Этерман Александр. Смерть и деревянные человечки

   ЛЕДИ РОЛЬТОН: А вы как думаете, граф?
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ (серьезно): Я думаю, вам имеет смысл поехать.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Хорошо, я поеду.
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Возможно, отец составит вам компанию.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я буду очень рада.
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Правда, это будет несколько утомительно.
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Миледи, вам не кажется, что граф шутит?
   ЛЕДИ РОЛЬТОН (чистосердечно): Нет, не кажется.
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Надеюсь, вы не сомневаетесь, граф, что она поедет?
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ: Не сомневаюсь. Зачем?
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Разумеется, я поеду. Вы чудесно придумали, мой дорогой.
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Когда?
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я еще не знаю. Если бы не бал... Вы дадите мне три дня на сборы?
   ГРАФ ДЕ БУА-РЕМИ: Через три дня вас не должно быть в городе.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Увы, граф, я нисколько не огорчена.
   ГРАФ ДЕ ПАНТИ: На чем вы поплывете, миледи?
   Явление 27
   (Наполеон беседует с лордом Хоу.)
   ЛОРД ХОУ: Ваше величество, я вынужден ограничить ваши передвижения по острову. К сожалению, внутреннее положение Франции начинает внушать серьезные опасения.
   НАПОЛЕОН: При чем тут Франция?
   ЛОРД ХОУ: Дело в том, что вы были императором этой страны. Английское правительство, так же как и правительство короля Людовика, озабочено распространением всяких огорчительных настроений.
   НАПОЛЕОН: Что и говорить, Бурбоны непопулярны.
   ЛОРД ХОУ: К сожалению, многие недальновидные люди в разных странах связывают усложнение политической ситуации с вашим пребыванием на этом благословенном острове. Можно предположить...
   НАПОЛЕОН: Что меня попытаются освободить, не так ли? Ну, так вот, я хочу со всей определенностью заявить, что мне здесь очень нравится. Спокойная жизнь, прекрасный климат и приятное общество. Так что, даже если вся французская армия высадится у вашего порога и на коленях будет умолять меня возглавить государство, я скорее всего откажусь. Разве что они предъявят слишком уж серьезные аргументы. (Громко) Коленкур! (Он появляется быстро и неожиданно.) Прочтите милорду то, что я вчера продиктовал.
   КОЛЕНКУР (он успевает достать тетрадь): "Историческая миссия Франции в современную эпоху представляется мне уже исполненной, поэтому в ближайшее время следует ожидать уменьшения влияния французской нации. Я дважды становился императором французов, поэтому, может быть, я и не переставал им быть, однако вряд ли я решусь на это в третий раз. Героическая эпоха Революции и Империи не знала предательств, но меня предали не единицы и не сотни, а тысячи. Следующего монарха предадут миллионы. Править Францией после меня - неблагодарное занятие, но даже я смотрелся бы теперь жалко на месте короля Людовика. Однако, с моей точки зрения, истинное величие Франции еще далеко впереди."
   НАПОЛЕОН: Достаточно, Коленкур. Так вот, милорд, клянусь вам, я искренне полюбил Святую Елену. Жаль, что я в свое время не догадался присоединить его к французской империи.
   ЛОРД ХОУ: Вы меня не убедили. Впрочем, тот, кто владеет моим островом, владеет миром, во всяком случае - океаном. Ваше величество, я вынужден ограничить вашу свободу. Я прошу вас не покидать пределы парка. Кроме того, все ваши люди будут заменены англичанами, разумеется, кроме Коленкура.
   НАПОЛЕОН: Замечательно! И повар тоже? Неужели вы дадите мне английского повара?
   ЛОРД ХОУ: Да, конечно, ваше величество.
   НАПОЛЕОН: Прелестно. Я не думаю, что это приказ короля Георга. У него самого повар француз.
   ЛОРД ХОУ: Я ничего об этом не знаю.
   НАПОЛЕОН: Впрочем, я ничего не имею против англичан.
   ЛОРД ХОУ: Это еще не все.
   Вы, Коленкур, разумеется, совершенно свободны, но и вам не следует выходить за пределы парка. Если же вы все-таки захотите прогуляться по острову в одиночку, вас обыщут.
   НАПОЛЕОН: Бедный Коленкур! Ты даже не сможешь скрасить свое заточение чем-нибудь вроде романа. Как можно обыскивать человека, возвращающегося со свидания? Чисто английская ограниченность, милорд. Представьте, что у Коленкура роман с вашей женой. При обыске у него могут найти записку: "Дорогой, завтра в восемь", или, чего доброго, платок с ее инициалами.
   ЛОРД ХОУ: Ваше величество, моей жене сорок девять лет.
   НАПОЛЕОН: По-вашему, это много?
   ЛОРД ХОУ: Ваше величество, если Коленкур сможет доказать, что у него роман, его не будут обыскивать. Да, совсем забыл! Вам воспрещается переписка.
   НАПОЛЕОН: Но ведь все мои письма проходят вашу цензуру!
   ЛОРД ХОУ: О сир, я не могу взять на себя такую ответственность в наши смутные времена. Кроме того, у вас будет больше времени для мемуаров.
   НАПОЛЕОН: Я, кажется, до сих пор не жаловался на недостаток времени. Раньше я работал по шестнадцать часов. Сейчас я столько сплю. Я поправился на пятнадцать килограммов. Вы хотите, чтобы я превратился в свинью?
   ЛОРД ХОУ: Ваше величество, король Людовик весит больше, чем вы.
   НАПОЛЕОН: Конечно, он ведь выше меня ростом. Но я могу хотя бы получать письма? ЛОРД ХОУ: О, да, ваше величество. Вам будут доставлять письма от всех без исключения коронованных особ Европы, а также от членов кабинета министров Англии и Франции и от князя Меттерниха. Между прочим, я хочу передать вам письмо князя Талейрана. Разумеется, с сегодняшего дня отменяется всякая цензура. Впрочем, вы можете показывать мне их письма.
   НАПОЛЕОН: Благодарю вас, вы очень милы, милорд. Позаботьтесь, по крайней мере, чтобы я вовремя получал газеты.
   ЛОРД ХОУ: Зато, ваше величество, с завтрашнего дня вы сможете принимать гостей. Если вы не против, вашим приемным днем будет четверг.
   НАПОЛЕОН: У меня нет ни возражений, ни знакомых, ведь до сегодняшнего дня я ни с кем тут не общался. Ничего, я их заведу. Я надеюсь, вы хотя бы не лишите меня французских вин?
   ЛОРД ХОУ: В этом вопросе я могу руководствоваться только велением совести, иных указаний у меня нет. Как вы знаете, ваше величество, я не пью.
   НАПОЛЕОН: Ах, Коленкур, если бы ты знал, как я завидую милорду. Я отдал бы свой кодекс, ордена и первый том мемуаров, чтобы приобрести на неделю хоть часть его добродетелей. Увы - это невозможно, а жаль - ведь жизнь у меня далеко не сладкая. Может быть, на том свете будет легче?
   ЛОРД ХОУ: Вы напрасно туда торопитесь, ваше величество. Обратной дороги нет, а, прямая и без того ведет туда... слишком уж прямо. Иными словами, рано или поздно вы все равно туда попадете.
   НАПОЛЕОН: Поэтому я и не очень спешу. Зачем? (Встает.) Милорд, я попал сюда после треволнений, которые могли бы убить лошадь. Будем считать, что я все это заслужил. Но вас-то что сюда занесло, вы же человек добропорядочный!
   ЛОРД ХОУ: Я только исполняю свой долг, ваше величество. Даже в этой дыре. Мы, англичане, приобретаем уважение к монархии еще в колыбели.
   НАПОЛЕОН: К сожалению, некоторым из вас впору оставаться там до самой смерти. Я не хочу вас обидеть, милорд.
   ЛОРД ХОУ: Ваше величество, ради блага Англии, я стал бы даже палачом.
   НАПОЛЕОН: Вы, пэр Англии! Стыдитесь, милорд. Я не стал бы им даже за корону.
   ЛОРД ХОУ: Я тоже. На благо Англии - другое дело.
   НАПОЛЕОН: Скажите еще, что палачами у вас тоже становятся в колыбели.
   ЛОРД ХОУ: Я должен признаться, ваше величество, что не считаю свое теперешнее занятие намного более почетным. Я не губернатор, а тюремщик.
   НАПОЛЕОН: Увы, нет, милорд, скорее сторож.
   ЛОРД ХОУ: Это не имеет значения. Тюремщик ничем не лучше палача. Но, разумеется, для блага Англии это совершенно необходимо.
   НАПОЛЕОН: Стало быть, вы без колебаний казните меня, если...
   ЛОРД ХОУ: Если понадобится, ваше величество, но, поверьте, я буду очень смущен.
   НАПОЛЕОН: Жаль, я не могу вас наградить. Может быть, это сделает король Георг, если не попадет в мое положение. Зато вы будете упомянуты в моих мемуарах.
   ЛОРД ХОУ: Ваше величество...
   Явление 28
   (Людовик XVIII беседует с премьер-министром Франции герцогом де Руалем.)
   ЛЮДОВИК: Увы, герцог, я давно уже не сплю с ней.
   ГЕРЦОГ: Мне очень жаль, ваше величество.
   ЛЮДОВИК: Нет, я еще могу. Но это слишком трудно. Живот мешает. Вы же знаете, я никогда не отличался большими способностями.
   ГЕРЦОГ: Ваше величество, ваш дед...
   ЛЮДОВИК: Мой дед! Он жил в другие времена. Поймите, герцог, Людовик Пятнадцатый - это звучит совсем иначе, чем Людовик Восемнадцатый. Не было революции, гильотины, эмиграции - да ничего не было. Бедное человечество, тогда еще можно было вести здоровый образ жизни. Это теперь даже трудно вообразить. По-моему, мы с вами, хоть и роялисты по профессии, дадим сто очков вперед любому либералу времен моего деда, или даже либералу типа герцога Эгалите. Мы уже не те. Столь бурные времена превращают целые народы в умалишенных. Отныне ни один французский король не будет любить женщин.
   ГЕРЦОГ: Увы, сир. К счастью, во Франции есть не только король.
   ЛЮДОВИК: Увы, мой друг, лучшие времена давно прошли не только для меня, и лишь немногие помнят их как следует. Остались легенды. Ну, да, любовницы моего деда, курица в горшке, Нантский эдикт. Ерунда. У нас теперь хартия.
   ГЕРЦОГ: Ваше величество, пройдут несколько лет, и все забудут, что это такое. Франция будет процветать и снова станет великой державой.
   ЛЮДОВИК: Может быть. Но кто бы ни правил теперь во Франции, она всегда будет более республикой, чем монархией.
   ГЕРЦОГ: Я слышал, ваше величество, как кто-то примерно таким же образом бранил Французскую республику.
   ЛЮДОВИК: Какое это имеет значение? Я не собираюсь становиться председателем Национального собрания и, кстати сказать, и вам не советую.
   ГЕРЦОГ: Я вполне удовлетворен своим постом, сир.
   ЛЮДОВИК: Я тоже. Так вы говорили о моей милой графине Перро. Повторяю, я с ней не сплю. Раньше случалось. Я все-таки не молод и еще кое-кому нужен. И потом, двадцать пять лет эмиграции. Для меня это было ужасно. Говорят, что этот оболтус граф д?Артуа сохранился лучше.
   ГЕРЦОГ: Да, но он хочет вернуться к временам вашего покойного брата, к тому, что было до 89 года.
   ЛЮДОВИК: Да я уже говорил вам, герцог, - он мечтает о временах нашего великого деда, а собственно - почему не самого Людовика XIV? Семь поколений прошло, да и наше заканчивается. Впрочем, пусть мечтает. Я ни о чем таком не думаю и, быть может, умру в своей постели. Откровенно говоря, я никогда не чувствовал себя хорошо в Версале. Здесь, в Тюильри, гораздо приятнее.
   ГЕРЦОГ: Версаль слишком велик, ваше величество.
   ЛЮДОВИК: Может быть. Но зато у меня все еще нет ощущения, что я доживаю свой век. По-моему, король Георг умрет раньше меня. Вот дождусь...
   ГЕРЦОГ: Ваше величество, он друг Франции.
   ЛЮДОВИК: Как вы можете так говорить, герцог, он все же англичанин, и не просто англичанин, а английский король и завоеватель, и вдобавок еще немец!
   ГЕРЦОГ: О, ваше величество...
   ЛЮДОВИК: И впридачу еще душевнобольной. Ну и друзья сейчас у Франции! Так вы говорили о графине Перро. Я сделал ее мужа пэром Франции, но, к сожалению, ничем больше не могу ему помочь. У графини на него весьма разнообразные планы, но их невозможно осуществить. Вы же знаете, его нельзя использовать даже в качестве посла. Он совершенно не понимает намеков! Свои военные таланты он с блеском продемонстрировал в русской армии.
   ГЕРЦОГ: Царь отзывался о нем очень лестно.
   ЛЮДОВИК: Бенигсен только поэтому и не выгнал его в три шеи. Но, черт побери, у него когда-то был хороший вкус. Так выбрать жену! Графиня и сейчас очаровательная женщина.
   ГЕРЦОГ: У нее есть еще одно достоинство, ваше величество. Она молода.
   ЛЮДОВИК: Я думал, вы скажете "глупа", дорогой герцог. Есть немного. Но, может быть, я все-таки назначу его послом. К сожалению, он недостаточно знатен, чтобы ехать в Россию.
   ГЕРЦОГ: Ваше величество, во всем мире высоко ценят титулованных французов.
   ЛЮДОВИК: Особенно в Париже.
   ГЕРЦОГ: Ваше величество, я уверен, что он прекрасно справится с дипломатическими обязанностями. Тем более, что ему можно дать дельного секретаря посольства. Он очень представителен.
   ЛЮДОВИК: Я думаю послать его в Лондон. Маркиз де Грие успел навлечь на себя недовольство англичан. Он слишком однообразен, или, лучше сказать, слишком дотошен, и не слушается указаний. Талейран учил его, но напрасно.
   ГЕРЦОГ: Ваше величество, маркиз - порядочный человек.
   ЛЮДОВИК: Ну и что? Я тоже порядочный человек, но в жизни это мне мало помогало. Мы не можем портить отношения с Англией, вот и все. Граф Перро будет в Лондоне очень кстати. Он по крайней мере ни во что не будет вмешиваться.
   ГЕРЦОГ: Беда в том, что он вор.
   ЛЮДОВИК: Пусть уж лучше он ворует у англичан!
   ГЕРЦОГ: Но он возьмет с собой графиню!
   ЛЮДОВИК (вздохнув): Возможно. Я уже примирился с этой мыслью, герцог, но все равно вы ведете себя неблагородно - зачем лишний раз напоминать? А в общем, ничего страшного, поверьте. Да и кроме того, я уже давно не сплю с ней.
   ГЕРЦОГ: А как посмотрит на это прусский король?
   ЛЮДОВИК: При чем он здесь?
   ГЕРЦОГ: Может быть, он хотел бы, чтобы граф Перро стал послом в Берлине.
   ЛЮДОВИК: Вы мне надоели, герцог. Еще немного, и я отправлю вас в Бретань. Там опять пристрелили префекта.
   ГЕРЦОГ: Ваше величество, может быть, нужно просить Веллингтона ввести туда войска?
   ЛЮДОВИК: Англичане научат моих бретонцев пить пиво. Я не могу подвергнуть их такой экзекуции. (Входит дежурный офицер.)
   ОФИЦЕР: Ваше величество...
   ЛЮДОВИК: Да, я знаю, графиня Перро... (Офицер выходит.) Герцог, помогите мне снять туфли. Я сам не достаю. (Герцог склоняется над королевской туфлей.) Конечно, нельзя столько есть, но иначе я умираю с голоду. Я объедаю всех моих придворных. Такой живот! Если бы не лакеи, я не прожил бы и часа.
   ГЕРЦОГ (пыхтя): Ваше величество, а остальное?
   ЛЮДОВИК: Остальное я сам, или она мне поможет - неважно, главное, я не должен показывать ей свою беспомощность. (Громкий стук в дверь.)
   ГРАФИНЯ ПЕРРО (сначала слышен только ее голос, потом она приоткрывает дверь и просовывает в комнату голову): Я жду вас, ваше величество.
   ЛЮДОВИК: Одну минуту, дорогая, у меня государственные дела.
   ГРАФИНЯ: Хорошо, хорошо.
   ЛЮДОВИК: О боже! ГРАФИНЯ (высовывая, наконец, голову): Ах, это вы, герцог! (Она входит в комнату, тихо ступая по пушистому ковру, - совершенно голая. Она улыбается нежно и непринужденно - изящная, миниатюрная красавица с тонкой талией и высокой грудью.) Я вам нравлюсь?
   ГЕРЦОГ: Помочь вам, ваше величество?
   Явление 29
   (Виконт де Сен-Ба беседует с дамой. Появляется граф де Буа-Реми. Он пытается пройти мимо.)
   ВИКОНТ: Анри! (Граф останавливается и нерешительно подходит к ним.)
   ГРАФ: Здравствуйте, сударыня.
   ВИКОНТ: Куда ты?
   ГРАФ: Я не знал, что ты здесь.
   ВИКОНТ: Какой сюрприз! Я тебе нужен?
   ГРАФ: Еще как!
   ВИКОНТ: А в чем дело?
   ГРАФ: Я хочу вернуться к нашему недавнему разговору.
   ВИКОНТ: К какому? А, к тому самому?
   ГРАФ: Ты очень догадлив.
   ВИКОНТ: По-моему, Панти был в ударе.
   ГРАФ: Да, я понял.
   ВИКОНТ: Не стесняйся.
   ГРАФ: Помнишь, о ком мы говорили?
   ВИКОНТ: Еще бы. Я говорил о...
   ГРАФ: Было сказано много оскорбительного.
   ВИКОНТ: И поделом.
   ГРАФ: Не знаю. Мы говорили очень похожие вещи.
   ВИКОНТ: Ну и что?
   ГРАФ: Я думаю, мы должны драться завтра же.
   ВИКОНТ: Но ведь мы, кажется, говорили о разных женщинах.
   ГРАФ (задумавшись): О разных? Да, пожалуй. Но ведь Панти сказал, что они все одинаковы. Выбор оружия за мной по праву оскорбленной стороны.
   ДАМА: Что ты рассказал обо мне, милый?
   ВИКОНТ: Право же, чистую правду.
   ГРАФ: О вас? Это невероятно.
   ВИКОНТ (резко): Прекрати. Драться так драться, какая невидаль. Он еще очень глуп, дорогая.
   ДАМА: Я ему не нравлюсь? Странно. (Граф стоит молча и комкает платок.)
   ВИКОНТ: Он думает, что все еще в Италии. Бонапарт ничему его не научил, и леди Рольтон тоже. Ежели драться со всеми подряд, не отличая друзей от врагов, можно угодить в сумасшедший дом или получить удар шпагой, но не более того - времена Чингиз-хана прошли, и невозможно создать вокруг себя пустыню. Да и не нужно.
   ДАМА: Я ничего не понимаю.
   ВИКОНТ: Пустяки, дорогая. Так вот, граф, мы говорили о разных женщинах. Встретимся завтра в шесть часов - если это вас не затруднит. Моим секундантом будет де Панти.
   ГРАФ: Моим тоже.
   ВИКОНТ: Час от часу не легче! Хорошо, я попрошу месье де Бельвиля. Шпага или пистолеты?
   ГРАФ: Шпага, разумеется.
   ВИКОНТ: Я закажу завтрак. Ради Бога, не говорите ничего барону. Мне надоели спектакли.
   ГРАФ: Я только что от него.
   ВИКОНТ: Что же вы сразу не сказали! А я-то распинался! Значит, в четыре.
   ГРАФ: Я договорился с ним на пять.
   ВИКОНТ: Мы успеем. (Даме.) Дорогая, вы понимаете, граф хочет меня убить. Законное желание, слов нет, но из этого вряд ли что-нибудь выйдет. Нечистая совесть портит руку.
   ГРАФ: Вздор! Я не хочу тебя убить.
   ВИКОНТ: Да-да. То же самое ты говорил этим итальянцам. Несчастные! Они имели глупость ему поверить. Он убьет человека за здорово живешь, просто чтобы не показаться непоследовательным.
   ГРАФ: Простите, но мне пора.
   ВИКОНТ: Подожди. Будут де Панти и де Бельвиль. Что ты думаешь делать после? Позавтракаем вместе?
   ГРАФ: Если успеем.
   ДАМА: Возьмите меня с собой.
   ВИКОНТ: Увы, дорогая, утренний воздух вам вреден. Спите спокойно. Вечером я возьму вас к леди Рольтон.
   ГРАФ: Мы действительно говорили о разных женщинах?
   ВИКОНТ: Вот чудак!
   ГРАФ: Тем лучше. Впрочем, это ничего не меняет.
   Явление 30
   (Леди Рольтон в порту с двумя мужчинами. Оба они производят странное впечатление. Вокруг бродят, даже снуют разные люди, но на них никто не обращает внимания. Лабиринт переполнен.)
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я просто счастлива, господа.
   1-й МУЖЧИНА: Я надеюсь, что вы вернетесь, миледи...
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: К тому времени вы обо мне забудете.
   1-й МУЖЧИНА: Возвращайтесь.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ладно. Надо же мне досадить моему мужу.
   2-й МУЖЧИНА Увы, миледи.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да, я знаю вашу песенку. Все гибнет, скоро ничего не останется.
   2-й МУЖЧИНА: Да нет. Вы вернетесь, миледи?
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Что вы тут, совсем с ума сошли?
   1-й МУЖЧИНА Вы едете к императору, миледи. К великому императору.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Да. Или к лорду Хоу. Так к кому же я еду?
   1-й МУЖЧИНА: Посмотрите, миледи. Это море (он делает широкий жест). Где-то там - признаюсь откровенно, я и сам толком не знаю где, - эта чертова Святая Елена. А ведь вы все еще так близко от нас. Честное слово, так и хочется вас не пустить. Вы прекрасны, вы восхитительная женщина - но море и Наполеон - простите, но это слишком много. Они проглотят вас, и нам ничего не останется.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы дурак. Я плавала в Америку и в Египет. И Наполеон плавал, и потом, он - не самое страшное существо на свете. Я это очень хорошо знаю.
   2-й МУЖЧИНА: Ах, миледи, вы ничего не знаете...
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Какой красивый юноша! (Она долго провожает взглядом сильно подвыпившего матроса.)
   1-й МУЖЧИНА: Действительно, вы открываете мне глаза, миледи.
   2-й МУЖЧИНА: Капитан вашего корабля - ненадежный человек.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Послушать вас, так я должна всего бояться.
   2-й МУЖЧИНА: Конечно. Как вы думаете, почему я никуда не еду? Я боюсь. Поэтому у меня больше шансов...
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Это у меня их больше, раз я ничего не боюсь. Кстати, каких шансов?
   2-й МУЖЧИНА: Шансов выжить. (Короткая пауза.) Ну, или избежать смерти.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Совсем? (Опять пауза.) Мой муж только посмеется. Он уже сказал, что я к утру забуду, что собираюсь ехать, а если все-таки уеду, то к возвращению забуду, как меня зовут. У меня не такая плохая память.
   2-й МУЖЧИНА: У вас превосходная память, миледи.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ерунда. У меня очень плохая память, но все-таки не такая плохая, и потом, эти слова меня задели. Наполеон любил меня, и хотя мне от него доставалось...
   1-й МУЖЧИНА: Миледи, он не любил вас.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Возможно. И все-таки мне нужно его видеть. Ему можно доверять. Этот болван был прав.
   2-й МУЖЧИНА: Кого вы имеете в виду?
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Неважно. Это уже старая история.
   1-й МУЖЧИНА: Скорее всего это очень важно, но Бог с ней. О чем вы будете с ним говорить? Откуда вы знаете, что там вообще происходит
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Мне нужно куда-то от них деться. Они говорят, что я на все способна. Вы же знаете, милый мой, я не развратна. Я делаю то, что должна делать сейчас, а не то, что должна буду делать завтра или через тысячу лет. Откуда я знаю, что я должна буду делать через тысячу лет? Да и будет ли Европа существовать через тысячу лет?
   1-й МУЖЧИНА: Миледи, вы самая верная из возлюбленных Наполеона.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Меня хотят превратить в игрушку, в куклу, в шлюху! Дурацкий номер, ведь это невозможно, потом кричат, что ими играю, а на самом деле я не хочу с ними спать.
   2-й МУЖЧИНА: Миледи...
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я уже не девчонка, слава Б-гу, а Бонапарта среди них нет.
   1-й МУЖЧИНА: Может, среди них скрываются Бонапарты в любви?
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Наполеону я простила бы даже импотенцию. Собственно, я никогда не придавала этому значения. Он приходил, даже когда был совершенно равнодушен ко мне, - не правда ли, это говорит о подлинной привязанности?
   2-й МУЖЧИНА: Говорят, он заперся в своем доме, как медведь, вдвоем с Коленкуром и диктует ему мемуары. Он думает, что кто-нибудь рискнет их издать.
   1-й МУЖЧИНА: Я не думал, что это так трудно - все время говорить одно и то же.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Тем более, что мы все трое говорим одно и то же. Я стала забывать, где я, - в Лондоне или в Париже. Они имеют наглость считать себя моими любовниками и там, и там.
   1-й МУЖЧИНА: Миледи, с легкой руки Наполеона вся нынешняя королевская семья воспылала к вам пагубной страстью. Неужели вы теперь всегда будете желанны?
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Пока жива. (Она нагибается и начинает чертить на земле невидимые знаки.) Так. Превращение. Правда, мило? (Оба они с серьезным видом рассматривают несуществующее изображение.)
   1-й МУЖЧИНА: Да, конечно.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я назначила отплытие на пять часов. У нас есть целый час.
   1-й МУЖЧИНА: Почему так поздно? Вам нужно выйти в море до наступления темноты.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Это не моя забота. В конце концов, я заплатила капитану, и он сделает все, что мне будет угодно.
   2-й МУЖЧИНА: Разумеется. Если даже Наполеон...
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Не смейтесь. Он сейчас на Святой Елене.
   1-й МУЖЧИНА: Наверное, ему икается.
   2-й МУЖЧИНА: На этом корабле нет даже приличной каюты.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Зато он быстрее других. Я же говорю, я заплатила.
   1-й МУЖЧИНА: Лорд Хоу решит, что вы заговорщица.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я действительно заговорщица. Я не думаю, что он настолько проницателен. Даже мой муж не смог отгадать, зачем я туда еду.
   2-й МУЖЧИНА (всплескивая руками): Ах, миледи, какая потеря!
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Не горюйте, рано еще. И потом, скоро война, все еще может измениться.
   2-й МУЖЧИНА: Да, но в какую сторону? (Миледи Рольтон медленно уходит и скрывается в лабиринте.)
   2-й МУЖЧИНА: Что ж, ты прав. Нужно чудо, чтобы что-нибудь изменилось.
   1-й МУЖЧИНА: Чудо? Будет чудо. Но лучше все равно не будет. Самая красивая женщина на свете.
   2-й МУЖЧИНА: Очень жаль.
   1-й МУЖЧИНА: Ничуть не жаль. Так ей и надо. Лэмб ее все-таки перехватит.
   1-й МУЖЧИНА: Едва ли. Я же говорю, они с Хоу живут душа в душу.
   2-й МУЖЧИНА: Ну да. Бедная.
   1-й МУЖЧИНА: Пять лет назад было ясно, что конченый человек - это Наполеон.
   Явление 31
   (Князь Талейран и герцог Фюрствальдский в гостиной английского генерала лорда Хили.)
   ТАЛЕЙРАН: Давно не было такой теплой погоды. Просто нечем дышать.
   ГЕРЦОГ: Да, действительно, как-то душно.
   ТАЛЕЙРАН: Если бы не дела, я давно уехал бы к морю.
   ГЕРЦОГ: К морю? Вы же никогда не были любителем путешествий, да и зачем?
   ТАЛЕЙРАН: Я всегда любил морские купания.
   ГЕРЦОГ: Купания? Да, купания. Вы такой же чудак, как лорд Байрон. Кстати, вы знаете, что леди Рольтон уплыла?
   ТАЛЕЙРАН: Что вы хотите сказать?
   ГЕРЦОГ: Ей втемяшили в глупую голову, что неплохо бы повидаться с Наполеоном.
   ТАЛЕЙРАН (тихо): И она поехала?
   ГЕРЦОГ: Да.
   ТАЛЕЙРАН: Идиотка! Она же все знала! Не могла подождать! Она нас губит!
   ГЕРЦОГ: Она не хотела ждать. И потом, вы ее третировали.
   ТАЛЕЙРАН (после секундного размышления): Наверное, она права.
   ГЕРЦОГ: Вы уже догадались, что я вас сейчас оставлю?
   ТАЛЕЙРАН: До завтрашнего вечера. Вы не забыли? (Герцог долго его рассматривает и затем выходит. Талейран садится в кресло и принимается размышлять. Через несколько минут входит лорд Хили.)
   ЛОРД ХИЛИ: Простите, что я заставил вас ждать, князь.
   ТАЛЕЙРАН: Я неплохо провел время, милорд.
   ЛОРД ХИЛИ: В приятной компании?
   ТАЛЕЙРАН (улыбаясь): Да. Я размышлял. Скажите, милорд, что вы думаете о Бонапарте?
   ЛОРД ХИЛИ: По-моему, с ним давно уже все ясно. Он замурован на Святой Елене, мучает кошку и пишет мемуары.
   ТАЛЕЙРАН: Вы думаете, он безобиден?
   ЛОРД ХИЛИ: Меня это мало интересует. Хотя, в общем, я доверяю лорду Хоу. Наша разведка пристально за ним следит.
   ТАЛЕЙРАН: Видите ли, милорд, у меня есть веские основания предполагать, что судьбой Наполеона заинтересовались влиятельные круги во Франции и в эмиграции. Это может вылиться в еще одну попытку реставрации.
   ЛОРД ХИЛИ: Прошу вас, ваша светлость, выскажитесь яснее.
   ТАЛЕЙРАН: Увы, не могу. Скорее всего, милорд, вы информированы значительно лучше, чем я.
   ЛОРД ХИЛИ: Я думаю, вы преувеличиваете.
   ТАЛЕЙРАН (вставая): Возможно. Надеюсь, что вы правы. Будем считать, что я ничего не сказал. Я должен покинуть вас, милорд. Прощайте. (Хромая, направляется к входу в лабиринт и, не оглядываясь, исчезает в нем. Лорд Хили делает несколько шагов по направлению к лабиринту.)