– Боюсь, огромные! Мне следовало давно тебе позвонить, но я все откладывала и откладывала. Знаешь… на самом деле, думаю, ты не знаешь. Я в прошлом году снова вышла замуж. Теперь я Бланш Ньюман.
Я пыталась сообразить, следует ли ее поздравлять, но Бланш опередила меня:
– Не могу выразить, до чего же я была счастлива с Марком! Это моего мужа так зовут. Марк такой… точнее, был таким заботливым и любящим, с ним было так чудесно… Никакого сравнения с Аланом! Я думала, что наконец-то заполучила счастливый билет… Не уставала удивляться, как это мне удалось отхватить идеального мужчину. И вот на тебе! Как же я ошибалась!
– А что случилось?
– Полтора месяца назад Марк начал регулярно задерживаться на работе. В смысле, по-настоящему задерживаться. Приходил в два-три часа ночи. Разумеется, у него всегда находилось оправдание – много работы, встречи с клиентами. В общем, всегда что-нибудь придумывал. И какое-то время я ему верила. Не потому, что он говорил так убедительно, а потому, что мне хотелось верить. Ведь все шло так замечательно, так чудесно, что я отказывалась замечать очевидное. Ты понимаешь?
Я понимала.
– Но в последние дни Марк стал не похож на себя. Не в том смысле, что он начал грубо себя вести. Я даже не знаю, как это объяснить. – Бланш замолчала, подбирая слова. – Такое впечатление, словно Марк все время чем-то озабочен, словно неотступно о чем-то думает. Наверное, здесь замешана женщина. Никакого другого объяснения я не вижу. Но мне нужно знать наверняка! Я дошла до точки, Дез! Ты не возьмешься это выяснить, а? Пожалуйста, прошу тебя.
Я объяснила, что сейчас работаю над двойным убийством и это расследование поглощает у меня почти все время, свободное от сна и еды.
– Ну пожалуйста, Дез! Я заплачу любые деньги!
Бланш почти рыдала, и я чувствовала себя последней гадиной.
– Ох, дорогая, я и впрямь сейчас так занята этими убийствами, что на прочие дела почти не остается времени. Мне не удастся посвятить твоей проблеме достаточно времени, а ведь для тебя важно, чтобы все прошло по высшему классу. Послушай, давай я назову тебе несколько имен отличных частных детективов. Это очень квалифицированные сыщики, и они смогут должным образом решить твой вопрос, хорошо?
– Наверное, так и нужно поступить, но я чувствовала бы себя гораздо спокойнее, если бы за дело взялась ты.
Бланш судорожно всхлипнула, и я почувствовала себя еще большей гадиной. Змеюка подколодная, а не подруга! Но что мне оставалось делать? Я порекомендовала трех частных детективов, которые были не только хорошими профессионалами, но и просто симпатичными людьми. Напоследок я посулила Бланш, что позвоню в самое ближайшее время.
Ох, и почему только нельзя ампутировать совесть! Эта штука с самой колыбели приносила мне одни огорчения. Десять мучительных минут я убеждала себя, что никак, ну никак не могла взяться за это дело. Потом еще десять минут объясняла это Джеки, которая согласно трясла головой. После чего я прыгнула к телефону и набрала номер Бланш.
– Ты уже звонила другим детективам?
– Пока нет. Никак не соберусь с духом.
– И не звони! Я сама этим займусь. Вот только разгребу немного свои завалы. Но не волнуйся, я найду время. Встретимся завтра и поговорим. Хорошо?
– Ох, Дез, спасибо. Огромное спасибо!
Затем я позвонила Тиму Филдингу, для чего мне самой понадобилось собраться с духом. Несмотря на более-менее задушевный разговор двумя днями ранее, я понимала, что пройдет время, прежде чем наши отношения станут прежними.
Тим был вежлив и холоден, но, учитывая обстоятельства, на большее я и не рассчитывала. Он согласился принять меня ближе к вечеру.
В полицейском участке я появилась незадолго до пяти. Первые минуты мы с моим старым другом испытывали неловкость. Но, призвав на помощь все свое нахальство, я все равно бросилась головой в омут:
– Тим, я расследую убийство Константина, – заявила я, после чего поспешно добавила: – Насколько мне известно, ты тоже. Думается, если мы поделимся сведениями, это будет выгодно для нас обоих.
– А знаете, дорогая миссис Шапиро, вам палец в рот не клади. – Может, эти слова прозвучали не очень многообещающе, но в них чувствовалось невольное восхищение. – Ладно, Дез. Что ты хочешь знать?
Тим говорил тем раздраженным тоном, к которому всегда прибегал в последнее время, стоило мне появиться на горизонте.
– Помнится, ты сказал, что собираешься проверить алиби Селены Уоррен.
– Мы и проверили. И получили подтверждение, что Селена Уоррен улетела в Чикаго двадцать первого числа. Обратно она вылетела из аэропорта О'Хейр тридцатого в семь часов утра и приземлилась в Ла-Гуардии в десять тридцать по нью-йоркскому времени, через несколько часов после смерти своего бойфренда. Если ты подозреваешь Селену, то идешь по ложному следу. Девушка действительно любила Константина.
– Похоже на то… Кстати, у вас есть какие-нибудь дополнительные сведения о финансовом положении Константина?
– Положение лучше некуда. Тетушка Эдна щедро одарила племянника – оставила ему больше четырехсот тысяч долларов. Если он их не спустил, то по двести тысяч получат Селена Уоррен и дочь. Дез, повторяю, ты идешь по ложному следу…
– Знаю, Тим, знаю. Но давай взглянем на эту историю с другой стороны. Чем больше ошибок я делаю, тем больше ты ощущаешь свое превосходство. Разве плохо?
Тим расцвел в широкой улыбке:
– А в этом что-то есть!
– Послушай, тебе удалось установить, было что-то украдено из квартиры Константина?
– Удалось. Из квартиры ничего не исчезло.
– Что ж, меня это нисколько не удивляет. Полагаю, ты проверил алиби всех остальных?
– Проверил, разумеется. Мать с дочерью были в кино, причем дочка провела ночь у родительницы. Швейцар подтверждает, что они вернулись домой около полуночи и ни одна из них больше не выходила. Кстати, что ты думаешь о малютке Альме?
– Не очень-то она горюет по отцу, но не надо забывать, что Константин ушел от жены, когда Альме было всего восемь. Она выросла с чувством, что отец бросил ее.
– Да я не об этом. Ты видела еще одну такую неряху? Будь эта грязнуля моей дочерью, я бы взял ее за шкирку, сунул в ванну и вылил на нее все чистящие средства, что нашлись бы в доме.
– Алиби остальных ты тоже проверил? – упорствовала я, не позволяя Тиму свернуть с интересующей меня темы. Что Альма неряха, я и без него знаю, а мне надо выяснить что-то новенькое.
Филдинг демонстративно втянул голову в плечи и шутовски зачастил:
– Хорошо-хорошо, хозяйка. Сейчас все скажу, только не бейте. Деловой партнер Константина заявил, что до двух часов ночи он сидел в маленьком ресторанчике. Но его слова не подтверждаются, поскольку заведение в тот вечер закрылось в двенадцать. Значит, этот тип вполне может быть убийцей. Джек Уоррен, бывший муж Селены, уверяет, что всю ночь находился дома. Поэтому и у него алиби нет.
– Я узнала примерно то же. – Разочаровывать Тима своим открытием по поводу фальшивого алиби Луизы и Альмы я не спешила. Подожду до тех пор, пока не найду дополнительных доказательств. – А что насчет баллистической экспертизы?
– А что с баллистической экспертизой? – насторожился Тим.
– Константина убили из того же пистолета, что и миссис Гаррити?
– Нет. Но знаешь, Дез, вполне может статься, что наши убийства вообще не связаны друг с другом.
– Ты веришь в это не больше, чем я.
– На сегодняшнем этапе расследования я понятия не имею, во что верю. Мы должны набраться терпения. Послушай, мне казалось, ты хотела поделиться сведениями.
– Да, хотела.
– Ну?
И я затарахтела о Джерри и о своей новой гипотезе, как могли появиться отпечатки пальцев мальчика на холодильнике.
– По-твоему, это называется «поделиться»? Ты не находишь, что это самое настоящее свинство?
– А по-моему, вполне правдоподобное объяснение!
– Я тебе объясню, что такое «правдоподобно». Правдоподобно, что твой клиент, хотя он и не отличается смышленостью, время в кутузке даром не тратил и сочинил небылицу, благодаря которой рассчитывает отделаться от нас.
– Но все-таки такое возможно.
– Конечно. Возможно все, в том числе и то, что парнишка прикончил старуху, как мы и думали с самого начала.
– Да ладно тебе, Тим!
– Никаких «ладно тебе», Дез. До сих пор я не узнал ничего такого, что позволяло бы мне считать иначе. С моей точки зрения, твой клиент по-прежнему главный подозреваемый. И он будет продолжать оставаться главным подозреваемым, пока не обозначится связь между двумя убийствами. Если такая связь вообще есть!
– Ты это серьезно?
– Совершенно серьезно. И вот еще что. Когда ты в следующий раз явишься с предложением «поделиться» сведениями, я позабочусь о том, чтобы ты говорила первой.
В дверях я столкнулась с писклей Коркораном. Судя по пятнам на коричневой папке, которую пискля нес под мышкой, мой любимый коп только что потратил несколько долларов в местной забегаловке.
– Разрази меня гром, если это не Дезире Шапиро, самая прилипчивая зараза в мире!
– И тебе приятного дня, сокровище мое! И пусть тебя поразит изжога!
Глава двадцать первая
Глава двадцать вторая
Я пыталась сообразить, следует ли ее поздравлять, но Бланш опередила меня:
– Не могу выразить, до чего же я была счастлива с Марком! Это моего мужа так зовут. Марк такой… точнее, был таким заботливым и любящим, с ним было так чудесно… Никакого сравнения с Аланом! Я думала, что наконец-то заполучила счастливый билет… Не уставала удивляться, как это мне удалось отхватить идеального мужчину. И вот на тебе! Как же я ошибалась!
– А что случилось?
– Полтора месяца назад Марк начал регулярно задерживаться на работе. В смысле, по-настоящему задерживаться. Приходил в два-три часа ночи. Разумеется, у него всегда находилось оправдание – много работы, встречи с клиентами. В общем, всегда что-нибудь придумывал. И какое-то время я ему верила. Не потому, что он говорил так убедительно, а потому, что мне хотелось верить. Ведь все шло так замечательно, так чудесно, что я отказывалась замечать очевидное. Ты понимаешь?
Я понимала.
– Но в последние дни Марк стал не похож на себя. Не в том смысле, что он начал грубо себя вести. Я даже не знаю, как это объяснить. – Бланш замолчала, подбирая слова. – Такое впечатление, словно Марк все время чем-то озабочен, словно неотступно о чем-то думает. Наверное, здесь замешана женщина. Никакого другого объяснения я не вижу. Но мне нужно знать наверняка! Я дошла до точки, Дез! Ты не возьмешься это выяснить, а? Пожалуйста, прошу тебя.
Я объяснила, что сейчас работаю над двойным убийством и это расследование поглощает у меня почти все время, свободное от сна и еды.
– Ну пожалуйста, Дез! Я заплачу любые деньги!
Бланш почти рыдала, и я чувствовала себя последней гадиной.
– Ох, дорогая, я и впрямь сейчас так занята этими убийствами, что на прочие дела почти не остается времени. Мне не удастся посвятить твоей проблеме достаточно времени, а ведь для тебя важно, чтобы все прошло по высшему классу. Послушай, давай я назову тебе несколько имен отличных частных детективов. Это очень квалифицированные сыщики, и они смогут должным образом решить твой вопрос, хорошо?
– Наверное, так и нужно поступить, но я чувствовала бы себя гораздо спокойнее, если бы за дело взялась ты.
Бланш судорожно всхлипнула, и я почувствовала себя еще большей гадиной. Змеюка подколодная, а не подруга! Но что мне оставалось делать? Я порекомендовала трех частных детективов, которые были не только хорошими профессионалами, но и просто симпатичными людьми. Напоследок я посулила Бланш, что позвоню в самое ближайшее время.
Ох, и почему только нельзя ампутировать совесть! Эта штука с самой колыбели приносила мне одни огорчения. Десять мучительных минут я убеждала себя, что никак, ну никак не могла взяться за это дело. Потом еще десять минут объясняла это Джеки, которая согласно трясла головой. После чего я прыгнула к телефону и набрала номер Бланш.
– Ты уже звонила другим детективам?
– Пока нет. Никак не соберусь с духом.
– И не звони! Я сама этим займусь. Вот только разгребу немного свои завалы. Но не волнуйся, я найду время. Встретимся завтра и поговорим. Хорошо?
– Ох, Дез, спасибо. Огромное спасибо!
Затем я позвонила Тиму Филдингу, для чего мне самой понадобилось собраться с духом. Несмотря на более-менее задушевный разговор двумя днями ранее, я понимала, что пройдет время, прежде чем наши отношения станут прежними.
Тим был вежлив и холоден, но, учитывая обстоятельства, на большее я и не рассчитывала. Он согласился принять меня ближе к вечеру.
В полицейском участке я появилась незадолго до пяти. Первые минуты мы с моим старым другом испытывали неловкость. Но, призвав на помощь все свое нахальство, я все равно бросилась головой в омут:
– Тим, я расследую убийство Константина, – заявила я, после чего поспешно добавила: – Насколько мне известно, ты тоже. Думается, если мы поделимся сведениями, это будет выгодно для нас обоих.
– А знаете, дорогая миссис Шапиро, вам палец в рот не клади. – Может, эти слова прозвучали не очень многообещающе, но в них чувствовалось невольное восхищение. – Ладно, Дез. Что ты хочешь знать?
Тим говорил тем раздраженным тоном, к которому всегда прибегал в последнее время, стоило мне появиться на горизонте.
– Помнится, ты сказал, что собираешься проверить алиби Селены Уоррен.
– Мы и проверили. И получили подтверждение, что Селена Уоррен улетела в Чикаго двадцать первого числа. Обратно она вылетела из аэропорта О'Хейр тридцатого в семь часов утра и приземлилась в Ла-Гуардии в десять тридцать по нью-йоркскому времени, через несколько часов после смерти своего бойфренда. Если ты подозреваешь Селену, то идешь по ложному следу. Девушка действительно любила Константина.
– Похоже на то… Кстати, у вас есть какие-нибудь дополнительные сведения о финансовом положении Константина?
– Положение лучше некуда. Тетушка Эдна щедро одарила племянника – оставила ему больше четырехсот тысяч долларов. Если он их не спустил, то по двести тысяч получат Селена Уоррен и дочь. Дез, повторяю, ты идешь по ложному следу…
– Знаю, Тим, знаю. Но давай взглянем на эту историю с другой стороны. Чем больше ошибок я делаю, тем больше ты ощущаешь свое превосходство. Разве плохо?
Тим расцвел в широкой улыбке:
– А в этом что-то есть!
– Послушай, тебе удалось установить, было что-то украдено из квартиры Константина?
– Удалось. Из квартиры ничего не исчезло.
– Что ж, меня это нисколько не удивляет. Полагаю, ты проверил алиби всех остальных?
– Проверил, разумеется. Мать с дочерью были в кино, причем дочка провела ночь у родительницы. Швейцар подтверждает, что они вернулись домой около полуночи и ни одна из них больше не выходила. Кстати, что ты думаешь о малютке Альме?
– Не очень-то она горюет по отцу, но не надо забывать, что Константин ушел от жены, когда Альме было всего восемь. Она выросла с чувством, что отец бросил ее.
– Да я не об этом. Ты видела еще одну такую неряху? Будь эта грязнуля моей дочерью, я бы взял ее за шкирку, сунул в ванну и вылил на нее все чистящие средства, что нашлись бы в доме.
– Алиби остальных ты тоже проверил? – упорствовала я, не позволяя Тиму свернуть с интересующей меня темы. Что Альма неряха, я и без него знаю, а мне надо выяснить что-то новенькое.
Филдинг демонстративно втянул голову в плечи и шутовски зачастил:
– Хорошо-хорошо, хозяйка. Сейчас все скажу, только не бейте. Деловой партнер Константина заявил, что до двух часов ночи он сидел в маленьком ресторанчике. Но его слова не подтверждаются, поскольку заведение в тот вечер закрылось в двенадцать. Значит, этот тип вполне может быть убийцей. Джек Уоррен, бывший муж Селены, уверяет, что всю ночь находился дома. Поэтому и у него алиби нет.
– Я узнала примерно то же. – Разочаровывать Тима своим открытием по поводу фальшивого алиби Луизы и Альмы я не спешила. Подожду до тех пор, пока не найду дополнительных доказательств. – А что насчет баллистической экспертизы?
– А что с баллистической экспертизой? – насторожился Тим.
– Константина убили из того же пистолета, что и миссис Гаррити?
– Нет. Но знаешь, Дез, вполне может статься, что наши убийства вообще не связаны друг с другом.
– Ты веришь в это не больше, чем я.
– На сегодняшнем этапе расследования я понятия не имею, во что верю. Мы должны набраться терпения. Послушай, мне казалось, ты хотела поделиться сведениями.
– Да, хотела.
– Ну?
И я затарахтела о Джерри и о своей новой гипотезе, как могли появиться отпечатки пальцев мальчика на холодильнике.
– По-твоему, это называется «поделиться»? Ты не находишь, что это самое настоящее свинство?
– А по-моему, вполне правдоподобное объяснение!
– Я тебе объясню, что такое «правдоподобно». Правдоподобно, что твой клиент, хотя он и не отличается смышленостью, время в кутузке даром не тратил и сочинил небылицу, благодаря которой рассчитывает отделаться от нас.
– Но все-таки такое возможно.
– Конечно. Возможно все, в том числе и то, что парнишка прикончил старуху, как мы и думали с самого начала.
– Да ладно тебе, Тим!
– Никаких «ладно тебе», Дез. До сих пор я не узнал ничего такого, что позволяло бы мне считать иначе. С моей точки зрения, твой клиент по-прежнему главный подозреваемый. И он будет продолжать оставаться главным подозреваемым, пока не обозначится связь между двумя убийствами. Если такая связь вообще есть!
– Ты это серьезно?
– Совершенно серьезно. И вот еще что. Когда ты в следующий раз явишься с предложением «поделиться» сведениями, я позабочусь о том, чтобы ты говорила первой.
В дверях я столкнулась с писклей Коркораном. Судя по пятнам на коричневой папке, которую пискля нес под мышкой, мой любимый коп только что потратил несколько долларов в местной забегаловке.
– Разрази меня гром, если это не Дезире Шапиро, самая прилипчивая зараза в мире!
– И тебе приятного дня, сокровище мое! И пусть тебя поразит изжога!
Глава двадцать первая
Выскочив из полицейского участка, я кинулась искать работающий телефон-автомат. В Нью-Йорке это равносильно поискам святого Грааля. После четырех бесполезных железяк, две из которых нагло проглотили мои монетки, поиски все-таки увенчались успехом.
Я позвонила в швейцарскую того дома, где обитала Луиза Константин. Некто по имени Артур сообщил мне, что Энгельгард, как обычно, заступит в одиннадцать вечера на ночную смену. По крайней мере, неведомый Артур так полагает.
Было лишь начало седьмого, до встречи с Энгельгардом оставалось пять часов. Я поймала такси и покатила домой. Пора было пополнить запасы провианта. Вооружившись сумкой-тележкой и парой объемистых пакетов, я отправилась меж прилавков за средствами, необходимыми для человеческого существования: яйцами, молоком, соком, кофе, газировкой, рыбой, морожеными курами, тремя сортами сыра, двумя видами макарон, всякой всячиной для салата, мясным фаршем, замороженной пиццей и ореховыми леденцами… Уф-ф…
Не успела я закончить разгружать тележку, как заявилась моя соседка Харриет – с просьбой одолжить немного крахмала. В итоге Харриет проторчала у меня час, прожужжав все уши об успехах своего чада в колледже. Потом она сбегала через коридор и принесла недавние снимки, призванные подтвердить, каким красавчиком стал с прошлого лета ее сыночек. Когда еще через час этой пытке пришел конец, я решила, что мой долг – подумать о собственном желудке, истомившемся за время визита словоохотливой наседки. Правда, стряпать я уже была не в настроении, а потому спустилась вниз с намерением перекусить в ближайшей кофейне. Я туда частенько наведываюсь, когда лень готовить.
Но по пути к кофейне очень кстати подвернулся уютного вида новый итальянский ресторанчик.
Я заприметила его еще два месяца назад, но только сейчас остановилась почитать меню. Цены оказались весьма и весьма соблазнительными. Я осторожно заглянула внутрь и облизнулась при виде еще более соблазнительных скатертей в клеточку и подсвечников в виде бутылок из-под кьянти. Правда, я упустила из виду, что ресторанчик почти пуст, – должно быть, была слишком голодна. Зато отметила счастливые улыбки, написанные на физиономиях немногочисленных посетителей. Было их всего четыре человека на довольно просторный зал.
Может, они тут веселящего газа подпускают? Этим вопросом я задалась после трапезы. Блюда, в отличие от цен, скатертей и подсвечников, оказались абсолютно не соблазнительными и весьма малоаппетитными.
Отведав заветрившийся салат, резиновую телятину и окаменевший творожный пудинг, я почувствовала, что готова к встрече с мерзким лжецом Энгельгардом.
Одарив меня ледяной улыбкой, этот тип неохотно открыл дверь.
– Здравствуйте, мэм, – заученно произнес он, поднося руку к фуражке. – Хороший день выдался?
Тот, кто придумал дурацкую поговорку, что ранят не слова, а тон, ни черта не смыслит. От слов типа «мэм» у женщины все внутри так и съеживается. Клянусь, не стану сегодня на ночь глядя и близко подходить к зеркалу!
Я выдавила улыбку, которая была не многим теплее оскала Энгельгарда.
– Не знаю, помните ли вы меня…
– Конечно, помню. На прошлой неделе вы задали мне несколько вопросов по поводу миссис Константин. Она ждет вас сегодня?
И Энгельгард собрался было снять трубку внутреннего телефона, но замешкался, видимо вспомнив, что время довольно позднее.
– Нет, не ждет. Я пришла поговорить с вами.
Если эта новость и обеспокоила швейцара, он и глазом не моргнул.
– Чем могу помочь, мэм?
– Почему вы солгали мне в прошлый раз? Насчет того, во сколько миссис Константин и ее дочь Альма вернулись домой двадцать девятого числа, накануне убийства мистера Константина?
– Я не лгал. Так оно все и было. Миссис Константин и юная леди вернулись около полуночи и всю ночь оставались в квартире. Так оно все и было, – повторил Энгельгард, после чего крепко сцепил челюсти и уставился мне прямо в глаза. Надо отдать этому типу должное, он оказался чертовски упрямым и ловким лжецом.
– Не знаю, сколько она вам платит, но…
– Постойте-ка… – оборвал меня Энгельгард. Глаза его так и сверкали, лицо внезапно налилось кровью и приобрело приятный пурпурный оттенок.
– Не знаю, сколько она вам платит, – повторила я безмятежно, – но в любом случае этого недостаточно. Вы в курсе, как карается лжесвидетельство?
– Я ничего такого не делал!
Голос был по-прежнему тверд, но глаза забегали по сторонам. Швейцар открыл дверь пожилой паре и, как только они удалились, продолжил гнуть свое:
– Миссис Константин ничего мне не платила! Я сказал вам истинную правду.
– А у меня есть свидетельства обратного. И это означает, что вам грозят большие неприятности!
– Сколько раз нужно повторять? Я не лгу!
– Более того, вас могут привлечь как соучастника преступления.
– Все было так, как я сказал, – твердил Энгельгард, правда, в голосе его теперь не было прежней уверенности.
Я рылась в памяти, стараясь откопать какую-нибудь юридическую угрозу поужаснее, которая укрепит мои позиции. И после паузы выпалила:
– Когда состоится суд и вас вызовут давать показания, обвинение по меньшей мере в лжесвидетельстве вам обеспечено!
– Господи, – промямлил швейцар, обращаясь скорее к самому себе, – и на кой черт мне это все сдалось? – Он с усилием сглотнул. – Ладно… Возможно, мои слова трудно назвать стопроцентной правдой. А может, и нет. Я не совсем уверен.
– Что-то не пойму, к чему вы клоните.
– Давайте не будем углубляться. Я ведь не хочу потерять работу.
– Давайте. В конце концов, ваши проблемы меня не интересуют, я лишь обязана найти убийцу Нила Константина. И если вы его не убивали, то у вас не будет никаких неприятностей. Во всяком случае, из-за меня.
После долгого и невразумительного предисловия, состоявшего из уверений, что он лишь пытался избежать неприятностей, Энгельгард наконец признался в своей любви к выпивке. Подлый начальник, поведал любитель зеленого змия, растерянно покусывая нижнюю губу, пригрозил его уволить, если он еще раз придет на работу под хмельком. Это произошло несколько месяцев назад, и Энгельгард поклялся, что такого больше не повторится.
– И вот в прошлый вторник миссис Константин спустилась поговорить со мной. Понимаете, у нее был такой ужасный вид… Я сразу понял: что-то стряслось. Ну и спросил: «Что-то случилось, миссис Константин?» А она и говорит, что прошлой ночью убили ее бывшего мужа… И добавила, как хорошо, что именно я тогда дежурил. «Почему это?» – удивился я. Да потому, отвечает, что полиция проверяет алиби у всех подряд, даже у нее. Но у меня-то, мол, память отменная, так что я без труда вспомню, что они с дочкой вернулись аккурат до полуночи и до утра из дома носу не казали.
Мне очень жаль, говорю, но я не помню, чтобы вчера ночью видел ее с дочерью. А миссис Константин продолжает настаивать, что так оно и было. А я все твержу свое: мне очень жаль и все такое. В конце концов миссис Константин разозлилась и заявила: «Наверное, снова напились в стельку, вот память и отшибло». Да еще пригрозила пожаловаться начальству, если у меня память не улучшится.
– Так она вас шантажировала! И вы ей позволили измываться над собой?!
– А что оставалось делать? У меня жена только что родила, и деньги улетают со свистом.
Подумать только, а я еще имела глупость пожалеть эту интриганку!
– Мистер Энгельгард, вам следовало немедленно обо всем рассказать полиции.
– Наверное… Но ведь начальство… Мэм, вы же обещали, что не выдадите меня. К тому же я вовсе не уверен, что дело обстояло не так, как говорит миссис Константин. Признаюсь, в тот вечер я впрямь перед работой малость хлебнул. Всего один-единственный стаканчик, и это случилось впервые бог знает за сколько времени. Правда, стаканчик был приличный… Вот я и сказал себе, что, наверное, отвык от спиртного и отключился… может, и впрямь забыл, что видел миссис Константин с дочкой… Кроме того, они же не из тех, кому укокошить ни в чем не повинного человека – раз плюнуть. Во всяком случае, так мне казалось, вот я и решил оказать им эту небольшую услугу… Послушайте, вы правда даете слово, что никому обо мне не сообщите?
Я снова заверила, что на меня можно положиться, обещала – значит, могила. Однако остальные участницы сговора не обладают неприкосновенностью Энгельгарда.
Я позвонила в швейцарскую того дома, где обитала Луиза Константин. Некто по имени Артур сообщил мне, что Энгельгард, как обычно, заступит в одиннадцать вечера на ночную смену. По крайней мере, неведомый Артур так полагает.
Было лишь начало седьмого, до встречи с Энгельгардом оставалось пять часов. Я поймала такси и покатила домой. Пора было пополнить запасы провианта. Вооружившись сумкой-тележкой и парой объемистых пакетов, я отправилась меж прилавков за средствами, необходимыми для человеческого существования: яйцами, молоком, соком, кофе, газировкой, рыбой, морожеными курами, тремя сортами сыра, двумя видами макарон, всякой всячиной для салата, мясным фаршем, замороженной пиццей и ореховыми леденцами… Уф-ф…
Не успела я закончить разгружать тележку, как заявилась моя соседка Харриет – с просьбой одолжить немного крахмала. В итоге Харриет проторчала у меня час, прожужжав все уши об успехах своего чада в колледже. Потом она сбегала через коридор и принесла недавние снимки, призванные подтвердить, каким красавчиком стал с прошлого лета ее сыночек. Когда еще через час этой пытке пришел конец, я решила, что мой долг – подумать о собственном желудке, истомившемся за время визита словоохотливой наседки. Правда, стряпать я уже была не в настроении, а потому спустилась вниз с намерением перекусить в ближайшей кофейне. Я туда частенько наведываюсь, когда лень готовить.
Но по пути к кофейне очень кстати подвернулся уютного вида новый итальянский ресторанчик.
Я заприметила его еще два месяца назад, но только сейчас остановилась почитать меню. Цены оказались весьма и весьма соблазнительными. Я осторожно заглянула внутрь и облизнулась при виде еще более соблазнительных скатертей в клеточку и подсвечников в виде бутылок из-под кьянти. Правда, я упустила из виду, что ресторанчик почти пуст, – должно быть, была слишком голодна. Зато отметила счастливые улыбки, написанные на физиономиях немногочисленных посетителей. Было их всего четыре человека на довольно просторный зал.
Может, они тут веселящего газа подпускают? Этим вопросом я задалась после трапезы. Блюда, в отличие от цен, скатертей и подсвечников, оказались абсолютно не соблазнительными и весьма малоаппетитными.
Отведав заветрившийся салат, резиновую телятину и окаменевший творожный пудинг, я почувствовала, что готова к встрече с мерзким лжецом Энгельгардом.
Одарив меня ледяной улыбкой, этот тип неохотно открыл дверь.
– Здравствуйте, мэм, – заученно произнес он, поднося руку к фуражке. – Хороший день выдался?
Тот, кто придумал дурацкую поговорку, что ранят не слова, а тон, ни черта не смыслит. От слов типа «мэм» у женщины все внутри так и съеживается. Клянусь, не стану сегодня на ночь глядя и близко подходить к зеркалу!
Я выдавила улыбку, которая была не многим теплее оскала Энгельгарда.
– Не знаю, помните ли вы меня…
– Конечно, помню. На прошлой неделе вы задали мне несколько вопросов по поводу миссис Константин. Она ждет вас сегодня?
И Энгельгард собрался было снять трубку внутреннего телефона, но замешкался, видимо вспомнив, что время довольно позднее.
– Нет, не ждет. Я пришла поговорить с вами.
Если эта новость и обеспокоила швейцара, он и глазом не моргнул.
– Чем могу помочь, мэм?
– Почему вы солгали мне в прошлый раз? Насчет того, во сколько миссис Константин и ее дочь Альма вернулись домой двадцать девятого числа, накануне убийства мистера Константина?
– Я не лгал. Так оно все и было. Миссис Константин и юная леди вернулись около полуночи и всю ночь оставались в квартире. Так оно все и было, – повторил Энгельгард, после чего крепко сцепил челюсти и уставился мне прямо в глаза. Надо отдать этому типу должное, он оказался чертовски упрямым и ловким лжецом.
– Не знаю, сколько она вам платит, но…
– Постойте-ка… – оборвал меня Энгельгард. Глаза его так и сверкали, лицо внезапно налилось кровью и приобрело приятный пурпурный оттенок.
– Не знаю, сколько она вам платит, – повторила я безмятежно, – но в любом случае этого недостаточно. Вы в курсе, как карается лжесвидетельство?
– Я ничего такого не делал!
Голос был по-прежнему тверд, но глаза забегали по сторонам. Швейцар открыл дверь пожилой паре и, как только они удалились, продолжил гнуть свое:
– Миссис Константин ничего мне не платила! Я сказал вам истинную правду.
– А у меня есть свидетельства обратного. И это означает, что вам грозят большие неприятности!
– Сколько раз нужно повторять? Я не лгу!
– Более того, вас могут привлечь как соучастника преступления.
– Все было так, как я сказал, – твердил Энгельгард, правда, в голосе его теперь не было прежней уверенности.
Я рылась в памяти, стараясь откопать какую-нибудь юридическую угрозу поужаснее, которая укрепит мои позиции. И после паузы выпалила:
– Когда состоится суд и вас вызовут давать показания, обвинение по меньшей мере в лжесвидетельстве вам обеспечено!
– Господи, – промямлил швейцар, обращаясь скорее к самому себе, – и на кой черт мне это все сдалось? – Он с усилием сглотнул. – Ладно… Возможно, мои слова трудно назвать стопроцентной правдой. А может, и нет. Я не совсем уверен.
– Что-то не пойму, к чему вы клоните.
– Давайте не будем углубляться. Я ведь не хочу потерять работу.
– Давайте. В конце концов, ваши проблемы меня не интересуют, я лишь обязана найти убийцу Нила Константина. И если вы его не убивали, то у вас не будет никаких неприятностей. Во всяком случае, из-за меня.
После долгого и невразумительного предисловия, состоявшего из уверений, что он лишь пытался избежать неприятностей, Энгельгард наконец признался в своей любви к выпивке. Подлый начальник, поведал любитель зеленого змия, растерянно покусывая нижнюю губу, пригрозил его уволить, если он еще раз придет на работу под хмельком. Это произошло несколько месяцев назад, и Энгельгард поклялся, что такого больше не повторится.
– И вот в прошлый вторник миссис Константин спустилась поговорить со мной. Понимаете, у нее был такой ужасный вид… Я сразу понял: что-то стряслось. Ну и спросил: «Что-то случилось, миссис Константин?» А она и говорит, что прошлой ночью убили ее бывшего мужа… И добавила, как хорошо, что именно я тогда дежурил. «Почему это?» – удивился я. Да потому, отвечает, что полиция проверяет алиби у всех подряд, даже у нее. Но у меня-то, мол, память отменная, так что я без труда вспомню, что они с дочкой вернулись аккурат до полуночи и до утра из дома носу не казали.
Мне очень жаль, говорю, но я не помню, чтобы вчера ночью видел ее с дочерью. А миссис Константин продолжает настаивать, что так оно и было. А я все твержу свое: мне очень жаль и все такое. В конце концов миссис Константин разозлилась и заявила: «Наверное, снова напились в стельку, вот память и отшибло». Да еще пригрозила пожаловаться начальству, если у меня память не улучшится.
– Так она вас шантажировала! И вы ей позволили измываться над собой?!
– А что оставалось делать? У меня жена только что родила, и деньги улетают со свистом.
Подумать только, а я еще имела глупость пожалеть эту интриганку!
– Мистер Энгельгард, вам следовало немедленно обо всем рассказать полиции.
– Наверное… Но ведь начальство… Мэм, вы же обещали, что не выдадите меня. К тому же я вовсе не уверен, что дело обстояло не так, как говорит миссис Константин. Признаюсь, в тот вечер я впрямь перед работой малость хлебнул. Всего один-единственный стаканчик, и это случилось впервые бог знает за сколько времени. Правда, стаканчик был приличный… Вот я и сказал себе, что, наверное, отвык от спиртного и отключился… может, и впрямь забыл, что видел миссис Константин с дочкой… Кроме того, они же не из тех, кому укокошить ни в чем не повинного человека – раз плюнуть. Во всяком случае, так мне казалось, вот я и решил оказать им эту небольшую услугу… Послушайте, вы правда даете слово, что никому обо мне не сообщите?
Я снова заверила, что на меня можно положиться, обещала – значит, могила. Однако остальные участницы сговора не обладают неприкосновенностью Энгельгарда.
Глава двадцать вторая
На следующее утро в половине десятого, еще до того, как выхлебать у себя в офисе первую чашку кофе, я позвонила Луизе Константин.
Никто не ответил.
Черт! Мне так не терпелось поговорить с этой очаровательной и правдивой дамой.
Остаток дня я провела, просматривая почту, состоящую в основном из счетов, и перекладывая бумажки на столе. И только в четверг, перехватив гамбургер в ближайшей забегаловке, села в свой «шевроле» и отправилась в Шорт-Хиллс, штат Нью-Джерси.
К дому Бланш Ньюман я подъехала около двух часов дня.
Честно говоря, «дом» – это не то слово. Дворец, особняк, вилла… Огромное трехэтажное белое здание в георгианском стиле стояло посреди гигантской, тщательно ухоженной лужайки. Я сделала круг по усыпанной гравием дорожке и остановилась позади новенького красного «мерседеса». Слева, за деревьями, проглядывали теннисные корты. Интересно, а бассейн здесь тоже есть? Я была уверена, что бассейна не может не быть.
– Дез! – В открытых дверях стояла Бланш, на лице ее была написана тревога. – Я боялась, что ты заблудишься.
– Ты очень точно описала дорогу. – Мы обнялись.
Светло-карие глаза подруги были обведены темно-синими кругами, на лбу и в уголках губ пролегли глубокие морщины. Пять лет назад Бланш выглядела на десять лет моложе.
Мы прошли в огромный холл с высоченным потолком, под ногами поблескивал темно-зеленый мрамор, в нишах стояли скульптуры, вазы и прочие антикварные сокровища. Я следовала за Бланш по длинному коридору, пока она не остановилась у открытой двери и жестом не пригласила меня войти.
Комната была большой, очень большой, но не это главное. Господи, да я такой роскоши отродясь не видела! Мебель в стиле Людовика XVI (наверняка подлинная!), стены, отделанные панелями из мореного дуба, абиссинские ковры. Тона в основном мягкие, пастельные – розовый, кремовый, светло-зеленый. Даже каминная доска была из розового мрамора.
– Мне кажется, здесь нам будет удобнее. Я называю эту комнату малой гостиной. Здесь куда уютнее, чем в парадной гостиной или в библиотеке.
Я чуть не поперхнулась.
– Дез, ты уже обедала? – спросила Бланш, когда мы уселись, и протянула руку к шнурку рядом с диваном.
Я заверила ее, что не голодна.
– Тогда выпьешь чего-нибудь?
– Спасибо, не хочется.
– Хорошо. Так что тебе рассказать?
Я знала, что задавать наводящие вопросы не требуется, надо просто дать Бланш возможность выговориться. Что она и проделала – не замолкала в течение десяти минут, повторив то, что уже сообщила по телефону, и добавив целый ворох подробностей об утраченных добродетелях идеального Марка Ньюмана.
– Не могу поверить, что это происходит со мной, – прошептала Бланш, поникнув. – Если бы ты его знала…
Пришло время направить рассказ подруги в более практическое русло.
– Мне кажется, тебе лучше объяснить, как все происходило. Что изменилось, когда Марк начал якобы задерживаться на работе? Он что, просто пару раз в неделю возвращался позже обычного? Или заранее предупреждал тебя об этом?
– Он всегда звонит, где-то около пяти, и предупреждает, что не придет к ужину.
– А где он работает?
– В компании «Мартин и Ньюман». Он совладелец. Это фирма в Ливингстоне, всего в нескольких милях отсюда. Постой-ка… Я дам тебе адрес.
Бланш встала и прошла к окну в дальнем конце комнаты, где стоял небольшой столик, обтянутый кожей. Я впервые смогла внимательно разглядеть фигуру подруги. И едва не грохнулась на пол от изумления.
При своем высоком росте Бланш всегда была не то чтобы толстой, но, скажем так, пышной. Теперь же моя подруга стала худой как щепка. В ее серые шерстяные брюки поместились бы две Бланш. Но вот она повернулась… и я увидела, что из выреза белой шелковой блузки выпирают… нет-нет, не груди, а костлявые ключицы! О боже… Я перевела дыхание.
– Марк работает биржевым маклером. Я тебе не говорила? – спросила Бланш, возвращаясь к дивану. Она протянула мне визитную карточку.
– Нет, не говорила. По крайней мере, я об этом не помню.
– Я знаю, о чем ты думаешь! – вдруг выпалила она.
– О чем?
– Что Марк женился на мне из-за денег! – Она взмахнула рукой: – Из-за всего этого.
– Что за глупости, Бланш, – ответила я лицемерно.
– Так вот, хочу внести ясность! Марк – очень, очень преуспевающий маклер. У него и своих денег достаточно.
– Мне нужна его фотография, желательно недавняя. Найдется?
– Найдется. – Бланш со слабой улыбкой потянула за шнурок.
Через две-три минуты в дверь постучали. Вошла маленькая коренастая женщина средних лет.
– В библиотеке есть фотоальбом, Лайла. Как войдете, в шкафу слева от камина, вторая полка снизу, по-моему. Вы не могли бы его принести? – вежливо попросила Бланш.
Лайла вернулась раньше, чем я успела открыть сумку, достать кошелек и сунуть в него визитку Марка Ньюмана.
– Как видишь, у нас много фотографий, – гордо сообщила подруга, листая альбом. Она задержалась на снимке, где куда более округлая и куда более счастливая Бланш с обожанием взирала на симпатичного мужчину примерно ее возраста. Судя по всему, Марк был чуть выше жены, плотного телосложения, с густой шапкой светлых вьющихся волос. Бланш несколько секунд смотрела на фотографию, рассеянно поглаживая ее пальцем. – Это наш медовый месяц. На Барбадосе… – Голос ее дрогнул.
– Мне нужна фотография, на которой Марк больше всего походит на себя нынешнего, – быстро проговорила я, надеясь предотвратить поток слез.
– Вот эта… Но, наверное, она слишком маленькая?
– Да, лучше побольше, – согласилась я.
Бланш продолжала перелистывать страницы своей жизни, то и дело утирая слезы и часто останавливаясь, чтобы объяснить, где был сделан тот или иной снимок и как счастливы они с Марком тогда были. Я уже собиралась согласиться на далекое от совершенства фото, лишь бы избавить Бланш (и прежде всего себя) от дальнейших мучений, когда она наткнулась на снятое крупным планом лицо Марка, причем снятое явно профессионалом.
– Как насчет этого? – торжествующе воскликнула Бланш, вытаскивая фотографию из альбома. – Снимок сделан всего три месяца назад. Марк был председателем какого-то благотворительного общества, и там решили сфотографировать его для какой-то брошюрки. Ты ведь искала что-то в этом роде?
– Идеально, – ответила я и с облегчением увидела, что Бланш захлопнула свою книгу воспоминаний.
– Дез, так ты сможешь заняться моей проблемой? Я знаю, насколько ты занята…
– Я бы не согласилась, если бы считала, что не справлюсь. Мне кажется, я понимаю, как лучше всего вести слежку. Бланш, как только дело хоть немного прояснится, я сообщу тебе. Ни о чем не беспокойся. Очень скоро ты узнаешь правду.
Потрясенная такой перспективой, Бланш в ужасе уставилась на меня. Я осторожно осведомилась:
– Так ты уверена, что хочешь знать правду?
– Конечно, не хочу! Но… но я должна.
– Ладно. Скоро я снова появлюсь у тебя, – пообещала я, вставая.
– Дез, тебе обязательно уже уходить? Может, останешься на несколько минут, а? Поболтаем немного. Мы ведь так долго с тобой не виделись! Сколько времени прошло, Дез?
– Около пяти лет.
– Останься, прошу тебя! – взмолилась она. – Обещаю, что не буду предаваться сентиментальным воспоминаниям. Скажи, ты помнишь Карла Фидцроя, этого подонка, по которому сходила с ума Клэр Уайли? Он вместе с нами ходил на занятия по французскому, помнишь? Так вот, в прошлом году я столкнулась с ним в магазине. Угадай, что он рассказал мне… – И Бланш с упоением погрузилась в эти самые сентиментальные воспоминания о давних и прекрасных днях. Да и я с удовольствием приняла участие в этом погружении. К реальности нас вернул телефонный звонок.
Мы с Бланш автоматически взглянули на часы. Восемь минут шестого. Звонок был только один, – видимо, трубку сразу сняли. Спустя несколько секунд прозвучал короткий зуммер. Бланш медленно подошла к столу и протянула трясущуюся руку к изящному бело-золотому аппарату.
Никто не ответил.
Черт! Мне так не терпелось поговорить с этой очаровательной и правдивой дамой.
Остаток дня я провела, просматривая почту, состоящую в основном из счетов, и перекладывая бумажки на столе. И только в четверг, перехватив гамбургер в ближайшей забегаловке, села в свой «шевроле» и отправилась в Шорт-Хиллс, штат Нью-Джерси.
К дому Бланш Ньюман я подъехала около двух часов дня.
Честно говоря, «дом» – это не то слово. Дворец, особняк, вилла… Огромное трехэтажное белое здание в георгианском стиле стояло посреди гигантской, тщательно ухоженной лужайки. Я сделала круг по усыпанной гравием дорожке и остановилась позади новенького красного «мерседеса». Слева, за деревьями, проглядывали теннисные корты. Интересно, а бассейн здесь тоже есть? Я была уверена, что бассейна не может не быть.
– Дез! – В открытых дверях стояла Бланш, на лице ее была написана тревога. – Я боялась, что ты заблудишься.
– Ты очень точно описала дорогу. – Мы обнялись.
Светло-карие глаза подруги были обведены темно-синими кругами, на лбу и в уголках губ пролегли глубокие морщины. Пять лет назад Бланш выглядела на десять лет моложе.
Мы прошли в огромный холл с высоченным потолком, под ногами поблескивал темно-зеленый мрамор, в нишах стояли скульптуры, вазы и прочие антикварные сокровища. Я следовала за Бланш по длинному коридору, пока она не остановилась у открытой двери и жестом не пригласила меня войти.
Комната была большой, очень большой, но не это главное. Господи, да я такой роскоши отродясь не видела! Мебель в стиле Людовика XVI (наверняка подлинная!), стены, отделанные панелями из мореного дуба, абиссинские ковры. Тона в основном мягкие, пастельные – розовый, кремовый, светло-зеленый. Даже каминная доска была из розового мрамора.
– Мне кажется, здесь нам будет удобнее. Я называю эту комнату малой гостиной. Здесь куда уютнее, чем в парадной гостиной или в библиотеке.
Я чуть не поперхнулась.
– Дез, ты уже обедала? – спросила Бланш, когда мы уселись, и протянула руку к шнурку рядом с диваном.
Я заверила ее, что не голодна.
– Тогда выпьешь чего-нибудь?
– Спасибо, не хочется.
– Хорошо. Так что тебе рассказать?
Я знала, что задавать наводящие вопросы не требуется, надо просто дать Бланш возможность выговориться. Что она и проделала – не замолкала в течение десяти минут, повторив то, что уже сообщила по телефону, и добавив целый ворох подробностей об утраченных добродетелях идеального Марка Ньюмана.
– Не могу поверить, что это происходит со мной, – прошептала Бланш, поникнув. – Если бы ты его знала…
Пришло время направить рассказ подруги в более практическое русло.
– Мне кажется, тебе лучше объяснить, как все происходило. Что изменилось, когда Марк начал якобы задерживаться на работе? Он что, просто пару раз в неделю возвращался позже обычного? Или заранее предупреждал тебя об этом?
– Он всегда звонит, где-то около пяти, и предупреждает, что не придет к ужину.
– А где он работает?
– В компании «Мартин и Ньюман». Он совладелец. Это фирма в Ливингстоне, всего в нескольких милях отсюда. Постой-ка… Я дам тебе адрес.
Бланш встала и прошла к окну в дальнем конце комнаты, где стоял небольшой столик, обтянутый кожей. Я впервые смогла внимательно разглядеть фигуру подруги. И едва не грохнулась на пол от изумления.
При своем высоком росте Бланш всегда была не то чтобы толстой, но, скажем так, пышной. Теперь же моя подруга стала худой как щепка. В ее серые шерстяные брюки поместились бы две Бланш. Но вот она повернулась… и я увидела, что из выреза белой шелковой блузки выпирают… нет-нет, не груди, а костлявые ключицы! О боже… Я перевела дыхание.
– Марк работает биржевым маклером. Я тебе не говорила? – спросила Бланш, возвращаясь к дивану. Она протянула мне визитную карточку.
– Нет, не говорила. По крайней мере, я об этом не помню.
– Я знаю, о чем ты думаешь! – вдруг выпалила она.
– О чем?
– Что Марк женился на мне из-за денег! – Она взмахнула рукой: – Из-за всего этого.
– Что за глупости, Бланш, – ответила я лицемерно.
– Так вот, хочу внести ясность! Марк – очень, очень преуспевающий маклер. У него и своих денег достаточно.
– Мне нужна его фотография, желательно недавняя. Найдется?
– Найдется. – Бланш со слабой улыбкой потянула за шнурок.
Через две-три минуты в дверь постучали. Вошла маленькая коренастая женщина средних лет.
– В библиотеке есть фотоальбом, Лайла. Как войдете, в шкафу слева от камина, вторая полка снизу, по-моему. Вы не могли бы его принести? – вежливо попросила Бланш.
Лайла вернулась раньше, чем я успела открыть сумку, достать кошелек и сунуть в него визитку Марка Ньюмана.
– Как видишь, у нас много фотографий, – гордо сообщила подруга, листая альбом. Она задержалась на снимке, где куда более округлая и куда более счастливая Бланш с обожанием взирала на симпатичного мужчину примерно ее возраста. Судя по всему, Марк был чуть выше жены, плотного телосложения, с густой шапкой светлых вьющихся волос. Бланш несколько секунд смотрела на фотографию, рассеянно поглаживая ее пальцем. – Это наш медовый месяц. На Барбадосе… – Голос ее дрогнул.
– Мне нужна фотография, на которой Марк больше всего походит на себя нынешнего, – быстро проговорила я, надеясь предотвратить поток слез.
– Вот эта… Но, наверное, она слишком маленькая?
– Да, лучше побольше, – согласилась я.
Бланш продолжала перелистывать страницы своей жизни, то и дело утирая слезы и часто останавливаясь, чтобы объяснить, где был сделан тот или иной снимок и как счастливы они с Марком тогда были. Я уже собиралась согласиться на далекое от совершенства фото, лишь бы избавить Бланш (и прежде всего себя) от дальнейших мучений, когда она наткнулась на снятое крупным планом лицо Марка, причем снятое явно профессионалом.
– Как насчет этого? – торжествующе воскликнула Бланш, вытаскивая фотографию из альбома. – Снимок сделан всего три месяца назад. Марк был председателем какого-то благотворительного общества, и там решили сфотографировать его для какой-то брошюрки. Ты ведь искала что-то в этом роде?
– Идеально, – ответила я и с облегчением увидела, что Бланш захлопнула свою книгу воспоминаний.
– Дез, так ты сможешь заняться моей проблемой? Я знаю, насколько ты занята…
– Я бы не согласилась, если бы считала, что не справлюсь. Мне кажется, я понимаю, как лучше всего вести слежку. Бланш, как только дело хоть немного прояснится, я сообщу тебе. Ни о чем не беспокойся. Очень скоро ты узнаешь правду.
Потрясенная такой перспективой, Бланш в ужасе уставилась на меня. Я осторожно осведомилась:
– Так ты уверена, что хочешь знать правду?
– Конечно, не хочу! Но… но я должна.
– Ладно. Скоро я снова появлюсь у тебя, – пообещала я, вставая.
– Дез, тебе обязательно уже уходить? Может, останешься на несколько минут, а? Поболтаем немного. Мы ведь так долго с тобой не виделись! Сколько времени прошло, Дез?
– Около пяти лет.
– Останься, прошу тебя! – взмолилась она. – Обещаю, что не буду предаваться сентиментальным воспоминаниям. Скажи, ты помнишь Карла Фидцроя, этого подонка, по которому сходила с ума Клэр Уайли? Он вместе с нами ходил на занятия по французскому, помнишь? Так вот, в прошлом году я столкнулась с ним в магазине. Угадай, что он рассказал мне… – И Бланш с упоением погрузилась в эти самые сентиментальные воспоминания о давних и прекрасных днях. Да и я с удовольствием приняла участие в этом погружении. К реальности нас вернул телефонный звонок.
Мы с Бланш автоматически взглянули на часы. Восемь минут шестого. Звонок был только один, – видимо, трубку сразу сняли. Спустя несколько секунд прозвучал короткий зуммер. Бланш медленно подошла к столу и протянула трясущуюся руку к изящному бело-золотому аппарату.