Страница:
Отдав эти приказания, Свен подсел к Иверу в сани, и они покатили в глубь лесной чащи.
Недобрые предчувствия Ивера оправдались: Свена выдал кузнец из Борсе. Как только их сани скрылись из виду, он взял у шведа коня и поскакал к Мангеймеру. Догнать капитана оказалось не так уж трудно: ведь, пока Головешка рыскала по окрестностям, его отряд весь вечер стоял на отдыхе в придорожной крестьянской усадьбе. На беду Свена, кузнец с давних пор промышлял браконьерством в здешних краях и хорошо знал окрестные леса, а потому он вывел капитана и его драгунов к Спарресхольмскому лесу кратчайшим путем. Здесь, как разнюхала Головешка, около полуночи один из энгов должен был поджидать товарищей со свежими лошадьми.
Неподалеку от имения Мангеймер встретил всадников полковника Спарре, которых тот на обратном пути из Кёге разослал в разные стороны. Капитан рассказал командиру отряда все, что счел необходимым, и взял его с собой, — это позволило шведам оцепить лес. К тому же кузнец так быстро и неслышно вед их вперед, что шведы вполне могли бы добраться до лесосеки, где остановились сани, если бы Свен, осторожности ради, не выставил четырех часовых.
Как энги уже сказали Свену, шведы на подходе к лесу разбились на две группы. Отряд Мангеймера первым нашел лазейку в ограде. Здесь кузнец простился с драгунами и, приняв от них мзду, поехал назад на коне, взятом у шведа. Капитан построил взвод с таким расчетом, чтобы его драгуны заняли всю дорогу. Сам он ехал впереди, рядом с ним — Головешка.
В течение всего этого долгого и трудного пути она не сходила с коня и хотя по-прежнему сидела в седле ссутулившись и ее бросало из стороны в сторону, не выказывала никаких видимых признаков утомления. Напротив, она то и дело понукала Мангеймера, чтобы тот ехал быстрее. Ее волосы выбились из-под шапки и длинными седыми прядями развевались на ветру. Насмешка, с которой вначале разглядывали ее странную фигуру драгуны, сменилась известной опаской, после того как кузнец рассказал о ее сношениях с нечистой силой. Даже сам Мангеймер и тот как будто начал выказывать ей некоторое почтение, оценив ее выносливость и дельные советы, которые та нашептывала ему в ухо.
Шведский отряд быстрой рысью ехал через лес, пока не добрался до лесосеки, где энги между тем успели соорудить новое заграждение.
— Тысяча чертей! — воскликнул Мангеймер. — Эти мерзавцы преградили нам дорогу!
— Слава богу! — отозвалась Головешка. — Лучшей работы мне за всю ночь не доводилось видеть!
— О чем ты толкуешь, старуха?
— Вряд ли энги стали бы тратить время на строительство заграждений, не будь Свена с санями где-то поблизости. Ваша милость, прикажите нескольким драгунам спешиться и оттащить поленья в сторону. Однако нам с вами лучше отойти отсюда — тут уж, верно, где-нибудь рядом засада. Энги славятся тем, что стреляют без промаха. Энг попадет куда угодно — даже в отметину от чужой пули. Не лишне также приказать вашим людям держать карабины наготове, чтобы бить по вспышкам, как только прогремят выстрелы.
Трое драгунов, спешившись, стали пробиваться через заграждения. В ту же минуту за ближайшими деревьями взметнулись искры, и два выстрела разорвали тишину. Ответом им был залп шведских карабинов. Головешка успела отвести своего коня в сторону и укрылась за деревом. В отличие от нее, Мангеймер пренебрег этой предосторожностью. Его жеребец встал на дыбы и, сраженный насмерть, рухнул на снег. Капитану с трудом удалось высвободить ноги из стремян и соскочить на землю. Обернувшись, он увидел, как один из драгунов зашатался в седле и упал плашмя на коня. Пуля пробила ему ГРУДЬ.
— Его песенка спета, — сказала Головешка, выходя из укрытия и беря лошадь убитого под уздцы. — Возьмите свои пистолеты, господин капитан, и садитесь на этого коня: нам надо скорей ехать дальше.
Мангеймер послушался ее совета и приказал:
— Вперед!
Шведам удалось разглядеть заграждения на лесосеке потому, что при слабом свете звезд поленья четко выделялись на снегу, но, когда всадники продвинулись вглубь по лесной дороге, свет этот снова угас — все вокруг было окутано зловещим мраком. Однако Головешка не унималась и требовала, чтобы Мангеймер ехал быстрее.
— Тысяча чертей! — крикнул капитан. — Ты что, старуха, вообще никогда не устаешь?
— Нет, ваша милость, — с издевкой ответила женщина, — я никогда не устаю в пути, к тому же Свен не мчится, а летит, уж я-то его хорошо знаю, а ведь он едет в такой же темноте, как мы!
Тут вдруг среди всадников возникло замешательство, лошади начали спотыкаться, и вся цепь замерла. В то же мгновение прогремели два выстрела.
— Какого дьявола?.. — заорал Мангеймер, видя, как Головешка вместе с конем рухнула на землю, но в душе даже обрадовался, что ее, видно, настигла пуля.
— Они привязали к деревьям веревку, — ответила Головешка, выбираясь из-под убитого коня. — Дайте мне вашу саблю, я перерублю веревку, и мы поедем дальше.
Протянув ей саблю, Мангеймер спросил:
— Как ты поедешь дальше, ведь твой конь убит?
Перерубив веревку, Головешка возвратила капитану его саблю.
— Ничего! — ответила она с улыбкой. — Что-нибудь да придумаем.
Ухватившись за арчак капитана, она встала одной ногой на его ногу, и, прежде чем он успел угадать ее намерение и воспрепятствовать ему, уселась на коня позади него. Мангеймер в бешенстве обернулся к ней, но Головешка, ожидавшая взрыва ярости, остановила его словами:
— Главное, скорее вперед! Вам еще пригодится моя помощь! Вон, глядите, где дорога светлеет, уже виден тот, кого мы ищем!
Мангеймер и в самом деле увидел вдалеке Свена и его сани. Эта картина примирила его с неприятным соседством, и все же он пришпорил коня так. что тот вдруг стал на дыбы. Но, догадавшись об уловке Мангеймера, Головешка обхватила его рукой и с насмешливой улыбкой зашептала:
— Правильно, господин капитан, пусть конь скачет во весь опор. Обо мне не беспокойтесь, я удержусь в седле. В другой руке у меня пистолет со взведенным курком, и, если что, я приставлю его к вашему виску и нажму курок. Как только убьют кого-нибудь из ваших драгунов, я возьму его коня, но до тех пор вам придется мириться с моим обществом. Скажите вашим солдатам, чтобы они перезарядили карабины, а когда мы подъедем к саням, велите им целиться в лошадь — людей ведь можно изловить и позже.
Мангеймер в ярости заскрежетал зубами, но все же приказал своим драгунам перезарядить карабины.
— Видите, в лесу-то светлее, — продолжала Головешка, — должно быть, мы скоро их нагоним. Но что это? Сани остановились!
В слабом свете занимавшейся зари было видно, как у рва от снега отделилась какая-то точка.
— Они едут дальше! Постарайтесь нагнать их как можно быстрее! Тогда еще до рассвета клад будет наш!.. — Пришпорив пятками жеребца, она продолжала: — Не тревожьтесь обо мне, благородный рыцарь, на тот случай, если они устроят засаду и станут в нас стрелять. Я ведь сижу позади вас, ваша грудь служит мне защитой, и еще не нашелся тот свинец, который пробил бы нас обоих насквозь…
— Когда мы возвратимся из этого похода, я велю тебя колесовать, — отвечал Мангеймер.
— Шутить изволите, господин капитан. К тому же вы не первый, кто обещал со мной расправиться. Да и вы нипочем бы этого не сделали! Сначала мы поделим деньги, а все остальное уладится само собой.
Подъехав ко рву, всадники обнаружили, что мост исчез. Придержав коня, Мангеймер изрыгнул страшное проклятие.
— Как же нам теперь быть? — пробормотал он.
— Пришпорить коней и перескочить на ту сторону, — ответила Головешка.
— Мой конь не выдержит нас обоих!
— Выдержит! Попытка не пытка!
Мангеймер осадил своего коня и приказал драгунам перепрыгнуть на лошадях через ров.
Прыжок удался, и все всадники благополучно приземлились на той стороне. В это время из-за ближайших деревьев прогремели два выстрела, и двое драгунов рухнули на снег.
— Вот видите! — воскликнула Головешка, соскользнув на землю и схватив под уздцы коня одного из убитых всадников. — Продолжим погоню, уже занимается день, и скакать теперь осталось совсем недолго!
Она вскочила в седло. Погоня стала еще стремительней, драгуны мчались вдвое быстрее прежнего, но Головешка все же ухитрилась достать из кармана жестяную флягу и осушить ее до дна. Между тем рассвело уже настолько, что были отчетливо видны ближние предметы. Просветы между деревьями стали больше, поредел и подлесок. Вдалеке показались маленькие сани, летящие по дороге. Заметив, что расстояние между отрядом Мангеймера и беглецами сокращается, Головешка издала торжествующий крик.
— Молодцы! — воскликнула она, впервые за все время обращаясь к драгунам. — Скоро вы заработаете свою утреннюю чарку! Если я не ошибаюсь, там впереди Свен-Предводитель со своим шурином. Смотрите, как они нахлестывают бедную лошадь, чтобы она бежала быстрее, но мы все равно их нагоним. Ничего не скажешь, шведы — отважные воины, сам черт им не страшен.
— А ты-то сама какова! — воскликнул один из драгунов.
— Не баба, а сатана! — добавил другой. — Ты любого драгуна за пояс заткнешь!
— Еще бы! — отвечала Головешка с угрюмой улыбкой. — Мне случалось и прежде скакать по ночам, и бывали прогулки похуже этой, хотя иной раз скачешь-скачешь, а все ни с места!
— А на чем же ты скакала?
— На помеле! — громко расхохоталась она и с этими словами снова продолжала свой путь бок о бок с Мангеймером.
ПОСЛЕДНЕЕ УСИЛИЕ
Недобрые предчувствия Ивера оправдались: Свена выдал кузнец из Борсе. Как только их сани скрылись из виду, он взял у шведа коня и поскакал к Мангеймеру. Догнать капитана оказалось не так уж трудно: ведь, пока Головешка рыскала по окрестностям, его отряд весь вечер стоял на отдыхе в придорожной крестьянской усадьбе. На беду Свена, кузнец с давних пор промышлял браконьерством в здешних краях и хорошо знал окрестные леса, а потому он вывел капитана и его драгунов к Спарресхольмскому лесу кратчайшим путем. Здесь, как разнюхала Головешка, около полуночи один из энгов должен был поджидать товарищей со свежими лошадьми.
Неподалеку от имения Мангеймер встретил всадников полковника Спарре, которых тот на обратном пути из Кёге разослал в разные стороны. Капитан рассказал командиру отряда все, что счел необходимым, и взял его с собой, — это позволило шведам оцепить лес. К тому же кузнец так быстро и неслышно вед их вперед, что шведы вполне могли бы добраться до лесосеки, где остановились сани, если бы Свен, осторожности ради, не выставил четырех часовых.
Как энги уже сказали Свену, шведы на подходе к лесу разбились на две группы. Отряд Мангеймера первым нашел лазейку в ограде. Здесь кузнец простился с драгунами и, приняв от них мзду, поехал назад на коне, взятом у шведа. Капитан построил взвод с таким расчетом, чтобы его драгуны заняли всю дорогу. Сам он ехал впереди, рядом с ним — Головешка.
В течение всего этого долгого и трудного пути она не сходила с коня и хотя по-прежнему сидела в седле ссутулившись и ее бросало из стороны в сторону, не выказывала никаких видимых признаков утомления. Напротив, она то и дело понукала Мангеймера, чтобы тот ехал быстрее. Ее волосы выбились из-под шапки и длинными седыми прядями развевались на ветру. Насмешка, с которой вначале разглядывали ее странную фигуру драгуны, сменилась известной опаской, после того как кузнец рассказал о ее сношениях с нечистой силой. Даже сам Мангеймер и тот как будто начал выказывать ей некоторое почтение, оценив ее выносливость и дельные советы, которые та нашептывала ему в ухо.
Шведский отряд быстрой рысью ехал через лес, пока не добрался до лесосеки, где энги между тем успели соорудить новое заграждение.
— Тысяча чертей! — воскликнул Мангеймер. — Эти мерзавцы преградили нам дорогу!
— Слава богу! — отозвалась Головешка. — Лучшей работы мне за всю ночь не доводилось видеть!
— О чем ты толкуешь, старуха?
— Вряд ли энги стали бы тратить время на строительство заграждений, не будь Свена с санями где-то поблизости. Ваша милость, прикажите нескольким драгунам спешиться и оттащить поленья в сторону. Однако нам с вами лучше отойти отсюда — тут уж, верно, где-нибудь рядом засада. Энги славятся тем, что стреляют без промаха. Энг попадет куда угодно — даже в отметину от чужой пули. Не лишне также приказать вашим людям держать карабины наготове, чтобы бить по вспышкам, как только прогремят выстрелы.
Трое драгунов, спешившись, стали пробиваться через заграждения. В ту же минуту за ближайшими деревьями взметнулись искры, и два выстрела разорвали тишину. Ответом им был залп шведских карабинов. Головешка успела отвести своего коня в сторону и укрылась за деревом. В отличие от нее, Мангеймер пренебрег этой предосторожностью. Его жеребец встал на дыбы и, сраженный насмерть, рухнул на снег. Капитану с трудом удалось высвободить ноги из стремян и соскочить на землю. Обернувшись, он увидел, как один из драгунов зашатался в седле и упал плашмя на коня. Пуля пробила ему ГРУДЬ.
— Его песенка спета, — сказала Головешка, выходя из укрытия и беря лошадь убитого под уздцы. — Возьмите свои пистолеты, господин капитан, и садитесь на этого коня: нам надо скорей ехать дальше.
Мангеймер послушался ее совета и приказал:
— Вперед!
Шведам удалось разглядеть заграждения на лесосеке потому, что при слабом свете звезд поленья четко выделялись на снегу, но, когда всадники продвинулись вглубь по лесной дороге, свет этот снова угас — все вокруг было окутано зловещим мраком. Однако Головешка не унималась и требовала, чтобы Мангеймер ехал быстрее.
— Тысяча чертей! — крикнул капитан. — Ты что, старуха, вообще никогда не устаешь?
— Нет, ваша милость, — с издевкой ответила женщина, — я никогда не устаю в пути, к тому же Свен не мчится, а летит, уж я-то его хорошо знаю, а ведь он едет в такой же темноте, как мы!
Тут вдруг среди всадников возникло замешательство, лошади начали спотыкаться, и вся цепь замерла. В то же мгновение прогремели два выстрела.
— Какого дьявола?.. — заорал Мангеймер, видя, как Головешка вместе с конем рухнула на землю, но в душе даже обрадовался, что ее, видно, настигла пуля.
— Они привязали к деревьям веревку, — ответила Головешка, выбираясь из-под убитого коня. — Дайте мне вашу саблю, я перерублю веревку, и мы поедем дальше.
Протянув ей саблю, Мангеймер спросил:
— Как ты поедешь дальше, ведь твой конь убит?
Перерубив веревку, Головешка возвратила капитану его саблю.
— Ничего! — ответила она с улыбкой. — Что-нибудь да придумаем.
Ухватившись за арчак капитана, она встала одной ногой на его ногу, и, прежде чем он успел угадать ее намерение и воспрепятствовать ему, уселась на коня позади него. Мангеймер в бешенстве обернулся к ней, но Головешка, ожидавшая взрыва ярости, остановила его словами:
— Главное, скорее вперед! Вам еще пригодится моя помощь! Вон, глядите, где дорога светлеет, уже виден тот, кого мы ищем!
Мангеймер и в самом деле увидел вдалеке Свена и его сани. Эта картина примирила его с неприятным соседством, и все же он пришпорил коня так. что тот вдруг стал на дыбы. Но, догадавшись об уловке Мангеймера, Головешка обхватила его рукой и с насмешливой улыбкой зашептала:
— Правильно, господин капитан, пусть конь скачет во весь опор. Обо мне не беспокойтесь, я удержусь в седле. В другой руке у меня пистолет со взведенным курком, и, если что, я приставлю его к вашему виску и нажму курок. Как только убьют кого-нибудь из ваших драгунов, я возьму его коня, но до тех пор вам придется мириться с моим обществом. Скажите вашим солдатам, чтобы они перезарядили карабины, а когда мы подъедем к саням, велите им целиться в лошадь — людей ведь можно изловить и позже.
Мангеймер в ярости заскрежетал зубами, но все же приказал своим драгунам перезарядить карабины.
— Видите, в лесу-то светлее, — продолжала Головешка, — должно быть, мы скоро их нагоним. Но что это? Сани остановились!
В слабом свете занимавшейся зари было видно, как у рва от снега отделилась какая-то точка.
— Они едут дальше! Постарайтесь нагнать их как можно быстрее! Тогда еще до рассвета клад будет наш!.. — Пришпорив пятками жеребца, она продолжала: — Не тревожьтесь обо мне, благородный рыцарь, на тот случай, если они устроят засаду и станут в нас стрелять. Я ведь сижу позади вас, ваша грудь служит мне защитой, и еще не нашелся тот свинец, который пробил бы нас обоих насквозь…
— Когда мы возвратимся из этого похода, я велю тебя колесовать, — отвечал Мангеймер.
— Шутить изволите, господин капитан. К тому же вы не первый, кто обещал со мной расправиться. Да и вы нипочем бы этого не сделали! Сначала мы поделим деньги, а все остальное уладится само собой.
Подъехав ко рву, всадники обнаружили, что мост исчез. Придержав коня, Мангеймер изрыгнул страшное проклятие.
— Как же нам теперь быть? — пробормотал он.
— Пришпорить коней и перескочить на ту сторону, — ответила Головешка.
— Мой конь не выдержит нас обоих!
— Выдержит! Попытка не пытка!
Мангеймер осадил своего коня и приказал драгунам перепрыгнуть на лошадях через ров.
Прыжок удался, и все всадники благополучно приземлились на той стороне. В это время из-за ближайших деревьев прогремели два выстрела, и двое драгунов рухнули на снег.
— Вот видите! — воскликнула Головешка, соскользнув на землю и схватив под уздцы коня одного из убитых всадников. — Продолжим погоню, уже занимается день, и скакать теперь осталось совсем недолго!
Она вскочила в седло. Погоня стала еще стремительней, драгуны мчались вдвое быстрее прежнего, но Головешка все же ухитрилась достать из кармана жестяную флягу и осушить ее до дна. Между тем рассвело уже настолько, что были отчетливо видны ближние предметы. Просветы между деревьями стали больше, поредел и подлесок. Вдалеке показались маленькие сани, летящие по дороге. Заметив, что расстояние между отрядом Мангеймера и беглецами сокращается, Головешка издала торжествующий крик.
— Молодцы! — воскликнула она, впервые за все время обращаясь к драгунам. — Скоро вы заработаете свою утреннюю чарку! Если я не ошибаюсь, там впереди Свен-Предводитель со своим шурином. Смотрите, как они нахлестывают бедную лошадь, чтобы она бежала быстрее, но мы все равно их нагоним. Ничего не скажешь, шведы — отважные воины, сам черт им не страшен.
— А ты-то сама какова! — воскликнул один из драгунов.
— Не баба, а сатана! — добавил другой. — Ты любого драгуна за пояс заткнешь!
— Еще бы! — отвечала Головешка с угрюмой улыбкой. — Мне случалось и прежде скакать по ночам, и бывали прогулки похуже этой, хотя иной раз скачешь-скачешь, а все ни с места!
— А на чем же ты скакала?
— На помеле! — громко расхохоталась она и с этими словами снова продолжала свой путь бок о бок с Мангеймером.
ПОСЛЕДНЕЕ УСИЛИЕ
Долгий путь сильно утомил лошадей, и драгунам то и дело приходилось пускать в ход шпоры. Уже не столь велико было расстояние, отделявшее их от саней, когда им показалось, будто седоки куда-то исчезли, а лошадь, вытянув шею, быстрой рысью выбежала из леса и помчалась по открытому полю.
— Пришпорьте своего коня, ваша милость! — простонала Головешка. — Надо скорее их нагнать! Знали бы вы Свена так же хорошо, как я, вы не успокаивали бы себя тем, что мы вот-вот его настигнем. Он еще может от нас уйти.
— Не вознесется же он на небо! — огрызнулся Мангеймер. — Вот, гляди! Наша взяла, разрази меня гром!
Не успел капитан произнести эти слова, как из-за ограды вырвался отряд шведских всадников и рассыпался по полю, оставив позади драгунов Мангеймера. Это были люди полковника Спарре, которые лишь к рассвету отыскали лесную дорогу. Товарищи встретили их появление криками радости, а те, растянувшись цепочкой, во весь опор поскакали вверх по холмам к церкви в Дальбю, стремясь перерезать Свену путь.
Взмахнув палашом, Мангеймер издал торжествующий крик.
— Что, старуха, — прошептал он, — что ты скажешь теперь?
— То же, что и прежде: Свен все еще не в наших руках.
Неожиданно сани свернули в сторону и помчались по полю наискосок. Тут драгуны поняли, к какой уловке прибегли энги, чтобы спрятаться от своих врагов: уложив мешок с сеном на заднее сиденье, они улеглись под ним на самое дно саней.
— Как вы думаете, отсюда нельзя уложить лошадь выстрелом из карабина? — спросила Головешка.
— Попробуем, — ответил Мангеймер и тут же приказал одному из драгунов выстрелить в лошадь.
Драгун остановил своего коня, поднял ружье и, тщательно прицелившись, выстрелил, но пуля пролетела мимо, и лошадь все так же резво продолжала бежать по полю.
Над верхушками деревьев теперь уже показалось солнце, и по округе разнесся печальный звон церковных колоколов, то и дело сливавшийся с криками «ура»и ружейной пальбой обоих шведских конных отрядов. Из рва выскочила лиса, перебежала через дорогу и остановилась на соседнем поле, с любопытством вытянув узенькую мордочку в сторону всадников, словно догадываясь, что на этот раз охота идет за более крупной дичью. Неожиданно шум стих, раздался оглушительный радостный вопль: сани остановились и из них вышли двое.
— Наконец-то! — крикнул Мангеймер и, пришпорив взмыленного коня, поскакал к саням.
Конники Спарре уже обступили седоков, а те, бледные, с обнаженными головами, стояли рядом со своей лошадью, в изнеможении рухнувшей на снег.
— Свен Поульсен! — закричал командир драгунов полковника Спарре.
— Бочки где? — заорал Мангеймер.
Увидев седоков, Головешка громко вскрикнула. Бросив поводья одному из своих людей, Мангеймер соскочил с коня и проложил себе дорогу к беглецам.
— Кто из вас двоих Свен Поульсен? — крикнул он.
— Никто! — ответил сиплым, шепелявым голосом один из них, тот, что был поменьше ростом.
— Никто! — в бешенстве повторил капитан. — Гром, молния и всемирный потоп! Кто же вы такие?
— Ах, благородный господин! — отвечал человек. — Смилуйтесь над нами, простыми людьми! Мы просто бедные крестьяне, собравшиеся в Брегентвед за повивальной бабкой. Ночью мы подъехали к Спарресхольмскому лесу и там увидали людей, разбегавшихся в разные стороны. Они велели нам торопиться, если нам дорога жизнь, и тут же мы услыхали пальбу и крики, тогда мы стали нахлестывать лошадь и мчались, как только могли.
— Кому это ты должен был привезти повивальную бабку, милейший Там? — вдруг спросил чей-то голос из толпы шведов.
— Моей бедной жене! — отвечал крестьянин.
Выступив из круга, Головешка скинула с головы шапку и, подбоченясь, встала перед беглецами.
— Твоей бедной жене! — повторила она с сатанинским смехом.
Там побледнел еще больше и с изумлением уставился на старуху. Однако, помня об угрожавшей ему опасности, он вдруг вскрикнул, обнял Головешку за шею и, привлекая ее к себе, шепнул ей в ухо:
— Смотри подтверди все, что я ни скажу! — Затем, обернувшись к обоим офицерам, он продолжал: — Коль скоро среди вас оказалась моя дорогая сестрица, пусть она замолвит за меня словечко!
— Его сестрица! — изумленно повторил офицер.
— Да! — подтвердил Мангеймер. — Она сопровождала нас, помогая выследить Свена.
— К тому же навряд ли, ваша милость, вы успели забыть мое лицо со времени нашей последней встречи!
— Откуда мне знать тебя в лицо? — спросил офицер.
— Ах, милостивый господин! Вам ли не знать, как мало у меня общего со Свеном? Помните тот вечер в Юнгсховеде и наш разговор, когда я хотел выдать вам Свена, чтобы заработать обещанную награду?
— Твоя правда, помню, — подтвердил офицер.
— Значит, мы понапрасну провели в седле всю ночь, — удрученно проговорил Мангеймер, — этот негодяй снова посмеялся над нами. Когда ты натолкнулся на людей Свена?
— Вскоре после полуночи, когда началась пальба.
— И с тех пор ты их больше не видел?
— Слава богу, нет, — пугливо отвечал Там. — Я только смотрел за моей бедной лошадью и гнал ее что есть силы.
— Проверь, нет ли у них оружия, — приказал капитан одному из своих людей.
Тот обыскал сани, но ничего не нашел, кроме старой попоны да мешка с овсом.
В эту минуту Головешка подошла к Таму и шепотом осведомилась:
— А ты знаешь, где сейчас Свен?
Там в ответ лишь заморгал глазами.
Командир спарревских драгунов, созвав своих людей, объявил:
— Поедем другой дорогой. Может быть, там нам больше повезет.
Подняв в знак приветствия саблю, он повернулся и ускакал во главе своего отряда.
Лицо Мангеймера пылало злобой; он подозрительно косился то на обоих крестьян, то на Головешку.
— Ну, а нам как быть? — воскликнул он.
— Послушайте моего совета: нам надо добраться до ближайшего хутора и немного отдохнуть, прежде чем мы продолжим погоню, — ответила Головешка.
— Неужели ты наконец устала? — спросил он с издевкой.
Лицо женщины покрылось мертвенной бледностью, и, шатаясь, она сделала шаг навстречу капитану.
— О нет! — ответила она с деланным смехом. — Я еще не устала.
С этими словами она откинула синий драгунский плащ, и Мангеймер увидел, что ее белая грубошерстная кофта залита кровью. Последняя пуля энгов ранила ее в плечо, но она пересиливала боль, пока от потери крови не лишилась сил.
— Мне надо немного отдохнуть, — добавила она, присев на сани.
— И то верно, — согласился Мангеймер. — Твой брат, надо думать, позаботится о тебе. Желаю тебе скорого выздоровления!
С этими словами он, издевательски ухмыляясь, кивнул ей, вскочил на коня и ускакал во главе своих драгунов. Головешка испустила яростный вопль и, потрясая кулаком, закричала вдогонку Мангеймеру:
— Деньги пополам!
Казалось, капитан не слышал этого вопля. Скоро он исчез за деревьями по ту сторону ограды.
— Так ты знаешь, где Свен? — шепотом спросила у Тама Головешка, прислонясь головой к мешку, лежащему на санях.
— Как не знать, — отвечал тот, — Свен-Предводитель все еще скрывается неподалеку от Юнгсховеда, присматривая за своим сокровищем.
— А зачем ты здесь с его санями? — уже слабея, спросила она.
Там улыбнулся:
— Я же говорил: я должен привезти лекаря к моей бедной хворой женушке.
Головешка ничего не ответила на эту шутку: закрыв глаза, она без чувств повалилась на сани.
…Каким образом Предводителю энгов удалось уйти от своих преследователей, можно объяснить в двух словах. Когда они остановились у лесного моста, Свен сбросил оленя в замерзший ров, а затем, соскочив с саней вдвоем с Ивером, унес его в глубь леса. Энги тем временем разрушили мост, а Там со своим помощником угнал сани.
Спустя несколько часов, примерно в то время, когда Мангеймер узнал, что его провели, Свен-Предводитель вместе с Ивером сидели на огромном возу с сеном, под которым было спрятано их сокровище, и в наилучшем расположении духа, с песнями и шутками, катили по дороге в Кёге. Своп хорошо знал тех двух крестьян, которые должны были доставить сено из Аслевсгорда в Хёйельсе, небольшую деревню на другой стороне залива Кёге, где остановился со своей свитой шведский король. Посулив им щедрую плату, он уговорил крестьян разрешить ему съездить в Кёге вместо них. Спрятав оленя на дне подводы и обменявшись с крестьянами одеждой, он простился с ними, пообещав оставить телегу с лошадьми у знакомого купца. Лицо Ивера сияло улыбкой, как утреннее солнце над головами путников. Он лежал на сене, растянувшись во весь свой рост, и из его гортани вылетали низкие, не слишком мелодичные звуки, которые он в в простоте душевной принимал за песню. Время от времени он приподнимался на возу и осыпал Свена похвалами.
— Да, Свен! — снова воскликнул он, после того как мимо них проехал шведский патруль, не удостоив подводу и ее седоков даже взглядом. — Скажу без обиняков, всех больше я люблю тебя, мой Предводитель! Ты так умен и хитер, что, соберись пятеро дьяволов вместе, им все равно тебя не одолеть. И скоро ты получишь свою награду. Да, говорю тебе, получишь: как только мы покатим по улицам Кёге, я встану на возу во весь рост и стисну тебя в жарких братских объятиях, прямо у всех на глазах. Чего тебе еще надобно?
Свен не успел ему ответить, потому что, завершив свою тираду, Ивер перевернулся на другой бок и, развалившись на сене, весь во власти своей исступленной радости, затянул новую песню, на этот раз с еще более громкими руладами и завываниями, чем раньше.
Так они добрались до Кёге. Часовой мельком взглянул на Свена и сделал ему знак, что он может ехать дальше, а чуть позже, вопреки отчаянному сопротивлению Свена, Ивер исполнил свое обещание: посреди рыночной площади на виду у всех он заключил друга в объятия. Столь же счастливо они выбрались из города. Когда телега подъехала к складу в Хёйельсе, ни Свена, ни его оленя уже не было на ней. Ссыпав сено, Ивер, как было условленно, отвез пустую подводу к знакомому купцу. В это самое время Мангеймер со своими двенадцатью драгунами рыскал по окрестностям, а полковник Спарре с шестьюдесятью молодцами прочесывал округу, стараясь отыскать след беглецов.
Свен предполагал добраться до Копенгагена по льду. Это сократило бы его путь мили на три, к тому же здесь было меньше опасности, что его схватят. Он расстался с Ивером на середине пути между Хёйельсе и Кёге, неподалеку от низенького рыбацкого домика у подножия холмов, примерно на расстоянии двух ружейных выстрелов от моря. Дверь хижины оказалась на запоре — она была прикреплена веревкой к косяку — потому что хозяин ее вышел на лед: Свен видел, что он ловит в проруби угрей. Предводитель энгов не торопясь зарыл оленя в снег и лишь после этого поднялся на холм и позвал рыбака. Тот улыбнулся, когда Свен спросил, не сможет ли он переправить его по льду в столицу.
— Так у вас, значит, дела в Копенгагене? — осведомился тот.
— Управляющий послал меня с поручением к моим хозяевам, — ответил Свен.
— Вы можете сказать мне всю правду, — настаивал рыбак, на добром, открытом лице которого мелькнуло недоверие. — Я честный человек, сударь, и я уже не одного из ваших переправил через залив.
— Из моих? — с недоумением переспросил Свен.
— Да, я говорю о людях в крестьянских тулупах, под которыми скрыты шелковые камзолы. Совсем недавно, на Валентинов день, я тем же путем переправил в город семью его милости графа Ганнибала Сехестеда — супругу его и молоденькую дочку. Они тоже пытались сойти за крестьянок и одеты были по-простому, но ноги свои они ведь спрятать не могли, а они у них крохотные, словно у малого ребенка, и руки совсем белые, словно у пресвятой девы Марии на картине у церковного алтаря. Был у них также с собой небольшой узелок, который они выдавали за сверток с бельем, но, когда я взял его в руки, внутри послышался звон золотых монет.
Свен улыбнулся:
— У меня тоже есть с собой узелок.
— Так я и знал, — ответил рыбак. — Что ж, мы и вас и поклажу вашу доставим, куда пожелаете. Вам повезло больше, чем тем двум графинюшкам: ведь им пришлось ждать целых два дня, покамест по моему заказу сколотили розвальни и обили полозья железом. Все это время они жили в моей хижине и питались чем бог послал. Зато, когда они ступили на берег у Кальвебодерне, графиня-мать дала мне ригсдалер за мои труды — неплохой заработок за каких-нибудь три дня работы!
— Я заплачу тебе вдвое больше, — объявил Свен.
— Правда? — отозвался рыбак, и его голубые глаза засветились радостью. — За это скажу вам спасибо. Я ведь коплю деньги, чтобы откупиться от помещика… Когда вы хотите ехать?
— Пожалуй, не раньше вечера, — ответил Свен, — я устал, и мне надо отдохнуть.
— К тому времени все будет готово, — сказал рыбак. — Пойдемте в дом, и я отведу вам кровать не хуже той, на которой почивали обе графини.
Под вечер, еще до наступления сумерек, возвратился Ивер. Он все еще никак не мог допеть песню, которую затянул, лежа на подводе, и, приближаясь к рыбацкому домику, орал во все горло. А рыбак между тем готовился к походу. Услыхав, что Свен спит, Ивер расположился на отдых около хижины и завел разговор с хозяином.
— Вы, наверно, поедете с тем господином? — спросил рыбак, сплетая соломенный жгут для саней.
— Конечно! — отвечал Ивер. — Мы с ним вообще никогда не расстаемся. К тому же сейчас нам надо закончить одно важное дело.
— Знаю я, какое у него дело!
— Что? Ты знаешь, какое у него дело?
— Само собой, я обо всем догадался, как только его увидел.
— Ты обо всем догадался? — переспросил Ивер, сопроводив эти слова жестом, не поддающимся описанию.
— Я уже стольким дворянам помог бежать от шведов!
— Слушай, друг! — проговорил Ивер, положив руку на плечо собеседнику. — Если взглянуть на дело по справедливости, мы с ним, пожалуй, лучше самых лучших датских дворян. Ты — добрый, честный малый, так неужели ты не назовешь лучшими из лучших тех, кто защищает свою родину, кто душой и телом предан своему королю?! Верно я говорю?
— Верно, — отвечал рыбак.
— Так-то. Не успели дворяне завидеть шведов, как они тотчас зарыли свои сокровища и разбежались кто куда, а вот он, тот человек, что спит сейчас в твоей хижине, и я, которого он выбрал себе в помощники, мы остались на месте и выступили на защиту родины. Мы срывали замыслы врага и жгли его склады; мы бились со шведом днями и ночами так, что у тебя, честного рыбака, волосы встали бы дыбом, расскажи я тебе обо всем. Потому я и говорю, что мы ничем не хуже дворян, а, пожалуй, еще и получше.
Глаза рыбака сияли восторгом, пока он слушал Ивера.
— Если все, что ты сейчас сказал, правда, — воскликнул он, — тогда я знаю, кто вы такие! В последние дни здесь много слухов ходило о том, как здорово всыпали нашим врагам в Юнгсховеде. Вчера около полудня ко мне в хижину, в поисках двух знаменитых беглецов, заявился Могенс Козёл из Туребю вместе со шведским офицером. Теперь я знаю, что сегодня мне выпала честь принять в своем доме Свена-Предводителя и его верного друга Ивера Абельсена.
— Вот как, значит, меня называют его верным другом! — с сияющим лицом воскликнул Ивер. — Я и в самом деле ему верный друг, можешь сказать это кому хочешь. Да только потише, чтобы никто не слышал твоих слов!
За час до полуночи взошла луна, все приготовления к. отъезду были закончены. Рыбак затопил печь и подогрел немного пива, которым Свен с Ивером запили хлеб. Затем Предводитель энгов переоделся в овчинный тулуп, пока Ивер заряжал пистолеты.
— В пути вам оружие не понадобится, — заметил рыбак.
— Кто знает, — с улыбкой отвечал Ивер. — Может быть, доведется подстрелить чайку. Я, знаешь, большой охотник стрелять чаек.
— Пришпорьте своего коня, ваша милость! — простонала Головешка. — Надо скорее их нагнать! Знали бы вы Свена так же хорошо, как я, вы не успокаивали бы себя тем, что мы вот-вот его настигнем. Он еще может от нас уйти.
— Не вознесется же он на небо! — огрызнулся Мангеймер. — Вот, гляди! Наша взяла, разрази меня гром!
Не успел капитан произнести эти слова, как из-за ограды вырвался отряд шведских всадников и рассыпался по полю, оставив позади драгунов Мангеймера. Это были люди полковника Спарре, которые лишь к рассвету отыскали лесную дорогу. Товарищи встретили их появление криками радости, а те, растянувшись цепочкой, во весь опор поскакали вверх по холмам к церкви в Дальбю, стремясь перерезать Свену путь.
Взмахнув палашом, Мангеймер издал торжествующий крик.
— Что, старуха, — прошептал он, — что ты скажешь теперь?
— То же, что и прежде: Свен все еще не в наших руках.
Неожиданно сани свернули в сторону и помчались по полю наискосок. Тут драгуны поняли, к какой уловке прибегли энги, чтобы спрятаться от своих врагов: уложив мешок с сеном на заднее сиденье, они улеглись под ним на самое дно саней.
— Как вы думаете, отсюда нельзя уложить лошадь выстрелом из карабина? — спросила Головешка.
— Попробуем, — ответил Мангеймер и тут же приказал одному из драгунов выстрелить в лошадь.
Драгун остановил своего коня, поднял ружье и, тщательно прицелившись, выстрелил, но пуля пролетела мимо, и лошадь все так же резво продолжала бежать по полю.
Над верхушками деревьев теперь уже показалось солнце, и по округе разнесся печальный звон церковных колоколов, то и дело сливавшийся с криками «ура»и ружейной пальбой обоих шведских конных отрядов. Из рва выскочила лиса, перебежала через дорогу и остановилась на соседнем поле, с любопытством вытянув узенькую мордочку в сторону всадников, словно догадываясь, что на этот раз охота идет за более крупной дичью. Неожиданно шум стих, раздался оглушительный радостный вопль: сани остановились и из них вышли двое.
— Наконец-то! — крикнул Мангеймер и, пришпорив взмыленного коня, поскакал к саням.
Конники Спарре уже обступили седоков, а те, бледные, с обнаженными головами, стояли рядом со своей лошадью, в изнеможении рухнувшей на снег.
— Свен Поульсен! — закричал командир драгунов полковника Спарре.
— Бочки где? — заорал Мангеймер.
Увидев седоков, Головешка громко вскрикнула. Бросив поводья одному из своих людей, Мангеймер соскочил с коня и проложил себе дорогу к беглецам.
— Кто из вас двоих Свен Поульсен? — крикнул он.
— Никто! — ответил сиплым, шепелявым голосом один из них, тот, что был поменьше ростом.
— Никто! — в бешенстве повторил капитан. — Гром, молния и всемирный потоп! Кто же вы такие?
— Ах, благородный господин! — отвечал человек. — Смилуйтесь над нами, простыми людьми! Мы просто бедные крестьяне, собравшиеся в Брегентвед за повивальной бабкой. Ночью мы подъехали к Спарресхольмскому лесу и там увидали людей, разбегавшихся в разные стороны. Они велели нам торопиться, если нам дорога жизнь, и тут же мы услыхали пальбу и крики, тогда мы стали нахлестывать лошадь и мчались, как только могли.
— Кому это ты должен был привезти повивальную бабку, милейший Там? — вдруг спросил чей-то голос из толпы шведов.
— Моей бедной жене! — отвечал крестьянин.
Выступив из круга, Головешка скинула с головы шапку и, подбоченясь, встала перед беглецами.
— Твоей бедной жене! — повторила она с сатанинским смехом.
Там побледнел еще больше и с изумлением уставился на старуху. Однако, помня об угрожавшей ему опасности, он вдруг вскрикнул, обнял Головешку за шею и, привлекая ее к себе, шепнул ей в ухо:
— Смотри подтверди все, что я ни скажу! — Затем, обернувшись к обоим офицерам, он продолжал: — Коль скоро среди вас оказалась моя дорогая сестрица, пусть она замолвит за меня словечко!
— Его сестрица! — изумленно повторил офицер.
— Да! — подтвердил Мангеймер. — Она сопровождала нас, помогая выследить Свена.
— К тому же навряд ли, ваша милость, вы успели забыть мое лицо со времени нашей последней встречи!
— Откуда мне знать тебя в лицо? — спросил офицер.
— Ах, милостивый господин! Вам ли не знать, как мало у меня общего со Свеном? Помните тот вечер в Юнгсховеде и наш разговор, когда я хотел выдать вам Свена, чтобы заработать обещанную награду?
— Твоя правда, помню, — подтвердил офицер.
— Значит, мы понапрасну провели в седле всю ночь, — удрученно проговорил Мангеймер, — этот негодяй снова посмеялся над нами. Когда ты натолкнулся на людей Свена?
— Вскоре после полуночи, когда началась пальба.
— И с тех пор ты их больше не видел?
— Слава богу, нет, — пугливо отвечал Там. — Я только смотрел за моей бедной лошадью и гнал ее что есть силы.
— Проверь, нет ли у них оружия, — приказал капитан одному из своих людей.
Тот обыскал сани, но ничего не нашел, кроме старой попоны да мешка с овсом.
В эту минуту Головешка подошла к Таму и шепотом осведомилась:
— А ты знаешь, где сейчас Свен?
Там в ответ лишь заморгал глазами.
Командир спарревских драгунов, созвав своих людей, объявил:
— Поедем другой дорогой. Может быть, там нам больше повезет.
Подняв в знак приветствия саблю, он повернулся и ускакал во главе своего отряда.
Лицо Мангеймера пылало злобой; он подозрительно косился то на обоих крестьян, то на Головешку.
— Ну, а нам как быть? — воскликнул он.
— Послушайте моего совета: нам надо добраться до ближайшего хутора и немного отдохнуть, прежде чем мы продолжим погоню, — ответила Головешка.
— Неужели ты наконец устала? — спросил он с издевкой.
Лицо женщины покрылось мертвенной бледностью, и, шатаясь, она сделала шаг навстречу капитану.
— О нет! — ответила она с деланным смехом. — Я еще не устала.
С этими словами она откинула синий драгунский плащ, и Мангеймер увидел, что ее белая грубошерстная кофта залита кровью. Последняя пуля энгов ранила ее в плечо, но она пересиливала боль, пока от потери крови не лишилась сил.
— Мне надо немного отдохнуть, — добавила она, присев на сани.
— И то верно, — согласился Мангеймер. — Твой брат, надо думать, позаботится о тебе. Желаю тебе скорого выздоровления!
С этими словами он, издевательски ухмыляясь, кивнул ей, вскочил на коня и ускакал во главе своих драгунов. Головешка испустила яростный вопль и, потрясая кулаком, закричала вдогонку Мангеймеру:
— Деньги пополам!
Казалось, капитан не слышал этого вопля. Скоро он исчез за деревьями по ту сторону ограды.
— Так ты знаешь, где Свен? — шепотом спросила у Тама Головешка, прислонясь головой к мешку, лежащему на санях.
— Как не знать, — отвечал тот, — Свен-Предводитель все еще скрывается неподалеку от Юнгсховеда, присматривая за своим сокровищем.
— А зачем ты здесь с его санями? — уже слабея, спросила она.
Там улыбнулся:
— Я же говорил: я должен привезти лекаря к моей бедной хворой женушке.
Головешка ничего не ответила на эту шутку: закрыв глаза, она без чувств повалилась на сани.
…Каким образом Предводителю энгов удалось уйти от своих преследователей, можно объяснить в двух словах. Когда они остановились у лесного моста, Свен сбросил оленя в замерзший ров, а затем, соскочив с саней вдвоем с Ивером, унес его в глубь леса. Энги тем временем разрушили мост, а Там со своим помощником угнал сани.
Спустя несколько часов, примерно в то время, когда Мангеймер узнал, что его провели, Свен-Предводитель вместе с Ивером сидели на огромном возу с сеном, под которым было спрятано их сокровище, и в наилучшем расположении духа, с песнями и шутками, катили по дороге в Кёге. Своп хорошо знал тех двух крестьян, которые должны были доставить сено из Аслевсгорда в Хёйельсе, небольшую деревню на другой стороне залива Кёге, где остановился со своей свитой шведский король. Посулив им щедрую плату, он уговорил крестьян разрешить ему съездить в Кёге вместо них. Спрятав оленя на дне подводы и обменявшись с крестьянами одеждой, он простился с ними, пообещав оставить телегу с лошадьми у знакомого купца. Лицо Ивера сияло улыбкой, как утреннее солнце над головами путников. Он лежал на сене, растянувшись во весь свой рост, и из его гортани вылетали низкие, не слишком мелодичные звуки, которые он в в простоте душевной принимал за песню. Время от времени он приподнимался на возу и осыпал Свена похвалами.
— Да, Свен! — снова воскликнул он, после того как мимо них проехал шведский патруль, не удостоив подводу и ее седоков даже взглядом. — Скажу без обиняков, всех больше я люблю тебя, мой Предводитель! Ты так умен и хитер, что, соберись пятеро дьяволов вместе, им все равно тебя не одолеть. И скоро ты получишь свою награду. Да, говорю тебе, получишь: как только мы покатим по улицам Кёге, я встану на возу во весь рост и стисну тебя в жарких братских объятиях, прямо у всех на глазах. Чего тебе еще надобно?
Свен не успел ему ответить, потому что, завершив свою тираду, Ивер перевернулся на другой бок и, развалившись на сене, весь во власти своей исступленной радости, затянул новую песню, на этот раз с еще более громкими руладами и завываниями, чем раньше.
Так они добрались до Кёге. Часовой мельком взглянул на Свена и сделал ему знак, что он может ехать дальше, а чуть позже, вопреки отчаянному сопротивлению Свена, Ивер исполнил свое обещание: посреди рыночной площади на виду у всех он заключил друга в объятия. Столь же счастливо они выбрались из города. Когда телега подъехала к складу в Хёйельсе, ни Свена, ни его оленя уже не было на ней. Ссыпав сено, Ивер, как было условленно, отвез пустую подводу к знакомому купцу. В это самое время Мангеймер со своими двенадцатью драгунами рыскал по окрестностям, а полковник Спарре с шестьюдесятью молодцами прочесывал округу, стараясь отыскать след беглецов.
Свен предполагал добраться до Копенгагена по льду. Это сократило бы его путь мили на три, к тому же здесь было меньше опасности, что его схватят. Он расстался с Ивером на середине пути между Хёйельсе и Кёге, неподалеку от низенького рыбацкого домика у подножия холмов, примерно на расстоянии двух ружейных выстрелов от моря. Дверь хижины оказалась на запоре — она была прикреплена веревкой к косяку — потому что хозяин ее вышел на лед: Свен видел, что он ловит в проруби угрей. Предводитель энгов не торопясь зарыл оленя в снег и лишь после этого поднялся на холм и позвал рыбака. Тот улыбнулся, когда Свен спросил, не сможет ли он переправить его по льду в столицу.
— Так у вас, значит, дела в Копенгагене? — осведомился тот.
— Управляющий послал меня с поручением к моим хозяевам, — ответил Свен.
— Вы можете сказать мне всю правду, — настаивал рыбак, на добром, открытом лице которого мелькнуло недоверие. — Я честный человек, сударь, и я уже не одного из ваших переправил через залив.
— Из моих? — с недоумением переспросил Свен.
— Да, я говорю о людях в крестьянских тулупах, под которыми скрыты шелковые камзолы. Совсем недавно, на Валентинов день, я тем же путем переправил в город семью его милости графа Ганнибала Сехестеда — супругу его и молоденькую дочку. Они тоже пытались сойти за крестьянок и одеты были по-простому, но ноги свои они ведь спрятать не могли, а они у них крохотные, словно у малого ребенка, и руки совсем белые, словно у пресвятой девы Марии на картине у церковного алтаря. Был у них также с собой небольшой узелок, который они выдавали за сверток с бельем, но, когда я взял его в руки, внутри послышался звон золотых монет.
Свен улыбнулся:
— У меня тоже есть с собой узелок.
— Так я и знал, — ответил рыбак. — Что ж, мы и вас и поклажу вашу доставим, куда пожелаете. Вам повезло больше, чем тем двум графинюшкам: ведь им пришлось ждать целых два дня, покамест по моему заказу сколотили розвальни и обили полозья железом. Все это время они жили в моей хижине и питались чем бог послал. Зато, когда они ступили на берег у Кальвебодерне, графиня-мать дала мне ригсдалер за мои труды — неплохой заработок за каких-нибудь три дня работы!
— Я заплачу тебе вдвое больше, — объявил Свен.
— Правда? — отозвался рыбак, и его голубые глаза засветились радостью. — За это скажу вам спасибо. Я ведь коплю деньги, чтобы откупиться от помещика… Когда вы хотите ехать?
— Пожалуй, не раньше вечера, — ответил Свен, — я устал, и мне надо отдохнуть.
— К тому времени все будет готово, — сказал рыбак. — Пойдемте в дом, и я отведу вам кровать не хуже той, на которой почивали обе графини.
Под вечер, еще до наступления сумерек, возвратился Ивер. Он все еще никак не мог допеть песню, которую затянул, лежа на подводе, и, приближаясь к рыбацкому домику, орал во все горло. А рыбак между тем готовился к походу. Услыхав, что Свен спит, Ивер расположился на отдых около хижины и завел разговор с хозяином.
— Вы, наверно, поедете с тем господином? — спросил рыбак, сплетая соломенный жгут для саней.
— Конечно! — отвечал Ивер. — Мы с ним вообще никогда не расстаемся. К тому же сейчас нам надо закончить одно важное дело.
— Знаю я, какое у него дело!
— Что? Ты знаешь, какое у него дело?
— Само собой, я обо всем догадался, как только его увидел.
— Ты обо всем догадался? — переспросил Ивер, сопроводив эти слова жестом, не поддающимся описанию.
— Я уже стольким дворянам помог бежать от шведов!
— Слушай, друг! — проговорил Ивер, положив руку на плечо собеседнику. — Если взглянуть на дело по справедливости, мы с ним, пожалуй, лучше самых лучших датских дворян. Ты — добрый, честный малый, так неужели ты не назовешь лучшими из лучших тех, кто защищает свою родину, кто душой и телом предан своему королю?! Верно я говорю?
— Верно, — отвечал рыбак.
— Так-то. Не успели дворяне завидеть шведов, как они тотчас зарыли свои сокровища и разбежались кто куда, а вот он, тот человек, что спит сейчас в твоей хижине, и я, которого он выбрал себе в помощники, мы остались на месте и выступили на защиту родины. Мы срывали замыслы врага и жгли его склады; мы бились со шведом днями и ночами так, что у тебя, честного рыбака, волосы встали бы дыбом, расскажи я тебе обо всем. Потому я и говорю, что мы ничем не хуже дворян, а, пожалуй, еще и получше.
Глаза рыбака сияли восторгом, пока он слушал Ивера.
— Если все, что ты сейчас сказал, правда, — воскликнул он, — тогда я знаю, кто вы такие! В последние дни здесь много слухов ходило о том, как здорово всыпали нашим врагам в Юнгсховеде. Вчера около полудня ко мне в хижину, в поисках двух знаменитых беглецов, заявился Могенс Козёл из Туребю вместе со шведским офицером. Теперь я знаю, что сегодня мне выпала честь принять в своем доме Свена-Предводителя и его верного друга Ивера Абельсена.
— Вот как, значит, меня называют его верным другом! — с сияющим лицом воскликнул Ивер. — Я и в самом деле ему верный друг, можешь сказать это кому хочешь. Да только потише, чтобы никто не слышал твоих слов!
За час до полуночи взошла луна, все приготовления к. отъезду были закончены. Рыбак затопил печь и подогрел немного пива, которым Свен с Ивером запили хлеб. Затем Предводитель энгов переоделся в овчинный тулуп, пока Ивер заряжал пистолеты.
— В пути вам оружие не понадобится, — заметил рыбак.
— Кто знает, — с улыбкой отвечал Ивер. — Может быть, доведется подстрелить чайку. Я, знаешь, большой охотник стрелять чаек.