Страница:
Солнечные лучи безжалостно брызнули ей в лицо.
И это было странно. Неужели Коннор забыл задернуть шторы перед тем, как лечь в постель? Он никогда не забывал делать этого для нее. Ему солнце по утрам не мешало, но она не могла переносить яркого света в момент пробуждения.
— О боже! — сорвалось с ее губ и растаяло в воздухе.
Конечно же, Коннор не задернул шторы, потому что это была не их спальня, а спальня для гостей. Они спали эту ночь в разных постелях.
Натали почувствовала комок в горле.
Впервые за годы брака они спали отдельно.
Но нет, это не совсем так. Она медленно села и опустила ноги на ковер у кровати. По правде говоря, они много раз спали врозь. Очень много. Практически почти весь последний год.
А может, и дольше. Коннор часто уезжал, чтобы исследовать новые места для строительства своих курортов, вел крупные переговоры с банкирами, начиная от Бангкока и заканчивая Балтимором, контролировал конкуренцию…
По крайней мере, так он говорил ей.
Натали откинула назад длинную прядь волос, свисавших на лицо, встала и прошла в ванную. Она изо всех сил старалась не смотреть на себя в зеркало, но это оказалось не так легко.
Дизайнер, который проектировал ванную, облепил зеркалами все стены. Она бы никогда не согласилась с таким проектом ванной. Какая женщина, если она в здравом уме, захочет с утра видеть сотни своих отражений, уставившихся на нее со всех сторон? Но Коннор дал дизайнеру полную свободу.
— Делайте все, что хотите, но только с одобрения моей жены, — сказал он, положив руку ей на плечи.
— Конечно, мистер Уорнер, — ответил дизайнер и заискивающе улыбнулся.
— Только прошу не беспокоить ее мелочами, — добавил Коннор с ухмылкой, означавшей «между нами, мужиками». — У моей жены достаточно хлопот-с устройством благотворительных теннисных турниров, не так ли, дорогая?
— Совершенно верно, — ответила она. А что еще ей оставалось ответить, когда ее муж и совершенно незнакомый мужчина пялятся на нее так, будто она заводная кукла?
Натали почистила зубы, прополоскала рот и содрогнулась, увидев вселенную своих лиц, наблюдающих за ней.
— У-у-х, — сказала она, обращаясь к спутанной копне волос на голове и подтеку туши под одним глазом.
Вчера ночью она даже не смыла макияж. А ведь могла: в апартаментах для гостей было все, что необходимо. Дизайнер позаботился о каждой мелочи. Хлопчатобумажные простыни были мягкими, как шелк, в шкафу были пижамы, на полках в ванной лежали пушистые банные халаты, шлепанцы. На туалетном столике стояли пробные баночки с кремом, лежали тюбики с зубной пастой. Здесь была косметика, щетки для волос, расчески, зубные щетки, салфетки… Каждый раз после того, как гости уезжали, служанка Эльза закупала новый комплект всего, что было использовано.
Натали умылась и промокнула капли воды мягким полотенцем. Она не собиралась говорить Коннору о разводе. Эти слова слетели с ее губ самопроизвольно. Но, по правде говоря, она была рада, что произнесла их. Так оно лучше.
Зачем тянуть? Чего ждать? Она давно знала, что между ними все кончено, что их брак рухнул.
Что они с Коннором жили, не понимая друг друга, с тех пор, как она потеряла ребенка… Ребенка, которого, как она поняла, Коннор никогда не хотел… Что он просто не любит ее больше, и она тоже больше не любит его… И что…
— О, Коннор, — прошептала Натали и опустилась на покрытый плиткой пол. — О, Коннор, — повторила она и, зарывшись лицом в ладони, разрыдалась. Она плакала до тех пор, пока не кончились все слезы. Ей казалось, что она никогда больше не сможет плакать…
Но после этого она поплакала еще немного.
Коннор проснулся ровно в шесть.
Просыпаться в такую рань было для него вполне привычно. Он воспитал в себе эту привычку много лет назад, когда впервые покинул Техас.
Тогда ему было всего девятнадцать. Не имея за душой ничего, кроме незаконченного колледжа и молодой жены, он вынужден был превратиться в раннюю птичку, если хотел откусить хоть самый малый кусок от пирога жизни.
Но теперь в этом не было необходимости. Его офис начинал работу в девять. И все же, несмотря на это, каждое утро, будь оно солнечным или дождливым, Коннор вставал с постели в шесть.
Обычно он тихонько бродил по комнате, стараясь не разбудить Натали. Она твердила, что ему не нужно быть таким осторожным, что ее внутренние часы по-прежнему заведены на часы рассвета. Но Коннор поклялся себе еще много лет назад, что ни за что не заставит свою жену снова просыпаться на рассвете. Он поклялся, что никогда больше не увидит Натали спросонья натягивающей на себя одежду и торопливо исчезающей за дверью, чтобы провести весь день в какой-то забегаловке, обслуживая посетителей.
Он помнит тот день, когда заявил ей об этом.
— Что ж, — ответила она тогда, смеясь. — Есть занятия получше, чем бегать с заказами между столиками. — Она повисла у него на шее и соблазнительно улыбнулась. — Поваляться в постели — совсем не плохая идея… Если только ты будешь рядом и не позволишь мне скучать.
— Не позволю тебе скучать? — Он сделал вид, что озадачен, но не смог долго притворяться, потому что Натали прижалась к нему всем телом, а это всегда в две секунды сводило его с ума.
— Да, скучать, — повторила она и, обхватив руками его затылок, потянулась к его губам и поцеловала.
И он почувствовал мед ее поцелуя, ее тепло…
Лицо Коннора сделалось суровым.
Ее поцелуй. Вчера она точно так же поцеловала его, а потом сказала, что хочет развестись.
Он выругался, сбросил с себя ногами верблюжье одеяло и сел.
Ух! Ну и ночку же он провел! Он взялся руками за поясницу и скривился. Хуже, чем спать на деревянной лавке в кабаке.
Нет, диваны явно созданы не для того, чтобы спать на них. Потирая поясницу, Коннор встал на ноги. А эта комната… Огромная, безликая, заставленная всяким барахлом. Скажите, какой дурак захочет провести ночь в обществе бильярдного стола?
Может, и найдется такой, но это точно не он. А Натали сбежала в апартаменты для гостей, уступая их спальню ему.
— Она твоя, — сказала она драматично. — Можешь спать там.
Конечно, он мог бы спать в спальне, но он не захотел. Один в огромной спальне на огромной постели. А в воздухе висит аромат ее духов и тысяча воспоминаний.
— Спасибо, не надо, — пробурчал он, плеснув пригоршню воды на лицо.
Кому захочется ночевать в одиночестве, в окружении предметов, напоминающих о том, что было прежде?
Коннор взял с полки полотенце и стал возить им по лицу. Полотенце. И это называется полотенцем. Он усмехнулся. Эти тонюсенькие лоскутки скорее похожи на салфетки. Но Натали и дизайнеру они понравились. По инициативе того же дизайнера в доме появился этот диван, такой же непригодный для сна, как и для сидения, в чем он за эту ночь успел хорошо убедиться.
Он посмотрел в зеркало. Парень в белой рубашке, съехавшей на бок, и черных мятых брюках, посмотрел на него из зеркала. Черт, он похож на свалку. Волосы дыбом, лицо помято.
Коннор протащился по залу и стал подниматься по извивающейся лестнице, ведущей в их спальню.
Что ж, хоть он и не почувствовал этого сначала, но заявление Натали здорово расстроило его.
Почему расстроило?
Он бросил сердитый взгляд в сторону гостевых комнат, где Натали представляет себе, что спит сном великомученицы.
«Я хочу развода». Это не совсем те слова, которые мужчина ожидает услышать от своей жены, особенно после того, как они набросились друг на друга, словно подростки, ошалевшие от переизбытка гормонов.
Словно подростки, которыми они когда-то были.
Перед глазами всплыли картины. Они с Натали сидят в его машине. Совсем еще юное, удивленное личико Натали раскраснелось от их первого поцелуя…
Коннор проглотил комок, застрявший в горле, захлопнул дверь ванной и стал снимать с себя помятый обезьяний наряд.
Секс. Это все, что между ними было. Секс.
Отец пытался говорить ему об этом. И братья тоже. Слейд изо всех сил пытался взывать к его разуму, а он не слушал брата. Он смеялся над его опасениями и говорил, что тот слишком юн, чтобы понять, что такое любовь, а отец слишком пресытился любовью.
И вот теперь этой любви пришел конец.
Но страсть… Страсть по-прежнему горела в его сердце, и он знал, что она всегда будет гореть.
Натали красивая, безумно сексуальная женщина.
Этого он не сможет скрыть от себя. А он мужчина, у которого на красоту наметан глаз.
Коннор глянул на Отделанные под золото краны, сияющие на фоне мраморного умывальника. Ну, допустим, не на такую красоту. Но Натали это нравилось.
— Все куплено по согласию и вкусу мадам, подобострастно заверил его декоратор интерьера.
И это только лишний раз доказывает, что мы с Натали не подходим друг другу, думал он хмуро, подставляя тело под теплую струю душа.
Наверное, именно поэтому ее заявление вчера вечером не шокировало его. Ну, если честно, он все-таки был слегка потрясен. Ему показалось, что земля ускользает из-под ног, когда она холодно посмотрела на него и сказала:
«Коннор, я хочу развода».
— Развода? — переспросил он, словно, повторив это слово, он сможет придать ему настоящий смысл, превратить его в нечто понятное.
— Да, — сказала она, — развода.
А потом в саду появилась компания гостей Филдинга, шумных и веселых.
И чему это вы так радуетесь? — хотел крикнуть им Коннор. Неужели не видите, что Земля перестала вращаться?
Но он промолчал. Отчасти потому, что его мозг был парализован, и отчасти потому, что Натали резко развернулась и направилась к воротам, ведущим на пляж. Он последовал за ней и увидел, что она идет по тропинке вдоль особняка, к его фасаду.
Было совершенно ясно, что у нее пропало всякое желание приклеивать к лицу улыбку и прощаться с хозяевами и гостями. Равно как и у него.
Она была уже почти на улице, когда он оказался на аллее, рядом с парковкой.
— Мою машину, — сказал он прыщавому мальчишке и сунул ему первую попавшуюся под руку денежную купюру. — Быстро.
Похоже, чаевые оказались довольно внушительными, потому что мальчишка со скоростью ветра метнулся на стоянку и через полминуты уже пригнал его «корвет».
— Спасибо, сэр.
Но Коннор уже сидел за рулем. Через секунду машина сорвалась с места и, визжа шинами, понеслась к воротам. Он притормозил, только когда увидел ее.
— Садись в машину, — сказал он, выглянув из окна.
Она сделала вид, что не услышала.
— Садись в машину, — повторил он.
Видимо, его голос на этот раз прозвучал более убедительно, и Натали догадалась, что ему не до шуток. Она остановилась, открыла дверцу машины и уселась рядом с ним.
— Объясни, что значит «Я хочу развода»? — прорычал он.
— Я сказала это на английском, а не на языке папуасов, Коннор. Уверена, что ты знаешь, что это значит, — ответила она, не глядя на него.
Всю дорогу домой она сидела неподвижно, как статуя. У дома он резко затормозил. Она выскочила из машины, ворвалась в дом и метнулась по лестнице. Коннор бежал за ней по пятам.
— Натали, что происходит? — спросил он.
Бессмысленный вопрос. И она, конечно, не ответила на него.
Она бежала к апартаментам для гостей, а не в их спальню.
— И куда это, интересно, ты направляешься? — крикнул он ей вслед.
Она не ответила и на этот вопрос. И, стоя в конце коридора со сведенными до боли скулами, он видел, как она исчезла за дверью. Дверь за ней шумно захлопнулась, и, словно выстрел из винтовки, по всему дому разнесся звук закрывающейся задвижки.
Он стоял, сжимая кулаки, сурово сдвинув брови, и чувствовал, как его кровь накачивается адреналином. Может, пойти за ней? Потребовать ответа? Может, проломить дверь в гостевую, проломить и…
И что?
Впервые в жизни он чувствовал себя таким бесполезным, уничтоженным и разъяренным.
И если он не сделает сейчас того, о чем позже может пожалеть, то что ему остается делать?
Разве что лечь спать, но только не в их спальне.
Коннор закрыл душ, намотал вокруг пояса полотенце.
Натали хочет развода. Прекрасно. Он тоже хочет развода.
Все, что между ними когда-то было, все, на что он еще надеялся, теперь исчезло. Они постоянно ссорились. По поводу и без повода.
Натали больше не спешила встретить его у двери, когда он возвращался домой. Черт, чаще всего, когда он возвращался, ее просто не было дома. Даже когда он мчался к ней словно окрыленный, как было всего пару недель назад. Он тогда открыл новый курорт на Самоа и спешил поделиться с Натали смешной ситуацией, в которой он оказался.
Но, видимо, времена шуток и смеха давно миновали.
Коннор открыл шкаф и снял с вешалки костюм.
И все же Натали по-прежнему заводила его.
В этом не было сомнений. Но если хорошо подумать, то даже секс был теперь не таким, как раньше. Были ночи, когда ему хотелось притянуть Натали к себе, но почему-то он не делал этого…
Ночью, ворочаясь на диване, он признал, что она просто смогла сказать правду раньше него. Их брак изжил себя. В его семье это было обычной картиной. Стоит только вспомнить старика. Обзавелся молодой женой, пятой по счету. А Тревис? Развелся и божится, что никогда больше не попадется в капкан.
Коннор усмехнулся.
Слейд вообще не женился. Этот слишком любит свою независимость. А Кэтлин слишком умна, чтобы ввязываться в брачные войны.
Коннор просунул ноги в брюки и стал натягивать их.
Итак, сегодня первый день из оставшейся ему жизни. Жизни без жены, которая дала ему понять, что не любит его.
А когда-то любила. Он знал, что любила. И кто знает, может, если бы они не потеряли ребенка…
Если бы…
Его лицо сделалось суровым. Нет, ребенок не имеет к этому никакого отношения. Натали и не хотела ребенка.
— Прекрасно, — сказал он вслух. — Все кончено, и я чертовски рад этому.
— Я тоже, — послышался за спиной голос Натали.
Коннор быстро обернулся.
— Я не это имел в виду…
— Неужели?
От нее веяло таким холодом, что Коннор содрогнулся.
Если бы она не вошла без стука… Если бы не услышала его слов. Но к черту. Он в любом случае прав. Все кончено, и они оба рады этому.
Только.., только ему не следовало произносить это таким самодовольным голосом.
— Натали?
Он подошел к ней. Она удивленно заморгала. Ей стоило только протянуть руку, чтобы прикоснуться к нему…
— Натали, ты в порядке?
— Да. — Она кивнула. — Я должна была постучать, но дверь оказалась открытой…
— Не будь смешной. Ничего ты не должна…
— Если ты занят, я подожду и потом…
— Нет, — выпалил он. — Нет, — добавил он более спокойно и провел рукой по волосам. Я всего лишь одеваюсь.
Она и сама это видит. На нем были только брюки. Змейка была застегнута, но пояс оставался расстегнутым. Она видела, что он только что принял душ. Его волосы были влажными.
Они свисали на лоб, и ей хотелось протянуть руку и убрать их.
Привычка, подумала она и выпрямилась.
И по привычке ее взгляд скользнул по его телу. Широкие плечи. Мускулистые руки и сильная грудь. Узкие бедра…
Она резко подняла глаза и посмотрела ему в лицо.
— Ничего. Я все же подожду, — смущенно пролепетала она.
— Натали. — Он положил руку ей на плечо. — Скажи, тебе что-то нужно?
— Только моя одежда.
— Что ж. А я.., я думал, что ты хочешь поговорить.
— О чем?
— О нас с тобой, — напряженно сказал он. — Я думал, что ты захочешь об этом поговорить.
Она пожала плечами.
— Не думаю, что нам есть что сказать друг другу, — тихо проговорила она. — Мы оба знаем, что наш брак развалился. Мы давно это знали, и вчера вечером я просто выразила это в словах.
— Конечно, — согласился он, но на его скуле дрогнула жилка. — Ты права. Я хорошо подумал об этом и согласен с тобой.
Натали натянуто улыбнулась.
— Просто… Я не знаю, что мы должны делать дальше.
— Я тоже не знаю, — бросил он и подошел к кровати, на которой лежали его рубашка и пиджак. — Полагаю, что нам нужно посоветоваться с адвокатом.
— С адвокатом? — Натали слегка запнулась. — Да, конечно. Нам нужен один адвокат или два?
— Два, — сказал Коннор тем же вежливым тоном. Он натянул рубаху и стал застегивать пуговицы. — Почему бы тебе не позвонить Джиму Разерфорду?
— Я думала, что ты ему позвонишь.
— Ладно. — Коннор покачал головой. — Ты можешь найти кого-то другого… Лендон! Грант Лендон.
— Кто?
Имя из далекого прошлого соскочило с его языка прежде, чем он успел подумать. Но, подумав, он понял, что не зря вспомнил его. Грант был старым другом. Старым настоящим другом, с которым он познакомился, когда стоял на полпути между уходящей юностью и многообещающим будущим.
— Ты встречала его в Нью-Йорке. Он заходил к нам пару раз, когда я еще учился в школе адвокатов. Помнишь?
Помнит ли она? Натали едва не рассмеялась, И не расплакалась в то же время. Как она могла забыть Нью-Йорк? Коннор пропадал целый день в школе, а по ночам сидел, склонившись над учебниками. Она тогда работала в ресторане, где жир на сковородках не отмывался с доисторических времен. Крошечная квартирка на Восьмой улице, где вода всегда урчала в трубах, а тонкие стены транслировали каждый звук из соседней квартиры.
Но они были счастливы. Дни пролетали радостно и легко. Какое было счастье просыпаться и видеть его лицо, знать, что она его жена…
А по ночам засыпать в его объятиях.
— Нат?
Она подняла затуманенные слезами глаза.
Коннор подошел к ней и остановился на расстоянии дыхания. Улыбнулся. Нежно приложил ладонь к ее щеке.
— Нат, ты помнишь Нью-Йорк? — спросил он.
Как он вдруг засветился. Неужели он думает, что так может продолжаться дальше? Теплое слово.
Улыбка. Нежное прикосновение. И она должна сдаться, растаять, оказаться в его руках. И забыть, что она теперь только красивая побрякушка. Украшение. Вот кем она теперь была для него.
А когда-то она была женщиной из плоти и крови. Его женой. Полноценным человеком, с которым он обсуждал свои дела, строил планы.
И он предпочитал проводить время с ней вместо того, чтобы ловить шанс втереться в общество Больших Людей или засняться на открытии очередного курорта под ручку с какой-нибудь молоденькой смазливой мисс Самоа.
Натали отпрянула от него.
— Помню, как же. Вшивая квартирка. Вода, гремящая в трубах. Шум из соседней квартиры и мои немытые, липкие волосы. Как я могла все это забыть?
Глаза Коннора сделались невидящими.
— Понятно. Гонг отбил первый раунд.
— Поясни.
Он натянуто и очень неприятно улыбнулся.
— Первый раунд, где хрупкая, измученная тяжкой жизнью жена предъявляет мужу список своих жертв.
Натали задрала голову.
— Какая прекрасная мысль, — сказала она ласково. — Я обязательно составлю такой список для Джима. — А я не забуду попросить Гранта, чтобы он нашел способ сохранить при мне все ценности.
— Я не сомневаюсь в этом, — процедила она сквозь зубы.
— И правильно делаешь, — тоже процедил он. — А теперь, если это все, что ты хотела, позволь мне одеться в моей собственной спальне.
— В твоей спальне? — Натали взметнула на него ресницы. Потом обвела глазами комнату и снова посмотрела на него. — Твоя спальня, мой дорогой, ждет тебя в твоем клубе. Или в твоем новом отеле. Или в одном из старых, не важно. — Она сверкнула улыбкой. — Она может быть где угодно, только не здесь. Я намерена после развода получить этот дом.
Коннор шлепнул себя по бедрам.
— Ты шутишь.
Натали тоже шлепнула себя по бедрам.
— По-твоему, я похожа на женщину, которая шутит?
Коннор решительно приблизился к ней, взял ее за плечи, приподнял и заставил стать на цыпочки. Потом наклонился к ее лицу, нос к носу.
— А я не намерен покидать этот дом, малышка. Так что, раз мы не можем сговориться, забудь о разводе.
— Но ведь ты говорил… — Натали побледнела.
— Я знаю, что я говорил. — Он отпустил ее, распахнул дверь и позволил ей выйти в холл. — Я прекрасно знаю, что я говорил. — Он захлопнул за ней дверь. — Каждое слово, — продолжал бормотать он, уставившись на дверь.
Он яростно пнул ногой стену и чуть не взвыл от боли.
— Каждое проклятое слово, — процедил он и зарылся головой в ладони.
3
И это было странно. Неужели Коннор забыл задернуть шторы перед тем, как лечь в постель? Он никогда не забывал делать этого для нее. Ему солнце по утрам не мешало, но она не могла переносить яркого света в момент пробуждения.
— О боже! — сорвалось с ее губ и растаяло в воздухе.
Конечно же, Коннор не задернул шторы, потому что это была не их спальня, а спальня для гостей. Они спали эту ночь в разных постелях.
Натали почувствовала комок в горле.
Впервые за годы брака они спали отдельно.
Но нет, это не совсем так. Она медленно села и опустила ноги на ковер у кровати. По правде говоря, они много раз спали врозь. Очень много. Практически почти весь последний год.
А может, и дольше. Коннор часто уезжал, чтобы исследовать новые места для строительства своих курортов, вел крупные переговоры с банкирами, начиная от Бангкока и заканчивая Балтимором, контролировал конкуренцию…
По крайней мере, так он говорил ей.
Натали откинула назад длинную прядь волос, свисавших на лицо, встала и прошла в ванную. Она изо всех сил старалась не смотреть на себя в зеркало, но это оказалось не так легко.
Дизайнер, который проектировал ванную, облепил зеркалами все стены. Она бы никогда не согласилась с таким проектом ванной. Какая женщина, если она в здравом уме, захочет с утра видеть сотни своих отражений, уставившихся на нее со всех сторон? Но Коннор дал дизайнеру полную свободу.
— Делайте все, что хотите, но только с одобрения моей жены, — сказал он, положив руку ей на плечи.
— Конечно, мистер Уорнер, — ответил дизайнер и заискивающе улыбнулся.
— Только прошу не беспокоить ее мелочами, — добавил Коннор с ухмылкой, означавшей «между нами, мужиками». — У моей жены достаточно хлопот-с устройством благотворительных теннисных турниров, не так ли, дорогая?
— Совершенно верно, — ответила она. А что еще ей оставалось ответить, когда ее муж и совершенно незнакомый мужчина пялятся на нее так, будто она заводная кукла?
Натали почистила зубы, прополоскала рот и содрогнулась, увидев вселенную своих лиц, наблюдающих за ней.
— У-у-х, — сказала она, обращаясь к спутанной копне волос на голове и подтеку туши под одним глазом.
Вчера ночью она даже не смыла макияж. А ведь могла: в апартаментах для гостей было все, что необходимо. Дизайнер позаботился о каждой мелочи. Хлопчатобумажные простыни были мягкими, как шелк, в шкафу были пижамы, на полках в ванной лежали пушистые банные халаты, шлепанцы. На туалетном столике стояли пробные баночки с кремом, лежали тюбики с зубной пастой. Здесь была косметика, щетки для волос, расчески, зубные щетки, салфетки… Каждый раз после того, как гости уезжали, служанка Эльза закупала новый комплект всего, что было использовано.
Натали умылась и промокнула капли воды мягким полотенцем. Она не собиралась говорить Коннору о разводе. Эти слова слетели с ее губ самопроизвольно. Но, по правде говоря, она была рада, что произнесла их. Так оно лучше.
Зачем тянуть? Чего ждать? Она давно знала, что между ними все кончено, что их брак рухнул.
Что они с Коннором жили, не понимая друг друга, с тех пор, как она потеряла ребенка… Ребенка, которого, как она поняла, Коннор никогда не хотел… Что он просто не любит ее больше, и она тоже больше не любит его… И что…
— О, Коннор, — прошептала Натали и опустилась на покрытый плиткой пол. — О, Коннор, — повторила она и, зарывшись лицом в ладони, разрыдалась. Она плакала до тех пор, пока не кончились все слезы. Ей казалось, что она никогда больше не сможет плакать…
Но после этого она поплакала еще немного.
Коннор проснулся ровно в шесть.
Просыпаться в такую рань было для него вполне привычно. Он воспитал в себе эту привычку много лет назад, когда впервые покинул Техас.
Тогда ему было всего девятнадцать. Не имея за душой ничего, кроме незаконченного колледжа и молодой жены, он вынужден был превратиться в раннюю птичку, если хотел откусить хоть самый малый кусок от пирога жизни.
Но теперь в этом не было необходимости. Его офис начинал работу в девять. И все же, несмотря на это, каждое утро, будь оно солнечным или дождливым, Коннор вставал с постели в шесть.
Обычно он тихонько бродил по комнате, стараясь не разбудить Натали. Она твердила, что ему не нужно быть таким осторожным, что ее внутренние часы по-прежнему заведены на часы рассвета. Но Коннор поклялся себе еще много лет назад, что ни за что не заставит свою жену снова просыпаться на рассвете. Он поклялся, что никогда больше не увидит Натали спросонья натягивающей на себя одежду и торопливо исчезающей за дверью, чтобы провести весь день в какой-то забегаловке, обслуживая посетителей.
Он помнит тот день, когда заявил ей об этом.
— Что ж, — ответила она тогда, смеясь. — Есть занятия получше, чем бегать с заказами между столиками. — Она повисла у него на шее и соблазнительно улыбнулась. — Поваляться в постели — совсем не плохая идея… Если только ты будешь рядом и не позволишь мне скучать.
— Не позволю тебе скучать? — Он сделал вид, что озадачен, но не смог долго притворяться, потому что Натали прижалась к нему всем телом, а это всегда в две секунды сводило его с ума.
— Да, скучать, — повторила она и, обхватив руками его затылок, потянулась к его губам и поцеловала.
И он почувствовал мед ее поцелуя, ее тепло…
Лицо Коннора сделалось суровым.
Ее поцелуй. Вчера она точно так же поцеловала его, а потом сказала, что хочет развестись.
Он выругался, сбросил с себя ногами верблюжье одеяло и сел.
Ух! Ну и ночку же он провел! Он взялся руками за поясницу и скривился. Хуже, чем спать на деревянной лавке в кабаке.
Нет, диваны явно созданы не для того, чтобы спать на них. Потирая поясницу, Коннор встал на ноги. А эта комната… Огромная, безликая, заставленная всяким барахлом. Скажите, какой дурак захочет провести ночь в обществе бильярдного стола?
Может, и найдется такой, но это точно не он. А Натали сбежала в апартаменты для гостей, уступая их спальню ему.
— Она твоя, — сказала она драматично. — Можешь спать там.
Конечно, он мог бы спать в спальне, но он не захотел. Один в огромной спальне на огромной постели. А в воздухе висит аромат ее духов и тысяча воспоминаний.
— Спасибо, не надо, — пробурчал он, плеснув пригоршню воды на лицо.
Кому захочется ночевать в одиночестве, в окружении предметов, напоминающих о том, что было прежде?
Коннор взял с полки полотенце и стал возить им по лицу. Полотенце. И это называется полотенцем. Он усмехнулся. Эти тонюсенькие лоскутки скорее похожи на салфетки. Но Натали и дизайнеру они понравились. По инициативе того же дизайнера в доме появился этот диван, такой же непригодный для сна, как и для сидения, в чем он за эту ночь успел хорошо убедиться.
Он посмотрел в зеркало. Парень в белой рубашке, съехавшей на бок, и черных мятых брюках, посмотрел на него из зеркала. Черт, он похож на свалку. Волосы дыбом, лицо помято.
Коннор протащился по залу и стал подниматься по извивающейся лестнице, ведущей в их спальню.
Что ж, хоть он и не почувствовал этого сначала, но заявление Натали здорово расстроило его.
Почему расстроило?
Он бросил сердитый взгляд в сторону гостевых комнат, где Натали представляет себе, что спит сном великомученицы.
«Я хочу развода». Это не совсем те слова, которые мужчина ожидает услышать от своей жены, особенно после того, как они набросились друг на друга, словно подростки, ошалевшие от переизбытка гормонов.
Словно подростки, которыми они когда-то были.
Перед глазами всплыли картины. Они с Натали сидят в его машине. Совсем еще юное, удивленное личико Натали раскраснелось от их первого поцелуя…
Коннор проглотил комок, застрявший в горле, захлопнул дверь ванной и стал снимать с себя помятый обезьяний наряд.
Секс. Это все, что между ними было. Секс.
Отец пытался говорить ему об этом. И братья тоже. Слейд изо всех сил пытался взывать к его разуму, а он не слушал брата. Он смеялся над его опасениями и говорил, что тот слишком юн, чтобы понять, что такое любовь, а отец слишком пресытился любовью.
И вот теперь этой любви пришел конец.
Но страсть… Страсть по-прежнему горела в его сердце, и он знал, что она всегда будет гореть.
Натали красивая, безумно сексуальная женщина.
Этого он не сможет скрыть от себя. А он мужчина, у которого на красоту наметан глаз.
Коннор глянул на Отделанные под золото краны, сияющие на фоне мраморного умывальника. Ну, допустим, не на такую красоту. Но Натали это нравилось.
— Все куплено по согласию и вкусу мадам, подобострастно заверил его декоратор интерьера.
И это только лишний раз доказывает, что мы с Натали не подходим друг другу, думал он хмуро, подставляя тело под теплую струю душа.
Наверное, именно поэтому ее заявление вчера вечером не шокировало его. Ну, если честно, он все-таки был слегка потрясен. Ему показалось, что земля ускользает из-под ног, когда она холодно посмотрела на него и сказала:
«Коннор, я хочу развода».
— Развода? — переспросил он, словно, повторив это слово, он сможет придать ему настоящий смысл, превратить его в нечто понятное.
— Да, — сказала она, — развода.
А потом в саду появилась компания гостей Филдинга, шумных и веселых.
И чему это вы так радуетесь? — хотел крикнуть им Коннор. Неужели не видите, что Земля перестала вращаться?
Но он промолчал. Отчасти потому, что его мозг был парализован, и отчасти потому, что Натали резко развернулась и направилась к воротам, ведущим на пляж. Он последовал за ней и увидел, что она идет по тропинке вдоль особняка, к его фасаду.
Было совершенно ясно, что у нее пропало всякое желание приклеивать к лицу улыбку и прощаться с хозяевами и гостями. Равно как и у него.
Она была уже почти на улице, когда он оказался на аллее, рядом с парковкой.
— Мою машину, — сказал он прыщавому мальчишке и сунул ему первую попавшуюся под руку денежную купюру. — Быстро.
Похоже, чаевые оказались довольно внушительными, потому что мальчишка со скоростью ветра метнулся на стоянку и через полминуты уже пригнал его «корвет».
— Спасибо, сэр.
Но Коннор уже сидел за рулем. Через секунду машина сорвалась с места и, визжа шинами, понеслась к воротам. Он притормозил, только когда увидел ее.
— Садись в машину, — сказал он, выглянув из окна.
Она сделала вид, что не услышала.
— Садись в машину, — повторил он.
Видимо, его голос на этот раз прозвучал более убедительно, и Натали догадалась, что ему не до шуток. Она остановилась, открыла дверцу машины и уселась рядом с ним.
— Объясни, что значит «Я хочу развода»? — прорычал он.
— Я сказала это на английском, а не на языке папуасов, Коннор. Уверена, что ты знаешь, что это значит, — ответила она, не глядя на него.
Всю дорогу домой она сидела неподвижно, как статуя. У дома он резко затормозил. Она выскочила из машины, ворвалась в дом и метнулась по лестнице. Коннор бежал за ней по пятам.
— Натали, что происходит? — спросил он.
Бессмысленный вопрос. И она, конечно, не ответила на него.
Она бежала к апартаментам для гостей, а не в их спальню.
— И куда это, интересно, ты направляешься? — крикнул он ей вслед.
Она не ответила и на этот вопрос. И, стоя в конце коридора со сведенными до боли скулами, он видел, как она исчезла за дверью. Дверь за ней шумно захлопнулась, и, словно выстрел из винтовки, по всему дому разнесся звук закрывающейся задвижки.
Он стоял, сжимая кулаки, сурово сдвинув брови, и чувствовал, как его кровь накачивается адреналином. Может, пойти за ней? Потребовать ответа? Может, проломить дверь в гостевую, проломить и…
И что?
Впервые в жизни он чувствовал себя таким бесполезным, уничтоженным и разъяренным.
И если он не сделает сейчас того, о чем позже может пожалеть, то что ему остается делать?
Разве что лечь спать, но только не в их спальне.
Коннор закрыл душ, намотал вокруг пояса полотенце.
Натали хочет развода. Прекрасно. Он тоже хочет развода.
Все, что между ними когда-то было, все, на что он еще надеялся, теперь исчезло. Они постоянно ссорились. По поводу и без повода.
Натали больше не спешила встретить его у двери, когда он возвращался домой. Черт, чаще всего, когда он возвращался, ее просто не было дома. Даже когда он мчался к ней словно окрыленный, как было всего пару недель назад. Он тогда открыл новый курорт на Самоа и спешил поделиться с Натали смешной ситуацией, в которой он оказался.
Но, видимо, времена шуток и смеха давно миновали.
Коннор открыл шкаф и снял с вешалки костюм.
И все же Натали по-прежнему заводила его.
В этом не было сомнений. Но если хорошо подумать, то даже секс был теперь не таким, как раньше. Были ночи, когда ему хотелось притянуть Натали к себе, но почему-то он не делал этого…
Ночью, ворочаясь на диване, он признал, что она просто смогла сказать правду раньше него. Их брак изжил себя. В его семье это было обычной картиной. Стоит только вспомнить старика. Обзавелся молодой женой, пятой по счету. А Тревис? Развелся и божится, что никогда больше не попадется в капкан.
Коннор усмехнулся.
Слейд вообще не женился. Этот слишком любит свою независимость. А Кэтлин слишком умна, чтобы ввязываться в брачные войны.
Коннор просунул ноги в брюки и стал натягивать их.
Итак, сегодня первый день из оставшейся ему жизни. Жизни без жены, которая дала ему понять, что не любит его.
А когда-то любила. Он знал, что любила. И кто знает, может, если бы они не потеряли ребенка…
Если бы…
Его лицо сделалось суровым. Нет, ребенок не имеет к этому никакого отношения. Натали и не хотела ребенка.
— Прекрасно, — сказал он вслух. — Все кончено, и я чертовски рад этому.
— Я тоже, — послышался за спиной голос Натали.
Коннор быстро обернулся.
— Я не это имел в виду…
— Неужели?
От нее веяло таким холодом, что Коннор содрогнулся.
Если бы она не вошла без стука… Если бы не услышала его слов. Но к черту. Он в любом случае прав. Все кончено, и они оба рады этому.
Только.., только ему не следовало произносить это таким самодовольным голосом.
— Натали?
Он подошел к ней. Она удивленно заморгала. Ей стоило только протянуть руку, чтобы прикоснуться к нему…
— Натали, ты в порядке?
— Да. — Она кивнула. — Я должна была постучать, но дверь оказалась открытой…
— Не будь смешной. Ничего ты не должна…
— Если ты занят, я подожду и потом…
— Нет, — выпалил он. — Нет, — добавил он более спокойно и провел рукой по волосам. Я всего лишь одеваюсь.
Она и сама это видит. На нем были только брюки. Змейка была застегнута, но пояс оставался расстегнутым. Она видела, что он только что принял душ. Его волосы были влажными.
Они свисали на лоб, и ей хотелось протянуть руку и убрать их.
Привычка, подумала она и выпрямилась.
И по привычке ее взгляд скользнул по его телу. Широкие плечи. Мускулистые руки и сильная грудь. Узкие бедра…
Она резко подняла глаза и посмотрела ему в лицо.
— Ничего. Я все же подожду, — смущенно пролепетала она.
— Натали. — Он положил руку ей на плечо. — Скажи, тебе что-то нужно?
— Только моя одежда.
— Что ж. А я.., я думал, что ты хочешь поговорить.
— О чем?
— О нас с тобой, — напряженно сказал он. — Я думал, что ты захочешь об этом поговорить.
Она пожала плечами.
— Не думаю, что нам есть что сказать друг другу, — тихо проговорила она. — Мы оба знаем, что наш брак развалился. Мы давно это знали, и вчера вечером я просто выразила это в словах.
— Конечно, — согласился он, но на его скуле дрогнула жилка. — Ты права. Я хорошо подумал об этом и согласен с тобой.
Натали натянуто улыбнулась.
— Просто… Я не знаю, что мы должны делать дальше.
— Я тоже не знаю, — бросил он и подошел к кровати, на которой лежали его рубашка и пиджак. — Полагаю, что нам нужно посоветоваться с адвокатом.
— С адвокатом? — Натали слегка запнулась. — Да, конечно. Нам нужен один адвокат или два?
— Два, — сказал Коннор тем же вежливым тоном. Он натянул рубаху и стал застегивать пуговицы. — Почему бы тебе не позвонить Джиму Разерфорду?
— Я думала, что ты ему позвонишь.
— Ладно. — Коннор покачал головой. — Ты можешь найти кого-то другого… Лендон! Грант Лендон.
— Кто?
Имя из далекого прошлого соскочило с его языка прежде, чем он успел подумать. Но, подумав, он понял, что не зря вспомнил его. Грант был старым другом. Старым настоящим другом, с которым он познакомился, когда стоял на полпути между уходящей юностью и многообещающим будущим.
— Ты встречала его в Нью-Йорке. Он заходил к нам пару раз, когда я еще учился в школе адвокатов. Помнишь?
Помнит ли она? Натали едва не рассмеялась, И не расплакалась в то же время. Как она могла забыть Нью-Йорк? Коннор пропадал целый день в школе, а по ночам сидел, склонившись над учебниками. Она тогда работала в ресторане, где жир на сковородках не отмывался с доисторических времен. Крошечная квартирка на Восьмой улице, где вода всегда урчала в трубах, а тонкие стены транслировали каждый звук из соседней квартиры.
Но они были счастливы. Дни пролетали радостно и легко. Какое было счастье просыпаться и видеть его лицо, знать, что она его жена…
А по ночам засыпать в его объятиях.
— Нат?
Она подняла затуманенные слезами глаза.
Коннор подошел к ней и остановился на расстоянии дыхания. Улыбнулся. Нежно приложил ладонь к ее щеке.
— Нат, ты помнишь Нью-Йорк? — спросил он.
Как он вдруг засветился. Неужели он думает, что так может продолжаться дальше? Теплое слово.
Улыбка. Нежное прикосновение. И она должна сдаться, растаять, оказаться в его руках. И забыть, что она теперь только красивая побрякушка. Украшение. Вот кем она теперь была для него.
А когда-то она была женщиной из плоти и крови. Его женой. Полноценным человеком, с которым он обсуждал свои дела, строил планы.
И он предпочитал проводить время с ней вместо того, чтобы ловить шанс втереться в общество Больших Людей или засняться на открытии очередного курорта под ручку с какой-нибудь молоденькой смазливой мисс Самоа.
Натали отпрянула от него.
— Помню, как же. Вшивая квартирка. Вода, гремящая в трубах. Шум из соседней квартиры и мои немытые, липкие волосы. Как я могла все это забыть?
Глаза Коннора сделались невидящими.
— Понятно. Гонг отбил первый раунд.
— Поясни.
Он натянуто и очень неприятно улыбнулся.
— Первый раунд, где хрупкая, измученная тяжкой жизнью жена предъявляет мужу список своих жертв.
Натали задрала голову.
— Какая прекрасная мысль, — сказала она ласково. — Я обязательно составлю такой список для Джима. — А я не забуду попросить Гранта, чтобы он нашел способ сохранить при мне все ценности.
— Я не сомневаюсь в этом, — процедила она сквозь зубы.
— И правильно делаешь, — тоже процедил он. — А теперь, если это все, что ты хотела, позволь мне одеться в моей собственной спальне.
— В твоей спальне? — Натали взметнула на него ресницы. Потом обвела глазами комнату и снова посмотрела на него. — Твоя спальня, мой дорогой, ждет тебя в твоем клубе. Или в твоем новом отеле. Или в одном из старых, не важно. — Она сверкнула улыбкой. — Она может быть где угодно, только не здесь. Я намерена после развода получить этот дом.
Коннор шлепнул себя по бедрам.
— Ты шутишь.
Натали тоже шлепнула себя по бедрам.
— По-твоему, я похожа на женщину, которая шутит?
Коннор решительно приблизился к ней, взял ее за плечи, приподнял и заставил стать на цыпочки. Потом наклонился к ее лицу, нос к носу.
— А я не намерен покидать этот дом, малышка. Так что, раз мы не можем сговориться, забудь о разводе.
— Но ведь ты говорил… — Натали побледнела.
— Я знаю, что я говорил. — Он отпустил ее, распахнул дверь и позволил ей выйти в холл. — Я прекрасно знаю, что я говорил. — Он захлопнул за ней дверь. — Каждое слово, — продолжал бормотать он, уставившись на дверь.
Он яростно пнул ногой стену и чуть не взвыл от боли.
— Каждое проклятое слово, — процедил он и зарылся головой в ладони.
3
Коннор открыл дверь, ведущую в приемную главного офиса компании «Уорнер резортс», и встретился с солнечной улыбкой Кэрол, появившейся из-за большой чашки кофе.
— Доброе утро, мистер Уорнер.
Коннор сверкнул глазами.
— Уже больше девяти. Тебе положено работать.
Улыбка Кэрол увяла.
— Я работаю. Только мне…
— Захотелось кофе, — закончил он за нее. — Кофе может подождать до перерыва. — Он прошагал мимо ее стойки. — А теперь не помешает заняться делами.
— Да, мистер Уорнер…
Он прошагал через несколько дверей и направился к своему кабинету. Его секретарша вскочила на ноги, когда он несся мимо ее стола.
— Доброе утро, мистер Уорнер. Звонили мистер Фолкнер и мистер Окада. Пришло несколько факсов…
— Никаких звонков, никаких факсов. Меня не беспокоить. Понятно?
Роза подняла брови.
— — Понятно. Ни звонков, ни факсов. Не беспокоить…
— Только в случае пожарной тревоги или вооруженного нападения… Ясно тебе?!
Он захлопнул за собой дверь кабинета, швырнул свой брифкейс на столик…
— Проклятье, — пробормотал он и снова открыл дверь. — Роза?
Роза посмотрела на него из-за компьютера.
— Да, сэр?
Ее тон был вежливым, но щеки горели.
Коннор сделал глубокий вдох и подошел к ней.
— Роза, я прошу прощения. Я не хотел… Просто…
Что просто, Уорнер? Просто твоя жена бросает тебя?
— Просто… Просто я не выспался… — закончил он.
— Понимаю. — Роза улыбнулась.
— Что понимаешь?
— Вечеринка у Филдингов. Судя по сегодняшним газетам, она имела головокружительный успех.
— А-а-а… Ну да, вечеринка была.., чудесная.
— Не волнуйтесь, мистер Уорнер, я возьму все звонки на себя, — с пониманием сказала Роза.
— Спасибо. — Коннор улыбнулся. — Кстати, еще одна просьба. Скажи Кэрол, чтобы она позвонила в магазин Старбака и заказала для себя пару фунтов своего любимого кофе, а счет прислала мне. И еще передай ей, пусть она всегда держит где-нибудь поблизости полный кофейник, если она так любит кофе.
— Сэр?
— Просто передай все, что я сказал, ладно?
Она поймет.
— Ладно. И я позабочусь о том, чтобы вас никто не беспокоил Но.., сегодня утром курьер принес какой-то конверт.
Коннор протянул руку.
— Хорошо. — Он нахмурился, когда Роза вручила ему большой пергаментный конверт. Потом посмотрел на конверт и увидел свое имя и адрес, написанные элегантным почерком.
— Впечатляет. — Он усмехнулся. — Наверняка рекламные хитрости. «Добро пожаловать в мир новых ощущений! Приглашаем вас испытать непередаваемое наслаждение от поездки на нашем супер-пупер, сверхроскошном автомобиле-амфибии!» Наверняка что-то в этом роде.
— Наверное. — Роза рассмеялась. — А я думала, это что-то важное.
Коннор улыбнулся.
— С конвертом я разберусь. Только ты, пожалуйста, возьми все остальные дела на себя.
Мне нужно.., ох, нужно кое о чем подумать…
О приобретении собственности в Пуэрто-Рико.
— Конечно, сэр.
Он изо всех сил пытался удержать на лице улыбку, но, как только закрыл за собой дверь кабинета, его улыбка угасла.
— Очень мило, Уорнер. Прекрасная работа, — пробормотал он себе под нос и бросил пергаментный конверт на рабочий стол. — Сначала ты поснимал головы своим лучшим работницам, а потом пошел просить у них прощения и объяснять, как десятилетний мальчик, почему мячик залетел кому-то в окно. — Он сбросил пиджак и послабил галстук. Потом ногой отодвинул кресло и плюхнулся в него. — Похоже, твоим следующим действием будет звонок в ток-шоу. Ты расхнычешься в трубку и оповестишь о своем горе миллионы сострадающих людей.
О каком горе? Его брак развалился. Ну и что?
Разводы были частью его детства. В его семье к этому привыкли.
Хватит жалеть себя, Уорнер. Хватит распускать сопли. Нужно подумать о чем-то другом.
Сегодня у тебя деловой день, такой же, как множество других. У тебя есть встречи, договоры, возможно, ланч с кем-то.
Деловая и практичная Роза положила открытый блокнот с записями деловых встреч на его стол. Аккуратная стопка факсов лежала слева от блокнота. Справа была стопка памяток с важными сообщениями. Пергаментный конверт, лежащий посреди стола, завершал этот рабочий натюрморт.
Коннор отодвинул в сторону конверт и принялся листать памятки. Слова мелькали перед его глазами бессмысленной каруселью. Он нахмурился, скомкал памятки, бросил в мусорную корзину и принялся за факсы. Но ни на одном из них не смог прочесть больше первого предложения.
— Проклятие, — выругался он и отодвинул их на край стола.
Как он может сосредоточиться на работе? Как он может заниматься делами, когда его ум занят тем, что происходит в его личной жизни?
Он отодвинул стул, встал и поднял жалюзи на окнах. Внизу, на лужайке вокруг бассейна, предаваясь блаженной лени, лежали его курортники — поклонники солнца. Бассейн, сооруженный в виде плавно текущей реки с водопадами и гротами, блистал на солнце. За ним простиралась полоска белого песка, соединяющаяся с изумрудным морем.
Все, ради чего он столько лет надрывался, лежит теперь перед ним, как на ладони. Под его умелым руководством убогий постоялый двор превратился в отель мирового стандарта, в центр Вселенной Уорнера, как называли его воротилы бизнеса.
— Доброе утро, мистер Уорнер.
Коннор сверкнул глазами.
— Уже больше девяти. Тебе положено работать.
Улыбка Кэрол увяла.
— Я работаю. Только мне…
— Захотелось кофе, — закончил он за нее. — Кофе может подождать до перерыва. — Он прошагал мимо ее стойки. — А теперь не помешает заняться делами.
— Да, мистер Уорнер…
Он прошагал через несколько дверей и направился к своему кабинету. Его секретарша вскочила на ноги, когда он несся мимо ее стола.
— Доброе утро, мистер Уорнер. Звонили мистер Фолкнер и мистер Окада. Пришло несколько факсов…
— Никаких звонков, никаких факсов. Меня не беспокоить. Понятно?
Роза подняла брови.
— — Понятно. Ни звонков, ни факсов. Не беспокоить…
— Только в случае пожарной тревоги или вооруженного нападения… Ясно тебе?!
Он захлопнул за собой дверь кабинета, швырнул свой брифкейс на столик…
— Проклятье, — пробормотал он и снова открыл дверь. — Роза?
Роза посмотрела на него из-за компьютера.
— Да, сэр?
Ее тон был вежливым, но щеки горели.
Коннор сделал глубокий вдох и подошел к ней.
— Роза, я прошу прощения. Я не хотел… Просто…
Что просто, Уорнер? Просто твоя жена бросает тебя?
— Просто… Просто я не выспался… — закончил он.
— Понимаю. — Роза улыбнулась.
— Что понимаешь?
— Вечеринка у Филдингов. Судя по сегодняшним газетам, она имела головокружительный успех.
— А-а-а… Ну да, вечеринка была.., чудесная.
— Не волнуйтесь, мистер Уорнер, я возьму все звонки на себя, — с пониманием сказала Роза.
— Спасибо. — Коннор улыбнулся. — Кстати, еще одна просьба. Скажи Кэрол, чтобы она позвонила в магазин Старбака и заказала для себя пару фунтов своего любимого кофе, а счет прислала мне. И еще передай ей, пусть она всегда держит где-нибудь поблизости полный кофейник, если она так любит кофе.
— Сэр?
— Просто передай все, что я сказал, ладно?
Она поймет.
— Ладно. И я позабочусь о том, чтобы вас никто не беспокоил Но.., сегодня утром курьер принес какой-то конверт.
Коннор протянул руку.
— Хорошо. — Он нахмурился, когда Роза вручила ему большой пергаментный конверт. Потом посмотрел на конверт и увидел свое имя и адрес, написанные элегантным почерком.
— Впечатляет. — Он усмехнулся. — Наверняка рекламные хитрости. «Добро пожаловать в мир новых ощущений! Приглашаем вас испытать непередаваемое наслаждение от поездки на нашем супер-пупер, сверхроскошном автомобиле-амфибии!» Наверняка что-то в этом роде.
— Наверное. — Роза рассмеялась. — А я думала, это что-то важное.
Коннор улыбнулся.
— С конвертом я разберусь. Только ты, пожалуйста, возьми все остальные дела на себя.
Мне нужно.., ох, нужно кое о чем подумать…
О приобретении собственности в Пуэрто-Рико.
— Конечно, сэр.
Он изо всех сил пытался удержать на лице улыбку, но, как только закрыл за собой дверь кабинета, его улыбка угасла.
— Очень мило, Уорнер. Прекрасная работа, — пробормотал он себе под нос и бросил пергаментный конверт на рабочий стол. — Сначала ты поснимал головы своим лучшим работницам, а потом пошел просить у них прощения и объяснять, как десятилетний мальчик, почему мячик залетел кому-то в окно. — Он сбросил пиджак и послабил галстук. Потом ногой отодвинул кресло и плюхнулся в него. — Похоже, твоим следующим действием будет звонок в ток-шоу. Ты расхнычешься в трубку и оповестишь о своем горе миллионы сострадающих людей.
О каком горе? Его брак развалился. Ну и что?
Разводы были частью его детства. В его семье к этому привыкли.
Хватит жалеть себя, Уорнер. Хватит распускать сопли. Нужно подумать о чем-то другом.
Сегодня у тебя деловой день, такой же, как множество других. У тебя есть встречи, договоры, возможно, ланч с кем-то.
Деловая и практичная Роза положила открытый блокнот с записями деловых встреч на его стол. Аккуратная стопка факсов лежала слева от блокнота. Справа была стопка памяток с важными сообщениями. Пергаментный конверт, лежащий посреди стола, завершал этот рабочий натюрморт.
Коннор отодвинул в сторону конверт и принялся листать памятки. Слова мелькали перед его глазами бессмысленной каруселью. Он нахмурился, скомкал памятки, бросил в мусорную корзину и принялся за факсы. Но ни на одном из них не смог прочесть больше первого предложения.
— Проклятие, — выругался он и отодвинул их на край стола.
Как он может сосредоточиться на работе? Как он может заниматься делами, когда его ум занят тем, что происходит в его личной жизни?
Он отодвинул стул, встал и поднял жалюзи на окнах. Внизу, на лужайке вокруг бассейна, предаваясь блаженной лени, лежали его курортники — поклонники солнца. Бассейн, сооруженный в виде плавно текущей реки с водопадами и гротами, блистал на солнце. За ним простиралась полоска белого песка, соединяющаяся с изумрудным морем.
Все, ради чего он столько лет надрывался, лежит теперь перед ним, как на ладони. Под его умелым руководством убогий постоялый двор превратился в отель мирового стандарта, в центр Вселенной Уорнера, как называли его воротилы бизнеса.