Страница:
Итак, я бродил от деревни к деревни, ненавязчиво прислушиваясь, приглядываясь и изучая все, что только мог изучить. А поскольку деревни были сильно разбросаны, то большая часть моего времени уходила на дорогу. Дороги тогда были в ужасном состоянии и зачастую небезопасны, попадались среди них и зачарованные, не говоря уже о тех, что нарочно были обсажены древопутанами. Вот в Золотом Веке дороги содержались в порядке! Да и сейчас о них неплохо заботятся, что свидетельствует о крепком правлении.
Мне было пятнадцать, но с виду мне больше двенадцати никто не давал. Кое-где меня принимали за гнома. Мне это подчас было на руку, потому что гномов за людей не считают и говорят при них, не стесняясь. Захлопнув рот и навострив уши, я узнавал многие секреты. Большей частью сведения были пустяковые: кому изменила жена, кто что у кого украл, кого недавно слопал местный дракон. Но жажда знаний заставляла меня запоминать все имена, лица и секреты.
У меня была отличная память, и я, как в записную книжку, вносил туда одну заметку за другой: Кельвин — убил золотистого дракона; Стайл — знаток синих оттенков, и так далее. И стоило только упомянуть чье-нибудь имя — как вся история, связанная с этим человеком, тут же возникала в моей памяти. Разумеется, народ мне попадался самый заурядный, не оставивший после себя заметного следа, и все-таки мне они были интересны. Как знать, какие приключения и какие высоты ждали бы их, доведись им оказаться в более благоприятной ситуации! Взять хотя бы меня: кем бы я стал, живи я в стране, где высоко ценят любопытство!
Итак, я шел по тропинке, ведущей из Деревни Провала, где жила моя семья, в земли драконов, о чем я, конечно, знать тогда не мог. Я просто выбрал самую удобную дорогу, ибо был молод и глуп. Если дорога удобна, то это значит, что за ближайшим поворотом раскинула щупальца развесистая старая путана. Или что-нибудь похуже.
Впереди послышался шум. Такие звуки обычно производит охотящийся дракон: визг и свист вперемежку с тупыми ударами. Я кинулся с дороги, сообразив, что лучше уйти со сцены, уступив ее дракону. Но затем я увидел над деревьями зловещий силуэт — тварь улетала, причем истекая кровью.
Я продолжил путь. Самым мудрым решением было пойти в сторону, противоположную той, где скрылся дракон, а я и так туда шел. Миновал поворот и очутился на поляне.
На земле лежали двое. Во-первых, единорог, ржущий от боли и тычущий рогом куда ни попадя. Во-вторых, девушка.
Как поступать в таких случаях, я и понятия не имел. Единороги, да и все прочие копытные, за исключением, пожалуй, кентавров, встречаются в Ксанте редко. До сей поры я видел единорога лишь дважды, и то мельком. Девушки, правда, встречаются в Ксанте куда чаще, но и с ними я тоже, можно сказать, не общался ни разу. Разве что со старшей сестрой. Понятно, что после такого общения девушек я сторонился и искренне считал, что уж лучше путешествовать одному, чем подвергаться постоянным нападкам.
Но девушка меня заметила.
— Помоги Гортензии! — крикнула она, указывая на единорога.
Как видите, нападки начались сразу же.
Десятилетнее терпение и еще полтерпения впридачу приучили меня к послушанию. Я приблизился к единорогу. Это была кобыла, явно сломавшая переднюю ногу. Рог ее был весь в крови. Я заколебался, зная, что раненое животное опаснее здорового. Однако в глазах его я увидел боль, а не угрозу. Животное надеялось, что я смогу помочь ему.
А я мог. Еще подходя к поляне, я приметил на обочине заросли костоправа.
— Сейчас вернусь, — сказал я и кинулся прочь.
Добежав до поворота, я достал из заплечного мешка холстину и, найдя подходящее растение, начал выкапывать его палкой. С осторожностью, приобретенной еще на тиковых плантациях, извлек корни вместе с землей и, обернув холстиной, положил в мешок.
Возвращаться пришлось помедленней. В отличие от других растений костоправ плохо переносит тряску.
Я снова оказался на поляне. Единорог лежал тихо, голова его покоилась на коленях девушки.
— О! Я уж думала, ты не вернешься!
— Я бегал за этой травой, — объяснил я, и обратил внимание, что пациентов у меня двое. У единорога сломана нога, а у девушки, кажется, вывихнута лодыжка — заметна была опухоль.
— Ты смыслишь что-нибудь во врачевании? — спросила она.
— Немного. Но думаю, что эта трава поможет. — Вообще-то я был уверен в этом, просто девушка с единорогом вселяла в меня некую робость.
— Простая трава? — вскричала она. — Да ее на зубок Гортензии не хватит!
— Ее не едят! — встревоженно возразил я. — Это костоправ.
— А что это такое?
— Магическая трава, кости сращивает. Давай посадим ее, а дальше она сама справится. — Я почувствовал себя уверенней, сообщая то, чего она не знала.
С помощью той же палки я выкопал лунку рядом со сломанной ногой благородного животного. Затем посадил в ямку костоправ и уплотнил землю.
— Теперь, если позволено будет прикоснуться к ноге... — сказал я, осторожно берясь за сломанную конечность единорога. Животное не отпрянуло, стерпело боль, и мне удалось медленно переложить ногу поближе к пучку травы.
Немедленно листья костоправа затрепетали, стебельки зашевелились и обвили место перелома. Потом они вдруг стиснули ногу, и что-то глухо треснуло. Единорог издал болезненное ржанье и взбрыкнул.
— Что случилось? — вскричала девушка.
— Кость стала на место, — объяснил я. — Такова магия этой травы.
Девушка уставилась на исцеленную ногу животного.
— В самом деле! — выдохнула она. — Она здорова!
— Не совсем. Но через пару дней кость срастется окончательно, если мне удастся найти нужные травы. Во всяком случае, ноге животного требуется отдых.
— Гортензия не животное! — резко сказала девушка. — Она единорог.
У меня не было привычки спорить с девушками.
— Единорог, — согласился я.
— Эта трава... Как ты думаешь, она сможет излечить мою лодыжку?
Я пожал плечами.
— Сможет, если у тебя в самом деле перелом.
Девушка вытянула ногу. Я помог ей положить лодыжку в траву, и стебельки тут же оплели опухоль. Нога была, грязная, в синяках, и все же очень красивая.
— А это больно? — спохватилась девушка. Руки и лицо у нее тоже были очень грязны — видимо, ударила лицом в грязь.
— Это быстро, — успокоил я.
— Тогда подержи меня.
По причине отсутствия опыта держал я ее весьма неловко. Просто встал на колени и взял ее под мышки. Она уткнула мне голову в грудь и обхватила меня руками.
Растение напряглось. Затем послышался щелчок.
— О! — выдохнула девушка, больно впиваясь в меня пальцами.
— Готово, — сказал я. — Скорее всего, это была трещина. Только старайся теперь ходить поменьше.
— Теперь уже полегче, — сказала она, подняв голову с моего плеча и утирая слезы тыльной стороной ладони. — Но ходить все равно придется — не голодать же мне!
— Еду я тебе принесу, — сказал я без всякого к тому повода. — Съестное я искать умею.
— О, правда умеешь? — восхитилась она, и я ощутил блаженство, хотя повода к этому опять-таки не было ни малейшего.
Я пошел поискать для девушки чего-нибудь вкусненького. Мне повезло набрести на хлебное дерево и на заросли молочая. Набравши булок, молока и чая, я вернулся на поляну.
Единорог оправился настолько, что уже щипал траву, передвигаясь на трех ногах. Девушка сидела, прислонясь спиной к железному дереву, и пыталась привести себя в порядок. У нее были каштановые волосы, карие глаза, тонкая талия и полные бедра. Под юбкой она носила шорты, но даже это не портило красоту ее ног. С виду она была старше меня на пару лет, но казалось, что на все пять.
Я разложил снедь на траве.
— О-о, чудесно! — воскликнула она в восторге. — Какая прелесть!
Я уставился на нее, как дурак, и ничего не ответил.
— Присаживайся, — предложила она. — Мы должны все это съесть, чтобы ничего не испортилось.
И опять я был рад подчиниться.
Она приступила к трапезе. Все девушки владеют удивительным искусством есть и болтать одновременно.
— Мы еще до сих пор не познакомились, — говорила она, жуя булку. — Меня зовут Мари-Анна. У меня талант вызывать копытных и наделять их разумом. А как зовут тебя и какой у тебя талант?
— Зовут Хамфри. Я... Нет у меня никакого таланта.
— Ты хочешь сказать, что он у тебя еще не проявился?
— Да, наверное. — Нигде не сказано, что каждый должен иметь талант, но большинство полагает иначе, поэтому я чувствовал себя несколько неловко.
— Ничего, проявится со временем. Мне пятнадцать лет. А тебе?
Я изумленно уставился на нее.
— Так мало?
— Ну да. А тебе?
— Мне... Да мне тоже пятнадцать.
Теперь уже она уставилась на меня.
— Так много?
— Ну да, — хмуро сказал я. На лице ее было написано недоверие.
— Ты что, гном?
— Да нет, я человек. Просто похож на гнома.
— О, извини, — сказала она без тени смущения. Кажется, она все-таки сомневалась, что я говорю правду. Потом огляделась и спросила: — Нет ли здесь какой-нибудь воды поблизости? Я имею в виду, озера или речки, чтобы помыться. Ты в грязи, а я и подавно.
— Мне тут попадалась речка по дороге. Но не собираешься же ты мыться вместе со мной!
— Именно собираюсь! — сказала она в выразительной женской манере. — Или опаздываешь?
— Куда?
— Ну ты ведь куда-то шел, не так ли? И уже пришел бы, если бы не мы с Гортензией.
— О! Нет! Просто брел из Деревни Провала сам не знаю куда.
— Из какой деревни?
— Провала.
— В первый раз слышу. Что за Провал?
Тут я вспомнил: на деревню ведь было наложено Заклятие Забвения. Я там жил все время и поэтому помнил, что есть такой Провал, но Мари-Анна была не местная! Даже если бы я объяснил ей, в чем дело, она бы тут же все забыла. Таково уж свойство древних заклятий.
— Просто трещина в земле. Не в этом дело. Видишь ли, я хотел поискать местечко поинтересней.
— Ну, там, откуда я родом, тоже не слишком весело! Наше село стоит на берегу реки Сам-Джем, и единственная интересная вещь в округе это драконы, но с ними лучше не связываться. Да ты и так это знаешь! Летающий дракон чуть было нас не прикончил. Я-то думала, что мы уже на безопасной территории, но не тут-то было!
— Весь Ксант их территория, — сказал я. — Мне казалось, что там, куда я иду, их поменьше.
— Ты что, глупенький? Там же Страна Драконов!
Я был испуган.
— Кажется, я не туда забрел.
— Ну так поворачивай и пойдем вместе. Я ведь тоже иду сама не знаю куда.
— Ты хочешь путешествовать со мной? — недоверчиво переспросил я.
— Ну, ты помог мне, да и выглядишь безобидно. Путешествовать одной и скучно, и опасно. Если бы Гортензия не пропорола рогом этого дракона, нам бы обеим конец. Кроме того, ты так много знаешь. И про костоправ, и про хлебные деревья. Ты просто находка для девушки в беде!
Что тут делать: сам не знаю как, но я понравился Мари-Анне. Честно говоря, мне не верилось, что она моих лет, но, с другой стороны, зачем бы ей лгать? Командовать она любила, как и все девушки, но до моей сестры ей, конечно, было далеко.
— Ну, если ты так хочешь, — вроде бы колеблясь, согласился я. В те юные годы для меня еще было важно, что обо мне подумают окружающие.
— Я вызову тебе единорога, — радостно сказала она. Вложила пальцы в рот и свистнула.
— Но...
Однако уже раздался стук копыт. К нам приближался единорог-самец.
— Помоги мне встать, — сказала Мари-Анна.
Я неуклюже взял ее под мышки и попытался приподнять. Не вышло. Тогда она протянула мне руку, и этот способ оказался вернее. Наступив на больную ногу, Мари-Анна поморщилась и оперлась на мое плечо. Она была чуть выше меня, пошире в бедрах, но потоньше в талии, так что вес у нас был примерно одинаковый.
Единорог тем временем вылетел на поляну и замедлил шаг, с опаской приближаясь к нашей компании. Я тоже поглядывал на него с опаской: если уж они дракона протыкают своим рогом, то со мной-то что же будет!
— Юланд, это Хамфри, — сказала Мари-Анна. — Хамфри, это Юланд, единорог. Теперь он будет твоим скакуном.
Меня все еще одолевали сомнения.
— Река... недалеко. Почему бы нам не пройтись пешком? — Однако я быстро вспомнил о больной ноге. — Или, может быть, ты поедешь на Юланде, а мы с Гортензией пройдемся...
— Да, так, наверное, будет лучше, — согласилась Мари-Анна. — Помоги мне сесть на него, а то слишком уж он высок.
И снова я был в растерянности. Как мне ее водрузить на этого жеребца? Взять за бедра и подбросить?
— Вот так, глупый, — сказала она и согнула в колене левую ногу. — Поднимай вот за это.
С чувством безнадежности я взял ее за ступню, стараясь не побеспокоить больную лодыжку, и приподнял. Далее последовало резкое движение, и девушка оказалась уже сидящей верхом. Я даже и не понял, как это произошло.
Она поглядела на меня и рассмеялась.
— Уверена, что ты не больно опытный всадник.
— А я этого и не утверждаю, — смутившись, ответил я.
Она немедленно раскаялась в своих словах.
— Извини, Хамфри. Просто у тебя был такой комичный и растерянный вид! Правда, я не хотела тебя обидеть. Ты очень помог мне. И ты мне нравишься.
Я почувствовал, что краснею. Извинилась передо мной, наговорила комплиментов, да еще и сказала, что я ей нравлюсь! Так меня девушки еще не баловали.
Конечно, она заметила мой румянец, но промолчала. Вот сестра — та вгоняла меня в краску постоянно, да еще не преминула бы меня куснуть по этому поводу.
Я двинулся по дороге туда, где приметил реку. Гортензия захромала следом.
— Хотел бы я знать, где тут целебный источник, — сказал я. — Вам с Гортензией он бы весьма пригодился.
— Что? — спросила Мари-Анна.
— Целебный источник. Старейшины из нашего села выменяли в прошлом году пузырек с эликсиром, и, если кто поранится, расходовали на него всего одну каплю. Однако торговцы держат в секрете, где он находится.
— Почему?
— Чтобы эликсиром торговали только они.
— Но это отвратительно!
Я повернулся к ней.
— Так всегда делается. Но если бы этот источник нашел я, то вы бы с Гортензией были уже здоровы.
— О нем наверняка знают единороги! — воскликнула Мари-Анна. — Рассказать они нам, конечно, не сумеют, но, может быть, Юланд согласится взять тебя туда.
— Но... — начал было я, но тут единорог-самец всхрапнул.
— А ну-ка тихо, вы оба! — прикрикнула Мари-Анна. Женским талантом строгости она также не была обделена. — Тебе не хочется ехать верхом, Хамфри, а Юланд не желает открыть тебе, где находится источник. Но мы это сейчас уладим.
— А он знает?
— Да. Разве ты не заметил, что Юланд утвердительно прянул ушами? Но единороги не делятся с нами своими секретами, за что я их, впрочем, не виню.
Конечно, я не заметил. Но как бы мне хотелось изучить условные сигналы копытных!
— Может, мы дадим Юланду бутылку, и он... — Но я уже и сам понял, что говорю вздор. Чем бы единорог держал эту бутылку?
— Послушай, Юланд, — сказала Мари-Анна. — Целебный эликсир сильно бы выручил нас с Гортензией. Ты видишь, мы были обе ранены. Предположим, Хамфри пообещает, что не выдаст никому местонахождение источника. Отвез бы ты его туда в этом случае?
Юланд дернул хвостом.
— Он хочет знать, можно ли тебе можно верить.
— Вообще-то я держу свое слово, — сказал я. — Но он-то этого не знает.
— Он может узнать. Но, учти, это опасно.
— Опасно?
— Если единорог проверяет твою честность, то либо ты доказываешь ее, либо умираешь.
Я был напуган.
— Но я совсем не хочу умирать! Предположим, он ошибется...
— Единороги не ошибаются. Так ты согласен на испытание?
Я сглотнул.
— Ну ладно. Но, я надеюсь, он хоть знает, что делает?
Мари-Анна соскользнула со спины единорога и, подойдя к Гортензии, оперлась на нее.
— Все в порядке, Юланд!
Жеребец приблизился ко мне и, склонив голову, направил рог прямо мне в грудь. Прилива храбрости я при этом не ощутил. Одно его движение — и мне конец.
— Говори, — сказала Мари-Анна.
— Что говорить?
— Клянись, что никому не выдашь, где находится источник.
— Клянусь, что никому не расскажу и не покажу, где находится целебный источник, к которому ты меня привезешь, — с опаской выговорил я.
Юланд ударил — и рог пронзил мне грудь.
Затем единорог отпрянул, а я все еще стоял остолбенев. Я даже не успел испугаться, настолько быстро все произошло.
— Э... — выдавил я с еще большей неловкостью, готовый рухнуть на землю со всем возможным в смертный час достоинством.
— Ты невредим, — сказала Мари-Анна.
Я взглянул. Ни раны, ни крови на груди не было.
— Но...
— Ты сказал правду, — объяснила Мари-Анна. — Если бы ты солгал, удар бы оказался смертельным.
Я наконец понял, ноги у меня подкосились, и я дал себе слово вообще никогда не лгать.
— Садись на Юланда, — сказала Мари-Анна. — Он говорит, что источник неподалеку. А мы подождем здесь.
— Я не знаю, как садиться! — И это была чистая правда.
Она подошла, прихрамывая.
— Согни ногу в колене.
Стоя рядом с единорогом, я приподнял и согнул левую ногу. Мари-Анна взяла меня за ступню.
— Теперь забрасывай правую ему на спину, как только я тебя подниму.
Я подчинился — и, глазом не успев моргнуть, очутился на единороге. Нет, к магии это отношения не имело, но все равно трюк был ловкий.
— Э... Спасибо, — сказал я.
— Не стоит благодарности, — с улыбкой отвечала она.
Я почувствовал головокружение. Мари-Анна была так добра ко мне!
Но тут Юланд тронулся, и мне пришлось вцепиться в гриву. К изумлению своему, я скакал на единороге. Юланд несся, как ветер, и это не было штампом, ибо копыта благородного животного едва касались земли. Невредимые, мы летели сквозь самые густые заросли, лишь листва шуршала. Ход у единорога был удивительно ровный: казалось, что я плыву в лодке по тихому озеру.
Страхи мои развеялись и сменились восторгом. Правда, думаю, что здесь-то уж без магии не обошлось.
— Как здорово, спасибо! — сказал я.
Юланд дернул ухом, и это означало: да. Я не предполагал, я знал это точно. Условный язык копытных волшебным образом стал мне понятен. Я раньше и представить не мог, какие чудесные существа эти единороги!
Вскоре мы выехали к небольшому пруду на поляне. Озерцо как озерцо, только вот в кустах на берегу — ни единой сухой ветки.
Юланд остановился, и я соскользнул на животе с его хребта. У Мари-Анны это выходило куда изящней, и соскальзывала она на попке. Но, во-первых, я был еще новичок, а во-вторых, у нее попка была удобнее.
Я выудил из мешка две бутылки, искренне сожалея о том, что они такие маленькие. Я не собирался торговать эликсиром, просто мне хотелось принести его побольше для Мари-Анны и Гортензии.
Я опустился на колени и попытался наполнить первую бутылку, но берег оказался скользким, и, не удержав равновесия, я упал в пруд лицом. Бутылки вырвались у меня из рук, и, с ужасом осознав, что рискую потерять их безвозвратно, я сделал отчаянный рывок, в результате чего мне удалось схватить одну из них еще до того, как я пошел ко дну.
Омут был глубок. Я чуть не захлебнулся в нем, пока не сообразил, что давно пора барахтаться и вообще выплывать. Оказавшись на поверхности, я долго кашлял и отплевывался. Бутылка была полна. Вымокший до нитки, я выбрался на берег и принялся искать пробку.
Взгляд мой упал на Юланда. Не в силах сдержать смех, единорог заливисто ржал. Потом расхохотался и я, представив, насколько глупо выглядело мое падение.
Заткнув бутылку, я спрятал ее в мокрый заплечный мешок и остановился в сомнении перед единорогом. Он был настолько высок, что без помощи Мари-Анны нечего было и думать о том, чтобы вскарабкаться к нему на спину.
— Может быть, принести камень — и с него?.. — задумчиво предположил я вслух.
Но тут он мотнул головой, приглашая прыгнуть.
Я содрогнулся. Потом прыгнул и, к изумлению своему, обнаружил, что сижу верхом.
Как могло такое случиться? Прыгать я не умел. Мои тонкие кривые ноги успешно справлялись лишь с ходьбой. Проделать такой трюк под силу было разве что какому-нибудь атлету.
А Юланд уже несся, как ветер. Так и не преодолев удивления, я снова очутился на поляне, где ожидали нашего возвращения Мари-Анна и Гортензия.
Я соскользнул с единорога — на этот раз с большей ловкостью.
— Привез! — сказал я.
— Ты весь мокрый! — воскликнула она.
— Упал, — смущенно объяснил я.
— В целебный источник? Ну и здоров же ты теперь, наверное!
Ах, вот оно что! Я же чуть не утонул в источнике, да и нахлебался предостаточно! В мускулах гудела сила. Зрение и слух стали острее. Неудивительно, что я с такой легкостью взлетел на спину единорога. И Юланд знал об этом с самого начала.
Я протянул бутылку Мари-Анне.
— Нет, прибереги ее, — сказала она. — Дай-ка лучше твою рубашку.
Я снял заплечный мешок, потом рубашку и отдал девушке. Мари-Анна выжала ее над больной лодыжкой. Полился эликсир.
— О, действует! — воскликнула девушка. Встала на ноги и, уже не прихрамывая, подошла к Гортензии. Стоило нескольким каплям эликсира упасть на место перелома, как животное перенесло вес на мгновенно выздоровевшую ногу и тоже перестало хромать.
Мари-Анна возвратила мне рубашку.
— Спасибо тебе огромное, Хамфри, — сказала она. — Мы так тебе благодарны!
Затем она меня поцеловала.
Я настолько растерялся, что даже не смог покраснеть. Возникло чувство, что я куда-то уплываю. Мнение мое о девушках стремительно менялось.
— А теперь — к речке! — скомандовала она. — Я — на Гортензии, ты — на Юланде!
Еще не опомнившись, я помог ей сесть верхом и одним прыжком взлетел на своего скакуна. Пытаясь прийти в себя, я даже не заметил, как мы добрались до речки.
Мари-Анна спешилась и принялась раздеваться.
— Но... — начал я. Чувства мои не возражали против происходящего, но разум был в сомнении.
Она повернулась ко мне, сбрасывая рубашку.
— В чем дело? Мы же не собираемся делать сейчас ничего плохого, верно? Да и вообще не собираемся! Стало быть, раздевайся и идем купаться.
— Мы... не?.. — промямлил я, хватаясь за последнюю соломинку.
— А иначе мы лишимся единорогов.
Единороги. Все сразу стало на свои места. Естественно, что они считаются крайне редкими животными, ибо увидеть их могут лишь девственницы да девственники. Я был уже достаточно взрослым, чтобы понимать намеки, касающиеся Тайн Взрослой Жизни, хотя сам еще в нее не вступал. В противном случае мне бы просто не удалось приблизиться к единорогу.
Я спешился и сбросил одежду. Мы плавали в прохладной чистой воде, обнаженные и невинные, как фавн с нимфой. И все же некое смутное сожаление шевелилось в моей душе. Даже перемазанная в грязи Мари-Анна была удивительно красива, а сейчас она стала еще красивее.
— Почему ты так на меня смотришь? — наивно спросила она.
— Я никогда не видел ничего прекраснее, — ответил я, не задумываясь.
Теперь наступил ее черед покраснеть.
— Никто мне этого раньше не говорил. Спасибо, Хамфри.
С приятным удивлением я понял наконец, что мы действительно ровесники. У нее было тело сформировавшейся женщины, а у меня тело сформировавшегося гнома, а опыт — приблизительно одинаков. Мне было приятно сознавать, что мой невинный комплимент тронул ее до глубины души.
В голову полезли куда менее невинные комплименты, но я сдержался. Обмана в этом никакого не было, а была элементарная вежливость. И осторожность.
Итак, мы плавали, мылись, бегали по берегу нагишом, чтобы скорее обсохнуть, высматривали съедобные фрукты и орехи. И я думал невольно: если это начало новой жизни, то оно мне нравится.
Глава 4
Мне было пятнадцать, но с виду мне больше двенадцати никто не давал. Кое-где меня принимали за гнома. Мне это подчас было на руку, потому что гномов за людей не считают и говорят при них, не стесняясь. Захлопнув рот и навострив уши, я узнавал многие секреты. Большей частью сведения были пустяковые: кому изменила жена, кто что у кого украл, кого недавно слопал местный дракон. Но жажда знаний заставляла меня запоминать все имена, лица и секреты.
У меня была отличная память, и я, как в записную книжку, вносил туда одну заметку за другой: Кельвин — убил золотистого дракона; Стайл — знаток синих оттенков, и так далее. И стоило только упомянуть чье-нибудь имя — как вся история, связанная с этим человеком, тут же возникала в моей памяти. Разумеется, народ мне попадался самый заурядный, не оставивший после себя заметного следа, и все-таки мне они были интересны. Как знать, какие приключения и какие высоты ждали бы их, доведись им оказаться в более благоприятной ситуации! Взять хотя бы меня: кем бы я стал, живи я в стране, где высоко ценят любопытство!
Итак, я шел по тропинке, ведущей из Деревни Провала, где жила моя семья, в земли драконов, о чем я, конечно, знать тогда не мог. Я просто выбрал самую удобную дорогу, ибо был молод и глуп. Если дорога удобна, то это значит, что за ближайшим поворотом раскинула щупальца развесистая старая путана. Или что-нибудь похуже.
Впереди послышался шум. Такие звуки обычно производит охотящийся дракон: визг и свист вперемежку с тупыми ударами. Я кинулся с дороги, сообразив, что лучше уйти со сцены, уступив ее дракону. Но затем я увидел над деревьями зловещий силуэт — тварь улетала, причем истекая кровью.
Я продолжил путь. Самым мудрым решением было пойти в сторону, противоположную той, где скрылся дракон, а я и так туда шел. Миновал поворот и очутился на поляне.
На земле лежали двое. Во-первых, единорог, ржущий от боли и тычущий рогом куда ни попадя. Во-вторых, девушка.
Как поступать в таких случаях, я и понятия не имел. Единороги, да и все прочие копытные, за исключением, пожалуй, кентавров, встречаются в Ксанте редко. До сей поры я видел единорога лишь дважды, и то мельком. Девушки, правда, встречаются в Ксанте куда чаще, но и с ними я тоже, можно сказать, не общался ни разу. Разве что со старшей сестрой. Понятно, что после такого общения девушек я сторонился и искренне считал, что уж лучше путешествовать одному, чем подвергаться постоянным нападкам.
Но девушка меня заметила.
— Помоги Гортензии! — крикнула она, указывая на единорога.
Как видите, нападки начались сразу же.
Десятилетнее терпение и еще полтерпения впридачу приучили меня к послушанию. Я приблизился к единорогу. Это была кобыла, явно сломавшая переднюю ногу. Рог ее был весь в крови. Я заколебался, зная, что раненое животное опаснее здорового. Однако в глазах его я увидел боль, а не угрозу. Животное надеялось, что я смогу помочь ему.
А я мог. Еще подходя к поляне, я приметил на обочине заросли костоправа.
— Сейчас вернусь, — сказал я и кинулся прочь.
Добежав до поворота, я достал из заплечного мешка холстину и, найдя подходящее растение, начал выкапывать его палкой. С осторожностью, приобретенной еще на тиковых плантациях, извлек корни вместе с землей и, обернув холстиной, положил в мешок.
Возвращаться пришлось помедленней. В отличие от других растений костоправ плохо переносит тряску.
Я снова оказался на поляне. Единорог лежал тихо, голова его покоилась на коленях девушки.
— О! Я уж думала, ты не вернешься!
— Я бегал за этой травой, — объяснил я, и обратил внимание, что пациентов у меня двое. У единорога сломана нога, а у девушки, кажется, вывихнута лодыжка — заметна была опухоль.
— Ты смыслишь что-нибудь во врачевании? — спросила она.
— Немного. Но думаю, что эта трава поможет. — Вообще-то я был уверен в этом, просто девушка с единорогом вселяла в меня некую робость.
— Простая трава? — вскричала она. — Да ее на зубок Гортензии не хватит!
— Ее не едят! — встревоженно возразил я. — Это костоправ.
— А что это такое?
— Магическая трава, кости сращивает. Давай посадим ее, а дальше она сама справится. — Я почувствовал себя уверенней, сообщая то, чего она не знала.
С помощью той же палки я выкопал лунку рядом со сломанной ногой благородного животного. Затем посадил в ямку костоправ и уплотнил землю.
— Теперь, если позволено будет прикоснуться к ноге... — сказал я, осторожно берясь за сломанную конечность единорога. Животное не отпрянуло, стерпело боль, и мне удалось медленно переложить ногу поближе к пучку травы.
Немедленно листья костоправа затрепетали, стебельки зашевелились и обвили место перелома. Потом они вдруг стиснули ногу, и что-то глухо треснуло. Единорог издал болезненное ржанье и взбрыкнул.
— Что случилось? — вскричала девушка.
— Кость стала на место, — объяснил я. — Такова магия этой травы.
Девушка уставилась на исцеленную ногу животного.
— В самом деле! — выдохнула она. — Она здорова!
— Не совсем. Но через пару дней кость срастется окончательно, если мне удастся найти нужные травы. Во всяком случае, ноге животного требуется отдых.
— Гортензия не животное! — резко сказала девушка. — Она единорог.
У меня не было привычки спорить с девушками.
— Единорог, — согласился я.
— Эта трава... Как ты думаешь, она сможет излечить мою лодыжку?
Я пожал плечами.
— Сможет, если у тебя в самом деле перелом.
Девушка вытянула ногу. Я помог ей положить лодыжку в траву, и стебельки тут же оплели опухоль. Нога была, грязная, в синяках, и все же очень красивая.
— А это больно? — спохватилась девушка. Руки и лицо у нее тоже были очень грязны — видимо, ударила лицом в грязь.
— Это быстро, — успокоил я.
— Тогда подержи меня.
По причине отсутствия опыта держал я ее весьма неловко. Просто встал на колени и взял ее под мышки. Она уткнула мне голову в грудь и обхватила меня руками.
Растение напряглось. Затем послышался щелчок.
— О! — выдохнула девушка, больно впиваясь в меня пальцами.
— Готово, — сказал я. — Скорее всего, это была трещина. Только старайся теперь ходить поменьше.
— Теперь уже полегче, — сказала она, подняв голову с моего плеча и утирая слезы тыльной стороной ладони. — Но ходить все равно придется — не голодать же мне!
— Еду я тебе принесу, — сказал я без всякого к тому повода. — Съестное я искать умею.
— О, правда умеешь? — восхитилась она, и я ощутил блаженство, хотя повода к этому опять-таки не было ни малейшего.
Я пошел поискать для девушки чего-нибудь вкусненького. Мне повезло набрести на хлебное дерево и на заросли молочая. Набравши булок, молока и чая, я вернулся на поляну.
Единорог оправился настолько, что уже щипал траву, передвигаясь на трех ногах. Девушка сидела, прислонясь спиной к железному дереву, и пыталась привести себя в порядок. У нее были каштановые волосы, карие глаза, тонкая талия и полные бедра. Под юбкой она носила шорты, но даже это не портило красоту ее ног. С виду она была старше меня на пару лет, но казалось, что на все пять.
Я разложил снедь на траве.
— О-о, чудесно! — воскликнула она в восторге. — Какая прелесть!
Я уставился на нее, как дурак, и ничего не ответил.
— Присаживайся, — предложила она. — Мы должны все это съесть, чтобы ничего не испортилось.
И опять я был рад подчиниться.
Она приступила к трапезе. Все девушки владеют удивительным искусством есть и болтать одновременно.
— Мы еще до сих пор не познакомились, — говорила она, жуя булку. — Меня зовут Мари-Анна. У меня талант вызывать копытных и наделять их разумом. А как зовут тебя и какой у тебя талант?
— Зовут Хамфри. Я... Нет у меня никакого таланта.
— Ты хочешь сказать, что он у тебя еще не проявился?
— Да, наверное. — Нигде не сказано, что каждый должен иметь талант, но большинство полагает иначе, поэтому я чувствовал себя несколько неловко.
— Ничего, проявится со временем. Мне пятнадцать лет. А тебе?
Я изумленно уставился на нее.
— Так мало?
— Ну да. А тебе?
— Мне... Да мне тоже пятнадцать.
Теперь уже она уставилась на меня.
— Так много?
— Ну да, — хмуро сказал я. На лице ее было написано недоверие.
— Ты что, гном?
— Да нет, я человек. Просто похож на гнома.
— О, извини, — сказала она без тени смущения. Кажется, она все-таки сомневалась, что я говорю правду. Потом огляделась и спросила: — Нет ли здесь какой-нибудь воды поблизости? Я имею в виду, озера или речки, чтобы помыться. Ты в грязи, а я и подавно.
— Мне тут попадалась речка по дороге. Но не собираешься же ты мыться вместе со мной!
— Именно собираюсь! — сказала она в выразительной женской манере. — Или опаздываешь?
— Куда?
— Ну ты ведь куда-то шел, не так ли? И уже пришел бы, если бы не мы с Гортензией.
— О! Нет! Просто брел из Деревни Провала сам не знаю куда.
— Из какой деревни?
— Провала.
— В первый раз слышу. Что за Провал?
Тут я вспомнил: на деревню ведь было наложено Заклятие Забвения. Я там жил все время и поэтому помнил, что есть такой Провал, но Мари-Анна была не местная! Даже если бы я объяснил ей, в чем дело, она бы тут же все забыла. Таково уж свойство древних заклятий.
— Просто трещина в земле. Не в этом дело. Видишь ли, я хотел поискать местечко поинтересней.
— Ну, там, откуда я родом, тоже не слишком весело! Наше село стоит на берегу реки Сам-Джем, и единственная интересная вещь в округе это драконы, но с ними лучше не связываться. Да ты и так это знаешь! Летающий дракон чуть было нас не прикончил. Я-то думала, что мы уже на безопасной территории, но не тут-то было!
— Весь Ксант их территория, — сказал я. — Мне казалось, что там, куда я иду, их поменьше.
— Ты что, глупенький? Там же Страна Драконов!
Я был испуган.
— Кажется, я не туда забрел.
— Ну так поворачивай и пойдем вместе. Я ведь тоже иду сама не знаю куда.
— Ты хочешь путешествовать со мной? — недоверчиво переспросил я.
— Ну, ты помог мне, да и выглядишь безобидно. Путешествовать одной и скучно, и опасно. Если бы Гортензия не пропорола рогом этого дракона, нам бы обеим конец. Кроме того, ты так много знаешь. И про костоправ, и про хлебные деревья. Ты просто находка для девушки в беде!
Что тут делать: сам не знаю как, но я понравился Мари-Анне. Честно говоря, мне не верилось, что она моих лет, но, с другой стороны, зачем бы ей лгать? Командовать она любила, как и все девушки, но до моей сестры ей, конечно, было далеко.
— Ну, если ты так хочешь, — вроде бы колеблясь, согласился я. В те юные годы для меня еще было важно, что обо мне подумают окружающие.
— Я вызову тебе единорога, — радостно сказала она. Вложила пальцы в рот и свистнула.
— Но...
Однако уже раздался стук копыт. К нам приближался единорог-самец.
— Помоги мне встать, — сказала Мари-Анна.
Я неуклюже взял ее под мышки и попытался приподнять. Не вышло. Тогда она протянула мне руку, и этот способ оказался вернее. Наступив на больную ногу, Мари-Анна поморщилась и оперлась на мое плечо. Она была чуть выше меня, пошире в бедрах, но потоньше в талии, так что вес у нас был примерно одинаковый.
Единорог тем временем вылетел на поляну и замедлил шаг, с опаской приближаясь к нашей компании. Я тоже поглядывал на него с опаской: если уж они дракона протыкают своим рогом, то со мной-то что же будет!
— Юланд, это Хамфри, — сказала Мари-Анна. — Хамфри, это Юланд, единорог. Теперь он будет твоим скакуном.
Меня все еще одолевали сомнения.
— Река... недалеко. Почему бы нам не пройтись пешком? — Однако я быстро вспомнил о больной ноге. — Или, может быть, ты поедешь на Юланде, а мы с Гортензией пройдемся...
— Да, так, наверное, будет лучше, — согласилась Мари-Анна. — Помоги мне сесть на него, а то слишком уж он высок.
И снова я был в растерянности. Как мне ее водрузить на этого жеребца? Взять за бедра и подбросить?
— Вот так, глупый, — сказала она и согнула в колене левую ногу. — Поднимай вот за это.
С чувством безнадежности я взял ее за ступню, стараясь не побеспокоить больную лодыжку, и приподнял. Далее последовало резкое движение, и девушка оказалась уже сидящей верхом. Я даже и не понял, как это произошло.
Она поглядела на меня и рассмеялась.
— Уверена, что ты не больно опытный всадник.
— А я этого и не утверждаю, — смутившись, ответил я.
Она немедленно раскаялась в своих словах.
— Извини, Хамфри. Просто у тебя был такой комичный и растерянный вид! Правда, я не хотела тебя обидеть. Ты очень помог мне. И ты мне нравишься.
Я почувствовал, что краснею. Извинилась передо мной, наговорила комплиментов, да еще и сказала, что я ей нравлюсь! Так меня девушки еще не баловали.
Конечно, она заметила мой румянец, но промолчала. Вот сестра — та вгоняла меня в краску постоянно, да еще не преминула бы меня куснуть по этому поводу.
Я двинулся по дороге туда, где приметил реку. Гортензия захромала следом.
— Хотел бы я знать, где тут целебный источник, — сказал я. — Вам с Гортензией он бы весьма пригодился.
— Что? — спросила Мари-Анна.
— Целебный источник. Старейшины из нашего села выменяли в прошлом году пузырек с эликсиром, и, если кто поранится, расходовали на него всего одну каплю. Однако торговцы держат в секрете, где он находится.
— Почему?
— Чтобы эликсиром торговали только они.
— Но это отвратительно!
Я повернулся к ней.
— Так всегда делается. Но если бы этот источник нашел я, то вы бы с Гортензией были уже здоровы.
— О нем наверняка знают единороги! — воскликнула Мари-Анна. — Рассказать они нам, конечно, не сумеют, но, может быть, Юланд согласится взять тебя туда.
— Но... — начал было я, но тут единорог-самец всхрапнул.
— А ну-ка тихо, вы оба! — прикрикнула Мари-Анна. Женским талантом строгости она также не была обделена. — Тебе не хочется ехать верхом, Хамфри, а Юланд не желает открыть тебе, где находится источник. Но мы это сейчас уладим.
— А он знает?
— Да. Разве ты не заметил, что Юланд утвердительно прянул ушами? Но единороги не делятся с нами своими секретами, за что я их, впрочем, не виню.
Конечно, я не заметил. Но как бы мне хотелось изучить условные сигналы копытных!
— Может, мы дадим Юланду бутылку, и он... — Но я уже и сам понял, что говорю вздор. Чем бы единорог держал эту бутылку?
— Послушай, Юланд, — сказала Мари-Анна. — Целебный эликсир сильно бы выручил нас с Гортензией. Ты видишь, мы были обе ранены. Предположим, Хамфри пообещает, что не выдаст никому местонахождение источника. Отвез бы ты его туда в этом случае?
Юланд дернул хвостом.
— Он хочет знать, можно ли тебе можно верить.
— Вообще-то я держу свое слово, — сказал я. — Но он-то этого не знает.
— Он может узнать. Но, учти, это опасно.
— Опасно?
— Если единорог проверяет твою честность, то либо ты доказываешь ее, либо умираешь.
Я был напуган.
— Но я совсем не хочу умирать! Предположим, он ошибется...
— Единороги не ошибаются. Так ты согласен на испытание?
Я сглотнул.
— Ну ладно. Но, я надеюсь, он хоть знает, что делает?
Мари-Анна соскользнула со спины единорога и, подойдя к Гортензии, оперлась на нее.
— Все в порядке, Юланд!
Жеребец приблизился ко мне и, склонив голову, направил рог прямо мне в грудь. Прилива храбрости я при этом не ощутил. Одно его движение — и мне конец.
— Говори, — сказала Мари-Анна.
— Что говорить?
— Клянись, что никому не выдашь, где находится источник.
— Клянусь, что никому не расскажу и не покажу, где находится целебный источник, к которому ты меня привезешь, — с опаской выговорил я.
Юланд ударил — и рог пронзил мне грудь.
Затем единорог отпрянул, а я все еще стоял остолбенев. Я даже не успел испугаться, настолько быстро все произошло.
— Э... — выдавил я с еще большей неловкостью, готовый рухнуть на землю со всем возможным в смертный час достоинством.
— Ты невредим, — сказала Мари-Анна.
Я взглянул. Ни раны, ни крови на груди не было.
— Но...
— Ты сказал правду, — объяснила Мари-Анна. — Если бы ты солгал, удар бы оказался смертельным.
Я наконец понял, ноги у меня подкосились, и я дал себе слово вообще никогда не лгать.
— Садись на Юланда, — сказала Мари-Анна. — Он говорит, что источник неподалеку. А мы подождем здесь.
— Я не знаю, как садиться! — И это была чистая правда.
Она подошла, прихрамывая.
— Согни ногу в колене.
Стоя рядом с единорогом, я приподнял и согнул левую ногу. Мари-Анна взяла меня за ступню.
— Теперь забрасывай правую ему на спину, как только я тебя подниму.
Я подчинился — и, глазом не успев моргнуть, очутился на единороге. Нет, к магии это отношения не имело, но все равно трюк был ловкий.
— Э... Спасибо, — сказал я.
— Не стоит благодарности, — с улыбкой отвечала она.
Я почувствовал головокружение. Мари-Анна была так добра ко мне!
Но тут Юланд тронулся, и мне пришлось вцепиться в гриву. К изумлению своему, я скакал на единороге. Юланд несся, как ветер, и это не было штампом, ибо копыта благородного животного едва касались земли. Невредимые, мы летели сквозь самые густые заросли, лишь листва шуршала. Ход у единорога был удивительно ровный: казалось, что я плыву в лодке по тихому озеру.
Страхи мои развеялись и сменились восторгом. Правда, думаю, что здесь-то уж без магии не обошлось.
— Как здорово, спасибо! — сказал я.
Юланд дернул ухом, и это означало: да. Я не предполагал, я знал это точно. Условный язык копытных волшебным образом стал мне понятен. Я раньше и представить не мог, какие чудесные существа эти единороги!
Вскоре мы выехали к небольшому пруду на поляне. Озерцо как озерцо, только вот в кустах на берегу — ни единой сухой ветки.
Юланд остановился, и я соскользнул на животе с его хребта. У Мари-Анны это выходило куда изящней, и соскальзывала она на попке. Но, во-первых, я был еще новичок, а во-вторых, у нее попка была удобнее.
Я выудил из мешка две бутылки, искренне сожалея о том, что они такие маленькие. Я не собирался торговать эликсиром, просто мне хотелось принести его побольше для Мари-Анны и Гортензии.
Я опустился на колени и попытался наполнить первую бутылку, но берег оказался скользким, и, не удержав равновесия, я упал в пруд лицом. Бутылки вырвались у меня из рук, и, с ужасом осознав, что рискую потерять их безвозвратно, я сделал отчаянный рывок, в результате чего мне удалось схватить одну из них еще до того, как я пошел ко дну.
Омут был глубок. Я чуть не захлебнулся в нем, пока не сообразил, что давно пора барахтаться и вообще выплывать. Оказавшись на поверхности, я долго кашлял и отплевывался. Бутылка была полна. Вымокший до нитки, я выбрался на берег и принялся искать пробку.
Взгляд мой упал на Юланда. Не в силах сдержать смех, единорог заливисто ржал. Потом расхохотался и я, представив, насколько глупо выглядело мое падение.
Заткнув бутылку, я спрятал ее в мокрый заплечный мешок и остановился в сомнении перед единорогом. Он был настолько высок, что без помощи Мари-Анны нечего было и думать о том, чтобы вскарабкаться к нему на спину.
— Может быть, принести камень — и с него?.. — задумчиво предположил я вслух.
Но тут он мотнул головой, приглашая прыгнуть.
Я содрогнулся. Потом прыгнул и, к изумлению своему, обнаружил, что сижу верхом.
Как могло такое случиться? Прыгать я не умел. Мои тонкие кривые ноги успешно справлялись лишь с ходьбой. Проделать такой трюк под силу было разве что какому-нибудь атлету.
А Юланд уже несся, как ветер. Так и не преодолев удивления, я снова очутился на поляне, где ожидали нашего возвращения Мари-Анна и Гортензия.
Я соскользнул с единорога — на этот раз с большей ловкостью.
— Привез! — сказал я.
— Ты весь мокрый! — воскликнула она.
— Упал, — смущенно объяснил я.
— В целебный источник? Ну и здоров же ты теперь, наверное!
Ах, вот оно что! Я же чуть не утонул в источнике, да и нахлебался предостаточно! В мускулах гудела сила. Зрение и слух стали острее. Неудивительно, что я с такой легкостью взлетел на спину единорога. И Юланд знал об этом с самого начала.
Я протянул бутылку Мари-Анне.
— Нет, прибереги ее, — сказала она. — Дай-ка лучше твою рубашку.
Я снял заплечный мешок, потом рубашку и отдал девушке. Мари-Анна выжала ее над больной лодыжкой. Полился эликсир.
— О, действует! — воскликнула девушка. Встала на ноги и, уже не прихрамывая, подошла к Гортензии. Стоило нескольким каплям эликсира упасть на место перелома, как животное перенесло вес на мгновенно выздоровевшую ногу и тоже перестало хромать.
Мари-Анна возвратила мне рубашку.
— Спасибо тебе огромное, Хамфри, — сказала она. — Мы так тебе благодарны!
Затем она меня поцеловала.
Я настолько растерялся, что даже не смог покраснеть. Возникло чувство, что я куда-то уплываю. Мнение мое о девушках стремительно менялось.
— А теперь — к речке! — скомандовала она. — Я — на Гортензии, ты — на Юланде!
Еще не опомнившись, я помог ей сесть верхом и одним прыжком взлетел на своего скакуна. Пытаясь прийти в себя, я даже не заметил, как мы добрались до речки.
Мари-Анна спешилась и принялась раздеваться.
— Но... — начал я. Чувства мои не возражали против происходящего, но разум был в сомнении.
Она повернулась ко мне, сбрасывая рубашку.
— В чем дело? Мы же не собираемся делать сейчас ничего плохого, верно? Да и вообще не собираемся! Стало быть, раздевайся и идем купаться.
— Мы... не?.. — промямлил я, хватаясь за последнюю соломинку.
— А иначе мы лишимся единорогов.
Единороги. Все сразу стало на свои места. Естественно, что они считаются крайне редкими животными, ибо увидеть их могут лишь девственницы да девственники. Я был уже достаточно взрослым, чтобы понимать намеки, касающиеся Тайн Взрослой Жизни, хотя сам еще в нее не вступал. В противном случае мне бы просто не удалось приблизиться к единорогу.
Я спешился и сбросил одежду. Мы плавали в прохладной чистой воде, обнаженные и невинные, как фавн с нимфой. И все же некое смутное сожаление шевелилось в моей душе. Даже перемазанная в грязи Мари-Анна была удивительно красива, а сейчас она стала еще красивее.
— Почему ты так на меня смотришь? — наивно спросила она.
— Я никогда не видел ничего прекраснее, — ответил я, не задумываясь.
Теперь наступил ее черед покраснеть.
— Никто мне этого раньше не говорил. Спасибо, Хамфри.
С приятным удивлением я понял наконец, что мы действительно ровесники. У нее было тело сформировавшейся женщины, а у меня тело сформировавшегося гнома, а опыт — приблизительно одинаков. Мне было приятно сознавать, что мой невинный комплимент тронул ее до глубины души.
В голову полезли куда менее невинные комплименты, но я сдержался. Обмана в этом никакого не было, а была элементарная вежливость. И осторожность.
Итак, мы плавали, мылись, бегали по берегу нагишом, чтобы скорее обсохнуть, высматривали съедобные фрукты и орехи. И я думал невольно: если это начало новой жизни, то оно мне нравится.
Глава 4
Королевский инспектор
Дело шло к вечеру.
— Хорошо бы поискать место для ночлега, — сказала Мари-Анна.
Проще всего было бы вскарабкаться на подходящее дерево и там и заночевать, но вряд ли она имела в виду такой ночлег. Что касается меня, то я привык к неудобствам.
— Я, пока шел сюда, приметил домик у дороги. Может быть, хозяева позволят нам переночевать на полу.
— Можно попросить подушки и одеяло, — добавила она.
Мы вскочили на единорогов, и весьма быстро преодолели расстояние, на которое я потратил днем не меньше часа. Домик стоял посреди небольшого поросшего сорной травой пустыря и имел такой мирный вид, что я невольно заподозрил неладное.
— Больно уж он безобидно выглядит, — сказал я.
— Дом как дом, — возразила она. — Не съест же он нас, в конце-то концов!
Пристыженный ее беспечностью, я спешился и, подойдя к двери, постучал. Дверь открылась сама собой, явив уютное жилище, где было все, что нам необходимо: стол, стул, а главное — кровать с кипой подушек и одеял. Меня это несколько насторожило. Раскидистая тенистая путана, свесившая щупальца над тропинкой, тоже кажется безвредной до тех пор, пока беспечный путник не попадет в ее объятия. Дом, конечно, не дерево, и тем не менее...
— Где же хозяева? — подойдя ко мне сзади, спросила Мари-Анна. Мне стало приятно, что она стоит у меня за плечом. Честно говоря, мои отношения с ней были такими же таинственными и замысловатыми, как с этим вот домом, правда, причина была другая.
— Хорошо бы поискать место для ночлега, — сказала Мари-Анна.
Проще всего было бы вскарабкаться на подходящее дерево и там и заночевать, но вряд ли она имела в виду такой ночлег. Что касается меня, то я привык к неудобствам.
— Я, пока шел сюда, приметил домик у дороги. Может быть, хозяева позволят нам переночевать на полу.
— Можно попросить подушки и одеяло, — добавила она.
Мы вскочили на единорогов, и весьма быстро преодолели расстояние, на которое я потратил днем не меньше часа. Домик стоял посреди небольшого поросшего сорной травой пустыря и имел такой мирный вид, что я невольно заподозрил неладное.
— Больно уж он безобидно выглядит, — сказал я.
— Дом как дом, — возразила она. — Не съест же он нас, в конце-то концов!
Пристыженный ее беспечностью, я спешился и, подойдя к двери, постучал. Дверь открылась сама собой, явив уютное жилище, где было все, что нам необходимо: стол, стул, а главное — кровать с кипой подушек и одеял. Меня это несколько насторожило. Раскидистая тенистая путана, свесившая щупальца над тропинкой, тоже кажется безвредной до тех пор, пока беспечный путник не попадет в ее объятия. Дом, конечно, не дерево, и тем не менее...
— Где же хозяева? — подойдя ко мне сзади, спросила Мари-Анна. Мне стало приятно, что она стоит у меня за плечом. Честно говоря, мои отношения с ней были такими же таинственными и замысловатыми, как с этим вот домом, правда, причина была другая.