Страница:
Мадлен, решив не возражать, утвердительно кивнула:
– Да, во Франции точно так же.
Миссис Моссли, отправив в рот очередное пирожное, пробормотала:
– А может, они все умерли? – Не переставая жевать, она добавила: – Я хочу сказать... возможно, это всего лишь догадки. Ведь черная смерть была лет пятьсот назад, и никто не знает, что тогда на самом деле происходило.
Дамы молча переглянулись.
– Говорят, что по ночам в доме барона Ротбери горит свет и ходят привидения, – неожиданно сказала Дездемона. – Может быть, это священнослужители, которые...
– Ради Бога, Дездемона! – перебила ее мать. – Никаких привидений не существует. И священники не превращаются в привидения. У тебя чересчур разыгралось воображение.
Дездемона снова потупилась. Было очевидно, что она ужасно боится своей матери.
Миссис Родни, поспешив разрядить обстановку, заявила:
– Полагаю, что на самом деле нет никакой достоверной информации. Я даже не знаю, найдется ли в Уинтер-Гарден человек, который мог бы похвастать тем, что его предки жили здесь несколько столетий назад. Ведь не осталось никаких записей. Конечно, при большом желании можно было бы кое-что выяснить. Барон Ротбери, насколько мне известно, знает не так уж много. Возможно, пятьсот лет назад и Уинтер-Гарден еще не было.
– Мне кажется, в то время Уинтер-Гарден уже существовал, – заметила леди Изадора. – Ведь он находится неподалеку от Портсмута... А то, что дом барона настолько древний, это вызывает сомнения.
Миссис Беннингтон-Джонс с усмешкой взглянула на Мадлен.
– Может быть, мадам Дюмэ, вы расспросите джентльмена, с которым живете в одном доме? Я не сомневаюсь, что вы... уже успели достаточно хорошо познакомиться. Он ведь ученый, не правда ли?
Воцарилось тягостное молчание. Заскрипели половицы – это стоявший рядом слуга неловко переминался с ноги на ногу. Все дамы, за исключением гостьи, задавшей столь бестактный вопрос, старались не смотреть на Мадлен. Мадлен медлила с ответом. Все ясно! Она живет с Томасом в коттедже меньше недели, а уже пошли слухи... Это произошло даже быстрее, чем она ожидала, и гораздо быстрее, чем это произошло бы во Франции. Во Франции Томаса сочли бы счастливцем – живет в одном доме с хорошенькой вдовой! – а ее в худшем случае проигнорировали бы. Здесь же, в маленьком английском городке, к нему будут относиться с презрением, а к ней – с еще большим; во всяком случае, так поведут себя добропорядочные женщины. Да, Томас был прав. Им ни в коем случае нельзя представляться любовниками. Уже сейчас эти дамы держатся вызывающе, а ведь они пока не располагают никакими конкретными фактами, лишь догадками и предположениями.
Собравшись с духом, Мадлен сказала:
– Совершенно верно, мистер Блэквуд – ученый. Однако он не уроженец Уинтер-Гарден. И я не уверена, что ему что-либо известно об истории этого городка. Скорее всего он ничего не знает.
– Вы так полагаете? – пробормотала миссис Родни. Мадлен кивнула и вновь заговорила:
– Кроме того, он довольно скрытный человек. Я о нем знаю лишь то, что прочла в его мемуарах, которые мне надлежит перевести.
– Но почему из всех французских переводчиков он выбрал именно вас? – спросила миссис Беннингтон-Джонс. – Не сочтите за оскорбление, но ведь вполне могли бы найтись и другие переводчики.
Мадлен с удивлением взглянула на собеседницу, вернее, изобразила удивление:
– Простите, я не вполне вас поняла. Что вы имеете в виду?
Миссис Беннингтон-Джонс заерзала на стуле.
– Гм... я уверена, что есть и мужчины...
– И я уверена, что есть, – перебила Мадлен. – Но мне всегда хотелось посетить Англию, а тут представилась возможность провести в этой стране некоторое время. Естественно, я вполне способна справиться с порученной мне работой, поскольку в течение шести лет изучала язык в Венеции, в школе для молодых дам, которой руководит мадам Билоду – весьма известная особа. Вы о ней слышали, не правда ли?
Миссис Беннингтон-Джонс захлопала глазами. Такого вопроса она никак не ожидала.
– По-моему, да, – кивнула она. Мадлен едва заметно улыбнулась:
– Так вот, в одной парижской газете я прочитала объявление, которое дал мистер Блэквуд. Ему требовался переводчик, опытный и хорошо воспитанный. Я написала ему, приложив рекомендации и мой послужной список. И он выбрал меня, хотя были и другие претенденты на это место. Получив его письмо, я уехала из Франции. Видите ли, я вдова, и у меня нет детей, так что мне ничто не мешает... То есть я могу свободно распоряжаться своим временем.
Миссис Беннингтон-Джонс молча пожала плечами – ей нечего было сказать.
– А вы не боитесь его, миссис Дюмэ? – неожиданно спросила Дездемона.
– А почему я должна бояться мистера Блэквуда? – На сей раз Мадлен искренне удивилась.
– Ну, видите ли... – Дездемона замялась. – Мне кажется, он такой уродливый...
Мадлен была потрясена. И не потому, что юная леди в нарушение приличий высказалась столь откровенно, а потому, что она действительно считала Томаса уродливым. Конечно, лицо его было обезображено шрамом и он сильно хромал, но Мадлен ни за что не назвала бы Томаса уродливым.
Миссис Беннингтон-Джонс смутилась и тронула дочь за локоть.
– Дездемона, тебе не следовало бы так говорить.
Тут в разговор вмешалась миссис Моссли. Повернувшись к юной леди, она проговорила:
– Он ведь такой крупный мужчина, не правда ли, дорогая? И вы, наверное, хотели сказать «страшный», не так ли?
– Да, конечно, – пролепетала Дездемона, уставившись в свою чашку.
Мадлен разгладила юбку и, окинув взглядом дам, заявила:
– Да, верно, он крупный мужчина. И возможно, кому-то может показаться страшным. Но я, миссис Уинсетт, совершенно его не боюсь. Мистер Блэквуд – радушный хозяин и очень приятный собеседник. Конечно, я бы не назвала его красавцем, но мне кажется, что он в каком-то смысле... весьма привлекательный мужчина.
Дамы в смущении молчали. Они не знали, как реагировать на слова Мадлен. Наконец хозяйка сообразила, что отреагировать все же придется. Взглянув на Мадлен, она сказала:
– Полагаю, что могла бы с вами согласиться. Я не считаю его красивым, но он джентльмен и по-своему привлекательный мужчина. Во всяком случае, мужественный, не так ли, миссис Дюмэ? Мадлен кивнула:
– Несомненно, он джентльмен. – Немного помедлив, она продолжала: – И вы знаете, мне кажется... В общем, по некоторым признакам, гм... Последствия ранений, полученных мистером Блэквудом, распространяются не только на ноги, но и выше. Разумеется, я не могу это утверждать, но такое у меня сложилось впечатление.
Наступила абсолютная тишина; слышалось лишь дыхание сидевших за столом дам. Мадлен молча разглядывала свою чашку; она прекрасно понимала, что завладела всеобщим вниманием и что никто не проронит ни слова, пока она не расскажет о Томасе поподробнее, – уж слишком интригующим оказалось начало рассказа.
Решив, что выдержала достаточно долгую паузу и как следует помучила слушательниц, Мадлен вздохнула и вновь заговорила:
– Поскольку мы все замужние дамы или вдовы... В общем, я думаю, что могу безо всякого стеснения сообщить вам: наши с мистером Блэквудом отношения не выходят за рамки работы, для выполнения которой он меня нанял. – Понизив голос до шепота, Мадлен продолжала: – Видите ли, мистер Блэквуд получил ранения, в результате которых для него затруднительно наслаждаться... гм... некоторыми радостями семейной жизни. Во всяком случае, я почти уверена...
Дамы затаили дыхание. Они смотрели на Мадлен во все глаза, и в этом не было ничего удивительного: ведь француженка сообщила им поразительную новость. Никакое другое известие не произвело бы такого эффекта, даже если бы Мадлен вдруг заявила, что вступила с Томасом в любовную связь.
– Но откуда вам об этом известно? – пробормотала миссис Беннингтон-Джонс.
Мадлен улыбнулась и потянулась к вазочке с пирожными. Все следили за ее движениями, затаив дыхание.
– Это лишь мои предположения, миссис Беннингтон-Джонс. Но я же сказала, что почти уверена... Посудите сами. От полученных ран он очень сильно хромает и абсолютно не выказывает ко мне интереса как к женщине. Думаю, что каждая женщина всегда знает, когда мужчина ею увлекся, – вы ведь со мной согласны? Все мы, собравшиеся сегодня за этим столом, – благовоспитанные дамы и прекрасно понимаем, какие последствия могут иметь несдержанность и неделикатность. Вы ведь меня понимаете, не так ли?
Дамы энергично закивали. Намек Мадлен был понят. Все тотчас же взялись за свои чашки, одна лишь Дездемона еще какое-то время недоуменно смотрела на француженку, а потом вдруг залилась краской – наконец-то и она сообразила, о чем шла речь.
– Миссис Моссли. – Леди Изадора повернулась к сидевшей рядом с ней даме. – Вы будете играть на органе в церкви в эту субботу? Или миссис Каспер чувствует себя достаточно хорошо?
Было очевидно, что дамы пожелали вернуться к безопасным темам. Мадлен, весьма довольная поворотом событий, молча слушала. Итак, она явно понравилась всем собравшимся – всем, за исключением миссис Беннингтон-Джонс. Что же касается хозяйки, то она наверняка снова ее пригласит. «Пусть эта особа француженка, пусть чересчур откровенна, но элегантна, образованна и, по всей вероятности, не спит с мистером Блэквудом», – примерно так, по мнению Мадлен, должна была рассуждать миссис Родни.
Поглядывая на беседовавших дам, Мадлен мысленно улыбалась. Она нисколько не сомневалась: к вечеру все обитатели Уинтер-Гарден будут обсуждать «последствия ранений мистера Блэквуда». Так что теперь ей предстояло решить, как рассказать об этом Томасу.
Глава 4
– Да, во Франции точно так же.
Миссис Моссли, отправив в рот очередное пирожное, пробормотала:
– А может, они все умерли? – Не переставая жевать, она добавила: – Я хочу сказать... возможно, это всего лишь догадки. Ведь черная смерть была лет пятьсот назад, и никто не знает, что тогда на самом деле происходило.
Дамы молча переглянулись.
– Говорят, что по ночам в доме барона Ротбери горит свет и ходят привидения, – неожиданно сказала Дездемона. – Может быть, это священнослужители, которые...
– Ради Бога, Дездемона! – перебила ее мать. – Никаких привидений не существует. И священники не превращаются в привидения. У тебя чересчур разыгралось воображение.
Дездемона снова потупилась. Было очевидно, что она ужасно боится своей матери.
Миссис Родни, поспешив разрядить обстановку, заявила:
– Полагаю, что на самом деле нет никакой достоверной информации. Я даже не знаю, найдется ли в Уинтер-Гарден человек, который мог бы похвастать тем, что его предки жили здесь несколько столетий назад. Ведь не осталось никаких записей. Конечно, при большом желании можно было бы кое-что выяснить. Барон Ротбери, насколько мне известно, знает не так уж много. Возможно, пятьсот лет назад и Уинтер-Гарден еще не было.
– Мне кажется, в то время Уинтер-Гарден уже существовал, – заметила леди Изадора. – Ведь он находится неподалеку от Портсмута... А то, что дом барона настолько древний, это вызывает сомнения.
Миссис Беннингтон-Джонс с усмешкой взглянула на Мадлен.
– Может быть, мадам Дюмэ, вы расспросите джентльмена, с которым живете в одном доме? Я не сомневаюсь, что вы... уже успели достаточно хорошо познакомиться. Он ведь ученый, не правда ли?
Воцарилось тягостное молчание. Заскрипели половицы – это стоявший рядом слуга неловко переминался с ноги на ногу. Все дамы, за исключением гостьи, задавшей столь бестактный вопрос, старались не смотреть на Мадлен. Мадлен медлила с ответом. Все ясно! Она живет с Томасом в коттедже меньше недели, а уже пошли слухи... Это произошло даже быстрее, чем она ожидала, и гораздо быстрее, чем это произошло бы во Франции. Во Франции Томаса сочли бы счастливцем – живет в одном доме с хорошенькой вдовой! – а ее в худшем случае проигнорировали бы. Здесь же, в маленьком английском городке, к нему будут относиться с презрением, а к ней – с еще большим; во всяком случае, так поведут себя добропорядочные женщины. Да, Томас был прав. Им ни в коем случае нельзя представляться любовниками. Уже сейчас эти дамы держатся вызывающе, а ведь они пока не располагают никакими конкретными фактами, лишь догадками и предположениями.
Собравшись с духом, Мадлен сказала:
– Совершенно верно, мистер Блэквуд – ученый. Однако он не уроженец Уинтер-Гарден. И я не уверена, что ему что-либо известно об истории этого городка. Скорее всего он ничего не знает.
– Вы так полагаете? – пробормотала миссис Родни. Мадлен кивнула и вновь заговорила:
– Кроме того, он довольно скрытный человек. Я о нем знаю лишь то, что прочла в его мемуарах, которые мне надлежит перевести.
– Но почему из всех французских переводчиков он выбрал именно вас? – спросила миссис Беннингтон-Джонс. – Не сочтите за оскорбление, но ведь вполне могли бы найтись и другие переводчики.
Мадлен с удивлением взглянула на собеседницу, вернее, изобразила удивление:
– Простите, я не вполне вас поняла. Что вы имеете в виду?
Миссис Беннингтон-Джонс заерзала на стуле.
– Гм... я уверена, что есть и мужчины...
– И я уверена, что есть, – перебила Мадлен. – Но мне всегда хотелось посетить Англию, а тут представилась возможность провести в этой стране некоторое время. Естественно, я вполне способна справиться с порученной мне работой, поскольку в течение шести лет изучала язык в Венеции, в школе для молодых дам, которой руководит мадам Билоду – весьма известная особа. Вы о ней слышали, не правда ли?
Миссис Беннингтон-Джонс захлопала глазами. Такого вопроса она никак не ожидала.
– По-моему, да, – кивнула она. Мадлен едва заметно улыбнулась:
– Так вот, в одной парижской газете я прочитала объявление, которое дал мистер Блэквуд. Ему требовался переводчик, опытный и хорошо воспитанный. Я написала ему, приложив рекомендации и мой послужной список. И он выбрал меня, хотя были и другие претенденты на это место. Получив его письмо, я уехала из Франции. Видите ли, я вдова, и у меня нет детей, так что мне ничто не мешает... То есть я могу свободно распоряжаться своим временем.
Миссис Беннингтон-Джонс молча пожала плечами – ей нечего было сказать.
– А вы не боитесь его, миссис Дюмэ? – неожиданно спросила Дездемона.
– А почему я должна бояться мистера Блэквуда? – На сей раз Мадлен искренне удивилась.
– Ну, видите ли... – Дездемона замялась. – Мне кажется, он такой уродливый...
Мадлен была потрясена. И не потому, что юная леди в нарушение приличий высказалась столь откровенно, а потому, что она действительно считала Томаса уродливым. Конечно, лицо его было обезображено шрамом и он сильно хромал, но Мадлен ни за что не назвала бы Томаса уродливым.
Миссис Беннингтон-Джонс смутилась и тронула дочь за локоть.
– Дездемона, тебе не следовало бы так говорить.
Тут в разговор вмешалась миссис Моссли. Повернувшись к юной леди, она проговорила:
– Он ведь такой крупный мужчина, не правда ли, дорогая? И вы, наверное, хотели сказать «страшный», не так ли?
– Да, конечно, – пролепетала Дездемона, уставившись в свою чашку.
Мадлен разгладила юбку и, окинув взглядом дам, заявила:
– Да, верно, он крупный мужчина. И возможно, кому-то может показаться страшным. Но я, миссис Уинсетт, совершенно его не боюсь. Мистер Блэквуд – радушный хозяин и очень приятный собеседник. Конечно, я бы не назвала его красавцем, но мне кажется, что он в каком-то смысле... весьма привлекательный мужчина.
Дамы в смущении молчали. Они не знали, как реагировать на слова Мадлен. Наконец хозяйка сообразила, что отреагировать все же придется. Взглянув на Мадлен, она сказала:
– Полагаю, что могла бы с вами согласиться. Я не считаю его красивым, но он джентльмен и по-своему привлекательный мужчина. Во всяком случае, мужественный, не так ли, миссис Дюмэ? Мадлен кивнула:
– Несомненно, он джентльмен. – Немного помедлив, она продолжала: – И вы знаете, мне кажется... В общем, по некоторым признакам, гм... Последствия ранений, полученных мистером Блэквудом, распространяются не только на ноги, но и выше. Разумеется, я не могу это утверждать, но такое у меня сложилось впечатление.
Наступила абсолютная тишина; слышалось лишь дыхание сидевших за столом дам. Мадлен молча разглядывала свою чашку; она прекрасно понимала, что завладела всеобщим вниманием и что никто не проронит ни слова, пока она не расскажет о Томасе поподробнее, – уж слишком интригующим оказалось начало рассказа.
Решив, что выдержала достаточно долгую паузу и как следует помучила слушательниц, Мадлен вздохнула и вновь заговорила:
– Поскольку мы все замужние дамы или вдовы... В общем, я думаю, что могу безо всякого стеснения сообщить вам: наши с мистером Блэквудом отношения не выходят за рамки работы, для выполнения которой он меня нанял. – Понизив голос до шепота, Мадлен продолжала: – Видите ли, мистер Блэквуд получил ранения, в результате которых для него затруднительно наслаждаться... гм... некоторыми радостями семейной жизни. Во всяком случае, я почти уверена...
Дамы затаили дыхание. Они смотрели на Мадлен во все глаза, и в этом не было ничего удивительного: ведь француженка сообщила им поразительную новость. Никакое другое известие не произвело бы такого эффекта, даже если бы Мадлен вдруг заявила, что вступила с Томасом в любовную связь.
– Но откуда вам об этом известно? – пробормотала миссис Беннингтон-Джонс.
Мадлен улыбнулась и потянулась к вазочке с пирожными. Все следили за ее движениями, затаив дыхание.
– Это лишь мои предположения, миссис Беннингтон-Джонс. Но я же сказала, что почти уверена... Посудите сами. От полученных ран он очень сильно хромает и абсолютно не выказывает ко мне интереса как к женщине. Думаю, что каждая женщина всегда знает, когда мужчина ею увлекся, – вы ведь со мной согласны? Все мы, собравшиеся сегодня за этим столом, – благовоспитанные дамы и прекрасно понимаем, какие последствия могут иметь несдержанность и неделикатность. Вы ведь меня понимаете, не так ли?
Дамы энергично закивали. Намек Мадлен был понят. Все тотчас же взялись за свои чашки, одна лишь Дездемона еще какое-то время недоуменно смотрела на француженку, а потом вдруг залилась краской – наконец-то и она сообразила, о чем шла речь.
– Миссис Моссли. – Леди Изадора повернулась к сидевшей рядом с ней даме. – Вы будете играть на органе в церкви в эту субботу? Или миссис Каспер чувствует себя достаточно хорошо?
Было очевидно, что дамы пожелали вернуться к безопасным темам. Мадлен, весьма довольная поворотом событий, молча слушала. Итак, она явно понравилась всем собравшимся – всем, за исключением миссис Беннингтон-Джонс. Что же касается хозяйки, то она наверняка снова ее пригласит. «Пусть эта особа француженка, пусть чересчур откровенна, но элегантна, образованна и, по всей вероятности, не спит с мистером Блэквудом», – примерно так, по мнению Мадлен, должна была рассуждать миссис Родни.
Поглядывая на беседовавших дам, Мадлен мысленно улыбалась. Она нисколько не сомневалась: к вечеру все обитатели Уинтер-Гарден будут обсуждать «последствия ранений мистера Блэквуда». Так что теперь ей предстояло решить, как рассказать об этом Томасу.
Глава 4
Уютно устроившись на диване перед камином, Мадлен скинула туфли, подобрала под себя ноги и накинула на плечи шерстяную шаль. После ее возвращения от миссис Родни уже успело стемнеть, а Томас – он еще днем отправился понаблюдать за особняком барона Ротбери – все не появлялся.
Когда Мадлен возвращалась домой, над головой ее сгустились тучи, начался мелкий дождь, но, к счастью, промокнуть она не успела. Теперь дождь вовсю барабанил по крыше, поэтому отсутствие напарника удивляло и даже немного настораживало.
Мадлен уже минут двадцать созерцала угасающие язычки пламени, размышляя о том, что узнала за последние несколько часов. Впрочем, больше всего она думала о Томасе. Первая прожитая с ним под одной крышей неделя была ничем не примечательна: Томас держался от нее на расстоянии и даже .не считал нужным это скрывать. Мадлен чувствовала, что ее присутствие не раздражает его, однако понятия не имела, нравится ли ему то, что она живет с ним в одном доме, и видит ли он в ней женщину. Всю неделю она убеждала себя в том, что ей должно быть безразлично, как напарник к ней относится, но мысли об этом по-прежнему не давали ей покоя. «Может, поговорить с ним на эту тему?» – думала Мадлен. Но она прекрасно понимала: подобное объяснение, вне всякого сомнения, усложнило бы их деловые отношения. А служба, ее работа на английское правительство всегда была для нее на первом месте, потому что только эта работа давала ей подлинное удовлетворение.
Наконец-то согревшись, Мадлен стащила с плеч шаль и бросила ее на подлокотник дивана. Внезапно почувствовав на себе взгляд Томаса, она резко обернулась. Ее напарник стоял в дверном проеме и молча смотрел на нее – вернее, разглядывал безо всякого стеснения.
– Приветствую вас, – сказал он. Мадлен кивнула:
– Рада вас видеть, Томас.
Он снял мокрый плащ и повесил его на плечики. Затем провел ладонью по волосам и спросил:
– Как прошел день?
Мадлен поспешно перевела взгляд на коврик – не дай Бог, Томас заметит, что она на него пялится.
– По-моему, вполне успешно, – ответила она, сунув ноги в мягкие кожаные туфельки. – Обычное дамское чаепитие. В основном сплетничали. Правда, мне удалось кое-что узнать. Нечто... весьма интересное... – Немного помолчав, Мадлен спросила: – А как у вас прошел день?
Томас подошел к дивану и пробормотал:
– Ужасно замерз. Больше всего на свете не люблю следить за кем-либо.
– То есть вам ничего не удалось узнать?
Томас взял кочергу и перемешал угли в камине. Взглянув на Мадлен, проговорил:
– Я и не ожидал, что после трех дней наблюдения что-нибудь узнаю. Хотя мне уже ясно: Ротбери нечасто принимает гостей. Да и сам редко покидает особняк. – Томас вздохнул и покачал головой. – Вот только я никак не могу взять в толк, чем он там целыми днями занимается... Мадлен пожала плечами:
– Наверное, тем же, чем и все аристократы. Часами принимает ванну и отчитывает слуг. А также со вкусом завтракает, обедает и ужинает. В общем, наслаждается роскошью и богатством, которое с каждым годом приумножает.
Томас в этот момент отвернулся, и Мадлен не видела его лица. Она почувствовала, что он улыбается.
– Значит, вы считаете, что аристократы именно так проводят время? – Томас наконец-то положил кочергу и взглянул на Мадлен с насмешливой улыбкой.
Она тоже улыбнулась:
– Либо так, либо занимаются какими-нибудь темными делишками. Например, планируют прибыльные контрабандные операции. Так что нам с вами, Томас, придется потрудиться. Возможно, мы проведем здесь несколько месяцев.
Он утвердительно кивнул:
– Да, я знаю.
– И вас это не тревожит? – Прежде чем Томас успел ответить, Мадлен пояснила: – То есть не хотите ли вы вернуться домой, в Истли?
«Не хотите ли вернуться к любовнице?» – едва не спросила Мадлен. Эта мысль только сейчас пришла ей в голову. «Да, конечно же, у него в Истли осталась любовница, которую он очень любит, – думала Мадлен. – Именно поэтому он не поддается моим чарам». Но она тотчас же вспомнила: во время их первого разговора Томас обмолвился, что у него уже давно никого не было.
Несколько секунд он молча смотрел на нее, затем проговорил:
– У меня нет никакого желания возвращаться домой. Я очень серьезно отношусь к своим обязанностям и намереваюсь оставаться в Уинтер-Гарден до тех пор, пока не перепробую все средства.
«Пока не перепробую все средства, – мысленно повторила Мадлен. – Интересно, что он хочет этим сказать?» Она не придавала бы значения последним словам Томаса, если бы не знала: он никогда ничего не говорит просто так и всегда высказывается прямо.
– Ну что ж... – Мадлен сделала глубокий вдох. – Значит, будем с вами сотрудничать, пока не выполним задание. – Немного помедлив, она добавила: – Полагаю, в Истли никто не огорчится из-за вашего долгого отсутствия.
Томас пристально посмотрел на нее:
– Мадлен, у меня нет любовницы, если вы это имеете в виду.
Мадлен почувствовала, что ладони ее вспотели, а щеки залила краска. Томас смотрел на нее все так же пристально, однако лицо его было непроницаемым.
– И никому нет дела до того, какие нас с вами связывают отношения, – продолжал он. – Что же касается обитателей Уинтер-Гарден... Полагаю, эту тему затрагивали сегодня на чаепитии у миссис Родни. Мне хотелось бы узнать, что именно говорили дамы.
Мадлен захлопала глазами – вопрос застал ее врасплох. Разумеется, ей следовало подготовиться к этому вопросу, но ведь она думала совсем о другом... Томас стоял перед ней, скрестив на груди руки, и ждал ответа.
Собравшись с духом, Мадлен наконец сказала:
– Я ведь, кажется, уже сказала, что у меня день сложился довольно удачно. На чаепитии, кроме хозяйки, присутствовали Пенелопа Беннингтон-Джонс и ее дочь Дездемона Уинсетт, а также Кэтрин Моссли и леди Иза-дора Бирмингем.
Томас кивнул:
– Я знаком со всеми этими дамами. Так о чем же вы говорили?
– Они были со мной весьма любезны, хотя сначала отнеслись ко мне с подозрением – я все-таки француженка... Какое-то время дамы игнорировали меня, но потом я вступила в разговор и спросила про дом у озера. Поинтересовалась, кому он принадлежит.
Томас снова кивнул и взглянул на нее с явным одобрением. Мадлен между тем продолжала:
– Миссис Моссли и леди Изадора ничего существенного не знают. В этом я уверена. А вот миссис Родни, похоже, многое известно... И она убеждена, что когда-то на месте особняка барона Ротбери был монастырь. Якобы ходят слухи, что там укрывались люди, спасавшиеся от чумы. Правда, миссис Родни призналась, что доказательств нет, так что, возможно, эти сведения не отличаются достоверностью.
– Очень интересно, – пробормотал Томас.
– Да, пожалуй. Только какое отношение это имеет к нашему делу?
Томас несколько секунд молчал, затем в задумчивости проговорил:
– Может быть, и никакого. А может, самое непосредственное. Ведь особняк очень старый, не так ли?
И тут Мадлен осенило. С улыбкой взглянув на собеседника, она выпалила:
– А что, если барон Ротбери отыскал заброшенное кладбище и прячет украденный опиум в склепах?
Томас в изумлении уставился на напарницу.
– Мадлен, вы шутите?..
Она тихонько рассмеялась и покачала головой.
– Нет, не шучу. И еще вот что... Дездемона сказала, будто слышала разговоры... Якобы по ночам в доме Ротбери горит свет и бродят привидения.
Томас усмехнулся:
– Привидения? Мадлен кивнула:
– Да, так сказала Дездемона. Только мне кажется, что она не слышала об этом, а сама видела и свет, и привидения. Вернее, она решила, что видела привидения. Вы меня понимаете?
Томас внимательно посмотрел на собеседницу. Затем медленно прошелся по комнате и опустился на диван рядом с Мадлен. Она невольно выпрямилась и оправила юбки – от близости Томаса ей сделалось не по себе.
Немного помолчав, он спросил:
– Что еще?
Мадлен чуть отодвинулась от него и проговорила:
– Дездемона вышла замуж всего два месяца назад, хотя я уверена, что она беременна гораздо дольше. Никаких соображений насчет нее у меня нет, но мне кажется, что она не такая уж скромница. Впрочем, девица довольно наивна.
Томас уселся поудобнее и закинул руку на спинку дивана. Если бы рядом с Мадлен сидел другой мужчина, она бы даже не заметила этого жеста, но сейчас вдруг почувствовала, как по телу пробежала дрожь.
Покосившись на нее, Томас спросил:
– А ее мать? Вы с ней общались?
– Ее матери я не понравилась, – ответила Мадлен. – Даже после того, как объяснила, что являюсь благовоспитанной дамой и уважаемой вдовой и приехала в Уинтер-Гарден не развлекаться, а работать. Пожалуй, только она относилась ко мне враждебно.
– Вы напугали ее, – заметил Томас.
– Вполне вероятно. Хотя не понимаю, чем именно.
– Пообщайтесь с Дездемоной.
– Да, непременно.
Томас кивнул и задал очередной вопрос:
– А что случилось с леди Клер? Разве ее не пригласили?
– Ее пригласили, но она заболела. – Пальцы Томаса уже находились в нескольких дюймах от ее обнаженного плеча, однако Мадлен попыталась не обращать на это внимания. Понизив голос, она добавила: – Очевидно, это уже не первый случай, когда леди Клер сказывается больной и игнорирует приглашение. Если она употребляет опиум, ее здоровье со временем лишь ухудшится.
Томас принялся поглаживать кончиками пальцев спинку дивана и прикоснулся к рукаву платья Мадлен. Она не знала, сделал ли он это случайно или намеренно, однако его прикосновение вызвало в ней внутренний протест. Но Томас, казалось, этого не замечал. Взглянув на Мадлен, он заявил:
– Нам непременно нужно с ней встретиться. И мне хотелось бы выслушать ваше мнение о ней. Если же мы сочтем ее невиновной, то вычеркнем из списка подозреваемых. Я позабочусь о том, чтобы в субботу встретиться с леди Клер за обедом.
– В ее доме? – усмехнулась Мадлен. – Вы уверены, что она вас пригласит?
Томас улыбнулся:
– Не меня, а нас, Мадлен. Да, мы получим приглашение. Леди Клер приятно находиться в моем обществе, и она считает меня... обаятельным мужчиной.
– Обаятельным? – переспросила Мадлен.
– А вы считаете меня обаятельным, миссис Дюмэ? – поинтересовался Томас.
Мадлен была почти уверена, что напарник насмехается над ней. Но он пристально смотрел на нее и ждал ответа. Проигнорировав его вопрос, она сказала:
– Вероятно, вы заигрываете с ней, не так ли?
Томас усмехнулся. Он по-прежнему поглаживал спинку дивана. И вдруг Мадлен почувствовала, как его пальцы прикоснулись к ее шее. Прикосновение было едва ощутимым, но будто опалило огнем. И при этом Мадлен не была уверена, что Томас дотронулся до нее намеренно.
– Леди Клер – женщина одинокая, и я ей льщу, – пояснил Томас. – А что касается заигрывания, то у меня для этого неподходящая внешность. И вообще подобные вещи не для меня.
Однако Мадлен чувствовала: сейчас, в данный момент, Томас с ней флиртует. Она была достаточно опытна и в таких случаях не ошибалась.
– Интересно, что эта дама подумает про меня? – Мадлен кокетливо улыбнулась.
Томас покосился на нее:
– Думаю, она почувствует ревность. И потому, что вы красивы, и потому, что живете в одном доме со мной.
Мадлен вспыхнула, однако не отвела взгляда. Ей не хотелось прекращать эту опасную игру.
– Вы считаете, что она станет ревновать вас ко мне, хотя между нами ничего нет?
Томас пристально посмотрел ей в глаза и прошептал:
– Она же не слепая. Она увидит.
У Мадлен учащенно забилось сердце. «Что именно она увидит?» – хотелось ей спросить, но она сдержалась, вернее, не решилась задать этот вопрос. Томас же по-прежнему смотрел ей в глаза, и Мадлен, не выдержав его взгляда, потупилась. Немного помолчав, проговорила:
– Вы знаете, а я почему-то уверена, что контрабандой опиума занимается барон Ротбери, а не леди Клер. Да-да, именно он.
Томас молчал, возможно, был удивлен тем, что она так неожиданно сменила тему.
– Не нужно делать поспешные выводы, – сказал он наконец. – Нам еще предстоит многое узнать. Выводы будем делать потом.
Мадлен кивнула. Конечно, ее напарник прав. Но он не знал одного: ей было прекрасно известно, что такое опиум.
– Видите ли, Томас, если леди Клер действительно употребляет опиум, даже в виде настойки, то едва ли она является организатором группы контрабандистов. – Тяжко вздохнув, Мадлен продолжала: – Мне доводилось видеть наркоманов, и я знаю, что делают с людьми наркотики. Если она употребляет опиум ежедневно, то она думает только об этом и не способна заниматься контрабандой.
– В таком случае мы увидимся с ней и узнаем все, что сможем, – сказал Томас.
Мадлен молча кивнула. Она поняла: напарник не отмахивается от ее версии, не сбрасывает ее со счета – просто он хочет все тщательно проверить, старается учесть любые возможные варианты.
Томас смотрел на сидевшую рядом с ним женщину и думал о том, что если сейчас обнимет ее, прижмется губами к ее губам, то она не оттолкнет его и ответит на поцелуй, он нисколько в этом не сомневался. С каждым днем, с каждой минутой его все сильнее влекло к Мадлен, и это влечение причиняло почти физическую боль. И все же торопиться не стоило, Мадлен еще не готова. Впрочем, он чувствовал, что и сам еще не готов.
Наблюдая за домом барона, он сегодня весь день просидел в кустах, последний час – под моросящим дождем. И весь день думал о Мадлен, задавал себе бесчисленные вопросы: добилась ли она хоть какого-то успеха? какого мнения о ней светские дамы? как она отвечает на их завуалированные оскорбления? Разумеется, он знал, что Мадлен – прирожденная актриса, и ему очень хотелось посмотреть, как она держится, как отвечает на вопросы дам, как реагирует на их язвительные замечания.
А сейчас Мадлен так близко от него... И при свете камина она кажется еще прелестнее. К тому же ей не удается скрыть свои чувства – совершенно очевидно, что ее влечет к нему. Сейчас она, наверное, ломает голову над тем, прикоснулся ли он к ее шее специально и дотронется ли еще раз. При этой мысли Томас улыбнулся и тотчас же заметил, что Мадлен бросила взгляд на его губы.
Тут она вдруг приподнялась, расправила свою шелковую юбку и села уже чуть подальше от него. Это немного озадачило Томаса. Ведь всего лишь несколько дней назад они сидели на скамейке у озера, касаясь друг друга плечами, и тогда Мадлен нисколько не беспокоилась.
– Вы еще что-то хотите мне сказать? – спросил он с улыбкой.
Не глядя на него, она вытащила из волос гребень, бросила его на чайный столик, и длинная тяжелая коса цвета потемневших осенних листьев скользнула ей на плечо и на грудь. Когда-нибудь он обнимет ее и зароется лицом в эти чудесные волосы, вдохнет их аромат...
– Да, Томас. Только я не знаю... – Поднявшись с дивана, она подошла к камину и уставилась на музыкальную шкатулку, стоявшую на полке. – Томас, я буду с вами откровенна. И надеюсь, что вы на меня не рассердитесь.
– А почему я должен рассердиться? Собравшись с мыслями, Мадлен проговорила:
– Во время чаепития разговор зашел о вас, однако не я его начала.
Он кивнул и снова улыбнулся.
– Что ж, меня это нисколько не удивляет.
– Простите меня, Томас, – продолжала Мадлен, – но эти дамы задавали вопросы и высказывали предположения о том, что их абсолютно не касается. Я должна была положить конец сплетням и... пустила о вас кое-какой слух.
Томас не знал, как реагировать на подобное заявление. Мадлен его заинтриговала.
– Какой же именно слух? – спросил он, немного помолчав.
Она облизала губы и пробормотала:
– Видите ли, Дездемона спросила, не боюсь ли я вас. Я, разумеется, ответила, что нет. Потом миссис Моссли заметила, что вы крупный мужчина, и это, видимо, заставило миссис Родни спросить меня, считаю ли я вас... мужественным и привлекательным, – кажется, так она выразилась.
Когда Мадлен возвращалась домой, над головой ее сгустились тучи, начался мелкий дождь, но, к счастью, промокнуть она не успела. Теперь дождь вовсю барабанил по крыше, поэтому отсутствие напарника удивляло и даже немного настораживало.
Мадлен уже минут двадцать созерцала угасающие язычки пламени, размышляя о том, что узнала за последние несколько часов. Впрочем, больше всего она думала о Томасе. Первая прожитая с ним под одной крышей неделя была ничем не примечательна: Томас держался от нее на расстоянии и даже .не считал нужным это скрывать. Мадлен чувствовала, что ее присутствие не раздражает его, однако понятия не имела, нравится ли ему то, что она живет с ним в одном доме, и видит ли он в ней женщину. Всю неделю она убеждала себя в том, что ей должно быть безразлично, как напарник к ней относится, но мысли об этом по-прежнему не давали ей покоя. «Может, поговорить с ним на эту тему?» – думала Мадлен. Но она прекрасно понимала: подобное объяснение, вне всякого сомнения, усложнило бы их деловые отношения. А служба, ее работа на английское правительство всегда была для нее на первом месте, потому что только эта работа давала ей подлинное удовлетворение.
Наконец-то согревшись, Мадлен стащила с плеч шаль и бросила ее на подлокотник дивана. Внезапно почувствовав на себе взгляд Томаса, она резко обернулась. Ее напарник стоял в дверном проеме и молча смотрел на нее – вернее, разглядывал безо всякого стеснения.
– Приветствую вас, – сказал он. Мадлен кивнула:
– Рада вас видеть, Томас.
Он снял мокрый плащ и повесил его на плечики. Затем провел ладонью по волосам и спросил:
– Как прошел день?
Мадлен поспешно перевела взгляд на коврик – не дай Бог, Томас заметит, что она на него пялится.
– По-моему, вполне успешно, – ответила она, сунув ноги в мягкие кожаные туфельки. – Обычное дамское чаепитие. В основном сплетничали. Правда, мне удалось кое-что узнать. Нечто... весьма интересное... – Немного помолчав, Мадлен спросила: – А как у вас прошел день?
Томас подошел к дивану и пробормотал:
– Ужасно замерз. Больше всего на свете не люблю следить за кем-либо.
– То есть вам ничего не удалось узнать?
Томас взял кочергу и перемешал угли в камине. Взглянув на Мадлен, проговорил:
– Я и не ожидал, что после трех дней наблюдения что-нибудь узнаю. Хотя мне уже ясно: Ротбери нечасто принимает гостей. Да и сам редко покидает особняк. – Томас вздохнул и покачал головой. – Вот только я никак не могу взять в толк, чем он там целыми днями занимается... Мадлен пожала плечами:
– Наверное, тем же, чем и все аристократы. Часами принимает ванну и отчитывает слуг. А также со вкусом завтракает, обедает и ужинает. В общем, наслаждается роскошью и богатством, которое с каждым годом приумножает.
Томас в этот момент отвернулся, и Мадлен не видела его лица. Она почувствовала, что он улыбается.
– Значит, вы считаете, что аристократы именно так проводят время? – Томас наконец-то положил кочергу и взглянул на Мадлен с насмешливой улыбкой.
Она тоже улыбнулась:
– Либо так, либо занимаются какими-нибудь темными делишками. Например, планируют прибыльные контрабандные операции. Так что нам с вами, Томас, придется потрудиться. Возможно, мы проведем здесь несколько месяцев.
Он утвердительно кивнул:
– Да, я знаю.
– И вас это не тревожит? – Прежде чем Томас успел ответить, Мадлен пояснила: – То есть не хотите ли вы вернуться домой, в Истли?
«Не хотите ли вернуться к любовнице?» – едва не спросила Мадлен. Эта мысль только сейчас пришла ей в голову. «Да, конечно же, у него в Истли осталась любовница, которую он очень любит, – думала Мадлен. – Именно поэтому он не поддается моим чарам». Но она тотчас же вспомнила: во время их первого разговора Томас обмолвился, что у него уже давно никого не было.
Несколько секунд он молча смотрел на нее, затем проговорил:
– У меня нет никакого желания возвращаться домой. Я очень серьезно отношусь к своим обязанностям и намереваюсь оставаться в Уинтер-Гарден до тех пор, пока не перепробую все средства.
«Пока не перепробую все средства, – мысленно повторила Мадлен. – Интересно, что он хочет этим сказать?» Она не придавала бы значения последним словам Томаса, если бы не знала: он никогда ничего не говорит просто так и всегда высказывается прямо.
– Ну что ж... – Мадлен сделала глубокий вдох. – Значит, будем с вами сотрудничать, пока не выполним задание. – Немного помедлив, она добавила: – Полагаю, в Истли никто не огорчится из-за вашего долгого отсутствия.
Томас пристально посмотрел на нее:
– Мадлен, у меня нет любовницы, если вы это имеете в виду.
Мадлен почувствовала, что ладони ее вспотели, а щеки залила краска. Томас смотрел на нее все так же пристально, однако лицо его было непроницаемым.
– И никому нет дела до того, какие нас с вами связывают отношения, – продолжал он. – Что же касается обитателей Уинтер-Гарден... Полагаю, эту тему затрагивали сегодня на чаепитии у миссис Родни. Мне хотелось бы узнать, что именно говорили дамы.
Мадлен захлопала глазами – вопрос застал ее врасплох. Разумеется, ей следовало подготовиться к этому вопросу, но ведь она думала совсем о другом... Томас стоял перед ней, скрестив на груди руки, и ждал ответа.
Собравшись с духом, Мадлен наконец сказала:
– Я ведь, кажется, уже сказала, что у меня день сложился довольно удачно. На чаепитии, кроме хозяйки, присутствовали Пенелопа Беннингтон-Джонс и ее дочь Дездемона Уинсетт, а также Кэтрин Моссли и леди Иза-дора Бирмингем.
Томас кивнул:
– Я знаком со всеми этими дамами. Так о чем же вы говорили?
– Они были со мной весьма любезны, хотя сначала отнеслись ко мне с подозрением – я все-таки француженка... Какое-то время дамы игнорировали меня, но потом я вступила в разговор и спросила про дом у озера. Поинтересовалась, кому он принадлежит.
Томас снова кивнул и взглянул на нее с явным одобрением. Мадлен между тем продолжала:
– Миссис Моссли и леди Изадора ничего существенного не знают. В этом я уверена. А вот миссис Родни, похоже, многое известно... И она убеждена, что когда-то на месте особняка барона Ротбери был монастырь. Якобы ходят слухи, что там укрывались люди, спасавшиеся от чумы. Правда, миссис Родни призналась, что доказательств нет, так что, возможно, эти сведения не отличаются достоверностью.
– Очень интересно, – пробормотал Томас.
– Да, пожалуй. Только какое отношение это имеет к нашему делу?
Томас несколько секунд молчал, затем в задумчивости проговорил:
– Может быть, и никакого. А может, самое непосредственное. Ведь особняк очень старый, не так ли?
И тут Мадлен осенило. С улыбкой взглянув на собеседника, она выпалила:
– А что, если барон Ротбери отыскал заброшенное кладбище и прячет украденный опиум в склепах?
Томас в изумлении уставился на напарницу.
– Мадлен, вы шутите?..
Она тихонько рассмеялась и покачала головой.
– Нет, не шучу. И еще вот что... Дездемона сказала, будто слышала разговоры... Якобы по ночам в доме Ротбери горит свет и бродят привидения.
Томас усмехнулся:
– Привидения? Мадлен кивнула:
– Да, так сказала Дездемона. Только мне кажется, что она не слышала об этом, а сама видела и свет, и привидения. Вернее, она решила, что видела привидения. Вы меня понимаете?
Томас внимательно посмотрел на собеседницу. Затем медленно прошелся по комнате и опустился на диван рядом с Мадлен. Она невольно выпрямилась и оправила юбки – от близости Томаса ей сделалось не по себе.
Немного помолчав, он спросил:
– Что еще?
Мадлен чуть отодвинулась от него и проговорила:
– Дездемона вышла замуж всего два месяца назад, хотя я уверена, что она беременна гораздо дольше. Никаких соображений насчет нее у меня нет, но мне кажется, что она не такая уж скромница. Впрочем, девица довольно наивна.
Томас уселся поудобнее и закинул руку на спинку дивана. Если бы рядом с Мадлен сидел другой мужчина, она бы даже не заметила этого жеста, но сейчас вдруг почувствовала, как по телу пробежала дрожь.
Покосившись на нее, Томас спросил:
– А ее мать? Вы с ней общались?
– Ее матери я не понравилась, – ответила Мадлен. – Даже после того, как объяснила, что являюсь благовоспитанной дамой и уважаемой вдовой и приехала в Уинтер-Гарден не развлекаться, а работать. Пожалуй, только она относилась ко мне враждебно.
– Вы напугали ее, – заметил Томас.
– Вполне вероятно. Хотя не понимаю, чем именно.
– Пообщайтесь с Дездемоной.
– Да, непременно.
Томас кивнул и задал очередной вопрос:
– А что случилось с леди Клер? Разве ее не пригласили?
– Ее пригласили, но она заболела. – Пальцы Томаса уже находились в нескольких дюймах от ее обнаженного плеча, однако Мадлен попыталась не обращать на это внимания. Понизив голос, она добавила: – Очевидно, это уже не первый случай, когда леди Клер сказывается больной и игнорирует приглашение. Если она употребляет опиум, ее здоровье со временем лишь ухудшится.
Томас принялся поглаживать кончиками пальцев спинку дивана и прикоснулся к рукаву платья Мадлен. Она не знала, сделал ли он это случайно или намеренно, однако его прикосновение вызвало в ней внутренний протест. Но Томас, казалось, этого не замечал. Взглянув на Мадлен, он заявил:
– Нам непременно нужно с ней встретиться. И мне хотелось бы выслушать ваше мнение о ней. Если же мы сочтем ее невиновной, то вычеркнем из списка подозреваемых. Я позабочусь о том, чтобы в субботу встретиться с леди Клер за обедом.
– В ее доме? – усмехнулась Мадлен. – Вы уверены, что она вас пригласит?
Томас улыбнулся:
– Не меня, а нас, Мадлен. Да, мы получим приглашение. Леди Клер приятно находиться в моем обществе, и она считает меня... обаятельным мужчиной.
– Обаятельным? – переспросила Мадлен.
– А вы считаете меня обаятельным, миссис Дюмэ? – поинтересовался Томас.
Мадлен была почти уверена, что напарник насмехается над ней. Но он пристально смотрел на нее и ждал ответа. Проигнорировав его вопрос, она сказала:
– Вероятно, вы заигрываете с ней, не так ли?
Томас усмехнулся. Он по-прежнему поглаживал спинку дивана. И вдруг Мадлен почувствовала, как его пальцы прикоснулись к ее шее. Прикосновение было едва ощутимым, но будто опалило огнем. И при этом Мадлен не была уверена, что Томас дотронулся до нее намеренно.
– Леди Клер – женщина одинокая, и я ей льщу, – пояснил Томас. – А что касается заигрывания, то у меня для этого неподходящая внешность. И вообще подобные вещи не для меня.
Однако Мадлен чувствовала: сейчас, в данный момент, Томас с ней флиртует. Она была достаточно опытна и в таких случаях не ошибалась.
– Интересно, что эта дама подумает про меня? – Мадлен кокетливо улыбнулась.
Томас покосился на нее:
– Думаю, она почувствует ревность. И потому, что вы красивы, и потому, что живете в одном доме со мной.
Мадлен вспыхнула, однако не отвела взгляда. Ей не хотелось прекращать эту опасную игру.
– Вы считаете, что она станет ревновать вас ко мне, хотя между нами ничего нет?
Томас пристально посмотрел ей в глаза и прошептал:
– Она же не слепая. Она увидит.
У Мадлен учащенно забилось сердце. «Что именно она увидит?» – хотелось ей спросить, но она сдержалась, вернее, не решилась задать этот вопрос. Томас же по-прежнему смотрел ей в глаза, и Мадлен, не выдержав его взгляда, потупилась. Немного помолчав, проговорила:
– Вы знаете, а я почему-то уверена, что контрабандой опиума занимается барон Ротбери, а не леди Клер. Да-да, именно он.
Томас молчал, возможно, был удивлен тем, что она так неожиданно сменила тему.
– Не нужно делать поспешные выводы, – сказал он наконец. – Нам еще предстоит многое узнать. Выводы будем делать потом.
Мадлен кивнула. Конечно, ее напарник прав. Но он не знал одного: ей было прекрасно известно, что такое опиум.
– Видите ли, Томас, если леди Клер действительно употребляет опиум, даже в виде настойки, то едва ли она является организатором группы контрабандистов. – Тяжко вздохнув, Мадлен продолжала: – Мне доводилось видеть наркоманов, и я знаю, что делают с людьми наркотики. Если она употребляет опиум ежедневно, то она думает только об этом и не способна заниматься контрабандой.
– В таком случае мы увидимся с ней и узнаем все, что сможем, – сказал Томас.
Мадлен молча кивнула. Она поняла: напарник не отмахивается от ее версии, не сбрасывает ее со счета – просто он хочет все тщательно проверить, старается учесть любые возможные варианты.
Томас смотрел на сидевшую рядом с ним женщину и думал о том, что если сейчас обнимет ее, прижмется губами к ее губам, то она не оттолкнет его и ответит на поцелуй, он нисколько в этом не сомневался. С каждым днем, с каждой минутой его все сильнее влекло к Мадлен, и это влечение причиняло почти физическую боль. И все же торопиться не стоило, Мадлен еще не готова. Впрочем, он чувствовал, что и сам еще не готов.
Наблюдая за домом барона, он сегодня весь день просидел в кустах, последний час – под моросящим дождем. И весь день думал о Мадлен, задавал себе бесчисленные вопросы: добилась ли она хоть какого-то успеха? какого мнения о ней светские дамы? как она отвечает на их завуалированные оскорбления? Разумеется, он знал, что Мадлен – прирожденная актриса, и ему очень хотелось посмотреть, как она держится, как отвечает на вопросы дам, как реагирует на их язвительные замечания.
А сейчас Мадлен так близко от него... И при свете камина она кажется еще прелестнее. К тому же ей не удается скрыть свои чувства – совершенно очевидно, что ее влечет к нему. Сейчас она, наверное, ломает голову над тем, прикоснулся ли он к ее шее специально и дотронется ли еще раз. При этой мысли Томас улыбнулся и тотчас же заметил, что Мадлен бросила взгляд на его губы.
Тут она вдруг приподнялась, расправила свою шелковую юбку и села уже чуть подальше от него. Это немного озадачило Томаса. Ведь всего лишь несколько дней назад они сидели на скамейке у озера, касаясь друг друга плечами, и тогда Мадлен нисколько не беспокоилась.
– Вы еще что-то хотите мне сказать? – спросил он с улыбкой.
Не глядя на него, она вытащила из волос гребень, бросила его на чайный столик, и длинная тяжелая коса цвета потемневших осенних листьев скользнула ей на плечо и на грудь. Когда-нибудь он обнимет ее и зароется лицом в эти чудесные волосы, вдохнет их аромат...
– Да, Томас. Только я не знаю... – Поднявшись с дивана, она подошла к камину и уставилась на музыкальную шкатулку, стоявшую на полке. – Томас, я буду с вами откровенна. И надеюсь, что вы на меня не рассердитесь.
– А почему я должен рассердиться? Собравшись с мыслями, Мадлен проговорила:
– Во время чаепития разговор зашел о вас, однако не я его начала.
Он кивнул и снова улыбнулся.
– Что ж, меня это нисколько не удивляет.
– Простите меня, Томас, – продолжала Мадлен, – но эти дамы задавали вопросы и высказывали предположения о том, что их абсолютно не касается. Я должна была положить конец сплетням и... пустила о вас кое-какой слух.
Томас не знал, как реагировать на подобное заявление. Мадлен его заинтриговала.
– Какой же именно слух? – спросил он, немного помолчав.
Она облизала губы и пробормотала:
– Видите ли, Дездемона спросила, не боюсь ли я вас. Я, разумеется, ответила, что нет. Потом миссис Моссли заметила, что вы крупный мужчина, и это, видимо, заставило миссис Родни спросить меня, считаю ли я вас... мужественным и привлекательным, – кажется, так она выразилась.