Эллисон Маргарет. Рождественское чудо

   – Приятно познакомиться, – сухо сказала Мельва.
   – Благодарю вас, – как можно любезнее произнесла Ким.
   – Да, спасибо, Мельва, – присоединился к ней Тони, возвращая девушке корзинку. Мельва приняла ее, всем своим видом показывая, что не одобряет их действий.
   – Вы сможете узнать его машину? – спросил Тони Ким.
   Ким растерянно посмотрела на него.
   – Хорошо, я покажу вам, – сказал он и повел ее к лифту. Они подошли к нему как раз в тот момент, когда двери уже почти закрылись, и Тони быстро просунул в щель ногу.
   Когда он нажимал кнопку первого этажа, Ким посмотрела, нет ли у него на пальце обручального кольца. Нет. Когда она снова подняла на него глаза, его лукавая улыбка сказала ей, что она выдала себя с головой. Смешавшись, девушка уставилась яа свои брюки и стряхнула прилипший кусочек бинта.
   – Вы, наверное, очень устали, – тихо сказал он.
   Она кивнула и сняла белую нитку со свитера.
   – Для меня это были нелегкие дни.
   – Не сомневаюсь. – Он помолчал. – Вы не будете возражать, если я задам вам один личный вопрос?
   – Задавайте.
   – У вас есть кто-нибудь, на кого вы могли бы опереться в данной ситуации?
   – Что вы имеете в виду?
   – Я имею в виду семью.
   Ким вздохнула:
   – Мама умерла. Я была единственным ребенком. Так что, – она склонила голову набок и пожала плечами, – отец – это вся моя семья.
   Он восхищенно улыбнулся:
   – Ему повезло, что у него такая замечательная дочь.
   Ким покраснела:
   – Ему повезло, что у него такой замечательный врач.
   И тут же внутренне сжалась. «Неужели я с ним флиртую?»
   – Не думаю, чтобы он согласился с вами.
   Ким вскинула на него удивленные глаза:
   – Почему?
   – У нас с ним разные взгляды.
   – Иногда с ним бывает трудно, – дипломатично заметила Ким.
   Тони одобрительно улыбнулся. Эта девушка совсем не походила на своего отца, В ней чувствовалась большая внутренняя сила, но весь ее облик и манеры были такими мягкими и деликатными, что Тони был совершенно покорен.
   – Тем не менее он чертовски талантливый хирург, – признал Тони. – Один из лучших. Собственно, я пошел работать в эту больницу именно из-за него. Хотел стажироваться под его руководством.
   – О-о, – протянула Ким, стараясь скрыть разочарование. – Вы берете с него пример?
   Он рассмеялся:
   – Вы говорите это таким тоном, словно не считаете этот образец достойным подражания.
   – Да нет, я не это хотела сказать, – слабо запротестовала Ким, шагая вместе с ним к выходу.
   Неожиданно он остановился и посмотрел на нее.
   – А где ваше пальто?
   – В сумке у меня есть ветровка. А пальто у меня вообще нет.
   – Нет вообще? – поразился он. – Да откуда же вы приехали?
   – Из Флориды.
   – Подождите здесь, – сказал он, поставив ее сумку на пол, и куда-то убежал.
   – Да я прекрасно обойдусь без пальто! – крикнула Ким ему вдогонку.
   Через несколько минут он вернулся и вручил ей довольно теплое на вид, удлиненное пальто.
   – Наденьте.
   – Что это?
   – Да, вы действительно живете во Флориде, – сказал он смеясь. – Это называется «зимнее пальто». – Тони взял у нее пальто и галантно помог надеть его.
   Ким тоже улыбнулась.
   – Я знаю, как это называется. Но чье оно?
   – Мое.
   – Я не могу взять ваше пальто, – замахала она руками.
   Очень мило, что вы предложили его мне, но в чем же тогда пойдете вы?
   – За меня не беспокойтесь. У меня здесь тысяча свитеров, а дома еще несколько пальто.
   В этот момент дверь здания распахнулась, и в вестибюль вошел мужчина. С улицы потянуло таким холодом, что Ким решила принять предложение Тони.
   – Вы уверены? – еще спросила она на всякий случай.
   Его галантность произвела на нее большое впечатление.
   – Абсолютно, – ответил он.
   Ким чувствовала себя очень уютно в его большом теплом пальто.
   – Спасибо. – сказала она, отчего-то смущаясь и краснея. – Большое вам спасибо.
   – Вы доставили мне удовольствие, согласившись принять его, – любезно ответил Тони. – Ну что, идем?
   Ким вышла на улицу, и ее сразу сковали знакомое чувство оцепенения и нежелание двигаться – неизменные ее спутники в холодную сырую погоду.
   – Мороз, – поежилась она.
   – Да нет, если бы не ветер, было бы совсем тепло.
   – Мороз, – задумчиво повторила Ким, торопливо шагая к стоянке.
   Тони остановился возле большого голубого «кадиллака».
   – Вот машина вашего отца, – сказал он и обхватил себя руками, пытаясь согреться.
   Не веря своим глазам, Ким смотрела на машину. Она помнила, что точно такая была у отца раньше. А может, это и есть та самая машина? Скорее всего это она, потому что такие громадины давно перестали выпускать.
   – Надеюсь, у вас есть деньги на бензин, того, что осталось в баке, хватит не больше чем на пять минут, – предупредил Тони.
   Ким подошла к машине. У нее было такое чувство, будто она собирается угнать чужой автомобиль.
   Тони открыл перед, ней дверцу водителя;
   – Я думаю, кнопка багажника где-то…
   – Здесь, – сказала Ким, выдвигая отделение для перчаток.
   Тони, улыбаясь, обошел вокруг машины и поставил ее чемодан в просторный багажник-Ким включила дворники, чтобы очистить ветровое стекло от снега.
   – Ну как, все в порядке? – спросил Тони, облокотившись на дверцу и наклоняясь к Ким. – Вы помните, как ехать домой?
   – Так, словно это было вчера. В том-то вся и проблема.
   Он кивнул с понимающим видом, хотя в ее словах не было никакого смысла, даже для нее самой. Он выпрямился и на шаг отступил.
   – Спасибо, – сказала Ким. – За пальто и вообще за все.
   – Не стоит, – улыбнулся он, снова наклонившись над дверцей. Зубы у него стучали и нижняя губа посинела от холода.
   – Вам лучше вернуться в помещение, пока вы совсем не замерзли.
   Он покачал головой и поглядел на небо.
   – Вы знаете, я люблю холод. Я бы с удовольствием простоял здесь весь день… и всю ночь. – Он улыбнулся и отошел от машины. – Желаю вам приятно провести хотя бы остаток Дня благодарения.
   День благодарения. Она совсем забыла о нем.
   – И вам того же, – опомнилась она, когда он уже закрыл дверцу. Ким с улыбкой помахала ему и включила зажигание.

* * *

   Она ехала по пустынным, до жути знакомым улицам. Было как-то странно вести машину отца. Особенно эту машину. В этой машине она чувствовала себя совсем маленькой, хотя была довольно высокого роста. Но в «кадиллаке» отца ей приходилось наклоняться вперед, чтобы как следует видеть дорогу.
   Однажды она уже сидела за рулем этой машины. Ей было тогда четырнадцать лет Отец запретил ей встречаться с парнем на три года старше ее, и она решила ему отомстить, забравшись в его «кадиллак». Она каталась посреди ночи вокруг дома на новеньком голубом «кадиллаке», который был единственной гордостью и радостью отца, а потом поставила его в гараж, и отец так никогда и не узнал об этом. Конечно, это можно было назвать местью только с большой натяжкой, но в то время Ким безумно боялась отца. Нет, не его гнева, а скорее наоборот – его абсолютной бесстрастности. Он всегда слишком хорошо владел своими чувствами. И был слишком холоден. Даже когда сердился.
   Ким посмотрела на панель управления. Этому «кадиллаку» было уже семнадцать лет, а строка километража показывала всего семьдесят тысяч миль. Это означало, что отец ездил на нем только с работы и на работу.
   Ким свернула на Сикамор-стрит, и дыхание ее участилось.
   Она затормозила возле дома отца, дома, где прошли ее детство и юность. Во дворе стояла все та же ива, с которой она когда-то упала и сломала ногу. Ким показалось, что она очутилась в прошлом. Девушка подняла воротник пальто, и запах одеколона Тони в одно мгновение вернул ее в настоящее. Сознание того, что он отдал ей свое пальто, согревало душу. Это было так мило, галантно и вызывало уважение. Ким часто задавала себе вопрос: куда же подевались мужчины вроде «Здесь холодно, позвольте, я одолжу вам свое пальто»?..
   И вот оказалось, что такой мужчина существует, живет и здравствует в штате Мичиган. Нужно непременно сообщить об этом Барбаре, если удастся до нее дозвониться. Ким улыбнулась. Конечно, это незначительное происшествие с пальто не совсем в счет, потому что она не встречается с этим мужчиной.
   Он просто оказал ей любезность. И все равно она была ему благодарна; и не только за теплое пальто, но и за возвращение к реальности. Она уже не ребенок, уныло остановившийся вечером у неприветливого дома, а взрослая женщина, которая пришла сюда не потому, что ей больше некуда пойти, а потому, что захотела прийти именно сюда.
   Ким вытащила чемодан из багажника и подошла к парадному входу. В том, чтобы войти в дом через черный ход, было что-то интимное. Этот вход был предназначен только для постоянных обитателей дома. А она была гостьей. И даже не гостьей, а посетительницей.
   Девушка открыла дверь и вошла. В доме стоял знакомый с детства запах – свежевыстиранного белья и воска для натирки полов. Значит, у отца работает все та же экономка.
   Ким заглянула в большую гостиную направо от коридора.
   На полу лежал их старый, порыжевший от времени ковер. У камина Ким увидела знакомую белую меховую подстилку. Обитые дубом стены остались такими же, как она запомнила их.
   Да и вся мебель осталась той же. Ничего не изменилось.
   Ким переступила порог и замерла. Над камином висела фотография, где они были изображены все вместе – она, мать и отец, словно все они по-прежнему жили в этом большом старом доме.
   Ким вдруг почувствовала дурноту. Это просто уму непостижимо. Очевидно, отец страдал от разлуки несколько больше, чем она предполагала. Иначе почему он все эти годы не менял обстановку? Ким больше не могла смотреть на эту фотографию. Она поднялась по лестнице в свою старую спальню.
   Там было чисто и прибрано, но все выглядело так, словно она никуда не уезжала. В изнеможении девушка опустилась на большую двуспальную кровать и закрыла глаза.

* * *

   Ким добралась до стоянки в пять минут восьмого. Печка «кадиллака» работала на полную мощность, и горячий воздух выходил из вентиляционного отверстия с такой силой, что у Ким разлетались волосы.
   – Ax, – вздохнула она и направила вентилятор на ноги.
   Таких машин сейчас уже не делают. Неудивительно, что отец не хотел расставаться с ней.
   В это утро Ким проснулась рано и быстро встала. Неизвестно отчего, но настроение у нее улучшилось. Она подозревала, что дело в самой атмосфере дома. Для нее явилось приятным открытием, что отец не стал ничего менять после их отъезда.
   Возможно, он даже скучал по ним. Ким порылась в гардеробной и обнаружила старое зимнее пальто матери, В карманах его лежала пара кожаных перчаток. Голубая шерстяная ткань пальто была слегка поедена молью. Но она ведь не собирается устраивать здесь показ мод! Зато в нем ей будет тепло, не говоря уж о том, что это пальто ее матери.
   Подъехав к больничной стоянке, она посмотрела на часы, потом на вывеску у ограждения. Стоянка для посетителей – направо. Стоянка родильного отделения – налево. Стоянка пациентов – налево. Стоянка персонала больницы – прямо у входа. К ветровому стеклу ее «кадиллака» был прикреплен парковочный талон. Наверное, она может поставить машину на стоянке для персонала. В конце концов, кто знает, когда она будет уходить отсюда? Что за радость тащиться через всю территорию в холодную ночь?
   Холод оказался ключевым словом.
   Ким медленно поехала ко входу и, развернувшись, поставила машину. Выйдя из нее, она увидела, что заняла два места.
   Снова сев в машину, включила зажигание, медленно подала назад и попыталась припарковаться снова, стараясь поставить машину как можно ближе к машине справа. Наконец ей это удалось, и она выключила зажигание. Отлично, подумала она и посмотрела на машину справа. Теперь ее «кадиллак» стоял слишком близко. Но что она могла поделать! Поставить машину несколько дальше? Тогда, если рядом встанет еще одна машина, она сама не сможет забраться в салон. Ким снова вышла и посмотрела, какое расстояние разделяет «кадиллак» и машину справа. Сойдет, решила она. Если водитель не очень толстый. Вернее, совсем худой.
   Она услышала рокот двигателя и оглянулась. Рядом с ней затормозил мотоциклист и снял шлем. Это оказался не кто иной, как доктор Энтони Хофман. Для нее – просто Тони.
   Он выразительно посмотрел на знак «Только для персонала больницы», ухмыльнулся и подмигнул ей.
   Ким почувствовала, что краснеет.
   – Доброе утро, – приветствовал ее Тони, слезая с мотоцикла.
   Ким кивнула и быстрым взглядом окинула всю его фигуру. Черная мотоциклетная куртка и джинсы. Волнистые каштановые волосы спадали на лоб.
   – Не слишком ли холодная погода для мотоцикла? – недоумевающе спросила Ким.
   Он покачал головой:
   – Отличный день.
   – Да, кстати, – она открыла дверцу «кадиллака» и достала его пальто, – большое спасибо. Это было так мило с вашей стороны.
   – Вы уверены, что оно вам больше не понадобится? Вы можете носить его хоть…
   – Нет-нет, спасибо, – решительно отказалась Ким, протягивая ему пальто. – Я нашла старое пальто своей матери.
   – О-о! – Он одобрительно оглядел ее. – Очень симпатичное. И, я бы сказал, стильное.
   – Ну, я думаю, оно не претендует на такую высокую оценку, – улыбнулась Ким, и они вместе двинулись ко входу в больницу.
   Помолчав, Тони сказал:
   – Я думал о вас сегодня ночью. Как вы вчера добрались до дома?
   – Все нормально, спасибо. Я сразу нашла дом, и с ключами не возникло никакой проблемы. Было немного странно оказаться там, но я смогла это пережить. Сегодня мне уже значительно лучше.
   – Ну, тогда все в порядке, – сказал он, открывая перед ней дверь. Когда она проходила мимо него, их взгляды встретились всего на одну секунду, и Ким тут же отвела глаза – Я думаю, мы еще увидимся наверху, – сказал Тони и пошел по длинному узкому коридору.
   Ким на мгновение задержалась, глядя ему вслед. Ей вдруг стало жарко. Она сняла перчатку и приложила ладонь к щеке.
   Либо у нее поднялась температура, либо щеки горят от волнения. Ей вспомнилась его ухмылка, в которой было что-то невероятно обольстительное. Она начала понимать, почему так покраснела, встретившись с ним глазами.
   Следи за своим поведением, приказала она себе. Как бы ни был приятен этот юноша, она не имела желания вступать в брак с человеком, который день и ночь пропадает на работе.
   Ей было слишком хорошо известно, как холодно и неуютно бывает в таком браке. Ну а если отбросить мысли о замужестве, то остается мимолетная связь. Такие отношения ее тоже не привлекали, во всяком случае, применительно к Тонн. Все это было бы слишком сложно, ведь он коллега отца.
   Ким ускорила шаг и пошла к лифту.

* * *

   – Папа? Папа, это я, Ким. – Ким подождала, пока он отреагирует на ее слова. Потом посмотрела на часы на стене.
   Скоро полдень, пора уходить. Она похлопала отца по руке. – Сегодня я спала в нашем доме. Надеюсь, ты не против.
   О машине она умолчала. Если бы он пришел в себя, то при этом известии мог заработать еще один инфаркт.
   У него дрогнули веки, и он открыл глаза.
   – Ким? – едва слышно произнес он.
   – Здравствуй, папа. – Глаза Ким наполнились слезами.
   Отец сжал ее руку.
   – Спасибо… что пришла.
   Ким кивнула. Она не знала, что еще сказать.
   – Горло… пересохло, – прошептал он.
   – Дать тебе льда? – спросила Ким, обрадованная возможностью что-нибудь сделать.
   Отец слабо кивнул.
   Ким вышла в коридор и побежала на пост. Сегодня дежурила Мельва.
   – Нужен лед! – взволнованным шепотом сказала Ким. – Отец хочет льда.
   – Он в сознании? – спросила Мельва, обмениваясь взглядом с другой медсестрой.
   – Он в сознании и хочет льда, – повторила Ким таким трагическим голосом, словно от этого зависела его жизнь.
   Мельва бросила на Ким быстрый взгляд.
   – Успокойся.
   Она бросила в пластиковую кружку несколько кусочков колотого льда и быстрым шагом направилась к палате.
   – Доброе утро, доктор Риссон, – сказала она, распахивая дверь. – Вот ваш лед.
   Он кивнул. Попытался сесть, но бессильно рухнул на спину Мельва опытной рукой поддержала его и помогла сесть.
   Ким беспомощно стояла рядом. Словно хилый старик, отец принял из рук Мельвы кружку и положил в рот кусочек льда.
   Мельва измерила ему давление.
   – У вас хорошая дочь, доктор Риссон, – сказала она. – Все это время она постоянно находилась здесь, рядом с вами.
   Отец посмотрел на Ким и благодарно улыбнулся.
   – Да, – просто сказал он.
   Мельва убрала аппарат для измерения давления, записала его показания в карту и вышла из комнаты, оставив отца с дочерью наедине.
   – Ким, – со слезами на глазах сказал он. – Сколько времени. – Его голос прервался, и он слабо улыбнулся. – Ты выросла.
   Ким кивнула:
   – Да.
   – Как ты узнала обо мне… что у меня был приступ?
   – Мне позвонил доктор Гаркави. Он нашел номер в твоей записной книжке.
   Гарольд кивнул.
   – И ты приехала, – слабым голосом сказал он, словно до конца не веря в это.
   Ким опять кивнула и помолчала, кусая нижнюю губу.
   – Конечно Ведь ты… мой отец.
   Он улыбнулся – Я рад, что ты… Спасибо, что приехала, – пробормотал он, отставив кружку. Потом на секунду закрыл глаза – то ли от усталости, то ли от боли. Медленно вернулся в лежачее положение.
   – Сколько… – сонным голосом спросил он, – сколько ты здесь пробудешь?
   Она больше не колебалась.
   – До тех пор, пока буду нужна тебе.
   Он открыл глаза и попытался улыбнуться.
   – Спасибо тебе, Ким.
   Отец уснул, и Ким прошла в комнату ожидания. Эта комната вызывала у нее неприятное чувство, она почти ненавидела ее. Ей было так жаль всех, кто побывал здесь с тех пор, как она приехала сюда. Кто-то плакал, кто-то надеялся, но у всех были измученные, отупевшие от горя лица. Она выглянула в дверь и увидела, как из лифта вышел Тони. Она побежала догонять его, счастливая, что встретила знакомое лицо.
   – Доктор Хофман, – позвала она.
   Он остановился и обернулся.
   – Ким, – обрадовался он и пошел ей навстречу.
   – Отцу уже намного лучше, – поделилась она.
   – Доктор Гаркави уже сказал мне. Мы только что с ним говорили. Оказывается, ваш отец уже интересовался, какие ему назначили лекарства. Это хороший признак.
   Ким засмеялась.
   Тони поймал себя на том, что не может оторвать взгляд от ее больших карих глаз. Он смотрел в ее усталое, бледное лицо и думал, чем ей можно помочь.
   – Послушайте, – нерешительно предложил он. – Я собирался выпить кофе. Не хотите присоединиться ко мне?
   Ким кивнула. Что угодно, только бы не сидеть в этой комнате ожидания.
   – С удовольствием, – сказала она.
   Они сели в лифт и спустились на первый этаж. По дороге в кафетерий Ким сказала ему:
   – Спасибо, что помогли узнать адрес отца. И вообще спасибо за все.
   Он отделался неопределенным хмыканьем и налил себе и ей кофе.
   – Плачу я, – предупредила Ким, взяла свою кружку и пошла к кассе.
   – Да что вы, зачем? – удивился он.
   – Нет-нет, я настаиваю, – решительно заявила девушка, она больше не хотела никакой романтики. Он не должен платить за нее.
   – Ну хорошо, спасибо. Тогда я ваш должник.
   Они прошли к столику у окна и сели друг против друга.
   – Итак, – сказал он.
   – Итак, – повторила она. – Вы, наверное, находите странным, что я не знала даже адреса отца. Он покачал головой:
   – Да нет, не особенно. Иногда в семьях бывают сложные отношения.
   Ким кивнула:
   – Да, так и есть. Упас как раз такая семья. Сложная. – Ким посмотрела в его бездонные зеленые глаза. Они излучали мягкость и понимание, и ей захотелось довериться ему. – Моя мама умерла в прошлом году, – сказала она, – но к этому времени они с отцом уже давно состояли в разводе. Их расставание не было мирным. Мать вместе со мной переехала во Флориду. А отец, видимо, так и не оправился после разрыва. – Она вспомнила квартиру отца, где все осталось таким же, как до их отъезда, и тихо добавила:
   – Определенно.
   – Наверное, этот год был трудным для вас.
   Она кивнула:
   – Да, тем более что в этом году женился Кеннеди-младший.
   – Мои соболезнования, – улыбнулся он. – Из этого я делаю вывод, что вы не замужем.
   Она покачала головой:
   – Нет. – И не удержалась от встречного вопроса:
   – А вы женаты?
   Он тоже покачал головой:
   – Нет. – После неловкой паузы Тони спросил:
   – И давно вы не виделись с отцом?
   – Не знаю. – Ким задумалась. – Думаю… лет пятнадцать прошло.
   Он вскинул брови:
   – Вот это да! И что же случилось?
   – В действительности ничего не случилось. Не было никакой ссоры. Просто… – Она пожала плечами, подыскивая подходящие слова, чтобы объяснить отсутствие между ними всяких контактов. – Он был очень сердит на маму за то, что она бросила его. Он хотел, чтобы я осталась с ним. Но… – Она снова пожала плечами. – Мы с матерью были очень близки. А отец, к сожалению, воспринял мой отъезд как предательство. После этого мне было трудно поддерживать с ним отношения. Понимаете, – быстро добавила она, —; трудно общаться, когда людей разделяет такое расстояние. Полагаю, это было неизбежно.
   Тони сочувственно кивнул, хотя и не совсем понял ее. В его семье все очень любили друг друга, и он не мог представить, чтобы родители перестали общаться с ним, чем бы он ни занимался и где бы ни проживал.
   Она прочитала это в его взгляде и вздохнула.
   – Кого я пытаюсь обмануть? Вы же знаете моего отца. Я уверена, что вы считаете его невыносимым человеком.
   Он чуть не захлебнулся кофе.
   – Я… Ах, я не слишком хорошо знаю вашего отца, – сказал он, избегая ее взгляда.
   Она улыбнулась этой невинной лжи.
   – Я уже говорила вам вчера вечером, что иногда с ним бывает трудно. Мама любила его, но даже она в конце концов сдалась. Отец всегда пропадал на работе, и, несмотря на то что у мамы была я и красивый дом, она сказала, что больше не может выносить постоянное одиночество.
   – Она работала?
   – Когда они только познакомились, работала. Успешно продвигалась по служебной лестнице в каком-то страховом агентстве и, насколько я знаю, очень любила свою работу.
   Мама зарабатывала хорошие деньги, и это позволило отцу получить медицинское образование. Когда он получил степень, то решил, что ей следует сидеть дома. Мама, она… не была таким независимым человеком, как, например, я, и согласилась. Правда, после развода ей удалось получить место помощника исполнительного директора, но, полагаю, она не раз задумывалась, как сложилась бы ее жизнь, если бы она продолжала работать и после замужества. – Ким замолчала. – А как вы на это смотрите? Вы хотели бы, чтобы ваша жена работала?
   Он засмеялся:
   – Не будучи женатым, я вряд ли могу судить об этом.
   Девушка пожала плечами:
   – А я бы работала. Я люблю свою работу. Это часть меня. Поэтому мне нужен муж, который будет наравне со мной воспитывать наших детей и будет частью моей жизни.
   – Это звучит так, будто вы все уже просчитали.
   Ким засмеялась:
   – Не совсем. Я только знаю, что не хочу повторять ошибки своей матери. Она выбрала человека, у которого на первом месте всегда стояла работа.
   – Он блестящий хирург, – заметил Тони.
   – Да, – печально согласилась Ким.
   – Я слышал о нем еще в школе. Уже тогда я решил, что стану врачом, и родители выписали мне «Американский медицинский журнал». Помню, как прочитал статью вашего отца о маленькой девочке, которой была необходима операция по трансплантации. Ребенок не был застрахован, и ваш отец предложил оперировать ее бесплатно. Он убедил руководство не требовать с родителей денег за содержание ребенка в больнице и за лекарства. К сожалению, трансплантат не прижился, и девочка умерла. Ваш отец тяжело переживал эту неудачу. В довершение всего родители ребенка подали в суд на негр и на больницу, выдвинув обвинение в преступной халатности.
   Ким откинулась на стуле. Отец пытался спасти бедного ребенка? Это никак не вязалось с тем образом, который сложился у нее.
   – Когда это было? – спросила она.
   Тони прищурился, вспоминая.
   – Я оканчивал школу… Значит, в 1982-м.
   В тот год, когда они с матерью уехали. Ким попыталась вспомнить, что происходило в тот год. Она понятия не имела, что у отца были тогда серьезные неприятности на работе.
   – Ким? – спросил Тони, наклоняясь вперед. – Что с вами?
   – Ничего, извините. – Ким попыталась собраться с мыслями. – Просто я… удивлена, – пробормотала она. – Я ничего не знала об этом. А почему родители девочки подали в суд? Ведь если бы не было операции, ребенок все равно бы не выжил?
   Тони кивнул:
   – Да. Но люди так переживают, когда умирает кто-то из близких, что не всегда способны рассуждать здраво. Они были злы на весь мир оттого, что их девочка умерла, и обвинили в этом врача. Кстати, это не такой уж редкий случай. – Он отпил кофе. – Ваш отец неоднократно рисковал, оперируя больных, от которых другие хирурги отказывались из-за того, что было слишком мало шансов на успех. А ваш отец считал необходимым использовать малейший шанс, если он есть. Когда все проходит удачно, врача превозносят как героя. Если же нет – а время от времени это случается со всеми, и не обязательно из-за некомпетентности врача, а просто потому, что у пациента слишком ослабленный организм, – на, врача смотрят как на злодея. Мы все привыкли к этому. Но тот случай с вашим отцом получил огласку, и общественность осудила его.