Этерман Александр. Смерть и деревянные человечки

   ЛОРД РОЛЬТОН: В общем, я сомневаюсь, что у вас что-нибудь получится.
   МАРКИЗ: Неужели вас это беспокоит?
   ЛОРД РОЛЬТОН: Я беседовал с Талейраном. Он сказал...
   МАРКИЗ: Дьявольщина, почему никто никогда не скажет: "Я разговаривал с Талейраном" или "я болтал с Талейраном"? Откуда это в высшей степени непонятное почтение к величайшему из лицемеров?
   ЛОРД РОЛЬТОН: Величайшему? По-моему, просто самому талантливому или самому удачливому. Сам я, например, лицемер почище Талейрана.
   МАРКИЗ: Но, по-моему, никто не говорит так о Фуше.
   ЛОРД РОЛЬТОН: Фуше уж чересчур удачлив, и потом, он неприлично себя ведет, и - я совсем забыл - какой же он аристократ, несмотря на свой герцогский титул? Да он и разговаривает гораздо меньше.
   МАРКИЗ: А что, аристократам все прощается?
   ЛОРД РОЛЬТОН: Талейран, может быть, свалил Наполеона.
   МАРКИЗ: Ну и что? Чего он этим добился?
   ЛОРД РОЛЬТОН: Он разбогател.
   Явление 11
   (Бал. Музыка.)
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (шевалье де Литтерелю): Какое безобразие! Эта женщина надо мной издевается. Это невыносимо...
   ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, это невозможно.
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Что?
   ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, вы же принц крови.
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Хорошо, что вы это понимаете. (Шевалье де Литтерель кланяется.) На нее это не действует, она сумасшедшая.
   ШЕВАЛЬЕ: Ваше высочество, а что, собственно, случилось? Мне тут даже нравится.
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы не понимаете. Здесь повсюду ее любовники. Смотрите - вон там ее муж. Вон маркиз де Сомине, а это его сын, граф де Буа-Реми. Вот это - герцог Шартрский. Про этих двух англичан я ничего не знаю, кроме того, что и они тоже. Это нынешние, о старых я не говорю, но тут старый граф Шервинский, он давно уже выжил из ума, и его принимают только в память о том, что он лишил ее невинности.
   ШЕВАЛЬЕ: Это невозможно.
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вот именно. (Он поворачивается спиной к собеседнику и по-наполеоновски складывает руки на груди.) Она даже не шлюха, это не так называется, она... (К ним подходит, низко кланяясь, Анри.)
   АНРИ: Простите, ваше высочество, но меня крайне интересует тема вашего разговора.
   ШЕВАЛЬЕ: Что? Вы с ума сошли? (Анри не обращает на него внимания.)
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (осекшись): Добрый день, граф. Вам здесь нравится?
   АНРИ (без энтузиазма): Великолепный бал.
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Да, очень дорогой. Мне здесь тоже как-то не по себе.
   АНРИ: Почему, ваше высочество?
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Я отвык. Да к тому же леди Рольтон совсем очумела.
   АНРИ (очень тихо): Я вас не понимаю.
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Не лгите.
   АНРИ: Ваше высочество, у вас нет оснований негодовать.
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Это у вас их нет.
   АНРИ: О, ваше высочество, вы же принц крови...
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Перестаньте. Тут у всех одно на уме. Но вам все-таки только двадцать лет. Зачем она вам?
   АНРИ: А вам?
   ШЕВАЛЬЕ (притворяясь непонимающим): О чем это вы, ваше высочество?
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы понимаете, шевалье, мало того, что вся эта публика спит ней, она еще и имеет на нее виды и во всяком случае не хочет ни с кем делиться.
   ШЕВАЛЬЕ: Разве это не ее личное дело?
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: О, как вы мне надоели! Это давно уже вопрос международного значения! (К ним подходит герцог Шартрский.)
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: О ком вы, ваше высочество?
   АНРИ (герцогу Шартрскому): Вы представляете, ваша светлость, его высочество просто в ярости. Кажется, ему не нравится свободомыслие нашей хозяйки.
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ (спокойно): Анри, вы непочтительны. (Герцогу Ангулемскому.) Ваше высочество, вы ведете себя еще смешнее, чем граф, и это уж вовсе непростительно, вы все-таки старше.
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ: Вы тоже не очень почтительны.
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: К тому же вы еще и несправедливы. Если вы и имеете право упрекать кого-нибудь, то только миледи, но вы ее попросту боитесь. Кроме того, вам следовало бы знать, что мужчина не имеет права вести себя нравственнее, чем женщина, - он немедленно становится смешон. Чем вы занимались в эмиграции?
   АНРИ (он грациозно опирается о столик): Что вы имеете в виду, герцог?
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ (улыбаясь и посматривая на его шпагу): Анри, я вам в отцы гожусь.
   АНРИ: Я нисколько этим не огорчен. Откровенно говоря, мне очень хочется отправить кого-нибудь из вас на тот свет.
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Всего только? Я думал - всех сразу...
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (останавливая его): Прекратите.
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Да бросьте. Вы, право, друг друга стоите. (К ним подходит виконт де Сен-Ба.) А, вот еще один. Нужно трубить сбор...
   АНРИ: Не нужно.
   ШЕВАЛЬЕ: Анри, кого вы хотите оскорбить?
   АНРИ: Ну хоть вы-то будете со мной драться?
   ШЕВАЛЬЕ: При чем тут я? Кажется, я единственный, к кому у вас не может быть претензий.
   АНРИ: Тем не менее вы сидите у меня в печенках.
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ (явно забавляясь): По-моему, нам кого-то не хватает. Эй! (К ним подходят два англичанина.)
   1-Й АНГЛИЧАНИН: Чем мы можем быть вам полезны, господа?
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вот видите.
   1-Й АНГЛИЧАНИН: Нет, сударь, это не заговор, международных заговоров не бывает, а тем более англо-французских. Это просто раут.
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вы не знаете, где маркиз де Сомине?
   ШЕВАЛЬЕ: Мадам Скюдери любила говорить...
   АНРИ: Господа, кто из вас будет со мной драться?
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Кого вы предпочитаете?
   АНРИ: Не все ли равно? Наверное, герцога Ангулемского.
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Это невозможно.
   АНРИ: Конечно. Он может только... Меня всегда тянуло к таким людям. В таком случае вас.
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Вам не стыдно?
   АНРИ: Вы хотите, чтобы я вас оскорбил? (К ним подходит маркиз де Сомине.) Пожалуйста. (Он осторожно вынул цветы из вазы, положил их на столик и поднял ее.) Сейчас вы будете очень забавно выглядеть. (Появляется миледи Рольтон.)
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Что вы здесь делаете? (Анри спокойно ставит вазу на место.) Как вас понимать?
   ГЕРЦОГ АНГУЛЕМСКИЙ (отвечая за всех): Как вам будет угодно, мадам.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Мне угодно считать, что вы тут передрались, как бешеные кобели. (Оценивающе смотрит на них.) Удивительно. Нет ни лорда Тренна, ни графа Шервинского. Может быть, вы брезгуете поляками?
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Увы, миледи, у нас есть свои маленькие мужские проблемы.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы у меня в гостях, поэтому извольте вести себя прилично. Как вам не стыдно, Анри, с кем вы связались?
   АНРИ: Вы престранно рассуждаете, миледи.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН (смеясь): Ничего себе! Вы чуть было не ударили вазой лучшего друга вашего отца. Вам не жаль вазу?
   МАРКИЗ ДЕ СОМИНЕ: Это что - спектакль?
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ах, маркиз, мы с вами пропустили самое интересное. Вы представляете, им меня не хватает. Это самое возмутительное оскорбление, которое я получила за всю жизнь, и они незамедлительно за него заплатят. (Она замолкает и тихо гладит вазу.) Как вы мне надоели! Наверное, на свете есть только один мужчина, о котором стоит жалеть. Но он так мало думает о женщинах! (Появляется Лорд Рольтон. Музыка звучит громче.) Ах, милорд, вы опоздали.
   ЛОРД РОЛЬТОН: Ничего страшного. Вас ждут, миледи, без вас скучно.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ничего, подождут. (Появляются три дамы.) Это уж слишком. Пройдемте, господа, в более спокойное место. (Она, не оглядываясь, проходит в часть зала, аккуратно отгороженную распухшим, дошедшим до самого края сцены лабиринтом. Все идут за ней.) Я прошу дам остаться в зале.
   1-Я ДАМА: Почему?
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Останьтесь и вы, милорд. (Лорд Рольтон улыбается и уходит, уводя с собой дам.) Хорошо. (Маркиз де Сомине, помрачнев, выходит из комнаты.) Прекрасно. (Мужчинам.) Вам мало? Ну, так что ж, откровенно говоря, мне тоже мало. И потом - не все ли равно?
   АНРИ: Элизабет!
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вас здесь не так уж много. Если вы этого хотите, я согласна сейчас же переспать со всеми. (В ответ на поднявшийся ропот.) Мне надоели ваши взаимные претензии.
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Со всеми сразу?
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Как угодно, я не хочу вас ограничивать. Сейчас мы увидим вас в деле. (После короткой паузы.) Или у вас другие планы? (Садится.) А, молчите! Что же получается, вы трусы или импотенты? Как вы смеете повышать голос в моем доме?
   ШЕВАЛЬЕ: Вы клевещете на нас, мадам.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: На вас - может быть, я впервые вас вижу. Хотите быть первым? (Он несколько смущен.) Анри, это вы затеяли ссору? Да отвечайте же! (Он опускает голову.) Боже мой, какие ничтожества! Неужели вы умеете только красть? Вами недовольны ваши собственные жены, какой стыд, и вы еще чего-то требуете от меня! Есть среди вас хоть один мужественный человек? (Она встает и делает несколько шагов.) Анри! (Она поворачивается к нему спиной.) Распустите мне волосы. (У него трясутся уголки рта.) Сделайте это кто-нибудь! (Герцог Ангулемский срывает с ее головы драгоценную заколку. Ее прическа разваливается, впрочем, ей это идет.) Спасибо. Теперь расстегните мне платье. (Он начинает расстегивать крючки, но неохотно и неловко, несколько раз трещит материя.) Чего вы боитесь? Герцог, вы потеряли квалификацию. (Он останавливается.) Ну, чего вам еще? Накидывайтесь. Я в вашем распоряжении. (Один из англичан делает шаг к подсвечнику.) Ни с места, милорд! Свет должен гореть, я хочу видеть ваши лица.
   1-Й АНГЛИЧАНИН: Но, мадам, у нас это не принято.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Я англичанка.
   1-Й АНГЛИЧАНИН: Простите, миледи.
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Вы решились? (Молчание.) Ах, герцог, вы мне надоели. Еще как надоели! Отстаньте! (Она вырывается из его вялых полуобъятий и снимает платье.) Ну, что ж, смотрите сюда. Я боюсь, завтра вам нечего будет рассказывать... Ну вас к черту. Я думала, вы более галантны. (Она начинает раздеваться.)
   1-Й АНГЛИЧАНИН (набравшись духу): Может быть, закрыть дверь, миледи?
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ах, да, я совсем забыла, тут сквозняк, и потом, появление посторонних вас смутит. Можете закрыть, только не сбегите. (Он закрывает дверь. Она остается совершенно голой.) Как я вам нравлюсь? Вы дрались именно из-за этой женщины? (Она медленно поворачивается.) Или я ошиблась? По-моему, вы разочарованы.
   ГЕРЦОГ ШАРТРСКИЙ: Если бы вы сняли кожу, миледи...
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Ради вас? Что вы! Не отворачивайтесь, ваша светлость, посмотрите, сюда вы любили засовывать палец. Ах, если бы не ваши слюнявые губы, герцог... Не обижайтесь, мой друг, я имела в виду вашего приятеля, принца крови. (Она делает неприличное движение.) И зачем это я приучила вас меня гладить? (Замолкает.) Среди вас нет ни одного человека, от которого я решилась бы иметь ребенка. Ладно. Шевалье де Литтерель, подойдите ко мне. (Он подходит и смотрит на нее одурманенными глазами.) Вы никогда не видели меня в таком виде? Ну, как? (Шевалье молчит. Она кладет руку ему на плечо.) По-моему, это утвердительный ответ. Будьте мужчиной, покажите пример. Ну, я вам говорю! (Повышая голос.) Раздевайтесь! (Он тяжело дышит и начинает раздеваться. Она расстегивает пуговицы на его одежде.)
   ШЕВАЛЬЕ: Миледи, я...
   ЛЕДИ РОЛЬТОН: Скорее. (Неожиданно.) Ну...
   Явление 12
   (Наполеон сидит в кресле, рядом стоит Коленкур.)
   НАПОЛЕОН: Я думаю, французская армия сейчас никуда не годится. КОЛЕНКУР: Ваше величество, мой брат, полковник, прислал мне письмо, так он говорит, что ее вовсе не существует.
   НАПОЛЕОН: Куда же она делась?
   КОЛЕНКУР: По-видимому, она разбита.
   НАПОЛЕОН: Ты думаешь? По-твоему, я загубил ее столь основательно, что она до сих пор не оправилась? Может быть, но мне почему-то не хочется в это верить.
   КОЛЕНКУР: Ваше величество...
   НАПОЛЕОН: Если французской армии не существует, то чего стоит эта глупая идея меня освободить? Это нелепо, Коленкур. Неужели во Франции не осталось ста тысяч человек, способных носить оружие?
   КОЛЕНКУР: Франция не хочет войны, ваше величество.
   НАПОЛЕОН: Я тоже не хочу войны, Коленкур. Да если бы и хотел... Разве я могу сделать то, чего не хочет Франция?
   КОЛЕНКУР: Что такое Франция, ваше величество? Осмелюсь заметить, вы окажете большую услугу Бурбонам, свергнув их по-джентльменски. В противном случае им грозит гильотина.
   НАПОЛЕОН: Нет, Коленкур, это орудие сейчас уже вполне безобидно, как, скажем, сарисса - длинное копье македонской тяжелой пехоты - во времена Юлия Цезаря. Оно вышло из моды, устарело, опровергнуто и больше никогда не будет применяться.
   КОЛЕНКУР: Увы, ваше величество, так и французская армия. Чтобы возродить ее, нужна гильотина, но - вы не поверите - она все еще непопулярна.
   НАПОЛЕОН: Звучит правдоподобно. И по-прежнему нет никаких известий.
   КОЛЕНКУР: Я боюсь, что англичане перехватывают мои письма. Сегодня Хоу странно на меня посмотрел.
   НАПОЛЕОН: Мне нечем ему заплатить. Брось, Коленкур, ты становишься мнительным.
   КОЛЕНКУР: Да, ваше величество, нечем. Мы должны ждать, пока до нас доберутся, пока нас освободят, пока нас вооружат, - ждать, а ведь вы нас как раз от этого и отучили. Кроме того, можно ведь и не дождаться. Я боюсь за вас, ваше величество.
   НАПОЛЕОН (после паузы): Мне не хватает хорошего белья. Я не в Италии и давно уже не молод, я не могу этим пренебрегать. Впрочем, ты тоже страдаешь.
   КОЛЕНКУР: Меня это не смущает. К сожалению, лорд Хоу препятствует любым нашим связям с Францией, даже самым невинным.
   НАПОЛЕОН: Он прав. Невинных связей не бывает, все они опасны. На его месте я вообще запретил бы мне переписку, но зато обеспечил всем необходимым.
   КОЛЕНКУР: Он все-таки англичанин.
   НАПОЛЕОН: Англичане знают толк в белье.
   КОЛЕНКУР: Поэтому нам и не дают купить новое. Наши простыни заплесневели.
   НАПОЛЕОН: Не знаю. Раньше я спал на голландских простынях. Я покупал их очень дешево, ведь мой брат был королем Голландии. Собственно говоря, я получал их даром. Это были прекрасные простыни. Король Людовик их не оценил. Я хорошо распорядился Голландией.
   КОЛЕНКУР: Ваше ве...
   НАПОЛЕОН: Ты до сих пор не любишь англичан. Напрасно.
   Явление 13
   (Доктор разговаривает с Анри. Анри сидит за столом, его рука беспомощно лежит на столе.)
   ДОКТОР: Вот незадача! Чуть правее, и вы остались бы без руки, чуть левее, и не было бы ничего страшного. А теперь вы проваляетесь месяц, доставите мне массу хлопот, и еще неизвестно, чем это кончится.
   АНРИ (морщась): До чего же больно! Я чуть-чуть не успел. В общем, ему повезло, он оказался малость быстрее. Доктор, я буду владеть рукой?
   ДОКТОР: В каком смысле?
   АНРИ: Ну, я смогу прилично фехтовать? Или хоть просто держать в руке шпагу?
   ДОКТОР: Шляпу сможете. Откуда я знаю? Говорю же - трудный и непонятный случай. Через неделю станет ясно, как срослись сухожилия. Так что вам придется потерпеть.
   АНРИ: Хорошо, доктор, верю, но скажите: когда я смогу выходить из дому? ДОКТОР: Вас до сих пор лихорадит. (Берет здоровую руку. Анри морщится.) Плохой пульс. Вы должны просидеть дома не меньше недели, а лучше пролежать.
   АНРИ: Я не могу лежать.
   ДОКТОР: Зачем же вы просите у меня совета?
   АНРИ: Затем, дорогой доктор, что врачи существуют не для того, чтобы командовать больными. Они должны лечить их, применяясь к их планам и обстоятельствам, за это им и платят. Вы не просто врач, вы друг нашей семьи - неужели вы мне не поможете?
   ДОКТОР: Какая наивность! Я хочу, чтобы вы были здоровы, Анри, и лучше вас знаю, что для этого нужно.
   АНРИ: Я с вами полностью согласен.
   ДОКТОР: Не похоже.
   АНРИ: Если я завтра выйду из дома, я не умру?
   ДОКТОР: Может быть. Ваше состояние не смертельно, даже не опасно, но оно оттого и плохое, что его можно сделать и опасным, и смертельным. Вам нужно кое-чем поступиться, чтобы остаться здоровым человеком, и, без сомнения, вы это сделаете.
   АНРИ: Ничего я не сделаю. Я обещал быть сегодня в Опере - и поеду.
   ДОКТОР: Никуда вы не поедете. Я пожалуюсь маркизе.
   АНРИ (с гримасой): При чем тут мама?
   ДОКТОР: Разумеется, не при чем. (Входит маркиза.)
   МАРКИЗА: О чем вы спорите?
   АНРИ (делая доктору какие-то знаки): Ты возьмешь меня сегодня в Оперу, мама?
   МАРКИЗА: Конечно, мой милый. Это пойдет тебе на пользу, не так ли, доктор?
   ДОКТОР: Я в этом почему-то сомневаюсь.
   МАРКИЗА (серьезно): Вы не шутите?
   АНРИ (принужденно улыбаясь): Доктор сменил мне повязку и остался недоволен.
   МАРКИЗА: Доктор, я не понимаю. У Анри всего только болит рука, почему он должен сидеть дома?
   ДОКТОР: Ах, ваша светлость, он не только не должен ездить в Оперу, ему бы из постели не вылезать. Я боюсь смещения костей, возобновления воспалительных процессов...
   МАРКИЗА: Анри, ты слышишь, что говорит доктор?
   АНРИ: Он хочет меня уверить, что я умру.
   МАРКИЗА: Вы серьезно, доктор?
   АНРИ: Ладно, мама, поехали.
   Явление 14
   (Два английских чиновника пьют чай.)
   1-Й ЧИНОВНИК: Я думаю, что для блага Англии мы ни во что не должны вмешиваться. Они и без нас передерутся.
   2-Й ЧИНОВНИК: Англия не пострадает, если мы вмешаемся.
   1-Й ЧИНОВНИК: Это дорогое удовольствие.
   2-Й ЧИНОВНИК: А, вы о деньгах. Это не наша забота. Они должны передраться. Мы не можем оставить их в покое.
   1-Й ЧИНОВНИК: Если мы вмешаемся, это их насторожит.
   2-Й ЧИНОВНИК: Это уже деловой разговор. Но пусть так.
   1-Й ЧИНОВНИК: Сколько может стоить хороший корабль?
   2-Й ЧИНОВНИК: Дороже, чем картина Рафаэля.
   1-Й ЧИНОВНИК: Я не покупаю картин.
   2-Й ЧИНОВНИК: Ну и что?
   1-Й ЧИНОВНИК (после паузы): Как ты думаешь, можно выяснить, для чего предназначена некая сумма денег?
   2-Й ЧИНОВНИК: Это твоя забота. Крупная сумма?
   1-Й ЧИНОВНИК: Приличная. Как ты сказал? Чья картина?
   2-Й ЧИНОВНИК: Я знаю прекрасный способ готовить артишоки.
   1-Й ЧИНОВНИК: У меня болит живот.
   2-Й ЧИНОВНИК: Мне тебя искренне жаль.
   1-Й ЧИНОВНИК: Он всегда болит. У меня язва.
   2-Й ЧИНОВНИК: Тогда тебе только и остается, что думать о благе Англии.
   1-Й ЧИНОВНИК: Перепутать невозможно. Он встрял-таки.
   2-Й ЧИНОВНИК: Подумаешь!
   1-Й ЧИНОВНИК: Во сколько это нам обойдется?
   2-Й ЧИНОВНИК: Во сколько бы ни обошлось... Им это обойдется дороже.
   1-Й ЧИНОВНИК: Нам от этого не легче.
   2-Й ЧИНОВНИК: Легче.
   1-Й ЧИНОВНИК: Чего ты хочешь?
   2-Й ЧИНОВНИК: Того же, чего и ты. (Хлопает себя по животу.) Нельзя в это не впутаться.
   1-Й ЧИНОВНИК: Попробуешь их перехитрить?
   2-Й ЧИНОВНИК: Их перехитришь! Надо бы потопить французский флот, но это скандал. 1-Й ЧИНОВНИК: Это хуже чем скандал. (Пьет воду.)
   2-Й ЧИНОВНИК: Пей чай.
   1-Й ЧИНОВНИК: Живот болит.
   2-Й ЧИНОВНИК: Жаль. Тогда я выпью еще.
   1-Й ЧИНОВНИК: Выпей. (Стонет.)
   2-Й ЧИНОВНИК: Не беспокойся.
   1-Й ЧИНОВНИК: Только никого не впутывай. Денег хватит?
   2-Й ЧИНОВНИК: Нет, конечно. Но я найду.
   1-Й ЧИНОВНИК: Мне прислали какую-то иранскую травку. Пока мне от нее только хуже.
   2-Й ЧИНОВНИК: Тебе что, совсем нельзя есть?
   1-Й ЧИНОВНИК: Немножко можно. Они ведут себя как неодушевленные предметы.
   2-Й ЧИНОВНИК: Бонапарт превратил буржуа в аристократов. К счастью, не всех. Вот они и лезут. Если бы они по-прежнему оставались мелкими буржуа, мы бы с ними не справились. У французов адский напор.
   1-Й ЧИНОВНИК: Может быть, убрать его?
   2-Й ЧИНОВНИК: Зачем? Это нам вовсе не выгодно, да и жаль. Наоборот, я приказал, чтобы с ним лучше обращались. Пусть он будет для них вечным укором.
   1-Й ЧИНОВНИК: Пока не помрет.
   2-Й ЧИНОВНИК: Ну, разумеется, вечным укором, пока не помрет. У него рак.
   1-Й ЧИНОВНИК: Это еще неизвестно.
   2-Й ЧИНОВНИК: Мне так сказали.
   1-Й ЧИНОВНИК: Он порядочный человек.
   2-Й ЧИНОВНИК: Он-то - да! Мне его даже жаль. Этот угорь опять вывернулся.
   1-Й ЧИНОВНИК: Он сам себя наказал. Нельзя всего бояться.
   2-Й ЧИНОВНИК: Можно, но тогда не нужно путаться под ногами.
   1-Й ЧИНОВНИК: Я это и имел в виду.
   2-Й ЧИНОВНИК: Может быть, послать еще пару кораблей?
   1-Й ЧИНОВНИК: Зачем? Он и их загадит. Его величество не разрешает его отозвать. Я даже знаю почему.
   2-Й ЧИНОВНИК: Я беспокоюсь.
   1-Й ЧИНОВНИК: Я скоро умру.
   2-Й ЧИНОВНИК: А, вот ты о чем! Я думал, у лорда Хоу хватит ума с ним помириться.
   1-Й ЧИНОВНИК: Он скорее лопнет.
   2-Й ЧИНОВНИК: Так кто из них дурее?
   1-Й ЧИНОВНИК: А кто останется?
   2-Й ЧИНОВНИК: Но он не лопнет. Он до сих пор не позволяет эскадре заходить на Святую Елену.
   1-Й ЧИНОВНИК: Убрать его?
   2-Й ЧИНОВНИК: Хорошо бы, но, ты понимаешь, уже поздно.
   1-Й ЧИНОВНИК: Тогда пусть Лэмб захватит остров. Он двумя залпами подавит береговую артиллерию.
   2-Й ЧИНОВНИК: Чтобы англичание стреляли в англичан из королевских пушек?
   1-Й ЧИНОВНИК: Я смеюсь. А разве до этого никогда не доходило?
   2-Й ЧИНОВНИК: Во всяком случае больше не дойдет. Пусть Лэмб займет остров. Я дам указание Хоу не сопротивляться.
   1-Й ЧИНОВНИК: А я передам Лэмбу, чтобы он не чувствовал себя как в Ирландии.
   2-Й ЧИНОВНИК: Он англичанин?
   1-Й ЧИНОВНИК: Конечно.
   2-Й ЧИНОВНИК: Тогда они не договорятся. Хоу - дурак.
   1-Й ЧИНОВНИК: Все мы немножко дураки. Моя жена продала дом в Париже.
   2-Й ЧИНОВНИК: Кому?
   1-Й ЧИНОВНИК: Какому-то французу. Беспокойные времена.
   2-Й ЧИНОВНИК: Война окончилась. Надо торопиться. Сейчас крепко стоят на ногах только Ротшильды.
   1-Й ЧИНОВНИК: Ну, они всегда стоят крепко.
   2-Й ЧИНОВНИК: Я не помню, сколько лет Коленкуру.
   1-Й ЧИНОВНИК: Он старше, чем император.
   2-Й ЧИНОВНИК: Старше все-таки тот, кому меньше жить осталось.
   1-Й ЧИНОВНИК: Значит, я старше тебя?
   2-Й ЧИНОВНИК: Но ты действительно старше.
   1-Й ЧИНОВНИК: Да. Я окончил школу на год раньше.
   2-Й ЧИНОВНИК: Он, может быть, проживет еще лет сто.
   1-Й ЧИНОВНИК: Навряд ли.
   2-Й ЧИНОВНИК: У тебя что, никаких радостей в жизни?
   1-Й ЧИНОВНИК: Почему? Она иногда не болит. Между прочим, я недавно спал с женщиной. Так что язва имеет свои прелести.
   2-Й ЧИНОВНИК: Да, но я до сих пор ем три раза в день, а то и четыре.
   Явление 15
   (Коленкур и моряк обедают в портовом кабачке.)
   КОЛЕНКУР: Бредятина. Что же, по-вашему, во Франции только и делают, что ждут возвращения императора?
   МОРЯК: Точно так. Эта жирная свинья давно уже сидит у всех в печенках. Подумайте только, он - после императора! Из короля можно сало вытапливать.
   КОЛЕНКУР: Император тоже худобой не отличается.
   МОРЯК: Император! Да ладно. Во Франции сейчас расстреливают всех подряд, жрать нечего, а главное - всем командуют англичане. Еще немного, и с королем покончат без вас.
   КОЛЕНКУР: Франция устала от войны. Для нее сейчас все, что угодно, лучше, чем война. Вы понимаете, что возвращение императора - это почти наверняка война.
   МОРЯК: Король - это наверняка война. Не пройдет и полугода, как у нас будет война с Австрией. Король не может ни жить в мире с соседями, ни усилить армию, ни денег достать, ни выгнать русских...
   КОЛЕНКУР: Русских в Париже давно уже нет. Как вы к нам прорвались?
   МОРЯК: Лэмб пьянствует у себя на корабле.
   КОЛЕНКУР: Допустим. Ну, так чего же вы теперь ждете?
   МОРЯК: Только вас.
   КОЛЕНКУР: Это мы вас ждем. Начинайте. Собственно, от нас пока ничто не зависит. Захватите остров, и мы поедем с вами.
   МОРЯК: Во Франции хотят знать политическую программу императора.
   КОЛЕНКУР: О чем вы? У него может быть только одна программа. Он сам своя программа. То, что он хочет мира, вам известно.
   МОРЯК: Времена изменились.
   КОЛЕНКУР: В каком смысле?
   МОРЯК: Скоро поймете. И потом - в восьмом году он тоже хотел мира Империя погибла, и ее нужно создавать заново, а не возрождать. Ограничится ли император сегодняшней Францией!
   КОЛЕНКУР: На эти вопросы может ответить только император, но я не советую вам их задавать. На мой взгляд, от войны нам никуда не деться.
   МОРЯК: Разумеется, но ограничится ли император отражением агрессии?
   КОЛЕНКУР: Какое это имеет значение? Если он победит, нам будет что делить, если нет - один Бог знает, что будет. Коалиция еще цела?
   МОРЯК: Что вы! Князь уничтожил ее еще в прошлом году.
   КОЛЕНКУР: Как жаль, что он в плохих отношениях с императором.
   МОРЯК (поднимая стакан): Ваше здоровье!
   КОЛЕНКУР: Сколько же нам еще ждать?
   МОРЯК: Откуда я знаю? Право, вы меня переоцениваете.
   КОЛЕНКУР: Зачем же вы приехали?
   МОРЯК: Чтобы поговорить с вами. Разве нам не о чем говорить?
   КОЛЕНКУР: Да, конечно. Теперь я в курсе сплетен. Свежее они быть не могут.
   МОРЯК: Могут. Я не был в Париже уже год. Это лондонские сплетни.
   КОЛЕНКУР: Как я отстал от жизни! Три года.
   МОРЯК: Я не знаю, когда они рискнут. От меня это не зависит.
   КОЛЕНКУР: В конце концов, мы не торопимся. Император стал очень терпеливым. Я не знаю, что у него на уме.
   МОРЯК: Я не люблю жесткую шерсть.
   КОЛЕНКУР: Что?
   МОРЯК: Ерунда. Нам не хватает войск. С герцогом шутки плохи, и он все время настороже. Стал желтый и тихий.
   КОЛЕНКУР: Как здоровье короля Георга? Какого он цвета?
   МОРЯК: Представления не имею. Коленкур, вы хотите, чтобы мы выступили?
   КОЛЕНКУР: Да.
   МОРЯК: Европа сейчас на краю пропасти, и мы не хотим столкнуть ее вниз.
   КОЛЕНКУР: По-моему, Европа прекрасно себя чувствует. Да и потом, вас поддерживают швейцарские банкиры.
   МОРЯК: Да, к сожалению, Ротшильды на стороне двора. Но денег у нас много.
   КОЛЕНКУР: Когда вы уплываете?
   МОРЯК: Я здесь надолго. Нужно понять, как относится губернатор к тому, что Лэмб перехватывает почту.
   КОЛЕНКУР: Но ведь он запретил французам появляться на острове.
   МОРЯК: Я не француз.
   КОЛЕНКУР: Вы скверно шутите.
   МОРЯК: Я прибыл на испанском судне.
   КОЛЕНКУР: Скажите все-таки, сейчас в Европе уже есть что-нибудь, кроме Англии и России?
   МОРЯК: Что вы! Все остальное император в свое время захватил и даже раздарил. Это так быстро не проходит.
   КОЛЕНКУР (улыбаясь): По-вашему, он нанес немцам такой уж страшный ущерб?
   МОРЯК: Всего только травму. Знаете, я уже давно не был на континенте. Одни только острова... У меня островная болезнь. Я был по горло сыт Эльбой. На континенте свои представления о вещах. Может быть, там Франция опять великая держава.