Страница:
— Вот что!
— Поручение важное и опасное, поэтому я и выбрал вас.
— Очень благодарен! — процедил Наваха сквозь зубы.
— Вы, кажется, не особенно радуетесь моему выбору! Не имеете ли желания от него отказаться?
— Я не должен отказываться. Мое дело повиноваться. Но, сказать правду, Майор, сегодняшние происшествия заставляют меня сожалеть о том, что ваш выбор не пал на другого.
— Полноте, друг мой, вы единственный, на кого я вполне надеюсь.
— Благодарю вас, Майор; я готов на все. Прошу вас только предоставить мне полную свободу действий, а главное — позвольте мне самому выбрать тот костюм, который я для себя сочту более безопасным.
— Ну, что касается этого, то делайте все, что вам угодно. Мне только нужно иметь самые точные сведения.
Наваха просиял. Он разыграл свою роль в совершенстве! Он добивался именно случая, который бы ему позволил переговорить с Темным Сердцем о последних распоряжениях Майора; и вдруг сам Майор помогал ему в этом.
Небо было покрыто свинцовыми тучами. Ветер налетал порывами. Вдалеке слышались раскаты грома. Все предвещало грозу. Сумерки уже наступили, когда Наваха покинул лагерь. Он был одет в полный костюм охотника, даже лошадь его была оседлана по индейским правилам. За поясом бандита был, можно сказать, целый арсенал. Он смело мог бороться с пятью или шестью противниками.
Отъехав от лагеря на значительное расстояние и удостоверившись, что часовые окончательно его потеряли из вида, Наваха круто свернул в сторону. Теперь он направлялся к мексиканской границе. Гроза приближалась. Зеленоватая молния бороздила небо, громовые удары повторялись с возрастающей силой; хлынул дождь и мгновенно превратился в ливень. Зги не было видно. Наваха напрасно напрягал зрение — мрак окружал его со всех сторон. Уже много часов блуждал он по саванне, отыскивая какой-нибудь признак дороги; наконец, утомленный, промокший до костей, он с досадой убедился, что сбился с пути. Тогда он вспомнил последнее средство всех заблудившихся путешественников: он бросил поводья, предоставив лошади следовать своему чутью.
— Ну, Негро, — сказал он вслух, точно благородное животное могло понять его, — иди куда знаешь, я отказываюсь искать дорогу.
Лошадь, великолепный степной мустанг, казалось, услышала слова своего господина. Она фыркнула, весело заржала и, подняв высоко голову, быстро помчалась вперед. Гроза не унималась. Наваха тревожно оглядывался; уже с полчаса, по крайней мере, Негро несся свободно по непроглядной шири саванны, как вдруг вдали блеснул яркий огонек.
— Черт возьми, наконец-то! — пробормотал Наваха. — Какой-нибудь лагерь. Лишь бы не неприятельский. Что же это такое? Огонек то показывается, то исчезает. Ну будь, что будет! Чего мне бояться? Всякому непоздоровится, кто вздумает напасть на меня.
Лошадь вдруг свернула с саванны и поскакала под деревьями девственного леса.
— Кто идет? — грозно раздалось в темноте.
— Друг! — ответил Наваха, останавливая лошадь.
— Кто такой?
— Охотник, ищущий убежища от грозы.
— Идите вперед, не бойтесь.
Бандит не заставил повторять себе приглашение. Он смело подъехал к месту, откуда раздавался голос.
Огонь, к которому его привез Негро, горел не на открытом месте, а внутри пустого дерева. Это был один из тех гигантских кипарисов, о которых мы уже говорили; на нем уцелела одна кора; выгнившее же годами дупло могло свободно вмещать до пятнадцати человек. В настоящую же минуту там жил один человек.
По приглашению хозяина этой странной квартиры, Наваха ввел в нее и свою лошадь. Он ее расседлал, вытер тщательно пучком соломы и, приготовив ей захваченный с собою корм, наконец, позаботился и о себе. Он вынул кое-какие припасы из сумки, разложил их перед огнем и собрался ужинать. Тут только он вспомнил о хозяине дупла, который и сам, по-видимому, не обращал на него внимания.
Наваха поднял на него любопытный взор и остолбенел.
— Себастьян?!. — вскрикнул он.
— Ага! Вы меня узнали, — отвечал тот, грустно улыбаясь. — Я тоже сейчас вас признал, несмотря на перемену одежды. Вы — Наваха.
— Да. Но, Себастьян! Может ли это быть? Вы не умерли?
— Нет еще, но долго ждать не придется, — вздыхая, проговорил матрос. — Добейте меня, если вам это приказано, я защищаться не стану. Сил больше нет!
— Мне ничего подобного не приказано. К тому же, все считают вас умершим.
— Как все? И Майор также?
— Да. Я и принес ему это известие.
Радость озарила лицо Себастьяна.
Бедный малый страшно изменился. Черты его лица вытянулись, он стал бледен, глаза ввалились. Его левая рука была обмотана окровавленной тряпкой. Видно было, что душа еле держалась в этом теле.
— Ну мы, вероятно, много кой чего можем друг другу порассказать, — продолжал Наваха, — но, признаться, я умираю с голоду. Хотя вы, вероятно, уже отужинали, однако, может быть, не откажетесь разделить мою трапезу. Для питья и для еды, знаете, было бы хотение.
— Вот уже три дня, как я ничего не ел, кроме диких плодов, — глухо проговорил бывший матрос.
— Чего же вы молчите! — воскликнул Наваха с участием.
— Мог ли я угадать, узнав вас, каковы ваши намерения относительно меня?
— У меня ровно никаких намерений нет, уверяю вас. Один случай меня сюда привел, и поверьте, что я вовсе не желаю вам зла. Садитесь же и ужинайте да, кстати, расскажите мне о вашем чудесном исчезновении.
Буря яростно выла, потрясая макушки деревьев. Себастьян и Наваха спокойно ужинали у пылавшего костра. Утолив первый голод, Себастьян принялся за рассказ.
Мы не станем его повторять, так как он уже известен нашим читателям; скажем только, что, когда Себастьян дошел до сцены перед судом Линча, Наваха его перебил.
— Ладно, товарищ, — сказал он. — Все это я знаю. Продолжайте!
— Как так знаете? — спросил удивленный матрос.
— Знаю. Да что греха таить, лучше уж всю правду выложить. Ведь выстрелил-то в вас — я!
— Вы?
— Я.
— По приказанию Майора?
— Может быть, и да! — с двусмысленной улыбкой ответил Наваха.
— А я в этом убежден! — с ненавистью сказал Себастьян. — Но мы с ним еще встретимся. Что до вас, товарищ, то не думайте, чтобы я сердился на вас. Вы исполняли данное вам приказание. Но слушайте дальше! Тотчас после выстрела, охотники бросились за вами в погоню. Между тем пуля повредила только мягкие части моей левой руки, но я упал, притворившись убитым наповал. Очутившись один, я быстро вскочил и пустился бежать, как затравленный зверь. Долго ли продолжалась эта бешеная гонка — не помню. Знаю только, что, выбившись из сил, я лишился чувств. Сильная боль возвратила мне сознание: рана моя жестоко ныла; кое-как перевязав ее платком, я побрел дальше, собирая там и сям дикие ягоды. Случай привел меня к этому дереву. К счастью, в кармане у меня были кремень и огниво, и я мог развести костер. Но голод мучил меня, охотиться же я не мог — ружья не было. Медленная, мучительная смерть грозила мне. Я приходил уже в отчаяние, как вдруг судьба послала вас ко мне.
— Душевно рад, товарищ, что так кстати к вам попал и, чтобы не делать доброго дела наполовину, я вам оставлю часть своего оружия.
— Благодарю вас. Вы мне возвращаете жизнь, но верьте, что если когда-нибудь обстоятельства позволят мне на деле выказать вам свою благодарность, вы останетесь мною довольны.
— Я в этом убежден. Скажите мне теперь, куда вы намерены отправиться? Неужели к Майору?
— К Майору? — со сверкающими глазами воскликнул Себастьян. — Никогда!
— Куда же?
— Во Францию.
— Во Францию! Но как вы туда доберетесь? А если доберетесь, то чем вы там будете жить? Жизнь там так дорога!
— Денег у меня довольно. В известном мне месте у меня припрятано их достаточно, чтобы прожить безбедно лет хоть сто.
— В таком случае советую вам — убираться отсюда, как можно скорее, пока еще не поздно.
— Я так и сам думаю; через месяц я распрощусь с Мексикой!
На рассвете друзья расстались. Наваха продолжал свой путь, не заботясь нимало о поручении Майора и всецело предаваясь своим новым интересам.
Около трех часов пополудни он достиг места свидания и подал условный знак. Затем он позавтракал и в ожидании ответа на свой сигнал заснул крепким сном. Но очень скоро топот и ржание лошади разбудили его. Вскочив на ноги, он поспешно скрылся за деревом. Быстро мчавшийся к нему всадник был никто иной как Юлиан Иригойен. Наваха подробно передал ему весь план нападения, составленный Майором, не забыв при этом и его намерения насчет побега.
Юлиан внимательно выслушал его.
— Этот человек погиб! — сказал он, когда Наваха кончил. — Благодарю вас за сведения, они чрезвычайно важны для нас. Мы будем готовы встретить бандитов, как следует. Что же касается вас, то я сдержу мои обещания также, как вы исполнили ваши.
— Но как я проберусь в асиенду?
— Очень просто. Вместо войлочной шляпы вы наденете соломенную и вместо синей перевязи — красную. Поняли? Во время атаки вы броситесь в наши ряды с криком: да здравствует Мексика! Нашим людям будут даны соответствующие приказания: вас возьмут в плен, и вы будете свободны.
Пять дней спустя, Наваха вернулся в лагерь с донесением, что все обстоит благополучно и что охотники и краснокожие, по-видимому, исключительно заняты преследованием бизонов и лосей. Майор был в восторге. Последние сомнения его исчезли: он был убежден в успехе. Его веселое расположение распространялось и на лагерь. Все ликовали в ожидании победы, один Фелиц Оианди казался недовольным и хмурым.
— Я чую беду! — говорил он, покачивая головой.
ГЛАВА XIX
ГЛАВА XX
— Поручение важное и опасное, поэтому я и выбрал вас.
— Очень благодарен! — процедил Наваха сквозь зубы.
— Вы, кажется, не особенно радуетесь моему выбору! Не имеете ли желания от него отказаться?
— Я не должен отказываться. Мое дело повиноваться. Но, сказать правду, Майор, сегодняшние происшествия заставляют меня сожалеть о том, что ваш выбор не пал на другого.
— Полноте, друг мой, вы единственный, на кого я вполне надеюсь.
— Благодарю вас, Майор; я готов на все. Прошу вас только предоставить мне полную свободу действий, а главное — позвольте мне самому выбрать тот костюм, который я для себя сочту более безопасным.
— Ну, что касается этого, то делайте все, что вам угодно. Мне только нужно иметь самые точные сведения.
Наваха просиял. Он разыграл свою роль в совершенстве! Он добивался именно случая, который бы ему позволил переговорить с Темным Сердцем о последних распоряжениях Майора; и вдруг сам Майор помогал ему в этом.
Небо было покрыто свинцовыми тучами. Ветер налетал порывами. Вдалеке слышались раскаты грома. Все предвещало грозу. Сумерки уже наступили, когда Наваха покинул лагерь. Он был одет в полный костюм охотника, даже лошадь его была оседлана по индейским правилам. За поясом бандита был, можно сказать, целый арсенал. Он смело мог бороться с пятью или шестью противниками.
Отъехав от лагеря на значительное расстояние и удостоверившись, что часовые окончательно его потеряли из вида, Наваха круто свернул в сторону. Теперь он направлялся к мексиканской границе. Гроза приближалась. Зеленоватая молния бороздила небо, громовые удары повторялись с возрастающей силой; хлынул дождь и мгновенно превратился в ливень. Зги не было видно. Наваха напрасно напрягал зрение — мрак окружал его со всех сторон. Уже много часов блуждал он по саванне, отыскивая какой-нибудь признак дороги; наконец, утомленный, промокший до костей, он с досадой убедился, что сбился с пути. Тогда он вспомнил последнее средство всех заблудившихся путешественников: он бросил поводья, предоставив лошади следовать своему чутью.
— Ну, Негро, — сказал он вслух, точно благородное животное могло понять его, — иди куда знаешь, я отказываюсь искать дорогу.
Лошадь, великолепный степной мустанг, казалось, услышала слова своего господина. Она фыркнула, весело заржала и, подняв высоко голову, быстро помчалась вперед. Гроза не унималась. Наваха тревожно оглядывался; уже с полчаса, по крайней мере, Негро несся свободно по непроглядной шири саванны, как вдруг вдали блеснул яркий огонек.
— Черт возьми, наконец-то! — пробормотал Наваха. — Какой-нибудь лагерь. Лишь бы не неприятельский. Что же это такое? Огонек то показывается, то исчезает. Ну будь, что будет! Чего мне бояться? Всякому непоздоровится, кто вздумает напасть на меня.
Лошадь вдруг свернула с саванны и поскакала под деревьями девственного леса.
— Кто идет? — грозно раздалось в темноте.
— Друг! — ответил Наваха, останавливая лошадь.
— Кто такой?
— Охотник, ищущий убежища от грозы.
— Идите вперед, не бойтесь.
Бандит не заставил повторять себе приглашение. Он смело подъехал к месту, откуда раздавался голос.
Огонь, к которому его привез Негро, горел не на открытом месте, а внутри пустого дерева. Это был один из тех гигантских кипарисов, о которых мы уже говорили; на нем уцелела одна кора; выгнившее же годами дупло могло свободно вмещать до пятнадцати человек. В настоящую же минуту там жил один человек.
По приглашению хозяина этой странной квартиры, Наваха ввел в нее и свою лошадь. Он ее расседлал, вытер тщательно пучком соломы и, приготовив ей захваченный с собою корм, наконец, позаботился и о себе. Он вынул кое-какие припасы из сумки, разложил их перед огнем и собрался ужинать. Тут только он вспомнил о хозяине дупла, который и сам, по-видимому, не обращал на него внимания.
Наваха поднял на него любопытный взор и остолбенел.
— Себастьян?!. — вскрикнул он.
— Ага! Вы меня узнали, — отвечал тот, грустно улыбаясь. — Я тоже сейчас вас признал, несмотря на перемену одежды. Вы — Наваха.
— Да. Но, Себастьян! Может ли это быть? Вы не умерли?
— Нет еще, но долго ждать не придется, — вздыхая, проговорил матрос. — Добейте меня, если вам это приказано, я защищаться не стану. Сил больше нет!
— Мне ничего подобного не приказано. К тому же, все считают вас умершим.
— Как все? И Майор также?
— Да. Я и принес ему это известие.
Радость озарила лицо Себастьяна.
Бедный малый страшно изменился. Черты его лица вытянулись, он стал бледен, глаза ввалились. Его левая рука была обмотана окровавленной тряпкой. Видно было, что душа еле держалась в этом теле.
— Ну мы, вероятно, много кой чего можем друг другу порассказать, — продолжал Наваха, — но, признаться, я умираю с голоду. Хотя вы, вероятно, уже отужинали, однако, может быть, не откажетесь разделить мою трапезу. Для питья и для еды, знаете, было бы хотение.
— Вот уже три дня, как я ничего не ел, кроме диких плодов, — глухо проговорил бывший матрос.
— Чего же вы молчите! — воскликнул Наваха с участием.
— Мог ли я угадать, узнав вас, каковы ваши намерения относительно меня?
— У меня ровно никаких намерений нет, уверяю вас. Один случай меня сюда привел, и поверьте, что я вовсе не желаю вам зла. Садитесь же и ужинайте да, кстати, расскажите мне о вашем чудесном исчезновении.
Буря яростно выла, потрясая макушки деревьев. Себастьян и Наваха спокойно ужинали у пылавшего костра. Утолив первый голод, Себастьян принялся за рассказ.
Мы не станем его повторять, так как он уже известен нашим читателям; скажем только, что, когда Себастьян дошел до сцены перед судом Линча, Наваха его перебил.
— Ладно, товарищ, — сказал он. — Все это я знаю. Продолжайте!
— Как так знаете? — спросил удивленный матрос.
— Знаю. Да что греха таить, лучше уж всю правду выложить. Ведь выстрелил-то в вас — я!
— Вы?
— Я.
— По приказанию Майора?
— Может быть, и да! — с двусмысленной улыбкой ответил Наваха.
— А я в этом убежден! — с ненавистью сказал Себастьян. — Но мы с ним еще встретимся. Что до вас, товарищ, то не думайте, чтобы я сердился на вас. Вы исполняли данное вам приказание. Но слушайте дальше! Тотчас после выстрела, охотники бросились за вами в погоню. Между тем пуля повредила только мягкие части моей левой руки, но я упал, притворившись убитым наповал. Очутившись один, я быстро вскочил и пустился бежать, как затравленный зверь. Долго ли продолжалась эта бешеная гонка — не помню. Знаю только, что, выбившись из сил, я лишился чувств. Сильная боль возвратила мне сознание: рана моя жестоко ныла; кое-как перевязав ее платком, я побрел дальше, собирая там и сям дикие ягоды. Случай привел меня к этому дереву. К счастью, в кармане у меня были кремень и огниво, и я мог развести костер. Но голод мучил меня, охотиться же я не мог — ружья не было. Медленная, мучительная смерть грозила мне. Я приходил уже в отчаяние, как вдруг судьба послала вас ко мне.
— Душевно рад, товарищ, что так кстати к вам попал и, чтобы не делать доброго дела наполовину, я вам оставлю часть своего оружия.
— Благодарю вас. Вы мне возвращаете жизнь, но верьте, что если когда-нибудь обстоятельства позволят мне на деле выказать вам свою благодарность, вы останетесь мною довольны.
— Я в этом убежден. Скажите мне теперь, куда вы намерены отправиться? Неужели к Майору?
— К Майору? — со сверкающими глазами воскликнул Себастьян. — Никогда!
— Куда же?
— Во Францию.
— Во Францию! Но как вы туда доберетесь? А если доберетесь, то чем вы там будете жить? Жизнь там так дорога!
— Денег у меня довольно. В известном мне месте у меня припрятано их достаточно, чтобы прожить безбедно лет хоть сто.
— В таком случае советую вам — убираться отсюда, как можно скорее, пока еще не поздно.
— Я так и сам думаю; через месяц я распрощусь с Мексикой!
На рассвете друзья расстались. Наваха продолжал свой путь, не заботясь нимало о поручении Майора и всецело предаваясь своим новым интересам.
Около трех часов пополудни он достиг места свидания и подал условный знак. Затем он позавтракал и в ожидании ответа на свой сигнал заснул крепким сном. Но очень скоро топот и ржание лошади разбудили его. Вскочив на ноги, он поспешно скрылся за деревом. Быстро мчавшийся к нему всадник был никто иной как Юлиан Иригойен. Наваха подробно передал ему весь план нападения, составленный Майором, не забыв при этом и его намерения насчет побега.
Юлиан внимательно выслушал его.
— Этот человек погиб! — сказал он, когда Наваха кончил. — Благодарю вас за сведения, они чрезвычайно важны для нас. Мы будем готовы встретить бандитов, как следует. Что же касается вас, то я сдержу мои обещания также, как вы исполнили ваши.
— Но как я проберусь в асиенду?
— Очень просто. Вместо войлочной шляпы вы наденете соломенную и вместо синей перевязи — красную. Поняли? Во время атаки вы броситесь в наши ряды с криком: да здравствует Мексика! Нашим людям будут даны соответствующие приказания: вас возьмут в плен, и вы будете свободны.
Пять дней спустя, Наваха вернулся в лагерь с донесением, что все обстоит благополучно и что охотники и краснокожие, по-видимому, исключительно заняты преследованием бизонов и лосей. Майор был в восторге. Последние сомнения его исчезли: он был убежден в успехе. Его веселое расположение распространялось и на лагерь. Все ликовали в ожидании победы, один Фелиц Оианди казался недовольным и хмурым.
— Я чую беду! — говорил он, покачивая головой.
ГЛАВА XIX
Вернувшись в асиенду, Юлиан передал своим друзьям полученные им от Навахи подробности. Дьявольское намерение Майора напасть на асиенду, как раз в день свадьбы, ясно доказывало уверенность бандита в легкой победе, и усилило их желание покончить с заклятыми врагами молодого человека.
Решено было употребить оставшиеся до атаки дни на довершение укрепления асиенды и удвоить бдительность и осторожность ее защитников. Впрочем, Юлиан скрыл от отца и дона Кристобаля самый день, назначенный для нападения; он главным образом заботился 6 том, чтобы не испугать женщин и многочисленных друзей, прибывших к свадьбе. Ему жаль было омрачить столь желанный и радостный день. Поэтому, он доверил тайну только Бернардо, Шарбону, Но-Игнасио и двум или трем охотникам, на молчание которых он мог рассчитывать. Охотники и краснокожие получили уведомление о ходе дел и секретное приказание занять свои позиции в назначенное время. Внутри же асиенды все посты были распределены, все люди прекрасно вооружены. Кроме того, целый арсенал был приготовлен в комнате, смежной с танцевальной залой, на случай, если бы и хозяевам, и гостям пришлось взяться за оружие. Всех защитников было ровно полторы тысячи человек, из коих девятьсот находились в самой асиенде. Наконец, настал роковой день.
Вся асиенда имела праздничный вид. Во двор постоянно въезжали великолепно одетые гости, окруженные целыми свитами нарядных, а главное, вооруженных слуг.
Развлечения редко представляются на мексиканской границе. Со времени же французской оккупации они, можно сказать, совсем исчезли, зато общество с жаром ловило всякий случай, прерывавший скучную и однообразную жизнь, на которую обрекали его обстоятельства. На этот раз случай был особенно привлекателен: француз женился на француженке, и бракосочетание должно было совершиться по обычаям далекой родины. Для большинства гостей празднество это предоставляло всю прелесть новизны. Об одном из гостей, чистокровном французе, мы скажем несколько слов. Капитан Эдуард Пети командовал трехмачтовым кораблем «Belle Adele», стоявшим в это время на якоре в Гуаймасе. Его открытое, веселое лицо, оттененное белокурыми волосами, сразу вызывало к себе симпатию, голубые глаза смотрели с тем чуть-чуть лукавым добродушием, которым отличаются часто купеческие капитаны. Он был высок и строен и под его несколько женственной наружностью скрывались железная воля и львиное сердце. Он был верный друг и опасный враг. Принадлежа к высшей буржуазии Парижа, он был истый -республиканец; убеждения заставили его предпочесть коммерческий флот военному. Дениза особенно желала видеть его на своей свадьбе, и, польщенный ее вниманием, он прибыл накануне вечером, поручив судно своему шкиперу. Двадцать здоровых матросов, вооруженных с ног до головы, сопровождали капитана и даже успели принять участие вместе с ним в последней рекогносцировке. Но капитан был не единственный гость француз, приглашенный на торжество. В восемь часов утра, караульный, поставленный на мирадоре (высокая башня), возвестил о приближении генерала X.
Тотчас же составилась блестящая кавалькада с доном Кристобалем и Юлианом во главе, и многочисленное общество отправилось навстречу именитому гостю. Генерал ехал, окруженный своим штабом и двумя эскадронами африканских егерей. Это был старый служака, заплативший за каждый свой чин кровью или подвигом. Нрава он был сурового, подчас жестокого, но любил справедливость и сердце имел добрейшее. Солдаты обожали его; даже мексиканцы ценили честное отношение его к делу, и если его не любили, то глубоко уважали. Встреча была самая задушевная как в поле, так и в асиенде, где дамы приветствовали военных гостей. Большая зала была приготовлена для церемонии подписания брачного договора, В глубине, на небольшой эстраде, стоял стол, окруженный креслами, предназначенными для генерала и его штаба, над ними развевались французские и мексиканские знамена. Длинные скамейки были расставлены для остальных приглашенных. Ровно в девять часов гости, в количестве трехсот человек, наполнили залу, и тотчас же после них вошли обрученные. Дениза была очаровательна. Смущенная, дрожа от избытка радостных чувств, она опиралась на руку доктора, который, впрочем, казался взволнованным не менее ее: наконец-то исполнилось главное его желание! Донна Луиза де Карденас и графиня Валенфлер шли по обеим сторонам невесты. За ними следовал Юлиан, одетый в обыкновенный охотничий костюм. Шаферами его были Бернардо и дон Кристобаль де Карденас.
Торжественная простота обряда гражданского брака сильно поразила мексиканцев. Как только он был окончен, послышался звон колоколов, призывавших в часовню для совершения церковного обряда. Генерал предложил руку новобрачной, и длинный кортеж потянулся через двор асиенды. Часовня была роскошно убрана, великолепный орган торжественно звучал. Обедня была отслужена с той несколько языческой торжественностью, которой отличается мексиканский католицизм.
Религиозная церемония продолжалась более часа. Выходя из часовни, Юлиан сам вел свою милую Денизу! Теперь она его жена! Они возвращались в асиенду, приветствуемые кликами радости толпы слуг, как вдруг новобрачный остановился и, обращаясь к генералу, попросил заступить его место, и, шепнув что-то Бернардо, он вместе с ним скрылся в толпе. Удивленная Дениза не знала, что ей думать. Не желая выказать беспокойства, она продолжала улыбаться, но сердце ее мучительно сжалось. Предчувствие ей говорило, что опасность грозит любимому человеку. Поднявшись по лестнице, она машинально повернула голову в направлении, в котором исчез ее муж. Там происходило что-то необычное. Толпа волновалась. Казалось, что происходила не то ссора, не то драка. Все это продолжалось несколько секунд. Но она тотчас же увидела Юлиана и Бернардо. Они возвращались, оживленно и весело разговаривая. Дениза радостно улыбнулась.
— Зачем ты меня так оставил? — с милым упреком спросила она мужа, когда он вновь занял свое место. — Я смертельно испугалась.
— Не сердись, дорогая моя, — отвечал он, — мне необходимо было отдать приказание Шарбону. Впрочем, дело тебя касается! Увидишь, какой славный сюрприз я тебе приготовил!.. Не спрашивай теперь: пока это еще тайна.
— На этот раз я тебя прощаю! Я слишком беспокоилась и мне очень приятно узнать, что страх мой был неосновательным. Но, — прибавила, грозя ему пальчиком, — помни, Юлиан, что никаких тайн не полагается между нами.
Вернувшись из церкви, дамы занялись своим туалетом. Затем общество направилось в столовую. Нужно быть в Мексике, чтобы иметь понятие о том, что такое роскошь. Эта золотая страна способна воплощать волшебные мечты. Не будем говорить о сервировке стола, слова тут ничтожны; укажем только на одну подробность относительно самого обеда: подавались горячие пирожки, начиненные мороженым. Обед был на славу; вина и в особенности шампанское лилось рекой. Пробило четыре часа, когда генерал и его свита встали из-за стола, извиняясь и прося общество не обращать на них внимания. Они должны были ехать, чтобы поспеть к вечеру в главную квартиру. Раскланявшись со всеми, генерал оставил столовую в сопровождении офицеров, доктора, Юлиана, Бернардо и дона Кристобаля. Когда они вошли в маленькую гостиную, в которой военные оставили свое верхнее платье, Юлиан с улыбкой подошел к генералу.
— Генерал, — сказал он, — не знаю, как выразить вам мою благодарность за честь, которую вы оказали своим присутствием на моей свадьбе. В знак искреннего признания, позвольте поднести вам небольшой подарок.
— Что такое? — сурово спросил генерал, не зная еще, смеяться ему или сердиться.
— Выслушайте меня, прошу вас; надеюсь, что слова мои перестанут казаться вам странными.
— Говорите… но спешите — времени у меня мало, — сухо отвечал генерал, опускаясь в кресло и знаком приглашая всех прочих тоже сесть.
— Помните ли вы, генерал, — продолжал Юлиан, делая вид, что не замечает дурного расположения духа своего гостя, — что, возвращаясь из церкви, я просил вас взять руку моей жены?
— Помню, и даже, сознаюсь, вы меня немало удивили.
— Сейчас объясню вам это. В толпе, окружавшей нас, я узнал бандита, которого давно уже разыскивает французская полиция. Присутствие его в асиенде тем более меня поразило, что негодяй этот личный мой враг и поклялся жестоко отомстить мне.
Все слушали внимательно. Дон Кристобаль и доктор недоумевали.
— Продолжайте! — уже мягче сказал генерал.
— Я сделал знак Бернардо и мы бросились к нему. Негодяй догадался, что я его узнал, и бежал… Но я недаром охотник и славлюсь своей ловкостью. Бандит был пойман, связан, обыскан — и вот, что мы нашли у него.
Юлиан подал генералу, сложенную в виде письма бумагу.
— Гм!.. — пробурчал генерал, прочитав ее. — Дело скверное! И вы говорите, что человек этот француз? Но письмо не подписано?
— Вы и без подписи узнаете, кто его писал.
Юлиан подошел к окну и сделал знак.
— Сейчас преступник будет здесь, — сказал он.
Пленника ввели.
— Фелиц Оианди! — воскликнул с удивлением один из офицеров.
— Как? — удивился генерал. — Этот мерзавец жив?
— Боже мой! — с отвращением и тревогой вскричал доктор. — Его, наверное, привели сюда какие-нибудь преступные цели!
— Вот вам мой подарок, генерал! — смеясь, продолжал Юлиан. — Принимаете ли вы его?
— Принимаю! — с хохотом отвечал генерал. — И даже — очень благодарен! Капитан Леритье, поручаю вам этого мерзавца. Мы его возьмем с собой.
Фелиц Оианди нагло усмехнулся.
— Ба! — проговорил он, окидывая презрительным взглядом присутствовавших. — Все это не так страшно! Берегитесь, не поменяться бы вам со мною ролями!
— Вот гадина! — вскрикнул генерал, когда Оианди увели. — Послушайте, друг мой, — обратился он к Юлиану, — не оставить ли вам в помощь сотенку солдат?
— Нет, нет! — с живостью ответил молодой человек. — Вам не следует уменьшать ваш конвой. Сердечно благодарен за предложение, но, верьте мне, силы наши достаточны для отражения неприятеля.
— Как знаете!.. В таком случае, позвольте мне в последний раз поблагодарить вас и за гостеприимство, и за славный подарок.
Скоро генерал и сопровождавшие его скрылись в облаках пыли.
Письмо, найденное у Оианди, генерал возвратил Юлиану, а тот, в свою очередь, передал его Шарбону.
— Юлиан, — спросил дон Кристобаль, — так, значит, нападение произойдет сегодня ночью?
— Да…
— И вы будете опять нашим спасителем!..
— Ба! — весело прервал его Юлиан. — Я спасаю жену мою, вот и все! А если другие тоже спасутся, тем лучше! Прошу вас только предоставить мне полную свободу, сделать меня, так сказать, главнокомандующим.
— Разумеется… Вы подготовили и организовали оборону и гораздо лучше меня знаете, как действовать… Но все равно, Юлиан, странная у вас свадебная ночь!..
— Что же делать! Нужно пожертвовать этим! А теперь еще последняя просьба: не показывайте и виду, что нам грозить опасность. Пусть гости не догадываются до последней минуты.
Они вернулись в столовую, где никто, кроме Денизы и графини Валенфлер, не заметил их отсутствия. Звон хрусталя, говор и смех наполняли громадную залу весельем. Пользуясь шумом, Юлиан шепотом разговаривал с Денизой, теперь он ей все открыл. Понимая ее высокую душу, он знал, что грозящая опасность не поколеблет ее твердости, но он не хотел, чтобы беда застала ее врасплох.
— Исполняй долг твой, дорогой мой, — отвечала молодая женщина, слегка побледнев, но сохраняя ангельскую улыбку. — Я тоже не изменю своему и останусь спокойна и весела, как ты мне приказываешь. Помни только, дорогой мой, что ты моя жизнь. Если ты погибнешь, я умру!..
В восемь часов открылся бал с Юлианом и Денизой в первой паре. Французские танцы сменялись мексиканскими. После одной из кадрилей Юлиан оставил залу. Подошедший мажордом шепнул ему на ухо, что Шарбон желал его видеть.
— Ну что? — спросил Юлиан.
— Майор в целости получил письмо, найденное у Оианди. Шайка разделена на две партии: одна, руководимая Майором, подойдет с парка; другая, под предводительством Навахи, нападет на ранчерию.
— В котором часу начнется нападение?
— Ровно в одиннадцать!
— Хорошо! Теперь только десять — значит, времени достаточно для окончательных приготовлений. Пусть все занимают свои посты: сражение будет, Бог даст, коротко и удачно!
Решено было употребить оставшиеся до атаки дни на довершение укрепления асиенды и удвоить бдительность и осторожность ее защитников. Впрочем, Юлиан скрыл от отца и дона Кристобаля самый день, назначенный для нападения; он главным образом заботился 6 том, чтобы не испугать женщин и многочисленных друзей, прибывших к свадьбе. Ему жаль было омрачить столь желанный и радостный день. Поэтому, он доверил тайну только Бернардо, Шарбону, Но-Игнасио и двум или трем охотникам, на молчание которых он мог рассчитывать. Охотники и краснокожие получили уведомление о ходе дел и секретное приказание занять свои позиции в назначенное время. Внутри же асиенды все посты были распределены, все люди прекрасно вооружены. Кроме того, целый арсенал был приготовлен в комнате, смежной с танцевальной залой, на случай, если бы и хозяевам, и гостям пришлось взяться за оружие. Всех защитников было ровно полторы тысячи человек, из коих девятьсот находились в самой асиенде. Наконец, настал роковой день.
Вся асиенда имела праздничный вид. Во двор постоянно въезжали великолепно одетые гости, окруженные целыми свитами нарядных, а главное, вооруженных слуг.
Развлечения редко представляются на мексиканской границе. Со времени же французской оккупации они, можно сказать, совсем исчезли, зато общество с жаром ловило всякий случай, прерывавший скучную и однообразную жизнь, на которую обрекали его обстоятельства. На этот раз случай был особенно привлекателен: француз женился на француженке, и бракосочетание должно было совершиться по обычаям далекой родины. Для большинства гостей празднество это предоставляло всю прелесть новизны. Об одном из гостей, чистокровном французе, мы скажем несколько слов. Капитан Эдуард Пети командовал трехмачтовым кораблем «Belle Adele», стоявшим в это время на якоре в Гуаймасе. Его открытое, веселое лицо, оттененное белокурыми волосами, сразу вызывало к себе симпатию, голубые глаза смотрели с тем чуть-чуть лукавым добродушием, которым отличаются часто купеческие капитаны. Он был высок и строен и под его несколько женственной наружностью скрывались железная воля и львиное сердце. Он был верный друг и опасный враг. Принадлежа к высшей буржуазии Парижа, он был истый -республиканец; убеждения заставили его предпочесть коммерческий флот военному. Дениза особенно желала видеть его на своей свадьбе, и, польщенный ее вниманием, он прибыл накануне вечером, поручив судно своему шкиперу. Двадцать здоровых матросов, вооруженных с ног до головы, сопровождали капитана и даже успели принять участие вместе с ним в последней рекогносцировке. Но капитан был не единственный гость француз, приглашенный на торжество. В восемь часов утра, караульный, поставленный на мирадоре (высокая башня), возвестил о приближении генерала X.
Тотчас же составилась блестящая кавалькада с доном Кристобалем и Юлианом во главе, и многочисленное общество отправилось навстречу именитому гостю. Генерал ехал, окруженный своим штабом и двумя эскадронами африканских егерей. Это был старый служака, заплативший за каждый свой чин кровью или подвигом. Нрава он был сурового, подчас жестокого, но любил справедливость и сердце имел добрейшее. Солдаты обожали его; даже мексиканцы ценили честное отношение его к делу, и если его не любили, то глубоко уважали. Встреча была самая задушевная как в поле, так и в асиенде, где дамы приветствовали военных гостей. Большая зала была приготовлена для церемонии подписания брачного договора, В глубине, на небольшой эстраде, стоял стол, окруженный креслами, предназначенными для генерала и его штаба, над ними развевались французские и мексиканские знамена. Длинные скамейки были расставлены для остальных приглашенных. Ровно в девять часов гости, в количестве трехсот человек, наполнили залу, и тотчас же после них вошли обрученные. Дениза была очаровательна. Смущенная, дрожа от избытка радостных чувств, она опиралась на руку доктора, который, впрочем, казался взволнованным не менее ее: наконец-то исполнилось главное его желание! Донна Луиза де Карденас и графиня Валенфлер шли по обеим сторонам невесты. За ними следовал Юлиан, одетый в обыкновенный охотничий костюм. Шаферами его были Бернардо и дон Кристобаль де Карденас.
Торжественная простота обряда гражданского брака сильно поразила мексиканцев. Как только он был окончен, послышался звон колоколов, призывавших в часовню для совершения церковного обряда. Генерал предложил руку новобрачной, и длинный кортеж потянулся через двор асиенды. Часовня была роскошно убрана, великолепный орган торжественно звучал. Обедня была отслужена с той несколько языческой торжественностью, которой отличается мексиканский католицизм.
Религиозная церемония продолжалась более часа. Выходя из часовни, Юлиан сам вел свою милую Денизу! Теперь она его жена! Они возвращались в асиенду, приветствуемые кликами радости толпы слуг, как вдруг новобрачный остановился и, обращаясь к генералу, попросил заступить его место, и, шепнув что-то Бернардо, он вместе с ним скрылся в толпе. Удивленная Дениза не знала, что ей думать. Не желая выказать беспокойства, она продолжала улыбаться, но сердце ее мучительно сжалось. Предчувствие ей говорило, что опасность грозит любимому человеку. Поднявшись по лестнице, она машинально повернула голову в направлении, в котором исчез ее муж. Там происходило что-то необычное. Толпа волновалась. Казалось, что происходила не то ссора, не то драка. Все это продолжалось несколько секунд. Но она тотчас же увидела Юлиана и Бернардо. Они возвращались, оживленно и весело разговаривая. Дениза радостно улыбнулась.
— Зачем ты меня так оставил? — с милым упреком спросила она мужа, когда он вновь занял свое место. — Я смертельно испугалась.
— Не сердись, дорогая моя, — отвечал он, — мне необходимо было отдать приказание Шарбону. Впрочем, дело тебя касается! Увидишь, какой славный сюрприз я тебе приготовил!.. Не спрашивай теперь: пока это еще тайна.
— На этот раз я тебя прощаю! Я слишком беспокоилась и мне очень приятно узнать, что страх мой был неосновательным. Но, — прибавила, грозя ему пальчиком, — помни, Юлиан, что никаких тайн не полагается между нами.
Вернувшись из церкви, дамы занялись своим туалетом. Затем общество направилось в столовую. Нужно быть в Мексике, чтобы иметь понятие о том, что такое роскошь. Эта золотая страна способна воплощать волшебные мечты. Не будем говорить о сервировке стола, слова тут ничтожны; укажем только на одну подробность относительно самого обеда: подавались горячие пирожки, начиненные мороженым. Обед был на славу; вина и в особенности шампанское лилось рекой. Пробило четыре часа, когда генерал и его свита встали из-за стола, извиняясь и прося общество не обращать на них внимания. Они должны были ехать, чтобы поспеть к вечеру в главную квартиру. Раскланявшись со всеми, генерал оставил столовую в сопровождении офицеров, доктора, Юлиана, Бернардо и дона Кристобаля. Когда они вошли в маленькую гостиную, в которой военные оставили свое верхнее платье, Юлиан с улыбкой подошел к генералу.
— Генерал, — сказал он, — не знаю, как выразить вам мою благодарность за честь, которую вы оказали своим присутствием на моей свадьбе. В знак искреннего признания, позвольте поднести вам небольшой подарок.
— Что такое? — сурово спросил генерал, не зная еще, смеяться ему или сердиться.
— Выслушайте меня, прошу вас; надеюсь, что слова мои перестанут казаться вам странными.
— Говорите… но спешите — времени у меня мало, — сухо отвечал генерал, опускаясь в кресло и знаком приглашая всех прочих тоже сесть.
— Помните ли вы, генерал, — продолжал Юлиан, делая вид, что не замечает дурного расположения духа своего гостя, — что, возвращаясь из церкви, я просил вас взять руку моей жены?
— Помню, и даже, сознаюсь, вы меня немало удивили.
— Сейчас объясню вам это. В толпе, окружавшей нас, я узнал бандита, которого давно уже разыскивает французская полиция. Присутствие его в асиенде тем более меня поразило, что негодяй этот личный мой враг и поклялся жестоко отомстить мне.
Все слушали внимательно. Дон Кристобаль и доктор недоумевали.
— Продолжайте! — уже мягче сказал генерал.
— Я сделал знак Бернардо и мы бросились к нему. Негодяй догадался, что я его узнал, и бежал… Но я недаром охотник и славлюсь своей ловкостью. Бандит был пойман, связан, обыскан — и вот, что мы нашли у него.
Юлиан подал генералу, сложенную в виде письма бумагу.
— Гм!.. — пробурчал генерал, прочитав ее. — Дело скверное! И вы говорите, что человек этот француз? Но письмо не подписано?
— Вы и без подписи узнаете, кто его писал.
Юлиан подошел к окну и сделал знак.
— Сейчас преступник будет здесь, — сказал он.
Пленника ввели.
— Фелиц Оианди! — воскликнул с удивлением один из офицеров.
— Как? — удивился генерал. — Этот мерзавец жив?
— Боже мой! — с отвращением и тревогой вскричал доктор. — Его, наверное, привели сюда какие-нибудь преступные цели!
— Вот вам мой подарок, генерал! — смеясь, продолжал Юлиан. — Принимаете ли вы его?
— Принимаю! — с хохотом отвечал генерал. — И даже — очень благодарен! Капитан Леритье, поручаю вам этого мерзавца. Мы его возьмем с собой.
Фелиц Оианди нагло усмехнулся.
— Ба! — проговорил он, окидывая презрительным взглядом присутствовавших. — Все это не так страшно! Берегитесь, не поменяться бы вам со мною ролями!
— Вот гадина! — вскрикнул генерал, когда Оианди увели. — Послушайте, друг мой, — обратился он к Юлиану, — не оставить ли вам в помощь сотенку солдат?
— Нет, нет! — с живостью ответил молодой человек. — Вам не следует уменьшать ваш конвой. Сердечно благодарен за предложение, но, верьте мне, силы наши достаточны для отражения неприятеля.
— Как знаете!.. В таком случае, позвольте мне в последний раз поблагодарить вас и за гостеприимство, и за славный подарок.
Скоро генерал и сопровождавшие его скрылись в облаках пыли.
Письмо, найденное у Оианди, генерал возвратил Юлиану, а тот, в свою очередь, передал его Шарбону.
— Юлиан, — спросил дон Кристобаль, — так, значит, нападение произойдет сегодня ночью?
— Да…
— И вы будете опять нашим спасителем!..
— Ба! — весело прервал его Юлиан. — Я спасаю жену мою, вот и все! А если другие тоже спасутся, тем лучше! Прошу вас только предоставить мне полную свободу, сделать меня, так сказать, главнокомандующим.
— Разумеется… Вы подготовили и организовали оборону и гораздо лучше меня знаете, как действовать… Но все равно, Юлиан, странная у вас свадебная ночь!..
— Что же делать! Нужно пожертвовать этим! А теперь еще последняя просьба: не показывайте и виду, что нам грозить опасность. Пусть гости не догадываются до последней минуты.
Они вернулись в столовую, где никто, кроме Денизы и графини Валенфлер, не заметил их отсутствия. Звон хрусталя, говор и смех наполняли громадную залу весельем. Пользуясь шумом, Юлиан шепотом разговаривал с Денизой, теперь он ей все открыл. Понимая ее высокую душу, он знал, что грозящая опасность не поколеблет ее твердости, но он не хотел, чтобы беда застала ее врасплох.
— Исполняй долг твой, дорогой мой, — отвечала молодая женщина, слегка побледнев, но сохраняя ангельскую улыбку. — Я тоже не изменю своему и останусь спокойна и весела, как ты мне приказываешь. Помни только, дорогой мой, что ты моя жизнь. Если ты погибнешь, я умру!..
В восемь часов открылся бал с Юлианом и Денизой в первой паре. Французские танцы сменялись мексиканскими. После одной из кадрилей Юлиан оставил залу. Подошедший мажордом шепнул ему на ухо, что Шарбон желал его видеть.
— Ну что? — спросил Юлиан.
— Майор в целости получил письмо, найденное у Оианди. Шайка разделена на две партии: одна, руководимая Майором, подойдет с парка; другая, под предводительством Навахи, нападет на ранчерию.
— В котором часу начнется нападение?
— Ровно в одиннадцать!
— Хорошо! Теперь только десять — значит, времени достаточно для окончательных приготовлений. Пусть все занимают свои посты: сражение будет, Бог даст, коротко и удачно!
ГЛАВА XX
Темная ночь спустилась на землю. Тишина и спокойствие, казалось, царили под густыми столетними деревьями. Изредка ночной ветерок чуть слышно доносил звуки бальной музыки. Затем все утихало, и наступило полное затишье. Но если бы чей-нибудь взгляд мог проникнуть во мрак ночи, странное зрелище удивило бы его! За кустами, за деревьями, в земляных траншеях неподвижно лежали вооруженные люди. Юлиан и Бернардо быстро проходили мимо них, тихо произнося какие-то слова и получая, также шепотом, ответ. Охотники достигли, таким образом, самого глухого места парка. Привыкший к темноте глаз мог рассмотреть тут черные силуэты людей и особенно большое число часовых. Бледное зарево тихо подымалось на горизонте, вскоре острый серп луны скользнул между тучами, слабо осветив весь пейзаж. Башенные часы уныло пробили одиннадцать.
Протяжный звон их не успел замереть, как раздался резкий крик степного ястреба. Крик повторился еще два раза. Это кричал спрятавшийся в кустах Юлиан. Внезапно со стороны ранчерии послышались частые выстрелы и дикие вопли. Над стеною парка появилось множество голов, потом показались плечи, туловища; бандиты приготовились осторожно перелезть через стену.
— Пли! — громко скомандовал Юлиан.
Залп невидимых ружей с треском разнесся над высокими деревьями. Бандиты разом все исчезли. Послышалось грузное падение тел. Между тем адский шум этот достиг бальной залы. Танцевавшие остановились в недоумении. Новые выстрелы вызвали панику… Тогда дон Кристобаль, взяв под руку донну Луизу, вышел на середину залы:
— Синьоры и кабальеро! — воскликнул он. — Успокойтесь!.. Опасность нам не угрожает! На нас напали всего пятьсот человек, а защитников наших более полутора тысяч, в том числе двести французских солдат! Я давно предупрежден был об этом нападении. Мне казалось достойным доказать славным нашим союзникам-французам, что кровь предков не выродилась в нас и что мы достойные сыны доблестных мексиканских conquistadores! 18 Будем же продолжать наши танцы! Верьте, что ни один бандит не переступит порога асиенды!
— Браво! Браво! Да здравствует Мексика! — в один голос закричали гости.
— Будем продолжать танцы! — восторженно воскликнула графиня де Валенфлер.
— Да, танцевать! — с улыбкой подтвердила Дениза.
Тоска и отчаяние были в ее душе.
— Танцевать! Танцевать! — подхватили наэлектризованные дамы.
— Да, — повторили мужчины, — будем танцевать, но с оружием в руках!..
В дверях залы показались капитан Пети и вооруженные топорами матросы.
— Оружие в соседней комнате! — сказал капитан, показывая куда идти.
Все бросились за ним. Энтузиазм был громадный. Через несколько минут мужчины вернулись, вооруженные с ног до головы.
— Галоп! Галоп! — требовали восхищенные гости.
Начался бешеный танец. Музыка гремела, сливая свои звуки с громом выстрелов. Капитан Пети не помнил себя от радости. Нрав почтенный моряк имел весьма задорный. Можно было ручаться, что сегодняшнюю пляску он не променял бы ни на какие миллионы. Все не танцевавшие образовали батальон, который способен был выдержать первый натиск неприятеля. Кроме того, капитан окружил залу цепью стрелков, матросы стояли на часах у главного входа.
Протяжный звон их не успел замереть, как раздался резкий крик степного ястреба. Крик повторился еще два раза. Это кричал спрятавшийся в кустах Юлиан. Внезапно со стороны ранчерии послышались частые выстрелы и дикие вопли. Над стеною парка появилось множество голов, потом показались плечи, туловища; бандиты приготовились осторожно перелезть через стену.
— Пли! — громко скомандовал Юлиан.
Залп невидимых ружей с треском разнесся над высокими деревьями. Бандиты разом все исчезли. Послышалось грузное падение тел. Между тем адский шум этот достиг бальной залы. Танцевавшие остановились в недоумении. Новые выстрелы вызвали панику… Тогда дон Кристобаль, взяв под руку донну Луизу, вышел на середину залы:
— Синьоры и кабальеро! — воскликнул он. — Успокойтесь!.. Опасность нам не угрожает! На нас напали всего пятьсот человек, а защитников наших более полутора тысяч, в том числе двести французских солдат! Я давно предупрежден был об этом нападении. Мне казалось достойным доказать славным нашим союзникам-французам, что кровь предков не выродилась в нас и что мы достойные сыны доблестных мексиканских conquistadores! 18 Будем же продолжать наши танцы! Верьте, что ни один бандит не переступит порога асиенды!
— Браво! Браво! Да здравствует Мексика! — в один голос закричали гости.
— Будем продолжать танцы! — восторженно воскликнула графиня де Валенфлер.
— Да, танцевать! — с улыбкой подтвердила Дениза.
Тоска и отчаяние были в ее душе.
— Танцевать! Танцевать! — подхватили наэлектризованные дамы.
— Да, — повторили мужчины, — будем танцевать, но с оружием в руках!..
В дверях залы показались капитан Пети и вооруженные топорами матросы.
— Оружие в соседней комнате! — сказал капитан, показывая куда идти.
Все бросились за ним. Энтузиазм был громадный. Через несколько минут мужчины вернулись, вооруженные с ног до головы.
— Галоп! Галоп! — требовали восхищенные гости.
Начался бешеный танец. Музыка гремела, сливая свои звуки с громом выстрелов. Капитан Пети не помнил себя от радости. Нрав почтенный моряк имел весьма задорный. Можно было ручаться, что сегодняшнюю пляску он не променял бы ни на какие миллионы. Все не танцевавшие образовали батальон, который способен был выдержать первый натиск неприятеля. Кроме того, капитан окружил залу цепью стрелков, матросы стояли на часах у главного входа.