Страница:
Он не любил вспоминать о ночи, когда он почти послужил причиной смерти другого человека, но этот же случай позволял ему взглянуть на дело Лорен с новой точки зрения.
Адам еще долго сидел на валуне, всматриваясь в море и размышляя, потом поднялся и пошел обратно к машине. Все в его голове встало на свои места. Неважно, что выяснится, неважно, сколько глупых законов им придется обойти, чтобы найти ответы, но он и Лорен докопаются до правды. Вместе, какие бы ужасающие открытия они ни сделали, они будут смотреть в лицо будущему. Они будут черпать силы и поддержку друг в друге.
Дома его встретил аромат свежеиспеченного яблочного пирога, доносившийся из кухни.
Он не сомневался, что она будет ждать его, но несчастное выражение, написанное на ее бледном лице, очень его расстроило. Он не хотел причинять ей боль.
Адам не дал ей возможности заговорить. Он взял ее за руку и подвел к софе. Они сели, и он одной рукой обнял ее за плечи. Не было простого способа начать разговор. Он выбрал наиболее безболезненный и начал издалека.
— Однажды я чуть не убил человека. Я хочу рассказать тебе об этом, Лорен.
Она напряглась, но потом расслабилась, нежно прижалась к нему.
— Я знаю о некоторых деталях этого дела от Сандры. В случившемся не было твоей вины.
— Нет, была. Ни газеты, ни жена моего брата не знают всей правды. Позволь, я тебе расскажу, что случилось на самом деле?
— Конечно, если это так важно для тебя.
— Да, это важно для нас обоих. Опять он не увидел другого пути, как сразу, без лишних предисловий, начать свой рассказ.
— Это случилось незадолго до нашей встречи. Я тогда был облечен правами шерифа, но у нас все равно всегда были связаны руки. Меня часто вызывали на место происшествия. Тогда я поехал по вызову одного из моих заместителей. Ему нужна была помощь, чтобы прекратить шумный скандал, разгоревшийся на какой-то вечеринке. Но противоположные стороны еще не остыли и не были готовы заключить мир. Один из дебоширов ударил меня, я ответил. Я не отправил его в нокаут, только в нокдаун. Потом я надел на него наручники и попел к полицейской машине.
Чувствуя, как волнуется муж, Лорен молчаливо поддержала его, доложив руку на его грудь. Она внимательно слушала этот неизвестный рассказ, стараясь не упустить ни единого слова. Она ни на секунду не отводила взгляда от его лица.
— Парень был очень груб. Бранился. Сказал пару ласковых слов о полицейских вообще и обо мне в частности. После четырнадцати лет работы мне бы следовало стать невосприимчивым к оскорблениям, но я не стал. Все эти годы я сдерживался, подавляя в себе накапливающуюся злость, старался игнорировать ее, даже когда она начинала разъедать меня изнутри.
— Я понимаю тебя, — мягко сказала Лорен. Раньше это было все, что он рассказывал ей об этом случае, а она никогда не настаивала на деталях.
— Ты понимаешь, Лорен, тот случай стал пределом. Я абсолютно потерял контроль над собой. Хотел только заткнуть его грязную пасть, и меня не волновало, каким образом я сделаю это. Я схватил его за горло и придушил — это был обычный способ заставить преступника подчиниться. Но в этот раз я был так разъярен, что приложил слишком много сил. Только увидев лежащего у своих ног бездыханного человека в наручниках, я понял, насколько потерял контроль над своими действиями. Весь следующий час положение было очень опасным. Я тут же начал делать искусственное дыхание. Оказалось, что у него была болезнь сердца. Только в амбулаторной машине смогли улучшить и стабилизировать его состояние, но медики сказали мне, что если бы я промедлил хоть несколько секунд с искусственным дыханием, все было бы уже напрасно.
Лорен ничего не сказала, она оставалась рядом, молчаливо поддерживая его. Понимала ли она, зачем он рассказывает ей об этом? Адам не был в этом уверен, но чувствовал, что ему нужно продолжать свой рассказ.
— Я ушел с работы в полиции сразу же после этого случая. Я слишком близко подошел к грани убийства человека, чтобы еще рисковать. Полицейские знают, что в их работе случается убивать или быть убитыми, но если бы тот человек умер, я был бы повинен в убийстве однозначно.
Он замолчал и повернул к себе Лорен так, что их глаза встретились.
— Гражданские лица не обладают преимуществом многолетней службы в полиции, чтобы суметь ужиться с подобным. Любая женщина не смогла бы справиться с этим. Это вполне могло бы вызвать шок, послуживший причиной потери памяти о содеянном.
— Памяти об убийстве. Ты можешь называть вещи своими именами, Адам. Мы говорим о моем участии в умышленном убийстве настоящей Лорен Кендалл.
— Возможно. Я не уверен в этом, но хочу, чтобы ты поняла, для меня не будет иметь значения, если обнаружится, что ты повинна в ее смерти.
— Я понимаю, Адам.
— Нам нужно поехать в Англию и выяснить, что же случилось на самом деле. Что бы мы ни нашли, мы справимся с этим.
— Хорошо, Адам, — она попыталась улыбнуться. — Думаю, я смогу выдержать все, даже перелет через Атлантику, пока ты рядом со мной.
— Я позабочусь о твоей безопасности, Лорен. Обещаю. Вместе мы вынесем все.
Следующие дни недели промелькнули, как один день. Они получили паспорта в назначенное время. Куп или два билета до Лондона на самолет, вылетавший из Бостона накануне Дня Благодарения.
Несмотря на всю суматоху сборов, Лорен была твердо намерена испробовать еще один способ приоткрыть завесу тайны над своим прошлым. Она рассказала Адаму, куда и почему она едет, только за несколько часов до назначенной встречи и сказалась выслушивать его уговоры бросить свою затею. Не позволила она ему и идти вместе с ней.
Она очень нервничала, когда входила в кабинет; когда же все кончилось, выглядела очень сонной.
Она посмотрела на Мэри-Ли Марли и спросила:
— Получилось?
Та пожала плечами.
— Мы кое-что получили. Хотела бы я знать, что это такое.
— Прокрутите пленку.
Было очень рискованно позволить подвергнуть себя гипнозу, Лорен хорошо помнила о предупреждениях доктора Бьюмонта и о том, что в ее подсознании могут храниться воспоминания о совершенном убийстве.
Мэри-Ли без лишних слов перемотала назад пленку. Лорен услышала мягкий, убаюкивающий голос гипнотизера. Потом, как и пожелала Лорен, Мэри-Ли спросила, какие первые слова она может вспомнить, после того как она очнулась в квартире в Лидсе. Ее собственный голос, цитируя слова Роба, прошептал:
— Теперь гораздо лучше. Я позабочусь о тебе, дорогая.
— Что вы ответили ему? — спросил голос Мэри-Ли.
Лорен прослушала свой ответ, думая о том, как странно для уха звучит ее собственный голос, записанный на магнитофон. Она опять повторила слова Роба, предлагавшего ей чем-то смазать ноги, возможно, каким-то противовоспалительным кремом.
— Я должен позаботиться о твоих ногах, дорогая, — прозвучал ее голос, в точности передавая слова Роба. Потом его хихиканье:
— Я люблю, когда мои женщины ходят на высоких каблуках.
— Он был настоящей свиньей, — пробормотала Лорен, бросив взгляд на Мэри-Ли, чтобы получить от нее подтверждение своих слов.
На лице гипнотизера была маска растерянности.
— Лорен, — сказала она, — вы сами понимаете, что говорите?
Обе женщины прислушались. Беседа между Лорен и Робом Сетоном, которую она повторяла на пленке, была удивительно непоследовательна. Это скорее был даже не диалог. Разговор состоял из бессвязных и неоконченных фраз, которые, по мнению Лорен, только подтверждали то, о чем она уже догадывалась: что Роб был под действием наркотиков, а она — в полубессознательном состоянии с сильным жаром. Ничего из записанного на пленке не дало новых сведений, но, по крайней мере, не давало повода для обвинения в преступлении.
— Непохоже на раскрытие тайны, да?
— Что вы сказали?
Мэри-Ли остановила магнитофон, прокрутила запись назад, и они прослушали последний кусочек снова.
— Вот сейчас. Скажите мне, что вы сказали только что.
Лорен озадачила эта просьба, но желая угодить, она повторила свои слова:
— Я голодна. Можно мне кусочек хлеба?
— Прослушайте опять, — настояла Мэри-Ли и вновь прокрутила назад пленку. В третий раз Лорен поняла, в чем дело. Она переводила слова автоматически, так что даже сама не осознавала, что делала это.
Ее голос в динамике магнитофона продолжал говорить. Он звучал по-американски, когда передавал слова Роба, но когда она произносила свои собственные слова, то говорила с каким-то иностранным акцентом. Сейчас она сама их плохо понимала.
Лорен тут же остановила магнитофон и выхватила кассету. Пробормотав благодарность Мэри-Ли, она выскочила на улицу.
Адам ждал ее дома.
— Думаю, тебе нужно прослушать это, — сказала она, вытащив кассету Мэри-Ли из сумочки.
Двадцать минут спустя они сидели за столом напротив друг друга, магнитофон стоял между ними.
— Ну, что ты думаешь?
— По-моему, это какой-то йоркширский диалект? Кажется, что-то похожее звучало в одном эпизоде «И всякая тварь, великая и малая…». Помнишь? Я тогда не мог понять, что говорили крестьяне, но у тебя с этим не было проблем.
— Теперь мы знаем, почему.
— Ты думаешь, что ты из окрестностей Йоркшира? Англичанка и вовсе не американка?
— Это одна из возможностей.
— Что ты имеешь в виду? Не отвечая на вопрос, Лорен взяла его руки в свои и посмотрела прямо в глаза.
— Допроси меня, — потребовала она.
— О чем?
— О чем угодно. У меня теперь нет от тебя секретов. Ты знаешь каждую деталь каждого моего сна, знаешь все, что я помню о трех годах, проведенных с Робом. Но, возможно, есть нечто большее — информация, о которой у меня не было причин думать. У тебя должны были возникнуть какие-то вопросы ко мне. Если бы ты расследовал это дело, о чем бы ты спросил меня как подозреваемую, или как свидетельницу, или как тебе угодно?
— Ты уверена, что хочешь этого?
— Да.
Какая-то смутная идея возникла в сознании Лорен, и она надеялась, что этот своеобразный допрос поможет идее выкристаллизоваться.
Коротко кивнув, Адам высвободил свои руки и приготовился к допросу. Руки Лорен свободно упали на стол. Предчувствие чего-то важного охватило ее. Разгадка существовала, и они находились на верном пути к ней. Она была уверена в этом.
— Расскажи мне о своем ранении. Почему он собирался исцелить твою ногу какой-то мазью?
Она не ожидала такого вопроса, но ответила сразу, даже не задумываясь;
— У меня был ожог.
— Как это произошло?
— Роб сказал, что я ошпарила ногу кипятком. Несчастный случай на кухне.
— Ты этому веришь?
Роб говорил ей много всего, но почему-то именно это теперь казалось сомнительным.
— Не совсем.
Лорен нахмурилась. Ей не нравилось вспоминать об этом случае: он так неясно вырисовывался в ее памяти… Она чувствовала себя такой беспомощной, стоя привязанной к тому столбу; руки ее были крепко прикручены над головой и заведены немного назад. А языки пламени уже начали лизать ее босые ноги. Потом она потеряла сознание…
Неудивительно, что остался шрам. Она наклонилась и сняла туфлю.
— След уже почти не виден.
Адам взял ее за голень и положил ее ногу себе на колени. Пальцами он осторожно провел по давнишнему шраму.
— Он слишком серьезен, чтобы быть вызванным кипящей водой. Он мог… ты не помнишь, может быть, Сетон плохо обращался с тобой?
— Он был эгоистом, но садистом он не был. Легкое изумление проскользнуло в ее глазах. Дай Адам волю своему воображению полицейского, и он выдумает самый отвратительный сценарий.
Он все еще нежно водил рукой по шраму, когда вдруг неодобрительно покачал головой.
— Чем больше мы узнаем, тем меньше мы знаем. Я начинаю сомневаться, найдем ли мы вообще когда-нибудь объяснение всему происшедшему.
— Мне кажется, мы уже нашли его, — мягко возразила Лорен.
Он удивленно поднял брови и с сомнением посмотрел на нее.
— Оно объяснило бы все. Все факты, которые заводят нас в тупик. Исчезновение Лорен Кендалл. Мой акцент на пленке. Мои сны.
— Продолжай, продолжай, — сказал Адам, предчувствуя, к чему она клонит.
Она глубоко вздохнула и выдержала паузу, чтобы собраться духом, прежде чем опять заговорить.
— А что, если это действительно был мой портрет? Что если каким-то образом настоящая Лорен и я поменялись местами во времени? Что если Лорен Кендалл сожгли, как убийцу… вместо меня?
Глава 14
Адам еще долго сидел на валуне, всматриваясь в море и размышляя, потом поднялся и пошел обратно к машине. Все в его голове встало на свои места. Неважно, что выяснится, неважно, сколько глупых законов им придется обойти, чтобы найти ответы, но он и Лорен докопаются до правды. Вместе, какие бы ужасающие открытия они ни сделали, они будут смотреть в лицо будущему. Они будут черпать силы и поддержку друг в друге.
Дома его встретил аромат свежеиспеченного яблочного пирога, доносившийся из кухни.
Он не сомневался, что она будет ждать его, но несчастное выражение, написанное на ее бледном лице, очень его расстроило. Он не хотел причинять ей боль.
Адам не дал ей возможности заговорить. Он взял ее за руку и подвел к софе. Они сели, и он одной рукой обнял ее за плечи. Не было простого способа начать разговор. Он выбрал наиболее безболезненный и начал издалека.
— Однажды я чуть не убил человека. Я хочу рассказать тебе об этом, Лорен.
Она напряглась, но потом расслабилась, нежно прижалась к нему.
— Я знаю о некоторых деталях этого дела от Сандры. В случившемся не было твоей вины.
— Нет, была. Ни газеты, ни жена моего брата не знают всей правды. Позволь, я тебе расскажу, что случилось на самом деле?
— Конечно, если это так важно для тебя.
— Да, это важно для нас обоих. Опять он не увидел другого пути, как сразу, без лишних предисловий, начать свой рассказ.
— Это случилось незадолго до нашей встречи. Я тогда был облечен правами шерифа, но у нас все равно всегда были связаны руки. Меня часто вызывали на место происшествия. Тогда я поехал по вызову одного из моих заместителей. Ему нужна была помощь, чтобы прекратить шумный скандал, разгоревшийся на какой-то вечеринке. Но противоположные стороны еще не остыли и не были готовы заключить мир. Один из дебоширов ударил меня, я ответил. Я не отправил его в нокаут, только в нокдаун. Потом я надел на него наручники и попел к полицейской машине.
Чувствуя, как волнуется муж, Лорен молчаливо поддержала его, доложив руку на его грудь. Она внимательно слушала этот неизвестный рассказ, стараясь не упустить ни единого слова. Она ни на секунду не отводила взгляда от его лица.
— Парень был очень груб. Бранился. Сказал пару ласковых слов о полицейских вообще и обо мне в частности. После четырнадцати лет работы мне бы следовало стать невосприимчивым к оскорблениям, но я не стал. Все эти годы я сдерживался, подавляя в себе накапливающуюся злость, старался игнорировать ее, даже когда она начинала разъедать меня изнутри.
— Я понимаю тебя, — мягко сказала Лорен. Раньше это было все, что он рассказывал ей об этом случае, а она никогда не настаивала на деталях.
— Ты понимаешь, Лорен, тот случай стал пределом. Я абсолютно потерял контроль над собой. Хотел только заткнуть его грязную пасть, и меня не волновало, каким образом я сделаю это. Я схватил его за горло и придушил — это был обычный способ заставить преступника подчиниться. Но в этот раз я был так разъярен, что приложил слишком много сил. Только увидев лежащего у своих ног бездыханного человека в наручниках, я понял, насколько потерял контроль над своими действиями. Весь следующий час положение было очень опасным. Я тут же начал делать искусственное дыхание. Оказалось, что у него была болезнь сердца. Только в амбулаторной машине смогли улучшить и стабилизировать его состояние, но медики сказали мне, что если бы я промедлил хоть несколько секунд с искусственным дыханием, все было бы уже напрасно.
Лорен ничего не сказала, она оставалась рядом, молчаливо поддерживая его. Понимала ли она, зачем он рассказывает ей об этом? Адам не был в этом уверен, но чувствовал, что ему нужно продолжать свой рассказ.
— Я ушел с работы в полиции сразу же после этого случая. Я слишком близко подошел к грани убийства человека, чтобы еще рисковать. Полицейские знают, что в их работе случается убивать или быть убитыми, но если бы тот человек умер, я был бы повинен в убийстве однозначно.
Он замолчал и повернул к себе Лорен так, что их глаза встретились.
— Гражданские лица не обладают преимуществом многолетней службы в полиции, чтобы суметь ужиться с подобным. Любая женщина не смогла бы справиться с этим. Это вполне могло бы вызвать шок, послуживший причиной потери памяти о содеянном.
— Памяти об убийстве. Ты можешь называть вещи своими именами, Адам. Мы говорим о моем участии в умышленном убийстве настоящей Лорен Кендалл.
— Возможно. Я не уверен в этом, но хочу, чтобы ты поняла, для меня не будет иметь значения, если обнаружится, что ты повинна в ее смерти.
— Я понимаю, Адам.
— Нам нужно поехать в Англию и выяснить, что же случилось на самом деле. Что бы мы ни нашли, мы справимся с этим.
— Хорошо, Адам, — она попыталась улыбнуться. — Думаю, я смогу выдержать все, даже перелет через Атлантику, пока ты рядом со мной.
— Я позабочусь о твоей безопасности, Лорен. Обещаю. Вместе мы вынесем все.
Следующие дни недели промелькнули, как один день. Они получили паспорта в назначенное время. Куп или два билета до Лондона на самолет, вылетавший из Бостона накануне Дня Благодарения.
Несмотря на всю суматоху сборов, Лорен была твердо намерена испробовать еще один способ приоткрыть завесу тайны над своим прошлым. Она рассказала Адаму, куда и почему она едет, только за несколько часов до назначенной встречи и сказалась выслушивать его уговоры бросить свою затею. Не позволила она ему и идти вместе с ней.
Она очень нервничала, когда входила в кабинет; когда же все кончилось, выглядела очень сонной.
Она посмотрела на Мэри-Ли Марли и спросила:
— Получилось?
Та пожала плечами.
— Мы кое-что получили. Хотела бы я знать, что это такое.
— Прокрутите пленку.
Было очень рискованно позволить подвергнуть себя гипнозу, Лорен хорошо помнила о предупреждениях доктора Бьюмонта и о том, что в ее подсознании могут храниться воспоминания о совершенном убийстве.
Мэри-Ли без лишних слов перемотала назад пленку. Лорен услышала мягкий, убаюкивающий голос гипнотизера. Потом, как и пожелала Лорен, Мэри-Ли спросила, какие первые слова она может вспомнить, после того как она очнулась в квартире в Лидсе. Ее собственный голос, цитируя слова Роба, прошептал:
— Теперь гораздо лучше. Я позабочусь о тебе, дорогая.
— Что вы ответили ему? — спросил голос Мэри-Ли.
Лорен прослушала свой ответ, думая о том, как странно для уха звучит ее собственный голос, записанный на магнитофон. Она опять повторила слова Роба, предлагавшего ей чем-то смазать ноги, возможно, каким-то противовоспалительным кремом.
— Я должен позаботиться о твоих ногах, дорогая, — прозвучал ее голос, в точности передавая слова Роба. Потом его хихиканье:
— Я люблю, когда мои женщины ходят на высоких каблуках.
— Он был настоящей свиньей, — пробормотала Лорен, бросив взгляд на Мэри-Ли, чтобы получить от нее подтверждение своих слов.
На лице гипнотизера была маска растерянности.
— Лорен, — сказала она, — вы сами понимаете, что говорите?
Обе женщины прислушались. Беседа между Лорен и Робом Сетоном, которую она повторяла на пленке, была удивительно непоследовательна. Это скорее был даже не диалог. Разговор состоял из бессвязных и неоконченных фраз, которые, по мнению Лорен, только подтверждали то, о чем она уже догадывалась: что Роб был под действием наркотиков, а она — в полубессознательном состоянии с сильным жаром. Ничего из записанного на пленке не дало новых сведений, но, по крайней мере, не давало повода для обвинения в преступлении.
— Непохоже на раскрытие тайны, да?
— Что вы сказали?
Мэри-Ли остановила магнитофон, прокрутила запись назад, и они прослушали последний кусочек снова.
— Вот сейчас. Скажите мне, что вы сказали только что.
Лорен озадачила эта просьба, но желая угодить, она повторила свои слова:
— Я голодна. Можно мне кусочек хлеба?
— Прослушайте опять, — настояла Мэри-Ли и вновь прокрутила назад пленку. В третий раз Лорен поняла, в чем дело. Она переводила слова автоматически, так что даже сама не осознавала, что делала это.
Ее голос в динамике магнитофона продолжал говорить. Он звучал по-американски, когда передавал слова Роба, но когда она произносила свои собственные слова, то говорила с каким-то иностранным акцентом. Сейчас она сама их плохо понимала.
Лорен тут же остановила магнитофон и выхватила кассету. Пробормотав благодарность Мэри-Ли, она выскочила на улицу.
Адам ждал ее дома.
— Думаю, тебе нужно прослушать это, — сказала она, вытащив кассету Мэри-Ли из сумочки.
Двадцать минут спустя они сидели за столом напротив друг друга, магнитофон стоял между ними.
— Ну, что ты думаешь?
— По-моему, это какой-то йоркширский диалект? Кажется, что-то похожее звучало в одном эпизоде «И всякая тварь, великая и малая…». Помнишь? Я тогда не мог понять, что говорили крестьяне, но у тебя с этим не было проблем.
— Теперь мы знаем, почему.
— Ты думаешь, что ты из окрестностей Йоркшира? Англичанка и вовсе не американка?
— Это одна из возможностей.
— Что ты имеешь в виду? Не отвечая на вопрос, Лорен взяла его руки в свои и посмотрела прямо в глаза.
— Допроси меня, — потребовала она.
— О чем?
— О чем угодно. У меня теперь нет от тебя секретов. Ты знаешь каждую деталь каждого моего сна, знаешь все, что я помню о трех годах, проведенных с Робом. Но, возможно, есть нечто большее — информация, о которой у меня не было причин думать. У тебя должны были возникнуть какие-то вопросы ко мне. Если бы ты расследовал это дело, о чем бы ты спросил меня как подозреваемую, или как свидетельницу, или как тебе угодно?
— Ты уверена, что хочешь этого?
— Да.
Какая-то смутная идея возникла в сознании Лорен, и она надеялась, что этот своеобразный допрос поможет идее выкристаллизоваться.
Коротко кивнув, Адам высвободил свои руки и приготовился к допросу. Руки Лорен свободно упали на стол. Предчувствие чего-то важного охватило ее. Разгадка существовала, и они находились на верном пути к ней. Она была уверена в этом.
— Расскажи мне о своем ранении. Почему он собирался исцелить твою ногу какой-то мазью?
Она не ожидала такого вопроса, но ответила сразу, даже не задумываясь;
— У меня был ожог.
— Как это произошло?
— Роб сказал, что я ошпарила ногу кипятком. Несчастный случай на кухне.
— Ты этому веришь?
Роб говорил ей много всего, но почему-то именно это теперь казалось сомнительным.
— Не совсем.
Лорен нахмурилась. Ей не нравилось вспоминать об этом случае: он так неясно вырисовывался в ее памяти… Она чувствовала себя такой беспомощной, стоя привязанной к тому столбу; руки ее были крепко прикручены над головой и заведены немного назад. А языки пламени уже начали лизать ее босые ноги. Потом она потеряла сознание…
Неудивительно, что остался шрам. Она наклонилась и сняла туфлю.
— След уже почти не виден.
Адам взял ее за голень и положил ее ногу себе на колени. Пальцами он осторожно провел по давнишнему шраму.
— Он слишком серьезен, чтобы быть вызванным кипящей водой. Он мог… ты не помнишь, может быть, Сетон плохо обращался с тобой?
— Он был эгоистом, но садистом он не был. Легкое изумление проскользнуло в ее глазах. Дай Адам волю своему воображению полицейского, и он выдумает самый отвратительный сценарий.
Он все еще нежно водил рукой по шраму, когда вдруг неодобрительно покачал головой.
— Чем больше мы узнаем, тем меньше мы знаем. Я начинаю сомневаться, найдем ли мы вообще когда-нибудь объяснение всему происшедшему.
— Мне кажется, мы уже нашли его, — мягко возразила Лорен.
Он удивленно поднял брови и с сомнением посмотрел на нее.
— Оно объяснило бы все. Все факты, которые заводят нас в тупик. Исчезновение Лорен Кендалл. Мой акцент на пленке. Мои сны.
— Продолжай, продолжай, — сказал Адам, предчувствуя, к чему она клонит.
Она глубоко вздохнула и выдержала паузу, чтобы собраться духом, прежде чем опять заговорить.
— А что, если это действительно был мой портрет? Что если каким-то образом настоящая Лорен и я поменялись местами во времени? Что если Лорен Кендалл сожгли, как убийцу… вместо меня?
Глава 14
— Лорен, это детектив-констебль Дженни Барнс, — сказал Адам, предоставляя молодую женщину с приветливой улыбкой и копной морковного цвета волос.
Адам подозревал, что детектив-констебль Барнс была назначена ее начальством сопровождать находящегося у них с визитом американца, чтобы не отвлекать от дел хороших следователей. Но зато с самого начала она проявляла завидный энтузиазм, помогая ему во всем, заинтригованная этой историей. Она неоднократно уверяла его, что Лорен Кендалл не могла быть убита в Лидсе, потому что в противном случае тело ее было бы уже найдено. Ему было приятно и утешительно это слушать, хотя уверения не могли убедить его до конца. Преступления подобного разряда бывали иногда и более странными, чем это.
Сегодня у Дженни Барнс был выходной, но она сопровождала Адама и Лорен исключительно из-за своего живейшего любопытства. Она была небрежно одета в темные шерстяные слаксы и белый свитер.
Лорен тепло приветствовала молодую женщину.
— Это очень любезно с вашей стороны, что вы нам помогаете.
Адам не заметил никакого следа нервозности, которую, как он ожидал, должна была испытать его жена.
За последнюю неделю Адам даже начал завидовать непомерной самоуверенности Лорен. С тех самых пор, как к ней пришла эта абсолютно нелепая идея, она не переставала настаивать на том, чтобы ехать в Лидс и искать подтверждения ее теории.
Долгий океанский перелет не доставил ей больших неудобств, свой страх перед ним она поборола той мыслью, что самолет очень большой. Ободренная этим успехом на ниве психологии, она заявила, что готова лететь из Лондона в Лидс самолетом, если это сэкономит время. Адам отговорил ее, напомнив, что Англия настолько мала, что если бы даже им понадобилось попасть на другой ее конец, это не заняло бы много времени. Он уверил ее, что на поезде расстояние в 185 миль они преодолеют за какие-нибудь три часа.
В первый же день их пребывания в Лидсе Лорен прямиком направилась осматривать внушительную территорию местного университета. Она читала о нем, хотя и не помнила, была ли здесь во время ее прошлого, семнадцатилетней давности, визита в Англию. К сожалению, единственная книга, которую она нашла дома, содержавшая описание этой достопримечательности, оказалась безнадежно устаревшей.
Адама мало интересовал город. В конце концов, они приехали в Англию не за тем, чтобы разыгрывать из себя туристов. Поэтому он оставил Лорен в университете, а сам отправился в полицейский участок.
Сотрудничество и помощь, которые оказывала ему здешняя служащая, не переставали его удивлять. Он просто представился дежурному сержанту, разъяснив, что он друг полиции. Здесь было принято так говорить для того, чтобы дать понять, что не являешься одним из вездесущих журналистов, рыскающих в поисках очередной скандальной истории. Несколькими секундами позже он уже разговаривал с детективом-констеблем Барнс.
После той короткой первой встречи Дженни пообещала найти информацию о смерти Джонатана Харвуда и позвонить Адаму в отель. До полудня Адам вел свое собственное расследование, изучал подшивки местных газет и просматривал микрофильмы в центральной библиотеке Лидса.
Он с жадностью изучал даже самое незначительное упоминание о смерти Джонатана Харвуда. В «Ивнинг Пост» были опубликованы все детали расследования. В некрологе в списке родственников значились: мать покойного миссис Агнес Харвуд, проживающая в Лидсе, тетя, миссис Шарон Уилкс из Манчестера, и несколько кузин и кузенов.
Узнав это, Адам связался с инспектором, который вел расследование семнадцать лет назад. Тот уже уволился из полиции и работал в частной охране. Он оказался очень словоохотлив, но, к сожалению, не сообщил ничего нового к тому, что было в компьютерном файле — туда Дженни записывала всю информацию по этому делу. Пока он был в библиотеке, Лорен тоже не сидела сложа руки. Теперь их главные надежды связывались с показаниями, которые могла дать миссис Агнес Харвуд, мать убитого юноши. Встреча с ней была назначена на сегодня.
— Вы проверили «Торсби Сэсайети»? — спросила Дженни Барнс у Лорен, когда они вышли из высокого здания гостиницы. Адам настоял, чтобы они остановились именно здесь. У дверей была припаркована машина Дженни, так как она предложила сама отвезти их в дом Харвудов.
— Это идет следующим номером в моем списке, — ответила Лорен. — Один профессор истории, замечательный человек, он сейчас на пенсии, так вот он дал мне рекомендательное письмо туда, чтобы обеспечить хороший прием.
Адам взглянул на Лорен изучающим взглядом и занял заднее сиденье маленькой машины Дженни. Лорен в последнее время стала интересоваться исключительно далеким прошлым. Эта мысль заставила его почувствовать некоторое неудобство, и кроме того, его беспокоили результаты предстоящей встречи.
Их цель оказалась домом, построенным около сорока лет назад на рабочей окраине Лидса. На улицах, по которым они проезжали, движение было каким-то непривычным. Адам почувствовал все возрастающее напряжение. Он был рад, что вести машину пришлось не ему.
На стук в дверь женский голос изнутри осведомился, кто они такие.
— Детектив-констебль Барнс, миссис Харвуд. Не согласитесь ли вы ответить на несколько вопросов?
Матери Джонатана Харвуда было едва за шестьдесят. Она была вдовой, слегка глуховатой, но тем не менее охранившей фигуру до такой степени, что могла носить джинсы и свободный свитер. Ее выпуклые глаза за стеклами очков, наводили на мысль, что она страдала катарактой, и Адам не представлял, насколько хорошо она видит.
К предложению помочь полиции она отнеслась ни тепло, ни холодно, однако повела себя очень вежливо. Она с любопытством посмотрела на молодую пару, прибывшую с детективом-констеблем, но ни малейшего признака узнавания не отразилось на ее лице, когда она встретилась взглядом с Лорен.
Интерьер дома Харвудов был чистым и аккуратным, но абсолютно лишенным индивидуальности. Газеты и журналы лежали аккуратной стопкой, ни один краешек у них не был загнут, Стены украшали вставленные в рамки фотографии, на большинстве из которых был изображен молодой человек с длинными волосами. В воздухе витал запах полированной мебели.
Миссис Харвуд предложила своим неожиданным посетителям сесть, но ничего не предложила им выпить. Когда она заметила, что Адам заинтересовался фотографиями на стенах, глаза ее слегка сузились.
— Мы пытаемся выяснить судьбу одной молодой женщины, которая жила в Лидсе около семнадцати лет тому назад, — объяснила Дженни Барнс, вытаскивая из кармана блокнот и ручку.
Адам надеялся, что у них не возникнет проблем из-за этой шарады, и он не собирался возражать против методов Барнс. Все средства хороши, если они дают положительные результаты. Если миссис Харвуд когда-нибудь встречалась с Лорен Кендалл, она могла дать ответы на вопросы, которые их интересовали.
— А это ваш сын? — спросил он, предупреждая вопрос пожилой женщины — кого они ищут. Он тронул стекло самой большой фотографии. — Его имя Джонатан, да?
Легко различимый акцент в его голосе заставил Агнес Харвуд измениться в лице, и следующими ее словами был не вопрос, но обвинение.
— Вы американец.
— Меня зовут Адам Райдер, а это моя жена, — он указал на Лорен, которая сидела рядом с миссис Харвуд и вежливо улыбалась. Если только здесь не было какого-то тайного умысла, можно было бы с уверенностью сказать, что в миссис Харвуд не пробудилось никаких воспоминаний. Лорен вела себя так, будто этот утренний визит не имеет к ней никакого отношения.
— Что вам нужно, мистер Райдер? — спросила миссис Харвуд у Адама с растущей враждебностью в голосе, не обращая внимания на Дженни Барнс. Внезапно ее недоверие к посетителям стало столь же очевидно, как и ее нелюбовь к американцам.
— Мы приехали в Англию, чтобы узнать, что произошло с одной молодой женщиной, которую мог знать ваш сын.
— Мой сын знал многих девушек. Джон был красивым мальчиком, как вы сами, надеюсь, видите.
Она встала, и Лорен последовала ее примеру, увлеченно занявшись изучением фотографий. Миссис Харвуд демонстративно отвернулась от Адама. Дженни осталась на своем месте, наблюдая за действием, которое разыгрывалось перед нею.
Адам взглянул на Лорен. Было похоже, что молодой человек на фотографиях не показался ей знакомым.
— Девушка, которую мы ищем, американка по фамилии Кендалл, миссис Харвуд. Лор…
— Лори, — закончила за него миссис Харвуд. — Лори Кендалл.
Ее тон говорил сам за себя. Она не только знала имя, она страстно ненавидела девушку с этим именем.
— Мы бы хотели узнать, что с ней сталось, — сказал Адам.
— Если она получила по заслугам, то сейчас она пребывает в аду!
— Так, значит, она умерла, миссис Харвуд?
— Я очень на это надеюсь после всего того, что она сделала моему мальчику! Она не заслуживает жизни. Она убийца!
Даже Лорен, казалось, занервничала после этих обвинений. Но следующий вопрос задала Дженни Барнс.
— Что случилось с вашим сыном, миссис Харвуд?
Женщина съежилась у них на глазах, плечи ее поникли, глаза наполнились слезами. Ощупью она нашла салфетку и рухнула в глубокое кресло.
— Мой Джон был хорошим мальчиком. Спросите кого угодно. Из него должен был выйти толк. А потом появилась она.
— Если я правильно понял, американец по имени Роб Сетон был другом Джона? — спросил Адам, оставаясь на своем месте и делая знаки Лорен следовать его примеру.
— Другом? — резко возмутилась миссис Харвуд. — Другом? Он был вовсе не другом моему мальчику. Он только и делал, что сбивал его с пути!
— А эта Лори? — напомнила Дженни.
— Эта маленькая сучка соблазнила моего сына. После чего он уже не выносил ни одного плохого слова в ее адрес, даже когда, узнал, что она спит с другим парнем.
— С Робом?
— А разве я этого не сказала? Да, с Робом. Я спросила тогда у сына, как называются девушки, которые живут с двумя мужчинами? Она была шлюхой и ни кем иным.
— Она когда-нибудь приходила сюда? Встречались ли вы когда-нибудь с ней лицом к лицу?
— Да у нее не осталось бы лица, если бы Джон попытался привести ее в мой дом или если бы она ступила на порог моего дома после того, как он умер, — губы миссис Харвуд болезненно скривились. — Я бы ей глаза выцарапала!
— Но, может быть, фотографии, показывал ли вам Джон когда-нибудь ее фотографии?
Она покачала головой, затем наморщилась и отвернулась. В ее глазах была подозрительность, когда она подняла голосу и снова встретилась взглядом с Адамом.
— Но в чем дело, для чего вы меня о ней расспрашиваете?
— Но мы уже вам сказали, миссис Харвуд, — напомнила ей Дженни. — Мистер Райдер пытается выяснить, что произошло с мисс Кендалл за время ее пребывания в Лидсе. Вы одна из очень немногих, кто может помочь ему в этом. Не помните ли вы, где жила эта Лори?
— До или после того, как она убила моего сына? — Новая порция желчи в ее голосе взорвала темпераментного Адама.
— Джонатан Харвуд умер от передозировки наркотиков, миссис Харвуд. Расследование квалифицировало эту смерть как несчастный случай.
— А кто заставил его принять этот яд, я вас спрашиваю? Лори Кендалл, вот кто. Она убедила его, что это был единственный путь доказать, что он настоящий мужчина.
Пока миссис Харвуд в очередной раз давала волю слезам, Адам взглянул на Лорен. Она, похоже, пережила эти новые откровения спокойно. Она просто убедила себя, что они обсуждают не ее прошлое.
Та легкость, с которой Лорен уходила в иллюзорный мир, беспокоила его не меньше, чем истерика Агнес Харвуд, хотя у матери умершего мальчика все-таки могло разыграться воображение. Стойкое убеждение, что «эти американцы» виноваты в смерти се сына, снимало часть вины с нее самой и часть ответственности с самого Джонатана. И в некоторой степени она даже была права. Роб и Лорен несомненно подтолкнули мальчика к самоубийству, и с моральной точки зрения их можно было обвинить в его смерти. Но по закону не было оснований арестовать ил.
Эти рассуждения повергли Адама в еще большее уныние. За годы работы в качестве офицера полиции он привык к возможности появления в ходе следствия самых неожиданных свидетельств и доказательств и к нахождению связи между ними. Это расследование было его полным поражением. Лорен, может быть, и была удовлетворена, сочиняя свои фантазии, а ему требовались конкретные доказательства. Как угодно и где угодно, он должен был найти подтверждение личности своей жены. Но даже доказательство того, что она не является Лорен Кендалл, он принял бы легче, чем ту безумную идею, которую выдвигала она сама. Ради ее душевного здоровья и спокойствия своего ума он должен был выяснить правду.
— А вы уверены в этих адресах? — спросила детектив Барнс, закончив писать в своем блокноте.
Адам понял, что за своими мыслями упустил продолжение так интересовавшего его разговора.
— Да, уверена, — ответила миссис Харвуд. — Если только вы сами чего-нибудь не напутали в своих записях. — Вызывающий взгляд сверкнул из-за очков. — Эти американцы чувствовали свою ответственность. Они попытались скрыться, переехав на другую квартиру. Но я выяснила, куда именно.
Адам подозревал, что детектив-констебль Барнс была назначена ее начальством сопровождать находящегося у них с визитом американца, чтобы не отвлекать от дел хороших следователей. Но зато с самого начала она проявляла завидный энтузиазм, помогая ему во всем, заинтригованная этой историей. Она неоднократно уверяла его, что Лорен Кендалл не могла быть убита в Лидсе, потому что в противном случае тело ее было бы уже найдено. Ему было приятно и утешительно это слушать, хотя уверения не могли убедить его до конца. Преступления подобного разряда бывали иногда и более странными, чем это.
Сегодня у Дженни Барнс был выходной, но она сопровождала Адама и Лорен исключительно из-за своего живейшего любопытства. Она была небрежно одета в темные шерстяные слаксы и белый свитер.
Лорен тепло приветствовала молодую женщину.
— Это очень любезно с вашей стороны, что вы нам помогаете.
Адам не заметил никакого следа нервозности, которую, как он ожидал, должна была испытать его жена.
За последнюю неделю Адам даже начал завидовать непомерной самоуверенности Лорен. С тех самых пор, как к ней пришла эта абсолютно нелепая идея, она не переставала настаивать на том, чтобы ехать в Лидс и искать подтверждения ее теории.
Долгий океанский перелет не доставил ей больших неудобств, свой страх перед ним она поборола той мыслью, что самолет очень большой. Ободренная этим успехом на ниве психологии, она заявила, что готова лететь из Лондона в Лидс самолетом, если это сэкономит время. Адам отговорил ее, напомнив, что Англия настолько мала, что если бы даже им понадобилось попасть на другой ее конец, это не заняло бы много времени. Он уверил ее, что на поезде расстояние в 185 миль они преодолеют за какие-нибудь три часа.
В первый же день их пребывания в Лидсе Лорен прямиком направилась осматривать внушительную территорию местного университета. Она читала о нем, хотя и не помнила, была ли здесь во время ее прошлого, семнадцатилетней давности, визита в Англию. К сожалению, единственная книга, которую она нашла дома, содержавшая описание этой достопримечательности, оказалась безнадежно устаревшей.
Адама мало интересовал город. В конце концов, они приехали в Англию не за тем, чтобы разыгрывать из себя туристов. Поэтому он оставил Лорен в университете, а сам отправился в полицейский участок.
Сотрудничество и помощь, которые оказывала ему здешняя служащая, не переставали его удивлять. Он просто представился дежурному сержанту, разъяснив, что он друг полиции. Здесь было принято так говорить для того, чтобы дать понять, что не являешься одним из вездесущих журналистов, рыскающих в поисках очередной скандальной истории. Несколькими секундами позже он уже разговаривал с детективом-констеблем Барнс.
После той короткой первой встречи Дженни пообещала найти информацию о смерти Джонатана Харвуда и позвонить Адаму в отель. До полудня Адам вел свое собственное расследование, изучал подшивки местных газет и просматривал микрофильмы в центральной библиотеке Лидса.
Он с жадностью изучал даже самое незначительное упоминание о смерти Джонатана Харвуда. В «Ивнинг Пост» были опубликованы все детали расследования. В некрологе в списке родственников значились: мать покойного миссис Агнес Харвуд, проживающая в Лидсе, тетя, миссис Шарон Уилкс из Манчестера, и несколько кузин и кузенов.
Узнав это, Адам связался с инспектором, который вел расследование семнадцать лет назад. Тот уже уволился из полиции и работал в частной охране. Он оказался очень словоохотлив, но, к сожалению, не сообщил ничего нового к тому, что было в компьютерном файле — туда Дженни записывала всю информацию по этому делу. Пока он был в библиотеке, Лорен тоже не сидела сложа руки. Теперь их главные надежды связывались с показаниями, которые могла дать миссис Агнес Харвуд, мать убитого юноши. Встреча с ней была назначена на сегодня.
— Вы проверили «Торсби Сэсайети»? — спросила Дженни Барнс у Лорен, когда они вышли из высокого здания гостиницы. Адам настоял, чтобы они остановились именно здесь. У дверей была припаркована машина Дженни, так как она предложила сама отвезти их в дом Харвудов.
— Это идет следующим номером в моем списке, — ответила Лорен. — Один профессор истории, замечательный человек, он сейчас на пенсии, так вот он дал мне рекомендательное письмо туда, чтобы обеспечить хороший прием.
Адам взглянул на Лорен изучающим взглядом и занял заднее сиденье маленькой машины Дженни. Лорен в последнее время стала интересоваться исключительно далеким прошлым. Эта мысль заставила его почувствовать некоторое неудобство, и кроме того, его беспокоили результаты предстоящей встречи.
Их цель оказалась домом, построенным около сорока лет назад на рабочей окраине Лидса. На улицах, по которым они проезжали, движение было каким-то непривычным. Адам почувствовал все возрастающее напряжение. Он был рад, что вести машину пришлось не ему.
На стук в дверь женский голос изнутри осведомился, кто они такие.
— Детектив-констебль Барнс, миссис Харвуд. Не согласитесь ли вы ответить на несколько вопросов?
Матери Джонатана Харвуда было едва за шестьдесят. Она была вдовой, слегка глуховатой, но тем не менее охранившей фигуру до такой степени, что могла носить джинсы и свободный свитер. Ее выпуклые глаза за стеклами очков, наводили на мысль, что она страдала катарактой, и Адам не представлял, насколько хорошо она видит.
К предложению помочь полиции она отнеслась ни тепло, ни холодно, однако повела себя очень вежливо. Она с любопытством посмотрела на молодую пару, прибывшую с детективом-констеблем, но ни малейшего признака узнавания не отразилось на ее лице, когда она встретилась взглядом с Лорен.
Интерьер дома Харвудов был чистым и аккуратным, но абсолютно лишенным индивидуальности. Газеты и журналы лежали аккуратной стопкой, ни один краешек у них не был загнут, Стены украшали вставленные в рамки фотографии, на большинстве из которых был изображен молодой человек с длинными волосами. В воздухе витал запах полированной мебели.
Миссис Харвуд предложила своим неожиданным посетителям сесть, но ничего не предложила им выпить. Когда она заметила, что Адам заинтересовался фотографиями на стенах, глаза ее слегка сузились.
— Мы пытаемся выяснить судьбу одной молодой женщины, которая жила в Лидсе около семнадцати лет тому назад, — объяснила Дженни Барнс, вытаскивая из кармана блокнот и ручку.
Адам надеялся, что у них не возникнет проблем из-за этой шарады, и он не собирался возражать против методов Барнс. Все средства хороши, если они дают положительные результаты. Если миссис Харвуд когда-нибудь встречалась с Лорен Кендалл, она могла дать ответы на вопросы, которые их интересовали.
— А это ваш сын? — спросил он, предупреждая вопрос пожилой женщины — кого они ищут. Он тронул стекло самой большой фотографии. — Его имя Джонатан, да?
Легко различимый акцент в его голосе заставил Агнес Харвуд измениться в лице, и следующими ее словами был не вопрос, но обвинение.
— Вы американец.
— Меня зовут Адам Райдер, а это моя жена, — он указал на Лорен, которая сидела рядом с миссис Харвуд и вежливо улыбалась. Если только здесь не было какого-то тайного умысла, можно было бы с уверенностью сказать, что в миссис Харвуд не пробудилось никаких воспоминаний. Лорен вела себя так, будто этот утренний визит не имеет к ней никакого отношения.
— Что вам нужно, мистер Райдер? — спросила миссис Харвуд у Адама с растущей враждебностью в голосе, не обращая внимания на Дженни Барнс. Внезапно ее недоверие к посетителям стало столь же очевидно, как и ее нелюбовь к американцам.
— Мы приехали в Англию, чтобы узнать, что произошло с одной молодой женщиной, которую мог знать ваш сын.
— Мой сын знал многих девушек. Джон был красивым мальчиком, как вы сами, надеюсь, видите.
Она встала, и Лорен последовала ее примеру, увлеченно занявшись изучением фотографий. Миссис Харвуд демонстративно отвернулась от Адама. Дженни осталась на своем месте, наблюдая за действием, которое разыгрывалось перед нею.
Адам взглянул на Лорен. Было похоже, что молодой человек на фотографиях не показался ей знакомым.
— Девушка, которую мы ищем, американка по фамилии Кендалл, миссис Харвуд. Лор…
— Лори, — закончила за него миссис Харвуд. — Лори Кендалл.
Ее тон говорил сам за себя. Она не только знала имя, она страстно ненавидела девушку с этим именем.
— Мы бы хотели узнать, что с ней сталось, — сказал Адам.
— Если она получила по заслугам, то сейчас она пребывает в аду!
— Так, значит, она умерла, миссис Харвуд?
— Я очень на это надеюсь после всего того, что она сделала моему мальчику! Она не заслуживает жизни. Она убийца!
Даже Лорен, казалось, занервничала после этих обвинений. Но следующий вопрос задала Дженни Барнс.
— Что случилось с вашим сыном, миссис Харвуд?
Женщина съежилась у них на глазах, плечи ее поникли, глаза наполнились слезами. Ощупью она нашла салфетку и рухнула в глубокое кресло.
— Мой Джон был хорошим мальчиком. Спросите кого угодно. Из него должен был выйти толк. А потом появилась она.
— Если я правильно понял, американец по имени Роб Сетон был другом Джона? — спросил Адам, оставаясь на своем месте и делая знаки Лорен следовать его примеру.
— Другом? — резко возмутилась миссис Харвуд. — Другом? Он был вовсе не другом моему мальчику. Он только и делал, что сбивал его с пути!
— А эта Лори? — напомнила Дженни.
— Эта маленькая сучка соблазнила моего сына. После чего он уже не выносил ни одного плохого слова в ее адрес, даже когда, узнал, что она спит с другим парнем.
— С Робом?
— А разве я этого не сказала? Да, с Робом. Я спросила тогда у сына, как называются девушки, которые живут с двумя мужчинами? Она была шлюхой и ни кем иным.
— Она когда-нибудь приходила сюда? Встречались ли вы когда-нибудь с ней лицом к лицу?
— Да у нее не осталось бы лица, если бы Джон попытался привести ее в мой дом или если бы она ступила на порог моего дома после того, как он умер, — губы миссис Харвуд болезненно скривились. — Я бы ей глаза выцарапала!
— Но, может быть, фотографии, показывал ли вам Джон когда-нибудь ее фотографии?
Она покачала головой, затем наморщилась и отвернулась. В ее глазах была подозрительность, когда она подняла голосу и снова встретилась взглядом с Адамом.
— Но в чем дело, для чего вы меня о ней расспрашиваете?
— Но мы уже вам сказали, миссис Харвуд, — напомнила ей Дженни. — Мистер Райдер пытается выяснить, что произошло с мисс Кендалл за время ее пребывания в Лидсе. Вы одна из очень немногих, кто может помочь ему в этом. Не помните ли вы, где жила эта Лори?
— До или после того, как она убила моего сына? — Новая порция желчи в ее голосе взорвала темпераментного Адама.
— Джонатан Харвуд умер от передозировки наркотиков, миссис Харвуд. Расследование квалифицировало эту смерть как несчастный случай.
— А кто заставил его принять этот яд, я вас спрашиваю? Лори Кендалл, вот кто. Она убедила его, что это был единственный путь доказать, что он настоящий мужчина.
Пока миссис Харвуд в очередной раз давала волю слезам, Адам взглянул на Лорен. Она, похоже, пережила эти новые откровения спокойно. Она просто убедила себя, что они обсуждают не ее прошлое.
Та легкость, с которой Лорен уходила в иллюзорный мир, беспокоила его не меньше, чем истерика Агнес Харвуд, хотя у матери умершего мальчика все-таки могло разыграться воображение. Стойкое убеждение, что «эти американцы» виноваты в смерти се сына, снимало часть вины с нее самой и часть ответственности с самого Джонатана. И в некоторой степени она даже была права. Роб и Лорен несомненно подтолкнули мальчика к самоубийству, и с моральной точки зрения их можно было обвинить в его смерти. Но по закону не было оснований арестовать ил.
Эти рассуждения повергли Адама в еще большее уныние. За годы работы в качестве офицера полиции он привык к возможности появления в ходе следствия самых неожиданных свидетельств и доказательств и к нахождению связи между ними. Это расследование было его полным поражением. Лорен, может быть, и была удовлетворена, сочиняя свои фантазии, а ему требовались конкретные доказательства. Как угодно и где угодно, он должен был найти подтверждение личности своей жены. Но даже доказательство того, что она не является Лорен Кендалл, он принял бы легче, чем ту безумную идею, которую выдвигала она сама. Ради ее душевного здоровья и спокойствия своего ума он должен был выяснить правду.
— А вы уверены в этих адресах? — спросила детектив Барнс, закончив писать в своем блокноте.
Адам понял, что за своими мыслями упустил продолжение так интересовавшего его разговора.
— Да, уверена, — ответила миссис Харвуд. — Если только вы сами чего-нибудь не напутали в своих записях. — Вызывающий взгляд сверкнул из-за очков. — Эти американцы чувствовали свою ответственность. Они попытались скрыться, переехав на другую квартиру. Но я выяснила, куда именно.