Страница:
Представив себя на их месте, я непроизвольно дернул плечом, отгоняя наваждение и страх. Кроме вот этих скупых наполненных мистикой повествований больше мне ничего выяснить от людей не удалось. Осмотр домов, проводимый в спешном порядке показал, что да, большинство исчезновений людей происходило в спящем состоянии. Это давало повод для определенных размышлений, но не выводов. Когда ночью мы обсуждали план дальнейших действий, Ритки спросил:
- Будем осматривать Запруду?
Отрицательно покачав головой, я сказал:
- У нас нет оснований не доверять сказанному нам. А это значит, что такая разведка может оборвать наши дальнейшие исследования и мы, как другие пропадем без вести. Я не имею на это права. Но определенные выводы я уже сделал. И их надо немедленно доложить. Послать гонца. Все сроки для доклада давно истекли и думаю, что сюда уже идет спасательная группа. Но они могут попасться в ловушку этих запруд или еще чего хуже нарваться на нами разворошенное осиное гнездо. Информация, которую я должен сообщить имеет собой чрезвычайную ценность. И доверять одному гонцу я не могу. С точной копией такого же письма должен отправиться второй гонец. Но в одиночку их отпускать - безумие мы будем вынуждены послать с ними по два охранника.
- И остаться вшестером и девушкой в придачу? Не очень хорошая идея для нашей боеспособности. - Заметил Ритки.
- Наша боеспособность теперь не нужна вообще. В принципе мы можем героически погибать, если будем уверены, что гонцы прибыли. Не надо делать такие удивленные лица. - Сказал я Ритки и его помощнику. - После того как гонцы прибудут и сообщат новости, и там найдется хоть один умеющий пользоваться импульсным передатчиком, сюда по моим расчетам нагрянут не только армия. Не только Флот двинется с Юга. Но и сами великий Прот и его Боевой Зверь со звезд пожалуют сюда.
Кивнув, Ритки сказал, что отдаст необходимые указания, а мне велел немедленно садиться и писать донесения. Чем я собственно и занялся:
Когда Ритки прочитал написанное он только и сказал мне писавшему второй экземпляр:
- М-да, есть все-таки преимущества в работе с богом напрямую ты, по крайней мере, внимание его можешь акцентировать на конкретной проблеме.
Я только хмыкнул, не отрываясь от письма. Только окончив копию, я ответил:
- Зато если ты ошибешься в своих мольбах твой Бог тебя и простит, а если и накажет то не скоро. А меня за ошибку в порошок он сотрет. Я ведь сознательно прошу помощь Пристанища. Ревность Прота границ не знает и он ринется выяснять, что тут происходит, пока боги Пристанища не разнюхали о том, что здесь творится. И если я ошибусь в гневе своём Прот, уничтожит меня.
- Так зачем дразнить ящера? - удивился Ритки
Я задумался. А потом сказал:
- Я надеюсь Прот, в последний момент вспомнит свою поговорку.
- Эт какую из? - поинтересовался Ритки
- Кто не работает - того не едят… Я работал, многое перетерпел и выводы у меня верные. Мне могут только инкриминировать неадекватно запрошенную силу. Но ведь у них есть возможность и отказать. - Я подмигнул Ритки. - И если они пошлют, значит, они на основе моих верных выводов приняли такое же решение.
Ритки только головой качал, восхищаясь с улыбкой.
- Ну, ты и хитрый.
Я, почти смеясь, пояснил:
- Извини это твой Единый, где то там. А мои Боги слишком близко, чтобы хитрости не научится. И не научится оправдывать риски.
Зря я это сказал, Ритки затянул свою вечную песню:
- Единый вокруг, Единый везде, Единый в нас.
Я, продолжая довольно улыбаться, сказал:
- Ага. Вот потому-то вы и научились обманывать сами себя, пытаясь обмануть Бога. Единый в нас… меньше врать себе надо и тогда не будет у вас комплексов и всякой дурости типа чести. Нет никакой морали, кроме рационально необходимой.
Понимая, что сейчас Ритки взорвется, я вручил ему оба письма и сказал:
- Пошли инструктировать гонцов.
Расставание было по-военному сухим. Сначала отправили троих по нашему пути. Они покидали город, не оглядываясь на нас стоявших, на окраине и смотрящих им в след. Гала, молчала, взяв меня под руку. Мне было неясно, что с ней делать в дальнейшем. Но я все-таки был ей бесконечно благодарен за спасение моих документов и оружия. Все-таки не хочется порушить карьеру из-за пустяка в виде одной секретной книжицы. Как-то само собой получилось, что теперь она почти от меня не отходила. Она мне не мешала, и я не спешил от нее отделаться. Наоборот если мне что-то было нужно, она первая бросалась помочь мне. Ритки на такое поведение девушки не выказывал никаких эмоций. А значит, можно было не волноваться подозрений различного толка.
Вторую команду мы нагрузили провиантом значительно больше первой. Ей предстояло идти путем, которого я не знал. Миновать практически всю долину добраться до второй реки и по ее течению подняться до торгового центра в предгорье. Где в случае неудачи первой группы передать мое письмо помощнику мэра. И прощание с ними было более тяжелым. Осознавая, что отправляет своих подчиненных в неизвестность можно сказать в разведку в те места положения, которых мы не знали, Ритки инструктировал их подробно и долго:
- Не спешите. Точнее спешите, но так что бы ваша спешка не стала причиной вашей гибели. Вы будете там, где стихия нанесла огромный ущерб. Что происходит с местными нам неизвестно. Но возьмите, как за вводную, что все население сошло с ума. И вы должны незаметно пробраться, собрать, как можно больше сведений по дороге, но, нигде не задерживаясь, больше чем на отдых лошадям и себе. Не задумывайтесь стрелять или нет, если вам угрожают. Стреляйте. Ваши действия будут оправданы перед людьми, а Единый знает, что мой приказ и мне нести ответственность за все, что вы делаете. Вся власть от Бога и я приказываю вам беречь себя, даже если для этого придется огнем проложить себе путь.
Совсем мальчишка, назначенный нами курьером и от этого становившийся старшим в группе, серьезно кивал. Уже сидя в седле, он прижал руку к груди и поклонился сначала своему командиру, а затем и мне. Или Гале, что держалась за мой рукав.
Они поскакали на юг под прямым углом к курсу, которым ушла первая группа. И их мы провожали, стараясь не думать, что может, видим последний раз и этого мальчишку хранителя веры и его более старших товарищей.
Задирая голову к грозовым тучам, что тьмой неостановимо заменяли серые облака, я сказал:
- Пошли устраиваться и организовывать местное население.
Вся организация свелась к тому, что с нашей помощью была нанесена вода в бадьи, в которых мы приняли ванны и после купания занялись стиркой. Весь вечер я рассекал по комнатам в своей ночной рубашке, которая последнее время валялась в саквояже и потому вернулась ко мне вместе с ним. Зрелище, которое я представлял собой, было достаточно забавным, и первый раз увидев меня, многие не выдержали и прыскали в ладони. Я укоризненно грозил, что если будут смеяться, я буду ходить нагишом. И мне даже стыдно не будет в сложившихся обстоятельствах. Мой костюм, развешанный над камином, казалось вместо того, что бы сохнуть впитывал в себя влагу из окружающей среды.
В своем диковатом, по мнению орденцев, одеянии, смахивающем на саван, я и пришел на собрание в самой большой комнате. Ритки собрал своих воинов и жителей, что один раз обретя защитников, так и не разошлись по своим домам.
- Нас немного. Но я смотрю, все вы в том возрасте, что уже позволяет думать о вами пройденной службе в Ордене. - Почти все гражданские закивали в ответ. - Отлично вам всем мы найдем оружие. А потому постарайтесь ни себя подстрелить, ни товарищей. Кто желает, может перебраться в этот дом или соседние. Так нам будет удобнее нести ночные вахты охранять себя от… мало ли кто к нам пожалует.
- Нельзя что бы все были в одном месте. - Высказался пожилой мужчина. - Именно так и исчезли жители, и может, мы тоже исчезнем. Надо чтобы кто-то оставался жить подальше отсюда.
- Вот вы и оставайтесь…- Тихо проговорила еще не старая женщина, на лице которой от переживаний так и не разглаживались морщины скорби по исчезнувшим родственникам. - А по мне лучше пропасть, как мои дети и муж, но не сидеть в одиночестве и сходить с ума. Я и так почти не понимала, что со мной происходит пока не пришли эти священники. Я буду с ними.
- Я ничего не имею против жить в отдельности. - Сказал мужчина - Если вы исчезните ночью, я хотя бы спасателям смогу рассказать что с вами случилось.
Ритки кивнул здравости идеи, но сказал, чтобы мужчина днем о них не забывал, и приходил, так как готовить питание будут именно здесь и на всех. Сказав, что от горячей пищи, он ни за что не откажется, доброволец пообещал, что мы от него днем не избавимся.
Назначили и тех, кто будет готовить на наш отряд. Причем поваром выступил служка местной таверны. В ней как он заявил, хватит запасов на долгое безбедное проживание. Выделенные ему в помощь две женщины пообещали, что уже сегодня они помогут ему перенести часть запасов в наши дома.
Мне хотелось поучаствовать в распределении ролей, но, понимая, как я смешно буду выглядеть в ночной рубашке размахивающий рукавами и отдающий указания я только молча сидел и изредка обменивался мнением с Галой и помощником Ритки.
Ритки довольно быстро закончил организацию. Каждый уяснил свою роль. Начались расспросы, каких мы и ждали.
Что вообще происходит, куда пропали все люди? Что нам известно? Что думают в Тисе по этому поводу? Что решают в Орденской столице? Ритки отвечал на то, что мог ответить и разводил руками на вопросы без ответов.
- Исчезли не все люди. Вы не правы. По пути сюда мы видели заселенные города и села. В них не пропадали люди. Как-то их это миновало. - Его губы жестко сжались, наверное, от воспоминаний о гостеприимстве, оказанном нам в одном из селений. - То есть, все исчезновения были почти выборочными. Нам очень помогли ваши рассказы о плотинах. Теперь мы знаем, что кто-то специально создавал потоп. Раньше мы и этого не знали. Правда остается загадкой, для чего это делалось. В том, что это просто злодейский план по уничтожению, так в это слабо верится. Ни смысла в этом нету, да и затраты не оправдывают. Проще было бы войти в деревни небольшими отрядами и просто перестрелять население. Но население не убито, а исчезло. Вот это основная проблема. Куда? Зачем? И можно ли это как-то исправить. Мы надеемся, что армия, которая, несомненно, скоро войдет в долины даст ответ на этот вопрос. Я рассчитываю не столько на Прота и его друзей из Пристанища, сколько именно на нашу армию, что численно может контролировать площади долины и выяснить, что же произошло тут на самом деле.
Совсем мальчик, что сидел незаметно возле выхода, спросил:
- А если не сможет? - Ритки недоумевая, посмотрел на мальчика и тот пояснил: - Если вся ваша армия исчезнет, а мы так и останемся без ответов.
- Такого быть не может. - Уверенно сказал старшина, а я про себя подумал, что если и может, то лучше даже не представлять себе такого.
Мальчик пожал плечами и спросил:
- А мне оружие дадите?
- А ты пользоваться им умеешь? - спросил Ритки.
За мальчика ответил сидевший рядом с ним мужчина преклонных лет:
- Умеет. Его отец охотник на летающих ящеров. Часто брал его с собой на охоту. Соседи они мои.
- Тогда дадим. - Твердо сказал Ритки.
Я только плечами пожал. Если старшина воинов-священников собирается еще и младенцев вооружить - пусть. Мне-то, какое дело.
На ночь распределили караулы. Всего в ночное охранение было поставлено трое человек за вахту. По одному на улицах прилегающих и один в каменной башенке, что венчала крышу какого то богатого дома по соседству. Началась наша размеренная жизнь в пустом городе.
Три дня мы горя не знали и занимались только тем, что отдыхали, набирались сил, по мере сил обеспечивали собственную безопасность от неизвестного врага. За это время я подробнейше заполнил дневник. Дополнил старые записи на полях. Перечитал их уже с новой точки зрения, и пожалел, что страницы вырывать запрещено. Некоторые можно было бы того…
Я выздоровел окончательно, и даже окружающая сырость больше меня не ломала, как было впервые дни после болезни. Костюм свой я привел в порядок и теперь красовался с клинком на поясе и пистолетами в самодельных кобурах. Вид был мой не столько грозный, сколько залихватский или даже бандитский. Гала, устроив мародерский рейд в дом старосты вместе с несколькими местными жителями, тоже принарядилась. Теперь она ходила в дорогом шелковом платье, прикрывая голову и плечи во время дождя плотной тканью, что женщины Юга носят, чтобы спастись от жары. Как я понял, от дождя она тоже помогала. Сделав разнос за мародерство, Ритке, был вынужден простить всех. Хотя бы потому, что то, в чем ходила Гала до этого, было совсем испорчено и даже моя ночная рубашка выглядела более прилично. А местные сказали, что нечего им нотации читать. Вернется староста, они извинятся и все вернут. Не вернется, так что добру пропадать? Ритки чуть не побелел от бешенства, слыша эту отговорку мародеров всех времен и народов. Но сдержался и просто прогнал всех вон, не желая видеть никого. К вечеру он отошел, и мы больше не вспоминали об этом инциденте. В дневник я тоже его не записывал. Ритки могло здорово влететь за то, что он не остановил мародерство и не наказал виновников. Хотя в принципе того, что я сдуру написал про бунт, оскорбления и стычку ему хватит на расстрел и позор для всех поколений. Немного угнетаемый этой мыслью я больше не перечитывал дневник на тех страницах.
На четвертый день начался настоящий шторм. От недалекого Океана в нашу сторону гнало еще больше облаков. Молнии, грохот грома, ветер что ломал и нес огромные ветки деревьев, с остервенением швыряя их в крыши домов. Казалось, что капли уже не падают на землю, а несутся параллельно ей, впиваясь в стены и другие препятствия, норовя выбить окна и выломать двери. Спрятавшись по домам, оставив на улице только караульных, мы ждали, сами не зная чего. Потушили огонь. Только вой ветра в дымоходе, взрывы грома, и безумный рев бьющей в окна водной пыли и наше приглушенное дыхание. Темнота. Улица, изредка освещаемая вспышками молний. Нереальный ужас что, казалось бы, ни с чего, пробрался в наши тела и требовал, чтобы мы или залезли в подвалы и другие убежища, или бежали в ночь, в дождь и бурю. Гнал прочь из города или наоборот, чтобы забились в щели, как это делают домашние паразиты. Не сразу я почувствовал, что Гала буквально вцепилась мне в руку. А что толку? Я сам был напуган происходящим снаружи и внутри меня.
Окончательный безумный страх охватил меня, когда я услышал первые выстрелы. Я даже не сразу понял, что это такое. Настолько они были еле слышны в этом буйстве стихии. К одному стрекочущему автоматическому карабину прибавился второй… третий.
Чуть не сведя меня и Галлу с ума, дверь в комнату с шумом распахнулась и Ритки ворвавшийся к нам буквально прохрипел:
- К оружию!
Молния осветила комнату и, в ее свете лицо старшины показалось мне мертвецким. Но в его глазах, кроме страха, я увидел и жестокую решимость. По какому бы врагу не стреляли наши караульные, мы не дадимся ему просто так. Мы уже собирались на улицу в ночь и бушующий шторм, когда Ритки произнес внезапно:
- Все…
Я прислушался и понял, что не слышу больше выстрелов даже в перерывах между раскатами грома.
- Занимать оборону. Все к окнам! - скомандовал Ритки, и мы рассосались по дому как требовали наши инстинкты. Я вернулся в комнату к Гале и присев к окну стал всматриваться во тьму за ним. Достаточно долго ничего не происходило необычного. Страх так и не отпускал. Заставлял потеть ладони, и рукояти пистолетов, словно сами были живыми, пытались из них выкрутиться. Гала с блеском слез страха смотрела на меня из угла комнаты с кровати, закутавшись в одеяло. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы к моему страху прибавилась еще и злость. Я ненавижу слезы. Самой наилютейшей ненавистью. Сказывалась моя профессия. На допросах подозреваемые часто прибегали к этому последнему аргументу. Но сейчас был не допрос по делу о краже драгоценностей или саботаже на верфях. Сейчас мы были, как мелкие грызуны на охоте людей. Забившись по норам, мы тщетно старались даже не дышать, чтобы ненароком не привлечь к себе внимания. Но моя пробудившаяся злость на неведомо кого, при виде этих слез, обещала мне что, даже падая в обморок от страха, именно она будет нажимать на курки, уничтожая неведомого врага. Снова во мне начали просыпаться гены сотен поколений дикарей. Живших в лесах, уважающих леса, боящихся леса. Ужасающихся при стремительной атаке двухголового наземного ящера, но успевающих повернуться и всадить копье из дерева Прота в грудь бестии и упереть копье в землю. Предки вопили во мне о том, что единственное спасение не в доме, а там, в ночи, где они будут иметь простор для маневра. Для скрытной атаки или, наоборот, для поспешного бегства. Помимо моего разума мое тело поднялось и, стараясь ступать, бесшумно двинулось к выходу. Я прошел мимо одного из воинов занявшего оборону в коридоре. Он даже не пытался меня остановить, когда я, приоткрыв дверь, выскочил наружу.
Казалось холод и бьющий в лицо ветер с дождем привели меня в чувства. Не став ни мгновения задерживаться у входа, я метнулся в кусты у дороги, и крадучись двинулся за ними, всматриваясь в ночь. Перебравшись за деревья сада, где не так сильно мучил ветер и дождь, я продолжил путь в сторону одного из наших караулов, откуда не так давно слышались выстрелы. Опасаясь приближаться открыто к месту стрельбы, я по приставленной лестнице взобрался на двухскатную крышу одного из домов. Оступаясь и поскальзываясь на дранке, я взобрался к коньку и, перегнувшись, взглянул на улицу. Лучше бы я этого не видел.
Сверкнула молния и, в ее разрывающем мрак свете, я увидел Их.
Идя строгими аккуратными колоннами по три, они не торопясь, двигались по улице. В сторону покинутого мною дома. Серые фигуры беззвучно шествовали и ужас переполнял мое сердце при виде того, что было вместо лиц у этих проклятых Рогом существ. Круглые огромные головы без следа глаз, носа ушей. Лишь на месте ртов я разглядел щели чудовищные в своей непонятности. Я не мог даже моргнуть от ужаса. Только инстинкты заставил меня оторваться от этого зрелища. Я отпустил конек крыши и покатился вниз в сад, тщетно пытаясь зацепиться хоть за что-либо. Я слетел с крыши, только чудом извернувшись, приземлился на ноги и невольно по инерции упав, покатился. Вскочил, не чувствуя насколько сильно ушиб ноги, и ломая кусты бросился наутек. В голове билась только одна мысль, что мне надо удирать, как можно дальше в лес. В лес, что был защитником моему племени еще до прихода Богов в мир. Не единожды спасавший меня инстинкт вдруг ясно и отчетливо дал мне понять, что за мной гонятся. Это было настолько ясно и понятно сказано моим внутренним Я, что сомнений быть не могло. Злость и страх сплавились во мне во что-то малопонятное и когда я, миновав очередной дом, спотыкнулся и упал в грязь между ним и сараем, то даже не стал подниматься. Так на четвереньках отполз к сараю и, прижавшись к нему спиной, выставил оба пистолета перед собой. Я прождал всего минуту, когда очередная вспышка осветила пространство в проходе между домом и сараем. Пригнув голову к земле, на меня двигалось странного вида животное. Его желтые глаза отразили свет молнии и я, не выдержав этого инфернального взгляда, попятился, отталкиваясь ногами от грязи и ползя на заднице вдоль стены сарая. Зверь зарычал, не отрывая от меня глаз, и еще сильнее пригнувшись к земле, внезапно прыгнул ко мне.
Я благодарю всех своих предков, чья рука не дрожала в сильном испуге и всаживала копье или меч во врага, даже в минуту мистического ужаса. Именно они, выжив, передали этот дар мне. Пистолет рявкнул и тварь, отброшенная пулей, глухо ударилась о стену дома. Раздался нечеловеческий визг боли. Чудовище попыталось подняться на лапы и уползти от меня, все также визжа. Моя вторая пуля оборвала визг.
Воздав молитвы предкам и великому Проту, что вложил нам это оружие в благодарные руки, я, дрожа, поднялся на ноги и поковылял прочь. Я даже не думал приближаться к зверю, чтобы осмотреть это ранее неизвестное мне животное. Хватит с меня неизвестного. Инстинкт требовал, заметая следы уходить в леса.
Я не помню, как и с чего я завалился в полузатопленный погреб. Я упал на лестницу и чуть все себе не переломал. Только чудом я зацепился рукой за одну из ступенек и остановил свой скат в черную воду, заливавшую дно погреба. Я даже добрался до выхода, опираясь только на руки, спрятав пистолеты в самодельные кобуры. Я был на самом верху, когда сверкнула молния и мне открылась не менее мистическая картина. Странный мерцающий зеленым туман мчался гонимый ветром рваными ошметками между деревьев сада и домов. Отдышка мучила меня свирепо. Но каждый новый вздох, отчего-то стал мне все труднее и труднее. Боль взорвалась в моих легких, словно по ним изнутри катались стальные с шипами шарики. Я невольно схватился за горло. Отпустив руками, край лестницы я покатился по лестнице вниз. Но кроме боли в легких я уже ничего не чувствовал. В глаза вдруг замерцали так мною давно не видимые звезды. "Это я иду в АД и вечно мне гореть в аду звездном" - была моя последняя в тот момент мысль. А потом…
В подвал сквозь открытые настежь двери било солнце, будя меня своими ласковыми касаниями. Я лежал в нелепейшей позе. Как-то боком свисая с лестницы. Одна нога и рука были в воде, а остальное тело каким-то неведомым мне образом удержалось на лестнице. Осмотрев себя, я понял, что задержало мое падение, а может и смерть. Ведь я вполне мог захлебнуться. Мой фамильный клинок в ножнах, попав между ступенями, намертво встал, и я фактически висел на ремне, к которому он был прикреплен.
Превозмогая боль в моем всюду ушибленном теле, я сел на ступени и выдернул клинок из его плена.
Голова работать отказывалась напрочь. Ни одной мысли в ней так и не возникло, пока я не выбрался на свет.
Небеса были необыкновенно чисты. Словно умытые они радовались мне своей синевой. Солнце нагрело воздух настолько, что после прохладного подвала он казался чересчур горячим. Глаза слезились от лучей светила. И я судорожно тер их, представляя, что на моем лице творится.
Когда, как мне казалось, я пришел в себя и осмотрелся, то понял что пролежал в подвале чрезвычайно долго. Непростительного долго. Может даже двое суток. За один день бы солнце не подсушило бы так землю. Ни единый ветерок не трогал уцелевшей от шторма листвы на деревьях. Безмолвие нарушалось только журчанием недалекого, но невидимого мне ручья.
- Будем осматривать Запруду?
Отрицательно покачав головой, я сказал:
- У нас нет оснований не доверять сказанному нам. А это значит, что такая разведка может оборвать наши дальнейшие исследования и мы, как другие пропадем без вести. Я не имею на это права. Но определенные выводы я уже сделал. И их надо немедленно доложить. Послать гонца. Все сроки для доклада давно истекли и думаю, что сюда уже идет спасательная группа. Но они могут попасться в ловушку этих запруд или еще чего хуже нарваться на нами разворошенное осиное гнездо. Информация, которую я должен сообщить имеет собой чрезвычайную ценность. И доверять одному гонцу я не могу. С точной копией такого же письма должен отправиться второй гонец. Но в одиночку их отпускать - безумие мы будем вынуждены послать с ними по два охранника.
- И остаться вшестером и девушкой в придачу? Не очень хорошая идея для нашей боеспособности. - Заметил Ритки.
- Наша боеспособность теперь не нужна вообще. В принципе мы можем героически погибать, если будем уверены, что гонцы прибыли. Не надо делать такие удивленные лица. - Сказал я Ритки и его помощнику. - После того как гонцы прибудут и сообщат новости, и там найдется хоть один умеющий пользоваться импульсным передатчиком, сюда по моим расчетам нагрянут не только армия. Не только Флот двинется с Юга. Но и сами великий Прот и его Боевой Зверь со звезд пожалуют сюда.
Кивнув, Ритки сказал, что отдаст необходимые указания, а мне велел немедленно садиться и писать донесения. Чем я собственно и занялся:
Повелителю Инте 4 Ромуэлу - Императору Юга и Севера, Потомственному властителю земель Лагги, Королю Тиса, Хранителю Наема, Протектору Запада.
Господину начальнику Управления жандармерии земель Лагги.
Господину начальнику Управления жандармерии города Левобережных ворот Иса.
Господину начальнику Особого отдела Управления жандармерии города Левобережных ворот Иса.
от следователя первого класса Управления жандармерии города Левобережных ворот Иса Кротага
По заявленной в начале цели расследования могу доложить следующее:
- Причиной гибели или пропажи без вести значительного числа граждан Святого Ордена Семи мечей является природный катаклизм, действие которого было сознательно усилено действием некой третьей стороной построившей на обеих реках протекающих в районе запруды, мешающие естественному сливу осадков.
- Действие этой силы признаны мною враждебными, так как любой пытающийся разрушить запруды и привести уровень воды в долине в норму пропадал без вести (погибал).
- Согласно устным распоряжениям, я провел сравнительный анализ ситуации в районе затопления с известным Вам "делом Океана" и пришел к однозначному выводу о различии между ними и действовавшими силами.
- Я пришел к выводу что силы, действующие в районе, стараются придать вид обстоятельствам исчезновения людей такой же, как в деле Океана, но более пристальный анализ показывает их полное различие.
Учитывая, что действия ведутся сознательные и полномасштабные, прошу Вас:
- Выслать в район бедствия не менее дивизии регулярных войск для наиточнейшего определения враждебных нам сил, их локализации и уничтожения.
- Выслать к морскому побережью пострадавшего района достаточное количество морских судов для полной блокады побережья от действий третий силы и для снабжения пострадавших прибрежных районов провиантом.
- Уведомить Великого Прота о происходящих в его владениях преступлениях и запросить высокотехнологичную помощь со стороны обитателей Пристанища.
Подпись, дата.
Когда Ритки прочитал написанное он только и сказал мне писавшему второй экземпляр:
- М-да, есть все-таки преимущества в работе с богом напрямую ты, по крайней мере, внимание его можешь акцентировать на конкретной проблеме.
Я только хмыкнул, не отрываясь от письма. Только окончив копию, я ответил:
- Зато если ты ошибешься в своих мольбах твой Бог тебя и простит, а если и накажет то не скоро. А меня за ошибку в порошок он сотрет. Я ведь сознательно прошу помощь Пристанища. Ревность Прота границ не знает и он ринется выяснять, что тут происходит, пока боги Пристанища не разнюхали о том, что здесь творится. И если я ошибусь в гневе своём Прот, уничтожит меня.
- Так зачем дразнить ящера? - удивился Ритки
Я задумался. А потом сказал:
- Я надеюсь Прот, в последний момент вспомнит свою поговорку.
- Эт какую из? - поинтересовался Ритки
- Кто не работает - того не едят… Я работал, многое перетерпел и выводы у меня верные. Мне могут только инкриминировать неадекватно запрошенную силу. Но ведь у них есть возможность и отказать. - Я подмигнул Ритки. - И если они пошлют, значит, они на основе моих верных выводов приняли такое же решение.
Ритки только головой качал, восхищаясь с улыбкой.
- Ну, ты и хитрый.
Я, почти смеясь, пояснил:
- Извини это твой Единый, где то там. А мои Боги слишком близко, чтобы хитрости не научится. И не научится оправдывать риски.
Зря я это сказал, Ритки затянул свою вечную песню:
- Единый вокруг, Единый везде, Единый в нас.
Я, продолжая довольно улыбаться, сказал:
- Ага. Вот потому-то вы и научились обманывать сами себя, пытаясь обмануть Бога. Единый в нас… меньше врать себе надо и тогда не будет у вас комплексов и всякой дурости типа чести. Нет никакой морали, кроме рационально необходимой.
Понимая, что сейчас Ритки взорвется, я вручил ему оба письма и сказал:
- Пошли инструктировать гонцов.
Расставание было по-военному сухим. Сначала отправили троих по нашему пути. Они покидали город, не оглядываясь на нас стоявших, на окраине и смотрящих им в след. Гала, молчала, взяв меня под руку. Мне было неясно, что с ней делать в дальнейшем. Но я все-таки был ей бесконечно благодарен за спасение моих документов и оружия. Все-таки не хочется порушить карьеру из-за пустяка в виде одной секретной книжицы. Как-то само собой получилось, что теперь она почти от меня не отходила. Она мне не мешала, и я не спешил от нее отделаться. Наоборот если мне что-то было нужно, она первая бросалась помочь мне. Ритки на такое поведение девушки не выказывал никаких эмоций. А значит, можно было не волноваться подозрений различного толка.
Вторую команду мы нагрузили провиантом значительно больше первой. Ей предстояло идти путем, которого я не знал. Миновать практически всю долину добраться до второй реки и по ее течению подняться до торгового центра в предгорье. Где в случае неудачи первой группы передать мое письмо помощнику мэра. И прощание с ними было более тяжелым. Осознавая, что отправляет своих подчиненных в неизвестность можно сказать в разведку в те места положения, которых мы не знали, Ритки инструктировал их подробно и долго:
- Не спешите. Точнее спешите, но так что бы ваша спешка не стала причиной вашей гибели. Вы будете там, где стихия нанесла огромный ущерб. Что происходит с местными нам неизвестно. Но возьмите, как за вводную, что все население сошло с ума. И вы должны незаметно пробраться, собрать, как можно больше сведений по дороге, но, нигде не задерживаясь, больше чем на отдых лошадям и себе. Не задумывайтесь стрелять или нет, если вам угрожают. Стреляйте. Ваши действия будут оправданы перед людьми, а Единый знает, что мой приказ и мне нести ответственность за все, что вы делаете. Вся власть от Бога и я приказываю вам беречь себя, даже если для этого придется огнем проложить себе путь.
Совсем мальчишка, назначенный нами курьером и от этого становившийся старшим в группе, серьезно кивал. Уже сидя в седле, он прижал руку к груди и поклонился сначала своему командиру, а затем и мне. Или Гале, что держалась за мой рукав.
Они поскакали на юг под прямым углом к курсу, которым ушла первая группа. И их мы провожали, стараясь не думать, что может, видим последний раз и этого мальчишку хранителя веры и его более старших товарищей.
Задирая голову к грозовым тучам, что тьмой неостановимо заменяли серые облака, я сказал:
- Пошли устраиваться и организовывать местное население.
Вся организация свелась к тому, что с нашей помощью была нанесена вода в бадьи, в которых мы приняли ванны и после купания занялись стиркой. Весь вечер я рассекал по комнатам в своей ночной рубашке, которая последнее время валялась в саквояже и потому вернулась ко мне вместе с ним. Зрелище, которое я представлял собой, было достаточно забавным, и первый раз увидев меня, многие не выдержали и прыскали в ладони. Я укоризненно грозил, что если будут смеяться, я буду ходить нагишом. И мне даже стыдно не будет в сложившихся обстоятельствах. Мой костюм, развешанный над камином, казалось вместо того, что бы сохнуть впитывал в себя влагу из окружающей среды.
В своем диковатом, по мнению орденцев, одеянии, смахивающем на саван, я и пришел на собрание в самой большой комнате. Ритки собрал своих воинов и жителей, что один раз обретя защитников, так и не разошлись по своим домам.
- Нас немного. Но я смотрю, все вы в том возрасте, что уже позволяет думать о вами пройденной службе в Ордене. - Почти все гражданские закивали в ответ. - Отлично вам всем мы найдем оружие. А потому постарайтесь ни себя подстрелить, ни товарищей. Кто желает, может перебраться в этот дом или соседние. Так нам будет удобнее нести ночные вахты охранять себя от… мало ли кто к нам пожалует.
- Нельзя что бы все были в одном месте. - Высказался пожилой мужчина. - Именно так и исчезли жители, и может, мы тоже исчезнем. Надо чтобы кто-то оставался жить подальше отсюда.
- Вот вы и оставайтесь…- Тихо проговорила еще не старая женщина, на лице которой от переживаний так и не разглаживались морщины скорби по исчезнувшим родственникам. - А по мне лучше пропасть, как мои дети и муж, но не сидеть в одиночестве и сходить с ума. Я и так почти не понимала, что со мной происходит пока не пришли эти священники. Я буду с ними.
- Я ничего не имею против жить в отдельности. - Сказал мужчина - Если вы исчезните ночью, я хотя бы спасателям смогу рассказать что с вами случилось.
Ритки кивнул здравости идеи, но сказал, чтобы мужчина днем о них не забывал, и приходил, так как готовить питание будут именно здесь и на всех. Сказав, что от горячей пищи, он ни за что не откажется, доброволец пообещал, что мы от него днем не избавимся.
Назначили и тех, кто будет готовить на наш отряд. Причем поваром выступил служка местной таверны. В ней как он заявил, хватит запасов на долгое безбедное проживание. Выделенные ему в помощь две женщины пообещали, что уже сегодня они помогут ему перенести часть запасов в наши дома.
Мне хотелось поучаствовать в распределении ролей, но, понимая, как я смешно буду выглядеть в ночной рубашке размахивающий рукавами и отдающий указания я только молча сидел и изредка обменивался мнением с Галой и помощником Ритки.
Ритки довольно быстро закончил организацию. Каждый уяснил свою роль. Начались расспросы, каких мы и ждали.
Что вообще происходит, куда пропали все люди? Что нам известно? Что думают в Тисе по этому поводу? Что решают в Орденской столице? Ритки отвечал на то, что мог ответить и разводил руками на вопросы без ответов.
- Исчезли не все люди. Вы не правы. По пути сюда мы видели заселенные города и села. В них не пропадали люди. Как-то их это миновало. - Его губы жестко сжались, наверное, от воспоминаний о гостеприимстве, оказанном нам в одном из селений. - То есть, все исчезновения были почти выборочными. Нам очень помогли ваши рассказы о плотинах. Теперь мы знаем, что кто-то специально создавал потоп. Раньше мы и этого не знали. Правда остается загадкой, для чего это делалось. В том, что это просто злодейский план по уничтожению, так в это слабо верится. Ни смысла в этом нету, да и затраты не оправдывают. Проще было бы войти в деревни небольшими отрядами и просто перестрелять население. Но население не убито, а исчезло. Вот это основная проблема. Куда? Зачем? И можно ли это как-то исправить. Мы надеемся, что армия, которая, несомненно, скоро войдет в долины даст ответ на этот вопрос. Я рассчитываю не столько на Прота и его друзей из Пристанища, сколько именно на нашу армию, что численно может контролировать площади долины и выяснить, что же произошло тут на самом деле.
Совсем мальчик, что сидел незаметно возле выхода, спросил:
- А если не сможет? - Ритки недоумевая, посмотрел на мальчика и тот пояснил: - Если вся ваша армия исчезнет, а мы так и останемся без ответов.
- Такого быть не может. - Уверенно сказал старшина, а я про себя подумал, что если и может, то лучше даже не представлять себе такого.
Мальчик пожал плечами и спросил:
- А мне оружие дадите?
- А ты пользоваться им умеешь? - спросил Ритки.
За мальчика ответил сидевший рядом с ним мужчина преклонных лет:
- Умеет. Его отец охотник на летающих ящеров. Часто брал его с собой на охоту. Соседи они мои.
- Тогда дадим. - Твердо сказал Ритки.
Я только плечами пожал. Если старшина воинов-священников собирается еще и младенцев вооружить - пусть. Мне-то, какое дело.
На ночь распределили караулы. Всего в ночное охранение было поставлено трое человек за вахту. По одному на улицах прилегающих и один в каменной башенке, что венчала крышу какого то богатого дома по соседству. Началась наша размеренная жизнь в пустом городе.
Три дня мы горя не знали и занимались только тем, что отдыхали, набирались сил, по мере сил обеспечивали собственную безопасность от неизвестного врага. За это время я подробнейше заполнил дневник. Дополнил старые записи на полях. Перечитал их уже с новой точки зрения, и пожалел, что страницы вырывать запрещено. Некоторые можно было бы того…
Я выздоровел окончательно, и даже окружающая сырость больше меня не ломала, как было впервые дни после болезни. Костюм свой я привел в порядок и теперь красовался с клинком на поясе и пистолетами в самодельных кобурах. Вид был мой не столько грозный, сколько залихватский или даже бандитский. Гала, устроив мародерский рейд в дом старосты вместе с несколькими местными жителями, тоже принарядилась. Теперь она ходила в дорогом шелковом платье, прикрывая голову и плечи во время дождя плотной тканью, что женщины Юга носят, чтобы спастись от жары. Как я понял, от дождя она тоже помогала. Сделав разнос за мародерство, Ритке, был вынужден простить всех. Хотя бы потому, что то, в чем ходила Гала до этого, было совсем испорчено и даже моя ночная рубашка выглядела более прилично. А местные сказали, что нечего им нотации читать. Вернется староста, они извинятся и все вернут. Не вернется, так что добру пропадать? Ритки чуть не побелел от бешенства, слыша эту отговорку мародеров всех времен и народов. Но сдержался и просто прогнал всех вон, не желая видеть никого. К вечеру он отошел, и мы больше не вспоминали об этом инциденте. В дневник я тоже его не записывал. Ритки могло здорово влететь за то, что он не остановил мародерство и не наказал виновников. Хотя в принципе того, что я сдуру написал про бунт, оскорбления и стычку ему хватит на расстрел и позор для всех поколений. Немного угнетаемый этой мыслью я больше не перечитывал дневник на тех страницах.
На четвертый день начался настоящий шторм. От недалекого Океана в нашу сторону гнало еще больше облаков. Молнии, грохот грома, ветер что ломал и нес огромные ветки деревьев, с остервенением швыряя их в крыши домов. Казалось, что капли уже не падают на землю, а несутся параллельно ей, впиваясь в стены и другие препятствия, норовя выбить окна и выломать двери. Спрятавшись по домам, оставив на улице только караульных, мы ждали, сами не зная чего. Потушили огонь. Только вой ветра в дымоходе, взрывы грома, и безумный рев бьющей в окна водной пыли и наше приглушенное дыхание. Темнота. Улица, изредка освещаемая вспышками молний. Нереальный ужас что, казалось бы, ни с чего, пробрался в наши тела и требовал, чтобы мы или залезли в подвалы и другие убежища, или бежали в ночь, в дождь и бурю. Гнал прочь из города или наоборот, чтобы забились в щели, как это делают домашние паразиты. Не сразу я почувствовал, что Гала буквально вцепилась мне в руку. А что толку? Я сам был напуган происходящим снаружи и внутри меня.
Окончательный безумный страх охватил меня, когда я услышал первые выстрелы. Я даже не сразу понял, что это такое. Настолько они были еле слышны в этом буйстве стихии. К одному стрекочущему автоматическому карабину прибавился второй… третий.
Чуть не сведя меня и Галлу с ума, дверь в комнату с шумом распахнулась и Ритки ворвавшийся к нам буквально прохрипел:
- К оружию!
Молния осветила комнату и, в ее свете лицо старшины показалось мне мертвецким. Но в его глазах, кроме страха, я увидел и жестокую решимость. По какому бы врагу не стреляли наши караульные, мы не дадимся ему просто так. Мы уже собирались на улицу в ночь и бушующий шторм, когда Ритки произнес внезапно:
- Все…
Я прислушался и понял, что не слышу больше выстрелов даже в перерывах между раскатами грома.
- Занимать оборону. Все к окнам! - скомандовал Ритки, и мы рассосались по дому как требовали наши инстинкты. Я вернулся в комнату к Гале и присев к окну стал всматриваться во тьму за ним. Достаточно долго ничего не происходило необычного. Страх так и не отпускал. Заставлял потеть ладони, и рукояти пистолетов, словно сами были живыми, пытались из них выкрутиться. Гала с блеском слез страха смотрела на меня из угла комнаты с кровати, закутавшись в одеяло. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы к моему страху прибавилась еще и злость. Я ненавижу слезы. Самой наилютейшей ненавистью. Сказывалась моя профессия. На допросах подозреваемые часто прибегали к этому последнему аргументу. Но сейчас был не допрос по делу о краже драгоценностей или саботаже на верфях. Сейчас мы были, как мелкие грызуны на охоте людей. Забившись по норам, мы тщетно старались даже не дышать, чтобы ненароком не привлечь к себе внимания. Но моя пробудившаяся злость на неведомо кого, при виде этих слез, обещала мне что, даже падая в обморок от страха, именно она будет нажимать на курки, уничтожая неведомого врага. Снова во мне начали просыпаться гены сотен поколений дикарей. Живших в лесах, уважающих леса, боящихся леса. Ужасающихся при стремительной атаке двухголового наземного ящера, но успевающих повернуться и всадить копье из дерева Прота в грудь бестии и упереть копье в землю. Предки вопили во мне о том, что единственное спасение не в доме, а там, в ночи, где они будут иметь простор для маневра. Для скрытной атаки или, наоборот, для поспешного бегства. Помимо моего разума мое тело поднялось и, стараясь ступать, бесшумно двинулось к выходу. Я прошел мимо одного из воинов занявшего оборону в коридоре. Он даже не пытался меня остановить, когда я, приоткрыв дверь, выскочил наружу.
Казалось холод и бьющий в лицо ветер с дождем привели меня в чувства. Не став ни мгновения задерживаться у входа, я метнулся в кусты у дороги, и крадучись двинулся за ними, всматриваясь в ночь. Перебравшись за деревья сада, где не так сильно мучил ветер и дождь, я продолжил путь в сторону одного из наших караулов, откуда не так давно слышались выстрелы. Опасаясь приближаться открыто к месту стрельбы, я по приставленной лестнице взобрался на двухскатную крышу одного из домов. Оступаясь и поскальзываясь на дранке, я взобрался к коньку и, перегнувшись, взглянул на улицу. Лучше бы я этого не видел.
Сверкнула молния и, в ее разрывающем мрак свете, я увидел Их.
Идя строгими аккуратными колоннами по три, они не торопясь, двигались по улице. В сторону покинутого мною дома. Серые фигуры беззвучно шествовали и ужас переполнял мое сердце при виде того, что было вместо лиц у этих проклятых Рогом существ. Круглые огромные головы без следа глаз, носа ушей. Лишь на месте ртов я разглядел щели чудовищные в своей непонятности. Я не мог даже моргнуть от ужаса. Только инстинкты заставил меня оторваться от этого зрелища. Я отпустил конек крыши и покатился вниз в сад, тщетно пытаясь зацепиться хоть за что-либо. Я слетел с крыши, только чудом извернувшись, приземлился на ноги и невольно по инерции упав, покатился. Вскочил, не чувствуя насколько сильно ушиб ноги, и ломая кусты бросился наутек. В голове билась только одна мысль, что мне надо удирать, как можно дальше в лес. В лес, что был защитником моему племени еще до прихода Богов в мир. Не единожды спасавший меня инстинкт вдруг ясно и отчетливо дал мне понять, что за мной гонятся. Это было настолько ясно и понятно сказано моим внутренним Я, что сомнений быть не могло. Злость и страх сплавились во мне во что-то малопонятное и когда я, миновав очередной дом, спотыкнулся и упал в грязь между ним и сараем, то даже не стал подниматься. Так на четвереньках отполз к сараю и, прижавшись к нему спиной, выставил оба пистолета перед собой. Я прождал всего минуту, когда очередная вспышка осветила пространство в проходе между домом и сараем. Пригнув голову к земле, на меня двигалось странного вида животное. Его желтые глаза отразили свет молнии и я, не выдержав этого инфернального взгляда, попятился, отталкиваясь ногами от грязи и ползя на заднице вдоль стены сарая. Зверь зарычал, не отрывая от меня глаз, и еще сильнее пригнувшись к земле, внезапно прыгнул ко мне.
Я благодарю всех своих предков, чья рука не дрожала в сильном испуге и всаживала копье или меч во врага, даже в минуту мистического ужаса. Именно они, выжив, передали этот дар мне. Пистолет рявкнул и тварь, отброшенная пулей, глухо ударилась о стену дома. Раздался нечеловеческий визг боли. Чудовище попыталось подняться на лапы и уползти от меня, все также визжа. Моя вторая пуля оборвала визг.
Воздав молитвы предкам и великому Проту, что вложил нам это оружие в благодарные руки, я, дрожа, поднялся на ноги и поковылял прочь. Я даже не думал приближаться к зверю, чтобы осмотреть это ранее неизвестное мне животное. Хватит с меня неизвестного. Инстинкт требовал, заметая следы уходить в леса.
Я не помню, как и с чего я завалился в полузатопленный погреб. Я упал на лестницу и чуть все себе не переломал. Только чудом я зацепился рукой за одну из ступенек и остановил свой скат в черную воду, заливавшую дно погреба. Я даже добрался до выхода, опираясь только на руки, спрятав пистолеты в самодельные кобуры. Я был на самом верху, когда сверкнула молния и мне открылась не менее мистическая картина. Странный мерцающий зеленым туман мчался гонимый ветром рваными ошметками между деревьев сада и домов. Отдышка мучила меня свирепо. Но каждый новый вздох, отчего-то стал мне все труднее и труднее. Боль взорвалась в моих легких, словно по ним изнутри катались стальные с шипами шарики. Я невольно схватился за горло. Отпустив руками, край лестницы я покатился по лестнице вниз. Но кроме боли в легких я уже ничего не чувствовал. В глаза вдруг замерцали так мною давно не видимые звезды. "Это я иду в АД и вечно мне гореть в аду звездном" - была моя последняя в тот момент мысль. А потом…
В подвал сквозь открытые настежь двери било солнце, будя меня своими ласковыми касаниями. Я лежал в нелепейшей позе. Как-то боком свисая с лестницы. Одна нога и рука были в воде, а остальное тело каким-то неведомым мне образом удержалось на лестнице. Осмотрев себя, я понял, что задержало мое падение, а может и смерть. Ведь я вполне мог захлебнуться. Мой фамильный клинок в ножнах, попав между ступенями, намертво встал, и я фактически висел на ремне, к которому он был прикреплен.
Превозмогая боль в моем всюду ушибленном теле, я сел на ступени и выдернул клинок из его плена.
Голова работать отказывалась напрочь. Ни одной мысли в ней так и не возникло, пока я не выбрался на свет.
Небеса были необыкновенно чисты. Словно умытые они радовались мне своей синевой. Солнце нагрело воздух настолько, что после прохладного подвала он казался чересчур горячим. Глаза слезились от лучей светила. И я судорожно тер их, представляя, что на моем лице творится.
Когда, как мне казалось, я пришел в себя и осмотрелся, то понял что пролежал в подвале чрезвычайно долго. Непростительного долго. Может даже двое суток. За один день бы солнце не подсушило бы так землю. Ни единый ветерок не трогал уцелевшей от шторма листвы на деревьях. Безмолвие нарушалось только журчанием недалекого, но невидимого мне ручья.