Страница:
Н-да, но я замечтался. На самом деле куда ни кинь – везде клин. Что ж, остаётся только одно – идти под защиту родного государства. Оно хоть тоже и бандитское во многом, но ведь не настолько же… Опять же, как известно, можно утешить себя тем, что период первичного накопления капитала всегда связан с беспредельным криминалам и это – рано или поздно – пройдёт. Да и люблю я родину, не смотря ни на что. А вот бандитов, наоборот, не люблю. Не знаю, почему. Мама, наверное, так воспитала. Кстати, о маме. Свинья ты, Лёня, и больше никто. За всё это время первый раз в голову мысль пришла, что можно и нужно родной город навестить. Маму, сестру, друзей немногих оставшихся. Тем более, что отпуск и денег за билет на паровоз или самолёт платить не надо…
И тут мои размышления прервал звонок в дверь.
Так. Очень интересно. И кто это? По законам жанра должны быть какие-нибудь конкуренты папы мальчика Кости. Со своим, как вы понимаете, предложением, от которого трудно отказаться. Что ж, это было бы смешно. Жене скажу, что пошёл к любовнице, любовнице, что встречаюсь с женой, а сам – в библиотеку, и заниматься, заниматься…
Я загасил сгоревший до фильтра окурок в пепельнице и пошёл к входной двери.
– Кто там? – спросил, машинально прижимаясь к стенке. Раз уж мою тайну раскрыли, то лишний раз поберечься не мешает, – кто знает, что на уме тех, кто по ту сторону двери, сработанной из деревянного каркаса и двух кусков фанеры (давно хотел железную поставить, но все как-то руки не доходили), легко пробиваемой насквозь, пожалуй, даже из малокалиберного спортивного «марголина», не говоря уже о боевом огнестрельном оружии.
– Врать не будем – ФСБ! – ответил чей-то весёлый молодой голос. – Вам привет от Саши Ковригина. Откройте, пожалуйста, Лёня, дело не терпит отлагательства, и никто, кроме вас, не в силах помочь.
Я молча думал.
Что-то частенько мне сегодня передают приветы от Саши Ковригина…. Чёрт, опять проблема выбора. И так всю жизнь.
– Откройте, Леонид, – сказал другой голос. Старше, ниже и серьёзнее. – Нас только двое. Я и мой напарник. Не бойтесь. Там, на Ростовской АЭС, вы ведь не боялись, верно?
При чём здесь Ростовская АЭС, подумал я. Совершенно разные вещи – ситуация там и то, что происходит сейчас и здесь. Ладно, хрен с ними. Сам же решил, что бегать – не годиться, не стоит такая жизнь гроша ломаного. А раз не бегать – значит, надо открывать. Исчезнуть, если что, всегда успею.
– Сейчас открою, – сказал я. – Оденусь только. Вы меня с постели подняли.
Я прошёл в комнату и, сбросив халат, быстро оделся. Носки, рубашка, джинсы. Сунул в один задний карман пачку долларов, (вдруг действительно срочно исчезнуть придётся), обулся в старые растоптанные мокасины (обувь уличная, но вполне сойдёт за домашние тапочки) и пошёл открывать нежданным гостям дверь.
Их действительно за порогом оказалось двое. Один молодой, второй постарше. Один (тот, что постарше) высокий – выше меня, второй пониже. Один – молодой – улыбчивый, широкоплечий и круглолицый, чем-то напоминающий известного актёра кино Галкина, и одет в джинсы, майку и коричневую лёгкую куртку. Второй – абсолютно серьёзный и даже где-то хмурый, не похож ни на кого из известных актёров и одет в строгий тёмно-серый костюм и галстук.
– Можно войти? – осведомился серьёзный.
– Входите, – я вздохнул. – Раз уж пришли.
Они вошли, и я провёл их на кухню.
– Чай, кофе? – второй раз за это утро спросил я.
– Чай, – одновременно выбрали гости.
Я налил всем чаю (самому тоже – кофе уже не лез) и сел.
– Итак, – спросил, закуривая, – чем обязан?
– Леонид Владимирович, – сказал молодой. – Меня зовут Валерий, можно просто Валера, а это мой напарник Григорий. Времени мало, поэтому мы не будем ходить вокруг да около. Дело в том, что нам стало известно о ваших э-э… новых способностях. Не отрицайте, не надо. Да мы и не за этим пришли. Главное, что мы знаем и знаем совершенно точно. Опять же и нельзя долго хранить подобную тайну – рано или поздно она всё равно бы стала известна. А если учесть, что вы и не были слишком уж осторожны, то… сами понимаете. И ещё. Нам, ФСБ, от вас ничего не нужно. То есть, мы бы с радостью вас использовали, но только с вашего добровольного согласия. Точнее даже по вашему доброму желанию. Но такого желания, как я понимаю, вы не испытываете. Ведь не испытываете?
Я подтвердил, что не испытываю.
– Ну вот, – кивнул он. – Живите, как хотите, пишите свои статьи, путешествуйте по миру или занимайтесь другими делами. Ради бога. Лишь бы они не вредили родине. Но случилось так, что вы сейчас нужны именно родине, и мы от её лица просим вас помочь.
Он замолчал, и они оба стали ждать моего ответа.
Я молчал тоже. Мочал и думал. Прямо не утро, а экзамен какой-то. На проверку мыслительных способностей Житинева Леонида Владимировича. Впрочем, думал я недолго. Как-то сразу понял, что упираться бессмысленно и надо идти на сотрудничество. Тем более, что каких-то десять минут назад и сам приходил к выводу, что нужно сдаваться родному государству. А оно – вот оно, тут как тут. Опять же хорошо то, что не я к ним пришёл, а они ко мне. Интересно, знают ли они о недавнем визите Михаила?
– Незадолго до вас ко мне приходил Михаил… – я назвал фамилию. – Вы знали об этом?
Они переглянулись.
– Чего он хотел? – спросил хмурый Григорий.
– Знали или нет?
– Нет. Мы за вами не следим.
– Откуда же вам тогда было известно, что я дома? Никогда не поверю, что зашли наугад.
– Есть масса способов установить это и без слежки, – Григорий пожал плечами. – Он хотел, чтобы вы на него работали?
– Да, – сказал я. – Но я этого не хочу.
– Он вам угрожал?
– Напрямую – нет. Но я подозреваю, что, если не соглашусь, у меня могут быть крупные неприятности.
– Хорошо, что вы нам об этом сообщили, – улыбнулся Валера. – Теперь это наша забота. Разумеется, если вы захотите нам помочь. И даже, повторяю, не нам, а людям, которые попали в беду.
– И здесь шантаж… – пробормотал я.
– Ни в коем случае! – запротестовал Валера. – Просто есть такое понятие, как статус человека. Особенно у нас, в России. Не мне вам объяснять, Лёня. Одно дело защитить просто гражданина и совсем другое – гражданина, которого родина просит об оказании серьёзной услуги. Звучит цинично, понимаю, но такова жизнь.
– То есть я могу на вас рассчитывать? Не получится так, что я пойду навстречу, как вы говорите, родине, а родина в вашем лице от меня отвернётся в тот самый момент, когда помощь потребуется уже мне?
– Обижаете, Леонид Вла…
– Бросьте, – махнул я рукой. – Вам привести примеры? К сожалению, их слишком много. Слишком часто наша родина, а точнее, якобы, представляющая её интересы ваша контора платила чёрной неблагодарностью за добро. Увы. Но я рискну. Рискну и поверю. Может быть, я ошибаюсь и ошибаюсь жестоко, но поверю.
– Вы не ошибаетесь, – твёрдо сказал Григорий.
– Тогда рассказывайте, – предложил я и снова потянулся к сигарете. – Я, конечно, не доктор Айболит, но, если смогу – помогу.
Хочется прерваться. То ли для себя, то ли для неизвестного мне читателя (неизвестно также, будет ли он вообще когда-нибудь, читатель, у этой рукописи). Перечитывая написанное, я понимаю, что получаются не мемуары, а нечто вроде романа, художественного произведения. Впрочем, так я и задумывал в самом начале. Но возникает вопрос. Если когда-нибудь эти записки всё же увидят свет… Ведь чуть ли не двести лет прошло от тех событий, что я здесь описываю, до сегодняшнего дня Земли! Поймёт ли современный житель нашей планеты или – не будем брать так широко – просто современный русский человек эти записки? Отзовётся ли на них его сердце? Или они будут интересны лишь немногим специалистам-историкам, изучающим период развития человечества в конце двадцатого – начале двадцать первого веков? Вот оно, пресловутое авторское честолюбие! А, может, я просто и сам не знаю, чего хочу? Если писательской славы и признания, то нужно возвращаться на Землю навсегда, заканчивать рукопись, нести её в издательство и следить за тем, примет ли книгу читатель. Но я не могу жить на Земле постоянно. Я давно отравлен бродяжничеством по временам и пространствам. Я слишком много знаю и слишком долго живу, чтобы принять судьбу обычного человека. Пробовал уже – не получилось. Раскрыть инкогнито и признаться, что Человек-Т – это не миф и не легенда, а вполне реальное человеческое существо? Да, конечно, на Земле сейчас уже не те жестокие порядки, что были в пору моей молодости. Практически исчезли войны (мелкие и крайне редкие вооружённые межэтнические и религиозные стычки – не в счёт), поутихли в своих амбициях крупные дельцы и политики, подросли в цивилизационном отношении обычные граждане. И вообще, Земля состарилась и поскучнела. Космос же молод, велик, богат и вполне доступен. Чего же делить на планете-матери, если всё, что нужно, можно взять за её пределами? Но я уже, наверное, привык жить вне Земли. Так старый холостяк отвергает саму возможность женитьбы на любимой женщине из-за того, что не в силах поменять сложившийся годами и десятилетиями образ жизни. Вот и я, наверное, не могу. Или устал. Или боюсь. Или просто не знаю, что мне делать дальше и как дальше жить. Прошлое известно, будущее предсказуемо, настоящее неуютно. Господи, я стольким помог в этой жизни, но кто поможет мне…
– Значит так, – сказал Валера и впервые за всё время нашего общения с его губ сошла неизменная полуулыбка. – На Международной комической станции «Альфа» сегодня ночью случилась беда. Вы новости утром смотрели?
– Нет, – покачал я головой. – Когда бы? Сначала господин мафиози пришёл, потом вы…
– Ваш брат-журналист во всех информационных мировых агентствах, газетах, на телевидении и прочих средствах массовой информации уже в курсе, – он посмотрел на часы. – Без трёх двенадцать. Можно включить телевизор, и вы все узнаете. А мы потом дополним.
Я протянул руку, взял со стола пульт и включил свой древний южнокорейский «Дэо», стоящий на холодильнике.
Да, такая новость действительно должна была стоять на первом месте во всех информационных блоках. Она и стояла.
Как сообщила симпатичнейшая дикторша Первого канала, сегодня в ноль часов одиннадцать минут с МКС «Альфа» неожиданно была прервана связь. Последними словами космонавтов, которые услышали на Земле, были слова командира российско-американского экипажа Руслана Уланова: «Это метеоритная атака! В нас попали! Пожар на борту! Срочно…» И всё. С тех пор ни одна из многочисленных попыток связаться с МКС не принесла успеха. Судя по всему, станция частично разрушена… живы или нет трое российских космонавтов и четверо американских астронавтов… если живы, то сколько они ещё могут продержаться в условиях… хватит ли предположительно оставшихся ресурсов жизнеобеспечения станции до прихода спасательной экспедиции… сможет стартовать с мыса Каннаверал на американском «челноке» не раньше, чем через трое суток… земляне с тревогой и надеждой смотрят в небо, где сейчас, возможно, борются за жизнь семь человек, посланных своими странами в космос ради нужд и чаяний всего человечества… комментарии специалистов…
– Всё ясно, – я выключил телевизор. – Точной информации мало, эмоций много. Что там случилось на самом деле?
– Вы будете смеяться, – у Валеры откуда-то прорезался совершенно неуместный пародийно-одесский акцент, – но это, действительно, судя по всему, метеоритная атака. Я понимаю, что звучит одновременно банально и невероятно, но других более-менее приемлемых версий на данный момент не существует. Вероятность подобного, ноль целых ноль, ноль, ноль… В общем, очень маленькая вероятность. Но ни нам, ни американцам от этого не легче. Там сейчас гибнут люди, и людей надо спасать. Сначала людей, а уж потом, если получится, и станцию.
– Что это вдруг наше государство так озаботилось о людях? – не удержался я. – Подумаешь, одним космонавтом больше, одним меньше…
– Зря вы так, – с едва заметной укоризной вмешался высокий Григорий. – Вы же можете помочь. Неужели допустите, чтобы они умерли?
– Может, они уже давно умерли, – пробормотал я. – Впрочем, извините. Давайте конкретно. Что вы предлагаете?
– Мы предлагаем вам самому отправиться на станцию и посмотреть, что там случилось. Если космонавты живы, то, судя по обстановке, надо или помочь им восстановить связь и наиболее важные узлы, чтобы они смогли принять дежурный «шаттл» или наш «Союз» или, если все совсем плохо, эвакуировать их на Землю. Насколько нам известно, вы вполне способны это сделать.
– Рад, что хоть кому-то это известно, – усмехнулся я.
– То есть? – изящно приподнял бровь весёлый чекист Валера.
– Я вообще не знаю, могу ли я перемещаться в космосе. В пределах Земли – пожалуйста. И даже одного человека, как вы знаете, могу с собой прихватить за раз. Но вот космос… Не знаю, не пробовал.
– Отлично. Заодно и попробуете. Но надо торопиться, Лёня, время уходит… Машина внизу. Сейчас мы с вами спускаемся на улицу и мчимся в Звёздный городок. Там уже все нужные специалисты предупреждены и нас ждут. Они введут вас в курс дела, научат пользоваться скафандром… ну и всё прочее. Вы готовы?
– Не совсем, но это малосущественно. Поехали.
Машина фэсбэшников – тёмно-зелёный «Форд Скорпио» (по виду трёхлетка, не старше) был оборудован и проблесковым маячком, и сиреной, а севший за руль Григорий крутить баранку и жать на педали умел вполне профессионально, и поэтому мы долетели до Звёздного городка меньше чем за час…
Нас, действительно, ждали.
В большом зале без окон, куда меня и моих спутников ввели двое сопровождающих местных охранника, собралось, наверное, человек восемь. Все в белых халатах и очень серьёзного вида. Сам зал производил впечатление полной стерильности – настолько там всё блестело и отсвечивало чистыми отполированными плоскостями стен, незнакомых приборов, экранов, пола и потолка.
Впрочем, я плохо рассмотрел окружающую меня обстановку, – моё внимание сразу же привлёк космический скафандр, закреплённый на специальной стойке возле левой – от входа в зал – стены.
Да, крепко иногда въедаются в человека мальчишеские мечты….
Отец мне рассказывал, что во времена его детства, которые пришлись на начало шестидесятых годов прошлого века, все мальчишки без исключения хотели быть космонавтами. Оно и понятно, – когда пределы Земли впервые покинул первый человек – Гагарин, отцу исполнилось девять лет. Он умер, когда мне тоже исполнилось девять. В то время эйфория по поводу покорения (слово-то какое – «покорение», а?! Впрочем, тогда мы покоряли всё, до чего только могли дотянуться: тайгу, вечную мерзлоту, пустыни, горы, океаны) космоса несколько в значительной степени прошла. Но и мальчишкам моего поколения всё-таки досталась изрядная доля той самой первой, ещё ничем не замутнённой космической романтики. В конечном счёте все это большей частью выливалось в чтение запоем любой попавшейся в руки фантастики и научно-популярной литературы на заветную тему (тем, кто никогда не испытывал книжного голода, никогда этого не понять в полной мере) – и уж в крайнем случае попытками поступить в лётное училище. Самое смешное, что один из моих школьных друзей всё-таки почти исполнил детскую мечту. В космонавты он, правда, пока ещё не попал, но стал очень – по слухам – неплохим лётчиком-испытателем.
Да, скафандр внушал уважение.
Было в нём что-то такое, что сразу становилось ясно, – в этот предмет лучшие умы страны вложили все свои знания и умения, все своё вдохновение и изобретательность, весь свой энтузиазм и терпение. Белый, с ярко-красным поясом и лампасами, с откинутой на спине системой жизнеобеспечения, он словно приглашал войти внутрь себя: не бойся, мол, я надёжный, со мной не страшно, я все выдержу и от всего уберегу.
Ну, может, и не от всего, но от многого, подумал я и сразу почувствовал, что страх мой и неуверенность улетучились куда-то безвозвратно, а на их место пришла спокойная ясность цели и сдержанный кураж.
– Здравствуйте, – сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь и, махнув рукой в сторону скафандра, осведомился. – «Орлан-М», если не ошибаюсь?
– Здравствуйте, – вперёд шагнул седоватый мужчина лет сорока пяти с худощавым, изрезанным глубокими, но редкими морщинами лицом. – Да, это «Орлан-М». Вы с ним знакомы?
– Отнюдь. Просто я интересуюсь космонавтикой в меру сил и свободного времени. Да и профессия обязывает знать понемногу обо всём.
– Да, – кивнул седоватый. – Вы ведь журналист, как мне сказали?
– Именно, – теперь пришёл мой черёд кивать. – меня зовут Леонид. Леонид Житинев, к вашим услугам. Простите, с кем имею честь?
– Сергей Вадимович, – едва заметно усмехнулся седоватый и протянул руку. – Сергей Вадимович Давыденко. В некотором роде начальник всего этого бардака.
Мы пожали друг другу руки, и Сергей Вадимович представил мне остальных.
Всех имён я сразу не запомнил, справедливо полагая, что внимание и память в самое ближайшее время нужно будет тратить на совершенно другое. И оказался прав.
– Нам сказали, Леонид, что вы обладаете некими феноменальными способностями, – сразу взял быка за рога господин Давыденко, – которые могли бы существенно помочь в преодолении возникших трудностей. Это так?
– Насчёт помочь пока не знаю. А способности… да, обладаю.
– Может быть, вы нам продемонстрируете? – предложил он. – не сочтите за проявление недоверия, но, сами понимаете, мы, учёные и инженеры, привыкли доверять только фактам. Не в обиду доблестным представителем службы плаща и кинжала будь сказано, – и он покосился на стоящих неподалёку Валеру и Григория.
Валера весело фыркнул, Григорий же только перенёс тяжесть тела с одной ноги на другую и продолжал взирать на окружающее с самым невозмутимым видом.
– Продемонстрировать… Что ж, можно и продемонстрировать.
Я огляделся.
Как бы это поэффектней…
Небольшое, уже до автоматизма отработанное за все эти дни усилие, и я оказался за дверями зала. В коридоре.
Он, к счастью, оказался пуст, и я, помедлив пару секунд, распахнул дверь и вернулся к совершенно ошарашенному обществу.
– Ловко, – озадаченно погладил бритый подбородок Сергей Вадимович. – То есть, я хотел сказать… Фу-ты, черт, даже как-то и слов подобрать не могу. Вы что же, на любое расстояние так умеете?
Я вкратце поведал о своих путешествиях на озеро Лох-Несс в Париж, Сан-Франциско и десятки иных мест на планете. О том, что мне удалось побывать в таёжном посёлке 1974 года и Москве 1912-го, я благоразумно промолчал. Незачем это им знать – пусть хоть какие-то козыри на руках останутся. Валера, конечно, со своим напарником Григорием и вышестоящим начальством наверняка что-то подозревают (если уж следили, то факт взятия мною напрокат костюма начала прошлого века наверняка не упустили). Но одно дело – подозревать и совершенно другое – знать точно. Нет, не признаюсь. Пусть хоть с ножом к горлу пристают. Скажу, что решил провести эксперимент. Неудачно. И хватит с них. Пока во всяком случае.
– Что ж, глазам своим я пока доверяю, – сказал Сергей Вадимович, выслушав мой рассказ. – Очень бы хотелось с вами поработать с вами. Потом, разумеется, потом. И с вашего согласия, конечно. Всё это звучит настолько феноменально, что… Но сейчас у нас очень мало времени. Станция, скорее всего, частично разрушена, и мы не знаем, живы ли космонавты. Скажите, вы готовы туда отправиться?
– Да, готов. Только не совсем понимаю, каким образом. Видите ли, дело в том, что мне для того, чтобы попасть в определённое место, надо или очень хорошо его представлять или наблюдать, так сказать, визуально. Помните, я говорил, что пользовался в своих путешествиях веб-камерами? Потому и пользовался, что они показывают окружающую их местность в режиме реального времени. Будь это запись, ничего бы не вышло. Вы можете показать мне станцию или то, что от неё осталось в режиме реального времени?
– Можем, – кивнул Сергей Вадимович. – Как раз это мы можем. Не прямо сейчас, но через… – он посмотрел на часы, – пять часов и десять минут покажем. Наш спутник пройдёт над «Альфой» по более высокой орбите. На нём достаточно хорошая аппаратура, и он вполне управляем. Слава Богу, пока не все достижения мы растеряли и продали ни за грош…. А то, что вы нам поведали – впечатляет. Очень впечатляет… Впечатляет и захватывает. Но все – потом. Перед нами стоит очень трудная задача, коллеги, – обратился он к окружающим. – Меньше чем за пять часов научить совершенно неподготовленного человека пользоваться космическим скафандром «Орлан-М» и вбить ему в голову хотя бы самые основные сведения о Международной космической станции «Альфа». Я не знаю… – он обернулся к Валере и Григорию. – В принципе вы можете пока где-нибудь погулять, а мы, когда закончим…
– Мы на службе, Сергей Вадимович, – мягко перебил Давыденко Валера. – И обязаны за всем проследить. Это во-первых. Ну, а во-вторых, нам просто интересно. Не каждый день случается узнать как пользоваться космическим скафандром! Не правда ли, Гриша?
Гриша молча наклонил голову.
– Хорошо, – согласился Сергей Вадимович. – Как вам будет угодно. Итак, дорогой Леонид, сначала краткая лекция. Прошу вас, Виталий Анатольевич.
Виталий Анатольевич, чуть выше среднего роста густоволосый и рыжеватый и ещё относительно молодой человек, откашлялся и, подойдя к скафандру, заговорил быстро и чётко.
Оказывается скафандр, в котором мне предстояло через пять часов предпринять попытку спасения экипажа МКС, являлся модификацией знаменитого скафандра «Орлан-М», которым пользовались в своё время экипажи легендарной станции «Мир». А тот, в свою очередь, был модификацией скафандра «Орлан – ДМА».
– Впрочем, эти подробности вам ни к чему, – вовремя сообразил и прервал сам себя Виталий Анатольевич. – А вот основные параметры знать, пожалуй, необходимо.
И я узнал, что основные параметры «моего» скафандра – те же, что и у «мировского» «Орлана-М»: рабочее давление внутри скафандра – 0.4 атм, атмосфера – кислородная. В костюме водяного охлаждения, надеваемом космонавтом (в данном случае – мной) на тело, температура может регулироваться в интервале 8-25°С, температура вентилирующего газа 15-20°С. Для удаления углекислого газа используется литиевый поглотительный патрон ЛП-9 – это даёт возможность находиться в скафандре в течение 9 часов. В теменной части шлема расположен иллюминатор, что увеличивает площадь обзора. Кроме того, шлем снабжён опускаемым противосолнечным фильтром. Для работы в тени на шлеме имеются светильники.
Данный «Орлан-М», который специально предназначен для работы на МКС и в открытом космосе, не надевают – в него входят сзади, со спины, через отверстие, образуемое при откидывании системы жизнеобеспечения, и в этом скафандре могут работать люди ростом от 165 до 190 см. То есть мои метр восемьдесят два легко в него влезут. Причём женщины-космонавты, оказывается, также испытывали скафандр, и представительницы прекрасного пола, даже довольно хрупкого сложения, нашли его весьма удобным для работы. В местах сгибов рук и ног (плечи, локти, колени) стоят гермоподшипники; перчатки – съёмные и изготавливаются индивидуально (мне, разумеется, в силу известных причин, придётся пользоваться теми перчатками, что есть). Для «продувки» ушей при изменении давления в скафандре имеется специальное устройство Вальсальва, которое можно использовать и для почёсывания носа, где при длительной непрерывной работе возможно скапливание пота. Ведь дотронуться рукой до лица в скафандре невозможно.
Вес «Орлана-М» – 110 кг, и все основные его системы дублированы: гермооболочки, вентиляторы, водяные насосы, регуляторы давления, радиопередатчики, имеется запасной аварийный кислородный баллон, кираса и шлем дублированы резиной, стекло шлема двойное…[4]
Лекция Виталия Анатольевича была короткой, но ёмкой. И ещё она была эмоциональной. Чувствовалось, что человек знает и любит предмет, о котором говорит. И если до его рассказа я всё же испытывал некие сомнения и опаску, то после немедленно готов был отправится внутри этого чуда человеческого гения чуть ли не в любую точку вселенной.
Преувеличиваю, конечно, но что-то подобное я действительно тогда чувствовал. Эдакий щенячий энтузиазм пополам с мальчишеско-романтическим восторгом. Впрочем, людей-то всё равно надо было спасать, верно?
А затем восторг кончился и начался адский труд.
Вы когда-нибудь пробовали научиться за четыре часа вполне прилично водить автомобиль?
И тут мои размышления прервал звонок в дверь.
Так. Очень интересно. И кто это? По законам жанра должны быть какие-нибудь конкуренты папы мальчика Кости. Со своим, как вы понимаете, предложением, от которого трудно отказаться. Что ж, это было бы смешно. Жене скажу, что пошёл к любовнице, любовнице, что встречаюсь с женой, а сам – в библиотеку, и заниматься, заниматься…
Я загасил сгоревший до фильтра окурок в пепельнице и пошёл к входной двери.
– Кто там? – спросил, машинально прижимаясь к стенке. Раз уж мою тайну раскрыли, то лишний раз поберечься не мешает, – кто знает, что на уме тех, кто по ту сторону двери, сработанной из деревянного каркаса и двух кусков фанеры (давно хотел железную поставить, но все как-то руки не доходили), легко пробиваемой насквозь, пожалуй, даже из малокалиберного спортивного «марголина», не говоря уже о боевом огнестрельном оружии.
– Врать не будем – ФСБ! – ответил чей-то весёлый молодой голос. – Вам привет от Саши Ковригина. Откройте, пожалуйста, Лёня, дело не терпит отлагательства, и никто, кроме вас, не в силах помочь.
Я молча думал.
Что-то частенько мне сегодня передают приветы от Саши Ковригина…. Чёрт, опять проблема выбора. И так всю жизнь.
– Откройте, Леонид, – сказал другой голос. Старше, ниже и серьёзнее. – Нас только двое. Я и мой напарник. Не бойтесь. Там, на Ростовской АЭС, вы ведь не боялись, верно?
При чём здесь Ростовская АЭС, подумал я. Совершенно разные вещи – ситуация там и то, что происходит сейчас и здесь. Ладно, хрен с ними. Сам же решил, что бегать – не годиться, не стоит такая жизнь гроша ломаного. А раз не бегать – значит, надо открывать. Исчезнуть, если что, всегда успею.
– Сейчас открою, – сказал я. – Оденусь только. Вы меня с постели подняли.
Я прошёл в комнату и, сбросив халат, быстро оделся. Носки, рубашка, джинсы. Сунул в один задний карман пачку долларов, (вдруг действительно срочно исчезнуть придётся), обулся в старые растоптанные мокасины (обувь уличная, но вполне сойдёт за домашние тапочки) и пошёл открывать нежданным гостям дверь.
Их действительно за порогом оказалось двое. Один молодой, второй постарше. Один (тот, что постарше) высокий – выше меня, второй пониже. Один – молодой – улыбчивый, широкоплечий и круглолицый, чем-то напоминающий известного актёра кино Галкина, и одет в джинсы, майку и коричневую лёгкую куртку. Второй – абсолютно серьёзный и даже где-то хмурый, не похож ни на кого из известных актёров и одет в строгий тёмно-серый костюм и галстук.
– Можно войти? – осведомился серьёзный.
– Входите, – я вздохнул. – Раз уж пришли.
Они вошли, и я провёл их на кухню.
– Чай, кофе? – второй раз за это утро спросил я.
– Чай, – одновременно выбрали гости.
Я налил всем чаю (самому тоже – кофе уже не лез) и сел.
– Итак, – спросил, закуривая, – чем обязан?
– Леонид Владимирович, – сказал молодой. – Меня зовут Валерий, можно просто Валера, а это мой напарник Григорий. Времени мало, поэтому мы не будем ходить вокруг да около. Дело в том, что нам стало известно о ваших э-э… новых способностях. Не отрицайте, не надо. Да мы и не за этим пришли. Главное, что мы знаем и знаем совершенно точно. Опять же и нельзя долго хранить подобную тайну – рано или поздно она всё равно бы стала известна. А если учесть, что вы и не были слишком уж осторожны, то… сами понимаете. И ещё. Нам, ФСБ, от вас ничего не нужно. То есть, мы бы с радостью вас использовали, но только с вашего добровольного согласия. Точнее даже по вашему доброму желанию. Но такого желания, как я понимаю, вы не испытываете. Ведь не испытываете?
Я подтвердил, что не испытываю.
– Ну вот, – кивнул он. – Живите, как хотите, пишите свои статьи, путешествуйте по миру или занимайтесь другими делами. Ради бога. Лишь бы они не вредили родине. Но случилось так, что вы сейчас нужны именно родине, и мы от её лица просим вас помочь.
Он замолчал, и они оба стали ждать моего ответа.
Я молчал тоже. Мочал и думал. Прямо не утро, а экзамен какой-то. На проверку мыслительных способностей Житинева Леонида Владимировича. Впрочем, думал я недолго. Как-то сразу понял, что упираться бессмысленно и надо идти на сотрудничество. Тем более, что каких-то десять минут назад и сам приходил к выводу, что нужно сдаваться родному государству. А оно – вот оно, тут как тут. Опять же хорошо то, что не я к ним пришёл, а они ко мне. Интересно, знают ли они о недавнем визите Михаила?
– Незадолго до вас ко мне приходил Михаил… – я назвал фамилию. – Вы знали об этом?
Они переглянулись.
– Чего он хотел? – спросил хмурый Григорий.
– Знали или нет?
– Нет. Мы за вами не следим.
– Откуда же вам тогда было известно, что я дома? Никогда не поверю, что зашли наугад.
– Есть масса способов установить это и без слежки, – Григорий пожал плечами. – Он хотел, чтобы вы на него работали?
– Да, – сказал я. – Но я этого не хочу.
– Он вам угрожал?
– Напрямую – нет. Но я подозреваю, что, если не соглашусь, у меня могут быть крупные неприятности.
– Хорошо, что вы нам об этом сообщили, – улыбнулся Валера. – Теперь это наша забота. Разумеется, если вы захотите нам помочь. И даже, повторяю, не нам, а людям, которые попали в беду.
– И здесь шантаж… – пробормотал я.
– Ни в коем случае! – запротестовал Валера. – Просто есть такое понятие, как статус человека. Особенно у нас, в России. Не мне вам объяснять, Лёня. Одно дело защитить просто гражданина и совсем другое – гражданина, которого родина просит об оказании серьёзной услуги. Звучит цинично, понимаю, но такова жизнь.
– То есть я могу на вас рассчитывать? Не получится так, что я пойду навстречу, как вы говорите, родине, а родина в вашем лице от меня отвернётся в тот самый момент, когда помощь потребуется уже мне?
– Обижаете, Леонид Вла…
– Бросьте, – махнул я рукой. – Вам привести примеры? К сожалению, их слишком много. Слишком часто наша родина, а точнее, якобы, представляющая её интересы ваша контора платила чёрной неблагодарностью за добро. Увы. Но я рискну. Рискну и поверю. Может быть, я ошибаюсь и ошибаюсь жестоко, но поверю.
– Вы не ошибаетесь, – твёрдо сказал Григорий.
– Тогда рассказывайте, – предложил я и снова потянулся к сигарете. – Я, конечно, не доктор Айболит, но, если смогу – помогу.
Хочется прерваться. То ли для себя, то ли для неизвестного мне читателя (неизвестно также, будет ли он вообще когда-нибудь, читатель, у этой рукописи). Перечитывая написанное, я понимаю, что получаются не мемуары, а нечто вроде романа, художественного произведения. Впрочем, так я и задумывал в самом начале. Но возникает вопрос. Если когда-нибудь эти записки всё же увидят свет… Ведь чуть ли не двести лет прошло от тех событий, что я здесь описываю, до сегодняшнего дня Земли! Поймёт ли современный житель нашей планеты или – не будем брать так широко – просто современный русский человек эти записки? Отзовётся ли на них его сердце? Или они будут интересны лишь немногим специалистам-историкам, изучающим период развития человечества в конце двадцатого – начале двадцать первого веков? Вот оно, пресловутое авторское честолюбие! А, может, я просто и сам не знаю, чего хочу? Если писательской славы и признания, то нужно возвращаться на Землю навсегда, заканчивать рукопись, нести её в издательство и следить за тем, примет ли книгу читатель. Но я не могу жить на Земле постоянно. Я давно отравлен бродяжничеством по временам и пространствам. Я слишком много знаю и слишком долго живу, чтобы принять судьбу обычного человека. Пробовал уже – не получилось. Раскрыть инкогнито и признаться, что Человек-Т – это не миф и не легенда, а вполне реальное человеческое существо? Да, конечно, на Земле сейчас уже не те жестокие порядки, что были в пору моей молодости. Практически исчезли войны (мелкие и крайне редкие вооружённые межэтнические и религиозные стычки – не в счёт), поутихли в своих амбициях крупные дельцы и политики, подросли в цивилизационном отношении обычные граждане. И вообще, Земля состарилась и поскучнела. Космос же молод, велик, богат и вполне доступен. Чего же делить на планете-матери, если всё, что нужно, можно взять за её пределами? Но я уже, наверное, привык жить вне Земли. Так старый холостяк отвергает саму возможность женитьбы на любимой женщине из-за того, что не в силах поменять сложившийся годами и десятилетиями образ жизни. Вот и я, наверное, не могу. Или устал. Или боюсь. Или просто не знаю, что мне делать дальше и как дальше жить. Прошлое известно, будущее предсказуемо, настоящее неуютно. Господи, я стольким помог в этой жизни, но кто поможет мне…
– Значит так, – сказал Валера и впервые за всё время нашего общения с его губ сошла неизменная полуулыбка. – На Международной комической станции «Альфа» сегодня ночью случилась беда. Вы новости утром смотрели?
– Нет, – покачал я головой. – Когда бы? Сначала господин мафиози пришёл, потом вы…
– Ваш брат-журналист во всех информационных мировых агентствах, газетах, на телевидении и прочих средствах массовой информации уже в курсе, – он посмотрел на часы. – Без трёх двенадцать. Можно включить телевизор, и вы все узнаете. А мы потом дополним.
Я протянул руку, взял со стола пульт и включил свой древний южнокорейский «Дэо», стоящий на холодильнике.
Да, такая новость действительно должна была стоять на первом месте во всех информационных блоках. Она и стояла.
Как сообщила симпатичнейшая дикторша Первого канала, сегодня в ноль часов одиннадцать минут с МКС «Альфа» неожиданно была прервана связь. Последними словами космонавтов, которые услышали на Земле, были слова командира российско-американского экипажа Руслана Уланова: «Это метеоритная атака! В нас попали! Пожар на борту! Срочно…» И всё. С тех пор ни одна из многочисленных попыток связаться с МКС не принесла успеха. Судя по всему, станция частично разрушена… живы или нет трое российских космонавтов и четверо американских астронавтов… если живы, то сколько они ещё могут продержаться в условиях… хватит ли предположительно оставшихся ресурсов жизнеобеспечения станции до прихода спасательной экспедиции… сможет стартовать с мыса Каннаверал на американском «челноке» не раньше, чем через трое суток… земляне с тревогой и надеждой смотрят в небо, где сейчас, возможно, борются за жизнь семь человек, посланных своими странами в космос ради нужд и чаяний всего человечества… комментарии специалистов…
– Всё ясно, – я выключил телевизор. – Точной информации мало, эмоций много. Что там случилось на самом деле?
– Вы будете смеяться, – у Валеры откуда-то прорезался совершенно неуместный пародийно-одесский акцент, – но это, действительно, судя по всему, метеоритная атака. Я понимаю, что звучит одновременно банально и невероятно, но других более-менее приемлемых версий на данный момент не существует. Вероятность подобного, ноль целых ноль, ноль, ноль… В общем, очень маленькая вероятность. Но ни нам, ни американцам от этого не легче. Там сейчас гибнут люди, и людей надо спасать. Сначала людей, а уж потом, если получится, и станцию.
– Что это вдруг наше государство так озаботилось о людях? – не удержался я. – Подумаешь, одним космонавтом больше, одним меньше…
– Зря вы так, – с едва заметной укоризной вмешался высокий Григорий. – Вы же можете помочь. Неужели допустите, чтобы они умерли?
– Может, они уже давно умерли, – пробормотал я. – Впрочем, извините. Давайте конкретно. Что вы предлагаете?
– Мы предлагаем вам самому отправиться на станцию и посмотреть, что там случилось. Если космонавты живы, то, судя по обстановке, надо или помочь им восстановить связь и наиболее важные узлы, чтобы они смогли принять дежурный «шаттл» или наш «Союз» или, если все совсем плохо, эвакуировать их на Землю. Насколько нам известно, вы вполне способны это сделать.
– Рад, что хоть кому-то это известно, – усмехнулся я.
– То есть? – изящно приподнял бровь весёлый чекист Валера.
– Я вообще не знаю, могу ли я перемещаться в космосе. В пределах Земли – пожалуйста. И даже одного человека, как вы знаете, могу с собой прихватить за раз. Но вот космос… Не знаю, не пробовал.
– Отлично. Заодно и попробуете. Но надо торопиться, Лёня, время уходит… Машина внизу. Сейчас мы с вами спускаемся на улицу и мчимся в Звёздный городок. Там уже все нужные специалисты предупреждены и нас ждут. Они введут вас в курс дела, научат пользоваться скафандром… ну и всё прочее. Вы готовы?
– Не совсем, но это малосущественно. Поехали.
Машина фэсбэшников – тёмно-зелёный «Форд Скорпио» (по виду трёхлетка, не старше) был оборудован и проблесковым маячком, и сиреной, а севший за руль Григорий крутить баранку и жать на педали умел вполне профессионально, и поэтому мы долетели до Звёздного городка меньше чем за час…
Нас, действительно, ждали.
В большом зале без окон, куда меня и моих спутников ввели двое сопровождающих местных охранника, собралось, наверное, человек восемь. Все в белых халатах и очень серьёзного вида. Сам зал производил впечатление полной стерильности – настолько там всё блестело и отсвечивало чистыми отполированными плоскостями стен, незнакомых приборов, экранов, пола и потолка.
Впрочем, я плохо рассмотрел окружающую меня обстановку, – моё внимание сразу же привлёк космический скафандр, закреплённый на специальной стойке возле левой – от входа в зал – стены.
Да, крепко иногда въедаются в человека мальчишеские мечты….
Отец мне рассказывал, что во времена его детства, которые пришлись на начало шестидесятых годов прошлого века, все мальчишки без исключения хотели быть космонавтами. Оно и понятно, – когда пределы Земли впервые покинул первый человек – Гагарин, отцу исполнилось девять лет. Он умер, когда мне тоже исполнилось девять. В то время эйфория по поводу покорения (слово-то какое – «покорение», а?! Впрочем, тогда мы покоряли всё, до чего только могли дотянуться: тайгу, вечную мерзлоту, пустыни, горы, океаны) космоса несколько в значительной степени прошла. Но и мальчишкам моего поколения всё-таки досталась изрядная доля той самой первой, ещё ничем не замутнённой космической романтики. В конечном счёте все это большей частью выливалось в чтение запоем любой попавшейся в руки фантастики и научно-популярной литературы на заветную тему (тем, кто никогда не испытывал книжного голода, никогда этого не понять в полной мере) – и уж в крайнем случае попытками поступить в лётное училище. Самое смешное, что один из моих школьных друзей всё-таки почти исполнил детскую мечту. В космонавты он, правда, пока ещё не попал, но стал очень – по слухам – неплохим лётчиком-испытателем.
Да, скафандр внушал уважение.
Было в нём что-то такое, что сразу становилось ясно, – в этот предмет лучшие умы страны вложили все свои знания и умения, все своё вдохновение и изобретательность, весь свой энтузиазм и терпение. Белый, с ярко-красным поясом и лампасами, с откинутой на спине системой жизнеобеспечения, он словно приглашал войти внутрь себя: не бойся, мол, я надёжный, со мной не страшно, я все выдержу и от всего уберегу.
Ну, может, и не от всего, но от многого, подумал я и сразу почувствовал, что страх мой и неуверенность улетучились куда-то безвозвратно, а на их место пришла спокойная ясность цели и сдержанный кураж.
– Здравствуйте, – сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь и, махнув рукой в сторону скафандра, осведомился. – «Орлан-М», если не ошибаюсь?
– Здравствуйте, – вперёд шагнул седоватый мужчина лет сорока пяти с худощавым, изрезанным глубокими, но редкими морщинами лицом. – Да, это «Орлан-М». Вы с ним знакомы?
– Отнюдь. Просто я интересуюсь космонавтикой в меру сил и свободного времени. Да и профессия обязывает знать понемногу обо всём.
– Да, – кивнул седоватый. – Вы ведь журналист, как мне сказали?
– Именно, – теперь пришёл мой черёд кивать. – меня зовут Леонид. Леонид Житинев, к вашим услугам. Простите, с кем имею честь?
– Сергей Вадимович, – едва заметно усмехнулся седоватый и протянул руку. – Сергей Вадимович Давыденко. В некотором роде начальник всего этого бардака.
Мы пожали друг другу руки, и Сергей Вадимович представил мне остальных.
Всех имён я сразу не запомнил, справедливо полагая, что внимание и память в самое ближайшее время нужно будет тратить на совершенно другое. И оказался прав.
– Нам сказали, Леонид, что вы обладаете некими феноменальными способностями, – сразу взял быка за рога господин Давыденко, – которые могли бы существенно помочь в преодолении возникших трудностей. Это так?
– Насчёт помочь пока не знаю. А способности… да, обладаю.
– Может быть, вы нам продемонстрируете? – предложил он. – не сочтите за проявление недоверия, но, сами понимаете, мы, учёные и инженеры, привыкли доверять только фактам. Не в обиду доблестным представителем службы плаща и кинжала будь сказано, – и он покосился на стоящих неподалёку Валеру и Григория.
Валера весело фыркнул, Григорий же только перенёс тяжесть тела с одной ноги на другую и продолжал взирать на окружающее с самым невозмутимым видом.
– Продемонстрировать… Что ж, можно и продемонстрировать.
Я огляделся.
Как бы это поэффектней…
Небольшое, уже до автоматизма отработанное за все эти дни усилие, и я оказался за дверями зала. В коридоре.
Он, к счастью, оказался пуст, и я, помедлив пару секунд, распахнул дверь и вернулся к совершенно ошарашенному обществу.
– Ловко, – озадаченно погладил бритый подбородок Сергей Вадимович. – То есть, я хотел сказать… Фу-ты, черт, даже как-то и слов подобрать не могу. Вы что же, на любое расстояние так умеете?
Я вкратце поведал о своих путешествиях на озеро Лох-Несс в Париж, Сан-Франциско и десятки иных мест на планете. О том, что мне удалось побывать в таёжном посёлке 1974 года и Москве 1912-го, я благоразумно промолчал. Незачем это им знать – пусть хоть какие-то козыри на руках останутся. Валера, конечно, со своим напарником Григорием и вышестоящим начальством наверняка что-то подозревают (если уж следили, то факт взятия мною напрокат костюма начала прошлого века наверняка не упустили). Но одно дело – подозревать и совершенно другое – знать точно. Нет, не признаюсь. Пусть хоть с ножом к горлу пристают. Скажу, что решил провести эксперимент. Неудачно. И хватит с них. Пока во всяком случае.
– Что ж, глазам своим я пока доверяю, – сказал Сергей Вадимович, выслушав мой рассказ. – Очень бы хотелось с вами поработать с вами. Потом, разумеется, потом. И с вашего согласия, конечно. Всё это звучит настолько феноменально, что… Но сейчас у нас очень мало времени. Станция, скорее всего, частично разрушена, и мы не знаем, живы ли космонавты. Скажите, вы готовы туда отправиться?
– Да, готов. Только не совсем понимаю, каким образом. Видите ли, дело в том, что мне для того, чтобы попасть в определённое место, надо или очень хорошо его представлять или наблюдать, так сказать, визуально. Помните, я говорил, что пользовался в своих путешествиях веб-камерами? Потому и пользовался, что они показывают окружающую их местность в режиме реального времени. Будь это запись, ничего бы не вышло. Вы можете показать мне станцию или то, что от неё осталось в режиме реального времени?
– Можем, – кивнул Сергей Вадимович. – Как раз это мы можем. Не прямо сейчас, но через… – он посмотрел на часы, – пять часов и десять минут покажем. Наш спутник пройдёт над «Альфой» по более высокой орбите. На нём достаточно хорошая аппаратура, и он вполне управляем. Слава Богу, пока не все достижения мы растеряли и продали ни за грош…. А то, что вы нам поведали – впечатляет. Очень впечатляет… Впечатляет и захватывает. Но все – потом. Перед нами стоит очень трудная задача, коллеги, – обратился он к окружающим. – Меньше чем за пять часов научить совершенно неподготовленного человека пользоваться космическим скафандром «Орлан-М» и вбить ему в голову хотя бы самые основные сведения о Международной космической станции «Альфа». Я не знаю… – он обернулся к Валере и Григорию. – В принципе вы можете пока где-нибудь погулять, а мы, когда закончим…
– Мы на службе, Сергей Вадимович, – мягко перебил Давыденко Валера. – И обязаны за всем проследить. Это во-первых. Ну, а во-вторых, нам просто интересно. Не каждый день случается узнать как пользоваться космическим скафандром! Не правда ли, Гриша?
Гриша молча наклонил голову.
– Хорошо, – согласился Сергей Вадимович. – Как вам будет угодно. Итак, дорогой Леонид, сначала краткая лекция. Прошу вас, Виталий Анатольевич.
Виталий Анатольевич, чуть выше среднего роста густоволосый и рыжеватый и ещё относительно молодой человек, откашлялся и, подойдя к скафандру, заговорил быстро и чётко.
Оказывается скафандр, в котором мне предстояло через пять часов предпринять попытку спасения экипажа МКС, являлся модификацией знаменитого скафандра «Орлан-М», которым пользовались в своё время экипажи легендарной станции «Мир». А тот, в свою очередь, был модификацией скафандра «Орлан – ДМА».
– Впрочем, эти подробности вам ни к чему, – вовремя сообразил и прервал сам себя Виталий Анатольевич. – А вот основные параметры знать, пожалуй, необходимо.
И я узнал, что основные параметры «моего» скафандра – те же, что и у «мировского» «Орлана-М»: рабочее давление внутри скафандра – 0.4 атм, атмосфера – кислородная. В костюме водяного охлаждения, надеваемом космонавтом (в данном случае – мной) на тело, температура может регулироваться в интервале 8-25°С, температура вентилирующего газа 15-20°С. Для удаления углекислого газа используется литиевый поглотительный патрон ЛП-9 – это даёт возможность находиться в скафандре в течение 9 часов. В теменной части шлема расположен иллюминатор, что увеличивает площадь обзора. Кроме того, шлем снабжён опускаемым противосолнечным фильтром. Для работы в тени на шлеме имеются светильники.
Данный «Орлан-М», который специально предназначен для работы на МКС и в открытом космосе, не надевают – в него входят сзади, со спины, через отверстие, образуемое при откидывании системы жизнеобеспечения, и в этом скафандре могут работать люди ростом от 165 до 190 см. То есть мои метр восемьдесят два легко в него влезут. Причём женщины-космонавты, оказывается, также испытывали скафандр, и представительницы прекрасного пола, даже довольно хрупкого сложения, нашли его весьма удобным для работы. В местах сгибов рук и ног (плечи, локти, колени) стоят гермоподшипники; перчатки – съёмные и изготавливаются индивидуально (мне, разумеется, в силу известных причин, придётся пользоваться теми перчатками, что есть). Для «продувки» ушей при изменении давления в скафандре имеется специальное устройство Вальсальва, которое можно использовать и для почёсывания носа, где при длительной непрерывной работе возможно скапливание пота. Ведь дотронуться рукой до лица в скафандре невозможно.
Вес «Орлана-М» – 110 кг, и все основные его системы дублированы: гермооболочки, вентиляторы, водяные насосы, регуляторы давления, радиопередатчики, имеется запасной аварийный кислородный баллон, кираса и шлем дублированы резиной, стекло шлема двойное…[4]
Лекция Виталия Анатольевича была короткой, но ёмкой. И ещё она была эмоциональной. Чувствовалось, что человек знает и любит предмет, о котором говорит. И если до его рассказа я всё же испытывал некие сомнения и опаску, то после немедленно готов был отправится внутри этого чуда человеческого гения чуть ли не в любую точку вселенной.
Преувеличиваю, конечно, но что-то подобное я действительно тогда чувствовал. Эдакий щенячий энтузиазм пополам с мальчишеско-романтическим восторгом. Впрочем, людей-то всё равно надо было спасать, верно?
А затем восторг кончился и начался адский труд.
Вы когда-нибудь пробовали научиться за четыре часа вполне прилично водить автомобиль?