Эмерсон Кэтти Линн. Отброшенная в прошлое

   — Итак, снова эта смутная историческая обстановка.'«
   — Да. Средневековье, как я понимаю. Знаешь, я не слишком силен в истории.
   — А этот последний кошмар тоже происходил в замке?
   — Я не говорил, что в замке. Я и не знаю, что там было за здание. Лорен не сказала мне, где она его убила. Если она сделала это при помощи кочерги, наверное, это произошло там же. Как ты думаешь, могли большие залы для пиршеств отапливаться каминами?
   — Возможно. Возможно. Видишь ли, я сведущ в истории не больше тебя.
   — А какое это имеет значение? Все равно этого не было в действительности.
   Дэн не ответил. Он медленно вращался в кресле, тягучий скрип которого действовал на нервы и без того взвинченному Адаму. Он уже собрался было поймать кресло за спинку, чтобы прекратить этот скрип, как вдруг его брат остановился сам и предложил посмотреть на ситуацию под другим углом зрения.
   — Здесь возможна связь между кошмарами Лорен и картиной, которую они с Сандрой видели в Нью-Йорке.
   — Какой картиной?
   — Ты помнишь, они ходили вместе на выставку?
   — Конечно. Я даже пытался объяснить Лорен, что причиной ее первого кошмара могла стать вся эта историческая ерунда, — невидящими глазами он уставился на стоянку и весь обратился в слух, ожидая объяснений Дэна. Он даже не заметил, как к зданию подрулила патрульная машина Джона Клаббера.
   — Сандра рассказала мне об одной необыкновенной картине. По ее словам, она произвела на Лорен очень странное впечатление. Сандра говорит, что сначала ничего не поняла, только заметила, что Лорен будто не в себе. Лишь на следующий день она наконец догадалась, в чем дело. На той картине была изображена девушка, очень похожая на Лорен, какой она могла быть в юности. Да вот только сегодня утром Сандра спросила меня, не думаю ли я, что Лорен заинтересуется генеалогией, поскольку на той картине вполне мог быть изображен ее предок. Сандра подумала, что будет интересно узнать, простирается ли ее фамильное древо так далеко в прошлое.
   — Лорен не любит вспоминать даже своих родителей. Вряд ли она заинтересуется предками.
   — Да это так, к слову. Во всяком случае, вот тебе и ответ. Эта картина дала толчок к ночным кошмарам. Лорен стала представлять себя в определенной исторической обстановке.
   — Но почему? Ведь картина не изображала сцену казни?
   — По словам Сандры, это была придворная сцена. Лорды, дамы и все такое.
   — Однако второй ее сон этим не объяснишь, — проворчал Адам, локтями уперся в оконную раму, запустив все десять пальцев в волосы, чем окончательно нарушил всякий порядок в прическе.
   — Лорен тебе больше ничего не рассказывала? Я не умею толковать сны, но, по-моему, кошмары считаются отражением, хотя н в очень искаженной форме, скрытой тревоги.
   — Я повторил тебе все, что она мне сказала, и на мой взгляд этого более, чем достаточно. Должен тебе сказать, Дэн, мне не очень нравится, что моей жене снятся другие мужчины.
   Как раз в тот момент, когда Адам снова собирался пройтись пятерней по волосам, он понял, что проговорился.
   — Все это какая-то ерунда. — Рука Адама с тяжелым стуком опустилась на крышку картотечного ящика Дэна. Поднялось облачко пыли, под ладонью ощущалась шершавая металлическая поверхность. — Ты что, никогда здесь не убираешь?
   — Нет. Это нарушает мою систему архива. Дверь без стука приоткрылась, и в нее просунулась голова Джона Клаббера.
   — У вас найдется минутка для меня, шеф? Дэн взглянул в его сторону с нескрываемым раздражением.
   — Загляни через десять минут. Мне надо с тобой поговорить.
   — Хорошо. Доброе утро, Адам.
   — Привет, — обернувшись, Адам коротко кивнул и смерил незванного гостя холодным взглядом.
   — Эй, мне нравится твоя прическа, — весело насвистывая, Клаббер оставил кабинет Дэна и направился к кофейному автомату, предоставив Адаму пересечь комнату и закрыть за ним дверь.
   — Она очень беспокоит меня, Дэн.
   — Послушай, Адам, не кажется ли тебе, что ты придаешь этому слишком большое значение? Главная проблема в том, что Лорен потеряла сон. Может, ей больше всего нужно хорошее снотворное.
   — Она боится спать, Дэн. Вот в чем главная проблема. Мне кажется, она боится, что ей приснится очередной кошмар. Бот уже две ночи подряд она вообще не ложится спать. Она сидит и пьет кофе. Проклятье! Она доведет себя до болезни, если будет продолжать в том же духе.
   — Возможно… если она уже не заболела.
   Адам внезапно застыл.
   — То есть?
   — То есть, если это происходит с ней довольно давно, то она уже в неважном состоянии. Однажды, когда я был в армии, мне пришлось не спать семьдесят два часа. Мы пытались поднять самолет в воздух прежде, чем авианосец зайдет в док. К тому времени, когда мне было приказано отправляться спать, у меня появились галлюцинации. Мог поклясться, что нацелился в открытую дверь. А врезался прямо в переборку.
   — Тогда ей надо как следует выспаться.
   — Мне тоже так кажется. Я проспал почти целые сутки, когда, наконец, добрался до подушки.
   — Может, если ее сон восстановится, кошмары исчезнут?
   — Даже если и нет, это еще не конец света. В самом худшем случае может оказаться, что у нее нервный срыв. Тогда ее надо будет показать специалисту.
   — Она не сумасшедшая, Дэн! — нервно заметил Адам.
   Глубокомысленное молчание брата было ему ответом.
 
   — Я только собралась немного прикорнуть, — раздражительным голосом ответила Лорен, надеясь, что жена Дэна поняла намек. Это была неприкрытая ложь, но Сандра, на другом конце линии, не догадывалась об этом.
   Лорен почти не слушала, как Сандра долго перечисляла ей все проверенные способы борьбы с бессонницей. Она быстро теряла способность сосредоточиться на чем-то одном, и вообще чувствовала себя плохо. Крутило живот, от безмерного количества выпитого кофе в нем скопилось столько кислоты, что слизистая оболочка, должно быть, превратилась в швейцарский сыр. Изжога усугубляла это состояние, издерганные нервы делали се раздражительной. Глаза резало, она потеряла всякий аппетит и по мере того, как накапливались часы, проведенные без сна, становилась все более неловкой в движениях, то и дело роняла вещи, когда на нее накатывались приступы головокружения.
   Некоторое время после того, как в трубке раздались короткие гудки, Лорен смотрела на аппарат, соображая, как с ним поступить. В конце концов она отключила его, пресекая таким образом всякую возможность беспокойства с его стороны.
   Она настолько обессилела, что даже не обижалась на Адама за то, что он рассказал Дэну о ее проблеме, и не сердилась на Дэна за, то, что тот немедленно выболтал все своей жене.
   Вздохнув, Лорея обратилась к набору вышивок, которые она вытащила из ящика как раз перед звонком Сандры. Это были эскизы к ее рисункам для гобеленов. Она разложила их в уголке, отведенном под столовую, в том порядке, в каком они появились на свет, и начала с самых ранних работ.
   Она въехала в этот дом, когда он был всего лишь летним домиком, утеплила его, переделала всю проводку и полностью посвятила себя вышивке и кружеву, которые можно было бы продать. В деньгах она не нуждалась, ей хватало процентов с банковского счета, но ей хотелось приносить пользу, иметь профессию. Первые работы, квадратные вышивки для сумочек, были сделаны в ярко выраженном средневековом стиле и изображали единорогов, дам с лютнями и рыцарей со щитами.
   — Второй этап, — бормотала Лорен, раскладывая ряд красочных геометрических узоров по ковру, простиравшемуся из столовой в гостиную. Они были вышиты в той же манере, но в рисунках было больше современности.
   Третий период совпал с началом ее семейной жизни. Это были рисунки в викторианском стиле, созданные под влиянием старинных любовных историй и тайн, о которых она так любила читать.
   Приложив руку к виску, где пульсировала боль, Лорен попыталась сообразить, почему вообще ей вдруг захотелось взглянуть на эти образцы. Она не могла вспомнить. Сокрушенная своей неспособностью мыслить ясно, она сгребла вышивки в одну кучу и забросила в кладовку, отделанную кедром и отделяющую обеденный стол от прихожей и кухни.
   Надо чего-нибудь съесть, решила она, и достала румяное яблоко из сумки с фруктами, которые Адам купил у ближайшего торговца на дороге. С яблоком в руке она потащилась в гостиную, задержавшись на минуту у стеклянных дверей, открывавших вид на промокшую от дождей веранду.
   В стеклах отражалась гостиная. Диван мучительно соблазнял се, но Лорен знала, что поддаваться нельзя. Всякий раз, как она теряла бдительность, днем ли, ночью ли, опять начинались эти сны.
   Не все видения, толпившиеся в ее воображении, были страшными или болезненными. Некоторые из них рисовали обыденные, бессвязные сцены, знакомое лицо человека, имя которого она никак не могла вспомнить, место, которое, как она была уверена, видела раньше. Все это не имело никакого значения, однако эти картины представлялись ей в мельчайших подробностях.
   Бросив последний тоскливый взгляд на диванные подушки, Лорен, решила устроить себе оргию домашней работы в надежде, что так она сможет развеять сонливость. Она очистила от пыли чулан, небольшую комнатку под лестницей в гостиной. Потом занялась ванной, но у нее не было сил оттирать кафель чистящим порошком. После третьей попытки она сдалась. Попыталась вытащить половики на переднее крыльцо и вытряхнуть их, но отказалась от этой идеи, после того как потеряла равновесие и чуть не упала через перила.
   — Нахожусь в опасной зоне, — пробормотала она, вытаскивая пылесос и принимаясь зачистку ковров. Мерный шум маленького мотора действовал на нее успокаивающе, уводил ее в другое время, в другое место. Гостиная превратилась в солнечную долину.
   …Она бежала сквозь залитую солнцем траву к корявой яблоне. Забралась высоко на ее ветки и начала есть яблоки, но они были зеленые и очень скоро у нее заболел живот. Ей стало так плохо, что она почувствовала, что вот-вот свалится с дерева, а кругом не было никого, кто мог бы ей помочь…
   — Нет!
   Пылесос протестующе взревел, когда Лорен с ненавистью оттолкнула его, потом снова мерно заурчал под ее пылающим взглядом.
   Лорен несколько раз глубоко вздохнула, чтобы сердце перестало биться так сильно. Через минуту она уже достаточно успокоилась и была в состоянии выключить пылесос и вернуть его в стенной шкаф.
   Опять то же самое, Она не могла понять, за что она наказана столь живым воображением. Ей это было совсем не нужно. Она хотела жить обычной нормальной жизнью.
   Адам сочувствовал, но по-настоящему не понимал ее.
   — Не думай больше об этом, — посоветовал он, когда она с общих чертах рассказала ему о втором кошмаре.
   Ему легко говорить. Она и так старалась забыть.
   Лорен уныло поднялась на второй этаж. Она очень устала и так мало спала. Самое большее через два часа после того, как она засыпала, начинались видения, и она просыпалась.
   Адам не знал и половину того, что с ней происходило, подумала она. Она не призналась ему в том, что недавно, похолодев от ужаса, поняла, что та последняя квадратная вышивка изображала точно такую же сцену, которую она впервые увидела на гобелене в большом зале. Она никогда не посвящала его в подробности убранства той комнаты и тех сцен, что являлись ей в лекционном зале, в баре, в холле. Утаила она от него и видение свадьбы, которое случилось в самолете.
   Вот если бы ей удалось заснуть и не видеть сны!..
   Она стояла посередине спальни, которую они с Адамом украшали вместе, огорчаясь от того, что в ней витали теперь не одни только счастливые воспоминания. Вскоре после свадьбы они с Адамом сломали одну стену и соединили комнатку, в которой до замужества спала Лорен, с другой такого же размера. Застелить пол ярко-красным плюшевым паласом они наняли специалистов, но красно-белые ворсистые обои с рисунком из попугайчиков-неразлучников с орнаментом в виде сердечек Лорен выбрала по своему вкусу и собственноручно оклеила ими стены. Она сама выткала покрывало и шторы, обила мебель бархатом в тон всему убранству.
   — Это комната для игр? — спросил один из племянников Адама, когда в первый раз увидел новую просторную спальню.
   Адам подтвердил. Потом он безжалостно подтрунивал над Лорен, утверждая, что комната напоминает бордель времен покорения Дикого Запада. Тень улыбки заиграла на губах Лорен. Такое сходство вовсе не оттолкнуло Адама. Более того, если судить по тому, как они проводили ночи на своей кровати из красного дерева с богатой резьбой, то можно сказать, что окружающая обстановка вдохновляла их. Наверное, она тогда думала о гангстерах, девушках из салуна или об индейцах, которые похищали белых женщин и влюблялись в них.
   Лорен нахмурилась, заметив, во что превратился угол канапе середины девятнадцатого века, которое они купили на аукционе. Хэссл приспособилась точить об него когти. Лорен обнаружила, что у нее нет сил огорчаться по этому поводу. Устало легла и тут же забыла о разрушительных наклонностях своей кошки.
   Думай, приказала себе Лорен, но из-за слабости ей было нелегко это сделать. Ее мысли блуждали, она не могла удержать их дольше, чем на несколько секунд.
   Хорошо это или плохо, что видения являлись ей в развитии, хотя не всегда в логической последовательности? Сцены насилия не так беспокоили ее, как мимолетные видения деревни и господского дома. Они были так реальны! Перед ней возникали лица, лица людей, которых она знала, даже если не могла вспомнить их имена. Они были связаны с ней и с окружением сэра Рэндалла.
   — Слифорд, — вслух произнесла она. — Сэр Рэндалл Слифорд.
   Она не имела представления, откуда возникло это имя, но была уверена, что вспомнила правильно. Сэр Рэндалл Слифорд был хозяином Уилла Малта. Слифорд был тем человеком, кто стоял на ступенях церкви во время их бракосочетания, человеком, который жестоко обращался со своей женой и проявлял еще больше жестокости в отношении всех остальных.
   Вместе с ней в спальню, казалось, вошла пронзительная сырость октябрьского вечера. Лорен потерла озябшие руки. Медленно подняла их ладонями кверху и поднесла к глазам. Сейчас на них нет следов крови, но именно этими руками она убила человека…
 
   Адам пришел домой поздно. Его задержал звонок, отменяющий его консультации, запланированное на начало декабря. Лопнул очередной месячный бюджет, в его услугах не нуждались.
   Его удивило, что ни в доме, ни в мастерской не горел свет. Еще больше он удивился при виде телефона; провод аппарата на кухне был выдернут из розетки. Включив его снова, он поспешил наверх. Лорен была в спальне, она забылась глубоким сном, свернувшись калачиком на канапе. Сначала он вздохнул с облегчением, но когда подошел ближе, услыхал хриплые звуки ее тяжелого дыхания.
   — Лорен? — Он швырнул пиджак и галстук в направлении шкафа для одежды и склонился над ней, чтобы поцеловать в лоб. Ее кожа была такой холодной, что Адам машинально посмотрел на комнатный термометр, хотя и сам чувствовал, что в комнате было достаточно тепло. — Лорен?
   Она застонала во сне, но глаз не открыла. Он не знал, что делать. Ему очень не хотелось будить ее, когда она так нуждалась во сне, но совсем не нравилось то, как судорожно она сжимала руки, как жалобно стонала. Когда он снова склонился над ней, она вдруг села и открыла глаза, но как будто не видела его. Лицо ее было каким-то потерянным.
   — Лорен?
   Услышав его голос, она заморгала и отрицательно покачала головой.
   — Нет. Меня зовут Джейн Малт.
   — Черт возьми! Это уже слишком! Она резко втянула в себя воздух, и он вспомнил, что ее кошмары всегда сопровождались страхом. С большим усилием он заставил себя удержаться, чтобы не закричать на нее, но ему стоило больших трудов подавить в себе желание потребовать от нее прекратить все эти глупости.
   — Мне приснился сон, — сказала она извиняющимся тоном.
   — Я знаю. Хочешь мне рассказать? Между ними воцарилась тягостная тишина. Адам сел рядом на канапе, обняв ее за плечи. Но когда он попытался притянуть ее к себе, она отшатнулась.
   — Не отталкивай меня, Лорен.
   То, что она вдруг потеряла к нему доверие, мучило его. Он хотел насильно заставить ее искать у него помощи, потребовать своего права охранять и защищать ее. Вместо этого он ласково привлек ее к себе и несвойственным ему хриплым голосом признался в своих собственных страхах.
   — Мне не нравится это… расстояние между нами. Чем меньше мы будем говорить об этом, тем шире станет пропасть.
   — Я знаю.
   — Надеюсь, что я слишком преувеличиваю, но меня беспокоит то, что происходит с тобой, Лорен. Я не знаю, что творится у тебя в голове. Мне страшно подумать о том, что ты боишься поделиться со мной своей бедой. Мы всегда вместе решали все проблемы. Так почему бы нам не решить и эту?
   — Я не знаю, в чем состоит эта проблема, — при этих словах у нее вырвалось рыдание. — Я не знаю, почему я отдаляюсь от тебя, Адам. Я люблю тебя.
   Она уткнулась лицом ему в плечо и заплакала. Адам крепче обнял ее.
   — Поплачь. Так легче, — он прижимал ее к себе одной рукой, другой успокаивающе поглаживал круговыми движениями спину, пока рыдания не перешли во всхлипывания. Ему не хотелось отпускать ее, когда она выпрямилась, » но он отпустил ее, потянулся за пачкой салфеток и передал ей, стараясь говорить тихо и спокойно.
   — Тебе лучше?
   — Да. Нет. Не знаю, — она оставила попытки что-то объяснить ему и шумно высморкалась. — У меня мысли путаются.
   — От бессонницы?
   — Адам… я боюсь спать.
   — Но ты не можешь совсем обходиться без сна.
   — Я понимаю, — ее плечи высоко поднялись, когда она глубоко вздохнула. — Борьба со сном тоже не помогает. В голову лезут самые невероятные вещи.
   Он не понял, имела ли она в виду галлюцинации или что-то другое. Он снова притянул ее к своей груди, так что ее голова оказалась под его подбородком, обнял ее плечи.
   — Поговори со мной, Лорен. Может быть, мы вместе сумеем найти ответ, почему это все началось?
   — По словам Сандры, ты уже знаешь, с чего начались кошмары.
   Адам мысленно выругался, проклиная неспособность брата хоть что-нибудь держать в тайне от жены.
   — Она звонила тебе?
   — Я, наверное, нагрубила, ей. Не помню точно, что я ей наговорила.
   Он вспомнил о телефоне, выдернутом из розетки.
   — Она, возможно, заслужила все, что ты ей выложила. У нее дурная привычка вмешиваться, — еще у нее привычка, с неохотой признался он сам себе, предлагать разумные выходы из трудных положений. — Она сказала тебе, что по ее версии девушка на картине может принадлежать к твоим предкам?
   — Она именно это хотела сказать? — Лорен беспокойно задвигалась. Голос ее стал совсем тихим.
   — Тебе слишком хочется спать, чтобы обсуждать это сейчас?
   — Не так спать, как отдохнуть. Мысли путаются. Не связываются друг с другом, просто… бегут куда-то. Чувствуешь себя белкой в колесе. Как ни бежишь, никуда не прибегаешь. Иногда мне кажется, что я в лабиринте, как тупое лабораторное животное. Не могу самостоятельно найти выход.
   — Я тебе помогу. Вместе мы найдем дверь.
   — А если она окажется запертой?
   — Найдем ключ или на худой конец воспользуемся моей верной отмычкой.
   Наступило короткое молчание. Лорен положила руку на его запястье, теребя пальцами край манжеты.
   — Я никогда не изменяла тебе, Адам, — сказала она жалобным голосом.
   — Проклятье, я и так это знаю, — свободной рукой он накрыл ее пальцы, и они прекратили свое судорожное движение. — Я знаю и то, что ты не собираешься убивать меня. Что бы ни было причиной твоих снов, только не подсознательное желание покончить со своим супругом. У тебя достаточно здравого смысла, чтобы самой это понять.
   Когда она приподняла голову и посмотрела на него, он увидел, что глаза у нее слипаются.
   — Мы поговорим об этом позже, — сказал он. И скорее для самого себя, чем для Лорен, добавил:
   — Мы найдем того, кто мог бы помочь тебе. Я обещаю.
   Она отреагировала мгновенно. Застыла в его руках, потом отодвинулась от него. Лицо выражало замешательство, смешанное с новой тревогой.
   — Что ты сказал?.. Кто-то может помочь?
   — Я хочу сказать, что если твои сны угрожают твоему здоровью… Я не имею в виду мысли о самоубийстве, а просто… вредят здоровью, тогда нам нужно подумать, чтобы избавиться от них с помощью специалиста.
   Он сам целые сутки привыкал к этой мысли. Он не мог осуждать Лорен за то, что она приняла его идею в штыки, но он не ожидал, что это вызовет у жены такую тревогу.
   — С помощью специалиста по психам? Это прозвучало, не как вопрос, а как утверждение, однако он кивнул.
   — Ты думаешь, что я схожу с ума?
   — Я думаю, что ты можешь сойти с ума, если не будешь давать себе отдых, — она захотела освободиться от его объятий и встать, но он поймал ее за руку. — Нет, Лорен, я совсем не думаю, что ты сходишь с ума, но ведь очевидно, что здесь что-то не так. Это ненормальные сны. Самый разумный выход — обратиться за помощью.
   — К спецу по психам? — У нее в голосе звучало такое омерзение, будто она произнесла худшее из ругательств.
   Освободившись, она встала слишком резко и чуть не потеряла равновесие. Адам помог ей удержаться на ногах и тоже встал. Потом он повернул ее лицом к себе и крепко обнял за плечи.
   — Лорен, посмотри мне в глаза. Почему ты так против этой идеи?
   — Не хочу, чтобы посторонний человек лез в мои мысли. Мне было трудно рассказывать свои сны даже тебе, — она смотрела на него широко открытыми, испуганными глазами, но красноречивей слов были темные круги вокруг них и покрасневшие белки глаз.
   — В этом и есть весь смысл, как я думаю. Посторонний человек может шире посмотреть на проблему, у него есть специальные знания, чтобы определить, что происходит в твоей голове.
   Возгласы протеста начали переходить в истерику.
   — Я не хочу этого знать! Я просто хочу, чтобы не было снов!
   — Мы поговорим об этом после того, как ты немного отдохнешь.
   — Я не могу спать. Я, наверное, больше никогда не смогу уснуть.
   — Если дело обстоит так серьезно, тем более нужно обратиться за врачебной помощью. Черт возьми, Лорен, ты еле держишься на ногах от слабости. Так больше продолжаться не может. Может, успокоительное…
   — Никаких таблеток. Ты знаешь, я не принимаю таблетки. К ним привыкаешь.
   — Мне самому не нравится, что к лекарствам можно попасть в зависимость, но мы ничего не добьемся, пока ты настолько измучена бессонницей, что не можешь даже нормально разговаривать.
   Она туг же разразилась потоком слез.
   — Я так боюсь, Адам. Наверное, я действительно схожу с ума.
   — Все будет в порядке. — солнышко. Ничего не бойся. Что бы ни приключилось с тобой, мы все это преодолеем. Мы найдем, в чем причина, тебе пропишут лекарства, и ты опять будешь здорова, — он сел и начал подвигать ее к себе, пока она не оказалась у него на коленях.
   Тыльной стороной ладони Лорен вытерла слезы и судорожно сглотнула. В голосе еще звучали истерические нотки, но ей уже удалось как-то овладеть своими эмоциями.
   — Если я пойду к психоаналитику, мне нужно будет рассказывать о своем детстве? О родителях?
   — Неужели это так страшно? — Адам имел смутное представление о том, в чем состояло лечение. Те случаи душевных болезней, с которыми он сталкивался в процессе работы в полиции, находились в крайне запущенном состоянии.
   — Мне нужно кое в чем признаться тебе. Внутренне он готов был услышать какую-нибудь неприглядную историю, случившуюся с ней в юности. Он думал, что сможет выдержать все, что угодно; он думал, что за годы службы в полиции привык к любым проявлениям порока.
   Лорен подняла голову и встретила его сочувственный взгляд.
   — Я не смогу много рассказать психоаналитику, — прошептала она. — Дело в том, что я ничего не помню о первых восемнадцати годах своей жизни.

Глава 6

   Наступило недолгое молчание, в течение которого Адам пытался переварить то, что она сказала.
   — Давай-ка разберемся, — в его голосе звучало недоверие, которое не могла победить даже его огромная любовь к жене. — Мы с тобой женаты уже пять лет, и только сейчас ты говоришь мне, что страдаешь амнезией?
   — Это не казалось мне таким важным.
   — Боже правый, Лорен! Речь идет о половине твоей жизни. Что говорят об этом врачи?
   Она удивленно заморгала, сомневаясь, правильно ли его поняла. Она все чаще в последнее время теряла нить разговора.
   — Какие врачи?
   — К которым ты обратилась, когда это произошло, Ведь так? Ты попала в катастрофу? Тебя ударили по голове? — Она слишком долго думала над ответом, и он ее легонько встряхнул. — Смотри на меня. Вот так-то лучше. А теперь скажи, почему ты потеряла память?
   — Я не знаю.
   — Разве врачи не…
   — Что ты все время твердишь о врачах? Я не обращалась к врачу.
   — Но как же ты могла ни к кому не обратиться?
   В голосе Адама звучало неподдельное недоверие. Лорен в общем-то понимала, что его должен удивлять такой се ответ. Все это не могло не вызывать сомнений, тем более у такого человека, как Адам с его жизненным и профессиональным опытом. Для него, посвятившего почти всю свою жизнь работе в полиции, ее утверждения должны были звучать в высшей степени подозрительно.
   — Не сердись на меня.
   — Я ничего не могу понять. Я не претендую на роль эксперта по потери памяти, но знаю, что это случается больше в романах, чем в реальной жизни. Проклятье, Лорен! Почему ты не пошла к врачу? Разве тебе не хотелось восстановить память?