Я рассказала о реакции Джека на мой звонок, после чего пустилась в долгие рассуждения, что люди, мол, часто обладают важной информацией и даже не догадываются об этом. В общем, дабы поймать убийцу Нила, мне следует побеседовать со всеми, кто знал мистера Константина, пусть даже косвенно. Памятуя о том, как страстно Селена защищала Уоррена, я не собиралась портить себе жизнь признанием, что уже внесла этого человека в свой черный список.
– Диктуйте свой номер. Он сам вам позвонит! – пообещала Селена, когда я совершенно выдохлась и уже придумать не могла, что бы еще сказать.
Я дала ей рабочий и домашний телефоны и повесила трубку. Примерно два часа спустя, когда я предавалась мечтам о спагетти, раздался звонок.
– Вы победили, Дезире, – произнес теплый, глубокий, звучный баритон. – Судя по всему, беседа состоится. Когда и где?
Просто поразительно, как элегантно этот человек умеет проигрывать!
– Где скажете. В любое удобное для вас время.
– Если хотите, можете зайти сегодня вечером ко мне домой. Но я живу довольно далеко, в Квинсе, поэтому не лучше ли отложить наш разговор до начала следующей недели? Мы могли бы встретиться в понедельник после работы, если это вас устроит.
– Квинс мне подходит. У меня есть машина, поэтому никаких сложностей.
– Отлично. Часов в восемь?
– Часов в восемь, – покладисто согласилась я.
Шоссе между Бруклином и Квинсом было забито автомобилями, но я выехала с большим запасом. В пять минут девятого припарковала машину на стоянке, примерно в квартале от дома Уоррена.
Дверь квартиры открыл стройный мужчина среднего роста с темными вьющимися волосами и улыбкой, от которой хочется упасть в сладкий обморок. (В том случае, если вы падки на классическую красоту. Чего за мной, как я уже говорила, не наблюдается.) Одет он был аккуратно: в клетчатую сине-желтую рубашку и выцветшие джинсы, которые подчеркивали плоский живот и призывно обтягивали зад.
Мы проследовали в гостиную, которая словно сошла со страниц журнала «Интерьер вашей квартиры». Повсюду мебельный репс и бархат, старинные столики красного дерева, роскошные искусственные цветы и разномастные картины на стенах. Но больше всего меня потрясло содержимое антикварной горки, которая стояла в углу между окнами. За стеклянными дверцами переливалась самая обширная коллекция хрустальных изделий Лалика [3], которую можно найти за пределами универмага «Блумингдейл» [4].
Хотя я предпочитаю более современную обстановку, не было никаких сомнений, что квартиру оформлял человек со вкусом. С дорогостоящим вкусом.
– Это Селена постаралась, – с гордостью сообщил Джек Уоррен, заметив, как я с разинутым ртом обозреваю интерьерные красоты.
– Потрясающе! – честно признала я, погружаясь в мягчайшие подушки дивана.
Уоррен оседлал, как мне показалось, не очень удобный стул в стиле королевы Анны. Для начала я заверила его, что не отниму много времени.
– Ничего страшного, – любезно отозвался он. – Я обещал Селене, что помогу вам всем, чем сумею, так что валяйте. – Но не успела я начать «валять», как он вскочил на ноги. – Простите. Сегодня был такой безумный день, что я, наверное, забыл голову на работе. Хотите что-нибудь выпить? Может, вина? Кока-колы? Кофе?
Эта учтивость мало сочеталась с тем человеком, что сегодня утром дважды бросал телефонную трубку.
Я чопорно сообщила, что кока-кола меня вполне устроит. А когда Уоррен направился на кухню, украдкой бросила взгляд на его джинсовые ягодицы. Может, Уоррен и не в моем вкусе, но симпатичный зад – это симпатичный зад, что ни говорите.
Как только он вернулся с кока-колой и с напитком для себя, с виду напоминавшим джин с тоником, я перешла к делу:
– Насколько хорошо вы знали жертву?
– Вообще не знал. – Через несколько секунд он добавил с печальной улыбкой: – О его существовании я, конечно, знал.
– Ваша жена говорит, что познакомила вас у кинотеатра.
– Верно. Но мы лишь поздоровались.
– Больше вы с ним ни разу не встречались?
– Никогда.
– Однажды вы поджидали Селену возле ее дома. – От слова «подстерегли» я вовремя удержалась.
– Вы правы. Глупая выходка. Особо гордиться нечем. И уж меньше всего своим поведением.
– А как вы себя вели?
Уоррен слово в слово повторил рассказ Селены.
– Конечно, нет ничего глупее, чем критиковать мужчину, если женщина его любит… или по крайней мере думает, что любит. Особенно когда речь идет о такой преданной душе, как Селена. Но она совершила ужасную ошибку, связавшись с этим типом, и я просто не смог сдержаться. Селена слишком много для меня значит, чтобы спокойно позволить ей прыгнуть в бездну.
– Вы пытались с ней помириться?
– Еще бы! Я знаю, что грешно плохо отзываться о мертвых, но Нил Константин был из тех людей, что используют женщин, а потом безжалостно вышвыривают вон. Вы только посмотрите, как он поступил со своей женой. Бросил ее, когда их ребенок едва только вышел из младенческого возраста, чтобы, видите ли, посвятить себя «искусству». Константин не заслуживал такой чудесной женщины, как Селена. Хотя, может, и я не заслуживал. – Уоррен застенчиво улыбнулся и добавил: – Но я не позволяю себе думать об этом.
– Сколько времени вы с миссис Уоррен были… сколько вы женаты?
– В феврале будет три года.
– Почему вы расстались?
– Не ваше собачье дело!
Я изумленно уставилась на него. Сладкоголосый Казанова снова показал острые зубы.
– Итак, возвращаемся на круги своя? – ехидно вопросила я, но Уоррен уже схватил меня за руку и просительно забормотал:
– Все в порядке, все в порядке. Спрашивайте что хотите. Селена взяла с меня слово, что я вам помогу. И я выполню обещание! Даже если тем самым наврежу себе! – Он сверкнул высоковольтной улыбкой, которая, правда, тут же угасла. Лоб Уоррена пересекла глубокая морщина. – Понимаете, мне нелегко в этом признаваться, но, с точки зрения Селены, чудо ушло. Наверное, я мог бы все вернуть. Я почти убедил ее поехать со мной на праздники в Монтего-Бей. Но потом… потом она встретила его. – Взгляд Уоррена стал ледяным. – Грязная скотина!
Последние слова он произнес едва слышно, словно всеми силами старался сдержать их. Меня слегка озадачила эта вспышка, и я поспешила сменить тему:
– Что вам известно о женщине по имени Агнес Гаррити?
И снова мне пришлось удивляться.
– Совсем немного, – как ни в чем не бывало ответил Уоррен. – Это старушка, жившая в том же доме, что и Константин. Ее убили пару недель назад. Вы ведь о ней говорите?
– Да.
– Я прочел об этом в газетах, да и Селена вчера упомянула ее имя.
– Но лично вы ее не знали?
– Нет.
Что ж, пора уходить.
– Ну и напоследок, – сказала я беззаботным голосом. – Где вы были в понедельник вечером и в ночь с понедельника на вторник?
– А я все ждал, когда же вы до этого дойдете. В понедельник вечером я поужинал дома, один. А потом смотрел телевизор, тоже один. После этого отправился спать, и снова один.
Позже, вернувшись домой и надумав немного перекусить (одна), я попыталась сформулировать свое впечатление о Джеке Уоррене. Безусловно, умен и обаятелен. И, несомненно, славный малый. Если бы кто-то приклеился ко мне как банный лист, как я к нему, то вряд ли бы я вела себя так цивилизованно. И все же этот славный малый вызывал во мне какое-то смутное беспокойство. Может, всему виной его страстная любовь?
Глава шестнадцатая
Глава семнадцатая
– Диктуйте свой номер. Он сам вам позвонит! – пообещала Селена, когда я совершенно выдохлась и уже придумать не могла, что бы еще сказать.
Я дала ей рабочий и домашний телефоны и повесила трубку. Примерно два часа спустя, когда я предавалась мечтам о спагетти, раздался звонок.
– Вы победили, Дезире, – произнес теплый, глубокий, звучный баритон. – Судя по всему, беседа состоится. Когда и где?
Просто поразительно, как элегантно этот человек умеет проигрывать!
– Где скажете. В любое удобное для вас время.
– Если хотите, можете зайти сегодня вечером ко мне домой. Но я живу довольно далеко, в Квинсе, поэтому не лучше ли отложить наш разговор до начала следующей недели? Мы могли бы встретиться в понедельник после работы, если это вас устроит.
– Квинс мне подходит. У меня есть машина, поэтому никаких сложностей.
– Отлично. Часов в восемь?
– Часов в восемь, – покладисто согласилась я.
Шоссе между Бруклином и Квинсом было забито автомобилями, но я выехала с большим запасом. В пять минут девятого припарковала машину на стоянке, примерно в квартале от дома Уоррена.
Дверь квартиры открыл стройный мужчина среднего роста с темными вьющимися волосами и улыбкой, от которой хочется упасть в сладкий обморок. (В том случае, если вы падки на классическую красоту. Чего за мной, как я уже говорила, не наблюдается.) Одет он был аккуратно: в клетчатую сине-желтую рубашку и выцветшие джинсы, которые подчеркивали плоский живот и призывно обтягивали зад.
Мы проследовали в гостиную, которая словно сошла со страниц журнала «Интерьер вашей квартиры». Повсюду мебельный репс и бархат, старинные столики красного дерева, роскошные искусственные цветы и разномастные картины на стенах. Но больше всего меня потрясло содержимое антикварной горки, которая стояла в углу между окнами. За стеклянными дверцами переливалась самая обширная коллекция хрустальных изделий Лалика [3], которую можно найти за пределами универмага «Блумингдейл» [4].
Хотя я предпочитаю более современную обстановку, не было никаких сомнений, что квартиру оформлял человек со вкусом. С дорогостоящим вкусом.
– Это Селена постаралась, – с гордостью сообщил Джек Уоррен, заметив, как я с разинутым ртом обозреваю интерьерные красоты.
– Потрясающе! – честно признала я, погружаясь в мягчайшие подушки дивана.
Уоррен оседлал, как мне показалось, не очень удобный стул в стиле королевы Анны. Для начала я заверила его, что не отниму много времени.
– Ничего страшного, – любезно отозвался он. – Я обещал Селене, что помогу вам всем, чем сумею, так что валяйте. – Но не успела я начать «валять», как он вскочил на ноги. – Простите. Сегодня был такой безумный день, что я, наверное, забыл голову на работе. Хотите что-нибудь выпить? Может, вина? Кока-колы? Кофе?
Эта учтивость мало сочеталась с тем человеком, что сегодня утром дважды бросал телефонную трубку.
Я чопорно сообщила, что кока-кола меня вполне устроит. А когда Уоррен направился на кухню, украдкой бросила взгляд на его джинсовые ягодицы. Может, Уоррен и не в моем вкусе, но симпатичный зад – это симпатичный зад, что ни говорите.
Как только он вернулся с кока-колой и с напитком для себя, с виду напоминавшим джин с тоником, я перешла к делу:
– Насколько хорошо вы знали жертву?
– Вообще не знал. – Через несколько секунд он добавил с печальной улыбкой: – О его существовании я, конечно, знал.
– Ваша жена говорит, что познакомила вас у кинотеатра.
– Верно. Но мы лишь поздоровались.
– Больше вы с ним ни разу не встречались?
– Никогда.
– Однажды вы поджидали Селену возле ее дома. – От слова «подстерегли» я вовремя удержалась.
– Вы правы. Глупая выходка. Особо гордиться нечем. И уж меньше всего своим поведением.
– А как вы себя вели?
Уоррен слово в слово повторил рассказ Селены.
– Конечно, нет ничего глупее, чем критиковать мужчину, если женщина его любит… или по крайней мере думает, что любит. Особенно когда речь идет о такой преданной душе, как Селена. Но она совершила ужасную ошибку, связавшись с этим типом, и я просто не смог сдержаться. Селена слишком много для меня значит, чтобы спокойно позволить ей прыгнуть в бездну.
– Вы пытались с ней помириться?
– Еще бы! Я знаю, что грешно плохо отзываться о мертвых, но Нил Константин был из тех людей, что используют женщин, а потом безжалостно вышвыривают вон. Вы только посмотрите, как он поступил со своей женой. Бросил ее, когда их ребенок едва только вышел из младенческого возраста, чтобы, видите ли, посвятить себя «искусству». Константин не заслуживал такой чудесной женщины, как Селена. Хотя, может, и я не заслуживал. – Уоррен застенчиво улыбнулся и добавил: – Но я не позволяю себе думать об этом.
– Сколько времени вы с миссис Уоррен были… сколько вы женаты?
– В феврале будет три года.
– Почему вы расстались?
– Не ваше собачье дело!
Я изумленно уставилась на него. Сладкоголосый Казанова снова показал острые зубы.
– Итак, возвращаемся на круги своя? – ехидно вопросила я, но Уоррен уже схватил меня за руку и просительно забормотал:
– Все в порядке, все в порядке. Спрашивайте что хотите. Селена взяла с меня слово, что я вам помогу. И я выполню обещание! Даже если тем самым наврежу себе! – Он сверкнул высоковольтной улыбкой, которая, правда, тут же угасла. Лоб Уоррена пересекла глубокая морщина. – Понимаете, мне нелегко в этом признаваться, но, с точки зрения Селены, чудо ушло. Наверное, я мог бы все вернуть. Я почти убедил ее поехать со мной на праздники в Монтего-Бей. Но потом… потом она встретила его. – Взгляд Уоррена стал ледяным. – Грязная скотина!
Последние слова он произнес едва слышно, словно всеми силами старался сдержать их. Меня слегка озадачила эта вспышка, и я поспешила сменить тему:
– Что вам известно о женщине по имени Агнес Гаррити?
И снова мне пришлось удивляться.
– Совсем немного, – как ни в чем не бывало ответил Уоррен. – Это старушка, жившая в том же доме, что и Константин. Ее убили пару недель назад. Вы ведь о ней говорите?
– Да.
– Я прочел об этом в газетах, да и Селена вчера упомянула ее имя.
– Но лично вы ее не знали?
– Нет.
Что ж, пора уходить.
– Ну и напоследок, – сказала я беззаботным голосом. – Где вы были в понедельник вечером и в ночь с понедельника на вторник?
– А я все ждал, когда же вы до этого дойдете. В понедельник вечером я поужинал дома, один. А потом смотрел телевизор, тоже один. После этого отправился спать, и снова один.
Позже, вернувшись домой и надумав немного перекусить (одна), я попыталась сформулировать свое впечатление о Джеке Уоррене. Безусловно, умен и обаятелен. И, несомненно, славный малый. Если бы кто-то приклеился ко мне как банный лист, как я к нему, то вряд ли бы я вела себя так цивилизованно. И все же этот славный малый вызывал во мне какое-то смутное беспокойство. Может, всему виной его страстная любовь?
Глава шестнадцатая
В субботу утром я позвонила Сэлу Мартинесу, чтобы сообщить ему о своих успехах. Впрочем, сообщать было почти нечего, так как никаких особых успехов и в помине не было. Точнее, даже напротив – одни неудачи, если вспомнить про железобетонное алиби Луизы и Альмы Константин. Но отчитаться-то надо, – в конце концов, кому я предъявлю потом счет, как не Мартинесу.
Единственная приятная новость, которую я могла смело выложить (речь об отпечатках Джерри на дверце холодильника), не произвела на Мартинеса никакого впечатления.
– Да знаю я уже, Дезире. Парень все рассказал, сразу после того, как вы с ним пообедали. Но все это пустое. Кто бедолаге поверит?
Я принялась убеждать, что, напротив, разумное объяснение способно многое изменить.
– Если даже в полиции и не поверят, то по крайней мере они не смогут утверждать, будто отпечатки пальцев – неопровержимое доказательство!
Мартинеса моя горячность не убедила.
– Не имеет значения, что вы говорили копам. Они не хотят знать то, чего они не хотят знать.
Я повесила трубку, с грустью думая о том, что, наверное, Мартинес прав. Выпила кофе и снова придвинула к себе телефон. Пора звонить последнему в моем быстро сокращающемся списке подозреваемых.
Билл Мерфи, принимая во внимание причину моего звонка, был на редкость дружелюбен. Он сказал, что никуда не уйдет до часу дня, так что мы можем не откладьвать встречу в долгий ящик.
Ровно в двенадцать такси высадило меня у многоквартирного дома на Западной 84-й улице. Вдалеке раздавался перезвон церковных колоколов, ликующе отбивавших полдень. Здание выглядело приятно: не изысканное, конечно, но чистенькое и ухоженное. Как и в большинстве старых домов Вест-Сайда, стены здесь, похоже, были такими толстенными, что с успехом защищали обитателей квартир даже от самых громких, самых эгоистичных, самых неталантливых музыкантов-любителей. Вроде идиотов соседей, которые обожают барабанить по клавишам раздолбанного пианино. Как ваша покорная слуга…
Билли Мерфи оказался маленьким и худосочным человечком. Он был лопоухим, бледным, а курчавые темно-русые волосы явно подумывали навсегда распроститься со своим хозяином. Мистер Мерфи выглядел так, словно отчаянно нуждался в материнской заботе. Мне он сразу понравился. Люблю заботиться.
Хозяин проворно засеменил по направлению к гостиной, замаскированной под чулан. А может, наоборот, то был чулан, прикидывающийся гостиной. Комната до отказа была забита громоздкой мебелью: кожаные кресла, диван, обтянутый потертым плюшем, книжный шкаф во всю стену, большую часть другой стены занимал камин из серого кирпича. И повсюду какие-то медальки, грамоты, дипломы. Я пригляделась – сплошь за успехи на тяжком поприще рекламы. Время от времени средь медалек и грамот попадался пыльный охотничий трофей. Кубок, звериная голова… Единственным предметом искусства был огромный эстамп, изображающий охотничью сцену. Картина угрожающе нависала над плюшевым диваном и явно не принадлежала кисти покойного Нила Константина.
Такая комната выдает хозяина с головой, отметила я с чувством, весьма напоминавшим ликование. Закоренелый холостяк. Но ликование мое быстро угасло: на столике рядом с диваном я углядела большую фотографию в латунной рамке. Билл Мерфи с темноволосой девочкой лет десяти-одиннадцати сняты на фоне какой-то уродливой карусели. Девочка сжимает в кулачке мороженое, а Мерфи стиснул в объятиях чучело гигантского зверя (на мой несведущий взгляд, смахивающего на гиппопотама). Я взяла фотографию в руки и как бы невзначай спросила:
– Ваша дочь?
– Племянница.
– Хорошенькая.
– Да, – коротко ответил Мерфи и отобрал фотографию.
Мне вдруг сделалось стыдно. Но Мерфи поставил снимок на место и любезно предложил:
– Прошу садиться. – И, когда мы сели, добавил: – Так чем могу вам помочь?
– Я слышала, что вы с Нилом Константином некогда были хорошими друзьями.
– Вот именно, некогда. Мы дружили более двадцати пяти лет. Познакомились сразу после окончания колледжа.
– А также у вас было совместное дело?
– Да, пока Нил не решил посвятить себя живописи. С тех пор миновало лет десять.
– Это не сказалось на вашей дружбе?
– Нисколько. После того как Нил покинул агентство, мы даже чаще стали встречаться в неформальной обстановке. Время от времени мы с друзьями выбирались опрокинуть стопочку-другую или поужинать вместе. Собирались либо у Нила, либо у меня, в этой вот квартире. Мы ведь с Нилом были единственными холостяками в нашей компании. Покупали по паре бутылок пива на брата, пиццу или какую-нибудь ерунду из китайского ресторанчика. Славные были времена… – В его голосе звучала искренняя ностальгия.
– Что же случилось потом?
– Один из наших приятелей переехал в Джерси. Другой стал большой шишкой, и времени для друзей у него больше не находилось.
Какие у него все-таки лучистые глаза!
– Но ваша дружба с Нилом… ей тоже пришел конец? Из-за денег, не так ли?
Тон Мерфи стал суше, но особой злости в его голосе не чувствовалось:
– Наверное, это можно назвать и так.
Я не упустила случая перебить:
– Что значит – «можно назвать и так»?
– Для меня это был вопрос не денег, а доверия. Я ссудил Нилу десять тысяч долларов, когда он в них нуждался. А он не сделал даже попытки вернуть их, когда нужду стал испытывать я.
– У вас возникли финансовые трудности?
– Деньги понадобились, чтобы расширить дело.
– Насколько я понимаю, вы дали ему взаймы в прошлом году.
– Совершенно верно. В августе. – Мерфи одарил меня редкозубой улыбкой. – Видимо, Селена уже все вам доложила.
– Вообще-то, нет. Пришлось вытягивать из нее клещами.
– Хорошая она девушка, Селена.
– Похоже, она была сильно влюблена в Константина.
– Это так. У них, конечно, были свои сложности, у кого их нет, но эти двое были без ума друг от друга.
Сигнал у меня в голове сработал незамедлительно:
– О каких сложностях речь?
– Уверяю вас, к убийству это не имеет ни малейшего отношения. Мне не следовало ничего говорить, но я не понимаю, каким образом Селена может оказаться под подозрением. В день убийства Нила она ведь находилась в Чикаго.
– С чего вы решили, что Селену подозревают? Я просто пытаюсь привести все факты в порядок.
– У них случались ссоры, но все больше пустяковые. В основном разногласия вертелись вокруг ее мужа, или бывшего мужа, уж не знаю. Нилу не нравилось, что этот человек постоянно звонит Селене.
– Может, они ссорились не только из-за этого? – не унималась я.
– Ну, еще они спорили из-за того, стоит ли им жениться. Честно говоря, «спорили» – неподходящее слово, скорее пререкались. Нил хотел оформить их отношения с того самого дня, как Селена переехала к нему, но у нее, похоже, имелись сомнения. К тому же, насколько мне известно, она тогда была еще не разведена. Но ведь человека не убивают за то, что он хочет на тебе жениться?
– У меня такое чувство, мистер Мерфи, что вы чего-то не договариваете.
Не было у меня, конечно, такого чувства, но фраза эта полезная – я давно уже поняла, что иногда вставить ее очень даже не мешает.
– Зовите меня Билл. А недоговариваю… Это совсем уж пустяк.
– Хорошо, Билл, – легко согласилась я, а внутри так и разлилось приятное тепло самодовольства. Пришлось напомнить себе, что я пришла расследовать убийство, а не шуры-муры крутить. – Если это пустяк, то зачем утаивать его?
– Селена была транжирой, только и всего. И Нил все время пытался ее сдерживать. Но послушайте, мы с Нилом последние несколько месяцев даже не разговаривали, за исключением того случая, когда я позвонил ему напомнить о деньгах. Может, за это время у них все наладилось.
– Вполне вероятно.
Я уже собиралась сформулировать свой следующий вопрос, когда Мерфи вдруг подался вперед:
– Знаете, мне хотелось бы вас чем-нибудь угостить. Может, кофе, а? Тут в конце квартала есть небольшая немецкая пекарня, и там пекут потрясающие пироги. И как раз сейчас один из них томится на моем кухонном столе.
Ха! У меня даже искушения не возникло. Если б я постоянно находилась в обществе этого человека, то в два счета превратилась бы в стройную красотку.
Мерфи с расстроенным видом откинулся на спинку кресла.
– Давайте поговорим о Луизе Константин. Вы ее хорошо знали?
– Близкими друзьями мы не были, но всегда неплохо ладили. Милая женщина, только несколько замкнутая. Она была совершенно подавлена, когда Нил оставил ее, хотя и старалась не выдавать своих чувств. Она такая, все держит внутри.
– А у Нила были другие женщины? Я имею в виду, до миссис Уоррен?
– Ничего серьезного. По крайней мере, мне ничего об этом не известно. Думаю, если б у него появилась женщина, я бы узнал. – Мерфи на секунду-другую замолчал. – Нет, – убежденно повторил, качая головой, – уверен, что знал бы!
– А как Луиза восприняла известие о Селене?
– Понятия не имею. Нил об этом не говорил, а сам я не видел Луизу… наверное, больше года. – Мерфи пристально посмотрел на меня. – Поверьте, Луиза не из тех, кто способен убить. На такое у нее не хватит духу.
Судя по всему, я куда лучше понимала Луизу Константин, чем бывший друг ее бывшего мужа.
– А что насчет Альмы?
– Хорошая девочка. Мне всегда было ее жаль. Нил ушел, когда ей было всего семь или восемь. Для ребенка это тяжелый удар.
– Она злилась на отца?
– Конечно. Достаточно для того, чтобы взбунтоваться и податься в хиппи, если это слово еще употребляют. Но не достаточно, чтобы его убить. Думаю, в конце концов Нил просто перестал играть сколько-нибудь значительную роль в ее жизни.
– Вы ухитрились исключить почти всех моих подозреваемых, – шутливо пробурчала я.
– Надеюсь, мне удастся проделать то же самое, когда дело дойдет и до моей собственной персоны.
Обаятельная улыбка вновь озарила его бледное лицо. Мужчина средних лет внезапно превратился в озорного мальчишку.
Тут я сообразила, что за все это время Билл Мерфи ни разу не посмотрел на часы. Ни разу! И все же я решила, что засиживаться не стоит.
– Если позволите, еще пара вопросов – и я ухожу.
– Ради бога, можете не торопиться. У меня полно времени.
Как вы понимаете, это не тот ответ, который я обычно получаю. Либо Билл Мерфи был на редкость терпимым человеком, либо у него имелся особый интерес к этому делу… А если так…
– Когда вы в последний раз видели Нила? – задала я традиционный вопрос, причем почти весело.
– Где-то в июле. Мы тогда здорово поругались из-за денег. После этого мы разговаривали только по телефону.
– Я слышала, что вечером накануне убийства вы по телефону еще раз здорово поругались.
– Селена все выболтала, – добродушно усмехнулся Мерфи. – Да. Я позвонил Нилу минут в десять девятого. Чтобы еще раз напомнить о долге. Я не собирался спускать это на тормозах. – Он внезапно помрачнел, а голос задрожал от сдерживаемой ярости: – Естественно, старина Нил уверял, что денег у него нет, что он ждет, когда сможет вступить в права наследования.
– Вы не верите, что он не мог заплатить?
– Ни на минуту! Знаете, Дезире, я всегда был полным олухом, когда дело касалось людей. Вечно попадал впросак. И вечно набивал шишки и на собственных ошибках узнавал, что они в действительности из себя представляют.
Билл умудрился улыбнуться, но мрачное настроение, похоже, усиливалось.
– А после телефонного звонка? Чем вы занимались потом?
– Как только повесил трубку, отправился под душ. Затем оделся, схватил пальто и поспешил в «Шанахан», это такая маленькая ирландская пивнушка на углу Восемьдесят девятой и Амстердам-авеню. По понедельникам там подают отличную солонину с капустой, вы небось такого и не пробовали.
– Сколько времени вы там провели?
– До закрытия. Я плотно поел и затем расслабился за спиртным.
– А закрываются они в…
– В два часа ночи.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Официантка. Ее зовут Корал Карлайл. Моя добрая знакомая.
Я поморщилась. Не понравилось мне, как прозвучало это «моя добрая знакомая». Совсем не понравилось. Разумеется, я понимала, что веду себя как подросток, умственно отсталый подросток. Кто его знает, может, все-таки этот ссохшийся маленький человечек и есть убийца?!
Мерфи совершенно ошибочно интерпретировал мои гримасы.
– Она не настолько хорошая знакомая, чтобы лгать, когда речь идет о расследовании убийства, если вы об этом подумали.
Я заверила его, что не об этом. И сказала чистую правду.
– Обещаю, последний вопрос – и все. Уж извините.
– Не стоит извиняться, – улыбнулся он. – Мне даже нравится этот допрос, честное слово, нравится.
– Я хотела спросить, – странно, но голос мой почему-то тоже вдруг начал дрожать, – вы когда-нибудь слышали о женщине по имени Агнес Гаррити?
Билл с полминуты размышлял.
– По-моему, нет… А что, должен был слышать?
– Не обязательно. Это старушка, которая жила в том же доме, что и Нил Константин. Ее убили за неделю до его смерти.
– Точно! То-то мне имя показалось знакомым! Наверное, что-то такое читал в газетах.
– Но никогда с ней не встречались? Вы ведь раньше часто бывали у Константина?
– Возможно, за столько лет и видел ее пару раз в лифте, но не уверен. Простите… Жаль, что не смог оказаться более полезен…
Только на улице ко мне вернулась способность здраво мыслить. Господи, сказать, что я вела себя совершенно непрофессионально, – ничего не сказать! Меня не то что лицензии надо лишить, а в психушку упрятать! Сыщица выискалась…
– Поделом тебе, если Билли Мерфи действительно окажется убийцей, – сурово рявкнула я на себя. И назидательно добавила: – И прострелит тебе башку, глупая ты курица!
Единственная приятная новость, которую я могла смело выложить (речь об отпечатках Джерри на дверце холодильника), не произвела на Мартинеса никакого впечатления.
– Да знаю я уже, Дезире. Парень все рассказал, сразу после того, как вы с ним пообедали. Но все это пустое. Кто бедолаге поверит?
Я принялась убеждать, что, напротив, разумное объяснение способно многое изменить.
– Если даже в полиции и не поверят, то по крайней мере они не смогут утверждать, будто отпечатки пальцев – неопровержимое доказательство!
Мартинеса моя горячность не убедила.
– Не имеет значения, что вы говорили копам. Они не хотят знать то, чего они не хотят знать.
Я повесила трубку, с грустью думая о том, что, наверное, Мартинес прав. Выпила кофе и снова придвинула к себе телефон. Пора звонить последнему в моем быстро сокращающемся списке подозреваемых.
Билл Мерфи, принимая во внимание причину моего звонка, был на редкость дружелюбен. Он сказал, что никуда не уйдет до часу дня, так что мы можем не откладьвать встречу в долгий ящик.
Ровно в двенадцать такси высадило меня у многоквартирного дома на Западной 84-й улице. Вдалеке раздавался перезвон церковных колоколов, ликующе отбивавших полдень. Здание выглядело приятно: не изысканное, конечно, но чистенькое и ухоженное. Как и в большинстве старых домов Вест-Сайда, стены здесь, похоже, были такими толстенными, что с успехом защищали обитателей квартир даже от самых громких, самых эгоистичных, самых неталантливых музыкантов-любителей. Вроде идиотов соседей, которые обожают барабанить по клавишам раздолбанного пианино. Как ваша покорная слуга…
Билли Мерфи оказался маленьким и худосочным человечком. Он был лопоухим, бледным, а курчавые темно-русые волосы явно подумывали навсегда распроститься со своим хозяином. Мистер Мерфи выглядел так, словно отчаянно нуждался в материнской заботе. Мне он сразу понравился. Люблю заботиться.
Хозяин проворно засеменил по направлению к гостиной, замаскированной под чулан. А может, наоборот, то был чулан, прикидывающийся гостиной. Комната до отказа была забита громоздкой мебелью: кожаные кресла, диван, обтянутый потертым плюшем, книжный шкаф во всю стену, большую часть другой стены занимал камин из серого кирпича. И повсюду какие-то медальки, грамоты, дипломы. Я пригляделась – сплошь за успехи на тяжком поприще рекламы. Время от времени средь медалек и грамот попадался пыльный охотничий трофей. Кубок, звериная голова… Единственным предметом искусства был огромный эстамп, изображающий охотничью сцену. Картина угрожающе нависала над плюшевым диваном и явно не принадлежала кисти покойного Нила Константина.
Такая комната выдает хозяина с головой, отметила я с чувством, весьма напоминавшим ликование. Закоренелый холостяк. Но ликование мое быстро угасло: на столике рядом с диваном я углядела большую фотографию в латунной рамке. Билл Мерфи с темноволосой девочкой лет десяти-одиннадцати сняты на фоне какой-то уродливой карусели. Девочка сжимает в кулачке мороженое, а Мерфи стиснул в объятиях чучело гигантского зверя (на мой несведущий взгляд, смахивающего на гиппопотама). Я взяла фотографию в руки и как бы невзначай спросила:
– Ваша дочь?
– Племянница.
– Хорошенькая.
– Да, – коротко ответил Мерфи и отобрал фотографию.
Мне вдруг сделалось стыдно. Но Мерфи поставил снимок на место и любезно предложил:
– Прошу садиться. – И, когда мы сели, добавил: – Так чем могу вам помочь?
– Я слышала, что вы с Нилом Константином некогда были хорошими друзьями.
– Вот именно, некогда. Мы дружили более двадцати пяти лет. Познакомились сразу после окончания колледжа.
– А также у вас было совместное дело?
– Да, пока Нил не решил посвятить себя живописи. С тех пор миновало лет десять.
– Это не сказалось на вашей дружбе?
– Нисколько. После того как Нил покинул агентство, мы даже чаще стали встречаться в неформальной обстановке. Время от времени мы с друзьями выбирались опрокинуть стопочку-другую или поужинать вместе. Собирались либо у Нила, либо у меня, в этой вот квартире. Мы ведь с Нилом были единственными холостяками в нашей компании. Покупали по паре бутылок пива на брата, пиццу или какую-нибудь ерунду из китайского ресторанчика. Славные были времена… – В его голосе звучала искренняя ностальгия.
– Что же случилось потом?
– Один из наших приятелей переехал в Джерси. Другой стал большой шишкой, и времени для друзей у него больше не находилось.
Какие у него все-таки лучистые глаза!
– Но ваша дружба с Нилом… ей тоже пришел конец? Из-за денег, не так ли?
Тон Мерфи стал суше, но особой злости в его голосе не чувствовалось:
– Наверное, это можно назвать и так.
Я не упустила случая перебить:
– Что значит – «можно назвать и так»?
– Для меня это был вопрос не денег, а доверия. Я ссудил Нилу десять тысяч долларов, когда он в них нуждался. А он не сделал даже попытки вернуть их, когда нужду стал испытывать я.
– У вас возникли финансовые трудности?
– Деньги понадобились, чтобы расширить дело.
– Насколько я понимаю, вы дали ему взаймы в прошлом году.
– Совершенно верно. В августе. – Мерфи одарил меня редкозубой улыбкой. – Видимо, Селена уже все вам доложила.
– Вообще-то, нет. Пришлось вытягивать из нее клещами.
– Хорошая она девушка, Селена.
– Похоже, она была сильно влюблена в Константина.
– Это так. У них, конечно, были свои сложности, у кого их нет, но эти двое были без ума друг от друга.
Сигнал у меня в голове сработал незамедлительно:
– О каких сложностях речь?
– Уверяю вас, к убийству это не имеет ни малейшего отношения. Мне не следовало ничего говорить, но я не понимаю, каким образом Селена может оказаться под подозрением. В день убийства Нила она ведь находилась в Чикаго.
– С чего вы решили, что Селену подозревают? Я просто пытаюсь привести все факты в порядок.
– У них случались ссоры, но все больше пустяковые. В основном разногласия вертелись вокруг ее мужа, или бывшего мужа, уж не знаю. Нилу не нравилось, что этот человек постоянно звонит Селене.
– Может, они ссорились не только из-за этого? – не унималась я.
– Ну, еще они спорили из-за того, стоит ли им жениться. Честно говоря, «спорили» – неподходящее слово, скорее пререкались. Нил хотел оформить их отношения с того самого дня, как Селена переехала к нему, но у нее, похоже, имелись сомнения. К тому же, насколько мне известно, она тогда была еще не разведена. Но ведь человека не убивают за то, что он хочет на тебе жениться?
– У меня такое чувство, мистер Мерфи, что вы чего-то не договариваете.
Не было у меня, конечно, такого чувства, но фраза эта полезная – я давно уже поняла, что иногда вставить ее очень даже не мешает.
– Зовите меня Билл. А недоговариваю… Это совсем уж пустяк.
– Хорошо, Билл, – легко согласилась я, а внутри так и разлилось приятное тепло самодовольства. Пришлось напомнить себе, что я пришла расследовать убийство, а не шуры-муры крутить. – Если это пустяк, то зачем утаивать его?
– Селена была транжирой, только и всего. И Нил все время пытался ее сдерживать. Но послушайте, мы с Нилом последние несколько месяцев даже не разговаривали, за исключением того случая, когда я позвонил ему напомнить о деньгах. Может, за это время у них все наладилось.
– Вполне вероятно.
Я уже собиралась сформулировать свой следующий вопрос, когда Мерфи вдруг подался вперед:
– Знаете, мне хотелось бы вас чем-нибудь угостить. Может, кофе, а? Тут в конце квартала есть небольшая немецкая пекарня, и там пекут потрясающие пироги. И как раз сейчас один из них томится на моем кухонном столе.
Ха! У меня даже искушения не возникло. Если б я постоянно находилась в обществе этого человека, то в два счета превратилась бы в стройную красотку.
Мерфи с расстроенным видом откинулся на спинку кресла.
– Давайте поговорим о Луизе Константин. Вы ее хорошо знали?
– Близкими друзьями мы не были, но всегда неплохо ладили. Милая женщина, только несколько замкнутая. Она была совершенно подавлена, когда Нил оставил ее, хотя и старалась не выдавать своих чувств. Она такая, все держит внутри.
– А у Нила были другие женщины? Я имею в виду, до миссис Уоррен?
– Ничего серьезного. По крайней мере, мне ничего об этом не известно. Думаю, если б у него появилась женщина, я бы узнал. – Мерфи на секунду-другую замолчал. – Нет, – убежденно повторил, качая головой, – уверен, что знал бы!
– А как Луиза восприняла известие о Селене?
– Понятия не имею. Нил об этом не говорил, а сам я не видел Луизу… наверное, больше года. – Мерфи пристально посмотрел на меня. – Поверьте, Луиза не из тех, кто способен убить. На такое у нее не хватит духу.
Судя по всему, я куда лучше понимала Луизу Константин, чем бывший друг ее бывшего мужа.
– А что насчет Альмы?
– Хорошая девочка. Мне всегда было ее жаль. Нил ушел, когда ей было всего семь или восемь. Для ребенка это тяжелый удар.
– Она злилась на отца?
– Конечно. Достаточно для того, чтобы взбунтоваться и податься в хиппи, если это слово еще употребляют. Но не достаточно, чтобы его убить. Думаю, в конце концов Нил просто перестал играть сколько-нибудь значительную роль в ее жизни.
– Вы ухитрились исключить почти всех моих подозреваемых, – шутливо пробурчала я.
– Надеюсь, мне удастся проделать то же самое, когда дело дойдет и до моей собственной персоны.
Обаятельная улыбка вновь озарила его бледное лицо. Мужчина средних лет внезапно превратился в озорного мальчишку.
Тут я сообразила, что за все это время Билл Мерфи ни разу не посмотрел на часы. Ни разу! И все же я решила, что засиживаться не стоит.
– Если позволите, еще пара вопросов – и я ухожу.
– Ради бога, можете не торопиться. У меня полно времени.
Как вы понимаете, это не тот ответ, который я обычно получаю. Либо Билл Мерфи был на редкость терпимым человеком, либо у него имелся особый интерес к этому делу… А если так…
– Когда вы в последний раз видели Нила? – задала я традиционный вопрос, причем почти весело.
– Где-то в июле. Мы тогда здорово поругались из-за денег. После этого мы разговаривали только по телефону.
– Я слышала, что вечером накануне убийства вы по телефону еще раз здорово поругались.
– Селена все выболтала, – добродушно усмехнулся Мерфи. – Да. Я позвонил Нилу минут в десять девятого. Чтобы еще раз напомнить о долге. Я не собирался спускать это на тормозах. – Он внезапно помрачнел, а голос задрожал от сдерживаемой ярости: – Естественно, старина Нил уверял, что денег у него нет, что он ждет, когда сможет вступить в права наследования.
– Вы не верите, что он не мог заплатить?
– Ни на минуту! Знаете, Дезире, я всегда был полным олухом, когда дело касалось людей. Вечно попадал впросак. И вечно набивал шишки и на собственных ошибках узнавал, что они в действительности из себя представляют.
Билл умудрился улыбнуться, но мрачное настроение, похоже, усиливалось.
– А после телефонного звонка? Чем вы занимались потом?
– Как только повесил трубку, отправился под душ. Затем оделся, схватил пальто и поспешил в «Шанахан», это такая маленькая ирландская пивнушка на углу Восемьдесят девятой и Амстердам-авеню. По понедельникам там подают отличную солонину с капустой, вы небось такого и не пробовали.
– Сколько времени вы там провели?
– До закрытия. Я плотно поел и затем расслабился за спиртным.
– А закрываются они в…
– В два часа ночи.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
– Официантка. Ее зовут Корал Карлайл. Моя добрая знакомая.
Я поморщилась. Не понравилось мне, как прозвучало это «моя добрая знакомая». Совсем не понравилось. Разумеется, я понимала, что веду себя как подросток, умственно отсталый подросток. Кто его знает, может, все-таки этот ссохшийся маленький человечек и есть убийца?!
Мерфи совершенно ошибочно интерпретировал мои гримасы.
– Она не настолько хорошая знакомая, чтобы лгать, когда речь идет о расследовании убийства, если вы об этом подумали.
Я заверила его, что не об этом. И сказала чистую правду.
– Обещаю, последний вопрос – и все. Уж извините.
– Не стоит извиняться, – улыбнулся он. – Мне даже нравится этот допрос, честное слово, нравится.
– Я хотела спросить, – странно, но голос мой почему-то тоже вдруг начал дрожать, – вы когда-нибудь слышали о женщине по имени Агнес Гаррити?
Билл с полминуты размышлял.
– По-моему, нет… А что, должен был слышать?
– Не обязательно. Это старушка, которая жила в том же доме, что и Нил Константин. Ее убили за неделю до его смерти.
– Точно! То-то мне имя показалось знакомым! Наверное, что-то такое читал в газетах.
– Но никогда с ней не встречались? Вы ведь раньше часто бывали у Константина?
– Возможно, за столько лет и видел ее пару раз в лифте, но не уверен. Простите… Жаль, что не смог оказаться более полезен…
Только на улице ко мне вернулась способность здраво мыслить. Господи, сказать, что я вела себя совершенно непрофессионально, – ничего не сказать! Меня не то что лицензии надо лишить, а в психушку упрятать! Сыщица выискалась…
– Поделом тебе, если Билли Мерфи действительно окажется убийцей, – сурово рявкнула я на себя. И назидательно добавила: – И прострелит тебе башку, глупая ты курица!
Глава семнадцатая
В воскресенье вечером мы договорились со Стюартом вместе поужинать. В половине четвертого раздался телефонный звонок:
– Есть какие-нибудь мысли, куда бы ты хотела пойти?
– Когда-нибудь слышал об ирландской пивнушке под названием «Шанахан»?
Вскоре я уже отмокала в ванной, погрузившись по подбородок в благоухающую пену. Мысли мои как заведенные вертелись вокруг имени «Корал Карлайл». Оно будоражило в моем воспаленном воображении всевозможные образы, один мерзопакостнее другого. Корал Карлайл – блондинка, уж как пить дать. И наверняка имеет отношение к шоу-бизнесу. С таким имечком люди не рождаются. Они им обзаводятся в корыстных целях. А официанткой эта вертихвостка трудится только потому, что ей еще не предложили выгодного контракта. И уж точно она высокая и стройная, дюйма на три выше Мерфи, не меньше. А еще она наверняка дьявольски чувственная! И уж говорить не приходится, что ноги у нее растут прямо от шеи, а на ее совершенном теле нет ни капельки жира! И, понятное дело, ей нет и тридцати! Вот мерзость-то, правда?!
И что с того, что какой-то час назад я призывала прострелить мне башку? Я не из тех людей, кто внемлет предупреждениям доброжелателей. Да и безрассудная страсть совсем не в моем духе. Когда речь заходит о моей личной жизни, я хладнокровна как удав. А тут на тебе, ревную к женщине, которую в глаза не видела, да к тому же еще и субъекта, которого видела всего однажды!
– Так чье алиби ты там собираешься проверить? – осведомился Стюарт, когда мы сели в такси.
– Бывшего партнера жертвы. Покойный Нил Константин задолжал ему кучу денег, и Мерфи – так зовут партнера – перестал, мягко говоря, испытывать к нему дружеские чувства. Слушай, если заведение нам не понравится, мы можем там только выпить, а ужинать пойдем в другое место. Но Мерфи рассказывал, что там подают замечательную солонину с капустой.
– Ты купила меня с потрохами! Знаешь, ведь, я с ума схожу по солонине с капустой.
– Прекрасно знаю, но, к сожалению, у них это блюдо только по понедельникам.
– Вот зараза!
«Шанахан» оказался совсем крошечным заведением, типичной пивнушкой, где столы покрыты скатертями в красную клетку, стены обиты темными деревянными панелями, а пол посыпан опилками. В заведении толпился народ и стоял оглушительный шум. Мы заранее заказали место, и нас провели к столику в дальнем конце зала, прямо напротив кухни.
Не успели мы сесть, к нам тут же подскочил маленький официант с гнусавым голосом. Судя по всему, он только-только достиг возраста, начиная с которого можно иметь дело со спиртными напитками.
– Два перье, – заказал Стюарт.
Когда официант унесся прочь, я поискала взглядом других работников. Между столиками сновали еще два человека. Мужчины. Но вот дверь кухни распахнулась и вышла официантка. В руках у нее покачивался огромный поднос, уставленный дымящимися блюдами. С моего места разглядеть ее лицо было нелегко – его закрывали тарелки, зато я с удовлетворением отметила костлявые ноги, торчавшие из-под видавшей виды юбки. Все, что выше пояса, было далеко не костлявым, а совсем наоборот. Коротенькое бесформенное тельце, посаженное на тощие кривые ножки. Официантка опустила поднос. Остальное оказалось не лучше: выцветшие серо-голубые глаза, тусклые волосы и усталое, потрепанное лицо. Бедная…
Я приободрилась.
Через несколько минут к нам подошел официант.
– А Корал Карлайл сегодня работает? – спросила я, когда он поставил перед нами напитки.
– Конечно, вот она. – Он мотнул головой в сторону женщины, которая, по моим представлениям, никак не могла быть Корал Карлайл. – Она вам зачем-то нужна?
– Я хотела бы с ней поговорить, когда представится возможность.
– Вы с ней знакомы?
Его любопытству суждено было остаться неудовлетворенным.
– Не откажите в любезности передать ей мою просьбу.
– Нет проблем, – неохотно согласился юнец.
Прихлебывая перье и поджидая Корал, я не забывала исправно заглядывать во все тарелки, которые находились в пределах видимости. Гм, а ничего меню… Кроме того, с той минуты, как официант показал на пожирательницу мужских сердец Корал Карлайл, у меня вдруг прорезался просто зверский аппетит.
– Есть какие-нибудь мысли, куда бы ты хотела пойти?
– Когда-нибудь слышал об ирландской пивнушке под названием «Шанахан»?
Вскоре я уже отмокала в ванной, погрузившись по подбородок в благоухающую пену. Мысли мои как заведенные вертелись вокруг имени «Корал Карлайл». Оно будоражило в моем воспаленном воображении всевозможные образы, один мерзопакостнее другого. Корал Карлайл – блондинка, уж как пить дать. И наверняка имеет отношение к шоу-бизнесу. С таким имечком люди не рождаются. Они им обзаводятся в корыстных целях. А официанткой эта вертихвостка трудится только потому, что ей еще не предложили выгодного контракта. И уж точно она высокая и стройная, дюйма на три выше Мерфи, не меньше. А еще она наверняка дьявольски чувственная! И уж говорить не приходится, что ноги у нее растут прямо от шеи, а на ее совершенном теле нет ни капельки жира! И, понятное дело, ей нет и тридцати! Вот мерзость-то, правда?!
И что с того, что какой-то час назад я призывала прострелить мне башку? Я не из тех людей, кто внемлет предупреждениям доброжелателей. Да и безрассудная страсть совсем не в моем духе. Когда речь заходит о моей личной жизни, я хладнокровна как удав. А тут на тебе, ревную к женщине, которую в глаза не видела, да к тому же еще и субъекта, которого видела всего однажды!
– Так чье алиби ты там собираешься проверить? – осведомился Стюарт, когда мы сели в такси.
– Бывшего партнера жертвы. Покойный Нил Константин задолжал ему кучу денег, и Мерфи – так зовут партнера – перестал, мягко говоря, испытывать к нему дружеские чувства. Слушай, если заведение нам не понравится, мы можем там только выпить, а ужинать пойдем в другое место. Но Мерфи рассказывал, что там подают замечательную солонину с капустой.
– Ты купила меня с потрохами! Знаешь, ведь, я с ума схожу по солонине с капустой.
– Прекрасно знаю, но, к сожалению, у них это блюдо только по понедельникам.
– Вот зараза!
«Шанахан» оказался совсем крошечным заведением, типичной пивнушкой, где столы покрыты скатертями в красную клетку, стены обиты темными деревянными панелями, а пол посыпан опилками. В заведении толпился народ и стоял оглушительный шум. Мы заранее заказали место, и нас провели к столику в дальнем конце зала, прямо напротив кухни.
Не успели мы сесть, к нам тут же подскочил маленький официант с гнусавым голосом. Судя по всему, он только-только достиг возраста, начиная с которого можно иметь дело со спиртными напитками.
– Два перье, – заказал Стюарт.
Когда официант унесся прочь, я поискала взглядом других работников. Между столиками сновали еще два человека. Мужчины. Но вот дверь кухни распахнулась и вышла официантка. В руках у нее покачивался огромный поднос, уставленный дымящимися блюдами. С моего места разглядеть ее лицо было нелегко – его закрывали тарелки, зато я с удовлетворением отметила костлявые ноги, торчавшие из-под видавшей виды юбки. Все, что выше пояса, было далеко не костлявым, а совсем наоборот. Коротенькое бесформенное тельце, посаженное на тощие кривые ножки. Официантка опустила поднос. Остальное оказалось не лучше: выцветшие серо-голубые глаза, тусклые волосы и усталое, потрепанное лицо. Бедная…
Я приободрилась.
Через несколько минут к нам подошел официант.
– А Корал Карлайл сегодня работает? – спросила я, когда он поставил перед нами напитки.
– Конечно, вот она. – Он мотнул головой в сторону женщины, которая, по моим представлениям, никак не могла быть Корал Карлайл. – Она вам зачем-то нужна?
– Я хотела бы с ней поговорить, когда представится возможность.
– Вы с ней знакомы?
Его любопытству суждено было остаться неудовлетворенным.
– Не откажите в любезности передать ей мою просьбу.
– Нет проблем, – неохотно согласился юнец.
Прихлебывая перье и поджидая Корал, я не забывала исправно заглядывать во все тарелки, которые находились в пределах видимости. Гм, а ничего меню… Кроме того, с той минуты, как официант показал на пожирательницу мужских сердец Корал Карлайл, у меня вдруг прорезался просто зверский аппетит.