Энок Сюзанна. Приглашение к греху

   – Вы сделали все, что могли. Завтра мы отошлем портрет, а следующий шаг за месье Танбергом. Вы должны гордиться собой, Кэролайн. Помимо того что портрет великолепен, у вас есть мечта, и она скоро осуществится.
   Она поняла, что не сможет встретиться с ним взглядом, и глянула на свою карточку. – – Последний вальс? Чувственная улыбка появилась на его губах.
   – Предвкушение, – прошептал он и, поклонившись, растворился в толпе.

Глава 17

   Кэролайн не припомнит более счастливого вечера. Она сделала это! Она получила приглашение в студию, получила анкету с условиями для поступления, заполнила ее и готовилась отправить свою самую лучшую работу в качестве вступительного взноса. Дело оставалось за профессиональной оценкой месье Танберга.
   – Еще один такой длинный танец, и я упаду замертво, – задыхаясь, пожаловался Фрэнк Андертон и отвел ее туда, где стояла миссис Уитфелд.
   – По-моему, музыканты испытывают те же чувства, – согласилась Кэролайн.
   Следующим танцем после перерыва – пока оркестранты немного отдохнут – был последний вальс, и она поймала себя на том, что все время улыбается. Что ж, можно и признаться. Скоро она окажется в объятиях Закери – нужды нет, что оба они будут одеты и на них будут устремлены сотни глаз.
   Однако Закери, похоже, не испытывал тех же чувств, что она. Он стоял неподалеку, разговаривая с Энн и Джорджем Беннетом. По выражению их лиц нельзя было понять, который из джентльменов находит сестру более очаровательной. Зато она знала, кого из них выбрала Энн.
   – Пойду глотну свежего воздуха, – сказала Кэролайн матери.
   – Долго не задерживайся, дорогая, – рассеянно ответила Салли, не прерывая беседы с миссис Уильяме.
   В коридоре и музыкальной комнате было немного прохладнее, чем в зале. Кэролайн стала прохаживаться по коридору – до библиотеки и обратно. Она не ревновала Энн. Но Закери собирался предпринять серьезный шаг и изменить свою жизнь, и было бы несправедливо, если бы сестра разрушила его планы. Но она скорее всего не думала ни о Закери, ни о его будущем, а лишь планировала свое.
   – Понятия не имею, – произнес женский голос в конце коридора. – Может, это был любимец семьи.
   Кто-то гнусаво рассмеялся.
   – А может, они хотели воздать должное этому петуху, прежде чем зажарить.
   – Смотрите, – сказал третий голос, – она нарисовала их собаку.
   Кэролайн застыла. Первые два голоса принадлежали леди и лорду Иде. Третий, кажется, принадлежал еще одному местному аристократу – Винсенту Пауэллу.
   – А это ее сестры? Они похожи на дочерей шекспировского короля Лира.
   Они действительно просили сделать их похожими на героинь Шекспира. Единственным способом убедить их позировать, было разрешить им нарядиться в старые платья их прабабушки.
   – А вы слышали, что она подала заявление о приеме в художественную студию?
   Опять раздался смех.
   – Будем надеяться, что в качестве моделей у них есть петухи и собаки.
   О, это нечестно. Она рисовала и писала все, что могла. И это отец решил повесить некоторые из ее работ в коридоре.
   – Бедняжка. Большого таланта у нее нет, но она очень старается. Мы предложили ей место учительницы для нашего Теодора и других детей, но она думает, что и вправду уедет в Вену.
   – Извините, – услышала она еще один голос, более низкий, и похолодела. Закери.
   – Милорд, мы как раз восхищались некоторыми работами мисс Уитфелд. Оригинальные, не правда ли?
   – Не столько оригинальные, сколько талантливые, – после паузы ответил Закери. – Вам известно, что этого петуха она написала, когда ей было всего четырнадцать лет?
   – Но это всего-навсего петух.
   – Чарлз Коллинз как-то написал лобстера, а Джон Вуттон часто писал собак. И не так хорошо, как мисс Уитфелд.
   – Так вы знаток живописи?
   – Я провел шесть месяцев в Париже, где учился у мастера. Но у меня нет такого врожденного таланта, как у мисс Уитфелд.
   – Она написала наш с женой двойной портрет в костюмах египетских фараонов, – неохотно признался лорд Иде.
   – А меня она нарисовала с моим быком-рекордистом, – более вежливым тоном вступил в разговор мистер Пауэлл.
   – На вашем месте я бы сохранил эту картину, – холодно заявил Закери. – Настанет день, и она окажется в большой цене. Мистер Пауэлл, раз вы упомянули о своем быке, что вы думаете о программе разведения племенного скота, которую разработал Эдмунд Уитфелд?
   Наступила пауза. Они хотели высмеять ее отца, но не посмели сделать это в присутствии Закери.
   – Программе? Да у него есть всего одна корова, которой он всегда хвастается.
   – Эта корова могла бы стать родоначальницей новой породы. Не хотели бы вы с лордом Идсом встретиться с нами завтра утром? Если мы хорошо заработаем, я бы предпочел, чтобы деньги пошли на благо Уилтшира, прежде чем я распространю опыт Уитфелда дальше.
   Кэролайн услышала, как оба не раздумывая согласились на встречу. Потом, сообразив, что они вот-вот выйдут из-за угла, она бросилась обратно в зал. Значит, вот что думают о ней местные аристократы – она так же эксцентрична, как отец, и можно в глаза говорить ей одно, а за спиной высмеивать.
   Чья-то рука легла ей на плечо.
   – Кэролайн.
   – О, Закери, я вышла немного подышать свеж… Он накрыл ей рот ладонью.
   – Стало быть, вы слышали, что говорили эти идиоты, не так ли? – прошептал он.
   Она отстранила его руку.
   – Я не понимаю, о чем…
   – Нет, это они не понимали, о чем говорили. Сомневаюсь, что кто-нибудь из них был когда-либо в музее или картинной галерее, а уж тем более изучал искусство. Не позволяйте их невежеству вас расстроить.
   – Я не расстроилась, – солгала она. – Просто я знаю, как они иногда высмеивают моего отца. – Кэролайн не понимала, почему почувствовала потребность довериться ему. – Было немного больно узнать, что они то же самое говорят обо мне.
   – По мне так пусть говорят. Вы поедете в Вену и будете смеяться над их никчемными жизнями.
   – Вы гораздо лучше, чем я думала, – улыбнулась она.
   – Я? – Подняв брови, он ударил себя в грудь. – Да я закоренелый соблазнитель или что-то вроде этого.
   – Вовсе нет. Об этом я тоже думала.
   – Вот как?
   – Я думаю, что вы соблазняете женщин без всякого умысла. Просто вы так вежливы, приятны и внимательны, что они падают к вашим ногам, а вы даже не понимаете почему.
   – А вы упали к моим ногам, Кэролайн?
   – Я имела в виду своих сестер.
   – Я так и думал. – Он наклонился и поцеловал ее. Она на секунду закрыла глаза, упиваясь ощущением тепла и мягкости его губ. Но тут заиграла музыка и вернула ее к реальности. Она толкнула его в грудь и прошипела:
   – Сейчас же прекратите. Хотите, чтобы кто-нибудь нас увидел?
   – Нет. Пойдемте танцевать.
   – А как вы вообще оказались в этом коридоре?
   – Искал вас.
   Кэролайн вся отдалась во власть музыки. Впрочем, сначала она испугалась, что все увидят по выражению ее лица, как ей нравится танцевать с ним, а возможно, даже поймут, что в его объятиях она не только вальсировала. Но никто на нее не смотрел. Все взгляды – особенно женщин – были прикованы к ее кавалеру.
   – Вы никогда не рассказывали, что шесть месяцев изучали искусство в Париже.
   – Ничего я в Париже не изучал. То есть формально. Я это сочинил, чтобы до них лучше дошло то, о чем я говорил.
   – А вы знали, что я все слышала?
   – Нет.
   – Значит, вы не пытались завоевать мою благодарность?
   – Любовь моя, – шепнул он, прислонившись на миг лбом к ее лбу. – Я уже был внутри вас. Мне не нужна ваша благодарность.
   Она сглотнула.
   – Мне нужно ваше уважение, Кэролайн. Потому что я вас очень уважаю.
   Ей пришлось напрячься, чтобы удержаться – ей так хотелось его поцеловать. Она закусила нижнюю губу.
   – Я уважаю вас, – наконец сказала она.
   – Потому что вас все еще удивляет то, что я делаю?
   Закери Гриффин определенно был гораздо более проницательным, чем она думала раньше. Возможно, он прав. Она действительно ему благодарна, потому что если бы не он, у нее не было бы шанса получить место в студии месье Танберга. Но уважение? Всего несколько дней назад она сказала, что он никчемный человек. Если бы он захотел наказать ее за такое оскорбление, у него была возможность сделать это гораздо раньше, а не сейчас.
   – Я удивляюсь все меньше и меньше, – созналась она.
   – Это уже что-то. – По его тону она поняла, что обижен он явно не был, но особо и не радовался.
   – После того как вы выполнили свое обещание, вы, очевидно, поедете в Бат, – сказала она, чтобы переменить тему. Чем скорее он уедет, тем скорее она вновь обретет равновесие. Кэролайн хотела быть с ним, но не думала продолжать отношения. Ей не нужны были осложнения.
   – Мы с тетей Тремейн решили остаться еще на две недели.
   У нее возникло подозрение, что он читает ее мысли, и это страшно ее обеспокоило.
   – Вот как! Почему?
   – А вам не терпится от нас избавиться?
   – Нет, конечно. Просто… зачем оставаться в Уилтшире, если вы не обязаны этого делать?
   – Есть несколько причин. Одна из них – Димидиус.
   – Да, я слышала, как вы вербовали лорда Идса и мистера Пауэлла. Значит, вы серьезно?
   – Более чем. Я читал заметки вашего отца о том, как он пришел к мысли вывести новую породу. Ему удалось найти нечто, над чем фермеры и скотоводы бились несколько десятилетий.
   – Но ведь он просто скрестил гернзейскую корову с саутдевонским быком.
   – Корова не была чисто гернзейской породы. Все обстоит сложнее. Поэтому, если только вы не попросите, чтобы я уехал, мне бы хотелось остаться и, возможно, начать осуществлять широкую программу выведения новых пород, используя опыт вашего отца. Если только вы не попросите меня уехать, – повторил Закери.
   Он оставлял это на ее усмотрение. И каждая клеточка ее существа молила о том, чтобы он уехал и избавил ее от дальнейших осложнений.
   – Если ваши намерения серьезны, я думаю, вы должны остаться, – почти против воли ответила Кэролайн.
   – Мои намерения серьезны, – ответил он, и от его улыбки ее сердце перевернулось в груди. – Очень серьезны.
   – В два раза больше молока, Уитфелд? Вы, наверное, шутите. – Винсент Пауэлл пнул сапогом в ограждение загона.
   – Я взвесил среднее количество молока от шести коров и сравнил его с удоем от Димидиус. В два раза – это надежная цифра. – Уитфелд говорил довольно спокойно, но после того как Закери невольно подслушал накануне вечером разговор соседей-аристократов, он понял, как они относятся к изобретениям Уитфедда и что Эдмунд хорошо об этом осведомлен. Это обстоятельство делало встречу интересной по многим причинам. – Кроме того, молоко высокого качества, идеально подходит для получения масла и сливок, которые можно будет поставлять в лучшие дома Бата и Лондона.
   – Что-то не верится…
   – Я видел исследования, которые провел мистер Уитфелд, – вступил в разговор Закери. – Они обоснованны. Я готов рискнуть своими деньгами. Я не прошу вас делать то же самое. Мне нужны лишь ваше сотрудничество и немного вашего времени.
   – Для чего, можно узнать? – Недоверие было написано на лице лорда Идса, стоявшего со скрещенными на груди руками.
   – Я предлагаю обеспечить вас животными, которых надо кормить и выращивать согласно моим и Эдмунда инструкциям. Но прежде я должен заручиться вашим словом, что животные не будут ни проданы на рынке, ни отправлены на бойню, ни использованы для каких-либо других целей, кроме выведения новой породы молочного скота.
   – И на какое время рассчитана ваша программа? – поинтересовался Пауэлл.
   У Закери было время лишь для самых предварительных расчетов, но он понимал, что местные фермеры ждут от него ответов на все свои вопросы. Если он не сможет ответить или скажет какую-нибудь явную чушь, вся программа провалится, не начавшись.
   – Эта программа не может быть краткосрочной, – медленно произнес он, стараясь продемонстрировать знаменитую уверенность Гриффинов. – Чтобы поддерживать контроль над процессом, я готов обеспечить стопроцентную оплату затрат на следующие пять лет. К тому времени у нас будет достаточное стадо, чтобы подсчитать, выгодно продолжать программу или нет.
   – Пять лет, – повторил Пауэлл, взглянув на Идса.
   – Я рассчитываю привлечь еще по крайней мере четырех фермеров, чтобы исключить узкородственное спаривание животных, – продолжал Закери. – Но я поговорил с Эдмундом, и он сказал, что хочет, чтобы его в первую очередь поддержали вы, потому что остальные потянутся за вами. – Закери не имел ни малейшего представления, так ли это, но ему показалось, что он задел нужную струну.
   – Но вы говорите об огромных деньгах, милорд.
   – У меня есть огромные деньги, – улыбнулся Закери. Оба джентльмена одновременно посмотрели на Димидиус, которая опустила морду в большое ведро с овсом. Она выглядела очень хорошо – большая, здоровая и смирная. Рядом с ней пасся теленок.
   – Хорошо, лорд Закери, – сказал Иде, протягивая руку. – Сделка состоялась. Но за свое участие мы ожидаем получить процент от всех прибылей.
   Закери пожал руку лорда:
   – Обещаю.
   Потом, пожав руку Пауэллу, он отступил, чтобы оба джентльмена пожали руку Уитфелду, а сам достал из повозки бутылку виски и несколько стаканов.
   – Надо закрепить наше партнерство.
   – Вы хороший парень, Закери, – с улыбкой сказал Пауэлл. – Когда начнем?
   Это было самое трудное.
   – Мне надо объехать несколько ферм в округе и посмотреть на их стада, так что я думаю, что животные начнут прибывать в течение следующих двух недель, а возможно, и раньше.
   – Отлично. Уитфелд разлил виски по стаканам и поднял свой:
   – За нашу Димидиус. Партнеры тоже подняли стаканы:
   – За Димидиус.
   – Теперь можете взглянуть.
   Закери оторвался от юридического справочника, который он одолжил у Фрэнка Андертона. Ему было необходимо удостовериться, что юридически ни один из фермеров не может взять корову, а потом продать все их исследования без привлечения его к ответственности.
   – Прошу прощения?
   Джоанна отложила кисть и пригладила муслиновое платье.
   – Я сказала, что закончила, и вы можете посмотреть, что у меня получилось.
   Он и забыл, что снова позирует для портрета.
   – Между прочим, я забыл спросить, как прошел ваш вечер с мистером Томасом.
   – О, очень хорошо. Он пригласил меня на пикник завтра.
   – Отлично. Тогда почему вы пишете мой портрет?
   – Я больше не пишу ваш портрет.
   – Вот как? – заинтересовался Закери и обошел импровизированный мольберт.
   – Что это? Тога?
   – Сначала я писала ваш портрет в костюме Аполлона, а когда вытянула из корзинки билетике именем Джона Томаса, то решила, что лучше буду рисовать его.
   – Хорошо придумали. – На самом деле голова, сидевшая на тоге без всякой шеи, и выглядывавшие из-под нее кривые ноги кавалериста могли принадлежать кому угодно, начиная от принца-консорта до безумного императора Нерона, но Закери был рад, что, судя по размеру носа, это, во всяком случае, был не он. – А мистер Томас уже видел вашу работу?
   – Нет еще. Я решила подарить ему портрет на пикнике.
   – Думаю, он будет приятно удивлен, – дипломатично заявил Закери. – Могу поспорить, что прежде никто еще не писал его портрет.
   – Это я придумала.
   Судя по улыбке Джоанны, он сказал правильную вещь. И по крайней мере она переключила свое внимание с него на кого-то другого.
   – Вот вы где, – услышал он голос Кэролайн, и у него забилось сердце.
   – Добрый день, мисс Уитфелд.
   – Добрый день. Я была в Троубридже и встретила там мистера Андертона. Он просил передать вам это. – Кэролайн протянула ему большой том в кожаном переплете. – Он сказал, что здесь больше говорится о соревновании колесниц, но возможно, и вы для себя найдете что-либо полезное.
   – На тот случай, если мы вдруг начнем выводить коров для скачек? – сказал он, принимая книгу.
   Она фыркнула и прикрыла лицо рукой. Он обожал, когда она так делала.
   – Полагаю, здесь говорится об имущественных спорах. Хотите я посмотрю?
   – Вы предлагаете мне свои услуги? – Его пальцы так и чесались убрать локон с ее лица и дотронуться до мягкой кожи.
   – У меня почти две недели до того момента, когда придет сообщение из Вены. Я могу отплатить вам за вашу помощь…
   – Принимаю.
   – Если вы закончили убивать друг друга своей вежливостью, – саркастически заявила Джоанна, – посмотри, что я написала, Каро. Это Джон Томас.
   Кэролайн попыталась сохранить нейтральное выражение лица.
   – Бог мой, у тебя получилась замечательная цветовая гамма. И мазки у тебя такие деликатные.
   Джоанна распушила перья, словно певчая птичка.
   – Вот видишь! Я тоже могла бы стать художницей, если бы захотела.
   – Не сомневаюсь.
   – Пойду покажу Джулии. Она обзавидуется, потому что она нечаянно облила пуншем своего джентльмена, так что вряд ли ему понравилась.
   Закери посмотрел вслед Джоанне, а потом обернулся к Кэролайн. Покосившись на служанку, штопавшую в углу носки, он украдкой погладил Кэролайн по тыльной стороне ладони.
   – Еще раз спасибо зато, что предложили свою помощь.
   – Мне надо чем-то себя занять, чтобы не сойти с ума, пока придет письмо из Вены.
   – Рад услужить.
   – Между прочим, позвольте спросить, для скольких портретов вы еще позируете?
   Он-то думал, что она собирается предложить ему найти укромное место, где бы они могли продолжить свое знакомство, а она интересуется портретами.
   – Началось с четырех, но после бала многие потеряли к этому интерес.
   – Это хорошо, не так ли?
   Значит, она не ревнует? Закери не решился спросить об этом. Самое большее, на что, по-видимому, можно надеяться, это что она захочет получить еще один урок анатомии.
   – Не хочу показаться пристрастным, но на вашем портрете я больше похож.
   – Спасибо, – хихикнула она. – Вы уже получили известие от вашего брата? Он согласен дать средства на поддержание папиной программы?
   – Нет еще. Он всегда долго обдумывает, прежде чем принять решение, но он будет дураком, если проект его не заинтересует. А Мельбурн далеко не дурак.
   Открыв том, Кэролайн спросила:
   – Что надо искать?
   – Любые прецеденты о защите исследований.
   – И о коровах, выращиваемых для скачек.
   Ее зеленые глаза заискрились от смеха. Как бы к этому не привыкнуть, подумал он. Просто сидеть напротив нее за столом и болтать… Эта мысль вызвала у него беспокойство.
   – И об этом, если найдете.

Глава 18

   Шарлемань сел напротив Себастьяна и бросил на письменный стол пачку корреспонденции.
   – Между прочим, тебе пришло письмо от тети Тремейн. – Он взял нож для вскрытия конвертов и взломал восковую печать своего письма.
   Герцог Мельбурн поднял глаза от кучи счетов и писем и посмотрел на младшего брата.
   – Меня во что-то пытаются втянуть, – сказал он, отодвигая бумаги.
   Шей продолжал читать свое письмо.
   – Я просто хотел узнать, пишет ли тетя о коровах или это просто Зак… Зак в своем репертуаре.
   – Можешь удовлетворить свое любопытство, – ответил Мельбурн и протянул брату письмо тети.
   Шей начал читать, довольно умело пародируя медоточивый голос леди Глэдис:
   – «Дорогой Мельбурн, рада сообщить тебе, что погода в Уилтшире стоит прекрасная. Кэролайн – старшая мисс Уитфелд, как я уже тебе писала, – закончила портрет Закери и отправила его Шарлеманю. Надеюсь, этот пройдоха отослал его в Вену». Мило, не правда ли? Конечно, я его отослал.
   – Продолжай, – приказал Себастьян, не скрывая своего удовольствия от того, какое определение тетя Тремейн дала его брату.
   – Ладно. «Полагаю, что Закери написал тебе о своем новом увлечении – коровах». Мне так многое хочется тебе сказать в ответ на это, Себ.
   – Не надо.
   – Ну почему, Мельбурн?
   – Дай мне это чертово письмо.
   – Читаю, читаю. «Он убедил шестерых местных фермеров принять участие в программе, а завтра он отправляется в Хеддиигтон, чтобы купить две дюжины коров и попытаться повторить результаты, полученные Эдмундом».
   Шей продолжал читать список фермеров, которых Закери уговорил участвовать в проекте, но Себастьян уже не слушал. Его младший брат был знаменит тем, что легко мог уговорить любого, но обычно он ограничивался тем, что уговаривал юных девиц лечь с ним в постель. Когда дело доходило до проектов – и до связей с любовницами, – Закери предпочитал, чтобы все они были простыми и краткосрочными.
   На сей раз все было иначе. Он, видимо, потратил немало усилий, чтобы завербовать партнеров, и сделал это без одобрения своей собственной семьи.
   – …бурн? Себастьян?
   – Что? – очнулся Мельбурн.
   – По-моему, я подошел к самому главному. Я не хотел, чтобы ты это пропустил.
   – Рад, что есть что-то важное. – Он любил тетю Тремейн, но иногда она могла быть такой занудой.
   – «Я решила вообще не ездить в Бат и останусь в Уилтшире на неопределенный срок. Закери тоже согласился остаться, по крайней мере до того времени, как Кэролайн получит ответ из Вены. Тебе следует заказать ей свой портрет, Мельбурн. Она необыкновенно талантлива и очень умна. Твой брат уговорил ее помогать ему, и она оказалась очень полезной. Пожалуйста, поблагодари Шея за книгу стихов, которую он передал через Закери, и спроси, не будет ли он против, если я подарю ее Кэролайн. Думаю, что она больше, чем ее сестры, сумеет оценить достоинство стихов. Книга в хорошем состоянии, если не считать обложки, побывавшей в зубах Гарольда. Передай привет Пип. Г.Т.». – Шей вернул письмо брату. – Напиши ей, что она может делать с книгой, что захочет. Элоиза Хардинг подарила мне еще один экземпляр… и при весьма романтических обстоятельствах.
   – Уволь меня от рассказов о своих подвигах, Шей, – сказал Мельбурн, перечитывая письмо. – Проклятие!
   – Что такое? Это всего-навсего книга. Я удивлен, что он до сих пор не потерял собаку.
   У Шарлеманя была неплохая голова, когда дело касалось бизнеса, но в другом он мог быть удивительно бестолковым.
   – Посмотри, что у тебя намечено на следующие две недели. – Себастьян встал из-за письменного стола. – Я хочу, чтобы к концу недели мы с тобой были в Уилтшире.
   – Какого черта мы забыли в Уилтшире? Не думаешь же ты, что затея Закери насчет коров действительно серьезна?
   – Меня беспокоят не коровы… – Он еще раз перечитал письмо. – А Кэролайн Уитфелд, которая «необыкновенно талантлива и очень умна». Наша любимая тетушка, похоже, занялась сватовством.
   – Помнится, ты велел Закери не забывать об ответственности. Но кажется…
   – Я велел ему завести собаку, – отрезал Мельбурн, направляясь к дверям.
   Из частых писем тети Тремейн он уже знал, что у Уитфелдов семь дочерей, известных своей глупостью и страстным желанием поскорее выйти замуж. Принимая во внимание это обстоятельство, а также явную заинтересованность тети Тремейн, было совершенно очевидно, что нехарактерный для Закери интерес к разведению племенного скота был внушен ему женщиной. Не важно, понимал ли он махинации девиц Уитфелд. Но разъезжая по графству в поисках коров, он может оказаться в ловушке, и ему придется заключить неравный брак с какой-нибудь местной девушкой. А романтически настроенная тетя Тремейн, возможно, надеется именно на это.
   Она, очевидно, решила, что расстояние между Уилтширом и Лондоном достаточно велико и ей удастся свести своего племянника с дочерью какого-нибудь фермера.
   Но тетушка явно просчиталась.
   – Мне совсем не обязательно ехать с вами, – бросила Кэролайн через плечо, поднимаясь к себе в мастерскую.
   – Мне пригодилось бы еще одно мнение. – Закери шел за ней по пятам.
   Она решила, что это будет легко – провести время с джентльменом в интимной обстановке и узнать кое-что о мужской анатомии и больше никогда к этому не возвращаться, разве что в своих фантазиях. Тогда почему у нее перехватывает дыхание каждый раз, когда она оказывается с Закери в одной комнате, и начинает биться сердце при звуке его низкого тихого голоса? И почему ей четыре ночи подряд снилось, будто он в ее постели и она наслаждается его близостью?
   – Еще одно мнение выскажет мой отец. Он схватил ее за руку.
   – Ладно. – Он повернул ее к себе. – Мне нужно ваше общество. Я хочу провести с вами день и не буду при этом прикован ногой к колонне.
   – Мы вчера провели вместе два часа в библиотеке.
   – Верно. А между нами был стол и кипа книг и всяких бумаг.
   Закери отпустил ее, но прошел вслед за ней в мастерскую. Она сделала вид, что просматривает какие-то наброски. Ей надо привести их в порядок и решить, какие из них взять с собой в Вену.
   – Мне надо кое-что узнать, – сказал он.
   – Что именно?
   – Сначала посмотрите на меня.
   Она подняла голову и сцепила руки за спиной, чтобы не было видно, как они дрожат.
   – Да?
   Взгляд его серых глаз был серьезен. Он не подошел к ней, а сел на подоконник.
   – Я пробуду здесь еще две недели. Неужели мы проведем все это время в разных углах комнаты?
   – В разных углах? Я не пон…
   – Вы понимаете, что я имею в виду. – Он бросил взгляд на дверь и понизил голос. – Я хочу вас. А вы меня хотите?
   – Господи, – выдохнула она, надеясь, что дрожь в голосе можно было принять за шок, а не за похоть. Возможно, ей удастся его одурачить, если уж она не может обмануть себя.
   – Я всего лишь просила об уроке анатомии.
   Из груди Закери вырвалось тихое рычание. В мгновение ока он оказался с ней рядом. Он схватил ее за плечи и поцеловал. Поцелуй был грубым, глубоким и требовательным.