Страница:
— Я только этого и хотел! — с неподдельной радостью воскликнул Ромье. — Я начинаю…
Лупер встал, подошел к столу и выбрал одну из лежащих в ящике сигар. Отрезав кончик и закурив ее, он небрежно развалился на диване, процедив сквозь зубы:
— Говорите… я слушаю!
Нахальство его, видимо, раздражало Ромье, но он сдержался и продолжал:
— Вы главный начальник подвижной армии?
Лупер ответил утвердительно кивком головы.
— Можете вы определить численность вашей армии.
— Сорок пять тысяч человек.
— Неужели?
— Их гораздо больше, но я тут считаю только тех, которых различные обстоятельства заставляют вести открытую войну с обществом.
— Гм! А на скольких из них вы можете положиться?
— Смотря для какого дела. Скажите откровенно, зачем вам нужны эти люди, и я скажу вам, сколько могу доставить их.
Господин Ромье раздумывал. А что, если, открыв свой замысел, он в то же время откроет и свою личность?
— Так как же? — продолжал Лупер. — Помочь вам, что ли? Вам, что нужно-то: украсть, убить, увести…
— Видите ли, — тихим голосом проговорил Ромье. — Придется все это проделать и даже немного более! — Кончил он совсем шепотом.
— В таком случае, необходимо человек пятьсот, может быть, и более.
— Да, но людей готовых на все.
— Решительно!.. Но я должен объявить вам, что дело обойдется недешево.
— Я только посредник! — уклончиво заметил Ромье.
— Мне все равно. Итак, вы платите?
— Да. Вы будете вообще иметь дело только со мной.
— Прекрасно. Но любишь кататься, люби и саночки возить… Какую сумму назначили вы на это дело?
— Как сумму?
— Да деньги же, Боже мой! Не воображаете ли вы, что я работаю из любви к искусству? — спросил, смеясь, Лупер.
— Ах да, деньги!.. Во всяком случае, мне не будет надобности в ваших пятистах человеках. Я уже навербовал человек восемьдесят.
— Эге!.. Слуга покорный! Я отвечаю только за лично мне известных людей, да и то в том случае, если они непосредственно будут зависеть от меня. Покажите-ка мне лист с именами.
Ромье с сердитым видом вынул из бюро длинный список и подал его Луперу. Тот нагнулся к лампе и стал читать, подчеркивая что-то время от времени ногтем.
Кончив, он передал лист беспокойно следившему за ним Ромье.
— Посмотрите-ка мои заметки! — сказал он небрежно. — Вот каких молодцов вы набрали!
— Что же? — возразил Ромье. — Раз, два, три… Вы отметили девятерых… Это, верно, негодные?
— Напротив: эти-то и есть порядочные.
— Девять из восьмидесяти! — с ужасом вскрикнул Ромье.
— Точно так. Предупреждаю вас, что остальные принесут вам более вреда, чем пользы. Это трусы, простые воришки, не способные ни на что порядочное… между ними я даже нашел четырех полицейских сыщиков.
— Господи! — воскликнул позеленевший от страха Ромье. — К счастью, они еще ничего не знают и даже не видели меня. Кабуло все устраивает, и собирал их неподалеку отсюда… Но квартиры моей они также не знают!
— Тем лучше! В таком случае, я ничего не потеряю. Дайте им немного денег и распустите сегодня же. Ну а теперь вернемся к вопросу о сумме.
— Что вы скажите о ста тысячах франков? — с довольным видом спросил Ромье.
Лупер залился хохотом.
— Как? Вы смеетесь? Сто тысяч франков!
— Вы с ума сошли! — хохотал Лупер. — Прибавьте миллион, тогда и говорите.
— Миллион! — в ужасе завопил Ромье.
— Ни сантима меньше! — решительно отрезал Лупер. — Подумайте: только деньгами можете вы добыть людей, для которых деньги все. Каждому из них нужно будет выдать по тысяче франков… Тогда вы смело можете приказать им, хоть сжечь Париж: они готовы на все! Кроме того, дело может затянуться, а я буду обязан одевать, поить и кормить эту ватагу. Рассчитайте, что мне останется!
— Но миллион… миллион!.. — вздыхал жалобно Ромье.
— Опять ошиблись… Нужен не миллион, а миллион двести тысяч.
— Но вы сказали…
— Я сказал миллион моим людям… Неужели же вы находите, что двести тысяч на мою долю слишком много?
— Я разорен!.. — в отчаянии кричал безрукий.
— Вы?.. Ведь вы говорили, что вы только посредник?
— Да, да! — бормотал Ромье. — Но я защищаю интересы…
— Кого хотите, мне до этого дела нет! — резко остановил его Лупер. — Решайте: да или нет! Я требую четыреста тысяч франков задатка: сто тысяч сейчас же, в триста завтра в девять часов утра, на Елисейских полях, против итальянского посольства.
— Вы меня без ножа зарезали, — плаксивым голосом сказал Ромье, открывая огромное бюро.
Ворча и чуть не плача, он вынимал один за другим банковые билеты и передавал их Луперу, а тот, насмешливо улыбаясь, тщательно осматривал каждый билет.
— Будьте аккуратны, — сказал Лупер, когда счет был кончен. — Если завтра в девять часов пять минут вас не будет на означенном месте, ваши сто тысяч пропали даром.
— Буду, буду! — с огорченным видом отвечал Ромье. — Завтра же мы условимся насчет плана действий.
— Непременно. Но теперь я должен идти. Как мне отсюда выбраться?
— Я сам вас провожу.
Они прошли несколько комнат и коридоров и дошли наконец до передней, где Ромье долго возился с входной дверью. Она сверху донизу была выложена железом и запиралась секретными замками.
— Черт возьми! — смеясь, сказал Лупер. — К вам нелегко попасть.
— Что же вы хотите! — смиренно отвечал Ромье. — На свете столько мошенников! Поневоле запираешься.
Лупер смеялся.
— А скажите мне, где я нахожусь? — спросил он. — Вы меня так странно заставили пропутешествовать, что я совсем потерялся.
— Вы в Пасси, на улице Насоса.
— Так далеко!.. Удивительно! Прощайте, господин Ромье.
— Прощайте, господин де Монреаль!
И безрукий залился едким хохотом.
Лупер вздрогнул от изумления. Но тотчас же оправился.
— Ровно в девять часов, Фелиц Оианди! — крикнул он во все горло. — Я буду аккуратен.
— Что? Попался? — говорил сам с собою Лупер, направляясь к Парижу… — Сам виноват. А, видно, он не знает моего настоящего имени!
ГЛАВА III
ГЛАВА IV
ГЛАВА V
Лупер встал, подошел к столу и выбрал одну из лежащих в ящике сигар. Отрезав кончик и закурив ее, он небрежно развалился на диване, процедив сквозь зубы:
— Говорите… я слушаю!
Нахальство его, видимо, раздражало Ромье, но он сдержался и продолжал:
— Вы главный начальник подвижной армии?
Лупер ответил утвердительно кивком головы.
— Можете вы определить численность вашей армии.
— Сорок пять тысяч человек.
— Неужели?
— Их гораздо больше, но я тут считаю только тех, которых различные обстоятельства заставляют вести открытую войну с обществом.
— Гм! А на скольких из них вы можете положиться?
— Смотря для какого дела. Скажите откровенно, зачем вам нужны эти люди, и я скажу вам, сколько могу доставить их.
Господин Ромье раздумывал. А что, если, открыв свой замысел, он в то же время откроет и свою личность?
— Так как же? — продолжал Лупер. — Помочь вам, что ли? Вам, что нужно-то: украсть, убить, увести…
— Видите ли, — тихим голосом проговорил Ромье. — Придется все это проделать и даже немного более! — Кончил он совсем шепотом.
— В таком случае, необходимо человек пятьсот, может быть, и более.
— Да, но людей готовых на все.
— Решительно!.. Но я должен объявить вам, что дело обойдется недешево.
— Я только посредник! — уклончиво заметил Ромье.
— Мне все равно. Итак, вы платите?
— Да. Вы будете вообще иметь дело только со мной.
— Прекрасно. Но любишь кататься, люби и саночки возить… Какую сумму назначили вы на это дело?
— Как сумму?
— Да деньги же, Боже мой! Не воображаете ли вы, что я работаю из любви к искусству? — спросил, смеясь, Лупер.
— Ах да, деньги!.. Во всяком случае, мне не будет надобности в ваших пятистах человеках. Я уже навербовал человек восемьдесят.
— Эге!.. Слуга покорный! Я отвечаю только за лично мне известных людей, да и то в том случае, если они непосредственно будут зависеть от меня. Покажите-ка мне лист с именами.
Ромье с сердитым видом вынул из бюро длинный список и подал его Луперу. Тот нагнулся к лампе и стал читать, подчеркивая что-то время от времени ногтем.
Кончив, он передал лист беспокойно следившему за ним Ромье.
— Посмотрите-ка мои заметки! — сказал он небрежно. — Вот каких молодцов вы набрали!
— Что же? — возразил Ромье. — Раз, два, три… Вы отметили девятерых… Это, верно, негодные?
— Напротив: эти-то и есть порядочные.
— Девять из восьмидесяти! — с ужасом вскрикнул Ромье.
— Точно так. Предупреждаю вас, что остальные принесут вам более вреда, чем пользы. Это трусы, простые воришки, не способные ни на что порядочное… между ними я даже нашел четырех полицейских сыщиков.
— Господи! — воскликнул позеленевший от страха Ромье. — К счастью, они еще ничего не знают и даже не видели меня. Кабуло все устраивает, и собирал их неподалеку отсюда… Но квартиры моей они также не знают!
— Тем лучше! В таком случае, я ничего не потеряю. Дайте им немного денег и распустите сегодня же. Ну а теперь вернемся к вопросу о сумме.
— Что вы скажите о ста тысячах франков? — с довольным видом спросил Ромье.
Лупер залился хохотом.
— Как? Вы смеетесь? Сто тысяч франков!
— Вы с ума сошли! — хохотал Лупер. — Прибавьте миллион, тогда и говорите.
— Миллион! — в ужасе завопил Ромье.
— Ни сантима меньше! — решительно отрезал Лупер. — Подумайте: только деньгами можете вы добыть людей, для которых деньги все. Каждому из них нужно будет выдать по тысяче франков… Тогда вы смело можете приказать им, хоть сжечь Париж: они готовы на все! Кроме того, дело может затянуться, а я буду обязан одевать, поить и кормить эту ватагу. Рассчитайте, что мне останется!
— Но миллион… миллион!.. — вздыхал жалобно Ромье.
— Опять ошиблись… Нужен не миллион, а миллион двести тысяч.
— Но вы сказали…
— Я сказал миллион моим людям… Неужели же вы находите, что двести тысяч на мою долю слишком много?
— Я разорен!.. — в отчаянии кричал безрукий.
— Вы?.. Ведь вы говорили, что вы только посредник?
— Да, да! — бормотал Ромье. — Но я защищаю интересы…
— Кого хотите, мне до этого дела нет! — резко остановил его Лупер. — Решайте: да или нет! Я требую четыреста тысяч франков задатка: сто тысяч сейчас же, в триста завтра в девять часов утра, на Елисейских полях, против итальянского посольства.
— Вы меня без ножа зарезали, — плаксивым голосом сказал Ромье, открывая огромное бюро.
Ворча и чуть не плача, он вынимал один за другим банковые билеты и передавал их Луперу, а тот, насмешливо улыбаясь, тщательно осматривал каждый билет.
— Будьте аккуратны, — сказал Лупер, когда счет был кончен. — Если завтра в девять часов пять минут вас не будет на означенном месте, ваши сто тысяч пропали даром.
— Буду, буду! — с огорченным видом отвечал Ромье. — Завтра же мы условимся насчет плана действий.
— Непременно. Но теперь я должен идти. Как мне отсюда выбраться?
— Я сам вас провожу.
Они прошли несколько комнат и коридоров и дошли наконец до передней, где Ромье долго возился с входной дверью. Она сверху донизу была выложена железом и запиралась секретными замками.
— Черт возьми! — смеясь, сказал Лупер. — К вам нелегко попасть.
— Что же вы хотите! — смиренно отвечал Ромье. — На свете столько мошенников! Поневоле запираешься.
Лупер смеялся.
— А скажите мне, где я нахожусь? — спросил он. — Вы меня так странно заставили пропутешествовать, что я совсем потерялся.
— Вы в Пасси, на улице Насоса.
— Так далеко!.. Удивительно! Прощайте, господин Ромье.
— Прощайте, господин де Монреаль!
И безрукий залился едким хохотом.
Лупер вздрогнул от изумления. Но тотчас же оправился.
— Ровно в девять часов, Фелиц Оианди! — крикнул он во все горло. — Я буду аккуратен.
— Что? Попался? — говорил сам с собою Лупер, направляясь к Парижу… — Сам виноват. А, видно, он не знает моего настоящего имени!
ГЛАВА III
Для большей ясности рассказа мы должны несколько вернуться назад.
Шесть лет прошло со времени возвращения Юлиана из Мексики. Счастье и любовь не покидали нашего героя. Дениза оставалась по-прежнему очаровательной, он по-прежнему влюбленным, и взаимная привязанность укрепилась еще рождением сына, которого назвали Бернардо.
Богатство перестало стеснять его. К хорошему скоро привыкают! Недели через две по приезде в Париж судьба представила ему случай купить великолепный отель на бульваре де-Курсель.
Какой-то русский князь, ухлопавший на него пять миллионов, продавал его менее, чем за полцены. Роскошь обстановки была изумительна. Мрамор, золото, живопись осуществляли сказочные мечты «Тысячи и одной ночи». Чудеса науки и творчества соединены были для комфорта и изящества этого поистине царского жилища.
Кроме того, Юлиан приобрел в нескольких лье от Парижа доходное и прекрасное поместье.
По окончании злополучной мексиканской экспедиции вернулся и доктор. В его распоряжение отдана была левая половина отеля, и там, окруженный книгами и хирургическими инструментами, он забывал грустное прошлое, посвящая свое время науке и семейству.
Счастье не обошло и Бернардо. Пять лет уже он был мужем милой Мариетты, и смех и лепет четырехлетнего его сына Юлиана радостно раздавался в огромном доме, купленном Бернардо на окраине города.
Бывший охотник не изменил своим несколько отшельническим привычкам. Вполне свободным он себя чувствовал только вдали от шумных кварталов Парижа. Лучшими же днями он считал те, которые проводил в своем имении, которое приобрел неподалеку от имения Юлиана.
Приятель его, Тахера, окончательно освоился с платьем и отчасти с требованиями цивилизации. Все его сперва поражало, удивляло, не нарушая, впрочем, невозмутимой важности его наружности.
Одним счастливцем на свете больше стало с тех пор, как почтенный Брюлар, бывший привратник дома, где жил доктор в Париже, и отец Мариетты, преобразился в управляющего всеми имениями господина д'Иригойена. Теперь господин Брюлар получал шесть тысяч франков жалованья и даровую квартиру в том самом доме на улице Азас, в котором он так долго занимал такую скромную должность.
Дом этот куплен был Юлианом.
В мае 1867 года, за несколько недель до открытия выставки, Дениза стала замечать какую-то странную перемену в своем муже.
Мысль о неверности мало смущала ее, она слишком была уверена и в нем, и в себе.
Тем не менее его таинственный вид и частые отлучки возбудили в ней, если не подозрение, то по крайней мере любопытство. Несколько раз принималась она за расспросы, но всякий раз Юлиан отшучивался или уходил, ничего не отвечая.
Однажды, прогуливаясь по саду, Дениза увидела рабочих, пробивающих в стене дверь в сад соседнего отеля.
Не желая показать людям, что она не знает, что у нее делается в доме, она ушла к себе сердитая и с нетерпением стала ожидать Юлиана.
Теперь он обязан объясниться!..
Но Юлиана целый день не было дома… Где он пропадал?
Наконец, в пять часов послышался стук его кареты. Дениза проворно выбежала в сад, зная, что он непременно будет искать ее.
Он, действительно, явился, веселый, торжествующий, но с более таинственным видом, чем когда-либо.
Поцеловав жену и наговорив любезностей по поводу ее свежести и туалета, он тут же стал извиняться, что без ее ведома пригласил гостей к обеду.
— Но, Юлиан, у нас ничего не приготовлено…
— Не беспокойся, ангел мой, я уже распорядился…
Дениза покачала головой, ничего не отвечая. Взяв Юлиана за руку, она, как бы случайно, направилась к заинтриговавшей ее двери. Юлиан послушно следовал за ней, едва удерживаясь от улыбки.
— Ах!.. — вскрикнула вдруг притворно удивленная Дениза.
— Что случилось? — спросил Юлиан.
— Смотри, пожалуйста: дверь!.. Что же это значит?
— Гм!.. Обыкновенно дверь служит для входа и выхода, то есть средством для сообщения, — сказал добродушно Юлиан.
— Ты смеешься надо мной! — топнув ножкой, вскрикнула действительно рассерженная Дениза. — Тут скрывается какая-то тайна… Я хочу знать ее!
— Я вам ее открою, — раздался вдруг звучный и приятный голос.
Из-за таинственной двери показалась дама в сопровождении молодой девушки и молодого человека.
— Графиня Валенфлер! — с восторгом закричала Дениза, бросаясь в объятия графини.
— Гадкий! Как ты меня испугал! — обратилась она к мужу, с любовью глядя на него. — Бог с тобой! Я тебе прощаю: я так счастлива!
Начавшиеся рассказы и расспросы обещали затянуться так долго, что Юлиан напомнил, что пора идти встречать ожидаемых гостей.
— Я и мои дети сами напрашиваемся к вам на обед! — сказала графиня. — Всего час, как я приехала в Париж, и у меня еще ничего не готово.
— Разумеется, милая Леона! — радушно отвечала Дениза. — Но как жаль, что у нас гости! Как хорошо было бы провести вечер наедине!
— Что делать, — улыбаясь, сказала графиня. — Но вы теперь знаете, что муж ваш купил для меня соседний отель; нужно надеяться, что мы будет часто видеться.
Юлиан молчал и радостно потирал себе руки.
Едва все общество вошло в гостиную, как послышался стук экипажей, и почти тотчас же лакей доложил:
— Сеньор дон Кристобаль де Карденас, синьора донна Луиза, донна Мерседес де Карденас, дон Панчо де Карденас.
Невозможно описать радость, поцелуи, объятия, которые затем последовали! Доктор, Бернардо и Мариетта вошли тем временем в комнату и приняли участие в этих сердечных излияниях.
За обедом дон Кристобаль горячо благодарил Юлиана и Бернардо. Дениза узнала, что более месяца все приготовлялось к приезду асиендеро. В отеле, купленном на его имя, комнаты устроены были по образцу флоридских; наемная прислуга состояла исключительно из французов, говоривших по-испански, или испанцев, говоривших по-французски.
Сам дон Кристобаль никакого другого языка, кроме испанского, не знал.
— Вы не поверите, как это все меня тронуло! — говорил он. — Я на чужбине, а между тем чувствую себя, как дома!
Воспоминаниям не было конца.
— Кстати, — сказал дон Кристобаль. — Знаете ли вы, что майор воскрес?
Все, кроме Юлиана, были поражены.
— Да, — продолжал асиендеро. — Еще раз дьявол спас его! Целый год, после нападения на асиенду, о нем не было ни слуха ни духа; потом вдруг он начал опять разбойничать, и только полгода тому назад исчез вторично и, как уверяют, — окончательно. Что касается Фелица Оианди…
— Уж этот-то, наверное, умер? — спросил Бернардо.
— Ничуть! Ему удалось бежать как раз накануне дня, в который он должен был быть расстрелян. С тех пор о нем ничего не известно. Вероятно, он где-нибудь нашел своего Майора; эти молодцы созданы друг для друга.
— Во всяком случае, я не советовал бы им показываться в Париже, — заметил Юлиан.
— Боже мой! — прошептала Дениза. — Я не могу быть совершенно спокойной, пока эти люди живы!
— Полно, милая, — нежно сказал ей Юлиан. — Ни тот, ни другой не могут более вредить тебе.
Три года прошли незаметно для наших друзей. Они вполне наслаждались так дорого купленным счастьем.
Все наведенные о двух бандитах справки ни к чему не привели. Их считали погибшими. Один Юлиан, а также Бернардо, продолжали сомневаться и решили быть настороже.
В 1870 году, когда вновь начинается наш рассказ, Арману Валенфлеру минул двадцать один год, а Ванде исполнилось шестнадцать лет.
С ними случилось то, что они обещали в детстве.
Оба были прелестной наружности, и начали замечать, едва отдавая в том себе отчет, что родные братья и сестры любят друг друга не такою любовью, как они.
Шесть лет прошло со времени возвращения Юлиана из Мексики. Счастье и любовь не покидали нашего героя. Дениза оставалась по-прежнему очаровательной, он по-прежнему влюбленным, и взаимная привязанность укрепилась еще рождением сына, которого назвали Бернардо.
Богатство перестало стеснять его. К хорошему скоро привыкают! Недели через две по приезде в Париж судьба представила ему случай купить великолепный отель на бульваре де-Курсель.
Какой-то русский князь, ухлопавший на него пять миллионов, продавал его менее, чем за полцены. Роскошь обстановки была изумительна. Мрамор, золото, живопись осуществляли сказочные мечты «Тысячи и одной ночи». Чудеса науки и творчества соединены были для комфорта и изящества этого поистине царского жилища.
Кроме того, Юлиан приобрел в нескольких лье от Парижа доходное и прекрасное поместье.
По окончании злополучной мексиканской экспедиции вернулся и доктор. В его распоряжение отдана была левая половина отеля, и там, окруженный книгами и хирургическими инструментами, он забывал грустное прошлое, посвящая свое время науке и семейству.
Счастье не обошло и Бернардо. Пять лет уже он был мужем милой Мариетты, и смех и лепет четырехлетнего его сына Юлиана радостно раздавался в огромном доме, купленном Бернардо на окраине города.
Бывший охотник не изменил своим несколько отшельническим привычкам. Вполне свободным он себя чувствовал только вдали от шумных кварталов Парижа. Лучшими же днями он считал те, которые проводил в своем имении, которое приобрел неподалеку от имения Юлиана.
Приятель его, Тахера, окончательно освоился с платьем и отчасти с требованиями цивилизации. Все его сперва поражало, удивляло, не нарушая, впрочем, невозмутимой важности его наружности.
Одним счастливцем на свете больше стало с тех пор, как почтенный Брюлар, бывший привратник дома, где жил доктор в Париже, и отец Мариетты, преобразился в управляющего всеми имениями господина д'Иригойена. Теперь господин Брюлар получал шесть тысяч франков жалованья и даровую квартиру в том самом доме на улице Азас, в котором он так долго занимал такую скромную должность.
Дом этот куплен был Юлианом.
В мае 1867 года, за несколько недель до открытия выставки, Дениза стала замечать какую-то странную перемену в своем муже.
Мысль о неверности мало смущала ее, она слишком была уверена и в нем, и в себе.
Тем не менее его таинственный вид и частые отлучки возбудили в ней, если не подозрение, то по крайней мере любопытство. Несколько раз принималась она за расспросы, но всякий раз Юлиан отшучивался или уходил, ничего не отвечая.
Однажды, прогуливаясь по саду, Дениза увидела рабочих, пробивающих в стене дверь в сад соседнего отеля.
Не желая показать людям, что она не знает, что у нее делается в доме, она ушла к себе сердитая и с нетерпением стала ожидать Юлиана.
Теперь он обязан объясниться!..
Но Юлиана целый день не было дома… Где он пропадал?
Наконец, в пять часов послышался стук его кареты. Дениза проворно выбежала в сад, зная, что он непременно будет искать ее.
Он, действительно, явился, веселый, торжествующий, но с более таинственным видом, чем когда-либо.
Поцеловав жену и наговорив любезностей по поводу ее свежести и туалета, он тут же стал извиняться, что без ее ведома пригласил гостей к обеду.
— Но, Юлиан, у нас ничего не приготовлено…
— Не беспокойся, ангел мой, я уже распорядился…
Дениза покачала головой, ничего не отвечая. Взяв Юлиана за руку, она, как бы случайно, направилась к заинтриговавшей ее двери. Юлиан послушно следовал за ней, едва удерживаясь от улыбки.
— Ах!.. — вскрикнула вдруг притворно удивленная Дениза.
— Что случилось? — спросил Юлиан.
— Смотри, пожалуйста: дверь!.. Что же это значит?
— Гм!.. Обыкновенно дверь служит для входа и выхода, то есть средством для сообщения, — сказал добродушно Юлиан.
— Ты смеешься надо мной! — топнув ножкой, вскрикнула действительно рассерженная Дениза. — Тут скрывается какая-то тайна… Я хочу знать ее!
— Я вам ее открою, — раздался вдруг звучный и приятный голос.
Из-за таинственной двери показалась дама в сопровождении молодой девушки и молодого человека.
— Графиня Валенфлер! — с восторгом закричала Дениза, бросаясь в объятия графини.
— Гадкий! Как ты меня испугал! — обратилась она к мужу, с любовью глядя на него. — Бог с тобой! Я тебе прощаю: я так счастлива!
Начавшиеся рассказы и расспросы обещали затянуться так долго, что Юлиан напомнил, что пора идти встречать ожидаемых гостей.
— Я и мои дети сами напрашиваемся к вам на обед! — сказала графиня. — Всего час, как я приехала в Париж, и у меня еще ничего не готово.
— Разумеется, милая Леона! — радушно отвечала Дениза. — Но как жаль, что у нас гости! Как хорошо было бы провести вечер наедине!
— Что делать, — улыбаясь, сказала графиня. — Но вы теперь знаете, что муж ваш купил для меня соседний отель; нужно надеяться, что мы будет часто видеться.
Юлиан молчал и радостно потирал себе руки.
Едва все общество вошло в гостиную, как послышался стук экипажей, и почти тотчас же лакей доложил:
— Сеньор дон Кристобаль де Карденас, синьора донна Луиза, донна Мерседес де Карденас, дон Панчо де Карденас.
Невозможно описать радость, поцелуи, объятия, которые затем последовали! Доктор, Бернардо и Мариетта вошли тем временем в комнату и приняли участие в этих сердечных излияниях.
За обедом дон Кристобаль горячо благодарил Юлиана и Бернардо. Дениза узнала, что более месяца все приготовлялось к приезду асиендеро. В отеле, купленном на его имя, комнаты устроены были по образцу флоридских; наемная прислуга состояла исключительно из французов, говоривших по-испански, или испанцев, говоривших по-французски.
Сам дон Кристобаль никакого другого языка, кроме испанского, не знал.
— Вы не поверите, как это все меня тронуло! — говорил он. — Я на чужбине, а между тем чувствую себя, как дома!
Воспоминаниям не было конца.
— Кстати, — сказал дон Кристобаль. — Знаете ли вы, что майор воскрес?
Все, кроме Юлиана, были поражены.
— Да, — продолжал асиендеро. — Еще раз дьявол спас его! Целый год, после нападения на асиенду, о нем не было ни слуха ни духа; потом вдруг он начал опять разбойничать, и только полгода тому назад исчез вторично и, как уверяют, — окончательно. Что касается Фелица Оианди…
— Уж этот-то, наверное, умер? — спросил Бернардо.
— Ничуть! Ему удалось бежать как раз накануне дня, в который он должен был быть расстрелян. С тех пор о нем ничего не известно. Вероятно, он где-нибудь нашел своего Майора; эти молодцы созданы друг для друга.
— Во всяком случае, я не советовал бы им показываться в Париже, — заметил Юлиан.
— Боже мой! — прошептала Дениза. — Я не могу быть совершенно спокойной, пока эти люди живы!
— Полно, милая, — нежно сказал ей Юлиан. — Ни тот, ни другой не могут более вредить тебе.
Три года прошли незаметно для наших друзей. Они вполне наслаждались так дорого купленным счастьем.
Все наведенные о двух бандитах справки ни к чему не привели. Их считали погибшими. Один Юлиан, а также Бернардо, продолжали сомневаться и решили быть настороже.
В 1870 году, когда вновь начинается наш рассказ, Арману Валенфлеру минул двадцать один год, а Ванде исполнилось шестнадцать лет.
С ними случилось то, что они обещали в детстве.
Оба были прелестной наружности, и начали замечать, едва отдавая в том себе отчет, что родные братья и сестры любят друг друга не такою любовью, как они.
ГЛАВА IV
Наступил май. Яркое солнце отражалось всеми цветами радуги на покрытой утренней росой молодой листве.
В одной из отделенных аллей Булонского леса ехали верхом на чудных испанских лошадях Ванда и Арман. За ними, несколько поодаль, следовали два грума. Молодые люди казались задумчивы. Более получаса ими не было произнесено ни одного слова. Ванда не раз поворачивала свою прелестную головку, быстро взглядывая из-под бархатных ресниц на своего молчаливого спутника.
— Знаете, Арман, — сказала она, выведенная наконец из терпения, — вернемтесь домой! Вы сегодня ужасно рассеяны… О чем вы думали?
Молодой человек слегка улыбнулся.
— О вас, Ванда! — отвечал он.
— Очень любезно!.. Но я вам не верю. Разве брат может постоянно думать о сестре своей? — сказала она не без намерения.
— Вы мне не сестра!
Вспыхнувшая девушка сильно ударила хлыстом свою лошадь и поскакала галопом. Арман следовал за ней.
— Арман, — сказала она, когда он догнал ее. — Вы меня огорчаете… Скажите, что с вами?
— Ванда, я страдаю!
— Вы страдаете? И вы молчите? О милый брат, прежде вы мне поверяли все ваши горести!
— Прежде!.. — усмехнулся молодой человек.
— Брат мой…
— Не называйте меня так, Ванда. Зовите меня Арманом, как я вас называю Вандой.
Молодая девушка остановила на нем долгий взгляд.
— Арман, — проговорила она, — вы меня больше не любите.
— Я!.. — воскликнул он.
— Вы! — грустно подтвердила она. — А я вас люблю по-прежнему.
— Как сестра! — горько улыбаясь, сказал Арман.
Они замолчали. Лошади шагом шли по усыпанным песком аллеям.
Арман первый прервал молчание.
— Ванда, — сказал он, — вам скоро будет шестнадцать лет. Вы хороши, божественно хороши, богаты…
— Богата?
— Разве вы не знаете, что у вас более ста тысяч годового дохода?
— Откуда же? Вы шутите, Арман…
— Неужели вы забыли, какая сумма денег была с вами, когда…
— Когда вы меня нашли, Арман? Но я должны вам сознаться в одной вещи, друг мой. С того дня, как вы меня спасли, а ваша мать приняла меня, покинутую сироту, как свою дочь, я всеми силами старалась вычеркнуть из моей памяти все, что относилось к мрачной и безотрадной поре моего первого детства. Я все забыла, кроме ласк вашей матери, ничего не желаю помнить, что было вне вашего дома… И вы говорите, у меня нашли много денег? Положим, но что ж из этого?
— Очень много… Главное уже то, что всюду вы будете окружены…
— Так что же?
— Вам вскружат голову… Ванда, Ванда! Вы сами полюбите кого-нибудь.
Отчаяние звучало в его голосе. Ванда вдруг выпрямилась и, положив руку на плечо молодого человека, твердо сказала:
— Арман, я давно уже люблю единственного человека, которого могла бы когда-нибудь полюбить.
— Ванда! — страстно прошептал он. — Что вы хотите этим сказать?
— Ничего, если вы меня не поняли!.. Но тогда я очень несчастна!
— Боже мой, возможно ли!.. Вы меня любите?
— Довольно, Арман, ради Бога, довольно… Вернемся домой, переговорим с мамой!
Занятые собою, молодые люди не замечали, что какой-то всадник с некоторого времени неотступно следовал за ними.
Лицо этого человека поражало бы своей красотой, если бы оно не было изуродовано длинным шрамом, идущим от виска вдоль всей щеки. Густая серебряная борода покрывала его подбородок, верхняя часть лица скрывалась широкими полями великолепной панамской шляпы, на глазах были темно-синие очки. Все движения отличали человека хорошего общества, по ловкости, с которой он управлял своим великолепным скакуном, можно было угадать лихого наездника.
Взор его был устремлен на молодых людей. Несколько раз он, казалось, хотел к ним подъехать, но останавливался в раздумье, и продолжал молча следовать за ними.
Поравнявшись с озером, он наконец решился.
Подъехав к Арману, он вежливо поклонился.
— Позвольте мне, — сказал он, — задать вам один вопрос.
Арман отдал ему поклон и приостановил лошадь.
— Что вам угодно? — спросил он.
— Может быть, вопрос покажется вам несколько странным… — начал неизвестный господин.
Арман пристально взглянул на незнакомца; какое то невыразимо враждебное чувство инстинктивно возникло у него.
— С кем имею честь говорить? — сухо спросил он.
Незнакомец замялся.
— Мое имя вам необходимо, чтобы ответить на мой вопрос?
— Извините, — надменно сказал Арман, — я не имею чести вас знать. Вы сами предупредили меня, что вопрос ваш может показаться странным, и я желаю знать, с кем придется иметь дело, в случае, если он мне покажется нескромным.
— Боже мой! Не сердись, пожалуйста, — с усмешкой сказал незнакомец, — мне просто хотелось удостовериться, что молодая особа, сопровождающая вас, действительно мадемуазель Ванда.
— Милостивый государь, эта молодая особа, как вы позволяете себе ее называть, моя сестра. Прошу вас не упоминать о ней в нашем разговоре.
И, обратясь к Ванде, Арман прибавил:
— Лора, отъезжай подальше. Твое присутствие здесь лишне.
Молодая девушка повиновалась.
Незнакомец до крови закусил губу. Быстро оправившись, он продолжал тем же насмешливо-вежливым тоном:
— Не с графом ли де Валенфлером я имею честь говорить?
Арман как будто ожидал этого вопроса.
— Я вас не понимаю, — холодно ответил он, — и хотя не признаю ни за кем права допрашивать меня, но, извольте, я готов отвечать вам. Прошу вас только следовать за мной к полицейскому комиссару для объяснения вашего странного поведения, и для того, чтобы, сказав вам мое имя, я бы мог знать, кто вы такой. Тут как раз стоят два полицейских, один из них не откажется проводить нас в полицейскую префектуру.
Незнакомец страшно побледнел. Глухо вскрикнув, он сделал движение, как бы отыскивая скрытое под платьем оружие. Но, машинально повернув голову, он увидал вблизи стражей порядка, с особенным вниманием следивших за ним.
Однако он сразу овладел собой. Весь гнев его точно пропал, но на мертвенно-бледном лице кровавой полосой выделялся шрам.
Он тихо опустил руку и, нагнувшись немного к молодому графу, дрожащим от гнева голосом произнес: «Мы увидимся!»
Шпоры вонзились в бока лошади, и бедное животное, заржав от боли, помчалось, как вихрь.
В то мгновение, когда незнакомец пронесся быстрее молнии мимо одного остановившегося всадника, тот громко крикнул:
— Эй!.. Майор! Осторожнее… не сломайте себе шею!
— Я угадал! — прошептал Арман, слышавший эти слова. — Это он! Дьявол сорвался с цепи; нужно принять меры.
— Что хотел этот человек? — спросила Ванда, подъезжая к нему.
— Это сумасшедший! — смеясь, отвечал Арман.
— Какой он страшный!.. Мы нескоро поедем опять в Булонский лес, не правда ли?
— Отчего?
— Этот человек напугал меня. Я ни за что не хотела бы вновь встретить его.
— Трусиха!
— Но зачем вы назвали меня Лорой?
— Затем, что имя такой девушки, как вы, не должно произноситься перед незнакомыми. Но забудьте о нем, Ванда. Мало ли кто может встретиться на дороге!
Несмотря на кажущуюся беспечность, Арман страшно встревожился. Он решил ничего не скрывать от своих друзей, и случай представил ему возможность переговорить с ними наедине в этот же самый день. Он подробно передал им все обстоятельства встречи с Майором, не забывая незнакомца, так смело бросившего это имя в лицо самого Майора.
— Сомнений нет, — сказал Бернардо, — это он! Негодяй хочет сыграть последнюю партию. Хорошо! Мы готовы, и на этот раз, клянусь, он погибнет.
— Сегодня же, — сказал доктор. — Я отправлюсь в полицейскую префектуру. У меня там сохранились некоторые связи, которые могут нам пригодиться.
— Зачем вмешивать сюда полицию? — с жаром вскрикнул Бернардо. — Мы обойдемся и без нее. Неужели бывшие охотники не способны справиться с неприятелем в Париже?
— Бернардо, — ответил ему Юлиан, — в такой борьбе, как наша, следует пользоваться всеми шансами. Если мы не расположим полицию в нашу пользу, она отнесется к нам враждебно и будет всячески нам препятствовать. Если же мы заключим с ней союз, она будет нам помогать всеми средствами. А средства эти громадны.
— Вы лучше меня знаете, что делать! — успокоился Бернардо. — Прошу только, чтобы и мне дали работу.
— Во всем этом, — заметил дон Кристобаль, — я не вижу пока эту мерзкую гадину Фелица Оианди.
— Не беспокойтесь! — засмеялся Юлиан. — В свое время и этот негодяй выйдет на сцену. Он и Майор неразлучны.
Затем, обращаясь к Арману, он спросил:
— Вы еще ничего не говорили вашей матушке?
— Нет, — отвечал граф, — я прежде хотел посоветоваться с вами.
— Хорошо, но ваша матушка должна все знать. Если желаете, я возьму на себя труд предупредить ее.
В одной из отделенных аллей Булонского леса ехали верхом на чудных испанских лошадях Ванда и Арман. За ними, несколько поодаль, следовали два грума. Молодые люди казались задумчивы. Более получаса ими не было произнесено ни одного слова. Ванда не раз поворачивала свою прелестную головку, быстро взглядывая из-под бархатных ресниц на своего молчаливого спутника.
— Знаете, Арман, — сказала она, выведенная наконец из терпения, — вернемтесь домой! Вы сегодня ужасно рассеяны… О чем вы думали?
Молодой человек слегка улыбнулся.
— О вас, Ванда! — отвечал он.
— Очень любезно!.. Но я вам не верю. Разве брат может постоянно думать о сестре своей? — сказала она не без намерения.
— Вы мне не сестра!
Вспыхнувшая девушка сильно ударила хлыстом свою лошадь и поскакала галопом. Арман следовал за ней.
— Арман, — сказала она, когда он догнал ее. — Вы меня огорчаете… Скажите, что с вами?
— Ванда, я страдаю!
— Вы страдаете? И вы молчите? О милый брат, прежде вы мне поверяли все ваши горести!
— Прежде!.. — усмехнулся молодой человек.
— Брат мой…
— Не называйте меня так, Ванда. Зовите меня Арманом, как я вас называю Вандой.
Молодая девушка остановила на нем долгий взгляд.
— Арман, — проговорила она, — вы меня больше не любите.
— Я!.. — воскликнул он.
— Вы! — грустно подтвердила она. — А я вас люблю по-прежнему.
— Как сестра! — горько улыбаясь, сказал Арман.
Они замолчали. Лошади шагом шли по усыпанным песком аллеям.
Арман первый прервал молчание.
— Ванда, — сказал он, — вам скоро будет шестнадцать лет. Вы хороши, божественно хороши, богаты…
— Богата?
— Разве вы не знаете, что у вас более ста тысяч годового дохода?
— Откуда же? Вы шутите, Арман…
— Неужели вы забыли, какая сумма денег была с вами, когда…
— Когда вы меня нашли, Арман? Но я должны вам сознаться в одной вещи, друг мой. С того дня, как вы меня спасли, а ваша мать приняла меня, покинутую сироту, как свою дочь, я всеми силами старалась вычеркнуть из моей памяти все, что относилось к мрачной и безотрадной поре моего первого детства. Я все забыла, кроме ласк вашей матери, ничего не желаю помнить, что было вне вашего дома… И вы говорите, у меня нашли много денег? Положим, но что ж из этого?
— Очень много… Главное уже то, что всюду вы будете окружены…
— Так что же?
— Вам вскружат голову… Ванда, Ванда! Вы сами полюбите кого-нибудь.
Отчаяние звучало в его голосе. Ванда вдруг выпрямилась и, положив руку на плечо молодого человека, твердо сказала:
— Арман, я давно уже люблю единственного человека, которого могла бы когда-нибудь полюбить.
— Ванда! — страстно прошептал он. — Что вы хотите этим сказать?
— Ничего, если вы меня не поняли!.. Но тогда я очень несчастна!
— Боже мой, возможно ли!.. Вы меня любите?
— Довольно, Арман, ради Бога, довольно… Вернемся домой, переговорим с мамой!
Занятые собою, молодые люди не замечали, что какой-то всадник с некоторого времени неотступно следовал за ними.
Лицо этого человека поражало бы своей красотой, если бы оно не было изуродовано длинным шрамом, идущим от виска вдоль всей щеки. Густая серебряная борода покрывала его подбородок, верхняя часть лица скрывалась широкими полями великолепной панамской шляпы, на глазах были темно-синие очки. Все движения отличали человека хорошего общества, по ловкости, с которой он управлял своим великолепным скакуном, можно было угадать лихого наездника.
Взор его был устремлен на молодых людей. Несколько раз он, казалось, хотел к ним подъехать, но останавливался в раздумье, и продолжал молча следовать за ними.
Поравнявшись с озером, он наконец решился.
Подъехав к Арману, он вежливо поклонился.
— Позвольте мне, — сказал он, — задать вам один вопрос.
Арман отдал ему поклон и приостановил лошадь.
— Что вам угодно? — спросил он.
— Может быть, вопрос покажется вам несколько странным… — начал неизвестный господин.
Арман пристально взглянул на незнакомца; какое то невыразимо враждебное чувство инстинктивно возникло у него.
— С кем имею честь говорить? — сухо спросил он.
Незнакомец замялся.
— Мое имя вам необходимо, чтобы ответить на мой вопрос?
— Извините, — надменно сказал Арман, — я не имею чести вас знать. Вы сами предупредили меня, что вопрос ваш может показаться странным, и я желаю знать, с кем придется иметь дело, в случае, если он мне покажется нескромным.
— Боже мой! Не сердись, пожалуйста, — с усмешкой сказал незнакомец, — мне просто хотелось удостовериться, что молодая особа, сопровождающая вас, действительно мадемуазель Ванда.
— Милостивый государь, эта молодая особа, как вы позволяете себе ее называть, моя сестра. Прошу вас не упоминать о ней в нашем разговоре.
И, обратясь к Ванде, Арман прибавил:
— Лора, отъезжай подальше. Твое присутствие здесь лишне.
Молодая девушка повиновалась.
Незнакомец до крови закусил губу. Быстро оправившись, он продолжал тем же насмешливо-вежливым тоном:
— Не с графом ли де Валенфлером я имею честь говорить?
Арман как будто ожидал этого вопроса.
— Я вас не понимаю, — холодно ответил он, — и хотя не признаю ни за кем права допрашивать меня, но, извольте, я готов отвечать вам. Прошу вас только следовать за мной к полицейскому комиссару для объяснения вашего странного поведения, и для того, чтобы, сказав вам мое имя, я бы мог знать, кто вы такой. Тут как раз стоят два полицейских, один из них не откажется проводить нас в полицейскую префектуру.
Незнакомец страшно побледнел. Глухо вскрикнув, он сделал движение, как бы отыскивая скрытое под платьем оружие. Но, машинально повернув голову, он увидал вблизи стражей порядка, с особенным вниманием следивших за ним.
Однако он сразу овладел собой. Весь гнев его точно пропал, но на мертвенно-бледном лице кровавой полосой выделялся шрам.
Он тихо опустил руку и, нагнувшись немного к молодому графу, дрожащим от гнева голосом произнес: «Мы увидимся!»
Шпоры вонзились в бока лошади, и бедное животное, заржав от боли, помчалось, как вихрь.
В то мгновение, когда незнакомец пронесся быстрее молнии мимо одного остановившегося всадника, тот громко крикнул:
— Эй!.. Майор! Осторожнее… не сломайте себе шею!
— Я угадал! — прошептал Арман, слышавший эти слова. — Это он! Дьявол сорвался с цепи; нужно принять меры.
— Что хотел этот человек? — спросила Ванда, подъезжая к нему.
— Это сумасшедший! — смеясь, отвечал Арман.
— Какой он страшный!.. Мы нескоро поедем опять в Булонский лес, не правда ли?
— Отчего?
— Этот человек напугал меня. Я ни за что не хотела бы вновь встретить его.
— Трусиха!
— Но зачем вы назвали меня Лорой?
— Затем, что имя такой девушки, как вы, не должно произноситься перед незнакомыми. Но забудьте о нем, Ванда. Мало ли кто может встретиться на дороге!
Несмотря на кажущуюся беспечность, Арман страшно встревожился. Он решил ничего не скрывать от своих друзей, и случай представил ему возможность переговорить с ними наедине в этот же самый день. Он подробно передал им все обстоятельства встречи с Майором, не забывая незнакомца, так смело бросившего это имя в лицо самого Майора.
— Сомнений нет, — сказал Бернардо, — это он! Негодяй хочет сыграть последнюю партию. Хорошо! Мы готовы, и на этот раз, клянусь, он погибнет.
— Сегодня же, — сказал доктор. — Я отправлюсь в полицейскую префектуру. У меня там сохранились некоторые связи, которые могут нам пригодиться.
— Зачем вмешивать сюда полицию? — с жаром вскрикнул Бернардо. — Мы обойдемся и без нее. Неужели бывшие охотники не способны справиться с неприятелем в Париже?
— Бернардо, — ответил ему Юлиан, — в такой борьбе, как наша, следует пользоваться всеми шансами. Если мы не расположим полицию в нашу пользу, она отнесется к нам враждебно и будет всячески нам препятствовать. Если же мы заключим с ней союз, она будет нам помогать всеми средствами. А средства эти громадны.
— Вы лучше меня знаете, что делать! — успокоился Бернардо. — Прошу только, чтобы и мне дали работу.
— Во всем этом, — заметил дон Кристобаль, — я не вижу пока эту мерзкую гадину Фелица Оианди.
— Не беспокойтесь! — засмеялся Юлиан. — В свое время и этот негодяй выйдет на сцену. Он и Майор неразлучны.
Затем, обращаясь к Арману, он спросил:
— Вы еще ничего не говорили вашей матушке?
— Нет, — отвечал граф, — я прежде хотел посоветоваться с вами.
— Хорошо, но ваша матушка должна все знать. Если желаете, я возьму на себя труд предупредить ее.
ГЛАВА V
На другой день, часов около восьми утра, Юлиан занимался в своем кабинете. Время от времени он посматривал на стоящие против стола часы.
Дверь отворилась, и вошел высокого роста плечистый малый лет тридцати пяти. Военная выправка так и сквозила в нем; действительно, это был отставной сержант кирасирского полка.
Жозеф Эчевери, так звали его, родился в Луберии в семействе, чрезвычайно преданном всем Иригойенам. Отец и мать Жозефа жили щедротами доктора, сам он, будучи ребенком, играл с Юлианом и сохранил к нему самую горячую привязанность. По возвращении из Мексики, Юлиан сделал его своим главным дворецким и доверял ему во всем.
Со своей стороны, преданность Жозефа доходила до фанатизма. По знаку Юлиана, он готов был убить врага, приятеля, себя, кого угодно.
— А! Вот и ты! — сказал Юлиан, увидев его. — Ну что, исполнил мои поручения?
— Точно так.
— Все?
— Все до одного!
— Отлично!.. Ну рассказывай, да скорей, я тороплюсь.
— Вы приказали мне отыскать незатейливый с виду, но хорошо устроенный дом… Я отправился прямо в новые кварталы, и скоро увидел неказистый домишко с довольно низкой крышей, но расположенный, как вы желали, между двором и садом. Деревья закрывают его со всех сторон, с улицы ничего не видно, тем более что высокая стена окружает его. Но внутри, сударь, ей-богу, не хуже, чем у нас! Всюду зеркала, картины, бархатная мебель… Кроме того, зимний сад. А снаружи совсем лачуга! Хозяин говорил, что это нарочно устроено было, давно уже, герцогом де Бельгардом.
— Надеюсь, что ты сейчас же купил это сокровище?
— Точно так… Разглядевши все, я повел хозяина к вашему нотариусу, и мы покончили на 600 000 франках. Нотариус тут же скрепил купчую, выдал деньги, a я строго приказал хозяину не называть никого, кроме меня, если кто полюбопытствует узнать, кто у него купил дом. Потом я купил лошадей, экипажи, серебро, белье… Все будет на месте к трем часам.
— Хорошо. Где же находится этот дом?
— В Сент-Антуанском предместье, в улице Рельи, № 229.
— Слушай теперь: выбери, кого хочешь, между твоими товарищами, я полагаюсь на тебя, но чтобы четыре лакея, повар, кучер и два конюха одеты были в темные ливреи и перевезены туда. Только выбирай народ понадежнее и порослее.
— Слушаюсь.
— Оружие ты не забыл?
— Никак нет.
— Ну хорошо. Теперь ступай в новый дом и жди меня к двум часам. Только помни: молчок!
За завтраком Юлиан сообщил доктору и Денизе о своей новой покупке.
— Но зачем тебе этот дом? — спросила Дениза. -Право, все эти тайны начинают меня смущать и если бы я не была так уверена в тебе…
Дверь отворилась, и вошел высокого роста плечистый малый лет тридцати пяти. Военная выправка так и сквозила в нем; действительно, это был отставной сержант кирасирского полка.
Жозеф Эчевери, так звали его, родился в Луберии в семействе, чрезвычайно преданном всем Иригойенам. Отец и мать Жозефа жили щедротами доктора, сам он, будучи ребенком, играл с Юлианом и сохранил к нему самую горячую привязанность. По возвращении из Мексики, Юлиан сделал его своим главным дворецким и доверял ему во всем.
Со своей стороны, преданность Жозефа доходила до фанатизма. По знаку Юлиана, он готов был убить врага, приятеля, себя, кого угодно.
— А! Вот и ты! — сказал Юлиан, увидев его. — Ну что, исполнил мои поручения?
— Точно так.
— Все?
— Все до одного!
— Отлично!.. Ну рассказывай, да скорей, я тороплюсь.
— Вы приказали мне отыскать незатейливый с виду, но хорошо устроенный дом… Я отправился прямо в новые кварталы, и скоро увидел неказистый домишко с довольно низкой крышей, но расположенный, как вы желали, между двором и садом. Деревья закрывают его со всех сторон, с улицы ничего не видно, тем более что высокая стена окружает его. Но внутри, сударь, ей-богу, не хуже, чем у нас! Всюду зеркала, картины, бархатная мебель… Кроме того, зимний сад. А снаружи совсем лачуга! Хозяин говорил, что это нарочно устроено было, давно уже, герцогом де Бельгардом.
— Надеюсь, что ты сейчас же купил это сокровище?
— Точно так… Разглядевши все, я повел хозяина к вашему нотариусу, и мы покончили на 600 000 франках. Нотариус тут же скрепил купчую, выдал деньги, a я строго приказал хозяину не называть никого, кроме меня, если кто полюбопытствует узнать, кто у него купил дом. Потом я купил лошадей, экипажи, серебро, белье… Все будет на месте к трем часам.
— Хорошо. Где же находится этот дом?
— В Сент-Антуанском предместье, в улице Рельи, № 229.
— Слушай теперь: выбери, кого хочешь, между твоими товарищами, я полагаюсь на тебя, но чтобы четыре лакея, повар, кучер и два конюха одеты были в темные ливреи и перевезены туда. Только выбирай народ понадежнее и порослее.
— Слушаюсь.
— Оружие ты не забыл?
— Никак нет.
— Ну хорошо. Теперь ступай в новый дом и жди меня к двум часам. Только помни: молчок!
За завтраком Юлиан сообщил доктору и Денизе о своей новой покупке.
— Но зачем тебе этот дом? — спросила Дениза. -Право, все эти тайны начинают меня смущать и если бы я не была так уверена в тебе…