Страница:
Машина выехала на оживленную улицу.
— Ох! — сказал вдруг Танатос. — Похоже, надо съездить забрать кое-что. Дело неотложное. Извините меня, ребята, это много времени не займет.
Никто не возражал. Но что он собирался «забрать»?
За окном все вдруг расплылось. Похоже было, что они с самоубийственной скоростью мчатся по незнакомой сельской местности.
— О Господи! — воскликнул вдруг кто-то из «Скверны». — Мы же насквозь все проезжаем!
Похоже, так оно и было. Машина преспокойно проносилась сквозь здания, деревья и даже какую-то гору, позволяя пассажирам на миг увидеть их изнутри. Орб и Луи-Мэй были потрясены этим зрелищем не меньше чем мальчишки. Орб заметила, как чернокожая девушка перекрестилась.
И вдруг все закончилось — так же внезапно, как началось. Декорации сменились; теперь машина ехала по какой-то проселочной дороге.
— Слушай, где это мы? — спросил гитарист.
— В Портленде, — ответил ему Танатос.
— Ну прям волшебство какое-то!
— Именно.
Автомобиль затормозил и остановился.
Во дворе одиноко стоящего дома лежала, навалившись грудью на стол, пожилая женщина. Танатос вышел из машины, подошел к ней, запустил руку куда-то внутрь ее тела и вытащил оттуда нечто невидимое. Но все понимали, что он не притворяется. Танатос положил это «нечто» в маленький чемоданчик и вернулся на свое место.
— Сердечный приступ. Нехорошо было бы заставлять ее долго страдать.
— Ты хочешь сказать, что она была жива? — спросила Луи-Мэй.
— Была, пока я не забрал ее душу.
— Ты что, должен забирать души всех умирающих?
— Нет, только те, что находятся в равновесии. Те, что не смогут ни взлететь, ни уйти вниз.
— О Господи!.. — вырвалось у ударника. — Хотя нам-то можно не дергаться на эту тему. Мы знаем, куда пойдут наши души. Прям вниз.
— Не обязательно, — возразил Танатос.
— Он способен определить соотношение между добром и злом в твоей душе,
— заметила Орб.
— Тогда он знает, — просто ответил ударник.
Машина снова неслась сквозь пейзаж.
— Нет, — сказал Танатос. — Узнаю, только если прочту твой баланс, а я никогда не делаю этого без причины.
— Так ты можешь сказать, спасемся ли мы? — спросила Луи-Мэй.
— Нет, я могу только определить баланс на текущий момент. Ваше спасение целиком и полностью в ваших руках.
— А ты не… не узнаешь мой баланс? Я знаю, что грешна, и…
Танатос обернулся к ней, бросив руль. Машина и сама прекрасно знала дорогу. Танатос вытащил оба своих камня и провел ими вдоль тела Луи-Мэй. Светлый камень мерцал и переливался, сверкая все ярче и ярче. Темный вспыхнул лишь пару раз и почти не помутнел.
— В твоей душе примерно девяносто пять процентов добра. Тебе придется грешить долго и постоянно, чтобы хоть немного приблизиться к Аду.
— Но я иногда думаю о таких дурных вещах, и…
— Сестренка! — рассмеялся ударник. — Если бы мысли влияли на эту штуку, я давно бы уже сгорел синим пламенем! Имеет значение только то, что ты делаешь!
— Верно, — кивнул Танатос.
— Но…
— Проверь меня, — сказал ударник. — Я вам покажу, что значит черная душа!
Танатос повторил ту же процедуру с ударником. Оба камня мерцали и вспыхивали. Когда Танатос соединил их, шар начал медленно опускаться вниз.
— Баланс у тебя отрицательный, хотя не слишком. Немного правильной жизни — и ты его исправишь.
— Но я же принимаю АП! — воскликнул ударник. — Да еще и заколдованную! Мы все такие! Нас ждут вечные муки!
— Даже проклятие не абсолютно. Должно быть, ты частично искупил свою вину. Думаю, ты сильно улучшил свой баланс, когда поддержал Луи-Мэй. Помнишь, как она пела с вами в тот раз?
— Так по-другому-то просто нельзя было! — возразил ударник. — Она хорошая девчонка, и нечего было ее смущать!
— То есть ты понял, что есть добро в данной ситуации, и поступил соответственно. Мысли действительно не принимаются во внимание — но не в том случае, когда они послужили мотивами поступков. Ты помог девушке из альтруистических побуждений. Ты хочешь поступать правильно и по возможности так и делаешь. Это компенсирует зло, которое накапливается в твоей душе из-за вашего образа жизни.
Ударник был поражен:
— Но я это сделал не из-за какого не из-за баланса! Я просто… Ну, иногда, короче, ты просто поступаешь так, как правильно. Тут нет выбора, просто так оно и есть.
— Именно поэтому такие поступки и засчитываются, — молвил Танатос и снова вернулся к рулю.
— Не понял, — пробормотал ударник. — У меня же не было выбора, чего ж тут считать-то?
— Я думаю, он хочет сказать, что другой человек мог на твоем месте думать иначе, — сказала Орб. — Он мог выбрать неверный путь или вообще ничего не заметить. Твое сознание не оставило тебе выбора, и вот это как раз и считается.
— Именно так, — кивнул Танатос.
— Черт возьми, — задумчиво пробормотал ударник.
Автомобиль снова начал тормозить. Вскоре он остановился у ворот поместья Луны.
Все вышли из машины. Музыканты вытащили инструменты. Орб, как всегда в таких случаях, держала арфу на коленях.
После этого Морт снова превратился в коня и начал щипать траву на ближайшем газоне.
Парни из «Скверны» уставились на него, не веря своим глазам.
— Мы что, были внутри лошади? — спросил ударник.
— Вы были в заднице у лошади, — хихикнула Луи-Мэй. И сразу посерьезнела: — Ой, я не должна была так говорить, это нехорошо!
— Приписала еще чуток зла к своей душе, — расхохотался ударник. — Такими темпами ты окажешься прям в Аду — века через три-четыре!
Вся компания спешно вступила в дом — в присутствии грифонов особенно медлить не хотелось.
Теперь бразды правления взяла в свои руки Луна.
— Мне кажется, вы хотите помыться, — сказала она. — И, может быть, сменить одежду. Все удобства — там.
Мальчишек как ветром сдуло. Вообще-то ребята из «Ползучей скверны» показались Орб довольно вспыльчивыми молодыми людьми, однако сочетание уверенности Луны с присутствием в той же комнате инкарнации Смерти и их собственным желанием играть сделало музыкантов на редкость послушными и понятливыми. Возможно, именно страсть к музыке и помогала добру удерживаться в их душах — она была искренней.
— Теперь что касается тебя, — обратилась Луна к Луи-Мэй. — Думаю, мы сумеем подобрать тебе подходящую экипировку. Пойдем.
И они с девушкой ушли. Орб и Танатос опять остались вдвоем.
— Почему Луна так уверена, что все получится? Она ведь даже не слышала нашей игры!
— Она просила меня привезти их только в том случае, если все будет хорошо, — ответил Танатос. — У Луны есть связи. Она устроит вам прослушивание.
Через час группа снова собралась в одной комнате. Мальчики помылись и переоделись, а волосы их были тщательно расчесаны. Теперь все трое выглядели на удивление прилично. Луи-Мэй смотрелась сногсшибательно в новом ярко-красном платье с большим рубином в волосах.
Луна оглядела их и повернулась к Орб:
— Ой, а тебя-то я и забыла! Но ты можешь надеть одно из моих платьев — у нас всю жизнь был одинаковый размер.
— Боюсь, это могло и измениться, — сказала Орб. Она забыла рассказать Луне о своем волшебном плаще и не хотела делать этого при всех.
В самом деле, после родов Орб несколько увеличилась в размерах. Луна готова была наскоро подогнать элегантное зеленое платье, но Орб объяснила ей про свой плащ и сделала себе такое же, не пользуясь иголкой. Для прически Луна дала ей изумруд — под цвет платья. Драгоценных камней у нее было навалом — как простых, так и волшебных. Луне досталась в наследство богатейшая коллекция отца. Камни были заколдованы таким образом, что всегда возвращались к хозяйке. Поэтому Луна не боялась ни воров, ни случайных пропаж.
— А теперь ищите себе подходящую песню, — сказала Луна, отведя всю компанию в комнату побольше. — А я позабочусь о прослушивании.
Музыкальные вкусы у всех были разные — впрочем, это никого не удивило. Мальчики хорошо знали современную музыку, Луи-Мэй — негритянские религиозные гимны, а Орб — народные песни Старого Света.
— Вы что, хотите сказать, что никто из вас не слышал «Лондондерри Эйр»?
— разочарованно спросила Орб. Эта песня была особенно дорога ее сердцу — ведь именно ее они пели когда-то с Мимой. Орб почему-то не сомневалась, что все на свете ее знают.
— Никогда не слыхал о такой, — сказал ударник. — Может, если ты изобразишь нам несколько тактов…
Орб так и сделала.
— А, так это «О, Дэнни, мой мальчик»! — воскликнул ударник. — Тогда слышал!
— И я, — сказала Луи-Мэй.
— Может, мы попробуем… — предложила Орб.
И они попробовали, а потом попробовали еще много раз, пытаясь создать аранжировку, которая устроила бы всех. Орб сидела со своей арфой, а Луи-Мэй стояла рядом с ней. Платья и драгоценности девушек отлично гармонировали друг с другом.
— А знаете, — сказал вдруг ударник, — я однажды слыхал, что это вовсе не милашка прощается со своим приятелем, а его старый отец. Это ведь совсем меняет дело.
— Истолковать можно по-разному, — согласилась Орб. — Хотя я привыкла считать, что с Дэнни, призванным на войну, прощается его возлюбленная. Но думаю, вы правы. Если бы у нас был певец…
— Да не, не надо, — передумал ударник. — Но знаешь, если бы могли это как-то показать…
Они попробовали. Ударник бросил свои барабаны и встал в позу, изображая Дэнни. Орб сосредоточилась на арфе, предоставив Луи-Мэй петь одной.
Орб и другие два музыканта из «Ползучей скверны» сыграли вступление, ударник с Луи-Мэй вышли на середину комнаты. Там они остановились, глядя друг другу прямо в глаза, и Луи-Мэй начала петь.
О, Дэнни, мой мальчик, трубят, зовут рога В долинах, ложбинах, на горных склонах.
Падают листья с осенних кленов.
Я буду ждать, ты должен идти на врага.
Чем дольше она пела, тем сильнее чувствовалась магия. Ударник и Луи-Мэй смотрели друг на друга не отрываясь, как будто действительно прощались и никак не могли расстаться. Потом все увидели призрачные горы и услышали, как звуки трубы, которые органист извлекал из своего инструмента, эхом катились по склонам холмов. Легкий ветерок шевелил ветви воображаемых деревьев, и листья, кружась, падали вниз, потому что была осень. Тот же ветер шевелил волосы и платье Луи-Мэй, и она от этого казалась еще красивее.
Когда песня закончилась, что-то случилось с исполнителями. Ударник шагнул к Луи-Мэй, она бросилась ему навстречу, и они обнялись так крепко, словно действительно виделись в последний раз. После долгого поцелуя молодой человек развернулся и пошел, спотыкаясь, вниз по склону холма, а девушка смотрела ему вслед, и по щекам ее текли слезы. Они знали, что никогда больше не встретятся.
Музыка кончилась, а вместе с ней и наваждение.
— Вот это да! — сказал гитарист. — Я готов был поспорить, что у вас любовь!
— Я и сам думал, что втюрился! — сказал ударник, выходя из соседней комнаты. Он взглянул на Луи-Мэй и поправился: — А может, и сейчас так думаю.
Девушка застенчиво отвела глаза.
— Может быть, — согласилась она, утирая слезы.
— Я посмотрю, что у нас со свободными вечерами, — раздался незнакомый голос.
Все обернулись. В дверях стояла Луна с каким-то незнакомым пожилым господином.
— Это директор Центра искусств Кильваро, — сказала Луна. — Я попросила его зайти сюда и прослушать вас. Мы решили, что лучше будет вас не прерывать.
— Мы определенно хотим вас пригласить, — сказал директор. — Я уверен, что в течение ближайших двух месяцев у нас найдется свободный вечер. Мы — организация общественная, так что денежное вознаграждение будет чисто символическим, но показать себя вы сможете. Если вы согласитесь на эти условия…
— Они согласны, — сказала Луна.
— То в ближайшее время я с вами свяжусь, — закончил директор. Луна вышла его проводить.
— Центр искусств? — переспросил гитарист.
— Это очень престижное приглашение, — объяснила Орб. — После удачного выступления там мы сможем получить приглашения откуда угодно.
— Это здорово! — воскликнул органист. — Но у нас ведь только одна песня! И как же мы состряпаем целый концерт?
— Думаю, надо поискать еще, — сказала Орб. — Попробуем сольные номера с добавлением групповых эффектов.
— Пойдет, — кивнул органист и обернулся к ударнику, чтобы тот подтвердил его слова. Но ударник не сводил глаз с Луи-Мэй и ни на что больше не обращал внимания.
— По-моему, какого-то результата мы уже добились, — заметила Орб.
— Нам дают сцену! — радостно сказал гитарист.
— Ты знаешь, неплохо бы где-нибудь упасть. В смысле, как же мы целый месяц…
— Думаю, моя кузина это устроит.
Ее уверенность оправдалась. Луна всех обеспечила жильем.
Группа регулярно собиралась и работала. Музыканты подбирали себе репертуар из разных жанров. Общим у всех номеров было только одно — магия. Работая вместе, Орб и ребята лучше узнали друг друга и стали с уважением относиться к достоинствам своих партнеров. Ударник и Луи-Мэй продолжали держаться за ручки, но Орб ясно дала понять, что, как бы ей ни нравилась их новая музыка, романа ни с кем из мальчишек у нее не будет.
И вот наконец пришел день представления. Зал был заполнен только на четверть, и директор признался, что так бывает почти всегда.
— Увы, искусство сейчас мало кто ценит, — вздохнул он.
— Все равно никогда не видел такой чертовой пропасти народу, — помотал головой ударник, затем смутился и поправился: — То есть я хотел сказать, что у нас никогда раньше не собиралось столько публики.
Концерт начался. Публика была довольно равнодушна, но только до тех пор, пока не зазвучала музыка и в воздухе разлилась магия. После этого ее как будто подменили. Шорох и кашель мгновенно прекратились, все застыли, не отводя от сцены восхищенных глаз. Казалось, в креслах сидят не живые люди, а мраморные статуи.
После перерыва народу в зале существенно прибавилось, и продолжали приходить все новые и новые зрители. К концу представления их набралось уже больше половины зала.
— Такого раньше никогда не случалось, — признался директор.
На следующее утро появились газетные рецензии. Похоже, сразу несколько городских критиков, узнав, что происходит, поспешили в зал, чтобы застать хотя бы часть представления.
Орб была ошеломлена происходящим.
— Неужели это про нас? — спрашивала она.
— Никогда еще ни одному провинциальному представлению не расточали столько похвал, — заверила ее Луна. — Это все магия, иначе критики отнеслись бы к вам гораздо спокойнее.
Днем начали приходить приглашения. По всей стране хотели услышать «Ползучую скверну» и предлагали за выступление такие деньги, что у мальчишек глаза на лоб полезли.
Настала пора отправляться в путь.
8. ИОНА
— Ох! — сказал вдруг Танатос. — Похоже, надо съездить забрать кое-что. Дело неотложное. Извините меня, ребята, это много времени не займет.
Никто не возражал. Но что он собирался «забрать»?
За окном все вдруг расплылось. Похоже было, что они с самоубийственной скоростью мчатся по незнакомой сельской местности.
— О Господи! — воскликнул вдруг кто-то из «Скверны». — Мы же насквозь все проезжаем!
Похоже, так оно и было. Машина преспокойно проносилась сквозь здания, деревья и даже какую-то гору, позволяя пассажирам на миг увидеть их изнутри. Орб и Луи-Мэй были потрясены этим зрелищем не меньше чем мальчишки. Орб заметила, как чернокожая девушка перекрестилась.
И вдруг все закончилось — так же внезапно, как началось. Декорации сменились; теперь машина ехала по какой-то проселочной дороге.
— Слушай, где это мы? — спросил гитарист.
— В Портленде, — ответил ему Танатос.
— Ну прям волшебство какое-то!
— Именно.
Автомобиль затормозил и остановился.
Во дворе одиноко стоящего дома лежала, навалившись грудью на стол, пожилая женщина. Танатос вышел из машины, подошел к ней, запустил руку куда-то внутрь ее тела и вытащил оттуда нечто невидимое. Но все понимали, что он не притворяется. Танатос положил это «нечто» в маленький чемоданчик и вернулся на свое место.
— Сердечный приступ. Нехорошо было бы заставлять ее долго страдать.
— Ты хочешь сказать, что она была жива? — спросила Луи-Мэй.
— Была, пока я не забрал ее душу.
— Ты что, должен забирать души всех умирающих?
— Нет, только те, что находятся в равновесии. Те, что не смогут ни взлететь, ни уйти вниз.
— О Господи!.. — вырвалось у ударника. — Хотя нам-то можно не дергаться на эту тему. Мы знаем, куда пойдут наши души. Прям вниз.
— Не обязательно, — возразил Танатос.
— Он способен определить соотношение между добром и злом в твоей душе,
— заметила Орб.
— Тогда он знает, — просто ответил ударник.
Машина снова неслась сквозь пейзаж.
— Нет, — сказал Танатос. — Узнаю, только если прочту твой баланс, а я никогда не делаю этого без причины.
— Так ты можешь сказать, спасемся ли мы? — спросила Луи-Мэй.
— Нет, я могу только определить баланс на текущий момент. Ваше спасение целиком и полностью в ваших руках.
— А ты не… не узнаешь мой баланс? Я знаю, что грешна, и…
Танатос обернулся к ней, бросив руль. Машина и сама прекрасно знала дорогу. Танатос вытащил оба своих камня и провел ими вдоль тела Луи-Мэй. Светлый камень мерцал и переливался, сверкая все ярче и ярче. Темный вспыхнул лишь пару раз и почти не помутнел.
— В твоей душе примерно девяносто пять процентов добра. Тебе придется грешить долго и постоянно, чтобы хоть немного приблизиться к Аду.
— Но я иногда думаю о таких дурных вещах, и…
— Сестренка! — рассмеялся ударник. — Если бы мысли влияли на эту штуку, я давно бы уже сгорел синим пламенем! Имеет значение только то, что ты делаешь!
— Верно, — кивнул Танатос.
— Но…
— Проверь меня, — сказал ударник. — Я вам покажу, что значит черная душа!
Танатос повторил ту же процедуру с ударником. Оба камня мерцали и вспыхивали. Когда Танатос соединил их, шар начал медленно опускаться вниз.
— Баланс у тебя отрицательный, хотя не слишком. Немного правильной жизни — и ты его исправишь.
— Но я же принимаю АП! — воскликнул ударник. — Да еще и заколдованную! Мы все такие! Нас ждут вечные муки!
— Даже проклятие не абсолютно. Должно быть, ты частично искупил свою вину. Думаю, ты сильно улучшил свой баланс, когда поддержал Луи-Мэй. Помнишь, как она пела с вами в тот раз?
— Так по-другому-то просто нельзя было! — возразил ударник. — Она хорошая девчонка, и нечего было ее смущать!
— То есть ты понял, что есть добро в данной ситуации, и поступил соответственно. Мысли действительно не принимаются во внимание — но не в том случае, когда они послужили мотивами поступков. Ты помог девушке из альтруистических побуждений. Ты хочешь поступать правильно и по возможности так и делаешь. Это компенсирует зло, которое накапливается в твоей душе из-за вашего образа жизни.
Ударник был поражен:
— Но я это сделал не из-за какого не из-за баланса! Я просто… Ну, иногда, короче, ты просто поступаешь так, как правильно. Тут нет выбора, просто так оно и есть.
— Именно поэтому такие поступки и засчитываются, — молвил Танатос и снова вернулся к рулю.
— Не понял, — пробормотал ударник. — У меня же не было выбора, чего ж тут считать-то?
— Я думаю, он хочет сказать, что другой человек мог на твоем месте думать иначе, — сказала Орб. — Он мог выбрать неверный путь или вообще ничего не заметить. Твое сознание не оставило тебе выбора, и вот это как раз и считается.
— Именно так, — кивнул Танатос.
— Черт возьми, — задумчиво пробормотал ударник.
Автомобиль снова начал тормозить. Вскоре он остановился у ворот поместья Луны.
Все вышли из машины. Музыканты вытащили инструменты. Орб, как всегда в таких случаях, держала арфу на коленях.
После этого Морт снова превратился в коня и начал щипать траву на ближайшем газоне.
Парни из «Скверны» уставились на него, не веря своим глазам.
— Мы что, были внутри лошади? — спросил ударник.
— Вы были в заднице у лошади, — хихикнула Луи-Мэй. И сразу посерьезнела: — Ой, я не должна была так говорить, это нехорошо!
— Приписала еще чуток зла к своей душе, — расхохотался ударник. — Такими темпами ты окажешься прям в Аду — века через три-четыре!
Вся компания спешно вступила в дом — в присутствии грифонов особенно медлить не хотелось.
Теперь бразды правления взяла в свои руки Луна.
— Мне кажется, вы хотите помыться, — сказала она. — И, может быть, сменить одежду. Все удобства — там.
Мальчишек как ветром сдуло. Вообще-то ребята из «Ползучей скверны» показались Орб довольно вспыльчивыми молодыми людьми, однако сочетание уверенности Луны с присутствием в той же комнате инкарнации Смерти и их собственным желанием играть сделало музыкантов на редкость послушными и понятливыми. Возможно, именно страсть к музыке и помогала добру удерживаться в их душах — она была искренней.
— Теперь что касается тебя, — обратилась Луна к Луи-Мэй. — Думаю, мы сумеем подобрать тебе подходящую экипировку. Пойдем.
И они с девушкой ушли. Орб и Танатос опять остались вдвоем.
— Почему Луна так уверена, что все получится? Она ведь даже не слышала нашей игры!
— Она просила меня привезти их только в том случае, если все будет хорошо, — ответил Танатос. — У Луны есть связи. Она устроит вам прослушивание.
Через час группа снова собралась в одной комнате. Мальчики помылись и переоделись, а волосы их были тщательно расчесаны. Теперь все трое выглядели на удивление прилично. Луи-Мэй смотрелась сногсшибательно в новом ярко-красном платье с большим рубином в волосах.
Луна оглядела их и повернулась к Орб:
— Ой, а тебя-то я и забыла! Но ты можешь надеть одно из моих платьев — у нас всю жизнь был одинаковый размер.
— Боюсь, это могло и измениться, — сказала Орб. Она забыла рассказать Луне о своем волшебном плаще и не хотела делать этого при всех.
В самом деле, после родов Орб несколько увеличилась в размерах. Луна готова была наскоро подогнать элегантное зеленое платье, но Орб объяснила ей про свой плащ и сделала себе такое же, не пользуясь иголкой. Для прически Луна дала ей изумруд — под цвет платья. Драгоценных камней у нее было навалом — как простых, так и волшебных. Луне досталась в наследство богатейшая коллекция отца. Камни были заколдованы таким образом, что всегда возвращались к хозяйке. Поэтому Луна не боялась ни воров, ни случайных пропаж.
— А теперь ищите себе подходящую песню, — сказала Луна, отведя всю компанию в комнату побольше. — А я позабочусь о прослушивании.
Музыкальные вкусы у всех были разные — впрочем, это никого не удивило. Мальчики хорошо знали современную музыку, Луи-Мэй — негритянские религиозные гимны, а Орб — народные песни Старого Света.
— Вы что, хотите сказать, что никто из вас не слышал «Лондондерри Эйр»?
— разочарованно спросила Орб. Эта песня была особенно дорога ее сердцу — ведь именно ее они пели когда-то с Мимой. Орб почему-то не сомневалась, что все на свете ее знают.
— Никогда не слыхал о такой, — сказал ударник. — Может, если ты изобразишь нам несколько тактов…
Орб так и сделала.
— А, так это «О, Дэнни, мой мальчик»! — воскликнул ударник. — Тогда слышал!
— И я, — сказала Луи-Мэй.
— Может, мы попробуем… — предложила Орб.
И они попробовали, а потом попробовали еще много раз, пытаясь создать аранжировку, которая устроила бы всех. Орб сидела со своей арфой, а Луи-Мэй стояла рядом с ней. Платья и драгоценности девушек отлично гармонировали друг с другом.
— А знаете, — сказал вдруг ударник, — я однажды слыхал, что это вовсе не милашка прощается со своим приятелем, а его старый отец. Это ведь совсем меняет дело.
— Истолковать можно по-разному, — согласилась Орб. — Хотя я привыкла считать, что с Дэнни, призванным на войну, прощается его возлюбленная. Но думаю, вы правы. Если бы у нас был певец…
— Да не, не надо, — передумал ударник. — Но знаешь, если бы могли это как-то показать…
Они попробовали. Ударник бросил свои барабаны и встал в позу, изображая Дэнни. Орб сосредоточилась на арфе, предоставив Луи-Мэй петь одной.
Орб и другие два музыканта из «Ползучей скверны» сыграли вступление, ударник с Луи-Мэй вышли на середину комнаты. Там они остановились, глядя друг другу прямо в глаза, и Луи-Мэй начала петь.
О, Дэнни, мой мальчик, трубят, зовут рога В долинах, ложбинах, на горных склонах.
Падают листья с осенних кленов.
Я буду ждать, ты должен идти на врага.
Чем дольше она пела, тем сильнее чувствовалась магия. Ударник и Луи-Мэй смотрели друг на друга не отрываясь, как будто действительно прощались и никак не могли расстаться. Потом все увидели призрачные горы и услышали, как звуки трубы, которые органист извлекал из своего инструмента, эхом катились по склонам холмов. Легкий ветерок шевелил ветви воображаемых деревьев, и листья, кружась, падали вниз, потому что была осень. Тот же ветер шевелил волосы и платье Луи-Мэй, и она от этого казалась еще красивее.
Когда песня закончилась, что-то случилось с исполнителями. Ударник шагнул к Луи-Мэй, она бросилась ему навстречу, и они обнялись так крепко, словно действительно виделись в последний раз. После долгого поцелуя молодой человек развернулся и пошел, спотыкаясь, вниз по склону холма, а девушка смотрела ему вслед, и по щекам ее текли слезы. Они знали, что никогда больше не встретятся.
Музыка кончилась, а вместе с ней и наваждение.
— Вот это да! — сказал гитарист. — Я готов был поспорить, что у вас любовь!
— Я и сам думал, что втюрился! — сказал ударник, выходя из соседней комнаты. Он взглянул на Луи-Мэй и поправился: — А может, и сейчас так думаю.
Девушка застенчиво отвела глаза.
— Может быть, — согласилась она, утирая слезы.
— Я посмотрю, что у нас со свободными вечерами, — раздался незнакомый голос.
Все обернулись. В дверях стояла Луна с каким-то незнакомым пожилым господином.
— Это директор Центра искусств Кильваро, — сказала Луна. — Я попросила его зайти сюда и прослушать вас. Мы решили, что лучше будет вас не прерывать.
— Мы определенно хотим вас пригласить, — сказал директор. — Я уверен, что в течение ближайших двух месяцев у нас найдется свободный вечер. Мы — организация общественная, так что денежное вознаграждение будет чисто символическим, но показать себя вы сможете. Если вы согласитесь на эти условия…
— Они согласны, — сказала Луна.
— То в ближайшее время я с вами свяжусь, — закончил директор. Луна вышла его проводить.
— Центр искусств? — переспросил гитарист.
— Это очень престижное приглашение, — объяснила Орб. — После удачного выступления там мы сможем получить приглашения откуда угодно.
— Это здорово! — воскликнул органист. — Но у нас ведь только одна песня! И как же мы состряпаем целый концерт?
— Думаю, надо поискать еще, — сказала Орб. — Попробуем сольные номера с добавлением групповых эффектов.
— Пойдет, — кивнул органист и обернулся к ударнику, чтобы тот подтвердил его слова. Но ударник не сводил глаз с Луи-Мэй и ни на что больше не обращал внимания.
— По-моему, какого-то результата мы уже добились, — заметила Орб.
— Нам дают сцену! — радостно сказал гитарист.
— Ты знаешь, неплохо бы где-нибудь упасть. В смысле, как же мы целый месяц…
— Думаю, моя кузина это устроит.
Ее уверенность оправдалась. Луна всех обеспечила жильем.
Группа регулярно собиралась и работала. Музыканты подбирали себе репертуар из разных жанров. Общим у всех номеров было только одно — магия. Работая вместе, Орб и ребята лучше узнали друг друга и стали с уважением относиться к достоинствам своих партнеров. Ударник и Луи-Мэй продолжали держаться за ручки, но Орб ясно дала понять, что, как бы ей ни нравилась их новая музыка, романа ни с кем из мальчишек у нее не будет.
И вот наконец пришел день представления. Зал был заполнен только на четверть, и директор признался, что так бывает почти всегда.
— Увы, искусство сейчас мало кто ценит, — вздохнул он.
— Все равно никогда не видел такой чертовой пропасти народу, — помотал головой ударник, затем смутился и поправился: — То есть я хотел сказать, что у нас никогда раньше не собиралось столько публики.
Концерт начался. Публика была довольно равнодушна, но только до тех пор, пока не зазвучала музыка и в воздухе разлилась магия. После этого ее как будто подменили. Шорох и кашель мгновенно прекратились, все застыли, не отводя от сцены восхищенных глаз. Казалось, в креслах сидят не живые люди, а мраморные статуи.
После перерыва народу в зале существенно прибавилось, и продолжали приходить все новые и новые зрители. К концу представления их набралось уже больше половины зала.
— Такого раньше никогда не случалось, — признался директор.
На следующее утро появились газетные рецензии. Похоже, сразу несколько городских критиков, узнав, что происходит, поспешили в зал, чтобы застать хотя бы часть представления.
Орб была ошеломлена происходящим.
— Неужели это про нас? — спрашивала она.
— Никогда еще ни одному провинциальному представлению не расточали столько похвал, — заверила ее Луна. — Это все магия, иначе критики отнеслись бы к вам гораздо спокойнее.
Днем начали приходить приглашения. По всей стране хотели услышать «Ползучую скверну» и предлагали за выступление такие деньги, что у мальчишек глаза на лоб полезли.
Настала пора отправляться в путь.
8. ИОНА
Луна была знакома с самыми разными профессионалами, поэтому она легко подыскала группе хорошего администратора. Миссис Глотч была женщиной пожилой и путешествовать с ними не хотела, но ее честность и опыт не подлежали сомнению. Миссис Глотч возьмет на себя все вопросы, связанные с финансами, организацией выступлений и записей. Все это она будет делать по телефону. Когда бы музыканты к ней ни обратились, она всегда подскажет им, как поступить. Более того, если с ними что-нибудь случится, миссис Глотч всегда их разыщет — Луна дала Орб специальный камень-маячок, который поможет пожилой даме определить, где сейчас находится группа.
Но как они будут передвигаться? До сих пор ребята были уверены, что спокойно наймут автобус, установят там кровати и кухонные принадлежности и прямо в нем и будут жить…
— Ноги моей не будет в этом автобусе! — заявила вдруг Луи-Мэй. — Я честная девушка!
Орб не так волновалась по поводу своего морального облика или безопасности — у нее был амулет. Но и ей не нравился подобный способ путешествия.
— Почему нельзя ездить нормальным транспортом и спать в гостиницах? — спросила она.
— А ты знаешь, сколько это стоит? — провозгласил ударник.
— Да и не доверю я свой орган всяким там! — добавил органист. — Возьмет да и поломается где-нибудь.
— Ох поломается! — воскликнул гитарист, и они с ударником громко заржали. Органист, похоже, обиделся.
Орб и Луи-Мэй переглянулись, пытаясь понять, в чем дело. Потом до Орб дошло, что ударение в слове «орган» можно поставить по-разному. Тогда все стало понятно.
Итак, у них, похоже, возникла проблема. Денег-то хватит на все, судя по тому, сколько им предлагают за каждое выступление, но общественному транспорту и в самом деле доверять не стоило. Надо было найти свое собственное средство передвижения.
Они попробовали снять железнодорожный вагон, но те, что им показывали, сплошь обветшали от старости и были уже заняты — клопами. Кроме того, железные дороги связывали далеко не все города, а расписание поездов оставляло желать лучшего. Аэроплан тоже не годился — цены там были чудовищные, а места почти никакого; в довершение всего гитарист боялся летать. Кто-то заикнулся было о передвижном доме, но Луи-Мэй заявила, что это та же передвижная спальня и она категорически против.
Луна с прискорбием отметила, что, похоже, придется вернуться к первоначальной идее с переоборудованным автобусом. Однако Луи-Мэй убедить не удавалось. У нее было стойкое предубеждение против автобусов. Почему-то девушка считала, что там к ней непременно будут приставать.
— Я прослежу, чтобы никто тебя не тронул! — уверял ее ударник.
— Тебя-то я больше всего и боюсь, Дэнни! — парировала Луи-Мэй и крепко поцеловала его.
Остальные уныло кивнули. Луи-Мэй с самого начала очень нравился ударник, а после успеха их первой песенки она звала его не иначе как Дэнни. Но девушка считала грехом близость с мужчиной вне брака и чуть меньшим грехом — саму возможность такой близости, пусть даже гипотетическую. Возможно, она просто боялась сама себя. В любом случае результат был таков: Луи-Мэй предъявляла свои требования, а молодые люди принимали эти условия игры, даже не пытаясь понять, чем они вызваны Автобус исключался. Что же остается?
— К примеру, магия, — предложила Луна. — Достаточно большой ковер смог бы…
— Нет! — взвыл гитарист. — Ни за какие деньги! Нас сдует ветром!
Его боязнь полетов даже усилилась при мысли об открытом ковре.
— Или фургон с запряженным в него драконом…
— Разве можно доверять свою жизнь дракону! — возмутился органист. — Эти проклятые твари только и мечтают вас поджарить! Когда магия была под запретом, добрая половина из них пряталась в Аду, и зло осталось в них на веки вечные. Конечно, погонщики знают защитные заклинания, но заклинание может и не сработать!
— Есть еще единороги.
— Так они же никого не слушаются! — возразил ударник. — Кроме как… — он покосился на Луи-Мэй. — Ну, и…
— Я всегда обожала единорогов, — призналась Луи-Мэй.
— Да, но если она… Если что-нибудь с ней случится, где мы тогда окажемся? — спросил органист, в упор глядя на ударника. — Застрянем в какой-нибудь проклятой дыре с парой разъяренных единорогов в придачу?
— Как это прикажешь понимать — «что-нибудь случится»? — возмущенно воскликнула Луи-Мэй. — Я же говорила, ничего не может… — Тут она взглянула на ударника, который безуспешно пытался спрятать от приятелей свое покрасневшее лицо. — То есть ничего не должно… Во всяком случае, это маловероятно.
Луи-Мэй тоже покраснела, но ей было проще — ее черная кожа служила неплохой маскировкой.
— Пожалуй, лучше нам обойтись без единорогов.
— Поговорю-ка я с местными цыганами, — сказала Орб. — Уж они-то знают толк в путешествиях с большим багажом.
— Так ты цыганка? — спросил гитарист. — Всегда думал, как было бы славно жить в фургоне и тащить все, что плохо ле… Ну, то есть…
Орб улыбнулась:
— Цыгане поступают так для того, чтобы выжить. Они совсем не плохие люди, просто не любят никаких ограничений.
— Понимаю их чувства, — сказал гитарист.
— Хочешь, пойдем со мной, послушаем, что они скажут.
— Еще как хочу!
Ковер Орб был способен при необходимости поднять двоих, но гитарист не смог бы лететь на нем ни при каких обстоятельствах. Поэтому они просто взяли такси и отправились в тот район, где стояли сейчас цыгане. Орб решила, что стоит прихватить с собой инструменты — цыгане любят музыку.
Увы, их ожидало горькое разочарование. Местные цыгане носили потрепанные, однако обычного покроя костюмы и ездили на помятых автомашинах. Более того, они были недружелюбны и плохо относились к незнакомцам.
— Уходи отсюда, женщина, — огрызнулся кто-то из них. — У нас и без тебя хватает неприятностей.
— Но я жила среди цыган в Европе! — воскликнула Орб. — Я знаю ваш язык!
— Да? Ну скажи нам что-нибудь!
— Я ищу средство передвижения, — сказала Орб на кало.
Цыгане смотрели на нее непонимающими взглядами. Потом одна старая женщина кивнула.
— Да, это древний язык, — промолвила она. — Но мы почти забыли его здесь, а те, кто помоложе, никогда и не знали.
— Ох!
Орб постаралась не выдать своего разочарования:
— Может быть, вы все-таки сможете мне помочь? Я хочу только узнать о…
— Неужели нельзя взять машину? Или ковер?
— Нас пятеро, и у нас с собой музыкальные инструменты. Один из нас не поедет в автобусе, а второй не переносит полетов. А мы хотели бы ехать вместе, если бы придумали как.
— Ты знаешь цыганские обычаи?
— Я же говорила, в Европе…
— Танцевать умеешь?
— Я знаю танану, — осторожно начала Орб, — но…
Женщина рассмеялась:
— Ты же не сможешь танцевать ее! Умрешь от стыда. Ты ведь не цыганка, ты просто наблюдала за нами!
— Это верно. Но я уважаю цыганские обычаи, пусть они на самом деле не мои. Вы мне не поможете?
— Может быть, девочка. Может быть. Что ты знаешь про Иону?
— Про кого?
— Про Рыбу, проглотившую Иону.
— А, вы имеете в виду кита? Из Библии?
— Он Рыба. За этот поступок он был проклят, хотя в Ад не попал. Он осужден плавать только в воздухе и в земле, но никак не в воде, пока Ллано не освободит его.
— О, Ллано! Вы о нем знаете?
— Именно что о нем. Не более того. А ты ищешь Ллано?
— Да!
— Тогда тебе повезло — вдруг Иона посодействует. Он спит в Клеверной Горе. Позови его, станцуй для него, и если ты ему понравишься, он поплывет, куда тебе надо. Наверное.
— Рыба? Я не…
— Он то, что тебе нужно, девочка. Если, конечно, ты сможешь его заполучить. Мы пытались, но мы уже не совсем цыгане, и…
— Уезжаем! — закричал кто-то из мужчин. — Идут!
И в тот же миг все цыгане, включая женщин и детей, бросились к своим автомобилям. Моторы закашляли, заревели, и машины рванулись с места. Почти одновременно с этим появились три грузовика с очень сердитыми мужчинами. В руках у них были дробовики.
— Сматывайся отсюда, девочка! — крикнула Орб старуха, с которой она только что разговаривала. И ее машина, визжа, умчалась прочь.
Два грузовика пустились в погоню за цыганами. Послышались выстрелы. Третий повернул в сторону Орб и гитариста.
— Бежим! — закричала Орб, осознав наконец, какая опасность им угрожает.
И они побежали. Бежать пришлось по вспаханному полю. Грузовик, завывая, подпрыгивал на ухабах, разбрасывал колесами землю, но не отставал.
— Там двое! — крикнул кто-то из преследователей.
— Убьем их!
— Нет! Одна из них девчонка! Трахнем ее сначала!
Орб с гитаристом нырнули в овраг и выкарабкались на склон с противоположной стороны. Грузовик со скрежетом остановился — дальше ему было не проехать.
— Пешком догоним! — крикнул тот же мужчина. — Они не смогут перескочить через пороги!
Еще и пороги!.. Орб действительно услышала шум бурной реки. Дыхания уже не хватало, больно кололо в боку. Орб запнулась, и гитарист поймал ее за руку, не дав упасть.
— Как мы попали в эту переделку? — с трудом выговорил он на бегу.
— Они… — ответила Орб, задыхаясь. — Должно быть… лошадь украли или девушку. Теперь удирают. А мы…
— В заднице, — закончил за нее гитарист. — Но мы же не цыгане!
— Думаю, одного из нас они просто убьют, другого изнасилуют, а разбираться начнут только потом.
Орб не была уверена, что даже амулет поможет ей. Она никогда не пробовала применять его против нескольких человек сразу.
Гитарист выдавил из себя смешок:
— И кому же из нас что выпадет?
Они подбежали к реке. Вода, бурля и пенясь, неслась со скоростью поезда. В воздухе стояла водяная пыль. Крутой каменистый берег усеивали большие валуны. Пересечь реку не было никакой возможности.
— Ковер! — воскликнула Орб. Она скинула рюкзак и вытряхнула его на землю. Маленький коврик немедленно развернулся. — Залезай!
— Не могу! — запротестовал гитарист. — Я же не летаю!
На гребне холма показались преследователи.
— Вон они!
Гитарист застыл от ужаса, не в состоянии выбрать, что хуже. Преследователи настигали.
Орб схватила своего спутника за плечи и толкнула его на ковер.
— Садись! — закричала она ему в ухо.
Гитарист покорно сел, положив зачехленную гитару себе на колени. Орб прыгнула следом за ним, обняла его руками и ногами и приказала ковру подниматься.
Но как они будут передвигаться? До сих пор ребята были уверены, что спокойно наймут автобус, установят там кровати и кухонные принадлежности и прямо в нем и будут жить…
— Ноги моей не будет в этом автобусе! — заявила вдруг Луи-Мэй. — Я честная девушка!
Орб не так волновалась по поводу своего морального облика или безопасности — у нее был амулет. Но и ей не нравился подобный способ путешествия.
— Почему нельзя ездить нормальным транспортом и спать в гостиницах? — спросила она.
— А ты знаешь, сколько это стоит? — провозгласил ударник.
— Да и не доверю я свой орган всяким там! — добавил органист. — Возьмет да и поломается где-нибудь.
— Ох поломается! — воскликнул гитарист, и они с ударником громко заржали. Органист, похоже, обиделся.
Орб и Луи-Мэй переглянулись, пытаясь понять, в чем дело. Потом до Орб дошло, что ударение в слове «орган» можно поставить по-разному. Тогда все стало понятно.
Итак, у них, похоже, возникла проблема. Денег-то хватит на все, судя по тому, сколько им предлагают за каждое выступление, но общественному транспорту и в самом деле доверять не стоило. Надо было найти свое собственное средство передвижения.
Они попробовали снять железнодорожный вагон, но те, что им показывали, сплошь обветшали от старости и были уже заняты — клопами. Кроме того, железные дороги связывали далеко не все города, а расписание поездов оставляло желать лучшего. Аэроплан тоже не годился — цены там были чудовищные, а места почти никакого; в довершение всего гитарист боялся летать. Кто-то заикнулся было о передвижном доме, но Луи-Мэй заявила, что это та же передвижная спальня и она категорически против.
Луна с прискорбием отметила, что, похоже, придется вернуться к первоначальной идее с переоборудованным автобусом. Однако Луи-Мэй убедить не удавалось. У нее было стойкое предубеждение против автобусов. Почему-то девушка считала, что там к ней непременно будут приставать.
— Я прослежу, чтобы никто тебя не тронул! — уверял ее ударник.
— Тебя-то я больше всего и боюсь, Дэнни! — парировала Луи-Мэй и крепко поцеловала его.
Остальные уныло кивнули. Луи-Мэй с самого начала очень нравился ударник, а после успеха их первой песенки она звала его не иначе как Дэнни. Но девушка считала грехом близость с мужчиной вне брака и чуть меньшим грехом — саму возможность такой близости, пусть даже гипотетическую. Возможно, она просто боялась сама себя. В любом случае результат был таков: Луи-Мэй предъявляла свои требования, а молодые люди принимали эти условия игры, даже не пытаясь понять, чем они вызваны Автобус исключался. Что же остается?
— К примеру, магия, — предложила Луна. — Достаточно большой ковер смог бы…
— Нет! — взвыл гитарист. — Ни за какие деньги! Нас сдует ветром!
Его боязнь полетов даже усилилась при мысли об открытом ковре.
— Или фургон с запряженным в него драконом…
— Разве можно доверять свою жизнь дракону! — возмутился органист. — Эти проклятые твари только и мечтают вас поджарить! Когда магия была под запретом, добрая половина из них пряталась в Аду, и зло осталось в них на веки вечные. Конечно, погонщики знают защитные заклинания, но заклинание может и не сработать!
— Есть еще единороги.
— Так они же никого не слушаются! — возразил ударник. — Кроме как… — он покосился на Луи-Мэй. — Ну, и…
— Я всегда обожала единорогов, — призналась Луи-Мэй.
— Да, но если она… Если что-нибудь с ней случится, где мы тогда окажемся? — спросил органист, в упор глядя на ударника. — Застрянем в какой-нибудь проклятой дыре с парой разъяренных единорогов в придачу?
— Как это прикажешь понимать — «что-нибудь случится»? — возмущенно воскликнула Луи-Мэй. — Я же говорила, ничего не может… — Тут она взглянула на ударника, который безуспешно пытался спрятать от приятелей свое покрасневшее лицо. — То есть ничего не должно… Во всяком случае, это маловероятно.
Луи-Мэй тоже покраснела, но ей было проще — ее черная кожа служила неплохой маскировкой.
— Пожалуй, лучше нам обойтись без единорогов.
— Поговорю-ка я с местными цыганами, — сказала Орб. — Уж они-то знают толк в путешествиях с большим багажом.
— Так ты цыганка? — спросил гитарист. — Всегда думал, как было бы славно жить в фургоне и тащить все, что плохо ле… Ну, то есть…
Орб улыбнулась:
— Цыгане поступают так для того, чтобы выжить. Они совсем не плохие люди, просто не любят никаких ограничений.
— Понимаю их чувства, — сказал гитарист.
— Хочешь, пойдем со мной, послушаем, что они скажут.
— Еще как хочу!
Ковер Орб был способен при необходимости поднять двоих, но гитарист не смог бы лететь на нем ни при каких обстоятельствах. Поэтому они просто взяли такси и отправились в тот район, где стояли сейчас цыгане. Орб решила, что стоит прихватить с собой инструменты — цыгане любят музыку.
Увы, их ожидало горькое разочарование. Местные цыгане носили потрепанные, однако обычного покроя костюмы и ездили на помятых автомашинах. Более того, они были недружелюбны и плохо относились к незнакомцам.
— Уходи отсюда, женщина, — огрызнулся кто-то из них. — У нас и без тебя хватает неприятностей.
— Но я жила среди цыган в Европе! — воскликнула Орб. — Я знаю ваш язык!
— Да? Ну скажи нам что-нибудь!
— Я ищу средство передвижения, — сказала Орб на кало.
Цыгане смотрели на нее непонимающими взглядами. Потом одна старая женщина кивнула.
— Да, это древний язык, — промолвила она. — Но мы почти забыли его здесь, а те, кто помоложе, никогда и не знали.
— Ох!
Орб постаралась не выдать своего разочарования:
— Может быть, вы все-таки сможете мне помочь? Я хочу только узнать о…
— Неужели нельзя взять машину? Или ковер?
— Нас пятеро, и у нас с собой музыкальные инструменты. Один из нас не поедет в автобусе, а второй не переносит полетов. А мы хотели бы ехать вместе, если бы придумали как.
— Ты знаешь цыганские обычаи?
— Я же говорила, в Европе…
— Танцевать умеешь?
— Я знаю танану, — осторожно начала Орб, — но…
Женщина рассмеялась:
— Ты же не сможешь танцевать ее! Умрешь от стыда. Ты ведь не цыганка, ты просто наблюдала за нами!
— Это верно. Но я уважаю цыганские обычаи, пусть они на самом деле не мои. Вы мне не поможете?
— Может быть, девочка. Может быть. Что ты знаешь про Иону?
— Про кого?
— Про Рыбу, проглотившую Иону.
— А, вы имеете в виду кита? Из Библии?
— Он Рыба. За этот поступок он был проклят, хотя в Ад не попал. Он осужден плавать только в воздухе и в земле, но никак не в воде, пока Ллано не освободит его.
— О, Ллано! Вы о нем знаете?
— Именно что о нем. Не более того. А ты ищешь Ллано?
— Да!
— Тогда тебе повезло — вдруг Иона посодействует. Он спит в Клеверной Горе. Позови его, станцуй для него, и если ты ему понравишься, он поплывет, куда тебе надо. Наверное.
— Рыба? Я не…
— Он то, что тебе нужно, девочка. Если, конечно, ты сможешь его заполучить. Мы пытались, но мы уже не совсем цыгане, и…
— Уезжаем! — закричал кто-то из мужчин. — Идут!
И в тот же миг все цыгане, включая женщин и детей, бросились к своим автомобилям. Моторы закашляли, заревели, и машины рванулись с места. Почти одновременно с этим появились три грузовика с очень сердитыми мужчинами. В руках у них были дробовики.
— Сматывайся отсюда, девочка! — крикнула Орб старуха, с которой она только что разговаривала. И ее машина, визжа, умчалась прочь.
Два грузовика пустились в погоню за цыганами. Послышались выстрелы. Третий повернул в сторону Орб и гитариста.
— Бежим! — закричала Орб, осознав наконец, какая опасность им угрожает.
И они побежали. Бежать пришлось по вспаханному полю. Грузовик, завывая, подпрыгивал на ухабах, разбрасывал колесами землю, но не отставал.
— Там двое! — крикнул кто-то из преследователей.
— Убьем их!
— Нет! Одна из них девчонка! Трахнем ее сначала!
Орб с гитаристом нырнули в овраг и выкарабкались на склон с противоположной стороны. Грузовик со скрежетом остановился — дальше ему было не проехать.
— Пешком догоним! — крикнул тот же мужчина. — Они не смогут перескочить через пороги!
Еще и пороги!.. Орб действительно услышала шум бурной реки. Дыхания уже не хватало, больно кололо в боку. Орб запнулась, и гитарист поймал ее за руку, не дав упасть.
— Как мы попали в эту переделку? — с трудом выговорил он на бегу.
— Они… — ответила Орб, задыхаясь. — Должно быть… лошадь украли или девушку. Теперь удирают. А мы…
— В заднице, — закончил за нее гитарист. — Но мы же не цыгане!
— Думаю, одного из нас они просто убьют, другого изнасилуют, а разбираться начнут только потом.
Орб не была уверена, что даже амулет поможет ей. Она никогда не пробовала применять его против нескольких человек сразу.
Гитарист выдавил из себя смешок:
— И кому же из нас что выпадет?
Они подбежали к реке. Вода, бурля и пенясь, неслась со скоростью поезда. В воздухе стояла водяная пыль. Крутой каменистый берег усеивали большие валуны. Пересечь реку не было никакой возможности.
— Ковер! — воскликнула Орб. Она скинула рюкзак и вытряхнула его на землю. Маленький коврик немедленно развернулся. — Залезай!
— Не могу! — запротестовал гитарист. — Я же не летаю!
На гребне холма показались преследователи.
— Вон они!
Гитарист застыл от ужаса, не в состоянии выбрать, что хуже. Преследователи настигали.
Орб схватила своего спутника за плечи и толкнула его на ковер.
— Садись! — закричала она ему в ухо.
Гитарист покорно сел, положив зачехленную гитару себе на колени. Орб прыгнула следом за ним, обняла его руками и ногами и приказала ковру подниматься.