— Знаешь, дорогая, я попытаюсь принять твою теорию, которая может оказаться вероятной, если ты попытаешься согласиться, что, пока не доказано обратное, тебе придется жить жизнью Лорен Кендалл.
Ответ Лорен мало его успокоил.
Она прошептала:
— Полагаю, я унаследовала ее, не так ли?
ЭПИЛОГ
Ответ Лорен мало его успокоил.
Она прошептала:
— Полагаю, я унаследовала ее, не так ли?
ЭПИЛОГ
Это не было отражением в зеркале.
Лицо на картине принадлежало женщине намного моложе… Совсем девочке.
Лорен Райдер медленно подошла к картине и остановилась прямо перед ней.
Знакомые глаза глядели на нее: большие, цвета первых весенних незабудок. Другие черты этого лица также напоминали Лорен. Девушка стояла, гордо выпрямившись, и наблюдала за льстивыми ужимками своего окружения с легким презрением на лице.
Когда Лорен вошла в галерею и увидела «Двор Генриха VIII в Нонсаче», она почувствовала состояние парамнезии4]. Она смотрела на огромное полотно и отчаянно пыталась побороть растущее в ней чувство безысходности.
Несмотря на все их попытки, что-то исчезло в ее отношениях с Адамом. Она страшно боялась, что в один прекрасный день он отвернется от нее, решив, что она безнадежна, потому что не могла, не хотела забыть свои воспоминания. Она была убеждена в этом, несмотря на все его заверения в обратном и пылкую любовь, которую они вместе испытывали с того времени, как покинули Лидс и приехали в Лондон.
Возненавидит ли он ее, когда она не согласится предать часть самой себя? Будет ли он сожалеть о своем поспешном решении простить ей все несуществующие грехи?
В каком-то смысле судьбы Лорен и Джейн мало чем отличались. Джейн Малт убила человека, обороняясь, Лорен Кендалл была ответственна за трагическую смерть Джонатана Харвуда.
Но если однажды Адам решит, что, несмотря на все свои старания, он не сможет больше вынести супружества ни с одной из женщин?
Среди всеобщего невнятного бормотания она различила знакомый, волнующий голос — баритон Адама:
— Итак, вот картина, с которой все начиналось.
Адам изучал полотно с большим интересом. Это он предложил пойти и взглянуть на портрет, когда из газет узнал, что картина вернулась на свое постоянное место в Британском музее. Он никогда не видел самой картины кроме той маленькой репродукции в каталоге. Лорен неохотно согласилась с его предложением.
Она нервно наблюдала за ним и видела, как он все более и более зачарованно смотрел на картину. Казалось, Адам был глубоко потрясен очевидных сходством Лорен и Джейн. Вдруг, резко нарушая всякие правила поведения, он сделал то, что однажды пыталась сделать она сама. Адам Райдер вытянул руку и дотронулся до полотна, висевшего на стене.
Тут же затрезвонила, сигналила, и трое охранников в серой форме начали спешно пробираться к ним через толпу. Не обращая внимания на переполох вокруг, Адам неподвижно стоял перед картиной, все еще изучая наощупь изображенное там лицо жены.
Лорен услышала резкие слова, произнесенные чужими голосами, но смысл их не дошел до ее сознания. Голоса охранников теперь казались ей не важнее, чем жужжание мухи. Все ее внимание сконцентрировалось на Адаме и на картине.
На какую-то секунду Лорен показалось, что лицо Неда Тирлинка проступило сквозь черты ее мужа. Потом она моргнула, и видение исчезло.
Лорен не слышала бессвязную беседу между Адамом и охранниками. Когда он снова взял ее за руку и вывел из галереи, она не произнесла ни слова. Они сели, прижавшись друг к другу, на деревянной скамейке на оживленной улице Лондона, освещенной скупым декабрьским солнцем.
— Осталась еще одна загадка, — тихо сказала Лорен. — Я до сих пор не понимаю, почему Нед нарисовал меня… нарисовал Джейн Малт через десять лет после ее смерти.
Она нерешительно взглянула на Адама. Он всегда раздражался, когда она говорила о себе и Джейн как об одном лице. Она пыталась отучить себя от этой привычки, но в последние несколько дней это стоило ей все большего труда.
Однако на этот раз ее оговорка, кажется, не произвела на Адама никакого впечатления. Он повернулся к ней и тепло улыбнулся. Выражение его лица не оставило в ней никаких сомнений, как глубоко он ее любит. Когда он заговорил, она с абсолютной уверенностью почувствовала, что он говорит чистую правду:
— Портрет был написан человеком, который был зачарован тобою, человеком, который любил тебя так, как он никогда не думал полюбить женщину. Но его любовь не может сравниться с моей теперешней любовью к тебе.
— Адам? Что ты говоришь?
— Что внутри этого музея висит портрет моей жены.
Она колебалась, боясь поверить, что, наконец, таинственным образом Адам готов поверить, будто она действительно пришла к нему из прошлого.
— Тебе не нужны… — доказательства?
— Теперь я знаю, что произошло, — сказал он со спокойной уверенностью в голосе. — Ты была однажды Джейн Малт. Теперь твое имя — Лорен Райдер, и на этот раз ты — моя жена. На этот раз у меня есть силы оградить тебя от любых опасностей.
Их глаза встретились. Глаза двух безмерно любящих друг друга людей. Она видела, как ее чувства к нему отражались в его глазах: это были любовь, надежда, доверие. Любовь двоих, которые стали половинками одного целого.
Они ближе прижались друг к другу, и Лорен почувствовала, что она обрела новую веру, новые силы.
— Мне кажется, нам пора домой, — прошептала Лорен, крепко обнимая мужа и чувствуя, как Адам отвечает на се объятие. — Мы вместе, и это главное. Жизнь продолжается, не так ли?
Лицо на картине принадлежало женщине намного моложе… Совсем девочке.
Лорен Райдер медленно подошла к картине и остановилась прямо перед ней.
Знакомые глаза глядели на нее: большие, цвета первых весенних незабудок. Другие черты этого лица также напоминали Лорен. Девушка стояла, гордо выпрямившись, и наблюдала за льстивыми ужимками своего окружения с легким презрением на лице.
Когда Лорен вошла в галерею и увидела «Двор Генриха VIII в Нонсаче», она почувствовала состояние парамнезии4]. Она смотрела на огромное полотно и отчаянно пыталась побороть растущее в ней чувство безысходности.
Несмотря на все их попытки, что-то исчезло в ее отношениях с Адамом. Она страшно боялась, что в один прекрасный день он отвернется от нее, решив, что она безнадежна, потому что не могла, не хотела забыть свои воспоминания. Она была убеждена в этом, несмотря на все его заверения в обратном и пылкую любовь, которую они вместе испытывали с того времени, как покинули Лидс и приехали в Лондон.
Возненавидит ли он ее, когда она не согласится предать часть самой себя? Будет ли он сожалеть о своем поспешном решении простить ей все несуществующие грехи?
В каком-то смысле судьбы Лорен и Джейн мало чем отличались. Джейн Малт убила человека, обороняясь, Лорен Кендалл была ответственна за трагическую смерть Джонатана Харвуда.
Но если однажды Адам решит, что, несмотря на все свои старания, он не сможет больше вынести супружества ни с одной из женщин?
Среди всеобщего невнятного бормотания она различила знакомый, волнующий голос — баритон Адама:
— Итак, вот картина, с которой все начиналось.
Адам изучал полотно с большим интересом. Это он предложил пойти и взглянуть на портрет, когда из газет узнал, что картина вернулась на свое постоянное место в Британском музее. Он никогда не видел самой картины кроме той маленькой репродукции в каталоге. Лорен неохотно согласилась с его предложением.
Она нервно наблюдала за ним и видела, как он все более и более зачарованно смотрел на картину. Казалось, Адам был глубоко потрясен очевидных сходством Лорен и Джейн. Вдруг, резко нарушая всякие правила поведения, он сделал то, что однажды пыталась сделать она сама. Адам Райдер вытянул руку и дотронулся до полотна, висевшего на стене.
Тут же затрезвонила, сигналила, и трое охранников в серой форме начали спешно пробираться к ним через толпу. Не обращая внимания на переполох вокруг, Адам неподвижно стоял перед картиной, все еще изучая наощупь изображенное там лицо жены.
Лорен услышала резкие слова, произнесенные чужими голосами, но смысл их не дошел до ее сознания. Голоса охранников теперь казались ей не важнее, чем жужжание мухи. Все ее внимание сконцентрировалось на Адаме и на картине.
На какую-то секунду Лорен показалось, что лицо Неда Тирлинка проступило сквозь черты ее мужа. Потом она моргнула, и видение исчезло.
Лорен не слышала бессвязную беседу между Адамом и охранниками. Когда он снова взял ее за руку и вывел из галереи, она не произнесла ни слова. Они сели, прижавшись друг к другу, на деревянной скамейке на оживленной улице Лондона, освещенной скупым декабрьским солнцем.
— Осталась еще одна загадка, — тихо сказала Лорен. — Я до сих пор не понимаю, почему Нед нарисовал меня… нарисовал Джейн Малт через десять лет после ее смерти.
Она нерешительно взглянула на Адама. Он всегда раздражался, когда она говорила о себе и Джейн как об одном лице. Она пыталась отучить себя от этой привычки, но в последние несколько дней это стоило ей все большего труда.
Однако на этот раз ее оговорка, кажется, не произвела на Адама никакого впечатления. Он повернулся к ней и тепло улыбнулся. Выражение его лица не оставило в ней никаких сомнений, как глубоко он ее любит. Когда он заговорил, она с абсолютной уверенностью почувствовала, что он говорит чистую правду:
— Портрет был написан человеком, который был зачарован тобою, человеком, который любил тебя так, как он никогда не думал полюбить женщину. Но его любовь не может сравниться с моей теперешней любовью к тебе.
— Адам? Что ты говоришь?
— Что внутри этого музея висит портрет моей жены.
Она колебалась, боясь поверить, что, наконец, таинственным образом Адам готов поверить, будто она действительно пришла к нему из прошлого.
— Тебе не нужны… — доказательства?
— Теперь я знаю, что произошло, — сказал он со спокойной уверенностью в голосе. — Ты была однажды Джейн Малт. Теперь твое имя — Лорен Райдер, и на этот раз ты — моя жена. На этот раз у меня есть силы оградить тебя от любых опасностей.
Их глаза встретились. Глаза двух безмерно любящих друг друга людей. Она видела, как ее чувства к нему отражались в его глазах: это были любовь, надежда, доверие. Любовь двоих, которые стали половинками одного целого.
Они ближе прижались друг к другу, и Лорен почувствовала, что она обрела новую веру, новые силы.
— Мне кажется, нам пора домой, — прошептала Лорен, крепко обнимая мужа и чувствуя, как Адам отвечает на се объятие. — Мы вместе, и это главное. Жизнь продолжается, не так ли?