Страница:
— Боюсь, ты так и не ответил на мой вопрос, — не унималась Джоли. — В чем же состоит твоя нынешняя миссия?
— Как ты знаешь, я усердно потрудился, чтобы стереть ересь с прекрасного лика Франции. В большинстве своем еретики — простые необразованные люди, которых легко уговорить отказаться от прежних взглядов — ведь многие и придерживались-то их лишь по незнанию. Поэтому моя основная работа состоит в просвещении и убеждении.
— Нельзя ли покороче, Пэрри?! Хотя бы передо мной не строй из себя выездного лектора! Я интересуюсь данным конкретным случаем.
— Что ж, некоторые остаются тверды в своих заблуждениях и труднее других поддаются исправлению. Такие особы передаются на рассмотрение высших структур Инквизиции. Я проявил определенный талант в решении такого рода вопросов, поэтому самые сложные из них все чаще поручают именно мне.
— Пэрри, ты же знаешь — все это мне давно известно! — нетерпеливо воскликнула Джоли, а затем с подозрением прищурилась. — Неужели еретичка? Какая-нибудь цветущая молодая особа, которая…
Теперь уж не смог сдержать смех Пэрри:
— Мне так нравится, когда ты ревнуешь, Джоли! Что ж, признаюсь: мне не только хочется искоренить повсюду расползающуюся, словно сорняк, ересь, но и выяснить главнейшую цель Люцифера. Ты помнишь лорда Бофора?
— Там еще была замешана одна девушка! — воскликнула она. — Как же ее звали… ах да, Фабиола! Та, в которую вселялся демон! Ну, ни капли не сомневалась, что у тебя на уме какая-то женщина!
— Прошло так много лет — я и помню-то ее лишь потому, что ее устами говорила ты. Джоли, Джоли, если бы ты только снова вернулась к жизни…
— Я могла бы сделать это лишь наполовину — воспользовавшись чьим-нибудь телом. А это нанесет твоему целомудрию сокрушительный удар. Уж лучше мне оставаться такой как есть. — Она вскинула голову, отчего ее волосы разлетелись в стороны. — Ну, хватит увиливать, расскажи-ка мне лучше о своем задании.
— От лорда Бофора, прежде чем его оставить, я узнал о том, что Люцифер задумал нечто ужасное. Я отказался от сделки с Бофором, хотя потом и пожалел об этом. Что ему было известно? Почему он сказал, что здесь каким-то образом замешан я? Эти вопросы до сих пор не дают мне покоя. Есть определенные признаки, что еретик, с которым я собираюсь встретиться, может оказаться посланцем самого Люцифера. Если так, то у него, по крайней мере, можно кое-что выяснить. Вот почему это дело, вероятно, приобретет первостепенное значение и для меня, и, вероятно, для всех остальных. Общаясь с раскаявшимися еретиками, мне удалось выяснить, что бедствие опустошит всю Европу и, возможно, уничтожит саму Церковь. Обрушится же оно примерно через десять лет с того времени, когда я впервые о нем услышал. А случилось это девять лет назад…
— Значит, тебе остался еще один год.
— Не обязательно. Бедствие может нагрянуть прежде обозначенного срока. Или даже позже. Я не имею права ждать. Вдруг все начнется уже в этом году?
— Неужели столь ужасное зло еще ничем себя не проявило?
— Нет — вот это меня и беспокоит! Я не вижу ничего, способного разрушить весь континент и ниспослать большинство населяющих его душ под власть заклятого врага рода человеческого. На севере английский король Генрих III транжирит государственную казну на глупые войны и всякие сумасбродства. У него не хватит ума накликать беду на чью-либо, кроме своей, голову. На юге христианские государства Кастилия, Арагон и Португалия вырывают у неверных мавров Пиренейский полуостров — вряд ли это можно назвать трагедией. Здесь, во Франции, Луи IX — вообще едва ли не идеальный монарх. Будь у него побольше времени, чтобы утвердиться, от его правления Франция только выиграет. Восточному императору слишком выгодно иметь под боком сильную Центральную Европу, поэтому он едва ли решится против нее выступить. В общем, я не вижу ни малейшего признака столь разрушительного зла, которое, как я уже говорил, способно опустошить весь континент и отдать большинство населяющих его душ под власть заклятого врага. Европа, как всегда, в постоянном беспорядочном движении, которое, как и сто лет назад, не изменило ее положение ни в худшую, ни в лучшую сторону. Даже не знаю, что и подумать! И все таки я уверен, что чудовищное зло где-то зреет.
— Надеюсь, тебе все-таки удастся его обнаружить, Пэрри, — сказала Джоли и исчезла.
Конечно, он тоже на это надеялся…
Возле границы Джоли снова к нему обратилась:
— Там группа сирот, которых надо отвести в женский монастырь, расположенный к востоку отсюда. Но монахиня, которая должна это сделать, боится проходить Черный Лес без охраны, а ее как раз и нет.
Пэрри вздохнул:
— Что же ты от меня хочешь, Джоли?
— Да ведь ты вполне мог бы проводить бедных сироток! Ни один разбойник не решится тебя остановить.
— Я тронут твоим доверием, — сухо бросил он. — Где они?
— Давай за мной, благородный рыцарь! — Джоли полетела впереди, показывая дорогу.
Пэрри порадовался, что в свое время потрудился изучить немецкий язык. Наверняка монахиня окажется немкой, которая сопровождает детей в свой монастырь.
Когда Пэрри предложил ей свою помощь, она только обрадовалась, понимая, что для такого опасного путешествия лучшего спутника, чем монах-доминиканец, и найти нельзя. В очередной раз Джоли пришлось выступить в роли его совести, обратив внимание Пэрри на то, о чем бы он даже не подумал. Пэрри знал, что лучше и как человек, и как церковнослужитель он стал благодаря Джоли. В этом заключалась определенная насмешка судьбы — ведь если бы она не умерла или каким-то чудесным образом вдруг воскресла, ему никогда не носить бы монашескую тунику…
Детей оказалось восемь — все девочки от пяти до двенадцати лет, босоногие и одетые в лохмотья, однако сытые и чистые. Вероятно, монахиня, как могла, позаботилась о них.
Путешественники тронулись в путь. Своего осла Пэрри уступил монахине, которая с благодарностью приняла его, однако вместо себя усадила на него двух самых маленьких девочек.
Едва деревня осталась позади, как за их спинами сомкнулся густой лес. Дорога превратилась в тропинку, так что путникам пришлось выстроиться гуськом. Впереди шел Пэрри, в середине вереницы — монахиня, которая то и дело обеспокоенно озиралась по сторонам, а в самом конце — ослик. С наступлением темноты они надеялись добраться до места, где можно было остановиться на ночлег, но неожиданно разразившийся ливень промочил путников до нитки и превратил тропинку в грязное месиво. Дети захныкали. Стало ясно, что ночевать придется прямо в лесной глуши.
— Здесь есть съедобные ягоды, — подсказала Джоли, — и папоротники, которые к тому же сгодятся вместо подстилки.
Пэрри передал ее слова остальным, и вскоре девочки занялись приготовлением ужина и постелей. Под его руководством из веток и сучьев они сумели смастерить кое-какие навесы и натаскать мягкого папоротника.
С наступлением сумерек лес наполнился незнакомыми тенями и звуками. От какого-то жуткого воя девочки, шурша опавшими листьями, сбились в кучку.
— Это просто лесные жители, — попытался успокоить их Пэрри. — Они не причинят нам вреда.
— Святой отец говорит, что вам нечего беспокоиться, — строго сказала монахиня детям. — Укладывайтесь и засыпайте.
Стараясь потеснее прижаться друг к другу, девочки устроились на ночлег. Подумав немного, Пэрри взобрался на дерево. Там, вдали от посторонних глаз, он сможет принять облик совы и отдохнуть в относительной безопасности. Последние годы принесли ему радость — теперь ему не приходилось бояться, что его выследит таинственный колдун, и Пэрри снова получил возможность прибегать к магии. Естественно, он пользовался ею только для благородных целей и только негласно — невежественный люд вполне мог вообразить, что любая магия — это дурно. Правда заключалась в том, что сама Церковь основывалась на волшебстве — от примитивных обрядов до самых настоящих чудес — и без него не смогла бы существовать. В этом состояла одна из главных причин искоренения ереси. Ведь если всем разрешить заниматься магией самостоятельно, монополия разрушится. И, конечно же, без направляющей руки Церкви народ, к радости Люцифера, неизбежно потянется к черной магии, которая, подобно тонкому льду, грозила бедой.
Под навесами послышалась какая-то возня, а затем шепот монахини, которая, вероятно, пыталась выяснить, в чем дело. Затем кто-то пронзительно вскрикнул.
Пэрри спрыгнул с дерева — должно быть, кричала монахиня!
И было от чего… В слабом свете луны он разглядел волчий силуэт.
Об этих животных ходили легенды, однако, потрудившись изучить их повадки, Пэрри выяснил, что волки никогда не нападают на человека, а лишь на домашних животных. Поэтому даже какой-нибудь хрупкий пастушок мог с успехом защитить целое стадо овец — не потому, что метко стрелял, а потому, что волки боялись людей и по возможности избегали столкновения с ними.
Однако случались и исключения… Животное, в которого вселялся демон, теряло способность контролировать свое поведение и действовало неосознанно. Демон нисколько не заботился о благополучии своего хозяина — напротив, доводил его до мучительной смерти, которой предшествовало бешенство и водобоязнь. Однако перед самым концом несчастный из последних сил старался покусать кого-нибудь, к примеру, человека, таким образом передавая демона ему. Получался настоящий замкнутый круг — всего лишь несколько злых духов несли страдания и смерть бесконечной веренице жертв…
Пэрри предстояло нелегкое испытание. Не удивительно, что монахиня закричала от ужаса — уж она-то сразу догадалась о том, кто прятался под личиной явившегося к ним зверя…
— Не двигайтесь, — отчетливо скомандовал Пэрри. — Движение только привлечет его внимание. Оставайтесь на месте, а я займусь им.
Монахиня перекрестилась. Голова волка беспокойно дернулась в ее сторону.
— Замрите! — крикнул Пэрри. — Крестное знамение лишь дразнит и приводит их в бешенство!
Понимая, что он прав, монахиня застыла.
Пэрри начал медленно приближаться к чудовищу.
— Я здесь, демон! — объявил он, доставая серебряный крест. — Взгляни-ка на это, проклятый! Эти девочки никогда не будут твоими!
Горящие глаза волка обратились к монаху. Повисла зловещая тишина. Не слышно было ни рычания, ни даже дыхания зверя. Чего же он ждет?
— Пэрри! — крикнула неожиданно появившаяся из тьмы Джоли. — Тебя окружают — и среди них не только волки!
Обернувшись, он увидел двигающихся прямо на него еще двух волков — над ними низко парили летучие мыши.
Пэрри понял, что столкнулся с этими тварями не случайно. По сути дела, ему расставили ловушку.
— Сзади! — воскликнула Джоли.
Развернувшись, монах увидел почти вплотную приблизившегося к нему первого волка; в открытой пасти показалась пена. Пэрри направил на него крест — ощетинившись, зверь неохотно отпрянул назад.
— Оглянись! — предупредила Джоли. — Там летучая мышь!
Пэрри снова резко повернулся назад и поднял крест над головой, на которую уже нацелилась летучая мышь. Ее крошечные глазки злобно сверкнули, и тварь пугливо метнулась в сторону. На плащ Пэрри упала капля ее слюны.
Затем он снова вернулся к волку — подкрадываясь, зверь готовился к прыжку. Пэрри поднес свой крест прямо к волчьей морде — беззвучно огрызнувшись, тот шмыгнул в сторону.
— Еще один! У тебя за спиной!
Молниеносно отразив атаку, Пэрри снова взмахнул крестом над первым волком. Если бы не Джоли, которая предупреждала своего спутника о том, что происходило за его спиной, Пэрри давно бы уже сбили с ног.
Похоже, наконец оценив, насколько успешно и без лишнего шума Пэрри теснит зло, Люцифер решил расправиться с ним. Что ж, в какой-то степени это было даже лестно! Но как же выбраться из смертельной ловушки? Пэрри понимал — достаточно одного укуса любой из этих тварей, и он обречен… Продержавшись несколько дней или даже недель, он все равно уже никогда не сможет излечиться от дьявольской заразы.
— Сзади! — пронзительно вскрикнула Джоли.
Пэрри отпрыгнул в сторону — чтобы тот, кто готовился напасть на него с тыла, промахнулся — и показал крест собиравшемуся броситься ему на грудь волку. Прием удался — летучая мышь скользнула мимо, едва коснувшись кончиком крыла уха Пэрри. Однако волк уже не смог остановиться и, по инерции кинувшись вперед, задел Пэрри бедро.
Падая, монах обрушил свой крест на спину волка — в тот же миг сверкнула вспышка.
Из пасти чудовища вырвался полный муки вопль — ведь сидевший внутри него демон в полной мере испытал силу магического талисмана. Содрогаясь, волк припал к земле. Людям, как правило, хватало того, что на них воздействовала собственная вера, однако одержимых адскими силами существ приходилось повергать в буквальном смысле этого слова.
Однако теперь злобные твари теснили Пэрри со всех сторон. Понимая, что даже физически ему не справиться со всеми одновременно, он лихорадочно искал выход.
— Попробуй петь! — крикнула Джоли.
И спасение было найдено. Отбросив запреты, Пэрри обратился к своей давней способности петь и импровизировать.
Дикие звери! Слушайте меня!
И не смотрите как на врага!
Враг ваш — тот демон, что в каждом из вас, Для ваших душ он проклятье припас!
Мощный и уверенный голос прорезал ночную тишину леса. Пэрри заметил направленные на него восхищенные взгляды детей, а также круглые от изумления глаза монахини. Ведь, в отличие от францисканцев, монахи-доминиканцы никогда не пели!
Волки замерли на месте, летучие мыши тоже неуверенно повисли в воздухе
— все слушали пение. Однако было ясно — как только представится возможность, животные снова бросятся в атаку.
Дикие звери! Слушайте меня!
И не смотрите как на врага!
Извергните дух, что сидит внутри!
Оставьте его, чтоб себя спасти!
Так же как грешных прощает Господь, Он уготовал прощенье и вам.
Отбросьте же то, что вам чуждо, скорей И к прежней жизни вернитесь своей!
Едва ли звери понимали слова, однако пение было проникнуто таким чувством, что Пэрри не бросал надежды донести общий смысл.
Если же демон упрям и силен, Если связал вас, как крепкою сетью, Мне вы доверьтесь — коснувшись едва, Крест мой Святой вас спасет от мучений.
Под воздействием пения одержимые животные, хоть и безуспешно, стали пытаться исторгнуть из себя демонов, которые уже не могли заставить их броситься на человека с серебряным крестом в руках.
Если все-таки ко мне вы приблизиться не в силах, Стойте с миром.
Сам приду И заклятие разрушу.
Однако едва он подошел к одному из волков, как тот ловко увернулся, не позволив до себя дотронуться. Власть демонов оказалась слишком велика, или животные по-прежнему не доверяли монаху. Необходимо было придумать что-то другое…
— Стань одним из них! — подсказала Джоли. — Покажи им, Пэрри!
Он согласно кивнул. Как всегда, Джоли подала ему хороший совет.
Дикие звери!
Ведь я ваш друг!
Ваш нрав мне понятен!
Я один из вас!
Замолчав, Пэрри обернулся волком, правая лапа которого сжимала крест. Тогда он наклонился и взял его в зубы.
Когда Пэрри подошел к стоявшему к нему ближе всех волку, тот остался на месте. Едва его носа коснулся серебряный крест, снова послышался мучительный стон — однако на сей раз демон вылетел вон. Волк рухнул на землю — зато теперь он был свободен.
Приблизившись к другому зверю, Пэрри также коснулся его крестом, а затем проделал то же самое с третьим. Наконец все три волка, тяжело дыша, лежали на земле, измученные демонами, зато возвращенные к своей привычной жизни.
Тем временем Пэрри принял облик огромной летучей мыши — ведь ему предстояло подняться в воздух вместе с тяжелым крестом. Медленно подлетев к парящей на одном месте крылатой обитательнице леса, он дотронулся до нее крестом. С пронзительным писком та камнем устремилась вниз, однако двух других ее собратьев это, похоже, не спугнуло. Они спокойно позволили Пэрри по очереди осенить их крестом и тоже сорвались вниз.
Тогда Пэрри снова превратился в человека.
— Встаньте! — приказал он животным. — Идите своей дорогой и впредь не попадайтесь злым демонам! Живите так, как вам положено жить, в стороне от людей!
Звери зашевелились. Поднявшись с земли, волки, пошатываясь, скрылись в темноте. Немного помедлив, летучие мыши одна за другой взлетели вверх и тоже исчезли.
Остались лишь девочки и монахиня, которые во все глаза следили за происходящим.
— Пожалуй, тебе придется дать кое-какие объяснения, любимый, — с хитрой усмешкой бросила Джоли и растаяла во мраке.
Еще бы! Пэрри повернулся к своим маленьким спутницам.
— Ну, что же вы видели? — спросил он, как будто речь шла о пустяках.
Долгое время все молчали. Затем самая младшая из девочек пискнула:
— Волков!
Еще одна малышка добавила:
— Летучих мышей!
— Демонов! — хором ответили другие.
— Ангела! — выдохнул кто-то.
— Это была Мадонна! — поправила девочка, которая была старше всех. — Она предупреждала вас об опасности!
— И подсказывала, что делать!
Остальные закивали головками, подтверждая, что видели то же самое. Все вопросительно взглянули на монахиню.
Та с трудом выговорила:
— Я… мне что-то привиделось. Быть может, отец Скорбящий объяснит нам, что здесь произошло…
Итак, Джоли она не увидела, однако поняла, что кое-что видели дети. Конечно, от ее внимания не ускользнули таинственные превращения Пэрри, но, на всякий случай, женщина о них промолчала.
Что ж, он не станет их напрасно мучить.
— Это действительно было видение, — подтвердил Пэрри. — Зло подкралось к нам в образе одержимых диких тварей, однако сила Христа одолела его. — Он высоко поднял свой крест. — Свидетелями этого вы все сегодня и оказались. Как же именно добро борется со злом, является субъектом индивидуального восприятия.
Дети окончательно сбились с толку.
— То есть каждый видит по-своему, — быстро пояснил Пэрри. — Правильно, но именно так, как дано ему одному. Некоторым из вас могли представиться волки и летучие мыши, а другим — овладевшие ими порождения ада. Взору и слуху одних мог явиться помогавший мне ангел, другим же — Мадонна. Но все это совершенно не имеет значения. Главное, Бог понял, что мы нуждаемся в его помощи, и протянул ее нам, советуя и наделяя меня силой, чтобы прогнать злобных тварей. — Он улыбнулся. — Быть может, кто-то видел даже, как я сам превращался в зверя для того, чтобы коснуться каждого из них крестом в их же обличье. И это тоже правда.
Монахиня закивала. Наверное, ее видение заключалось именно в этом. Невинным детям предстал ангел. Джоли редко показывалась циничным и испорченным жизнью взрослым, однако детская искренность позволяла им видеть возвышенное.
— Вы еще пели, святой отец! — воскликнула одна из девочек. — Когда вас со всех сторон окружили звери, вы прогнали их своим пением!
— Пение способно творить добро, — согласился Пэрри. — Вспомните об этом, когда вам придется петь в монастыре на службе.
Монахиня снова одобрительно кивнула. Благодаря приобретенному во время путешествия опыту эти дети станут примерными ученицами. Однако Пэрри почувствовал в своей спутнице какую-то отчужденность — вероятно, он продемонстрировал слишком много чудес…
Без дальнейших приключений путники миновали Черный Лес и благополучно доставили девочек в монастырь. Пэрри пожалел, что не в силах ничем им больше помочь — ведь детей ждала полная лишений жизнь, поскольку в житейском смысле монахини не могли предложить им слишком многого… Однако теперь личико каждой девочки светилось радостью и удивлением. Наверное, причиной этого явилось увиденное в ночном лесу чудо.
Как только Пэрри снова уселся на своего осла, чтобы продолжить путь в одиночестве, перед ним возник образ Джоли.
— Пэрри, я очень беспокоюсь.
— Вот уж не знал, что души способны беспокоиться, — пошутил он.
— Я серьезно! Еще никогда Люцифер так открыто не брался за тебя.
— Ты права. Вероятно, ему известна моя цель. Что ж, это может оказаться добрым знаком.
— Добрым знаком?! Пэрри, все эти годы ты преуспевал только благодаря тому, что постоянно оставался в тени. Люцифер просто не знал, что ты совершил так много добра. Теперь, когда положение изменилось, он во что бы то ни стало до тебя доберется. Те лесные демоны могут оказаться только началом!
— Вот и прекрасно! По крайней мере, я уверен, что близок к истине, — отозвался Пэрри. — Люцифер не желает, чтобы я общался именно с тем еретиком.
— Это очень опасно! Кто знает, какого монстра ожидать в следующий раз…
— Без риска редко приходится чего-либо добиться. Надеюсь, что, так же как и все эти тридцать лет, ты по-прежнему будешь за мной присматривать.
— Что мне еще остается делать, — проворчала она. — Ведь частичка моего земного тела у тебя.
Пэрри взглянул на капельку крови на своем запястье — душа Джоли по-прежнему жила в ней.
— Как хорошо, что ты осталась со мной — и такая же прекрасная, как была.
— По-моему, в качестве духа я нравлюсь тебе больше, чем в образе живой женщины!
Это больно задело его:
— Я бы все отдал, чтобы ты снова стала прежней, Джоли! Однако мне приходится мириться с тем, что есть… К тому же, если бы я смог отпустить твою душу туда, где ей и предназначено быть, в Рай, я бы не задумываясь сделал это.
— Я вовсе не сказала, что быть призраком так уж плохо… — смягчилась она. — Хотя мне, конечно, тоже интересно узнать, что это за зло, которое удерживает меня. С тех пор как я умерла, в твоей жизни не было зла. Кроме того, если бы теперь я была жива, я наверняка стала бы старой и толстой…
— А я не стал бы монахом, — добавил Пэрри. — Я согласен — твоя смерть ужасна, но зла, кроме этого, я тоже не встречал. Могу лишь предположить, что оно еще не проявилось.
— Однако теперь о твоем существовании узнал Люцифер. Ах, Пэрри, я так боюсь, что зло совсем рядом!
— Мы будем бороться с ним вместе!
— Да, вместе, — согласилась Джоли, подлетев поближе, чтобы незримо коснуться его бесплотными устами и растаять.
Дальнейший путь обошелся без столкновений с опасностью. Пэрри сделал вывод, что Люциферу известно лишь одно — беспокоящее его дело поручено какому-то монаху. Поэтому на его уничтожение и было направлено полчище демонов. Однако за ними не последовали другие; выходит, Повелитель Зла либо не придал подобному пустяку серьезного значения, либо пока не имел возможности выслать против Пэрри своих слуг. Скорее всего их просто не оказалось поблизости. Но если еретик, к которому он направляется, все-таки обладает важными сведениями и Пэрри может их получить, Люцифер непременно обратит на него внимание. Вот тогда-то начнется настоящее испытание…
В сырой подземной тюрьме Пэрри подвели к еретику. Тщедушный белобородый старец, совершенно раздетый, лежал на спине, а связывающие ему запястья и лодыжки веревки были натянуты на столбы, не позволяя несчастному шевелиться. Более того, арестант не мог даже вздохнуть полной грудью — ведь на ней лежала доска, которую сверху придавливал тяжелый металлический груз.
— Что это?! — в гневе спросил Пэрри.
— Peine forte et dure, святой отец, — объяснил тюремщик. — Боль суровая и жестокая.
— Как перевести, мне известно! — рявкнул Пэрри. — Я спрашиваю, почему этого человека подвергают наказанию. Мне сообщили, что он пока не сделал признания.
— Так ведь это еще и не наказание, святой отец, а лишь способ поторопить его с признанием.
— Ах, способ? По-моему, больше похоже на пытку!
— Ну что вы, святой отец! Его еще не резали, не выкручивали суставы, не жгли огнем и не морили голодом… Мы лишь подталкиваем его к тому, чтобы он ответил на обвинение.
— Поскольку до тех пор, пока он не признает себя виновным или невиновным, вы не можете его судить, — с отвращением заключил Пэрри.
— Именно, святой отец. Преступники становятся совершенно невыносимыми — тянут до последнего и только связывают правосудию руки. Поневоле приходится оказывать на них давление.
— Но ведь после такого «давления» любой, даже невиновный, признается во всем что угодно!
— Не скажите, святой отец! Некоторые упрямцы предпочитают умереть, но не признаться.
— Так, значит, большинство все-таки признают себя виновными? И что же их ждет?
— Их лишают всякого имущества и отпускают.
— А тех, которые отрицают свою вину?
— Таких признают виновными, наказывают за непреклонность и также лишают имущества.
— Тогда мне понятно, почему они пытаются молчать, — сухо бросил Пэрри.
— Ведь весь их выбор: голодная смерть или мучения и голодная смерть. А вам приходило когда-либо в голову, что человек может оказаться невиновным и не заслуживать наказания?
— Нет, не приходило, святой отец, — ответил тюремщик, искренне удивленный наивностью монаха. — У нас тут невиновных нет.
Появилась Джоли.
— Перестань зря болтать и вытащи его отсюда! — воскликнула она. — Бедный старик!
Пэрри согласился.
— Освободите заключенного!
— Как ты знаешь, я усердно потрудился, чтобы стереть ересь с прекрасного лика Франции. В большинстве своем еретики — простые необразованные люди, которых легко уговорить отказаться от прежних взглядов — ведь многие и придерживались-то их лишь по незнанию. Поэтому моя основная работа состоит в просвещении и убеждении.
— Нельзя ли покороче, Пэрри?! Хотя бы передо мной не строй из себя выездного лектора! Я интересуюсь данным конкретным случаем.
— Что ж, некоторые остаются тверды в своих заблуждениях и труднее других поддаются исправлению. Такие особы передаются на рассмотрение высших структур Инквизиции. Я проявил определенный талант в решении такого рода вопросов, поэтому самые сложные из них все чаще поручают именно мне.
— Пэрри, ты же знаешь — все это мне давно известно! — нетерпеливо воскликнула Джоли, а затем с подозрением прищурилась. — Неужели еретичка? Какая-нибудь цветущая молодая особа, которая…
Теперь уж не смог сдержать смех Пэрри:
— Мне так нравится, когда ты ревнуешь, Джоли! Что ж, признаюсь: мне не только хочется искоренить повсюду расползающуюся, словно сорняк, ересь, но и выяснить главнейшую цель Люцифера. Ты помнишь лорда Бофора?
— Там еще была замешана одна девушка! — воскликнула она. — Как же ее звали… ах да, Фабиола! Та, в которую вселялся демон! Ну, ни капли не сомневалась, что у тебя на уме какая-то женщина!
— Прошло так много лет — я и помню-то ее лишь потому, что ее устами говорила ты. Джоли, Джоли, если бы ты только снова вернулась к жизни…
— Я могла бы сделать это лишь наполовину — воспользовавшись чьим-нибудь телом. А это нанесет твоему целомудрию сокрушительный удар. Уж лучше мне оставаться такой как есть. — Она вскинула голову, отчего ее волосы разлетелись в стороны. — Ну, хватит увиливать, расскажи-ка мне лучше о своем задании.
— От лорда Бофора, прежде чем его оставить, я узнал о том, что Люцифер задумал нечто ужасное. Я отказался от сделки с Бофором, хотя потом и пожалел об этом. Что ему было известно? Почему он сказал, что здесь каким-то образом замешан я? Эти вопросы до сих пор не дают мне покоя. Есть определенные признаки, что еретик, с которым я собираюсь встретиться, может оказаться посланцем самого Люцифера. Если так, то у него, по крайней мере, можно кое-что выяснить. Вот почему это дело, вероятно, приобретет первостепенное значение и для меня, и, вероятно, для всех остальных. Общаясь с раскаявшимися еретиками, мне удалось выяснить, что бедствие опустошит всю Европу и, возможно, уничтожит саму Церковь. Обрушится же оно примерно через десять лет с того времени, когда я впервые о нем услышал. А случилось это девять лет назад…
— Значит, тебе остался еще один год.
— Не обязательно. Бедствие может нагрянуть прежде обозначенного срока. Или даже позже. Я не имею права ждать. Вдруг все начнется уже в этом году?
— Неужели столь ужасное зло еще ничем себя не проявило?
— Нет — вот это меня и беспокоит! Я не вижу ничего, способного разрушить весь континент и ниспослать большинство населяющих его душ под власть заклятого врага рода человеческого. На севере английский король Генрих III транжирит государственную казну на глупые войны и всякие сумасбродства. У него не хватит ума накликать беду на чью-либо, кроме своей, голову. На юге христианские государства Кастилия, Арагон и Португалия вырывают у неверных мавров Пиренейский полуостров — вряд ли это можно назвать трагедией. Здесь, во Франции, Луи IX — вообще едва ли не идеальный монарх. Будь у него побольше времени, чтобы утвердиться, от его правления Франция только выиграет. Восточному императору слишком выгодно иметь под боком сильную Центральную Европу, поэтому он едва ли решится против нее выступить. В общем, я не вижу ни малейшего признака столь разрушительного зла, которое, как я уже говорил, способно опустошить весь континент и отдать большинство населяющих его душ под власть заклятого врага. Европа, как всегда, в постоянном беспорядочном движении, которое, как и сто лет назад, не изменило ее положение ни в худшую, ни в лучшую сторону. Даже не знаю, что и подумать! И все таки я уверен, что чудовищное зло где-то зреет.
— Надеюсь, тебе все-таки удастся его обнаружить, Пэрри, — сказала Джоли и исчезла.
Конечно, он тоже на это надеялся…
Возле границы Джоли снова к нему обратилась:
— Там группа сирот, которых надо отвести в женский монастырь, расположенный к востоку отсюда. Но монахиня, которая должна это сделать, боится проходить Черный Лес без охраны, а ее как раз и нет.
Пэрри вздохнул:
— Что же ты от меня хочешь, Джоли?
— Да ведь ты вполне мог бы проводить бедных сироток! Ни один разбойник не решится тебя остановить.
— Я тронут твоим доверием, — сухо бросил он. — Где они?
— Давай за мной, благородный рыцарь! — Джоли полетела впереди, показывая дорогу.
Пэрри порадовался, что в свое время потрудился изучить немецкий язык. Наверняка монахиня окажется немкой, которая сопровождает детей в свой монастырь.
Когда Пэрри предложил ей свою помощь, она только обрадовалась, понимая, что для такого опасного путешествия лучшего спутника, чем монах-доминиканец, и найти нельзя. В очередной раз Джоли пришлось выступить в роли его совести, обратив внимание Пэрри на то, о чем бы он даже не подумал. Пэрри знал, что лучше и как человек, и как церковнослужитель он стал благодаря Джоли. В этом заключалась определенная насмешка судьбы — ведь если бы она не умерла или каким-то чудесным образом вдруг воскресла, ему никогда не носить бы монашескую тунику…
Детей оказалось восемь — все девочки от пяти до двенадцати лет, босоногие и одетые в лохмотья, однако сытые и чистые. Вероятно, монахиня, как могла, позаботилась о них.
Путешественники тронулись в путь. Своего осла Пэрри уступил монахине, которая с благодарностью приняла его, однако вместо себя усадила на него двух самых маленьких девочек.
Едва деревня осталась позади, как за их спинами сомкнулся густой лес. Дорога превратилась в тропинку, так что путникам пришлось выстроиться гуськом. Впереди шел Пэрри, в середине вереницы — монахиня, которая то и дело обеспокоенно озиралась по сторонам, а в самом конце — ослик. С наступлением темноты они надеялись добраться до места, где можно было остановиться на ночлег, но неожиданно разразившийся ливень промочил путников до нитки и превратил тропинку в грязное месиво. Дети захныкали. Стало ясно, что ночевать придется прямо в лесной глуши.
— Здесь есть съедобные ягоды, — подсказала Джоли, — и папоротники, которые к тому же сгодятся вместо подстилки.
Пэрри передал ее слова остальным, и вскоре девочки занялись приготовлением ужина и постелей. Под его руководством из веток и сучьев они сумели смастерить кое-какие навесы и натаскать мягкого папоротника.
С наступлением сумерек лес наполнился незнакомыми тенями и звуками. От какого-то жуткого воя девочки, шурша опавшими листьями, сбились в кучку.
— Это просто лесные жители, — попытался успокоить их Пэрри. — Они не причинят нам вреда.
— Святой отец говорит, что вам нечего беспокоиться, — строго сказала монахиня детям. — Укладывайтесь и засыпайте.
Стараясь потеснее прижаться друг к другу, девочки устроились на ночлег. Подумав немного, Пэрри взобрался на дерево. Там, вдали от посторонних глаз, он сможет принять облик совы и отдохнуть в относительной безопасности. Последние годы принесли ему радость — теперь ему не приходилось бояться, что его выследит таинственный колдун, и Пэрри снова получил возможность прибегать к магии. Естественно, он пользовался ею только для благородных целей и только негласно — невежественный люд вполне мог вообразить, что любая магия — это дурно. Правда заключалась в том, что сама Церковь основывалась на волшебстве — от примитивных обрядов до самых настоящих чудес — и без него не смогла бы существовать. В этом состояла одна из главных причин искоренения ереси. Ведь если всем разрешить заниматься магией самостоятельно, монополия разрушится. И, конечно же, без направляющей руки Церкви народ, к радости Люцифера, неизбежно потянется к черной магии, которая, подобно тонкому льду, грозила бедой.
Под навесами послышалась какая-то возня, а затем шепот монахини, которая, вероятно, пыталась выяснить, в чем дело. Затем кто-то пронзительно вскрикнул.
Пэрри спрыгнул с дерева — должно быть, кричала монахиня!
И было от чего… В слабом свете луны он разглядел волчий силуэт.
Об этих животных ходили легенды, однако, потрудившись изучить их повадки, Пэрри выяснил, что волки никогда не нападают на человека, а лишь на домашних животных. Поэтому даже какой-нибудь хрупкий пастушок мог с успехом защитить целое стадо овец — не потому, что метко стрелял, а потому, что волки боялись людей и по возможности избегали столкновения с ними.
Однако случались и исключения… Животное, в которого вселялся демон, теряло способность контролировать свое поведение и действовало неосознанно. Демон нисколько не заботился о благополучии своего хозяина — напротив, доводил его до мучительной смерти, которой предшествовало бешенство и водобоязнь. Однако перед самым концом несчастный из последних сил старался покусать кого-нибудь, к примеру, человека, таким образом передавая демона ему. Получался настоящий замкнутый круг — всего лишь несколько злых духов несли страдания и смерть бесконечной веренице жертв…
Пэрри предстояло нелегкое испытание. Не удивительно, что монахиня закричала от ужаса — уж она-то сразу догадалась о том, кто прятался под личиной явившегося к ним зверя…
— Не двигайтесь, — отчетливо скомандовал Пэрри. — Движение только привлечет его внимание. Оставайтесь на месте, а я займусь им.
Монахиня перекрестилась. Голова волка беспокойно дернулась в ее сторону.
— Замрите! — крикнул Пэрри. — Крестное знамение лишь дразнит и приводит их в бешенство!
Понимая, что он прав, монахиня застыла.
Пэрри начал медленно приближаться к чудовищу.
— Я здесь, демон! — объявил он, доставая серебряный крест. — Взгляни-ка на это, проклятый! Эти девочки никогда не будут твоими!
Горящие глаза волка обратились к монаху. Повисла зловещая тишина. Не слышно было ни рычания, ни даже дыхания зверя. Чего же он ждет?
— Пэрри! — крикнула неожиданно появившаяся из тьмы Джоли. — Тебя окружают — и среди них не только волки!
Обернувшись, он увидел двигающихся прямо на него еще двух волков — над ними низко парили летучие мыши.
Пэрри понял, что столкнулся с этими тварями не случайно. По сути дела, ему расставили ловушку.
— Сзади! — воскликнула Джоли.
Развернувшись, монах увидел почти вплотную приблизившегося к нему первого волка; в открытой пасти показалась пена. Пэрри направил на него крест — ощетинившись, зверь неохотно отпрянул назад.
— Оглянись! — предупредила Джоли. — Там летучая мышь!
Пэрри снова резко повернулся назад и поднял крест над головой, на которую уже нацелилась летучая мышь. Ее крошечные глазки злобно сверкнули, и тварь пугливо метнулась в сторону. На плащ Пэрри упала капля ее слюны.
Затем он снова вернулся к волку — подкрадываясь, зверь готовился к прыжку. Пэрри поднес свой крест прямо к волчьей морде — беззвучно огрызнувшись, тот шмыгнул в сторону.
— Еще один! У тебя за спиной!
Молниеносно отразив атаку, Пэрри снова взмахнул крестом над первым волком. Если бы не Джоли, которая предупреждала своего спутника о том, что происходило за его спиной, Пэрри давно бы уже сбили с ног.
Похоже, наконец оценив, насколько успешно и без лишнего шума Пэрри теснит зло, Люцифер решил расправиться с ним. Что ж, в какой-то степени это было даже лестно! Но как же выбраться из смертельной ловушки? Пэрри понимал — достаточно одного укуса любой из этих тварей, и он обречен… Продержавшись несколько дней или даже недель, он все равно уже никогда не сможет излечиться от дьявольской заразы.
— Сзади! — пронзительно вскрикнула Джоли.
Пэрри отпрыгнул в сторону — чтобы тот, кто готовился напасть на него с тыла, промахнулся — и показал крест собиравшемуся броситься ему на грудь волку. Прием удался — летучая мышь скользнула мимо, едва коснувшись кончиком крыла уха Пэрри. Однако волк уже не смог остановиться и, по инерции кинувшись вперед, задел Пэрри бедро.
Падая, монах обрушил свой крест на спину волка — в тот же миг сверкнула вспышка.
Из пасти чудовища вырвался полный муки вопль — ведь сидевший внутри него демон в полной мере испытал силу магического талисмана. Содрогаясь, волк припал к земле. Людям, как правило, хватало того, что на них воздействовала собственная вера, однако одержимых адскими силами существ приходилось повергать в буквальном смысле этого слова.
Однако теперь злобные твари теснили Пэрри со всех сторон. Понимая, что даже физически ему не справиться со всеми одновременно, он лихорадочно искал выход.
— Попробуй петь! — крикнула Джоли.
И спасение было найдено. Отбросив запреты, Пэрри обратился к своей давней способности петь и импровизировать.
Дикие звери! Слушайте меня!
И не смотрите как на врага!
Враг ваш — тот демон, что в каждом из вас, Для ваших душ он проклятье припас!
Мощный и уверенный голос прорезал ночную тишину леса. Пэрри заметил направленные на него восхищенные взгляды детей, а также круглые от изумления глаза монахини. Ведь, в отличие от францисканцев, монахи-доминиканцы никогда не пели!
Волки замерли на месте, летучие мыши тоже неуверенно повисли в воздухе
— все слушали пение. Однако было ясно — как только представится возможность, животные снова бросятся в атаку.
Дикие звери! Слушайте меня!
И не смотрите как на врага!
Извергните дух, что сидит внутри!
Оставьте его, чтоб себя спасти!
Так же как грешных прощает Господь, Он уготовал прощенье и вам.
Отбросьте же то, что вам чуждо, скорей И к прежней жизни вернитесь своей!
Едва ли звери понимали слова, однако пение было проникнуто таким чувством, что Пэрри не бросал надежды донести общий смысл.
Если же демон упрям и силен, Если связал вас, как крепкою сетью, Мне вы доверьтесь — коснувшись едва, Крест мой Святой вас спасет от мучений.
Под воздействием пения одержимые животные, хоть и безуспешно, стали пытаться исторгнуть из себя демонов, которые уже не могли заставить их броситься на человека с серебряным крестом в руках.
Если все-таки ко мне вы приблизиться не в силах, Стойте с миром.
Сам приду И заклятие разрушу.
Однако едва он подошел к одному из волков, как тот ловко увернулся, не позволив до себя дотронуться. Власть демонов оказалась слишком велика, или животные по-прежнему не доверяли монаху. Необходимо было придумать что-то другое…
— Стань одним из них! — подсказала Джоли. — Покажи им, Пэрри!
Он согласно кивнул. Как всегда, Джоли подала ему хороший совет.
Дикие звери!
Ведь я ваш друг!
Ваш нрав мне понятен!
Я один из вас!
Замолчав, Пэрри обернулся волком, правая лапа которого сжимала крест. Тогда он наклонился и взял его в зубы.
Когда Пэрри подошел к стоявшему к нему ближе всех волку, тот остался на месте. Едва его носа коснулся серебряный крест, снова послышался мучительный стон — однако на сей раз демон вылетел вон. Волк рухнул на землю — зато теперь он был свободен.
Приблизившись к другому зверю, Пэрри также коснулся его крестом, а затем проделал то же самое с третьим. Наконец все три волка, тяжело дыша, лежали на земле, измученные демонами, зато возвращенные к своей привычной жизни.
Тем временем Пэрри принял облик огромной летучей мыши — ведь ему предстояло подняться в воздух вместе с тяжелым крестом. Медленно подлетев к парящей на одном месте крылатой обитательнице леса, он дотронулся до нее крестом. С пронзительным писком та камнем устремилась вниз, однако двух других ее собратьев это, похоже, не спугнуло. Они спокойно позволили Пэрри по очереди осенить их крестом и тоже сорвались вниз.
Тогда Пэрри снова превратился в человека.
— Встаньте! — приказал он животным. — Идите своей дорогой и впредь не попадайтесь злым демонам! Живите так, как вам положено жить, в стороне от людей!
Звери зашевелились. Поднявшись с земли, волки, пошатываясь, скрылись в темноте. Немного помедлив, летучие мыши одна за другой взлетели вверх и тоже исчезли.
Остались лишь девочки и монахиня, которые во все глаза следили за происходящим.
— Пожалуй, тебе придется дать кое-какие объяснения, любимый, — с хитрой усмешкой бросила Джоли и растаяла во мраке.
Еще бы! Пэрри повернулся к своим маленьким спутницам.
— Ну, что же вы видели? — спросил он, как будто речь шла о пустяках.
Долгое время все молчали. Затем самая младшая из девочек пискнула:
— Волков!
Еще одна малышка добавила:
— Летучих мышей!
— Демонов! — хором ответили другие.
— Ангела! — выдохнул кто-то.
— Это была Мадонна! — поправила девочка, которая была старше всех. — Она предупреждала вас об опасности!
— И подсказывала, что делать!
Остальные закивали головками, подтверждая, что видели то же самое. Все вопросительно взглянули на монахиню.
Та с трудом выговорила:
— Я… мне что-то привиделось. Быть может, отец Скорбящий объяснит нам, что здесь произошло…
Итак, Джоли она не увидела, однако поняла, что кое-что видели дети. Конечно, от ее внимания не ускользнули таинственные превращения Пэрри, но, на всякий случай, женщина о них промолчала.
Что ж, он не станет их напрасно мучить.
— Это действительно было видение, — подтвердил Пэрри. — Зло подкралось к нам в образе одержимых диких тварей, однако сила Христа одолела его. — Он высоко поднял свой крест. — Свидетелями этого вы все сегодня и оказались. Как же именно добро борется со злом, является субъектом индивидуального восприятия.
Дети окончательно сбились с толку.
— То есть каждый видит по-своему, — быстро пояснил Пэрри. — Правильно, но именно так, как дано ему одному. Некоторым из вас могли представиться волки и летучие мыши, а другим — овладевшие ими порождения ада. Взору и слуху одних мог явиться помогавший мне ангел, другим же — Мадонна. Но все это совершенно не имеет значения. Главное, Бог понял, что мы нуждаемся в его помощи, и протянул ее нам, советуя и наделяя меня силой, чтобы прогнать злобных тварей. — Он улыбнулся. — Быть может, кто-то видел даже, как я сам превращался в зверя для того, чтобы коснуться каждого из них крестом в их же обличье. И это тоже правда.
Монахиня закивала. Наверное, ее видение заключалось именно в этом. Невинным детям предстал ангел. Джоли редко показывалась циничным и испорченным жизнью взрослым, однако детская искренность позволяла им видеть возвышенное.
— Вы еще пели, святой отец! — воскликнула одна из девочек. — Когда вас со всех сторон окружили звери, вы прогнали их своим пением!
— Пение способно творить добро, — согласился Пэрри. — Вспомните об этом, когда вам придется петь в монастыре на службе.
Монахиня снова одобрительно кивнула. Благодаря приобретенному во время путешествия опыту эти дети станут примерными ученицами. Однако Пэрри почувствовал в своей спутнице какую-то отчужденность — вероятно, он продемонстрировал слишком много чудес…
Без дальнейших приключений путники миновали Черный Лес и благополучно доставили девочек в монастырь. Пэрри пожалел, что не в силах ничем им больше помочь — ведь детей ждала полная лишений жизнь, поскольку в житейском смысле монахини не могли предложить им слишком многого… Однако теперь личико каждой девочки светилось радостью и удивлением. Наверное, причиной этого явилось увиденное в ночном лесу чудо.
Как только Пэрри снова уселся на своего осла, чтобы продолжить путь в одиночестве, перед ним возник образ Джоли.
— Пэрри, я очень беспокоюсь.
— Вот уж не знал, что души способны беспокоиться, — пошутил он.
— Я серьезно! Еще никогда Люцифер так открыто не брался за тебя.
— Ты права. Вероятно, ему известна моя цель. Что ж, это может оказаться добрым знаком.
— Добрым знаком?! Пэрри, все эти годы ты преуспевал только благодаря тому, что постоянно оставался в тени. Люцифер просто не знал, что ты совершил так много добра. Теперь, когда положение изменилось, он во что бы то ни стало до тебя доберется. Те лесные демоны могут оказаться только началом!
— Вот и прекрасно! По крайней мере, я уверен, что близок к истине, — отозвался Пэрри. — Люцифер не желает, чтобы я общался именно с тем еретиком.
— Это очень опасно! Кто знает, какого монстра ожидать в следующий раз…
— Без риска редко приходится чего-либо добиться. Надеюсь, что, так же как и все эти тридцать лет, ты по-прежнему будешь за мной присматривать.
— Что мне еще остается делать, — проворчала она. — Ведь частичка моего земного тела у тебя.
Пэрри взглянул на капельку крови на своем запястье — душа Джоли по-прежнему жила в ней.
— Как хорошо, что ты осталась со мной — и такая же прекрасная, как была.
— По-моему, в качестве духа я нравлюсь тебе больше, чем в образе живой женщины!
Это больно задело его:
— Я бы все отдал, чтобы ты снова стала прежней, Джоли! Однако мне приходится мириться с тем, что есть… К тому же, если бы я смог отпустить твою душу туда, где ей и предназначено быть, в Рай, я бы не задумываясь сделал это.
— Я вовсе не сказала, что быть призраком так уж плохо… — смягчилась она. — Хотя мне, конечно, тоже интересно узнать, что это за зло, которое удерживает меня. С тех пор как я умерла, в твоей жизни не было зла. Кроме того, если бы теперь я была жива, я наверняка стала бы старой и толстой…
— А я не стал бы монахом, — добавил Пэрри. — Я согласен — твоя смерть ужасна, но зла, кроме этого, я тоже не встречал. Могу лишь предположить, что оно еще не проявилось.
— Однако теперь о твоем существовании узнал Люцифер. Ах, Пэрри, я так боюсь, что зло совсем рядом!
— Мы будем бороться с ним вместе!
— Да, вместе, — согласилась Джоли, подлетев поближе, чтобы незримо коснуться его бесплотными устами и растаять.
Дальнейший путь обошелся без столкновений с опасностью. Пэрри сделал вывод, что Люциферу известно лишь одно — беспокоящее его дело поручено какому-то монаху. Поэтому на его уничтожение и было направлено полчище демонов. Однако за ними не последовали другие; выходит, Повелитель Зла либо не придал подобному пустяку серьезного значения, либо пока не имел возможности выслать против Пэрри своих слуг. Скорее всего их просто не оказалось поблизости. Но если еретик, к которому он направляется, все-таки обладает важными сведениями и Пэрри может их получить, Люцифер непременно обратит на него внимание. Вот тогда-то начнется настоящее испытание…
В сырой подземной тюрьме Пэрри подвели к еретику. Тщедушный белобородый старец, совершенно раздетый, лежал на спине, а связывающие ему запястья и лодыжки веревки были натянуты на столбы, не позволяя несчастному шевелиться. Более того, арестант не мог даже вздохнуть полной грудью — ведь на ней лежала доска, которую сверху придавливал тяжелый металлический груз.
— Что это?! — в гневе спросил Пэрри.
— Peine forte et dure, святой отец, — объяснил тюремщик. — Боль суровая и жестокая.
— Как перевести, мне известно! — рявкнул Пэрри. — Я спрашиваю, почему этого человека подвергают наказанию. Мне сообщили, что он пока не сделал признания.
— Так ведь это еще и не наказание, святой отец, а лишь способ поторопить его с признанием.
— Ах, способ? По-моему, больше похоже на пытку!
— Ну что вы, святой отец! Его еще не резали, не выкручивали суставы, не жгли огнем и не морили голодом… Мы лишь подталкиваем его к тому, чтобы он ответил на обвинение.
— Поскольку до тех пор, пока он не признает себя виновным или невиновным, вы не можете его судить, — с отвращением заключил Пэрри.
— Именно, святой отец. Преступники становятся совершенно невыносимыми — тянут до последнего и только связывают правосудию руки. Поневоле приходится оказывать на них давление.
— Но ведь после такого «давления» любой, даже невиновный, признается во всем что угодно!
— Не скажите, святой отец! Некоторые упрямцы предпочитают умереть, но не признаться.
— Так, значит, большинство все-таки признают себя виновными? И что же их ждет?
— Их лишают всякого имущества и отпускают.
— А тех, которые отрицают свою вину?
— Таких признают виновными, наказывают за непреклонность и также лишают имущества.
— Тогда мне понятно, почему они пытаются молчать, — сухо бросил Пэрри.
— Ведь весь их выбор: голодная смерть или мучения и голодная смерть. А вам приходило когда-либо в голову, что человек может оказаться невиновным и не заслуживать наказания?
— Нет, не приходило, святой отец, — ответил тюремщик, искренне удивленный наивностью монаха. — У нас тут невиновных нет.
Появилась Джоли.
— Перестань зря болтать и вытащи его отсюда! — воскликнула она. — Бедный старик!
Пэрри согласился.
— Освободите заключенного!