Страница:
– Мне казалось, ты человек чести.
– Плевал я на нее!
– Поэтому я останусь.
Терпению Джеймса пришел конец. Подняв второй пистолет, он выстрелил Мэллори в руку. Пират вскрикнул и схватился за кровоточащую рану.
Адмирал сделал шаг вперед – тогда Джеймс приставил другой пистолет к горлу Блэк Джека.
– Назад! – Он бросил использованный пистолет и ловким движением выхватил другой из руки лейтенанта.
– Ардмор…
– Видите, я, кажется, становлюсь жестоким. Останетесь – мне и вас придется убить.
Лейтенант Джек, побелев, уставился на него. Глаза пылали яростью – впервые он был таким.
Сверху послышался звонкий женский голос:
– Джеймс!
Он эхом пронесся по всей пещере, исчезнув при следующем всплеске волн.
– Диана знает, – сказал Джеймс, – почему я стал охотником на пиратов. А вы знаете?
– Нет, – с болью в голосе ответил Мэллори.
– Потому что я обещал своему брату. А тебе известно, почему он стал охотником на пиратов?
– Нет, – повторил Мэллори, тяжело дыша.
– Из-за тебя!
Джеймс оставил дневник Пола на «Аргонавте», но он ему не требовался. Он помнил его наизусть.
– «Они зарезали ее, – начал он цитировать слова, написанные братом очень давно, – потому что она не подчинилась им. Она сделала все, чтобы спасти моих дочерей, но их тоже убили. Две кудрявые малышки с бабушкиными зелеными глазами. Иногда я лежу без сна, представляя, как страшно было моим девочкам и жене, всегда такой ласковой и мягкой. В церкви мне говорят «прости», но прощению нет места в моем сердце. Когда я найду его, кто бы это ни был, он узнает, что такое настоящий гнев».
Слова проносились по пещере, эхом возвращаясь к нему. Диана, возможно, тоже слушала и наблюдала за ним. Она видела этот дневник и знала, сколько страданий легло на эти страницы.
– Пол так и не смог узнать, кто убил его жену, – продолжил Джеймс. – Умирая, он взял с меня обещание продолжить поиски. Я объездил весь мир, прежде чем найти Блэк Джека Мэллори. Ты долго бегал от меня. Но все-таки я тебя нашел.
Лицо Мэллори не дрогнуло.
– Я не знал… я не помню.
– Зато я помню! И Пол. И уж точно, его жена.
Мэллори сглотнул.
– Убей меня, чего же ты ждешь…
Адмирал стоял в напряжении, Диана тоже замерла, сидя наверху, – Джеймс это чувствовал. Он мог нажать на курок, и Блэк Джек Мэллори, человек, убивший жену Пола и разрушивший семью Ардмор, отправится на тот свет. Отец Дианы пустил его к себе на остров, в Хейвен. Так же, как и лейтенанта, и самого Джеймса. Но сожалеть было не о чем. Джеймс Ардмор всегда преследовал свою цель, чего бы это ни стоило.
Сейчас он вспомнил: очнувшись в первый день, он услышал, как Диана звала Джессапа сменить повязки. Значит, Блэк Джек Мэллори помогал ей и отцу вылечить его. Лейтенанта Джека он тоже спас.
– А почему ты с самого начала не пытался убить меня? – спросил он у Мэллори. – Ты же знал, кто я.
– Ты был ранен и нуждался в помощи.
Успокоив трясущийся палец, Джеймс убрал пистолет от горла Мэллори и выстрелил в сторону выхода. Прогремел взрыв, отразившись эхом во всех закоулках пещеры.
Он бросил пистолет в воду и ринулся прочь, к лодке, которая ждала его снаружи в лучах яркого солнца.
Лежа в постели, Диана успела тщательно изучить весь потолок, когда наконец-то вернулся Джеймс. Время было позднее, далеко за полночь, и все, включая отца и Мэллори, уже легли спать. Перед сном миссис Прингл перевязала раненому руку и напоила его настойкой опия.
В сумерках Джеймс так и не появился, и Диана пыталась выследить его с верхней площадки, хотя знала, что на острове было много мест, где легко можно было укрыться. Там же, под одним из кустов, она отыскала кухонное зеркало – очевидно, Джеймс его использовал для подачи сигнала кораблю. Это был французский фрегат, объяснил отец. На закате корабль исчез, и все последующие часы Диана провела в мучительных догадках, отправился ли Джеймс на борт.
Она слышала каждое слово из разговора между ним, отцом и мужчиной, которого знала как Джессапа. Диана пришла в неистовство, узнав, что отец скрывал его настоящее имя, в то время как этот человек проводил много часов на пляже с Изабо, рыбачил с ее отцом и помог спасти жизнь Джеймсу.
Диана видела, как Джеймс выстрелил в море и покинул пещеру. Он сделал свой выбор, и она понимала, чего ему это стоило.
Уложив Изабо, Диана вернулась к себе, под уговорами миссис Прингл переоделась в ночную рубашку и легла. Когда кухарка ушла, она вскочила с постели и встала у окна, не сводя глаз с дорожки, ведущей к дому.
Диана ждала несколько часов, пока сильная усталость не вынудила ее прилечь. Не смыкая глаз, она с надеждой продолжала вслушиваться в каждый шорох.
Наконец-то… скрип ворот, его шаги снаружи, звук открывающейся двери. Она лежала неподвижно, сердце колотилось. Пойти к нему или не стоит? Яростно наброситься за то, что напугал до полусмерти, или ждать его действий? Сердце приказывало бежать к Джеймсу, но оно ведь уже столько раз ошибалось.
Интересно, остальные тоже прислушивались? Нет, наверняка сон был для них важнее. Единственным человечком, защищенным от всех невзгод, была Изабо: послушайте, никто ведь не пострадал! Так почему все такие грустные?
Скрипнули половицы. Джеймс пересек площадку и тихо вошел в свою комнату рядом с лестницей. На несколько минут воцарилась тишина, затем Диана услышала всплеск воды. Миссис Прингл каждый вечер разносила по спальням кувшины и губки, чтобы можно было помыться перед сном или с утра, пока она хлопотала перед завтраком.
Диана представила, как он смачивает губку, затем вода течет по его обнаженному телу, смывая с кожи песок, пот и грязь. Он очистит себя от прожитого дня и всех расстройств. Он не торопился, а она лежала и слушала: он давал губке пропитаться водой и щедро поливал свое тело. Снова… и снова… всплеск… журчание тонкой струйки и снова всплеск. Скоро он закончит, вытрется старым потертым полотенцем, ляжет и попытается уснуть.
Шли минуты. Луна, проходя свой ночной путь, заглянула в окно ее спальни. Для него она сейчас тоже светила. Звук воды пока не прекращался: такой ровный, монотонный, неторопливый..
Диана поднялась с постели. Она нащупала в темноте тапочки, но была слишком взволнована, чтобы тратить время на поиски халата. Тихо шаркая, она вышла из своей комнаты и через площадку добралась до спальни Джеймса.
Она открыла дверь в тот момент, когда в чаше снова зашумела вода. Он стоял к ней спиной; на мокрых плечах искрились нежные поцелуи лунного света, оставляя в темноте прямой стан, тонкую талию и упругие ягодицы. Тени плясали на мускулах рук и ног.
На полу было много воды, и полилось еще больше, когда он проводил губкой от запястья к плечу. Длинные мокрые волосы ровно лежали по всей голове, и с концов по спине текли ручейки. Джеймс не поворачивался, не слышал, как она вошла и закрыла за собой дверь.
Диана сняла тапочки и босиком прошла к нему по мокрому полу, остановившись у маленького столика, на котором стоял кувшин. Она встала перед Джеймсом и взялась за губку в тот момент, когда он снова собирался опустить ее в воду.
Он поднял глаза. Диане стало не по себе при виде темных, безжизненных колодцев, смотревших сквозь нее из-под заострившихся от влаги ресниц. Она держала губку в воде, и он спокойно ждал, никак не реагируя.
– Джеймс, – прошептала она, – Позволь мне.
Он отбросил руку, и капли с кончиков пальцев мелодично застучали по полу. Диана дрожащими руками отжала губку и мягко провела ею, сначала по шее, затем по мускулистой груди и плотному животу. На месте давно снятой повязки остался розоватый шрам, тянувшийся от ребра почти до паха. Чуть скользнув по нему, рука поднялась обратно к плечам.
Джеймс не двигался и тихо наблюдал за ней. Диана снова наполнила губку и продолжила путешествие – теперь по его спине: от лопаток вниз, к ягодицам, гладя кожу неспешными движениями. Она сделала еще один круг, затем удостоила вниманием его руки, не торопясь протерев каждую от плеча до пальцев.
Бока и талия тоже получили порцию приятной влаги. И снова наверх, медленно массируя шею. Ее ночная рубашка совсем промокла, волосы вокруг вспотевшего лба кудрявились. Она выжала губку и с бешено бьющимся сердцем опустилась на колени, чтобы помыть внутреннюю сторону его бедер.
Джеймс и теперь стоял недвижно, хотя жезл уже выпрямился и затвердел. Такой красивый и гладкий, каким она видела его в пещере. Пытаясь не обращать на него внимания, Диана старательно помыла одну ногу, затем вторую, проводя губкой от бедра к щиколотке.
Все, закончила. Теперь она могла встать, но не было сил отвести взгляд от его прекрасной наготы: фаллос, твердый и тугой, вокруг – мокрые кудрявые волосы.
Она долго изучала этот объект, любуясь тенями, которые отбрасывала на него луна. Пульс внутри бился тяжело и ритмично. Она сделала вдох, подалась вперед и лизнула кончик. По вкусу он был теплым, бархатистым… очень приятным. Не выдержав соблазна, язык проследовал дальше, до самого основания. Тут Джеймс словно опомнился:
– Черт возьми, Диана! Я еще не умер.
Он взял ее за локти и поднял на ноги. Глаза светились, горели от желания и злости. Диана бросила губку в воду.
– Ну вот, – сказала она дрожащим голосом. – Теперь все.
– Это мне решать.
Джеймс обвил ее сильной рукой и притянул к себе.
Поцелуй был неистовым. Он не мог оставить ее выходку безнаказанной. Диана подумала, что даже поцелуй в трактире год назад был гораздо игривее и нежнее, чем сейчас, когда он явно и не думал о лирике. В нем проснулся жестокий человек, охотник на пиратов, живший по собственным законам.
Он погрузил пальцы в ее волосы, заставляя голову двигаться так усиленно, что у Дианы заболела шея. Мокрым телом он прижимался к ней, ее ночная рубашка моментально намокла. Его язык продолжал безумную борьбу, объятия становились все крепче, пока ей не стало трудно дышать.
– Скажи, что любишь меня, Диана, – прохрипел он, лаская ее губами. – Скажи.
– Я люблю тебя, Джеймс.
Она произнесла эту фразу на выдохе, после чего он оттолкнул ее от себя. Диана повалилась на кровать, тяжело дыша.
– Не лги, – сказал он, прижав кулаки Дианы к своей груди.
Она покачала головой:
– Но это правда, Джеймс, я люблю тебя!
– Хватит! – прорычал он.
– Ты же попросил меня сказать. Думаешь, мне самой это нравится?
– Ты ничего не знаешь о любви. В твоей жизни был только этот идиот, Эдвард Уэрдинг.
– Да, мне казалось, что я любила его. Но я слишком поздно поняла свою ошибку!
– Ты и сейчас ошибаешься в чувствах.
Даже Эдварду не удавалось говорить так насмешливо, как это делал Джеймс Ардмор.
– Я узнала, что такое любовь. Меня Изабо научила. Она показала мне разницу между слепым увлечением и любовью.
– Правда? Что ж, интересно послушать.
– Увлечение – это когда ты готов на все, чтобы обратить на себя внимание другого человека. А если любишь, то перевернешь мир, даже ценой собственной жизни, – лишь бы твоему сокровищу хорошо в нем жилось. – Она вздернула подбородок. – Вот что для меня значит Изабо. И ты.
– Не смей менять жизнь ради меня. Я вполне доволен ею!
Диана рассмеялась:
– Неправда.
– Мне ничего не нужно!
– Послушай, ты вовсе не обязан любить меня. – Она грубо усмехнулась, чувствуя острую боль в горле от непролитых слез. – Нет, это не так. Мне очень тяжело, но что я могу сделать? Я не вправе заставить тебя.
– Можешь попробовать.
Диана заморгала.
– Что именно?
– Ну, отдайся, если так сильно любишь меня, – нахмурившись, ответил он.
– Как это поможет?
– Ты пришла сюда, чтобы я тебя захотел. Все получилось, как ты рассчитывала, так почему бы не закончить? Переверни мой мир, Диана. Тогда ты узнаешь, что такое любовь.
Она вздрогнула, чувствуя, как прилив желания сменяется гневом.
– Зачем ты это делаешь? Всякий раз, когда я смягчаюсь к тебе, ты лишаешь меня самообладания!
– А я не просил у тебя снисхождений. Мне приятнее смотреть на вспышки ярости и летающую посуду, нежели стоять здесь и слушать о твоих чувствах.
В этот момент ей хотелось лишь одного – схватить кувшин и разбить о его голову.
– Прости великодушно, что расстроила тебя! Ты не разрешаешь мне тебя любить?
– Любовь не принесла мне ничего хорошего в этой жизни, – сердито ответил Джеймс.
Диана понимала его – она тоже больно обжигалась.
– Любовь должна согревать, – прошептала она со слезами на глазах.
– Не хочу говорить о тепле. И перестань плакать.
Нет уж, она слишком долго сдерживалась, чтобы сейчас остановиться.
– Я не должна подчиняться каждому твоему слову.
– Упрямая женщина, черт возьми! Диана, я хочу тебя и горю этим желанием! Когда ты злишься на меня, моя кровь еще сильнее вскипает. Не хочешь, чтобы я взял тебя, – убирайся из этой комнаты!
Она вытерла слезы, но из глаз полилось еще больше.
– А может, мне не хочется уходить…
– Тогда тебе лучше залезть на кровать, если не возражаешь.
Он стоял на месте, возбужденный и напряженный. Диана молча расстегнула ночную рубашку и сняла ее через голову.
Глава 13
– Плевал я на нее!
– Поэтому я останусь.
Терпению Джеймса пришел конец. Подняв второй пистолет, он выстрелил Мэллори в руку. Пират вскрикнул и схватился за кровоточащую рану.
Адмирал сделал шаг вперед – тогда Джеймс приставил другой пистолет к горлу Блэк Джека.
– Назад! – Он бросил использованный пистолет и ловким движением выхватил другой из руки лейтенанта.
– Ардмор…
– Видите, я, кажется, становлюсь жестоким. Останетесь – мне и вас придется убить.
Лейтенант Джек, побелев, уставился на него. Глаза пылали яростью – впервые он был таким.
Сверху послышался звонкий женский голос:
– Джеймс!
Он эхом пронесся по всей пещере, исчезнув при следующем всплеске волн.
– Диана знает, – сказал Джеймс, – почему я стал охотником на пиратов. А вы знаете?
– Нет, – с болью в голосе ответил Мэллори.
– Потому что я обещал своему брату. А тебе известно, почему он стал охотником на пиратов?
– Нет, – повторил Мэллори, тяжело дыша.
– Из-за тебя!
Джеймс оставил дневник Пола на «Аргонавте», но он ему не требовался. Он помнил его наизусть.
– «Они зарезали ее, – начал он цитировать слова, написанные братом очень давно, – потому что она не подчинилась им. Она сделала все, чтобы спасти моих дочерей, но их тоже убили. Две кудрявые малышки с бабушкиными зелеными глазами. Иногда я лежу без сна, представляя, как страшно было моим девочкам и жене, всегда такой ласковой и мягкой. В церкви мне говорят «прости», но прощению нет места в моем сердце. Когда я найду его, кто бы это ни был, он узнает, что такое настоящий гнев».
Слова проносились по пещере, эхом возвращаясь к нему. Диана, возможно, тоже слушала и наблюдала за ним. Она видела этот дневник и знала, сколько страданий легло на эти страницы.
– Пол так и не смог узнать, кто убил его жену, – продолжил Джеймс. – Умирая, он взял с меня обещание продолжить поиски. Я объездил весь мир, прежде чем найти Блэк Джека Мэллори. Ты долго бегал от меня. Но все-таки я тебя нашел.
Лицо Мэллори не дрогнуло.
– Я не знал… я не помню.
– Зато я помню! И Пол. И уж точно, его жена.
Мэллори сглотнул.
– Убей меня, чего же ты ждешь…
Адмирал стоял в напряжении, Диана тоже замерла, сидя наверху, – Джеймс это чувствовал. Он мог нажать на курок, и Блэк Джек Мэллори, человек, убивший жену Пола и разрушивший семью Ардмор, отправится на тот свет. Отец Дианы пустил его к себе на остров, в Хейвен. Так же, как и лейтенанта, и самого Джеймса. Но сожалеть было не о чем. Джеймс Ардмор всегда преследовал свою цель, чего бы это ни стоило.
Сейчас он вспомнил: очнувшись в первый день, он услышал, как Диана звала Джессапа сменить повязки. Значит, Блэк Джек Мэллори помогал ей и отцу вылечить его. Лейтенанта Джека он тоже спас.
– А почему ты с самого начала не пытался убить меня? – спросил он у Мэллори. – Ты же знал, кто я.
– Ты был ранен и нуждался в помощи.
Успокоив трясущийся палец, Джеймс убрал пистолет от горла Мэллори и выстрелил в сторону выхода. Прогремел взрыв, отразившись эхом во всех закоулках пещеры.
Он бросил пистолет в воду и ринулся прочь, к лодке, которая ждала его снаружи в лучах яркого солнца.
Лежа в постели, Диана успела тщательно изучить весь потолок, когда наконец-то вернулся Джеймс. Время было позднее, далеко за полночь, и все, включая отца и Мэллори, уже легли спать. Перед сном миссис Прингл перевязала раненому руку и напоила его настойкой опия.
В сумерках Джеймс так и не появился, и Диана пыталась выследить его с верхней площадки, хотя знала, что на острове было много мест, где легко можно было укрыться. Там же, под одним из кустов, она отыскала кухонное зеркало – очевидно, Джеймс его использовал для подачи сигнала кораблю. Это был французский фрегат, объяснил отец. На закате корабль исчез, и все последующие часы Диана провела в мучительных догадках, отправился ли Джеймс на борт.
Она слышала каждое слово из разговора между ним, отцом и мужчиной, которого знала как Джессапа. Диана пришла в неистовство, узнав, что отец скрывал его настоящее имя, в то время как этот человек проводил много часов на пляже с Изабо, рыбачил с ее отцом и помог спасти жизнь Джеймсу.
Диана видела, как Джеймс выстрелил в море и покинул пещеру. Он сделал свой выбор, и она понимала, чего ему это стоило.
Уложив Изабо, Диана вернулась к себе, под уговорами миссис Прингл переоделась в ночную рубашку и легла. Когда кухарка ушла, она вскочила с постели и встала у окна, не сводя глаз с дорожки, ведущей к дому.
Диана ждала несколько часов, пока сильная усталость не вынудила ее прилечь. Не смыкая глаз, она с надеждой продолжала вслушиваться в каждый шорох.
Наконец-то… скрип ворот, его шаги снаружи, звук открывающейся двери. Она лежала неподвижно, сердце колотилось. Пойти к нему или не стоит? Яростно наброситься за то, что напугал до полусмерти, или ждать его действий? Сердце приказывало бежать к Джеймсу, но оно ведь уже столько раз ошибалось.
Интересно, остальные тоже прислушивались? Нет, наверняка сон был для них важнее. Единственным человечком, защищенным от всех невзгод, была Изабо: послушайте, никто ведь не пострадал! Так почему все такие грустные?
Скрипнули половицы. Джеймс пересек площадку и тихо вошел в свою комнату рядом с лестницей. На несколько минут воцарилась тишина, затем Диана услышала всплеск воды. Миссис Прингл каждый вечер разносила по спальням кувшины и губки, чтобы можно было помыться перед сном или с утра, пока она хлопотала перед завтраком.
Диана представила, как он смачивает губку, затем вода течет по его обнаженному телу, смывая с кожи песок, пот и грязь. Он очистит себя от прожитого дня и всех расстройств. Он не торопился, а она лежала и слушала: он давал губке пропитаться водой и щедро поливал свое тело. Снова… и снова… всплеск… журчание тонкой струйки и снова всплеск. Скоро он закончит, вытрется старым потертым полотенцем, ляжет и попытается уснуть.
Шли минуты. Луна, проходя свой ночной путь, заглянула в окно ее спальни. Для него она сейчас тоже светила. Звук воды пока не прекращался: такой ровный, монотонный, неторопливый..
Диана поднялась с постели. Она нащупала в темноте тапочки, но была слишком взволнована, чтобы тратить время на поиски халата. Тихо шаркая, она вышла из своей комнаты и через площадку добралась до спальни Джеймса.
Она открыла дверь в тот момент, когда в чаше снова зашумела вода. Он стоял к ней спиной; на мокрых плечах искрились нежные поцелуи лунного света, оставляя в темноте прямой стан, тонкую талию и упругие ягодицы. Тени плясали на мускулах рук и ног.
На полу было много воды, и полилось еще больше, когда он проводил губкой от запястья к плечу. Длинные мокрые волосы ровно лежали по всей голове, и с концов по спине текли ручейки. Джеймс не поворачивался, не слышал, как она вошла и закрыла за собой дверь.
Диана сняла тапочки и босиком прошла к нему по мокрому полу, остановившись у маленького столика, на котором стоял кувшин. Она встала перед Джеймсом и взялась за губку в тот момент, когда он снова собирался опустить ее в воду.
Он поднял глаза. Диане стало не по себе при виде темных, безжизненных колодцев, смотревших сквозь нее из-под заострившихся от влаги ресниц. Она держала губку в воде, и он спокойно ждал, никак не реагируя.
– Джеймс, – прошептала она, – Позволь мне.
Он отбросил руку, и капли с кончиков пальцев мелодично застучали по полу. Диана дрожащими руками отжала губку и мягко провела ею, сначала по шее, затем по мускулистой груди и плотному животу. На месте давно снятой повязки остался розоватый шрам, тянувшийся от ребра почти до паха. Чуть скользнув по нему, рука поднялась обратно к плечам.
Джеймс не двигался и тихо наблюдал за ней. Диана снова наполнила губку и продолжила путешествие – теперь по его спине: от лопаток вниз, к ягодицам, гладя кожу неспешными движениями. Она сделала еще один круг, затем удостоила вниманием его руки, не торопясь протерев каждую от плеча до пальцев.
Бока и талия тоже получили порцию приятной влаги. И снова наверх, медленно массируя шею. Ее ночная рубашка совсем промокла, волосы вокруг вспотевшего лба кудрявились. Она выжала губку и с бешено бьющимся сердцем опустилась на колени, чтобы помыть внутреннюю сторону его бедер.
Джеймс и теперь стоял недвижно, хотя жезл уже выпрямился и затвердел. Такой красивый и гладкий, каким она видела его в пещере. Пытаясь не обращать на него внимания, Диана старательно помыла одну ногу, затем вторую, проводя губкой от бедра к щиколотке.
Все, закончила. Теперь она могла встать, но не было сил отвести взгляд от его прекрасной наготы: фаллос, твердый и тугой, вокруг – мокрые кудрявые волосы.
Она долго изучала этот объект, любуясь тенями, которые отбрасывала на него луна. Пульс внутри бился тяжело и ритмично. Она сделала вдох, подалась вперед и лизнула кончик. По вкусу он был теплым, бархатистым… очень приятным. Не выдержав соблазна, язык проследовал дальше, до самого основания. Тут Джеймс словно опомнился:
– Черт возьми, Диана! Я еще не умер.
Он взял ее за локти и поднял на ноги. Глаза светились, горели от желания и злости. Диана бросила губку в воду.
– Ну вот, – сказала она дрожащим голосом. – Теперь все.
– Это мне решать.
Джеймс обвил ее сильной рукой и притянул к себе.
Поцелуй был неистовым. Он не мог оставить ее выходку безнаказанной. Диана подумала, что даже поцелуй в трактире год назад был гораздо игривее и нежнее, чем сейчас, когда он явно и не думал о лирике. В нем проснулся жестокий человек, охотник на пиратов, живший по собственным законам.
Он погрузил пальцы в ее волосы, заставляя голову двигаться так усиленно, что у Дианы заболела шея. Мокрым телом он прижимался к ней, ее ночная рубашка моментально намокла. Его язык продолжал безумную борьбу, объятия становились все крепче, пока ей не стало трудно дышать.
– Скажи, что любишь меня, Диана, – прохрипел он, лаская ее губами. – Скажи.
– Я люблю тебя, Джеймс.
Она произнесла эту фразу на выдохе, после чего он оттолкнул ее от себя. Диана повалилась на кровать, тяжело дыша.
– Не лги, – сказал он, прижав кулаки Дианы к своей груди.
Она покачала головой:
– Но это правда, Джеймс, я люблю тебя!
– Хватит! – прорычал он.
– Ты же попросил меня сказать. Думаешь, мне самой это нравится?
– Ты ничего не знаешь о любви. В твоей жизни был только этот идиот, Эдвард Уэрдинг.
– Да, мне казалось, что я любила его. Но я слишком поздно поняла свою ошибку!
– Ты и сейчас ошибаешься в чувствах.
Даже Эдварду не удавалось говорить так насмешливо, как это делал Джеймс Ардмор.
– Я узнала, что такое любовь. Меня Изабо научила. Она показала мне разницу между слепым увлечением и любовью.
– Правда? Что ж, интересно послушать.
– Увлечение – это когда ты готов на все, чтобы обратить на себя внимание другого человека. А если любишь, то перевернешь мир, даже ценой собственной жизни, – лишь бы твоему сокровищу хорошо в нем жилось. – Она вздернула подбородок. – Вот что для меня значит Изабо. И ты.
– Не смей менять жизнь ради меня. Я вполне доволен ею!
Диана рассмеялась:
– Неправда.
– Мне ничего не нужно!
– Послушай, ты вовсе не обязан любить меня. – Она грубо усмехнулась, чувствуя острую боль в горле от непролитых слез. – Нет, это не так. Мне очень тяжело, но что я могу сделать? Я не вправе заставить тебя.
– Можешь попробовать.
Диана заморгала.
– Что именно?
– Ну, отдайся, если так сильно любишь меня, – нахмурившись, ответил он.
– Как это поможет?
– Ты пришла сюда, чтобы я тебя захотел. Все получилось, как ты рассчитывала, так почему бы не закончить? Переверни мой мир, Диана. Тогда ты узнаешь, что такое любовь.
Она вздрогнула, чувствуя, как прилив желания сменяется гневом.
– Зачем ты это делаешь? Всякий раз, когда я смягчаюсь к тебе, ты лишаешь меня самообладания!
– А я не просил у тебя снисхождений. Мне приятнее смотреть на вспышки ярости и летающую посуду, нежели стоять здесь и слушать о твоих чувствах.
В этот момент ей хотелось лишь одного – схватить кувшин и разбить о его голову.
– Прости великодушно, что расстроила тебя! Ты не разрешаешь мне тебя любить?
– Любовь не принесла мне ничего хорошего в этой жизни, – сердито ответил Джеймс.
Диана понимала его – она тоже больно обжигалась.
– Любовь должна согревать, – прошептала она со слезами на глазах.
– Не хочу говорить о тепле. И перестань плакать.
Нет уж, она слишком долго сдерживалась, чтобы сейчас остановиться.
– Я не должна подчиняться каждому твоему слову.
– Упрямая женщина, черт возьми! Диана, я хочу тебя и горю этим желанием! Когда ты злишься на меня, моя кровь еще сильнее вскипает. Не хочешь, чтобы я взял тебя, – убирайся из этой комнаты!
Она вытерла слезы, но из глаз полилось еще больше.
– А может, мне не хочется уходить…
– Тогда тебе лучше залезть на кровать, если не возражаешь.
Он стоял на месте, возбужденный и напряженный. Диана молча расстегнула ночную рубашку и сняла ее через голову.
Глава 13
Джеймс не подозревал, что его сердце способно выдержать такой ритм. Оно колотилось, трепетало, и он даже не расслышал легкого шелеста падавшей на пол рубашки.
Она смотрела на него, щеки поблескивали от слез. Луна освещала длинные стройные ноги, изгиб бедер, упругую грудь и золотую косу, перекинутую через плечо.
– Залезай на кровать, – повторил он, удивленный собственным спокойствием. – Или будем на полу, а там мокро.
Еще секунду Диана не двигалась, тогда он сделал шаг вперед. Она повернулась и вскарабкалась на матрас. Стоять на месте и все время повторять, как он ее не любит… Боже, да при виде ее он хотел злиться, кричать и смеяться одновременно! Она что, совсем слепая? Или глупая?!. Нет, просто запуталась. Как и он.
Джеймс уже не помнил, как очутился на кровати, но рядом с ней комковатый матрас, на котором он проспал почти месяц, казался самым мягким на свете.
Помнится, когда Диана Уэрдинг бросила в него кусок хлеба в трактире, он сразу начал выдумывать хитрый и необычный способ занятия с ней любовью, которое длилось бы всю ночь, до самого утра. Но навязчивая мысль уже давно была забыта – теперь им управляло только пылкое желание.
Становилось скучно лежать без действий. Он приподнял ее, придерживая за спину, и она откинулась назад – губы приоткрылись, томный взгляд был наполнен страстью.
Он наконец-то завладел ею… как ему только удавалось сдерживаться все это время? Диана, конечно, подобрала бы другой эпитет его поведению, но она ведь не знала его истинных возможностей. Зато его внутренний мир был открыт ей, как никому другому в мире.
Джеймс хотел ее с той первобытностью, которой уже так давно не чувствовал. За последние годы он превратился в циника, удовлетворявшего свои потребности лишь с помощью визгливых поклонниц. Путь к своему сердцу он закрыл и научился ставить четкую границу между простым совокуплением и любовью.
Но тут появилась Диана, которая все-таки смогла отыскать лазейку, чего он не должен был ей позволять, но теперь было слишком поздно. Его переполняли гнев, ненависть, тоска и печаль. Она знала, что и зачем он сделал и почему это чуть не убило его.
Джеймс слизнул с ее щек солоноватую влагу. Он упивался вкусом и запахом этой женщины, обхватившей его сейчас за шею и целовавшей в губы.
Нет, он окончательно сойдет с ума, если еще хоть секунду помедлит. Не торопиться можно будет потом, а сейчас… Он развел ее колени. Твердый, пульсировавший орган не мог больше выдерживать этих мук.
Тут она вздрогнула. В глазах опять появился испуг, и Джеймс почувствовал, как напряглись ее мышцы.
Она действительно была нужна ему! Тело просилось к ней одной. Держа ее за спину трясущимися руками, он со злостью спросил:
– Почему? Скажи мне.
Ответ прозвучал тут же:
– Я не хочу еще одного ребенка.
Он даже замер, недоуменно посмотрев в ее большие печальные серо-зеленые глаза.
– И все?
– Да… – прошептала она.
Джеймс готов был расхохотаться, но не хотел обижать ее.
– Ну, тогда тебе крупно повезло, дорогая Диана. С моим семенем ты не забеременеешь.
– О… – радостно удивилась она.
А потом… он устал ждать. Она идеально подходила ему – такая гладкая и горячая, что он сразу вошел в нее без препятствий.
– Ты очень тугая, – прохрипел он, – мне это нравится.
Закрыв глаза, она впилась ногтями в его спину. Он с наслаждением целовал ее, ласкал губами грудь, покусывая соски. Хотелось быть только внутри, проникать все глубже и глубже… Он был словно в коконе, из которого изо всех сил пытался вырваться на свободу. Почти, вот уже совсем немного…
«Ведьма, а не женщина! Что ты со мной сделала!»
– Джеймс, – прошептала Диана, – я люблю тебя.
– Черт тебя подери… – Он даже не заметил, как сказал это, пока не услышал эхо. Из ее глаз снова чуть не полились слезы. – Ну, тогда съешь меня заживо!
Он привстал и потянул ее за собой, затем бросил на кровать, прижимая к матрасу. Становилось все жарче, все больше влаги проступало на их разгоряченных телах. Он входил в нее, неистово стремясь закончить начатое и понимая, что ничего подобного ему еще не приходилось испытать. Его захлестнула волна такой радости и ликования, что было уже все равно – жить вечно или умереть прямо сейчас.
Он не замечал ничего: ни комков в матрасе, ни холодного ветра из окна, ни воды, лившейся ручьями с волос на кожу. Ему было плевать на маленькую комнату, мокрый пол и узкую кровать. В его мире существовала лишь Она – так было, есть и будет.
Из его горла, возможно, вылетали крики, но это было не важно. Он весь трясся, по телу пробежала судорога, а Диана плакала. Не выходя из нее, он лег сверху, поцеловал ее в щеки, пробормотал что-то ласковое и бессвязное и тут же крепко заснул.
Джеймс, должно быть, посреди ночи сменил положение, потому что проснулся он на своей половине. Диана крепко спала, прижавшись к нему спиной, и он вдыхал аромат длинных густых волос. Они лежали голые, и он потихоньку, чтобы не разбудить ее, дотянулся до скомканного покрывала. Накрыв себя и Диану, он снова лег рядом.
Диана не шелохнулась. Она так вымоталась, бедная. Прошедший день выдался безумным, но теперь это не имело значения. Казалось, кто-то залез в него и почистил изнутри.
Он сделал свой выбор и ненавидел себя за это. Но если бы он сейчас, как предполагалось, плыл на корабле, уже на полпути к Франции, Диана возненавидела бы его еще больше. Вместо этого она сейчас лежала здесь, рядом с ним.
Однажды Грейсон Финли, пират, объездивший полсвета со спущенными штанами, серьезно сказал Джеймсу, что испытывал к Александре Аластер совершенно иные чувства. Зная, какой милой и необычной была эта женщина, Джеймс все равно не поверил ему. Но сейчас, лежа в этой постели, окутанный Дианиными волосами, он понял, как ошибался и что имел в виду Финли.
Диана не только нашла ключик от его внутренних тайников, но и открыла их, произведя в нем жесткий и болезненный переворот, который он переживал спокойно и даже с удовольствием.
Много лет Джеймс жаждал мести – против множества врагов, Финли и особенно тех, кто отнял жизнь у его брата и счастье у всей семьи Ардмор. Но теперь он стал уязвимым. Ему вспомнились новорожденные жеребята из отцовских конюшен, неуверенно стоявшие на слабеньких трясущихся ножках, и он понял, как нелегко им приходилось.
Когда волна выбросила его на берег Хейвена, он был слишком слаб, чтобы двигаться и тем более защищаться. Но Диана, хоть и не обрадовалась такой находке, отнесла его в дом и выходила, причем помогал ей его опаснейший враг.
Размышляя, он тихо лежал и привыкал к своей вновь обретенной слабости. Время от времени Джеймс прикасался к волосам и коже Дианы и просто радовался приятному ощущению. Ветер, проникавший через полуоткрытое окно, становился все холоднее, но у Джеймса не было надобности закрывать ставни – тепло Дианы достаточно согревало его.
«Это совершенно иное!» – говорил ему Грейсон. Объяснение, конечно, не очень точное, но любой, испытавший подобное, сказал бы, что лишь оно и подходит.
Джеймс уже влюблялся однажды, много лет назад. По крайней мере ему так казалось, но в любом случае Диана была права: привязанность не назовешь любовью.
Ту женщину звали Сара, она была полинезийкой. Именно из-за нее состоялась первая битва между Джеймсом, первым заметившим ее, и Финли, с которым она стала флиртовать за спиной Ардмора.
Двадцатидвухлетний неопытный Джеймс думал, что влюблен в нее. Может быть, потому, что она обогатила его сексуальный опыт, обладая немалыми знаниями. И вот – привязанность. Это чувство бесило и расстраивало его. Однажды, после двухнедельной поездки, он вернулся на Таити и пришел в их с Грейсоном любимую таверну. В слабо-освещенной комнате он застал Финли, обнимавшего Сару за талию. Увидев Джеймса, он повернулся и жадно поцеловал ее..
Джеймс готов был убить его, но бывший друг изобразил сильное удивление, сказав, что ничего не знал.
«Джеймс, честное слово, я думал, у вас все кончено!» – говорил Финли.
В тот душный тропический вечер Джеймс поверил ему, потому что Сара и так часто лгала. А Финли только наивно посмотрел на него и извинился, но отказываться от Сары не стал. Более того, потом он ради смеха женился на ней.
Пять человек разнимали драку, положившую конец дружбе Ардмора и Финли. За Джеймсом ушел Йен О'Малли и еще десять человек, работавших в команде с ним и Грейсоном.
Сейчас, оглядываясь назад, Джеймс понимал, что им суждено было разойтись – они были слишком разные: Грейсон – шутник и хулиган, в двенадцать лет бежал в море, спасаясь от нищеты; Джеймс вышел из благополучной образованной семьи, всегда обладал непоколебимым спокойствием и держал все эмоции при себе. Кроме того, Финли был англичанином, а Джеймс всегда презирал эту нацию.
Для разрыва отношений не хватало самой малости. Предлогом стала Сара.
В тихом безмятежном Хейвене, рядом с Дианой, прошлая жизнь казалась далекой и утрачивала всякое значение. Грейсон Финли теперь стал виконтом Стоуком – с женой и четырьмя детьми. Джеймс Ардмор был влюблен, и завтра он должен будет принять решение. А сегодня главным желанием было снова заняться любовью с Дианой. Он перегнулся и поцеловал ее в губы. Какими они были сладкими, черт возьми!
Она чуть шевельнулась и после еще нескольких поцелуев открыла глаза.
– Джеймс…
– Привет, милая.
Диана улыбнулась, затем сказала:
– Я должна вернуться к себе.
Он лизнул мочку ее уха.
– Зачем?
– А что скажет отец?
– Диана, он уже знает. Мы так шумели, что нас было слышно в Портсмуте.
– Ты шумел! – резко возразила она с привычной злостью.
– А ты, я смотрю, высоко летала. – Джеймс взглянул на потолок. – Кажется, кое-где штукатурка отвалилась.
– Ничего подобного! – Диана еще раз посмотрела на него и схватилась за вспыхнувшие щеки. – О Боже…
Усмехнувшись, Джеймс поцеловал ее руки и горящее лицо.
– Ты была явно довольна собой.
– Ты соблазнил меня! Я им так и скажу. И хватит уже поцелуев, баламут!
Он не останавливался.
– По-моему, кое-кто сам пришел сюда, без приглашения, и вымыл меня с ног до головы. Я попросил тебя уйти, а ты что? Сбросила с себя ночную рубашку и предстала передо мной голая. Что-то не припомню даже капли соблазна со своей стороны!
Она бросила на него насмешливо-серьезный взгляд.
– Ты даже не проявил уважения к такой храбрости!
– Абсолютно.
– Или к моему статусу леди.
– Не говори, вообще никакого.
– Ты повел себя не как подобает джентльмену.
– Ну, если бы я очень благородно вышвырнул тебя за дверь… – Он улыбнулся. – Могу вообразить себе твой гнев.
– Это верно.
– Интересно, а что еще я мог тебе предложить?
Диана погладила его по щеке.
– Выпить чаю, например…
– Ты бы выплеснула его в меня.
– Джеймс, я так поступаю только в крайних случаях.
– Действительно, только когда злишься. А ты находишься в этом состоянии постоянно.
– Но сейчас-то я не злюсь, – возразила Диана, проведя большим пальцем по его нижней губе.
– Мне кажется иначе.
– Это простое притворство.
– Знаешь, дорогая, обычно у тебя и то и другое выглядит одинаково.
– Нет, ты все-таки учись различать.
– Давай так: я буду целовать тебя независимо от того, злишься ты или нет.
Диана еще шире улыбнулась:
– Хорошо, я не против. – Он потянулся к ней, но она остановила его, прибавив: – Только этому не бывать, если я действительно в гневе.
– Что ж, придется тебе привыкнуть к тому, что для меня это не помеха, – рассмеявшись, сказал Джеймс и жадно поцеловал ее. – Я хочу показать тебе кое-что.
– М-м-м?.. Что же это?
Его жезл, стремительно поднявшийся в этот момент, сильно напрягся.
– Думаю… тебе понравится.
– Нет, я не уверена. Мне лучше вернуться к себе в комнату.
– Я так не считаю, – ответил он, крепко обнимая ее. Диана легонько прикоснулась губами к его подбородку.
– Вообще-то я должна в страхе убегать. Один раз ты меня уже соблазнил.
– Ты чего-то боишься? – нежно спросил он. Диана со смущением взглянула на него:
– Нет…
– Вот и прекрасно.
– И… что же ты хотел показать мне?
Его сердце готово было выпрыгнуть из груди.
– Много всего… очень много.
Она смотрела на него, щеки поблескивали от слез. Луна освещала длинные стройные ноги, изгиб бедер, упругую грудь и золотую косу, перекинутую через плечо.
– Залезай на кровать, – повторил он, удивленный собственным спокойствием. – Или будем на полу, а там мокро.
Еще секунду Диана не двигалась, тогда он сделал шаг вперед. Она повернулась и вскарабкалась на матрас. Стоять на месте и все время повторять, как он ее не любит… Боже, да при виде ее он хотел злиться, кричать и смеяться одновременно! Она что, совсем слепая? Или глупая?!. Нет, просто запуталась. Как и он.
Джеймс уже не помнил, как очутился на кровати, но рядом с ней комковатый матрас, на котором он проспал почти месяц, казался самым мягким на свете.
Помнится, когда Диана Уэрдинг бросила в него кусок хлеба в трактире, он сразу начал выдумывать хитрый и необычный способ занятия с ней любовью, которое длилось бы всю ночь, до самого утра. Но навязчивая мысль уже давно была забыта – теперь им управляло только пылкое желание.
Становилось скучно лежать без действий. Он приподнял ее, придерживая за спину, и она откинулась назад – губы приоткрылись, томный взгляд был наполнен страстью.
Он наконец-то завладел ею… как ему только удавалось сдерживаться все это время? Диана, конечно, подобрала бы другой эпитет его поведению, но она ведь не знала его истинных возможностей. Зато его внутренний мир был открыт ей, как никому другому в мире.
Джеймс хотел ее с той первобытностью, которой уже так давно не чувствовал. За последние годы он превратился в циника, удовлетворявшего свои потребности лишь с помощью визгливых поклонниц. Путь к своему сердцу он закрыл и научился ставить четкую границу между простым совокуплением и любовью.
Но тут появилась Диана, которая все-таки смогла отыскать лазейку, чего он не должен был ей позволять, но теперь было слишком поздно. Его переполняли гнев, ненависть, тоска и печаль. Она знала, что и зачем он сделал и почему это чуть не убило его.
Джеймс слизнул с ее щек солоноватую влагу. Он упивался вкусом и запахом этой женщины, обхватившей его сейчас за шею и целовавшей в губы.
Нет, он окончательно сойдет с ума, если еще хоть секунду помедлит. Не торопиться можно будет потом, а сейчас… Он развел ее колени. Твердый, пульсировавший орган не мог больше выдерживать этих мук.
Тут она вздрогнула. В глазах опять появился испуг, и Джеймс почувствовал, как напряглись ее мышцы.
Она действительно была нужна ему! Тело просилось к ней одной. Держа ее за спину трясущимися руками, он со злостью спросил:
– Почему? Скажи мне.
Ответ прозвучал тут же:
– Я не хочу еще одного ребенка.
Он даже замер, недоуменно посмотрев в ее большие печальные серо-зеленые глаза.
– И все?
– Да… – прошептала она.
Джеймс готов был расхохотаться, но не хотел обижать ее.
– Ну, тогда тебе крупно повезло, дорогая Диана. С моим семенем ты не забеременеешь.
– О… – радостно удивилась она.
А потом… он устал ждать. Она идеально подходила ему – такая гладкая и горячая, что он сразу вошел в нее без препятствий.
– Ты очень тугая, – прохрипел он, – мне это нравится.
Закрыв глаза, она впилась ногтями в его спину. Он с наслаждением целовал ее, ласкал губами грудь, покусывая соски. Хотелось быть только внутри, проникать все глубже и глубже… Он был словно в коконе, из которого изо всех сил пытался вырваться на свободу. Почти, вот уже совсем немного…
«Ведьма, а не женщина! Что ты со мной сделала!»
– Джеймс, – прошептала Диана, – я люблю тебя.
– Черт тебя подери… – Он даже не заметил, как сказал это, пока не услышал эхо. Из ее глаз снова чуть не полились слезы. – Ну, тогда съешь меня заживо!
Он привстал и потянул ее за собой, затем бросил на кровать, прижимая к матрасу. Становилось все жарче, все больше влаги проступало на их разгоряченных телах. Он входил в нее, неистово стремясь закончить начатое и понимая, что ничего подобного ему еще не приходилось испытать. Его захлестнула волна такой радости и ликования, что было уже все равно – жить вечно или умереть прямо сейчас.
Он не замечал ничего: ни комков в матрасе, ни холодного ветра из окна, ни воды, лившейся ручьями с волос на кожу. Ему было плевать на маленькую комнату, мокрый пол и узкую кровать. В его мире существовала лишь Она – так было, есть и будет.
Из его горла, возможно, вылетали крики, но это было не важно. Он весь трясся, по телу пробежала судорога, а Диана плакала. Не выходя из нее, он лег сверху, поцеловал ее в щеки, пробормотал что-то ласковое и бессвязное и тут же крепко заснул.
Джеймс, должно быть, посреди ночи сменил положение, потому что проснулся он на своей половине. Диана крепко спала, прижавшись к нему спиной, и он вдыхал аромат длинных густых волос. Они лежали голые, и он потихоньку, чтобы не разбудить ее, дотянулся до скомканного покрывала. Накрыв себя и Диану, он снова лег рядом.
Диана не шелохнулась. Она так вымоталась, бедная. Прошедший день выдался безумным, но теперь это не имело значения. Казалось, кто-то залез в него и почистил изнутри.
Он сделал свой выбор и ненавидел себя за это. Но если бы он сейчас, как предполагалось, плыл на корабле, уже на полпути к Франции, Диана возненавидела бы его еще больше. Вместо этого она сейчас лежала здесь, рядом с ним.
Однажды Грейсон Финли, пират, объездивший полсвета со спущенными штанами, серьезно сказал Джеймсу, что испытывал к Александре Аластер совершенно иные чувства. Зная, какой милой и необычной была эта женщина, Джеймс все равно не поверил ему. Но сейчас, лежа в этой постели, окутанный Дианиными волосами, он понял, как ошибался и что имел в виду Финли.
Диана не только нашла ключик от его внутренних тайников, но и открыла их, произведя в нем жесткий и болезненный переворот, который он переживал спокойно и даже с удовольствием.
Много лет Джеймс жаждал мести – против множества врагов, Финли и особенно тех, кто отнял жизнь у его брата и счастье у всей семьи Ардмор. Но теперь он стал уязвимым. Ему вспомнились новорожденные жеребята из отцовских конюшен, неуверенно стоявшие на слабеньких трясущихся ножках, и он понял, как нелегко им приходилось.
Когда волна выбросила его на берег Хейвена, он был слишком слаб, чтобы двигаться и тем более защищаться. Но Диана, хоть и не обрадовалась такой находке, отнесла его в дом и выходила, причем помогал ей его опаснейший враг.
Размышляя, он тихо лежал и привыкал к своей вновь обретенной слабости. Время от времени Джеймс прикасался к волосам и коже Дианы и просто радовался приятному ощущению. Ветер, проникавший через полуоткрытое окно, становился все холоднее, но у Джеймса не было надобности закрывать ставни – тепло Дианы достаточно согревало его.
«Это совершенно иное!» – говорил ему Грейсон. Объяснение, конечно, не очень точное, но любой, испытавший подобное, сказал бы, что лишь оно и подходит.
Джеймс уже влюблялся однажды, много лет назад. По крайней мере ему так казалось, но в любом случае Диана была права: привязанность не назовешь любовью.
Ту женщину звали Сара, она была полинезийкой. Именно из-за нее состоялась первая битва между Джеймсом, первым заметившим ее, и Финли, с которым она стала флиртовать за спиной Ардмора.
Двадцатидвухлетний неопытный Джеймс думал, что влюблен в нее. Может быть, потому, что она обогатила его сексуальный опыт, обладая немалыми знаниями. И вот – привязанность. Это чувство бесило и расстраивало его. Однажды, после двухнедельной поездки, он вернулся на Таити и пришел в их с Грейсоном любимую таверну. В слабо-освещенной комнате он застал Финли, обнимавшего Сару за талию. Увидев Джеймса, он повернулся и жадно поцеловал ее..
Джеймс готов был убить его, но бывший друг изобразил сильное удивление, сказав, что ничего не знал.
«Джеймс, честное слово, я думал, у вас все кончено!» – говорил Финли.
В тот душный тропический вечер Джеймс поверил ему, потому что Сара и так часто лгала. А Финли только наивно посмотрел на него и извинился, но отказываться от Сары не стал. Более того, потом он ради смеха женился на ней.
Пять человек разнимали драку, положившую конец дружбе Ардмора и Финли. За Джеймсом ушел Йен О'Малли и еще десять человек, работавших в команде с ним и Грейсоном.
Сейчас, оглядываясь назад, Джеймс понимал, что им суждено было разойтись – они были слишком разные: Грейсон – шутник и хулиган, в двенадцать лет бежал в море, спасаясь от нищеты; Джеймс вышел из благополучной образованной семьи, всегда обладал непоколебимым спокойствием и держал все эмоции при себе. Кроме того, Финли был англичанином, а Джеймс всегда презирал эту нацию.
Для разрыва отношений не хватало самой малости. Предлогом стала Сара.
В тихом безмятежном Хейвене, рядом с Дианой, прошлая жизнь казалась далекой и утрачивала всякое значение. Грейсон Финли теперь стал виконтом Стоуком – с женой и четырьмя детьми. Джеймс Ардмор был влюблен, и завтра он должен будет принять решение. А сегодня главным желанием было снова заняться любовью с Дианой. Он перегнулся и поцеловал ее в губы. Какими они были сладкими, черт возьми!
Она чуть шевельнулась и после еще нескольких поцелуев открыла глаза.
– Джеймс…
– Привет, милая.
Диана улыбнулась, затем сказала:
– Я должна вернуться к себе.
Он лизнул мочку ее уха.
– Зачем?
– А что скажет отец?
– Диана, он уже знает. Мы так шумели, что нас было слышно в Портсмуте.
– Ты шумел! – резко возразила она с привычной злостью.
– А ты, я смотрю, высоко летала. – Джеймс взглянул на потолок. – Кажется, кое-где штукатурка отвалилась.
– Ничего подобного! – Диана еще раз посмотрела на него и схватилась за вспыхнувшие щеки. – О Боже…
Усмехнувшись, Джеймс поцеловал ее руки и горящее лицо.
– Ты была явно довольна собой.
– Ты соблазнил меня! Я им так и скажу. И хватит уже поцелуев, баламут!
Он не останавливался.
– По-моему, кое-кто сам пришел сюда, без приглашения, и вымыл меня с ног до головы. Я попросил тебя уйти, а ты что? Сбросила с себя ночную рубашку и предстала передо мной голая. Что-то не припомню даже капли соблазна со своей стороны!
Она бросила на него насмешливо-серьезный взгляд.
– Ты даже не проявил уважения к такой храбрости!
– Абсолютно.
– Или к моему статусу леди.
– Не говори, вообще никакого.
– Ты повел себя не как подобает джентльмену.
– Ну, если бы я очень благородно вышвырнул тебя за дверь… – Он улыбнулся. – Могу вообразить себе твой гнев.
– Это верно.
– Интересно, а что еще я мог тебе предложить?
Диана погладила его по щеке.
– Выпить чаю, например…
– Ты бы выплеснула его в меня.
– Джеймс, я так поступаю только в крайних случаях.
– Действительно, только когда злишься. А ты находишься в этом состоянии постоянно.
– Но сейчас-то я не злюсь, – возразила Диана, проведя большим пальцем по его нижней губе.
– Мне кажется иначе.
– Это простое притворство.
– Знаешь, дорогая, обычно у тебя и то и другое выглядит одинаково.
– Нет, ты все-таки учись различать.
– Давай так: я буду целовать тебя независимо от того, злишься ты или нет.
Диана еще шире улыбнулась:
– Хорошо, я не против. – Он потянулся к ней, но она остановила его, прибавив: – Только этому не бывать, если я действительно в гневе.
– Что ж, придется тебе привыкнуть к тому, что для меня это не помеха, – рассмеявшись, сказал Джеймс и жадно поцеловал ее. – Я хочу показать тебе кое-что.
– М-м-м?.. Что же это?
Его жезл, стремительно поднявшийся в этот момент, сильно напрягся.
– Думаю… тебе понравится.
– Нет, я не уверена. Мне лучше вернуться к себе в комнату.
– Я так не считаю, – ответил он, крепко обнимая ее. Диана легонько прикоснулась губами к его подбородку.
– Вообще-то я должна в страхе убегать. Один раз ты меня уже соблазнил.
– Ты чего-то боишься? – нежно спросил он. Диана со смущением взглянула на него:
– Нет…
– Вот и прекрасно.
– И… что же ты хотел показать мне?
Его сердце готово было выпрыгнуть из груди.
– Много всего… очень много.