Страница:
Пролетев весь день, Пэрри порядком устал. Хотя он и старался поддерживать форму, на монашеском поприще ему редко удавалось подниматься в воздух, к тому же Пэрри уже было пятьдесят лет. Ночь выдалась морозная. Его теплый пух пришелся очень кстати, однако о том, чтобы поесть и устроиться к кому-нибудь на ночлег, не приходилось даже и мечтать…
Утром, нисколько не отдохнувший, он снова полетел по направлению к Новгороду. Из-за усталости и сильного ветра его продвижение оказалось менее успешным, чем накануне, и все же Пэрри не сдавался, понимая, что на карту поставлена судьба Европы. Это была единственная возможность сорвать злобный замысел Люцифера.
Джоли время от времени исчезала, чтобы проследить за продвижением монгольского всадника. Так же, как и Пэрри, тот боролся с холодом и усталостью, однако подобное путешествие было для него не первым — гонец неуклонно приближался к Новгороду.
Между тем Пэрри вспоминал о том, что ему было известно об этом городе. Примерно четыреста лет тому назад шведские викинги, пробиваясь по берегам северных русских рек, принялись основывать на этих землях поселения и торговую империю. Сначала ее центром стал Новгород, затем расположенный южнее Смоленск и наконец Киев, за которым открывались подходы к Черному морю. Столицей процветающей империи, имеющей в Средиземноморье прочные связи с Византией, и стал Киев. Когда же он ослабел, другие города образовали вокруг себя княжества, и Новгородское превратилось в обширную, успешно торгующую мехом империю. За последние годы — годы правления князя Александра Невского — Новгородское княжество неуклонно расширяло свои границы.
Так было до монгольского нашествия. В тысяча двести тридцать восьмом году во время зимнего похода на север монголы подошли к Новгородскому княжеству на расстояние двадцати лиг. Александра спасла только приближающаяся весна. Привыкшие к сухому степному климату монгольские воины побоялись завязнуть в растаявших болотах. Так и не тронув Новгорода, они были вынуждены отступить. Тем временем князь Александр счел более разумным признать власть монголов и заплатить им дань. Поэтому, продолжив военные действия, они оставили его княжество в покое и двинулись на запад.
Сохранив свои земли, князь Александр оказался весьма мудрым правителем
— другие владения, словно хищниками, на части раздирались свирепыми завоевателями. Точно так же было спасено от разорения и Полоцкое княжество, впоследствии вошедшее в состав Литовского — никто не подвергал там сомнению власть монголов, которые чувствовали себя на новых землях хозяевами, однако жители этих земель не испытали на себе всю жестокость свирепого монгольского воинства. Если Пэрри не удастся выполнить свою миссию, благодаря стараниям Люцифера, точно такая же участь ждала и Европу…
К тому времени когда Пэрри достиг границ Литовского княжества, он уже начал сомневаться в своем успехе. Пакет с документом, который поначалу вовсе не казался тяжелым даже для утки, теперь камнем тянул Пэрри вниз. Джоли, летевшая рядом, как могла подбадривала и уговаривала его, однако вскоре и это уже не помогало. Пэрри пришлось опуститься на скованную льдом Западную Двину. До Новгородской Республики оставалось еще далеко, а он был слишком измучен и не решался вновь принять облик человека — ведь тогда он оказался бы в снегах совершенно голый. Монгольский всадник, тем временем уже достигший города Новгорода, передал свой пакет следующему гонцу. Возможность подменить сообщение под покровом ночи была упущена.
— Но ведь курьеру все равно придется пересекать реку! — сказала Джоли.
— Мы можем перехватить его прямо здесь!
— И кто же это сделает — утка? — уныло отозвался Пэрри, который на самом деле даже не произнес этих слов, а лишь подумал: Джоли, сама являющаяся почти такой же бесплотной, как и мысль, за годы их общения обрела способность понимать своего спутника, не пользуясь обычной человеческой речью.
— Ты же говорил, что пакеты подменяю я, — напомнила она. — Что для этого мне придется подыскать какую-нибудь женщину и временно вселиться в нее. Почему же я не могу сделать это прямо здесь?
— Хотя бы потому, что женщин здесь нет, — ответил Пэрри. — А если даже и были бы, всадник все равно, не останавливаясь, минует реку. Ведь его специально наняли для того, чтобы он скакал во весь опор до встречи со следующим гонцом в Вильно. О том, чтобы подменить пакет здесь, нечего даже и мечтать.
— Ерунда! — бросила Джоли. — Если я найду женщину и перехвачу его…
— Он все равно не остановится. Даже если ты будешь стоять в снегу голая. За подобное любопытство гонцы расплачиваются головой. Это дисциплина, которая, возможно больше, чем все другое, и делает монголов такой грозной силой.
— Но должен же быть какой-то выход! — не сдавалась Джоли. — Что, если ты остановишь его при помощи колдовства…
— Да у меня едва хватит сил на посредственный обман зрения или ворожбу!
— Значит, говоришь, обман зрения… — задумчиво произнесла она. — При желании им тоже можно многого добиться.
Наконец-то ее упорство возымело действие.
— Необходимо создать видимость какой-то преграды! — придумал Пэрри. — Если ему покажется, что дорога непроходима…
— Река! — подхватила Джоли. — Ему должно показаться, будто лед тает…
— И верхом через нее уже не переправиться…
— Если только местная девушка не покажет место, где еще можно перейти по тонкому льду…
Пэрри так и расцеловал бы Джоли — ведь она все-таки сумела найти верное решение!
Вскоре у них уже созрел план. Пэрри начал готовиться к предстоящему колдовству, а Джоли отправилась на поиски подходящей крестьянской девушки.
Через несколько минут на берегу показалась чья-то закутанная в меховую одежду фигура. Пэрри поспешил спрятаться, однако его тут же окликнули по-французски.
— Пэрри! Это же я, Джоли!
Так быстро! Изумленный, он вышел ей навстречу. Перед ним стояла симпатичная молоденькая крестьянка. Даже несмотря на громоздкую шубу было видно, какая она крепкая и статная.
— Девушка согласилась на время одолжить мне свое тело, — пояснила Джоли. — Французского она не знает, но я смогла передать ей нашу просьбу. Придется ее чем-нибудь вознаградить…
Пэрри кивнул утиной головой. Разумеется, за все надо платить.
— А что ты ей посулила? — насторожился он.
— Кажется, немало… Способность делать изо льда шарик и сквозь него отыскивать под снегом хорошие дрова на растопку. Так ее семья сможет продержаться зиму.
Пэрри снова радостно кивнул. Как здорово Джоли придумала! По сути, выполнение обещания ровно ничего ему не стоило, и Пэрри хоть сейчас мог бы наделить девушку способностью, которая для нее вовсе не была таким уж пустяком.
— Хорошо, — согласился Пэрри. — Я научу ее, пока еще не видно всадника.
Если девушка и считала странным, что она получает объяснения от утки, вероятно, благодаря присутствию Джоли, виду она не показывала. Да и обучение проходило в несколько необычной форме — ведь Джоли передавала ей от Пэрри не слова, а непосредственно понятия и образы.
Девушка скатала ледяной шарик — в действительности он был из снега, однако это не имело значения — и стала пристально вглядываться в него. Через Джоли Пэрри объяснил крестьянке, как им пользоваться. Нужно было лишь представить дрова, которые ей хотелось отыскать, и колдовство наделяло ее разум умением незримо покидать отпущенные ему пределы, почти так же, как это делала Джоли, и показывать своей хозяйке, где нужно искать.
Подобная способность расширять границы своих возможностей заложена в каждом человеке — предстояло только открыть и развить ее в себе. Благодаря присутствию и опыту Джоли они за час достигли того, на что при словесном обучении порой уходила целая жизнь.
— Однако пора готовиться к перехвату, — напомнила Джоли. — Всадник приближается.
Пэрри обратился к магии: в воздухе как будто запахло весной, над рекой разлился туман, и Двина словно вскрылась, обнажив бурлящие воды. Наездник вряд ли отважится переправиться через такую реку. Пэрри передал Джоли пакет.
Подъехавший к берегу монгольский посыльный в страхе вглядывался вдаль. Он ожидал, что река скована крепким льдом, однако увидел стремительный поток. Делать большой крюк, тем самым теряя время и выбиваясь из графика, ему совсем не хотелось. Можно было бы проскакать вверх по течению до Полоцка, где наверняка есть брод, однако так курьер сойдет с намеченного пути и должен будет потратить лишнее время, чтобы снова на него вернуться…
Неподалеку в облике крестьянской девушки с охапкой хвороста шла Джоли.
Не требовалось особой проницательности, чтобы прочитать мысли всадника. Ну конечно, деревенской девчонке, которая живет возле реки, прекрасно известно, где можно безопасно переправиться.
— Эй, девушка! — хрипло крикнул он на своем языке.
Сделав вид, будто не заметила, как незнакомец оказался рядом, Джоли вздрогнула и испуганно попятилась. Однако тот направил свою лошадь ей наперерез. Выронив вязанку хвороста, девушка глядела на всадника полными ужаса глазами.
— Река — знаешь? — спросил он, жестами показывая, что хочет переправиться через реку.
Она утвердительно кивнула, также знаками объясняя ему, что живет на той стороне и просто собирает хворост для очага.
— Ты знаешь, как попасть на ту сторону? Где прочный лед?
Девушка снова кивнула.
— Покажи!
Неуверенно оглядевшись, она дала понять, что ей слишком трудно объяснить незнакомцу, как проехать. Его вдруг одолели подозрения. А вдруг девчонка нарочно заманивает его на тонкий лед, который проломится под тяжестью лошади и всадника, чтобы утопить?.. Недолго думая, он жестом приказал девушке сесть позади него в седло. Теперь ей вряд ли захочется рисковать собственной жизнью.
Боясь ослушаться, она робко приблизилась и позволила грубо втащить себя на лошадь. Там, испугавшись высоты, молоденькая крестьянка крепко вцепилась в наездника. Однако она оказалась прекрасным проводником.
Сквозь топкий берег девушка безошибочно вела гонца по льду, который ни разу не обломился. Хотя чужеземец внимательно смотрел по сторонам, он не мог не заметить того, как вздымается от неровного дыхания плотно прижатая к его спине грудь спутницы, которая чуть ли не страстно обхватила его руками. Хорошо бы остановиться, развернуться к ней лицом и немного распахнуть одежды…
Однако всадник был слишком вымуштрован, чтобы поддаться подобной вольности, поэтому позволил себе лишь насладиться тем, как руки девушки скользят по его телу и как в такт лошадиному бегу ее грудь мягко ударяется ему в спину. Нет, он вовсе не потерял бдительности, а лишь на несколько секунд предался мечтам, воображая, что бы сейчас сделал, будь его задание не так серьезно…
Когда они благополучно пересекли реку, Джоли уже успела незаметно подменить пакет. Спустив девушку на землю, гонец дал ей монетку и пустил лошадь галопом. В конце концов, ему не пришлось терять время на объезд. Возможно, красотка снова встретится ему на обратном пути, когда он не будет так сильно спешить…
Прячась в прибрежных кустах, Пэрри все время следовал за ними.
— Это было просто великолепно! — подумал он, приблизившись наконец к Джоли.
Та улыбнулась:
— Моя хозяйка того же мнения. Я объяснила ей всю важность нашего дела. Она совсем не в восторге от монголов, которые непомерной данью пускают крестьян по миру, и спрашивает, не хочешь ли ты, приняв обычный вид, погреться и отдохнуть у них в доме.
Наверняка здесь не обошлось без чьей-то подсказки! Однако Пэрри так устал и замерз, а путь до Франции казался таким бесконечным, что, прежде чем возвращаться, ему непременно надо восстановить силы. Возможно, отдохнув, он с помощью колдовства сможет получше отблагодарить семью девушки.
— Что ж, если она предлагает это искренне… — подумал Пэрри.
— Я рассказала ей, какой ты славный, — сообщила Джоли, все еще не покидая девушку. — Хотя умолчала о том, что ты монах.
Конечно, посещение монаха-доминиканца могло оказаться более чем некстати. К тому же, воспользовавшись приглашением крестьянки инкогнито, Пэрри не только не ставил ее семью в неловкое положение, но и оставался вне поля зрения Люцифера. Естественно, узнав о том, что одному «неверному» сообщению все же удалось прорваться, Повелитель Зла придет в ярость и непременно постарается проследить, как это произошло. И тогда лучше, если помощники Пэрри, да и он сам, останутся в тени…
Подняв утку с земли и засунув под мышку, по замерзшей реке девушка направилась назад, к своему дому. Кто бы поверил, что утка на самом деле была мужчиной, а девушка — призраком, который обитал в капельке крови на крыле этой утки… К счастью, никому и не требовалось ничего доказывать.
Приближался холодный зимний вечер, возле реки было тихо и безлюдно. Иллюзия оттепели рассеялась, оставив после себя лишь неровно застывший лед. Одна мысль о том, что скоро он окажется в тепле, придавала Пэрри новые силы.
Наконец они добрались до жалкого домишки с соломенной крышей, который утопал в глубоком снегу.
— Ой, а ведь мы совсем забыли про дрова! — вскрикнула Джоли.
— Ничего, с помощью магии я постараюсь сделать так, чтобы в доме всю ночь было тепло, — успокоил Пэрри. — Только сначала дай мне что-нибудь на себя накинуть, а то, приняв человеческий вид, я еще напугаю наших добрых хозяев.
— Почему бы тебе не надеть воображаемые одежды?
— Ты знаешь, они не очень-то греют…
Улыбнувшись, Джоли спустила его на землю.
— Тогда раздобудем одеяло.
С этими словами девушка скрылась в домике, из которого донесся приглушенный разговор — вероятно, она объясняла ситуацию своим близким. Вернувшись с лоскутным одеялом в руках, крестьянка протянула его Пэрри.
Как только он принял человеческий вид, его нагое тело мгновенно охватил холод, однако Джоли поспешила завернуть спутника в одеяло и открыть дверь.
Закутанные в такие же потертые шубы, как у девушки, там от холода жались друг к другу старик и старуха — ее родители.
Дочь обратилась к ним на родном языке. Оба понимающе закивали. Старики приняли Пэрри-за чужестранца, с которым она познакомилась и который мог расплатиться за ночлег. Как она объяснила им то, что он остался без одежды, Пэрри не знал.
— Наколдуй же скорее тепла, — шепнула Джоли.
Воспользовавшись своим волшебным талантом, Пэрри произнес заклинание, от которого стены и пол домика стали излучать тепло.
Джоли; а быть может, крестьянская девушка — Пэрри подозревал, что по мере необходимости они действуют по очереди — поднесла руку к стене, показывая, что она нагрелась. Последовав ее примеру, старики вскрикнули от удивления и радости — такое колдовство им явно пришлось по душе!
Их ужином оказалась жидкая каша и вода — похоже, монголов действительно не очень заботило, вымрет население покоренных ими земель от голода или нет. Однако с помощью магии Пэрри приправил еду, сделав ее более вкусной и сытной. Говорить особенно было не о чем — Пэрри не знал языка хозяев, поэтому иногда знаками обращался к Джоли за помощью. Похоже, она сказала им, будто ее спутник дал обет молчания. Пэрри снова оценил сообразительность Джоли.
Он вдруг понял, что чувствует себя почти счастливым, и догадался почему
— ведь он был среди простых людей, которые вели самую обычную жизнь. На минуту ему показалось, что он совсем не монах и что Джоли жива. Да и сама крестьянская девушка, сбросившая с себя тяжелую громоздкую шубу, в которой выходила на улицу, своей свежестью и молодостью так походила теперь на Джоли…
После ужина ничего не оставалось, кроме как улечься спать — тьма сгущалась, а свечи были, вероятно, слишком дороги, чтобы запросто жечь их. На минутку отлучившись из дома по нужде, Пэрри вскоре вернулся и устроился на ночлег в свободном углу. Старики занимали отдельную лавку, а девушка спала рядом с ними на соломенной подстилке.
Но когда в доме совсем стемнело, девушка молча подошла к Пэрри и дернула его одеяло. Неужели что-нибудь случилось?
— Нет, все в порядке, Пэрри, — беззвучно сказала ему Джоли. — Я просто пришла, чтобы побыть с тобой, как когда-то…
Пэрри открыл было рот, чтобы возразить, однако девушка поднесла к его губам палец. Ей не хотелось будить своих родителей.
«Не можешь же ты пользоваться ее телом и для этого! — беззвучно возмутился он. — И, наконец, я… я же монах!»
Распахнув его одеяло, девушка приникла к Пэрри — ее тело было жарким и таким женственным…
«Джоли! Что ты делаешь?!»
Впрочем, все было понятно без слов. Целых тридцать лет Джоли не могла любить его как земная женщина и теперь намеревалась наверстать упущенное. Вероятно, молодую крестьянку не пришлось долго уговаривать. Что ж, немногие девушки ее круга могли позволить себе такую добродетель, как целомудрие. В этом отношении сама Джоли когда-то представляла собой редкое исключение, да и то, наверное, благодаря тому, что встретилась Пэрри, еще не успев в полной мере расцвести.
Пэрри честно боролся со своей совестью и годами выработанной привычкой к воздержанию, однако в этой битве силы оказались слишком неравными. Он и раньше понимал, что не может устоять перед Джоли, теперь же на одну ночь она как будто ожила. Уступив наконец неистовому желанию, Пэрри принялся обнимать и целовать любимую со всей страстью, которая подавлялась в течение трех десятков лет. Джоли отвечала ему тем же. Их чувство друг к другу так долго оставалось под запретом, что они еще не скоро смогли расстаться…
Однако утром девушка, как ни в чем не бывало, спала в своем углу, а Пэрри оставался в своем. Если родители и догадались о том, что произошло ночью, то предпочли промолчать.
Улучшив при помощи магии завтрак, Пэрри разделил его с хозяевами и постарался отблагодарить их за гостеприимство. Вдобавок к способности отыскивать под снегом сухие дрова, Пэрри наделил девушку талантом торговаться и делать на рынке самые выгодные покупки. Эта наука тоже в большей степени основывалась на развитии ее природных возможностей, а не на колдовстве. Теперь уже девушка могла не опасаться, что ей подсунут плохой товар или откровенно обманут, и средства, потраченные на то, чтобы накормить гостя, вернутся сторицей.
Но как отплатить за то, что Джоли воспользовалась ее телом и ночью? Что предложить девушке взамен? А вдруг та забеременеет? Ночью все эти вопросы даже не приходили ему в голову, теперь же назойливо требовали ответа.
Поговорив с родителями, девушка взяла его за руку. Пэрри позаимствовал у старика изношенную меховую одежду — она была неудобной и буквально кишела вшами, однако выбирать не приходилось. Перед тем как отправиться в путь, он должен был обязательно вернуть ее хозяевам.
Как только вместе с Пэрри Джоли вышла из домика, она, не теряя зря времени, начала:
— Моя хозяйка страдает недугом, от которого, как я ей сказала, ты мог бы ее избавить. Эта болезнь способна привести к бесплодию, но ты можешь ее вылечить.
— Такие вещи не делаются скоро, — горячо возразил Пэрри. — Ты прекрасно это знаешь, Джоли! Для подобного колдовства нужно хотя бы еще один день и одну ночь.
— Да, мы должны задержаться еще на один день, — согласилась она. — Я уже подтолкнула ее к выздоровлению, а с твоей помощью она будет совершенно исцелена.
— Но мне пора возвращаться в монастырь!
— Ты все равно еще не готов к тому, чтобы лететь.
Джоли была права — скорее всего, чтобы преодолеть обратный путь, у него действительно не хватит сил…
Джоли оставила девушку, чтобы та попробовала воспользоваться своей новой способностью отыскивать под снегом дрова. Скатав ледяной шарик, крестьянка вгляделась в него и целеустремленно направилась куда-то мимо деревьев. Пэрри последовал за ней. Через минуту радостная девушка уже стояла с приличной охапкой крепких сучьев на растопку. Колдовство сработало!
Пэрри помог отнести дрова в дом — теперь его хозяева могли не бояться морозов.
Затем вместе с девушкой он отправился на ближайший рынок. У нее была всего одна монетка, полученная от монгольского всадника, однако молодая крестьянка твердо намеревалась потратить ее с умом. Как следует поторговавшись, она выгодно купила хлеба. Чувствуя, что его ловко провели, продавец лишь недоуменно качал головой. Итак, колдовство и на этот раз сослужило ей службу.
Ночью она снова проникла к Пэрри под одеяло. Он не стал возражать — значит, девушку вполне устраивали условия соглашения с Джоли. Вероятно, в ее жизни уже были мужчины, хотя вряд ли они обращались с ней так, как Пэрри, способные думать только о том, чтобы грубо удовлетворить свою похоть. Впрочем, девушка прекрасно понимала, что незнакомец обнимает не ее, а Джоли. Тем не менее Пэрри не оставлял попыток излечить ее болезнь и к утру твердо знал, что ему это удалось. Впрочем, его труды тоже не остались без вознаграждения…
На следующий день Пэрри почувствовал, что достаточно отдохнул и готов вернуться во Францию. Молчаливо простившись с крестьянской семьей, он шагнул за порог. Там он снова обернулся уткой, и девушка смогла забрать одежду обратно. Увидев расправляющую крылья птицу, она улыбнулась — наверное, в ответ на прощание Джоли. Затем Пэрри взмыл в воздух и полетел, а Джоли последовала за ним.
Только теперь он в полной мере осознал, что нарушил обет безбрачия! Фактически целибат подразумевал отказ от семейной жизни, но, как правило, означал полное воздержание от чувственных отношений. В течение двух дней Пэрри жил точно так же, как обычный женатый человек. Таким образом он потерял право оставаться монахом.
— Мне придется покинуть Орден, — мысленно обратился он к Джоли. — Все кончено!
Однако Джоли, похоже, нисколько не раскаивалась.
— Я всегда любила тебя, Пэрри. Теперь, когда я знаю, как просто любить тебя не только душой, но и телом, мне хочется, чтобы это продолжалось. Уйди из Ордена и останься со мной! Я найду девушку, чтобы…
— Но я должен продолжать бороться со злом!
— Тебе и так удалось сорвать самый страшный замысел Люцифера. Теперь-то ты можешь позволить себе отдохнуть.
— Дело в том, что я уже не мыслю свою жизнь без Ордена.
— Ты не подумал обо мне, Пэрри! Я все время поддерживаю тебя, потому что люблю тебя. Однако сейчас, когда ты с успехом справился со своей работой…
— Моя работа на этом не кончается! Борьба с Люцифером не должна прекращаться ни на минуту!
— Неужели нет других способов вести борьбу?
— Это самый действенный! И зачем я только поддался плотской страсти!
Взглянув на него, она отвернулась и растаяла.
— Джоли! — опомнившись, крикнул Пэрри. — Вернись! Я не хотел…
Однако было ясно, что она обиделась и теперь не появится, пока сама того не захочет.
Возвращение домой оказалось более долгим, чем дорога оттуда. Пэрри быстрее уставал и ему приходилось чаще опускаться на землю, чтобы отдохнуть и подкрепиться. Однако у Пэрри было много времени на размышления, и, вернувшись наконец в монастырь, он уже твердо знал, как поступить.
Пэрри принял решение исповедаться перед главой Ордена и просить его об отпущении греха.
Но сначала было необходимо оправиться после утомительного путешествия. Несколько дней Пэрри лишь ел, отдыхал и отсыпался.
Джоли все-таки появилась.
— Извини, — сказала она. — Теперь я понимаю, что была неправа. Мне не следовало тебя искушать.
На этот раз Пэрри сам встал на ее защиту.
— Ты моя жена! — привел он веский довод. — Ты не можешь сделать мне ничего дурного!
— Нет-нет, с моей смертью все изменилось, и я не должна была возвращаться к жизни, зная…
— Ты просто воспользовалась чужой плотью, чтобы помочь мне выполнить долг! Без тебя я ничего бы не добился! Тебе не в чем себя винить!
— Но после того как всадник ускакал, я не имела права…
— Ты ведь видела, что я едва не падал от усталости — если бы не теплое жилище и еда, я так и замерз бы в снегу. Ты пыталась спасти, а не погубить меня!
— Однако мне не следовало являться к тебе ночью в облике молодой женщины.
С этим ему пришлось согласиться:
— Да, пожалуй, Джоли. Но если бы я сам не захотел, ты все равно не смогла бы меня соблазнить. Так что это мой грех!
— Наш грех, — поправила она.
— Пусть так, — подтвердил Пэрри.
— Как видно, такая уж я порочная — я все равно ни о чем не жалею. Я так тебя люблю, Пэрри, и так хочу быть с тобой…
— Ты всегда со мной, Джоли.
— По-настоящему — как живая, — договорила она.
— И мне хочется, чтобы ты была живая. — Теперь он понял, что не просто согрешил, а при первой же возможности готов повторить свой грех.
— Что же теперь будет?
— Я должен покинуть Орден, — ответил Пэрри. — Первое время мне хотелось раскаяться и попросить отпущения греха, теперь же я уверен, что это невозможно, ведь мой грех — со мной. Я не вправе больше оставаться доминиканским монахом.
— Кто же тогда будет повергать в прах планы Люцифера?
Пэрри обхватил голову руками:
— Боюсь, что никто! Никто в Ордене не посвятил себя изучению зла так, как я! Какая горькая шутка — я сам должен пасть жертвой зла!
— Которое состоит в любви ко мне.
— Вовсе нет! — Однако Джоли сказала правду. Ведь он был теперь монахом и не имел права на земную любовь. — Джоли, ты стала моей совестью. Ответь, что мне делать?
Утром, нисколько не отдохнувший, он снова полетел по направлению к Новгороду. Из-за усталости и сильного ветра его продвижение оказалось менее успешным, чем накануне, и все же Пэрри не сдавался, понимая, что на карту поставлена судьба Европы. Это была единственная возможность сорвать злобный замысел Люцифера.
Джоли время от времени исчезала, чтобы проследить за продвижением монгольского всадника. Так же, как и Пэрри, тот боролся с холодом и усталостью, однако подобное путешествие было для него не первым — гонец неуклонно приближался к Новгороду.
Между тем Пэрри вспоминал о том, что ему было известно об этом городе. Примерно четыреста лет тому назад шведские викинги, пробиваясь по берегам северных русских рек, принялись основывать на этих землях поселения и торговую империю. Сначала ее центром стал Новгород, затем расположенный южнее Смоленск и наконец Киев, за которым открывались подходы к Черному морю. Столицей процветающей империи, имеющей в Средиземноморье прочные связи с Византией, и стал Киев. Когда же он ослабел, другие города образовали вокруг себя княжества, и Новгородское превратилось в обширную, успешно торгующую мехом империю. За последние годы — годы правления князя Александра Невского — Новгородское княжество неуклонно расширяло свои границы.
Так было до монгольского нашествия. В тысяча двести тридцать восьмом году во время зимнего похода на север монголы подошли к Новгородскому княжеству на расстояние двадцати лиг. Александра спасла только приближающаяся весна. Привыкшие к сухому степному климату монгольские воины побоялись завязнуть в растаявших болотах. Так и не тронув Новгорода, они были вынуждены отступить. Тем временем князь Александр счел более разумным признать власть монголов и заплатить им дань. Поэтому, продолжив военные действия, они оставили его княжество в покое и двинулись на запад.
Сохранив свои земли, князь Александр оказался весьма мудрым правителем
— другие владения, словно хищниками, на части раздирались свирепыми завоевателями. Точно так же было спасено от разорения и Полоцкое княжество, впоследствии вошедшее в состав Литовского — никто не подвергал там сомнению власть монголов, которые чувствовали себя на новых землях хозяевами, однако жители этих земель не испытали на себе всю жестокость свирепого монгольского воинства. Если Пэрри не удастся выполнить свою миссию, благодаря стараниям Люцифера, точно такая же участь ждала и Европу…
К тому времени когда Пэрри достиг границ Литовского княжества, он уже начал сомневаться в своем успехе. Пакет с документом, который поначалу вовсе не казался тяжелым даже для утки, теперь камнем тянул Пэрри вниз. Джоли, летевшая рядом, как могла подбадривала и уговаривала его, однако вскоре и это уже не помогало. Пэрри пришлось опуститься на скованную льдом Западную Двину. До Новгородской Республики оставалось еще далеко, а он был слишком измучен и не решался вновь принять облик человека — ведь тогда он оказался бы в снегах совершенно голый. Монгольский всадник, тем временем уже достигший города Новгорода, передал свой пакет следующему гонцу. Возможность подменить сообщение под покровом ночи была упущена.
— Но ведь курьеру все равно придется пересекать реку! — сказала Джоли.
— Мы можем перехватить его прямо здесь!
— И кто же это сделает — утка? — уныло отозвался Пэрри, который на самом деле даже не произнес этих слов, а лишь подумал: Джоли, сама являющаяся почти такой же бесплотной, как и мысль, за годы их общения обрела способность понимать своего спутника, не пользуясь обычной человеческой речью.
— Ты же говорил, что пакеты подменяю я, — напомнила она. — Что для этого мне придется подыскать какую-нибудь женщину и временно вселиться в нее. Почему же я не могу сделать это прямо здесь?
— Хотя бы потому, что женщин здесь нет, — ответил Пэрри. — А если даже и были бы, всадник все равно, не останавливаясь, минует реку. Ведь его специально наняли для того, чтобы он скакал во весь опор до встречи со следующим гонцом в Вильно. О том, чтобы подменить пакет здесь, нечего даже и мечтать.
— Ерунда! — бросила Джоли. — Если я найду женщину и перехвачу его…
— Он все равно не остановится. Даже если ты будешь стоять в снегу голая. За подобное любопытство гонцы расплачиваются головой. Это дисциплина, которая, возможно больше, чем все другое, и делает монголов такой грозной силой.
— Но должен же быть какой-то выход! — не сдавалась Джоли. — Что, если ты остановишь его при помощи колдовства…
— Да у меня едва хватит сил на посредственный обман зрения или ворожбу!
— Значит, говоришь, обман зрения… — задумчиво произнесла она. — При желании им тоже можно многого добиться.
Наконец-то ее упорство возымело действие.
— Необходимо создать видимость какой-то преграды! — придумал Пэрри. — Если ему покажется, что дорога непроходима…
— Река! — подхватила Джоли. — Ему должно показаться, будто лед тает…
— И верхом через нее уже не переправиться…
— Если только местная девушка не покажет место, где еще можно перейти по тонкому льду…
Пэрри так и расцеловал бы Джоли — ведь она все-таки сумела найти верное решение!
Вскоре у них уже созрел план. Пэрри начал готовиться к предстоящему колдовству, а Джоли отправилась на поиски подходящей крестьянской девушки.
Через несколько минут на берегу показалась чья-то закутанная в меховую одежду фигура. Пэрри поспешил спрятаться, однако его тут же окликнули по-французски.
— Пэрри! Это же я, Джоли!
Так быстро! Изумленный, он вышел ей навстречу. Перед ним стояла симпатичная молоденькая крестьянка. Даже несмотря на громоздкую шубу было видно, какая она крепкая и статная.
— Девушка согласилась на время одолжить мне свое тело, — пояснила Джоли. — Французского она не знает, но я смогла передать ей нашу просьбу. Придется ее чем-нибудь вознаградить…
Пэрри кивнул утиной головой. Разумеется, за все надо платить.
— А что ты ей посулила? — насторожился он.
— Кажется, немало… Способность делать изо льда шарик и сквозь него отыскивать под снегом хорошие дрова на растопку. Так ее семья сможет продержаться зиму.
Пэрри снова радостно кивнул. Как здорово Джоли придумала! По сути, выполнение обещания ровно ничего ему не стоило, и Пэрри хоть сейчас мог бы наделить девушку способностью, которая для нее вовсе не была таким уж пустяком.
— Хорошо, — согласился Пэрри. — Я научу ее, пока еще не видно всадника.
Если девушка и считала странным, что она получает объяснения от утки, вероятно, благодаря присутствию Джоли, виду она не показывала. Да и обучение проходило в несколько необычной форме — ведь Джоли передавала ей от Пэрри не слова, а непосредственно понятия и образы.
Девушка скатала ледяной шарик — в действительности он был из снега, однако это не имело значения — и стала пристально вглядываться в него. Через Джоли Пэрри объяснил крестьянке, как им пользоваться. Нужно было лишь представить дрова, которые ей хотелось отыскать, и колдовство наделяло ее разум умением незримо покидать отпущенные ему пределы, почти так же, как это делала Джоли, и показывать своей хозяйке, где нужно искать.
Подобная способность расширять границы своих возможностей заложена в каждом человеке — предстояло только открыть и развить ее в себе. Благодаря присутствию и опыту Джоли они за час достигли того, на что при словесном обучении порой уходила целая жизнь.
— Однако пора готовиться к перехвату, — напомнила Джоли. — Всадник приближается.
Пэрри обратился к магии: в воздухе как будто запахло весной, над рекой разлился туман, и Двина словно вскрылась, обнажив бурлящие воды. Наездник вряд ли отважится переправиться через такую реку. Пэрри передал Джоли пакет.
Подъехавший к берегу монгольский посыльный в страхе вглядывался вдаль. Он ожидал, что река скована крепким льдом, однако увидел стремительный поток. Делать большой крюк, тем самым теряя время и выбиваясь из графика, ему совсем не хотелось. Можно было бы проскакать вверх по течению до Полоцка, где наверняка есть брод, однако так курьер сойдет с намеченного пути и должен будет потратить лишнее время, чтобы снова на него вернуться…
Неподалеку в облике крестьянской девушки с охапкой хвороста шла Джоли.
Не требовалось особой проницательности, чтобы прочитать мысли всадника. Ну конечно, деревенской девчонке, которая живет возле реки, прекрасно известно, где можно безопасно переправиться.
— Эй, девушка! — хрипло крикнул он на своем языке.
Сделав вид, будто не заметила, как незнакомец оказался рядом, Джоли вздрогнула и испуганно попятилась. Однако тот направил свою лошадь ей наперерез. Выронив вязанку хвороста, девушка глядела на всадника полными ужаса глазами.
— Река — знаешь? — спросил он, жестами показывая, что хочет переправиться через реку.
Она утвердительно кивнула, также знаками объясняя ему, что живет на той стороне и просто собирает хворост для очага.
— Ты знаешь, как попасть на ту сторону? Где прочный лед?
Девушка снова кивнула.
— Покажи!
Неуверенно оглядевшись, она дала понять, что ей слишком трудно объяснить незнакомцу, как проехать. Его вдруг одолели подозрения. А вдруг девчонка нарочно заманивает его на тонкий лед, который проломится под тяжестью лошади и всадника, чтобы утопить?.. Недолго думая, он жестом приказал девушке сесть позади него в седло. Теперь ей вряд ли захочется рисковать собственной жизнью.
Боясь ослушаться, она робко приблизилась и позволила грубо втащить себя на лошадь. Там, испугавшись высоты, молоденькая крестьянка крепко вцепилась в наездника. Однако она оказалась прекрасным проводником.
Сквозь топкий берег девушка безошибочно вела гонца по льду, который ни разу не обломился. Хотя чужеземец внимательно смотрел по сторонам, он не мог не заметить того, как вздымается от неровного дыхания плотно прижатая к его спине грудь спутницы, которая чуть ли не страстно обхватила его руками. Хорошо бы остановиться, развернуться к ней лицом и немного распахнуть одежды…
Однако всадник был слишком вымуштрован, чтобы поддаться подобной вольности, поэтому позволил себе лишь насладиться тем, как руки девушки скользят по его телу и как в такт лошадиному бегу ее грудь мягко ударяется ему в спину. Нет, он вовсе не потерял бдительности, а лишь на несколько секунд предался мечтам, воображая, что бы сейчас сделал, будь его задание не так серьезно…
Когда они благополучно пересекли реку, Джоли уже успела незаметно подменить пакет. Спустив девушку на землю, гонец дал ей монетку и пустил лошадь галопом. В конце концов, ему не пришлось терять время на объезд. Возможно, красотка снова встретится ему на обратном пути, когда он не будет так сильно спешить…
Прячась в прибрежных кустах, Пэрри все время следовал за ними.
— Это было просто великолепно! — подумал он, приблизившись наконец к Джоли.
Та улыбнулась:
— Моя хозяйка того же мнения. Я объяснила ей всю важность нашего дела. Она совсем не в восторге от монголов, которые непомерной данью пускают крестьян по миру, и спрашивает, не хочешь ли ты, приняв обычный вид, погреться и отдохнуть у них в доме.
Наверняка здесь не обошлось без чьей-то подсказки! Однако Пэрри так устал и замерз, а путь до Франции казался таким бесконечным, что, прежде чем возвращаться, ему непременно надо восстановить силы. Возможно, отдохнув, он с помощью колдовства сможет получше отблагодарить семью девушки.
— Что ж, если она предлагает это искренне… — подумал Пэрри.
— Я рассказала ей, какой ты славный, — сообщила Джоли, все еще не покидая девушку. — Хотя умолчала о том, что ты монах.
Конечно, посещение монаха-доминиканца могло оказаться более чем некстати. К тому же, воспользовавшись приглашением крестьянки инкогнито, Пэрри не только не ставил ее семью в неловкое положение, но и оставался вне поля зрения Люцифера. Естественно, узнав о том, что одному «неверному» сообщению все же удалось прорваться, Повелитель Зла придет в ярость и непременно постарается проследить, как это произошло. И тогда лучше, если помощники Пэрри, да и он сам, останутся в тени…
Подняв утку с земли и засунув под мышку, по замерзшей реке девушка направилась назад, к своему дому. Кто бы поверил, что утка на самом деле была мужчиной, а девушка — призраком, который обитал в капельке крови на крыле этой утки… К счастью, никому и не требовалось ничего доказывать.
Приближался холодный зимний вечер, возле реки было тихо и безлюдно. Иллюзия оттепели рассеялась, оставив после себя лишь неровно застывший лед. Одна мысль о том, что скоро он окажется в тепле, придавала Пэрри новые силы.
Наконец они добрались до жалкого домишки с соломенной крышей, который утопал в глубоком снегу.
— Ой, а ведь мы совсем забыли про дрова! — вскрикнула Джоли.
— Ничего, с помощью магии я постараюсь сделать так, чтобы в доме всю ночь было тепло, — успокоил Пэрри. — Только сначала дай мне что-нибудь на себя накинуть, а то, приняв человеческий вид, я еще напугаю наших добрых хозяев.
— Почему бы тебе не надеть воображаемые одежды?
— Ты знаешь, они не очень-то греют…
Улыбнувшись, Джоли спустила его на землю.
— Тогда раздобудем одеяло.
С этими словами девушка скрылась в домике, из которого донесся приглушенный разговор — вероятно, она объясняла ситуацию своим близким. Вернувшись с лоскутным одеялом в руках, крестьянка протянула его Пэрри.
Как только он принял человеческий вид, его нагое тело мгновенно охватил холод, однако Джоли поспешила завернуть спутника в одеяло и открыть дверь.
Закутанные в такие же потертые шубы, как у девушки, там от холода жались друг к другу старик и старуха — ее родители.
Дочь обратилась к ним на родном языке. Оба понимающе закивали. Старики приняли Пэрри-за чужестранца, с которым она познакомилась и который мог расплатиться за ночлег. Как она объяснила им то, что он остался без одежды, Пэрри не знал.
— Наколдуй же скорее тепла, — шепнула Джоли.
Воспользовавшись своим волшебным талантом, Пэрри произнес заклинание, от которого стены и пол домика стали излучать тепло.
Джоли; а быть может, крестьянская девушка — Пэрри подозревал, что по мере необходимости они действуют по очереди — поднесла руку к стене, показывая, что она нагрелась. Последовав ее примеру, старики вскрикнули от удивления и радости — такое колдовство им явно пришлось по душе!
Их ужином оказалась жидкая каша и вода — похоже, монголов действительно не очень заботило, вымрет население покоренных ими земель от голода или нет. Однако с помощью магии Пэрри приправил еду, сделав ее более вкусной и сытной. Говорить особенно было не о чем — Пэрри не знал языка хозяев, поэтому иногда знаками обращался к Джоли за помощью. Похоже, она сказала им, будто ее спутник дал обет молчания. Пэрри снова оценил сообразительность Джоли.
Он вдруг понял, что чувствует себя почти счастливым, и догадался почему
— ведь он был среди простых людей, которые вели самую обычную жизнь. На минуту ему показалось, что он совсем не монах и что Джоли жива. Да и сама крестьянская девушка, сбросившая с себя тяжелую громоздкую шубу, в которой выходила на улицу, своей свежестью и молодостью так походила теперь на Джоли…
После ужина ничего не оставалось, кроме как улечься спать — тьма сгущалась, а свечи были, вероятно, слишком дороги, чтобы запросто жечь их. На минутку отлучившись из дома по нужде, Пэрри вскоре вернулся и устроился на ночлег в свободном углу. Старики занимали отдельную лавку, а девушка спала рядом с ними на соломенной подстилке.
Но когда в доме совсем стемнело, девушка молча подошла к Пэрри и дернула его одеяло. Неужели что-нибудь случилось?
— Нет, все в порядке, Пэрри, — беззвучно сказала ему Джоли. — Я просто пришла, чтобы побыть с тобой, как когда-то…
Пэрри открыл было рот, чтобы возразить, однако девушка поднесла к его губам палец. Ей не хотелось будить своих родителей.
«Не можешь же ты пользоваться ее телом и для этого! — беззвучно возмутился он. — И, наконец, я… я же монах!»
Распахнув его одеяло, девушка приникла к Пэрри — ее тело было жарким и таким женственным…
«Джоли! Что ты делаешь?!»
Впрочем, все было понятно без слов. Целых тридцать лет Джоли не могла любить его как земная женщина и теперь намеревалась наверстать упущенное. Вероятно, молодую крестьянку не пришлось долго уговаривать. Что ж, немногие девушки ее круга могли позволить себе такую добродетель, как целомудрие. В этом отношении сама Джоли когда-то представляла собой редкое исключение, да и то, наверное, благодаря тому, что встретилась Пэрри, еще не успев в полной мере расцвести.
Пэрри честно боролся со своей совестью и годами выработанной привычкой к воздержанию, однако в этой битве силы оказались слишком неравными. Он и раньше понимал, что не может устоять перед Джоли, теперь же на одну ночь она как будто ожила. Уступив наконец неистовому желанию, Пэрри принялся обнимать и целовать любимую со всей страстью, которая подавлялась в течение трех десятков лет. Джоли отвечала ему тем же. Их чувство друг к другу так долго оставалось под запретом, что они еще не скоро смогли расстаться…
Однако утром девушка, как ни в чем не бывало, спала в своем углу, а Пэрри оставался в своем. Если родители и догадались о том, что произошло ночью, то предпочли промолчать.
Улучшив при помощи магии завтрак, Пэрри разделил его с хозяевами и постарался отблагодарить их за гостеприимство. Вдобавок к способности отыскивать под снегом сухие дрова, Пэрри наделил девушку талантом торговаться и делать на рынке самые выгодные покупки. Эта наука тоже в большей степени основывалась на развитии ее природных возможностей, а не на колдовстве. Теперь уже девушка могла не опасаться, что ей подсунут плохой товар или откровенно обманут, и средства, потраченные на то, чтобы накормить гостя, вернутся сторицей.
Но как отплатить за то, что Джоли воспользовалась ее телом и ночью? Что предложить девушке взамен? А вдруг та забеременеет? Ночью все эти вопросы даже не приходили ему в голову, теперь же назойливо требовали ответа.
Поговорив с родителями, девушка взяла его за руку. Пэрри позаимствовал у старика изношенную меховую одежду — она была неудобной и буквально кишела вшами, однако выбирать не приходилось. Перед тем как отправиться в путь, он должен был обязательно вернуть ее хозяевам.
Как только вместе с Пэрри Джоли вышла из домика, она, не теряя зря времени, начала:
— Моя хозяйка страдает недугом, от которого, как я ей сказала, ты мог бы ее избавить. Эта болезнь способна привести к бесплодию, но ты можешь ее вылечить.
— Такие вещи не делаются скоро, — горячо возразил Пэрри. — Ты прекрасно это знаешь, Джоли! Для подобного колдовства нужно хотя бы еще один день и одну ночь.
— Да, мы должны задержаться еще на один день, — согласилась она. — Я уже подтолкнула ее к выздоровлению, а с твоей помощью она будет совершенно исцелена.
— Но мне пора возвращаться в монастырь!
— Ты все равно еще не готов к тому, чтобы лететь.
Джоли была права — скорее всего, чтобы преодолеть обратный путь, у него действительно не хватит сил…
Джоли оставила девушку, чтобы та попробовала воспользоваться своей новой способностью отыскивать под снегом дрова. Скатав ледяной шарик, крестьянка вгляделась в него и целеустремленно направилась куда-то мимо деревьев. Пэрри последовал за ней. Через минуту радостная девушка уже стояла с приличной охапкой крепких сучьев на растопку. Колдовство сработало!
Пэрри помог отнести дрова в дом — теперь его хозяева могли не бояться морозов.
Затем вместе с девушкой он отправился на ближайший рынок. У нее была всего одна монетка, полученная от монгольского всадника, однако молодая крестьянка твердо намеревалась потратить ее с умом. Как следует поторговавшись, она выгодно купила хлеба. Чувствуя, что его ловко провели, продавец лишь недоуменно качал головой. Итак, колдовство и на этот раз сослужило ей службу.
Ночью она снова проникла к Пэрри под одеяло. Он не стал возражать — значит, девушку вполне устраивали условия соглашения с Джоли. Вероятно, в ее жизни уже были мужчины, хотя вряд ли они обращались с ней так, как Пэрри, способные думать только о том, чтобы грубо удовлетворить свою похоть. Впрочем, девушка прекрасно понимала, что незнакомец обнимает не ее, а Джоли. Тем не менее Пэрри не оставлял попыток излечить ее болезнь и к утру твердо знал, что ему это удалось. Впрочем, его труды тоже не остались без вознаграждения…
На следующий день Пэрри почувствовал, что достаточно отдохнул и готов вернуться во Францию. Молчаливо простившись с крестьянской семьей, он шагнул за порог. Там он снова обернулся уткой, и девушка смогла забрать одежду обратно. Увидев расправляющую крылья птицу, она улыбнулась — наверное, в ответ на прощание Джоли. Затем Пэрри взмыл в воздух и полетел, а Джоли последовала за ним.
Только теперь он в полной мере осознал, что нарушил обет безбрачия! Фактически целибат подразумевал отказ от семейной жизни, но, как правило, означал полное воздержание от чувственных отношений. В течение двух дней Пэрри жил точно так же, как обычный женатый человек. Таким образом он потерял право оставаться монахом.
— Мне придется покинуть Орден, — мысленно обратился он к Джоли. — Все кончено!
Однако Джоли, похоже, нисколько не раскаивалась.
— Я всегда любила тебя, Пэрри. Теперь, когда я знаю, как просто любить тебя не только душой, но и телом, мне хочется, чтобы это продолжалось. Уйди из Ордена и останься со мной! Я найду девушку, чтобы…
— Но я должен продолжать бороться со злом!
— Тебе и так удалось сорвать самый страшный замысел Люцифера. Теперь-то ты можешь позволить себе отдохнуть.
— Дело в том, что я уже не мыслю свою жизнь без Ордена.
— Ты не подумал обо мне, Пэрри! Я все время поддерживаю тебя, потому что люблю тебя. Однако сейчас, когда ты с успехом справился со своей работой…
— Моя работа на этом не кончается! Борьба с Люцифером не должна прекращаться ни на минуту!
— Неужели нет других способов вести борьбу?
— Это самый действенный! И зачем я только поддался плотской страсти!
Взглянув на него, она отвернулась и растаяла.
— Джоли! — опомнившись, крикнул Пэрри. — Вернись! Я не хотел…
Однако было ясно, что она обиделась и теперь не появится, пока сама того не захочет.
Возвращение домой оказалось более долгим, чем дорога оттуда. Пэрри быстрее уставал и ему приходилось чаще опускаться на землю, чтобы отдохнуть и подкрепиться. Однако у Пэрри было много времени на размышления, и, вернувшись наконец в монастырь, он уже твердо знал, как поступить.
Пэрри принял решение исповедаться перед главой Ордена и просить его об отпущении греха.
Но сначала было необходимо оправиться после утомительного путешествия. Несколько дней Пэрри лишь ел, отдыхал и отсыпался.
Джоли все-таки появилась.
— Извини, — сказала она. — Теперь я понимаю, что была неправа. Мне не следовало тебя искушать.
На этот раз Пэрри сам встал на ее защиту.
— Ты моя жена! — привел он веский довод. — Ты не можешь сделать мне ничего дурного!
— Нет-нет, с моей смертью все изменилось, и я не должна была возвращаться к жизни, зная…
— Ты просто воспользовалась чужой плотью, чтобы помочь мне выполнить долг! Без тебя я ничего бы не добился! Тебе не в чем себя винить!
— Но после того как всадник ускакал, я не имела права…
— Ты ведь видела, что я едва не падал от усталости — если бы не теплое жилище и еда, я так и замерз бы в снегу. Ты пыталась спасти, а не погубить меня!
— Однако мне не следовало являться к тебе ночью в облике молодой женщины.
С этим ему пришлось согласиться:
— Да, пожалуй, Джоли. Но если бы я сам не захотел, ты все равно не смогла бы меня соблазнить. Так что это мой грех!
— Наш грех, — поправила она.
— Пусть так, — подтвердил Пэрри.
— Как видно, такая уж я порочная — я все равно ни о чем не жалею. Я так тебя люблю, Пэрри, и так хочу быть с тобой…
— Ты всегда со мной, Джоли.
— По-настоящему — как живая, — договорила она.
— И мне хочется, чтобы ты была живая. — Теперь он понял, что не просто согрешил, а при первой же возможности готов повторить свой грех.
— Что же теперь будет?
— Я должен покинуть Орден, — ответил Пэрри. — Первое время мне хотелось раскаяться и попросить отпущения греха, теперь же я уверен, что это невозможно, ведь мой грех — со мной. Я не вправе больше оставаться доминиканским монахом.
— Кто же тогда будет повергать в прах планы Люцифера?
Пэрри обхватил голову руками:
— Боюсь, что никто! Никто в Ордене не посвятил себя изучению зла так, как я! Какая горькая шутка — я сам должен пасть жертвой зла!
— Которое состоит в любви ко мне.
— Вовсе нет! — Однако Джоли сказала правду. Ведь он был теперь монахом и не имел права на земную любовь. — Джоли, ты стала моей совестью. Ответь, что мне делать?