. Как бы хотелось забыть все сомнения и проникнуться к нему доверием! Его мольба казалась такой искренней.
— Иден? — прошептал Зак, гладя ее волосы и заглядывая в ее глаза. — Ты пойдешь со мной завтра кататься верхом?
— Я ведь уже сказала «да», — шепнула она. — Я не передумала.
— У меня к тебе есть еще одна просьба, — нерешительно произнес он.
— Какая? — напряглась она.
— Не найдется ли у тебя какого-нибудь платья?
— Платья? — недоуменно уставилась она на Зака широко раскрытыми глазами. — Ты хочешь одолжить одно из моих платьев?
— Да, Иден, — согласно кивнул он. — Это для Сабрины. Видишь ли, то платье, что сейчас на ней, изодрано в клочья. А мне не хочется возвращаться в Чарлстон, чтобы купить ей новое.
Иден улыбнулась и погладила его по щеке.
— Думаю, что найду какое-нибудь платье для Сабри-ны. Как ты заботлив!
— Да, любимая, я заботлив. — Наклонившись, он поцеловал ее. — Но больше всего я забочусь о тебе. Ох, как я о тебе забочусь!
Их губы слились в страстном поцелуе. Сердце ее взметнулось высоко-высоко, и она забыла обо всем, что не связано с Заком и ее любовью к нему.
В этот момент тень Анжелиты бесследно исчезла, а вместе с ней и все неразгаданные тайны.
Сабрина вздрогнула, когда Джошуа немного оттянул ее ноготь, чтобы получить больший доступ к застрявшей там огромной занозе. Затем ухватился за ее конец и попытался выдернуть, но Сабрина вскрикнула от нестерпимой боли.
— Ну, малышка, у меня остался лишь один способ вытащить ее, — сказал Джошуа и поднес руку Сабрины к своим губам. — Придется потерпеть.
Сабрина согласно закивала головой. Пытаясь ухватить занозу зубами, он прикоснулся ртом к ее пальцу, и тут к ее удивлению боль утихла. Прикосновение его губ вдруг взволновало ее, постепенно наполняя все ее существо чувством эйфории, еще более усиливающимся от того, что все это время он неотрывно смотрел ей в глаза. Его темные глаза проникали глубоко в сердце, порождая там импульсы желания, а затем направляя их в мозг.
Его зубы, блуждая по кончику пальца в попытке захватить занозу, невольно пробуждали в ней до сих пор дремавшие чувства. Сердце ее бешено застучало, пульс участился.
Наконец, ему удалось вытащить принесшую столько страданий занозу.
— Вот она, — успокоил он девушку. — Все уже позади.
— Спасибо, — прошептала еще не пришедшая в себя Сабрина и начала растирать палец, не в силах отвести глаз, будто под действием гипноза. Впервые в жизни мужчина будто заворожил ее, и она не знала, как себя вести. Нерешительно переминаясь с ноги на ногу, она робко улыбалась. — Ну, я думаю, мне пора возвращаться к работе.
— Лучше не надо, — прервал ее Джошуа, нахмурившись. — Тебе не стоит сейчас окунать палец в грязную воду. Надо подождать, пока заживет. — Он кивнул на крыльцо. — Посиди там немного, отдохни.
— Слушаюсь! — отчеканила она, сделав несколько шагов назад, затем хихикнула, резко повернулась и побежала к крыльцу. Там она уселась на ступеньку и принялась наблюдать за Джошуа, который к тому времени возобновил работу. Он снова методично, без остановок поднимал и опускал мотыгу. Как будто сегодня последний день работы, а завтра ее уже не будет. И снова на его мускулистой спине заблестели капельки пота.
Сабрина некоторое время наблюдала за ним, а затем, забыв о боли, поднялась и, взяв мотыгу, стала рядом. Он удивленно посмотрел на нее, вытирая пот со лба.
— Не удивляйся, красавчик, — произнесла она, растягивая слова, и соблазнительно улыбаясь. — Будь уверен, эта женщина умеет не только скрести полы.
Джошуа некоторое время не отрываясь глядел на нее, будто впервые видел, затем тоже улыбнулся.
— Ничего из того, что делаешь ты, не удивляет меня, малышка, — проговорил он, подмигивая.
И впервые в жизни сердце рабыни возликовало.
Глава 9
Обними меня крепче своими теплыми, нежными руками.
Уилкокс
Лошади скакали вдоль моря по прибрежной полосе. Зак высоко поднял голову, подставив лицо теплому и одновременно бодрящему морскому воздуху.
Небо было ясное, ярко-синее, и только несколько пушистых белых облаков виднелись почти у самого горизонта. Солнце, казалось, замерло и не спешило продолжать свой путь.
В подобные минуты Зак чувствовал себя по-настоящему свободным. Если бы это действительно было так! Последние две ночи его мучили кошмары, главным действующим лицом которых неизменно оказывался судья Прайор.
Его все еще бросает в дрожь при воспоминании о пронзительном, полном подозрений взгляде, которым судья проводил его в тот день во время встречи в чайной.
Заку привиделось, как судья арестовал его и поместил в подземелье, где царствовали смрад и нищета, а вокруг бегали мыши. Прикованный к стене, Зак подвергался пыткам. Он явственно слышал во сне свист кнута, опускающегося на его обнаженные плечи. Он даже чувствовал боль от ударов, и ему казалось, что по его телу текут струйки крови.
Преследовавшие его видения были настолько явственны, что, казалось, будто он и впрямь в тюремной камере.
Вздрогнув, Зак попытался отвлечься. Однако судья с его пронизывающим взглядом не давал покоя.
У него не было сомнений в том, что судья узнал его, тогда почему он медлит? Выжидает? Как он себя поведет? Не станет вмешиваться. Или он настолько ненавидит пиратов, что предаст Зака суду за его недостойное прошлое?
Если судьба окажется благосклонной, судья вспомнит тот День, когда остался в живых только благодаря заступничеству Зака. Тогда он, Зак, навсегда станет свободным человеком, о чем он мечтал всю свою жизнь.
Если судья Прайор достойный и благородный человек, он должен быть благодарен.
Зак осмотрелся вокруг. Мгновение он любовался Иден. Ему определенно нравилась эта девушка с развевающимися на ветру золотистыми волосами. Вцепившись в поводья, она онемела от страха, хотя и не признавалась в этом. Она не любила верховой езды. Научилась управляться с лошадью, уступив пожеланию отца, который убедил ее, что это необходимо: они живут изолированно, далеко по Лайтхаузроуд, и в случае возникновения опасности, гораздо легче добраться до Чарлстона верхом, чем в неуклюжем фургоне.
До своего увечья отец часто тренировал ее, обучая верховой езде. После происшедшего с ним случая, Иден ездила верхом всего лишь несколько раз.
— Ты великолепная наездница! — похвалил Зак, с гордостью разглядывая ее.
От его внимательного взгляда не укрылось, как развевалась на ветру ее белая шелковая блузка с длинными рукавами, плотно облегая грудь, так что ясно обозначились ее нежные соски.
Иден все время поправляла юбку, но ветер упорно поднимал ее, обнажая большую часть ее стройных, длинных ног.
Желание овладевало им с возрастающей силой.
— Нам следует почаще выезжать, — сказал он, прислушиваясь к учащавшемуся с каждой минутой сердцебиению.
Неслышно застонав, Иден украдкой взглянула на своего спутника. На этот раз Зак ошибся и не смог прочитать ее мысли. Если бы он знал, как ненавидит она верховую езду, то ни за что не заставил бы ее повторно пройти через эти мучения.
— Да, действительно, — вымученно улыбнулась она.
Как было не согласиться? В самом деле, не может же она допустить, чтобы он узнал, как неуютно она чувствует себя в седле. Ей хотелось показаться в наиболее выгодном свете. Похоже, он из тех мужчин, которые любят решительных женщин.
Она снова посмотрела на него, — отметив про себя, до чего же он хорош.
Расстегнутый ворот батистовой рубашки открывал его мощную шею и верх поросшей курчавыми волосами сильной груди. Предназначенные для верховой езды темные брюки, словно перчатки, обтягивали его стройные ноги, высокие сапоги сияли, будто только что начищены. Растрепанные ветром волосы придавали ему вид независимого, страстного и неукротимого человека.
Сердце ее бешено стучало, и теперь, когда все сомнения относительно его прошлого остались позади, Иден страстно захотелось произвести на него самое лучшее впечатление.
— Может быть, остановимся? — спросил Зак, подскакав к ней и сдерживая свою лошадь. — Тебе не хочется отдохнуть? Я прихватил с собой бутылку вина и бокалы. Они у меня в сумке, привязанной к седлу.
Иден подняла на него удивленный взгляд. Все-таки он прочитал ее мысли. Угадал ее желание, сойти с лошади и ощутить под ногами твердую почву будет для нее сейчас сущим наслаждением.
— Думаю, не мешало бы немного остыть, — проговорила Иден и засмеялась.
Не признаваться же, что измученная нижняя часть ее туловища требует передышки. Ох, если бы кто знал, как болят у нее бедра! Иден даже не была уверена, что сможет снова встать на ноги и выпрямить их. Не говоря уж о том, чтобы идти. Ей казалось, что ее ноги так и сохраняют форму спины лошади. Если бы она умела скакать на лошади, сидя вполоборота, как положено леди, то сейчас не страдала бы столь ужасно.
— Это место кажется мне весьма привлекательным, — проговорил Зак, который давно уже присматривал уединенный уголок подальше от маяка.
Ее отец обычно в это время дня спит, и они вдали от ее дома могли хотя бы ненадолго остаться наедине. Ему хотелось доказать ей свою любовь.
Однако он не знал, не пора ли рассказать ей об Анжелите. Правда об Анжелите была известна только Джошуа, хотя Заку не просто было рассказать все даже другу. Прошлое было настолько трудным и безрадостным, что он не любил вспоминать о нем не только вслух, но даже про себя.
До сих пор ему казалось, что будет достаточно время от времени отправлять тайные подарки для Анжелиты и таким образом возместить ей испытанные в прошлом лишения. Вероятно, ему не следовало сейчас что-либо менять. Он совершил ошибку, упомянув имя Анжелиты при Иден. Не следовало этого делать, пока она не знала всей правды. И вот теперь необдуманные слова породили в ней излишние сомнения, причинили ей столько ненужных страданий.
Выбрав площадку, молодые люди остановились. Морщась от боли Иден с трудом перекинула ногу через седло, затем вставила ее в стремя и соскользнула на прибрежный песок. Потирая затекшую поясницу, она с восхищением следила, как ловко оставил седло Зак.
Это делало ему честь. Не всякий моряк так уверенно чувствует себя на суше и в седле.
В который раз она получила повод убедиться, что Зак обладает разносторонними талантами, о большинстве из них она даже не подозревала.
Иден снова подумалось о тайных сторонах его жизни, но она постаралась отмести сомнения. Сегодня ей хотелось просто наслаждаться общением с ним.
Она полюбила впервые в жизни и не позволит, чтобы смутные подозрения омрачали первый день, когда они наедине. Ведь любить это так прекрасно!
Из привязанной к седлу сумки Зак достал бутылку прекрасного вина и два аккуратно упакованных бокала. Он обернулся и, улыбаясь, показал их Иден.
— Нектар для моей леди…
Улыбнувшись ему в ответ, Иден вытащила из своей сумки салфетку. Она расстелила ее на песке и вдруг почувствовала себя несколько неловко, подумав, что они только вдвоем на совершенно пустынном пляже. Опустившись на колени, она тщательно разгладила края салфетки. Зак сел подле нее, и они снова улыбнулись друг другу.
Пульс ее участился, и снова она не находила слов для разговора, ненавидя себя за неловкость. Такие минуты нельзя понапрасну терять. Она рядом с человеком, которого любит всей душой, и никто им не мешает. Каждая клеточка ее существа молила о поцелуе, жаждала его объятий. Откуда же такая застенчивость? И вдруг ее осенило. Да это же отличное место для совращения. Разве будет противоестественно, если Зак захочет большего, чем просто поцеловать или обнять ее? Чувства соединяющие их, так сильны, что его попытка довести их отношения до полного завершения, окажется вполне объяснимой.
Как же она поведет себя? Позволит ли? Да! Ибо разве сможет она поступить иначе?