Этерман Александр. Смерть и деревянные человечки

   Явление 19
   (Мишель, Андре, трактирщик и две дамы в грязной, плохо обставленной комнате. Андре положил ноги на стол. Мишель почти лежит на скамейке. По идее, они играют в карты, но дело идет вяло. На столе стоят бутылки, пустые и полные. Дамы хихикают в углу. Они слегка смахивают на двух особ, с которыми беседовал граф де Буа-Реми.)
   ТРАКТИРЩИК: Мишель, тебе больше ничего не надо?
   МИШЕЛЬ (неопределенно указывая в угол): Вон ту!
   АНДРЕ (трактирщику): А тебе какое дело? (Мишелю) Пойди и возьми. Вот так. (Он приподнимается, но явно не желает спустить ноги со стола. Остается в том же положении.)
   МИШЕЛЬ: Лежи. Я с ней сам поговорю.
   ТРАКТИРЩИК: Могу подать жареного зайца. Все равно как сегодня убит, честное слово. Собственными руками снимал с него шкуру.
   МИШЕЛЬ: Кошачью?
   ТРАКТИРЩИК: Показать?
   МИШЕЛЬ: Да я не отличу ее сейчас от змеиной. Ладно, давай своего кролика. Ты хоть когти состриг?
   АНДРЕ: Ладно тебе. Какая разница?
   МИШЕЛЬ: А счет?
   АНДРЕ: Хозяин, поставь ему в счет кошку, ладно?
   ТРАКТИРЩИК (указывая рукой на одну из женщин): Это она поставит ему в счет кошку. Я хоть и трактирщик, но человек вполне порядочный.
   МИШЕЛЬ: А чем занимался твой отец?
   ТРАКТИРЩИК: Тем же самым. И в его времена люди ели, пили и спали.
   МИШЕЛЬ: Ты хочешь сказать, что ничто не изменилось? (Бьет кулаком по столу.) А англичане? А русские? А пруссаки? Разве мы их не били?
   ТРАКТИРЩИК: Ничего не поделаешь, настала наша очередь.
   АНДРЕ: Где заяц?
   ТРАКТИРЩИК: Сию минуту. (Скрывается в лабиринте.)
   МИШЕЛЬ: Эй вы, красотки, идите-ка сюда. Вы тоже ждете возвращения императора?
   1 ДАМА: Какого?
   МИШЕЛЬ: Что? А ну, идите сюда!
   2 ДАМА (подходя): Мы немки. А если вы об императоре Наполеоне, то, говорят, он умер.
   МИШЕЛЬ(роняя голову на руку): Умер. Какая жалость! Значит, умер.
   АНДРЕ: Как уныло! Ничего он не умер! Красавицы, поцелуйте его, если вам не очень противно. (Обе дамы начинают целовать Мишеля.) Да! Хозяин! (Вбегает трактирщик с зайцем на тарелке. Дамы прерывают свое занятие и с интересом на него смотрят. Им...) Вы продолжайте. (Отнимает зайца у трактирщика и принимается его есть.)
   ТРАКТИРЩИК: Что это они делают?
   АНДРЕ: Я откуда знаю? Спросите у них.
   1 ДАМА (садясь на скамейку, утомленно): Я уже не знаю, в какой стране живу. Все вверх дном.
   ТРАКТИРЩИК: Ты помалкивай, а то всыплю пониже спины. Ну, как заяц?
   АНДРЕ (с набитым ртом): Как две капли воды похож на кошку моей прабабушки. Надо будет вернуть ей косточки.
   ТРАКТИРЩИК: Послушай, Андре, ваш маркиз - богатый человек?
   АНДРЕ: Ужасно богатый.
   ТРАКТИРЩИК: А платит он хорошо?
   АНДРЕ: Можно бы и побольше.
   ТРАКТИРЩИК: Мало платит?
   АНДРЕ: Смотря за что. Да нет, хорошо платит.
   ТРАКТИРЩИК: Эх.
   АНДРЕ: Ты чего вздыхаешь? Слушай, как по-твоему, война окончилась?
   ТРАКТИРЩИК: Да я не жалуюсь. По мне хоть бы и не кончалась. Один раз, правда, меня ограбили, но ведь война. По-моему, все уже закончилось. Не век же воевать.
   АНДРЕ: Разное говорят.
   ТРАКТИРЩИК: Ну и пусть говорят. Принести еще вина?
   АНДРЕ: Давай. Эй, девицы, он у вас там еще жив? Облейте его холодной водой. (Отодвигая тарелку) Пойди принеси воды. А ты - ко мне на колени. (Он спускает ноги со стола. Дамы подчиняются.) Так вот ты какая! (Гладит ей подбородок.) Очень миленькая. Так вы немки. С ума сойти. Небось, настоящие пруссачки? Таракашечки?
   2 ДАМА: Не все ли равно?
   АНДРЕ: Правильно. Поцелуй меня.
   (В это время 1 дама окатывает Мишеля водой. Он просыпается.)
   Явление 20
   (Место дуэли. Два бледных молодых человека заканчивают последние приготовления. Они медленно раздеваются, остаются в штанах и широких удобных рубахах и становятся при этом почти неразличимыми. По очереди опробывают шпаги, вздыхают и затем расходятся в разные углы сцены. Кроме того, на сцене граф де Буа-Реми, граф де Панти, виконт де Сен-Ба и барон де Гло. Дуэлянты быстро что-то пишут)
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Можно начинать?
   БАРОН(глядя на часы): Еще рано. Кто же начинает в такую рань? Давайте лучше выпьем. (В этот момент виконт открывает бутылку красного вина)
   ВИКОНТ: Готово! И чего вы не разрешили мне взять с собой лакея! (Он наливает понемногу всем присутствующим. Все, кроме самих дуэлянтов, берут свои стаканы) А они?
   БАРОН: Они заняты.
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Чем? БАРОН: Им надо закончить кое-какие дела. Как будто сам не дрался!
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Я дрался в Италии. Там нравы проще.
   БАРОН: Да, там половина дуэлей заканчивается чьей-нибудь смертью.
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: А у нас?
   БАРОН: У нас я слышал о двух таких случаях. Но в одном несчастного задавила лошадь.
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ(нежно): Я сам убил двух человек.
   БАРОН: Так ведь было из-за чего!
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ(пожимая плечами): Кто его знает! Кажется, одному из них я наступил на ногу, а другой налетел на меня на лестнице.
   БАРОН: Вот видишь! А мы деремся большей частью из-за женщин. Понятное дело, у нас дуэли давно превратились в спектакль. Серьезные люди не пользуются дуэльными пистолетами.
   ВИКОНТ: Но у них же шпаги!
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Как ты думаешь, к чему все эти пышные приготовления? В лучшем случае каждый получит по царапине.
   ВИКОНТ: Они оба прекрасно фехтуют.
   БАРОН: Выпьем! (Пьет. Остальные с большей или меньшей неохотой следуют его примеру.) Сейчас увидим. Анри, они уже покончили со своей писаниной?
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Еще нет.
   БАРОН: Шут с ними.
   ВИКОНТ: А в чем дело на этот раз?
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Пора уже. Ты был вчера в опере?
   ВИКОНТ: Нет, конечно. Когда это я ездил туда в среду?
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Ты много потерял. Они так мило поссорились. И не просто так, а из-за твоей приятельницы госпожи де Молле. Сколько ей лет?
   ВИКОНТ: Они ее не поделили?
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Вроде этого. Она захотела взять их с собой в деревню, все было бы ничего, но на двоих не согласился муж. Он уронил картонку на голову вот этого (он машет рукой). Так как в суматохе фрак оказался запачканным и никто не понял, что произошло, было постановлено, что надо драться.
   ВИКОНТ: Но откуда известно, что это сделал муж?
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Он рассказал об этом жене, а она всем остальным.
   ВИКОНТ: А она не сочиняет?
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Я ее хорошо знаю. Думаю, что нет. Она на это неспособна.
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: А они знают?
   БАРОН: Еще бы!
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Зачем же они дерутся?
   БАРОН: Почему нет? Это же совсем безопасно!
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ: А что им остается? Билеты проданы, публика на месте. При таких обстоятельствах спектакль не отменяют. А если бы они в самом начале увильнули от дуэли, графиня перестала бы их принимать. Это сразу получило бы огласку, и их уволили бы с позором.
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Откуда?
   БАРОН: Ясное дело, со службы.
   ВИКОНТ: Забавно.
   БАРОН: Не нахожу. Давайте выпьем. Не хочешь? Зря.
   Анри, дорогой, кликни этих господ, пусть выпьют с нами. Хватит с них.
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Одну минуту, барон. Впрочем, нет, вы ведь признанный специалист. (Он подходит к одному из дуэлянтов, потом к другому, берет их под руки и вместе с ними подходит к барону. Оба дуэлянта очень бледны.)
   БАРОН: Господа! Выпейте с нами. (Он протягивает им бокалы.)
   1 ДУЭЛЯНТ: Это необходимо?
   БАРОН: Нет, конечно. Может быть, вам угодно начинать?
   2 ДУЭЛЯНТ: Давай выпьем. Барон лучше нас знает, что делать. (Поспешно пьет. 2 дуэлянт неохотно следует его примеру.)
   БАРОН: Ваши письма положите вот сюда (показывает на красную папку.) Будьте спокойны, если один из вас будет убит, что не исключено, с ними все будет в порядке.
   1 ДУЭЛЯНТ: Простите, господа, я сейчас приду. (Он быстрым шагом пересекает сцену, в нерешительности останавливается около лабиринта, качает головой и скрывается из виду.)
   БАРОН: Граф, (Анри поворачивает голову) да не ты, Панти, помнишь дуэль де Грие с сэром Джеймсом? Они дрались час, потом сделали перерыв, перевязали раны и продолжали, пока англичанин не упал без сознания.
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Отлично помню. Было холодно, как на Северном полюсе. Де Грие получил тогда воспаление легких, а сэр Джеймс отморозил нос.
   БАРОН: У каждого свои воспоминания. Выпьем!
   2 ДУЭЛЯНТ: Я сейчас, господа. Всего одну минуту. (Он повторяет траекторию первого дуэлянта. Тот уже идет ему навстречу, поправляя штаны.)
   ВИКОНТ: Всегда так?
   1 ДУЭЛЯНТ: О чем вы беседовали, господа? Налейте мне вина, если это вас не затруднит, виконт.
   ВИКОНТ: Нисколечко. (Протягивает ему бокал. Тот пьет.)
   БАРОН: Виконт, в бутылке что-нибудь осталось?
   ВИКОНТ(переворачивая ее вверх дном): Вот.
   БАРОН: Жаль. (Встает.) Пора начинать.
   ВИКОНТ: Но его еще нет.
   БАРОН: Он сейчас вернется. Анри, покажите мне обе шпаги. (Он берет их в руки.) Ничего. Довольно острые. (Поправляя штаны, возвращается второй дуэлянт. Барон бросает шпаги хозяевам.) Ладно, начинайте.
   Явление 21
   (Наполеон сидит, откинувшись на спинку мягкого стула. Он дремлет. Это длится довольно долго, можно не очень торопясь досчитать до ста. В другом углу стоит, не шевелясь, Коленкур. Неожиданно...)
   НАПОЛЕОН: Скажи, Коленкур, я очень плохо выгляжу?
   КОЛЕНКУР: Нет, сир. Хуже, чем десять лет назад, но не более того.
   НАПОЛЕОН: Льстишь ты довольно оригинально.
   КОЛЕНКУР: Сир, господин губернатор просит принять его.
   НАПОЛЕОН: Я не хочу его видеть.
   КОЛЕНКУР: Но он все равно придет.
   НАПОЛЕОН: Зачем же спрашивать моего согласия?
   КОЛЕНКУР: Как же быть, сир?
   НАПОЛЕОН (пожимая плечами): Не знаю. Мне не нужна видимость власти, если это одна только видимость.
   КОЛЕНКУР: Я попытаюсь его не пустить.
   НАПОЛЕОН: Не надо. Мне приходилось иметь дело и с более докучливыми господами. Правда, это было давно.
   КОЛЕНКУР: Ваше величество, я должен вам кое-что сказать.
   НАПОЛЕОН: Ну так говори.
   КОЛЕНКУР (торжественным шепотом): Ваше величество, в Европе неспокойно.
   НАПОЛЕОН: Что с ней?
   КОЛЕНКУР: Бурбоны надоели Франции.
   НАПОЛЕОН: При чем тут Европа?
   КОЛЕНКУР: Вы сами так говорили.
   НАПОЛЕОН: Ну и что? Тем хуже для меня. Теперь англичане вцепятся в меня клещами.
   КОЛЕНКУР: Ко мне подошел помощник капитана с английского корабля, который только сегодня приплыл.
   НАПОЛЕОН: Из Ливорно?
   КОЛЕНКУР: Да, ваше величество. Он сказал...
   НАПОЛЕОН: Для передачи мне?
   КОЛЕНКУР: Видимо, да. Он сказал, что некая значительная организация решила добиваться вашего возвращения. Я так и не понял...
   НАПОЛЕОН: Он не сказал, кто в нее входит?
   КОЛЕНКУР: Он темнил, и я не решился настаивать. Может быть, князь Талейран.
   НАПОЛЕОН (мрачнея): Это вряд ли. Хотя... Он давно считает меня конченым человеком. Может, снова захотел испытать судьбу. Попроси ко мне лорда Хоу.
   КОЛЕНКУР: Он только что уехал домой, ваше величество.
   НАПОЛЕОН: Тогда не нужно. Давай сидеть, как будто нам в самом деле нечем заняться. Если до нас действительно кому-нибудь есть дело, пусть пеняет на себя. Нам с тобой никто не нужен. (Коленкур кланяется.) Коленкур, в каком состоянии мои записки?
   КОЛЕНКУР: Я всегда к вашим услугам, сир.
   НАПОЛЕОН: Садись. (Коленкур садится на стул. Наполеон начинает ходить по комнате, сначала медленно, а потом все быстрее.) Ну, так как дела?
   КОЛЕНКУР: Я подготовил все, о чем вы говорили.
   НАПОЛЕОН: Пиши. Готов?
   КОЛЕНКУР: Да, сир.
   НАПОЛЕОН: Мне трудно судить, что изменилось бы, если бы я не предпринял некоторые действия, оказавшиеся впоследствии ошибочными, например, промедление в Испании, отставку Талейрана, отказ от мирного договора с Фоксом и потом, когда мне отдавали правый берег Рейна. Это не очень хорошо звучит, да и порядок неправильный, неважно, потом исправишь. Это не все были и другие ошибки. Скорее всего, ничто бы не изменилось. Люди, которые предали меня, так или иначе сделали бы это, бесчисленные русские, австрийские, английские и прочие армии все равно выступили бы против Империи, мирный договор ничего бы не дал, и невозможно определить, насколько дороже это могло бы обойтись Франции. Но отсюда не следует, что я обязательно должен был пасть. Мне еще недавно досаждала другая мысль - я думал о том, что неизбежно должен умереть. Как непредусмотрительно! Сейчас она мне не досаждает. Чтобы выжить, чтобы моя Франция не была растоптана, как в четырнадцатом и пятнадцатом годах, я должен был побеждать всех на свете, побеждать до бесконечности, побеждать случайности и выходить из неблагоприятно складывающихся ситуаций. Поэтому-то и было достаточно движения атома, чтобы меня свалить. На протяжении долгих лет удача мне улыбалась, я был ее баловнем, ну, и что можно из этого заключить - в конце концов именно я стал жертвой самой горькой несправедливости, почти обмана с ее стороны, да, обмана, потому что действия Груши не были изменой. Во что обошлись бы при таких обстоятельствах мои победы не только Франции, но и всей Европе? Я побеждал, когда рисковал прежде всего своей шкурой. Так было в Италии, в Австрии, в Пруссии, даже в России, пока я не занял Москву. Шварценбек разбил меня под Лейпцигом - он напрасно это сделал. Два дня, невзирая на превосходство в силах, невзирая на измену целой армии, он ничего не мог поделать - пока не подломился мост... Он не заслужил этого успеха и только поэтому не сумел его развить. Кто знал победы, равные моим? На протяжении пятнадцати лет я был необходим Франции. Кто еще может этим похвастать? Сейчас Европой управляет поколение, воспитанное мной, пусть даже это поколение моих врагов. Тем не менее, Франция обходится без меня, обходится - значит, может обойтись. Что изменится, если я вернусь к власти? Ничего. Любить меня это поколение не станет, новых друзей я уже не приобрету, а старые друзья большей частью меня забыли. Я даже не знаю, какова судьба моего сына, а моя жена... Коленкур, вычеркни это. (Он замолкает.) Дальше. Мое возвращение - это война. Я не прекращал ее ни на минуту, даже когда мог, так что для меня это не новость. Но давайте зададимся вопросом - война против кого? Даже я не могу воевать со всем светом. Я все-таки не Беллерофонт. И тем не менее, я был бы сейчас наилучшим государем для Франции. Но не слишком ли велика честь? Вся Европа двинулась бы против нее при одном моем появлении в Париже. Но ведь это значит, что все эти годы война шла не против Франции, а против меня. Запиши, Коленкур, меня не победил ни один из моих противников. Что они в этом понимают! Господь Бог обрушил на меня величайшие испытания и на некотором этапе потребовал моей отставки. Тогда я сложил оружие. Еще полгода назад мне очень немного было нужно, чтобы начать сначала.
   КОЛЕНКУР: Немного медленнее, сир, я не успеваю.
   НАПОЛЕОН: Хорошо. Король Людовик по наущению герцога Отрантского расстрелял Нея. Я бы этого не сделал. Коленкур, не пиши. Должно быть, он очень одинок, король Людовик. Мне никогда не приходилось бежать из Парижа. Он сделал это так неуклюже, что чуть не проиграл в пятнадцатом году. Да, Коленкур, если я когда-нибудь был счастлив... (Молчит.) Если бы я был сейчас тем, чем должен быть, я по крайней мере знал бы, кому следует доверять. Как ты думаешь, у меня хватило бы порядочных людей, чтобы сформировать кабинет министров?
   КОЛЕНКУР: Ваше величество, все мы, как порядочные, так и непорядочные, служили бы вам, как и любому другому, честно и с одинаковым усердием.
   НАПОЛЕОН: Может быть. Пиши. Я сделал бы то, что сейчас никому не под силу - я кончил бы войну. Франция сохранила бы естественные границы на юге и на востоке и имела бы неоценимые преимущества в своем единоборстве с Англией. (Появляется лакей)
   ЛАКЕЙ: Лорд Хоу хочет видеть вас, ваше величество.
   НАПОЛЕОН: Боже мой, ну и тон!
   Явление 22
   (Князь Талейран появляется в двери комнаты. Через другую дверь в нее входят человечек и маркиз де Сомине.)
   КНЯЗЬ: Бывают же приятные совпадения! Прошу вас, господа. Замечательно, что вы меня разыскали. Памятуя о некоторых деликатных обстоятельствах должен признаться, что не ожидал увидеть вас здесь, маркиз. Вдвойне жаль, что мне никак не удается принять вас у себя. Ладно, еще сочтемся. Прошу вас, садитесь. (Он проходит вглубь комнаты и усаживается в кресло. Человечек, а затем и маркиз следуют его примеру)
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Как вы доехали, князь?
   КНЯЗЬ: Спросите лучше у моего кучера. Кстати, думали ли вы о том, какую важную роль играют в нашей жизни кучера? Что касается меня, то я доехал на собственных лошадях, стало быть, превосходно.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Как вам удается сохранять столько энтузиазма, князь?
   КНЯЗЬ (наивно): А ведь вы еще многого не знаете!
   МАРКИЗ: Вы здесь инкогнито, ваше превосходительство?
   КНЯЗЬ: Теперь уже нет. Впрочем, какая разница... Меня уже десять человек узнали. А, в общем, жаль. У меня много личных дел, и я не хотел кое с кем встречаться, только и всего. Но куда уж там - знаете, сколько приглашений я уже получил? Ничего, это пустяки. Скажите, маркиз, когда вы в последний раз видели графиню Винченци? (Человечек вопросительно смотрит на маркиза)
   МАРКИЗ (весьма спокойно): Она в Италии.
   КНЯЗЬ: Что за чертовщина! Хорошо еше, что не в Китае.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Вы сами, князь, довольно долго жили в Америке.
   КНЯЗЬ: Вы забыли, дражайший, сколько человек жаждали моей крови. Мой друг Робеспьер спал и видел, как он отправляет меня на гильотину, разумеется, пока сам туда не попал.
   МАРКИЗ: Ваше превосходительство, она скоро вернется, ее муж серьезно болен.
   КНЯЗЬ: Очень жаль... Он прекрасно играл в вист, во всяком случае, десять лет назад.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Я приехал из Женевы не ради партии в вист.
   КНЯЗЬ: Ах, увольте меня от этого на сегодня.(Многозначительно глядя на маркиза) Вот завтра вечером - сколько угодно.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Зачем же вы пригласили меня сегодня?
   КНЯЗЬ: Я очень рад вас видеть.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Я не понимаю вас, князь.(Он делает ударение на последнем слове) Или ваши намерения изменились?
   КНЯЗЬ: Мои намерения? О чем вы? Знаете, маркиз, я собираюсь уйти от дел. Вечно одно и то же. Все обвиняют меня в непоследовательности. Да, кстати! Император подарил мне любопытную вещицу.(Он встает и, слегка прихрамывая, направляется к секретеру, достает из него какую-то безделушку и возвращается) Посмотрите. Эта штука принадлежала королю Хлодвигу. Варварские времена, а какая работа! Вы говорите о непостоянстве... Они любили драгоценные камни куда больше нашего.
   МАРКИЗ: Вы уже видели лорда Рольтона?
   КНЯЗЬ: Нет, не видел. Он тоже в Италии?
   МАРКИЗ: Нет еще. Завтра он устраивает бал.
   КНЯЗЬ (улыбаясь): Вы меня приглашаете?
   МАРКИЗ: От его имени, разумеется.
   КНЯЗЬ: Да, я знаю, вы с милордом большие друзья. (Человечек встает.) Прошу вас, сидите, не обращайте внимания. Увы, я плохой хозяин. Может быть, вы голодны?
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Да, я не прочь поужинать. Но это я мог бы сделать и у себя дома.
   КНЯЗЬ: Здесь кормят лучше. (Вошедшему лакею.) Мы будем ужинать здесь. Маркиз, я, наверное, отстал от жизни. Расскажите мне лучше, как поживает наш бывший тиран?
   ЧЕЛОВЕЧЕК(удобно устроившись в кресле): В моем саду в этом году изумительные розы. Я пришлю вам по букету, господа.
   КНЯЗЬ: Поберегите их до зимы. Король Людовик долго не проживет.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: По-вашему, он первый?
   КНЯЗЬ (пожимая плечами): По всей Европе близится смена государей.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Некоторые из них уже больны. Послушайте, господа, вы знатны и богаты, чего вам не хватает?
   КНЯЗЬ (с живостью): А вам?
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Какое может быть сравнение? Вы уже были у власти, а я нет. Вдобавок, я уродлив.
   КНЯЗЬ: Вы обворожительны.
   МАРКИЗ: Ваша светлость, в каких вы отношениях с принцем де Вольней?
   КНЯЗЬ: В очень плохих. Он оказался упрямее, чем я ожидал.
   МАРКИЗ: Но тогда вы должны быть в хороших отношениях с военным министром.
   КНЯЗЬ: Откуда вы знаете?
   МАРКИЗ: Я хорошо информирован. Я должен сообщить вам еще одну вещь. Достаточно трех линейных кораблей и двух тысяч солдат, разумеется, если англичане ничего не будут подозревать, чтобы захватить его и доставить во Францию.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Англичане блокируют все ваши порты.
   КНЯЗЬ: Ну и что? Мы можем высадиться на голом берегу, только бы армия нас поддержала.
   МАРКИЗ (тихо): Вы ошибаетесь, милостивый государь, блокированы только средиземноморские порты и Ла-Манш. Почти все западное побережье Франции к нашим услугам.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Да - если англичане ничего не узнают. Вы хотите воспользоваться кораблями французского королевского флота?
   КНЯЗЬ: Вы можете предложить нам другие? У нас пока и этих нет. Кстати, вы сказали, что нам будет достаточно двух тысяч солдат?
   МАРКИЗ: Я внимательно изучил все, что касается Святой Елены.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Да? Вы знаете, что Южную Атлантику прикрывает мощная английская эскадра?
   МАРКИЗ: Конечно, знаю.
   КНЯЗЬ: Подождите. Ею командует адмирал Лэмб? (Маркиз пожимает плечами, князь вопросительно на него смотрит.)
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Он самый.
   КНЯЗЬ: Ну что ж, если это будет так уж необходимо, эскадра уйдет из Южной Атлантики.
   МАРКИЗ: Что же вас беспокоит?
   КНЯЗЬ: Что беспокоит? Погода, нога, да Б-г знает - все. И не в последнюю очередь - мой друг герцог Отрантский.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: В самом деле, может быть, мне навестить Жозефа? Мы с ним друзья.
   КНЯЗЬ: Не нужно. Я с ним уже побеседовал.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Ну и что он?
   КНЯЗЬ: Чем может заниматься герцог Отрантский? Он колеблется. Он слишком хорошо знает нашего протеже, да и меня тоже, чтобы на нас полагаться. Однако из осторожности он промолчит, а больше от него ничего и не требуется. Я думаю, он должен остаться министром полиции.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Если вы не рассчитывали на его содействие, зачем было с ним откровенничать?
   КНЯЗЬ: Он не стал бы молчать, если бы сам докопался. Вы не знаете Фуше!
   МАРКИЗ: Ему недолго быть министром полиции.
   КНЯЗЬ: Почему? Он начал еще при Робеспьере, а с тех пор всем крайне необходим. К тому же он умеет ждать.
   МАРКИЗ: Он скоро умрет. Б-г с ним. Простите, ваша светлость, а что скажут испанцы? (Талейран звонит в колокольчик. Входит лакей.)
   КНЯЗЬ: Я советую вам попробовать вам мое вино. Ни в Италии, ни в Испании такого нет.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Дорогой маркиз, что нового слышно о Наполеоне?
   МАРКИЗ: Лорд Хоу очень его угнетает. По-моему, англичане сделали неплохой выбор.
   КНЯЗЬ: Как вы думаете, он образумился?
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Едва ли! Ведь он великий человек. Но Франция больше не хочет войны. Ему придется выбирать между Францией и войной и он выберет Францию.
   МАРКИЗ: Король Георг еле дышит. Может быть, подождем, пока он умрет?
   ЧЕЛОВЕЧЕК (живо): Нет, маркиз, тогда поздно будет.
   КНЯЗЬ: Неужели?
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Неизвестно, кто умрет раньше. Он тоже очень плох. И уж во всяком случае нельзя ждать, пока умрет король Людовик. Граф д'Артуа умирать не собирается.
   МАРКИЗ: По-моему, король Людовик протянет дольше, чем король Георг.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Наверное, но полагаться на это нельзя.
   КНЯЗЬ: В любом случае не стоит на это рассчитывать. Думать следует прежде всего о себе. Ждать опасно, но мы еще не готовы к выступлению.
   МАРКИЗ: Для десанта на Святую Елену нам нужно всего две тысячи солдат!
   КНЯЗЬ: Для десанта в северной Франции нам нужно гораздо больше. Придется подождать.
   МАРКИЗ: Вам виднее, ваша светлость. Вы не пытались привлечь на нашу сторону лорда Рольтона?
   КНЯЗЬ: Он англичанин и не дурак. Опасное совпадение.
   ЧЕЛОВЕЧЕК (со смехом): Не думаю. Леди Рольтон, наверное, по горло сыта императором, а он ее до сих пор любит.
   МАРКИЗ: Послушайте, это означает войну с Англией!
   КНЯЗЬ: А вы на что рассчитывали? И не только с Англией. Они боятся его больше всего на свете. Вы не представляете, что будет.
   МАРКИЗ: Представляю. Но, ваша светлость, неужели ничего нельзя сделать, чтобы вывести нас из изоляции?
   (Человечек зло хмыкнул.)
   КНЯЗЬ: Я только об этом и думаю. Днем и ночью. Ситуация еще хуже, чем вы предполагаете, маркиз. Как бы они ни ссорились, при одном его появлении они от страха сбиваются в кучу.
   МАРКИЗ: Разве мы можем выиграть войну?
   КНЯЗЬ: Мы можем ее не проиграть, а это уже кое-что.
   МАРКИЗ: Не проиграть?
   ЧЕЛОВЕЧЕК (тихо): Ваша светлость, как вы добрались до адмирала Лэмба?
   КНЯЗЬ: Это он до меня добрался.
   МАРКИЗ: Простите, ваша светлость, это тот человек, который разбил китайскую вазу?
   КНЯЗЬ: Да, и графиня с позором его выгнала, правда, мы все были пьяные. Это устроило ему орден. Я достану ему еще один подальше от Святой Елены, и он поплывет его получать.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Он ничего не заподозрит?
   КНЯЗЬ: Разве от меня можно ждать чего-нибудь дурного? Я же достану ему орден всего за полцены. Это верное дело.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Достаточно верное, чтобы рискнуть всем?
   КНЯЗЬ: Мне кажется, мы ничем особенным не рискуем. Во всяком случае, не рискуем головой.
   ЧЕЛОВЕЧЕК (смеясь): Конечно, а остальное ведь ерунда.
   МАРКИЗ: Возможно. Вернемся к делу. Я не знаю, что произошло в военном министерстве за последний месяц. Кроме вас, князь, никто не может определить, насколько лояльны высшие военные по отношению к нынешнему правительству. Очевидно одно - армия не должна выступить против нас. Это означало бы гражданскую войну или поражение, и, кстати сказать, еще неизвестно, что лучше.
   КНЯЗЬ: Мы не выступим, если армия будет против нас, вот и все. Но я думаю, до этого не дойдет. Император все еще популярен.
   ЧЕЛОВЕЧЕК: Вам не кажется забавным, что он становится все более популярным по мере того, как забываются его победоносные кампании? Сейчас все помнят только, что он был разбит при Ватерлоо. Спросите про Аустерлиц вам скажут, это вроде как Гавгамелы - весьма впечатляюще и о-очень давно.
   КНЯЗЬ: При Наполеоне каждый мог сделать карьеру или по крайней мере на это надеяться. Его любили не за победы, если вообще любили. Кроме того, ему можно было доверять.