Энок Сюзанна. Приглашение к греху

   – Рид!
   Кусты затрещали, и из них вывалился камердинер Закери.
   – Извините, милорд. – Рид тяжело дышал. – Я просто пытался спасти ваш сапог, а этот изверг проскользнул у меня между ног и выбежал в открытую дверь.
   Закери посмотрел на вилявшего хвостом Гарольда.
   – Бог мой, он все же действительно наполовину гончая, если он нашел меня по моему следу.
   – Или но следу пашей корзинки, – предположила Энн. – Каро сказала, что как дрессировщик вы никуда не годитесь.
   Закери взял щенка и передал его камердинеру:
   – Забери его в дом. Я погуляю с ним позже.
   – Да, милорд.
   Значит, Кэролайн видела, как он вчера занимался со щенком. Ему она ничего не сказала, а вот с Энн поделилась своим мнением о том, что видела. Он снова сел. Какое ему, в сущности, дело, что она о нем думает? Просто потому, что она сначала хвалит его за то, что он разбирается в искусстве, а потом – в весьма нелестных выражениях – подвергает сомнению его умение обращаться с животными, он не собирается…
   – Закери? – прервала Энн его размышления. – Вы заставили меня задуматься.
   – Ну так скажите, кого я должен буду встретить на балу?
   Следующий час они провели в приятной и неожиданно остроумной беседе. Как он и ожидал, у девушек Уитфелд были весьма странные теории относительно мужчин, при том что они не имели никаких возможностей воплотить их на практике. Согласно разработанному Закери плану, все должно измениться с последним танцем на балу у Уитфелдов. Этим девушкам были нужны мужчины, и он доведет их до состояния, необходимого для того, чтобы заполучить их.
   С обучением Гарольда, однако, дело обстояло хуже, чем он предполагал: он не смог выдрессировать Гарольда за один день. Но решил не сдаваться. И следующий сеанс дрессировки будет происходить где-нибудь подальше от окон мастерской. Однако выкроить для него время будет нелегко.
   Сразу же после пикника с Энн он совершил еще одну прогулку по поместью. На этот раз с Джоанной. Потом целый час собирал цветы с Грейс. Когда он пожаловался, что от прогулок у него болят ноги, Вайолет сжалилась над ним и предложила поиграть в карты.
   В ответ на его вопросы, все девушки признались в симпатии к какому-либо местному джентльмену. Энн, Джоанна и Грейс отказались назвать имена своих возможных поклонников, но Закери не сомневался, что ему не составит труда вычислить их на балу. Самой большой проблемой было заставить миссис Уитфелд пригласить на бал половину холостяков графства, которые могли бы соревноваться с ним. Впрочем, решил Закери, Салли достаточно разумна и вряд ли будет возражать против того, чтобы мужчин было как можно больше.
   В половине четвертого он наконец освободился. Гарольда он нашел наверху. Щенок с остервенением рвал подушку.
   – Я вижу, что и тебе нужна компания. Другие мои ученики просто одержимы желанием найти спутника жизни.
   – Закери, мальчик мой, – вдруг раздался снизу голос, и Закери, выйдя на лестницу и перегнувшись через перила, увидел внизу мистера Уитфелда.
   – Эдмунд? Добрый день.
   – Могу я вас побеспокоить и попросить сходить со мной в курятник? Я сконструировал новое приспособление для сбора яиц, и мне хотелось бы узнать ваше мнение.
   Спустившись вниз и оказавшись между Эдмундом и Гарольдом, Закери на минуту задумался. В курятнике Гарольд распугает всех кур, и они, чего доброго, перестанут нестись. После некоторого колебания Закери вручил поводок дворецкому.
   – Я скоро вернусь, – сказал он Барлингу, безуспешно пытаясь заставить Гарольда сесть.
   Когда они выходили из дома, Закери показалось, что на верхней площадке лестницы мелькнули желтые юбки.
   Он было нахмурился, но быстро изменил выражение лица. Какое ему дело до того, что думает Кэролайн о нем и его непослушном псе? А Гарольда он непременно обучит – если найдет для этого время.

Глава 10

   Все эти дни Кэролайн почти не спала и с трудом могла сконцентрироваться на чем-либо, кроме рисования. Она истратила с полдюжины карандашей и все же никак не могла найти ракурса, который бы ее удовлетворил. Можно вообразить, какое разочарование испытывает Закери. А ей просто хотелось смотреть на него и беседовать с ним.
   – Как я выгляжу? – спросил он со своего места посередине мастерской.
   – Не пойму, – пробормотала она себе под нос. – Что-то не так.
   – Со мной или с вашим наброском?
   – Трудно сказать.
   – Тогда закончим. – Он встал и подошел к ней. – Давайте посмотрим.
   Ее первым побуждением было закрыть альбом, но сейчас она нарисовала его полностью одетым. Она повернула альбом так, чтобы он мог видеть ее работу.
   – Что скажете?
   Закери нагнулся, глядя ей через плечо.
   – По-моему, я похож. Мне нравится галстук. – Он ткнул пальцем в рисунок.
   – Спасибо. – Стараясь не замечать исходившее от него тепло и его дыхание у себя на щеке, Кэролайн затушевала складку на рукаве. – Я думаю, что дело в выражении вашего лица. Я не понимаю его.
   – А что вы хотите понять?
   – Что-нибудь. Ведь это я нарисовала.
   – Но это мое лицо. По выражению моего лица можно определить, что я думаю, а это обязательно будет ерундой. Так считают мои братья. Если хотите, я постараюсь придать лицу более суровое выражение, но я все равно не вижу, чем вы недовольны.
   – Ваши братья вряд ли думают о вас так плохо.
   – Это почему же?
   – Вас трудно не любить.
   Его чувственные губы изогнулись в улыбке.
   – Возможно, мой шарм является естественным следствием моей никчемности.
   Кэролайн встала. Ей пришлось немного отступить в сторону, чтобы не задеть его щеку плечом. Его близость вызывала в ней чувство неловкости. Главным образом из-за того, что, несмотря на его неумение справиться с Гарольдом и утверждение, что он желает пойти в армию, а сам проводит время в пустой болтовне с ее сестрами в Уилтшире, она хотела, чтобы он снова ее поцеловал.
   – Сядьте, пожалуйста. У нас осталось мало времени. Он вернулся на свое место.
   – Я заметил, что вы не опровергли мое заявление.
   – Я обращаюсь с вами как с клиентом, поэтому не возражаю вам.
   – Но мне нравится, когда вы со мной не соглашаетесь.
   Что верно, то верно, подумала она, и именно поэтому так трудно найти линию поведения, которую необходимо сохранять.
   – Не могли бы мы просто поболтать? Я давно заметила, что это позволяет человеку, которого рисуешь, расслабиться.
   – Я вполне расслаблен, но, прошу вас, продолжайте.
   – Очень хорошо. – Она стерла линию плеча и немного ее опустила. Но дело было не в этом. Проблема крылась где-то в его лице.
   – Расскажите о своей семье. Где вы живете?
   – Моя семья живет либо в Мельбурн – Парке в Девоншире, либо в Гриффин-Хаусе, когда мы в Лондоне.
   – Энн рассказала мне, что в Лондоне у вас есть свой дом, – сообщила она, попросив чуть ниже опустить голову. Выражение лица стало… более опасным, что ли, но это было не то, чего она добивалась.
   – И у меня, и у Шея есть свои апартаменты в городе, но мы вернулись в Гриффин-Хаус, когда Себастьян по – i просил нас об этом.
   – Вы уехали из своего дома?
   – Нет, время от времени я там останавливаюсь, и у меня есть небольшой штат прислуги, но живу я в доме брата.
   – Значит, вы, – начала она и запнулась, чуть было не спросив, как он мог упустить шанс быть независимым и жить своей жизнью, а не плыть по течению только потому, что был дружелюбен или безразличен.
   – Значит – что?
   – Ничего.
   – Понятно.
   Она взглянула на него: выражение лица стало более жестким, холодным. Теперь он выглядел так, как, по ее мнению, должен был выглядеть Гриффин: отстраненным, высокомерным и не терпящим возражений. А она-то хотела, чтобы он расслабился!
   – Закери, я не сказала ничего такого…
   – Жена Себастьяна, Шарлотта, умерла. Никто этого не ожидал. Она была совершенно здорова и вдруг начала быстро уставать и худеть. Через месяц она слегла и больше не встала. – Он откашлялся. – Себастьян был убит горем. Если бы ему не надо было заботиться о крошке Пип – его дочь зовут Пенелопа, – я не знаю, что бы он с coбой сделал. Поэтому когда он попросил нас вернуться домой, мы сразу же переехали.
   – Мне очень жаль, – тихо сказала она, не поднимая глаз от альбома. – Я не знала.
   – Никто, кроме нашей семьи, не знает подробностей, и я был бы вам признателен, если бы вы никому ничего не рассказывали. Просто я не хотел, чтобы вы думали, что я без всякой на то причины уехал из дома и вообще о нем забыл.
   – Я никому ничего не расскажу.
   Она сделала линию губ более плавной. Вот так. Не совсем, но ближе к тому, чего она добивалась. Он снова встал и подошел к ней.
   – Знаю. А теперь скажите, что не так в моем образе. Кэролайн вздохнула. Она и сама не знала, как это объяснить. Поза была правильной, но каждой косточкой в своем теле она чувствовала, что где-то закралась фальшь. Чего-то не хватало. Он поделился с ней сокровенным, но в своем рисунке она этого не увидела.
   – А вы стали бы изучать мой рисунок так, как вы изучали портрет «Моны Лизы»?
   – «Мона…» Я видел себя в зеркале тысячи раз. На вашем рисунке я очень похож. – Он вынул карманные часы. – Прошу прощения, но через двадцать минут я должен пойти на рыбалку с близнецами. Мне надо переодеться, потому что, подозреваю, все кончится тем, что я промокну до нитки.
   – Тогда зачем вы идете?
   – Потому что они меня об этом попросили. Я не намерен вносить сумятицу в расписание Уитфелдов.
   Значит, он знает о расписании, составленном Энн. Она это подозревала.
   – Да вы просто дипломат.
   – Это не я придумал.
   Но и не противился этому. Его не беспокоило, что другие ценят его время больше, чем он сам.
   – Я просто хотела сделать комплимент вашей дипломатичности. Я слышала, что вы обожаете рыбалку.
   – Не знаю, понравится ли мне, если придется лезть в воду, но это совсем другое дело. – Он остановился в дверях. – Вы поедете сегодня на бал?
   Кэролайн постаралась избавиться от видения промокшего до нитки Закери Гриффина с прилипшей к его стройному, мускулистому телу одеждой.
   – Мне приказано поехать. Чувственная улыбка заиграла на его губах.
   – Пришлось подкупить скрипача, чтобы он составил нужный мне список танцев, которые будет исполнять оркестр. – Закери достал из кармана листок бумаги. – Первый раз в жизни я расписал все танцы.
   Стараясь не отвлекаться, она стерла на своем рисунке прядь волос на лбу, потом вернула ее на место. Эта прядь также хорошо смотрелась на рисунке, как и на оригинале.
   – Да, полагаю, что даже без моих сестер на вас будет большой спрос.
   Он тихо прикрыл дверь.
   – Вы ревнуете, Кэролайн?
   – Не смешите меня. И я не разрешала вам употреблять мое имя.
   – Так разрешите.
   – Нет. – Притворившись, что занята рисунком, и надеясь, что не покраснела, она махнула рукой: – Отправляйтесь на свою рыбалку, а то опоздаете.
   Ответом было молчание. Когда она подняла голову, оказалось, что он стоит перед ней и совсем близко.
   – Если бы я не чувствовал ваши губы на своих, – пробормотал он, поднимая пальцем ее лицо за подбородок, – или ваши пальцы на своей коже, я, возможно, поверил бы, что вам все равно.
   – Мне все равно. Я говорила, что должна написать ваш портрет. Это вы меня поцеловали, а что касается остального, я изучала вашу мускулатуру с единственной целью – постараться стать хорошей художницей.
   – Вот как. – Серьезные серые глаза были устремлены на нее. – Значит, для вас я не мужчина, а объект.
   Наконец-то он понял. Она не отвела взгляд.
   – Да.
   Закери наклонился так низко, что она ощутила его дыхание на своих губах. Все ее существо стремилось сократить расстояние между ними, насладиться его мужественностью, которая уже была ей знакома. Но мозг кричал ей «Вена». Если она поддастся своему телу, своим чувствам, она будет счастлива на миг, а сожалеть будет всю жизнь. Подняв руку, она отвела его пальцы от своего лица.
   – Мне кажется, вы договорились пойти на рыбалку. – Она надеялась, что он не услышит, как дрожит ее голос.
   Кивнув, он отступил.
   – Верно. Но в следующий раз, Кэролайн, вам придется поцеловать меня. Если меня не хотят, я не стану навязываться.
   – Я вас не хочу.
   Закери насмешливо улыбнулся, и внутри у нее что-то перевернулось.
   – Лгунья.
   Прежде чем она придумала ответ, он выскользнул в коридор и тихо прикрыл за собой дверь. Кэролайн уронила альбом на колени и сделала несколько глубоких вдохов. Когда это не помогло, она поднялась и стала шагать по мастерской. Как он это делает? Она чувствует себя так, словно ее ноги поднялись над землей на два фута. Он заставляет ее чувствовать то же самое, что она чувствует, когда погружена в работу, – не то чтобы она была частью мира, но в то же время словно прикасается к нему.
   – Мужчины, – прорычала она. Он проявляет интерес лишь потому, что думает, будто она разыгрывает недоступность. Но то не была игра. Как дать ему это понять?
   Черт побери! Если бы она была одной из сверх озабоченных сестриц, он бежал бы от нее со всех ног. Кэролайн замедлила шаги. Может, дело в этом? До тех пор, пока он ей нужен, она будет говорить, что не нуждается в его ухаживаниях. Тогда он заинтересуется и не отстанет от нее.
   Однако когда она закончит работу, все, что ей надо, – это на несколько минут притвориться, что она Сьюзен, или Джоанна, или Джулия. Он подумает, что попал в ловушку, и сбежит, оставив ее в покое, до того, как она получит сообщение, что принята в студию месье Танберга.
   – Отлично.
   Оставалась одна проблема, – нет, две. Во-первых, как преодолеть тягу к нему и, во-вторых, понять, что не так в ее наброске, прежде чем начать писать маслом. Если ей удастся уговорить его снова снять рубашку, она будет считать это еще одним уроком в своем художественном образовании.
   Тетя Тремейн отдала свою коляску в распоряжение Уитфелдов. Но даже двух экипажей оказалось недостаточно, чтобы разместить всех домочадцев и их гостей. Закери оказался в первом экипаже с миссис Уитфелд, Сьюзен и Грейс, хотя очень этого не хотел.
   – Все будет так восхитительно! – восклицала Салли Уитфелд, сжимая руку Сьюзен. – Конечно, было бы лучше, если бы наш бал был сначала. Но не важно. Мы сегодня произведем такое впечатление, что все захотят приехать к нам.
   Закери пытался разглядеть, кто едет во втором экипаже, но их коляска так подпрыгнула на ухабе, что ему удалось увидеть лишь юбки из разноцветного шелка.
   – Я уверен, что вы правы. После сегодняшнего бала у всех разгорится аппетит.
   – Вот именно, милорд. Разве мои дочери не выглядят прелестно? Я посоветовала Сьюзен надеть новое голубое платье. Оно оттеняет ее глаза, не правда ли?
   – Да. Все ваши дочери так прелестны, что я не верю своему счастью быть среди них.
   – Вы такой джентльмен. – Миссис Уитфелд похлопала Закери веером по колену.
   – Спасибо, мадам. Вы уверены, что второй экипаж не нуждается в сопровождающем?
   – О нет. Джоанна, Джулия и Вайолет позаботятся о вашей тете.
   – А как же остальные члены вашей семьи? Кэролайн в особенности.
   – Мы все хорошо продумали, Закери, – сказала Сьюзен, хлопая ресницами. – Наша коляска вернется обратно за папой, Каро и Энн. Не важно, что они опоздают. Все равно папа и Каро очень редко танцуют.
   Пусть так. Но он из принципа оставит один танец за Кэролайн. Однако сейчас его беспокоил взгляд Сьюзен, и это после инструкций, которые он давал ей в последние дни. Он был не намерен позволить девицам Уитфелд стать посмешищем в глазах публики.
   – Вы прекрасно выглядите, Сьюзен. Все молодые джентльмены захотят заполучить местечко на вашей карточке для танцев.
   – Все это очень хорошо, но как же насчет меня? – Грейс разгладила длинные до локтя белые перчатки.
   – Вы заставите всех поволноваться.
   Когда они подъехали к городскому собранию, там уже стояло несколько экипажей. Салли с трудом удерживала возле себя свой выводок.
   – Девочки, девочки, – старалась она перекричать шум, – оставайтесь вместе и берегите туфли. Здесь столько лошадей.
   Сьюзен схватила Закери за руку:
   – Оставайтесь со мной, Закери. Я хочу, чтобы Мартин Уильяме увидел, как мы вместе входим в зал.
   Было сомнительно, что мистер Уильяме вообще сможет разглядеть Сьюзен в такой толпе, не говоря уже о том, что станет ревновать, увидев ее под руку с гостем семьи. Однако Закери подчинился, тем более что не знал, куда идти.
   – Идите вперед, – приказала миссис Уитфелд, приглаживая свою зеленую шляпку и подталкивая близнецов.
   Закери предложил тете Тремейн свободную руку.
   – Вы выглядите сегодня очень привлекательно, моя дорогая тетушка.
   – Да я могла бы надеть на себя мешок, и никто бы не заметил, – парировала она, тяжело опираясь на его руку, – если бы ты не был рядом.
   – Я всегда мечтал быть царицей бала, – пробормотал он.
   – Будь осторожен в своих желаниях, дорогой, – ответила тетя, глядя куда-то поверх голов.
   Он проследил за ее взглядом.
   – Черт! Значит, она так выглядит.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Дорога в ад. Она вымощена благими намерениями или что-то в этом роде.
   Толпа женщин у входа в зал испугала его. Все они взирали на него с обескураживающей надеждой в глазах. Теперь он понял, что, должно быть, чувствует тетерев накануне открытия охотничьего сезона. А он-то думал, что только девицы Уитфелд такие необузданные.
   – Я еще никогда не видела, чтобы на балу было столько народу, – смеясь, прошептала Сьюзен. – Похоже, что сюда съехался весь восточный Уилтшир.
   Все, кроме Кэролайн Уитфелд. Изобразив на лице улыбку, он кивал головой направо и налево, когда его представляли людям, имена которых он завтра и не вспомнит. Но Гриффины были известны своей вежливостью, и он не собирался пятнать фамильную репутацию, тем более что ему необходимо было произвести благоприятное впечатление на Мельбурна.
   – Я разговаривала с миссис Ховард, – сообщила присоединившаяся к ним Джоанна. – Оркестр сыграет только два вальса. Она считает, что этот танец слишком неприличный.
   – Мама, а на нашем балу будет больше чем два вальса? – жалобно спросила Джулия.
   – Конечно, дорогая. О, смотрите! Это мистер Андертон. – Она наклонилась к Закери, обдав его удушающим запахом розовой воды. – Адвокат и большой ценители работ Каро. Знаете, она писала его портрет.
   Закери посмотрел на приближавшегося к ним мужчину. Ему было под сорок лет. Высок ростом, с начинающими редеть каштановыми волосами – точь-в-точь такой, каким должен быть адвокат, защищающий интересы землевладельцев Восточного Уилтшира. Закери вряд ли обратил бы на него внимание, если бы миссис Уитфелд не упомянула имени Кэролайн.
   – Мистер Андертон, – просияла миссис Уитфелд, – разрешите представить вам лорда Закери Гриффина. Лорд Закери, мистер Андертон.
   Они пожали друг другу руки. Глядя на мистера Андертона, Закери невольно подумал о том, как проходили его сеансы. Он не удивился бы, если бы узнал, что Кэролайн каким-то образом заставляла всех позировавших ей для портрета мужчин целовать ее и обнажаться до пояса. Закери эта мысль совсем не понравилась, особенно после того, как она отвергла его последнюю попытку пригласить ее ко греху.
   – Ваш приезд, милорд, оживил наше скучное провинциальное лето, – сказал мистер Андертон. – Еще никогда на бал в Троубридже не съезжалось так много народу.
   – Рад, что смог этому способствовать. Тем более все сестры Уитфелд пообещали танцевать со мной.
   – И уверяю, что вы не разочаруетесь.
   Значит, он танцевал и с Кэролайн, хотя, по словам сестер, она танцевала не часто. Так что он непременно будет сегодня вечером танцевать с ней.
   – О, а вот лорд и леди Иде! – воскликнула миссис Уитфелд. – Извините, мистер Андертон. Я должна представить им лорда Закери. Они очень расположены к Кэролайн, даже предлагали стать гувернанткой их детей.
   Место гувернантки? Что-то не сходится. Ведь семья была убеждена, что к концу лета старшая дочь уедет в Вену. По сравнению с этим упоминание о месте гувернантки было странным. Если только он пропустил какую-то часть этого уравнения, что, по мнению его семьи, случалось с ним довольно часто.
   Миссис Уитфелд уцепилась за рукав Закери, видимо, опасаясь, что он сбежит.
   – Лорд и леди Иде. – Она сделала такой глубокий реверанс, что чуть было не потеряла равновесие. – Разрешите представить лорда Закери Гриффина. Лорд Закери, младший брат герцога Мельбурна.
   Закери слегка поклонился:
   – Рад познакомиться.
   Закери знал большинство английских аристократов. Власть, как правило, тяготеет к власти, и никто не обладал большей властью, чем его брат. Однако то, что он незнаком с лордом Идсом, его не удивило. Граф и его жена были в напудренных париках – такова была мода среди аристократов десять лет назад. Эта пара, по-видимому, не была в Лондоне по крайней мере все это время.
   – Взаимно, милорд, – прогнусавил Иде. – Прошу вас нанести нам визит. Мы славимся своим гостеприимством.
   – Да, оно общеизвестно, – подхватила миссис Уитфелд.
   – Обязательно. – «Когда рак на горе свистнет», – подумал Закери.
   – Будем ждать вас. А теперь извините нас.
   – Сколько лет графу? – поинтересовался Закери у миссис Уитфелд, как только Идсы отошли достаточно далеко, чтобы услышать его.
   – Думаю, что лет сорок пять.
   – А почему они одеты так… формально?
   – Они выглядят так элегантно, не правда ли? Мы все стараемся им подражать.
   Закери лучше бы умер, чем стал подражать этим людям.
   Зал постепенно наполнялся, и стало так тесно, что, казалось, в такой толпе танцы невозможны. Но как только оркестр заиграл контрданс, середина зала очистилась как по волшебству.
   – По-моему, это наш танец, Закери, – сказала Джулия, ловко отстранив мать.
   Они встали в ряд вместе с другими сестрами и их партнерами. Сьюзен, очевидно, была права: строгий эдикт отца против офицеров не распространялся на балы. Море красных мундиров было впечатляющим. Закери мог представить себя в таком же мундире через месяц-два. Только он будет не танцевать на балу в Уилтшире, а сражаться в Бельгии или Испании против Бонапарта.
   Поскольку пар было много, Закери полагал, что они разобьются на две группы. Но он, видимо, был единственным, кто мог рассуждать логично. Пока они с Джулией дошли до конца ряда, прошло не менее двадцати минут.
   Как раз в тот момент, когда Закери подумал, что Кэролайн не приедет на бал, он ее увидел. На пей было платье из золотой парчи с низким декольте, плечи и грудь прикрывали воздушные кружева. Каштановые волосы были убраны в причудливую прическу, из которой выбивались локоны, обрамлявшие лицо.
   Закери чуть не сбился, и ему пришлось ускорить шаг, чтобы не нарушить стройность ряда. Черт! Не стоит терять голову только из-за того, что она не выглядит растрепанной и поглощенной своими мыслями, как обычно.
   Танец наконец закончился, и Закери отвел Джулию к матери и всем остальным.
   – Это нечестно, – заявила Вайолет. – Если каждый танец будет продолжаться так долго, у нас останется время всего на три танца.
   – Ты по крайней мере сможешь станцевать с ним, – сказала Энн, выглядевшая очаровательно в легком платье цвета лаванды. – А меня как будто здесь вообще не было.
   – Не расстраивайся, – возразила Сьюзен, – смотри, сколько здесь сегодня молодых джентльменов.
   На какую-то долю секунды Закери встретился взглядом с Кэролайн. Ему очень хотелось поговорить с ней, расспросить об Идсах и месте гувернантки. Но пока он лишь улыбнулся.
   – Вы сегодня прелестно выглядите, – сказал он тихо.
   – Вы тоже. Может, стоит написать вас в этом камзоле? Синий цвет оттеняет серый цвет ваших глаз.
   Это прозвучало как комплимент.
   – Вы пытаетесь соблазнить меня, Кэролайн?
   – Это вы из тех, кто снимает рубашку, – невозмутимо ответила она.
   – Я снял ее всего один раз после того, как вы практически меня вынудили к этому.
   Она зарделась, но вызывающе вздернула подбородок.
   – Я художница. Художники выше условностей.
   На какой-то момент ему захотелось, чтобы это было правдой.
   – Тогда откажитесь на сегодняшний вечер от той части себя, которая придерживается условностей, и станцуйте со мной вальс, Кэролайн.
   – Это вызовет бурю.
   – Я рискну. Я подарил вам несколько часов своего времени на этой неделе. Все, что я прошу, – вальс.
   – На этой неделе вы многим дарили ваше время. Но хорошо. Я согласна.
   Какое-то движение привлекло его внимание к буфету.
   – Что за…
   – О Господи, – пробормотала Кэролайн. – Бедный мистер Уильяме.
   Закери обернулся и увидел красивого молодого человека с каштановыми волосами. Так вот он какой – Мартин Уильяме. Его окружали шесть молодых девушек, и все они одновременно пытались с ним заговорить.
   – Черт побери, я считал, что у каждой из них есть свой поклонник.
   – Что вы считали? – Зеленые глаза смотрели на него с подозрением.
   – Ничего.
   – Вы всех натравили на мистера Уильямса, не так ли? – Я…
   – Но зачем? Просто для того, чтобы избавиться от их компании?
   – Нет, конечно. Но…
   – Или затем, чтобы сестры Уитфелд не поставили вас в неловкое положение своими выходками на глазах у всего Восточного Уилтшира?!
   – Кэролайн, разве я не был вежлив и доброжелателен с вашими сестрами?
   – Да, но…
   – И разве в их интересах то и дело приносить мне бокалы с мадерой и лимонадом и весь вечер жаловаться па то, что количество танцев недостаточно?