Эмерсон Кэтти Линн. Отброшенная в прошлое

   Пальцы Лорен перестали двигаться.
   — Мне очень помогло бы, если бы я знал точно, когда умер твой отец.
   — Я не знаю… Мне говорили, что я ненавидела его и что он умер. У меня такое ощущение, что он умер незадолго до того, как я потеряла память, но эти месяцы… так расплывчаты… неопределенны. Только помню, что дело было летом. Вот и все, что мне известно.
   Адам подумал, что его человек в Дэриене, скорее всего, не просматривал записи последних лет. Да и сам он ошибочно предполагал, что смерть Хью Кендалла наступила значительно раньше… задолго до того, как у Лорен произошла амнезия. Но этот промах легко исправить. Значительно труднее справиться с возрастающей нервозностью Лорен.
   — Дейв на сегодня мало что обнаружил. Ничего страшного, скорее непонятное, — Почему непонятное?
   — Ты в одной школе долго не училась. Телефонный звонок в Тодхемовскую академию штата Массачусетс, которая была, по всей видимости, последним местом, где ты училась, перед тем, как отправиться в Европу, установил тот факт, что у них есть запросы на тебя из других школ… всего их оказалось пять.
   — Пять? Так много? Меня исключали? Или я убегала?
   — Не знаю. Пока. Есть пределы, за которые администрация школы не выходит, даже если имеет дело с полицейским. Здесь требуется судебное постановление, хотя информацию можно получить различными путями. К примеру, можно самой отправиться в учебное заведение. Они обязаны передать тебе все твои бумаги. Ты можешь также найти кого-то из учителей или персонала, кто все еще помнит тебя.
   — Маловероятно.
   — Но не невозможно. Может, отыщется кто-нибудь…
   — Нет… Я хочу сказать, что у меня нет желания отправляться туда.
   — Почему тебе так не хочется побольше узнать о своем прошлом?
   — Тебя, кажется, учили на детектива. Не можешь сам догадаться? Боюсь, то, что я обнаружу, мне не понравится.
   Сначала она говорила о тюрьме; теперь почти уверена, что из Тодхемовской академии последует исключительно негативный ответ. Такое предположение обеспокоило Адама.
   — Тебе не хочется узнать, чем завершилось твое пребывание в английской школе-интернате?
   — У мисс Когсуэлл? Нет.
   — Ты помнишь точно, где именно находится эта школ мисс Когсуэлл?
   — Я только помню, что мне говорили и что все это происходило в Йоркшире. Страна Джеймса Герриота… O!
   — Что?
   — Ничего. Я подумала… неважно. Я расскажу тебе, когда сама во всем разберусь, — она осторожно выскользнула из его рук и переползла на другой край софы. — Теми годами — до того, как я перебралась в Мэн — особенно не приходится гордиться.
   — Что-то такое, о чем ты не собиралась мне рассказывать? — с раздражением, к которому примешивалось разочарование, спросил он. Будет ли это еще одним секретом, который она вынуждена раскрыть, поняв, что он может сам узнать его? — Я всегда считал, что мы можем говорить друг другу все… что между нами не будет никаких секретов.
   По ее выразительному лицу скользнула тень раскаяния, но затем оно стало решительным. Лорен подняла голову и встретилась глазами с его настороженным взглядом.
   — Замолчи, Адам, и слушай.
   Сбивчиво и несвязно она рассказала ему, что три года прожила с человеком по имени Роб Сетон. Он был ее другом, когда она потеряла память.
   По мере того, как она рассказывала, возрастал гнев Адама, и эта ревнивая безумная ярость была направлена не на Лорен, а на Роба.
   — Черт возьми, Лорен! Он использовал тебя!
   Главной приманкой, конечно, было имущество, которое обычно вверяется попечителю. Роб Сетон воспользовался ее амнезией ради своей личной выгоды и усугубил свое преступление тем, что приобщил ее к наркотикам.
   — Я полностью зависела от Роба, — призналась она, — даже после того, как мы вернулись в Штаты.
   Адам вскочил на ноги, не в силах больше усидеть на месте, и своим неожиданным жестом испугал Лорен, она даже вскрикнула. Обхватив руками плечи, она казалась такой уязвимой, сжавшись в комок на софе, словно потеряла всякую надежду. Как ни злился Адам, но ее безысходное отчаяние тронуло его. Он быстро и решительно подошел к ней, собираясь утешить жену, но Лорея, взглянув на его мрачное лицо, приготовилась к худшему. Она отпрянула от него, когда он протянул руки, пытаясь ее обнять.
   Ее реакция больно его задела, оставив в душе чувство глубокой горечи. Он опустил руки и нежно проговорил.
   — Лорен, я люблю тебя.
   — Как ты можешь это говорить после всего того, что я натворила? Я принимала наркотики. Я нарушала закон. Даже если ты можешь простить меня за то, что я жила с таким человеком, как Роб, как ты можешь закрывать глаза на это?
   Он опустился перед ней на колени, радуясь тому, что она больше не отталкивала его. Та тонкая линия между правильным и не правильным, которая всегда представлялась ему такой ясной, потеряла свои четкие контуры. Он не мог упрекать Лорен, что бы она там ни натворила, и он не был убежден, что при этом у нее оставался какой-нибудь выбор. В том, что она нарушала закон, была вина не Лорен, а Роба.
   — Милая, я удивлен, что ты пробовала наркотики, но этим занимаются очень многие ребята за неимением ничего лучшего. Тебе еще повезло. Закон за давностью лет теперь не распространяется на эти правонарушения. И потом, я уверен, что ты не ведала, что творишь.
   — Незнание закона не освобождает от ответственности, — процитировала она. — Ты сам повторял это довольно часто.
   — Твой случай исключительный.
   — Ты можешь смотреть сквозь пальцы на то, что я говорила тебе? Изменить свое мнение о человеке, который должен знать разницу между добром и злом… таким вот образом?
   — Да, таким вот образом, — он нежно поцеловал ее руку, но Лорен как будто даже не заметила этого поцелуя.
   — Сама не осознавая того, я совершила преступление?.. Мне кажется, я знала об этом, Адам. Даже когда мы находились в Англии, мы вроде бы… все время скрывались. Я точно не могу объяснить, но Роб никуда не выходил днем. И мы также никого не видели. В квартире был неустранимый запах марихуаны.
   — Тебе будет лучше, если я займусь этим? Выясню, нет ли каких-то просроченных ордеров на твой арест. Я совершенно уверен, что в Англии существует закон об исковой давности, однако…
   — Просто не верится. Ты, должно быть, ужасно сердишься на меня. Все это я таила от тебя.
   Адам почувствовал, что его позиция не такая уж незыблемая, но в одном он был уверен: он любит свою жену несмотря на то, что она натворила, находясь под влиянием Роба Сетона.
   — Я не сержусь на тебя, Лорен, — он помедлил и добавил. — Всегда лучше знать правду.
   — Ты продолжишь расследование, не так ли?
   — Я вынужден. И я вынужден расспросить тебя более подробно о Робе.
   При упоминании имени этого человека челюсти Адама непроизвольно сжались, а в груди снова закипела слепая ярость. Он во что бы то ни стало отыщет Роба Сетона. Если тот не отказался от старого, поймать его за руку будет не очень сложно. По крайней мере, так считал Адам. Потребуется раздобыть неопровержимые улики, чтобы надолго упрятать его за решетку. Как у него чешутся руки, чтобы расквитаться с этим Робом Сетоном! Он успокоится только тогда, когда надолго изолирует его от общества.
   — Где находилась эта квартира, Лорен? Ты никогда не говорила мне, в каком городе останавливалась. В Лондоне?
   — Нет. В Лидсе.
   — Почему в Лидсе?
   — Откуда я знаю, — пожала она плечами. — Не забывай, я же потеряла память.
   За этим должно было что-то стоять.
   Она расцепила пальцы и почесала переносицу.
   — В Лидсе есть университет. Большой. Я думаю, до того, как мы повстречались, Роб был студентом. На предпоследнем курсе и на зарубежной практике… кажется. Но я сказала тебе абсолютную правду. Я ни разу не выходила там из квартиры до того дня, когда мы отправились домой.
   — Но ты не отправилась домой, не так ли? Во всяком случае, не в Дэриен, Коннектикут.
   — Нет. Я уже говорила тебе, что мы с Робом жили в Бостоне.
   — И никаких контактов с людьми из твоего родного города?
   — Мы встречались с друзьями Роба. Я не думаю, что кто-то из них знал меня до возвращения из Англии, и потом они всегда называли друга друга по имени. Все было очень… неформально.
   — Но почему Бостон?
   — Было бы неплохо, если бы ты перестал задавать эти дурацкие вопросы. У меня такое чувство, словно меня допрашивают в участке.
   — Извини. От старых привычек избавляешься с трудом. Все-таки почему Бостон?
   — Вероятно, из-за банка с доверительным фондом, который располагается там.
   — Ты поняла это потом?
   — О, да, — к горечи в ее голосе примешалась печаль.
   — И в конце концов вы уехали из Бостона и перебрались в Мэн, чтобы приняться за старое?
   Она кивнула, подтверждая то, что уже говорила ему раньше. Многого она не сказала, но он видел, как истощил ее и этот разговор. Сегодня уже не было смысла продолжать расспросы.
   — В таком случае, Бостон — то место, где я начну его искать, — тихо проговорил он.
   Лорен заметно побледнела.
   Едкая кислота ревности разъедала его внутренности с тех пор, как она впервые упомянула имя Роба Сетона.
   — Ты боишься, что я не отыщу его? — спросил он с издевкой. — Или боишься, что отыщу?
   — Я уверена, что не отыщешь. Он поднялся на ноги и, грозно наклонившись над ней, заявил.
   — Находить людей — моя специальность. Не забывай, что я два года проработал следователем до того, как мы встретились.
   Она печально, почти извинясь, улыбнулась ему.
   — Ты не понял, Адам. Ты не сможешь отыскать его, потому что он мертв. Роб погиб в автокатастрофе четырнадцать лет тому назад.

Глава 10

   Лорен давно отправилась спать, но Адам продолжал стоять у стеклянных раздвижных дверей, мрачно уставившись в темноту и допивая банку пива. Несколько телефонных звонков подтвердили смерть Роба Сетона в возрасте двадцати трех лет. В его машину врезался пьяный водитель, который скрылся с места происшествия. Машина Сетона перевернулась и слетела с набережной, а сам он, вне всякого сомнения, погиб. Свидетелей трагедии поблизости не оказалось.
   Итак, почти четырнадцать лет он мертв.
   Пальцы Адама сжались в кулак так, что пустая банка сплющилась. Черт возьми. Жаль, что Сетона нет в живых и невозможно превратить его жизнь в кошмар.
   Но разочарование Адама граничило с нерешительностью. В смерти Сетона его волновало нечто большее, чем невозможность просто свести с ним счеты. Откровенное признание Лорен означало, что она не отказалась от прежнего образа жизни и была вынуждена начать все заново после его смерти.
   — Адам?
   Она неслышно остановилась у лестницы, и он узнал о ее присутствии только тогда, когда она заговорила. Он повернулся к ней, и его плоть немедленно среагировала при виде ее тела в свете, пробивавшемся сзади сквозь тонкую материю ночной рубашки. Закрытое с длинными рукавами одеяние оказалось опасным инструментом соблазнения.
   Ухватившись за перила, она нерешительно взглянула на него. Он не мог видеть ее глаза, зато слышал дрожащий голос.
   — Ты идешь спать?
   — Сейчас.
   — Я… я знаю, что ты… разочаровался во мне, но я надеялась, что…
   Тремя большими шагами он пересек комнату, бросил раздавленную банку на покрытые ковром ступеньки и прижал жену к себе.
   — Лорен, нет! Это не так.
   Она робко улыбнулась, словно не надеясь, что у них не осталось никаких перспектив на будущее после того, как она призналась в своих грехах.
   — Я знала, что ты все равно рассердишься, узнав о Робе и… все такое.
   Но его гнев был теперь направлен на самого себя. Он вел себя, как тупица: сперва сказал ей, что не будет сердиться, а затем взбесился. Он придирался к ней, о, Боже, когда любому дураку было ясно, что она давно заблудилась в лабиринте эмоций.
   — Милая, моему поведению нет оправдания. Он до сих пор был поражен силой своей реакции. В течение всей жизни решения того, что хорошо или плохо, правильно или ошибочно, были для него ясно очерчены и не вызывали эмоций. Только однажды он испытал кризисное состояние, сравнимое с нынешним по своей сложности.
   Тогда он потерял веру в себя. Это было результатом многих лет работы с преступниками, хотя и в то время он верил, что способен провести грань между действиями, которые находятся в рамках закона, и теми, которые противоречат ему. Случилась трагедия, которая заставила его взглянуть на вещи по-новому. Он отошел от активной работы в полиции, дабы не нарваться на повторение такого инцидента.
   Адам предпочел лучше отказаться от карьеры, чем потерять способность сделать «правильный» выбор, но отказаться же от своей жены он не мог. Легкость, с которой Адам как будто принял прошлое Лорен, казалась ему пугающей, когда он теперь вникал в ее жизнь. Надо постараться выбросить эту мысль из головы. В данный момент ей нужны его поддержка, его любовь, его уверенность. Никаким другим чувствам в его душе не должно быть места.
   Она, находясь в его объятьях, занимала и все его мысли. Ее голос, исполненный безысходной тоски, словно обжег его сердце.
   — Я причинила тебе боль.
   — Ни один мужчина не хочет выслушивать рассказы о бывших любовниках жены, но это было очень давно… до того, как мы повстречались. Если бы это не касалось твоего лечения, поверь, я не заговорил бы об этом.
   — Ты — первый, кто по-настоящему для меня очень много значит, — прошептала она.
   — И у меня точно такое чувство.
   Она вошла в его жизнь настолько естественно, что, казалось, они были самой судьбой созданы друг для друга. Их тела и души составляли одно целое, и искра, вспыхнувшая в первый миг их встречи, запылала огнем в тот же вечер. Ни одна женщина не влекла его так сильно, как Лорен. Ни с одной из женщин он не думал связывать навсегда свою судьбу, но с ней этот шаг оказался неизбежным. Он никогда не сожалел об этом ни на йоту, не сожалеет и теперь.
   Она стала его второй половиной.
   — Я подумала…
   — Ты ошиблась.
   Теперь он мог видеть ее глаза, яркие, как сапфиры, полные любви. Они медленно поднялись по лестнице, сцепившись вместе, как жертвы кораблекрушения.
   — Как ты можешь простить меня? Ты всегда ненавидел тех, кто ускользал от закона. Я знаю это, Адам. Я знаю, то, чем мы занимались, порочно. Мы также продавали наркотики. На мой возраст не было никаких скидок. Я была уже вполне взрослая и понимала, что это противозаконно…
   — Это в прошлом. То время, когда тебя могли бы привлечь к судебной ответственности, прошло давным-давно.
   Он больше не хотел говорить на эту тему. Самым большим желанием в данную минуту было желание заняться любовью… предоставить конкретные доказательства того, что между ними ничего не изменилось.
   Более того, она стала ему еще дороже, так как несмотря на все ее робкие попытки взять вину на себя, он продолжал абсолютно верить в две вещи: ее полную невиновность и в виновность Роба Сетона.
   — Роб…
   — Роб мертв. Ты имеешь полное право совершенно забыть его и все те вещи, которые он заставлял тебя делать.
   Долгим страстным поцелуем он прекратил дальнейшие разговоры. Они, наконец, поднялись по лестнице и остановились в нескольких шагах от спальни, где их ждала широкая, удобная для сладостного грехопадения кровать.
   — Я люблю тебя, Лорен, — прошептал он хрипло и одним быстрым движением подхватил ее на руки, как последний раз делал это в Нью-Йорке перед тем, как началось все это безумие. — Я буду любить тебя всегда. Что бы ты там ни говорила — ничто не изменит мое к тебе отношение.
   После такого страстного заявления другие слова уже не требовались.
 
   Лорен вошла в кабинет психолога с большой неохотой. Она серьезно подумывала об отмене второго визита, но Адам пресек эту трусость, объявив за завтраком, что отправляется по делам в Твин-Сити и может подбросить ее до офиса Бьюмонта.
   — Подождите секундочку, миссис Райдер, — произнес Бьюмонт. Она удобно устроилась в мягком кресле для пациентов, а он, не отрываясь, продолжал быстро что-то писать пухлой рукой в одном из многочисленных блокнотов с желтой линованной бумагой.
   Во время ожидания ее мысли снова вернулись к Адаму, и она с трудом подавила вздох. Она надеялась, что все станет на свое место после страстной любви, последовавшей за ее признанием. Вместо этого, по крайней мере за пределами их спальни, он принялся обращаться с ней, как с хрупкой статуэткой. Рядом с ней он был слишком осторожен, словно боялся, что она рассыпется, а это, в свою очередь, заставляло ее напрягаться. Он клятвенно заверил ее, что его отношение к ней осталось неизменным, и вместе с тем никто из них не мог предсказать, чем обернется в следующий раз новая история о ее таинственном прошлом.
   — Итак, миссис Райдер, как вы сегодня? От его веселого приветствия она резко подняла голову. В этих глазах-бусинках она прочла жадное выражение. Он смотрит на меня, решила она, с таким видом, как будто я неизвестная науке странная букашка.
   — Вы оказались не правы в отношении исторических романов.
   Лорен принялась перечислять то, что им с Сандрой удалось обнаружить в книге Бурка о семействе Слифордов. По мере изложения событий она с внезапным испугом осознала, что совершенно забыла поделиться своим открытием с Адамом. Она, конечно, собиралась, но от его реакции на откровения насчет Роба и годах, проведенных в Бостоне, у нее совершенно выскочили из головы события шестнадцатого века.
   — Возможно, — многозначительно кивнул Бьюмонт, — вы слишком много читаете документальной литературы, миссис Райдер?
   — Вы не думаете, что я запомнила бы такое, если бы не занялась этим специально?
   — Необязательно. Могло оказаться, что вы заинтересовались определенным периодом в истории некоторое время назад. Скажите, вы можете вспомнить, что вы делали в каждый из дней за последние семнадцать лет?
   — Конечно, нет… Я определенно читала какие-то книги, которые включали разделы, посвященные быту Шестнадцатого столетия, но я никогда серьезно не занималась этим периодом. Подобное я бы обязательно забыла.
   До недавнего времени она даже не знала, как пользоваться библиотечным каталогом и работать на компьютере. В пятницу днем она смело взялась за неведомое, и вскоре стопка книг и дискет уже громоздилась в углу ее рабочего места, а Сандра заверила, что книги, которые она заказала по межбиблиотечному абонементу, не заставят себя ждать.
   Оставаясь убежденным в своем правоте, Бьюмонт начал расспрашивать о снах.
   — Ведете ли вы нормальный образ жизни, как я советовал? Перестали ли бороться с подсознанием?
   — Большую часть минувшей недели я провела, размышляя о прошлом…
   Кажется, он не уловил иронию в ее голосе. Да, конечно, она откровенно рассказала о прошлом, которое делила с Робом, и о жизни Джейн Малт, которой была четыреста пятьдесят лет назад.
   — Других кошмаров не было?
   — Нет. Время от времени в воображении возникали яркие картины из шестнадцатого века. Другие реалии… разрозненные. Днем… ночью… это не имеет значения. По крайней мере, я стала спать нормально.
   — А эти… возникавшие картины. Они вызывали испуг?
   — Нет.
   — Тогда, может быть, приятные сценки?
   — Только одна, — морщась, ответила она.
   Он ждал, застыв с пером в руке.
   Лорен заколебалась, принялась покусывать нижнюю губу, потом сдалась. Как-никак, для чего она пришла к нему? Она должна рассказать ему о своих снах, а он должен растолковать их.
   — В тот день там, в деревне, проходил ежегодный праздник. Все были очень возбуждены и бежали по улице, ведущей к площади, что возле мельницы.
   — Вы можете описать эту деревню?
   — За церковью, вблизи кузницы, грубо сколоченный деревянный мост, переброшенный через реку, которая течет вдоль всего селения. На той стороне — четыре усадьбы. Каждая представляет собой дом с двором, две-три постройки, сад, позади возделываемая полоска земли.
   Бьюмонту полагалось бы это быстро фиксировать, чтобы сохранить все детали на бумаге. Однако он не спеша продолжал что-то писать в своем блокноте. Лорен удивленно подумала, не записывает ли он их разговор на спрятанный магнитофон. Впрочем, решила она, это большого значения не имеет, хотя немного нервирует.
   По мере того, как она рассказывала про деревню, интерес Бьюмонта возрастал, он даже совсем перестал писать. Мысленно она уже перенеслась в то открытое место, которое столь отчетливо увидела утром, когда отправилась в город в бакалейную лавку.
   Видение возникло внезапно и также внезапно пропало, но его детали врезались ей в память. Она ощутила себя свидетелем одной дикой сцены, участницей того, о чем никогда не имела представления в реальной жизни. Как можно короче она пересказала историю с травлей барсуков.
   — Кровожадные люди, — откашлявшись, заметил Бьюмонт. — Я слышал, что зеваки в те времена даже любили бывать на Лондонском мясном рынке, где совершался убой скота. У мужчин и женщин нашего времени на это не хватит нервов.
   — На моем сожжении присутствовало много народу, — с горечью согласилась Лорен. — Еще одно кровожадное развлечение.
   В воображении Лорен сама собой возникла новая сцена: почти готовый портрет сэра Рэндалла Слифорда.
   — Он великолепно одет, — вслух в забытьи сказала она. — Камзол цвета красного вина, короткие штаны из золотой парчи в клетку, а чулки модного цвета, известного как «девичий стыд».
   Она моргнула и впервые за то время, что рассказывала про охоту на барсуков, вдруг встретила тяжелый враждебный взгляд Бьюмонта и испугалась.
   — Проясните мне кое-что, миссис Райдер. Вам все эти сцены виделись в цвете?
   Этот вопрос удивил ее, но она честно ответила.
   — Само собой разумеется. Как еще я узнала бы о цвете разных вещей?
   — Это очень хороший вопрос. Видите ли, люди чаще видят черно-белые сны.
   — Вы считаете, что я выдумываю? С какой стати?
   — Вы лучше меня можете ответить на этот вопрос.
   — Сны были цветные, — упрямо продолжала она. — Каждый, взятый в отдельности. Просто иначе я не узнала бы детали вышивки леди Слифорд или…
   — Имеется и другой путь. Вы даже признаете, что читали книги по прикладному искусству того периода.
   — Но…
   — Я приношу свои извинения, если допустил, что вы выдумываете ради того, чтобы испытать мое терпение. Очевидно, у вас нет причины поступать подобным образом. Однако вы должны понимать, как важно для вас принять определенные факты. По большей части ваши сновидения не могут быть в цвете. Цветные сны исключительно редки.
   — Но…
   — А теперь… если вы хотите достичь прогресса в лечении, вам надлежит проводить черту между фактом и фантазией. Вы просто добавили цвет впоследствии… для усиления впечатления.
   — Но…
   — Вы не представляете, как важно не вносить такие добавления, — он бросил взгляд на ручные часы. — В следующий раз расскажите мне, что вам в действительности снилось. Без всяких деталей, которые вы потом присовокупили. У вас отличное воображение, миссис Райдер, но здесь не то место, где его можно было бы проявить.
   Его высокомерие было под стать его самомнению. Если бы она не обещала Адаму, что пройдет до конца курс лечения у психолога, Лорен коротко и ясно сказала бы Бьюмонту, что ему делать в следующий раз.
   Когда она вышла, Адам ждал ее за дверью. Она еще не произнесла ни слова, а он уже понял, что разговор с врачом не удался.
   — Давай где-нибудь перекусим, прежде, чем поедем назад, — предложил он.
   — Но я же вижу цветные сны, — тихо проговорила она, когда они вышли на залитую ярким октябрьским солнцем улицу.
   Спустя десять минут они уже сидели в уютном кабинете ресторана. За бутербродом с мясом и помидорами, салатом и жареным картофелем она передала содержание разговора с Бьюмонтом, прибавив то, что забыла поведать раньше.
   — Сандра считает, что можно побольше узнать о семье Слифордов и, вероятно, о человеке, написавшем групповой портрет, который мы видели в музее Нью-Йорка.
   Он протянул руку через небольшой столик и поймал ее ладони.
   — Сделай мне одолжение, предоставь Бьюмонту право сомневаться. Я уверен, что ты видишь цветные сны, но если это так необычно, как он утверждает, то его трудно обвинять в скептицизме.
   — Он настроен против меня, Адам. А ты знаешь, как я не люблю, когда мне перечат.
   — Может быть, этот метод срабатывал в отношении других пациентов. Я думаю… Я думаю, что нам обоим надо продолжать начатое. Мы должны вытащить наружу все, что скрыто внутри нас, положить конец этой мистерии, раз и навсегда разгадать эти секреты.
   Беспокойное чувство подозрительности при этих словах овладело Лорен. Она знала, что он будет продолжать свое расследование ее прошлого, и ей такая ситуация не нравилась. Она высвободила руку и отправила кусочек картошки в рот, чтобы не брякнуть что-то неподходящее. Лорен хорошо изучила своего мужа и знала, что он не отступится от задуманного.
   — Жаль, что придется уехать из города до конца недели, — сказал Адам.
   — Мне тоже хотелось, чтобы ты остался дома… но тебя не будет только со среды до воскресенья.
   — Поедем со мной.
   — Ты будешь очень занят, чтобы тратить на меня свое время.
   — Я был занят и в прошлый раз, но нам удалось неплохо провести эти дни.
   От воспоминаний о посещении Нью-Йорка ее бросило в жар, потом в холод, но вслух она сказала.
   — Город, в который ты отправляешься на сей раз, слишком мал, чтобы меня заинтересовать. Кроме того, — добавила она, оживляясь, — у меня вся неделя распланирована до конца. Помимо обычной работы предстоит еще снова отправиться в библиотеку, и потом Сандра планирует вечеринку у себя дома.