Так, нужно помягче и пооткровеннее, похоже, девушка трепетная.
— В тот вечер музыка заставила вспомнить о некоторых своих поступках. В молодости мне казалось, будто я знаю, что в жизни главное. — Я перешел на английский и почувствовал себя немного увереннее. — А вышло все совсем не так. Бесцельно прожитые годы преследуют...
— Преследуют? — перебила Мидори. Очевидно, я говорил слишком быстро.
— Да, как призраки, — уже по-японски пояснил я.
— Моя музыка помогла разогнать призраков прошлого?
— Да, — грустно улыбнулся я, — нужно почаще слушать ваш диск.
— Потому что призраки могут вернуться?
Боже, Мидори, перестань! Хватит меня мучить!
— Боюсь, они всегда со мной. От прошлого не убежишь, и от себя тоже.
— Сожалеете о своих ошибках?
— Все сожалеют, разве нет?
— Да, наверное, а ваши ошибки такие же, как у всех?
— Не могу сказать, не сравниваю.
— Но вы же только что сравнили!
— А вы девушка упрямая! — усмехнулся я.
— Простите, — покачала головой Мидори.
— Все в порядке, вас это лишь красит.
— Знаете, как говорят: «Сожалеть нужно только о несделанном». Вы не согласны?
— Это совсем не обо мне. Обычно так говорят люди, ведущие размеренный образ жизни.
Вероятно, сегодня она не расскажет ни об отце, ни о белом парне. А давить очень опасно... Пора заканчивать нашу содержательную беседу.
— Пройдетесь еще по магазинам?
— Я бы с удовольствием, но менее чем через час назначена встреча в Дзинбочо.
— Друг? — улыбнулся я.
— Менеджер, — успокоила Мидори.
Заплатив по счету, я проводил девушку до Аояма-дори. Погода испортилась, и прохожих сразу стало меньше. Посмотрев на небо, я увидел низкие тучи.
Ничего не скажешь, время я провел прекрасно, гораздо лучше, чем мог себе представить. Однако холодный воздух и серая мгла быстро вернули меня к неприглядной действительности. Взглянув на девушку, я внутренне поежился.
Боже, Боже, что я натворил!
— В чем дело? — спросила чуткая Мидори.
— Ничего, просто немного устал.
— Мне показалось, вы смотрите на кого-то другого.
— Нет, что вы!
Наши шаги негромким эхом разносились по опустевшей улице.
— Придете еще раз на мой концерт?
— С удовольствием! — Прозвучало по-идиотски, но нужно же как-то добыть полезную информацию.
— В пятницу и субботу мы выступаем в «Синем клоуне».
— Я знаю. — Совсем глупо, однако Мидори, похоже, была довольна.
Она остановила такси, и, галантно открыв дверь, я помог девушке сесть. Вот бы поехать с ней...
Так, что за мысли?! Срочно взять себя в руки!
Такси тронулось с места, а Мидори неожиданно открыла окно.
— Приходите один! — велела она.
8
9
10
— В тот вечер музыка заставила вспомнить о некоторых своих поступках. В молодости мне казалось, будто я знаю, что в жизни главное. — Я перешел на английский и почувствовал себя немного увереннее. — А вышло все совсем не так. Бесцельно прожитые годы преследуют...
— Преследуют? — перебила Мидори. Очевидно, я говорил слишком быстро.
— Да, как призраки, — уже по-японски пояснил я.
— Моя музыка помогла разогнать призраков прошлого?
— Да, — грустно улыбнулся я, — нужно почаще слушать ваш диск.
— Потому что призраки могут вернуться?
Боже, Мидори, перестань! Хватит меня мучить!
— Боюсь, они всегда со мной. От прошлого не убежишь, и от себя тоже.
— Сожалеете о своих ошибках?
— Все сожалеют, разве нет?
— Да, наверное, а ваши ошибки такие же, как у всех?
— Не могу сказать, не сравниваю.
— Но вы же только что сравнили!
— А вы девушка упрямая! — усмехнулся я.
— Простите, — покачала головой Мидори.
— Все в порядке, вас это лишь красит.
— Знаете, как говорят: «Сожалеть нужно только о несделанном». Вы не согласны?
— Это совсем не обо мне. Обычно так говорят люди, ведущие размеренный образ жизни.
Вероятно, сегодня она не расскажет ни об отце, ни о белом парне. А давить очень опасно... Пора заканчивать нашу содержательную беседу.
— Пройдетесь еще по магазинам?
— Я бы с удовольствием, но менее чем через час назначена встреча в Дзинбочо.
— Друг? — улыбнулся я.
— Менеджер, — успокоила Мидори.
Заплатив по счету, я проводил девушку до Аояма-дори. Погода испортилась, и прохожих сразу стало меньше. Посмотрев на небо, я увидел низкие тучи.
Ничего не скажешь, время я провел прекрасно, гораздо лучше, чем мог себе представить. Однако холодный воздух и серая мгла быстро вернули меня к неприглядной действительности. Взглянув на девушку, я внутренне поежился.
Боже, Боже, что я натворил!
— В чем дело? — спросила чуткая Мидори.
— Ничего, просто немного устал.
— Мне показалось, вы смотрите на кого-то другого.
— Нет, что вы!
Наши шаги негромким эхом разносились по опустевшей улице.
— Придете еще раз на мой концерт?
— С удовольствием! — Прозвучало по-идиотски, но нужно же как-то добыть полезную информацию.
— В пятницу и субботу мы выступаем в «Синем клоуне».
— Я знаю. — Совсем глупо, однако Мидори, похоже, была довольна.
Она остановила такси, и, галантно открыв дверь, я помог девушке сесть. Вот бы поехать с ней...
Так, что за мысли?! Срочно взять себя в руки!
Такси тронулось с места, а Мидори неожиданно открыла окно.
— Приходите один! — велела она.
8
В следующую пятницу Гарри снова прислал сообщение с просьбой выйти в чат.
Оказывается, он выяснил, что высокий белый из метро действительно журналист. Зовут его Франклин Булфинч, он главный редактор токийского отделения журнала «Форбс». В многоквартирном доме, у дверей которого я оказался несколько дней назад, жили всего пять иностранных подданных, и причем только один мужчина. Так что Гарри пришлось лишь найти его файл в досье иммиграционного бюро. Каждый файл содержит исчерпывающую информацию о проживающем на территории Японии иностранце: полное имя, возраст, место рождения и работы, адрес, отпечатки пальцев и фотографию. Добросовестный Гарри убедился, что другие иностранцы не соответствуют данному мной описанию внешности. Невероятно, но моему помощнику даже удалось скачать фотографию Булфинча. Да, это он, тот самый тип из метро.
Гарри порекомендовал посетить сайт forbes.com, где в архиве хранятся все статьи Булфинча. В результате я провел несколько часов, изучая статьи о предполагаемом влиянии якудзы на правительство, о том, как ЛДП использует угрозы, взятки и запугивание и чем все это грозит рядовым японцам.
Естественно, Булфинч писал на английском, и в японской прессе его статьи не нашли никакого отклика. Наверное, ему очень обидно, хотя при любом другом раскладе меня давно попросили бы его убрать.
Думаю, Кавамура был одним из информаторов Булфинча, отсюда и тайная встреча в метро. Упорство журналиста не могло не вызывать восхищения: надо же, информатор упал замертво прямо перед ним, а он не растерялся и стал шарить по карманам. А все ради правды...
Видимо, кто-то подумал, что хватит выносить сор из избы, и, поскольку убирать регионального редактора крупного издания опасно, решил просто устранить течь. Все должно было выглядеть естественно, иначе Булфинч переполошится и, не ровен час, поднимет международный скандал. Отсюда плавно вытекает мое участие.
Значит, порядок, Бенни никого больше не нанимал. Зря я всполошился. И теперь можно с чистой совестью оставить его в покое.
Я посмотрел на часы. Еще и пяти нет. В «Синий клоун» нужно к семи, времени предостаточно, если, конечно, я решу пойти.
«Соберись и сходи на концерт! — подбадривал я себя. — Она же тебе нравится, очень нравится! В крайнем случае одна мимолетная близость. Ничего страшного».
Ерунда какая-то! Вне зависимости от того, что случится после концерта, Мидори не из тех, кого снимают на одну ночь. Меня страшно к ней тянет, и именно поэтому лучше в «Синем клоуне» не появляться.
«Что за настроение?! Нужно срочно развеяться. Может, позвонить одной из девушек? Например, Кейко, с ней не заскучаешь. Приглашу на ужин в какой-нибудь ресторанчик, а потом сниму номер в отеле...»
Странно, но перспектива провести ночь с Кейко подействовала угнетающе. Может, лучше сходить на тренировку? Например, в Кодокан, где я обычно занимаюсь дзюдо. А что, мысль дельная!
Кодокан, или «Институт изучения пути», был основан в 1882 году Дзигоро Кано, создателем дзюдо. Освоив несколько видов боевого искусства, Кано изобрел новое направление, главным принципом которого стало рациональное использование физической и умственной энергии. На западные виды борьбы дзюдо похоже не больше, чем карате на бокс. Основной арсенал дзюдоиста не мощные удары, а броски и захваты, которые на тренировках нужно применять с большой осторожностью. На мой взгляд, чтобы стать настоящим мастером, нужно обладать осторожностью и колоссальным терпением. Интересно, согласился бы со мной Кано?
В данный момент штаб-квартира и тренировочные залы Кодокана расположены в суперсовременном восьмиэтажном здании в Канкьоку, что всего в нескольких километрах от Сенгоку. Проехав одну станцию на метро, я быстро переоделся и вышел в дайдодзо, или главный зал, где занималась команда токийского университета. С первым соперником я разобрался менее чем за минуту, и, разглядев во мне мастера, студенты выстроились в очередь. Через полчаса я одолел их всех. Молодость и сила — это хорошо, но для дзюдоиста далеко не самое главное.
Укладывая на татами очередного студента, я заметил куроби, или обладателя черного пояса, скромно разминавшегося в углу. Пояс у него потертый и скорее серый, чем черный; значит, он давно его носит. Интересно, сколько куроби лет? Волосы густые и без малейшего намека на седину, а на лице довольно много морщин. Зато двигается он так, что молодой позавидует! А как легко садится на шпагат! Кажется, Черный Пояс тоже меня заметил и оценил, хотя я ни разу не видел, чтобы он смотрел в мою сторону.
Пора сделать перерыв, и я извинился перед студентами, которые так и не успели излить на меня юношеский пыл. Отрадно, что молодые мне по-прежнему по зубам. Интересно, надолго ли меня хватит?
Тем временем мужчина с потертым поясом тренировал захват в паре с плотным, коротко стриженным студентом, и я подошел посмотреть. Да, производит впечатление, бедный парень даже морщится!
Закончив, куроби поблагодарил полуживого студента и повернулся ко мне.
— Не желаете присоединиться? — по-английски спросил он и низко поклонился.
Крайне обескураженный, я внимательно посмотрел на куроби. Вид решительный, на лице ни тени улыбки. Значит, он действительно за мной наблюдал. Неужели заметил, что я не стопроцентный японец? Может быть... Теперь, наверное, хочет проверить, насколько я хорош на татами. Странно, очень странно! И английский, по крайней мере в плане произношения, у него отличный! С иностранцами любят биться те, кто мало с ними общался, а здесь все совсем не так.
— С удовольствием, — по-японски ответил я. Может, прикинуться идиотом? — Вы говорите по-японски?
— Конечно, я же японец! — возмутился Черный Пояс.
— Простите, но у вас такое замечательное произношение, что я подумал...
— У вас с языками тоже нет никаких проблем, — засмеялся мужчина. — Равно как и с дзюдо!
Тогда почему он продолжает говорить по-английски? Я не на шутку встревожился. Японским я владею как родным, ничуть не хуже — английским, и поэтому комплимент, мягко говоря, неуместен. Нужно срочно прояснить ситуацию.
Отыскав свободное место, мы поклонились друг другу и начали кружить, выжидая удобный момент для атаки. Мой соперник выглядел абсолютно расслабленным и двигался на удивление легко. Я сделал ложное движение, будто собираясь атаковать слева, однако куроби мгновенно во всем разобрался и уложил меня на татами.
Не знаю, сколько ему лет, но скорость потрясающая! Я быстро вскочил, и мы снова пошли по кругу, на этот раз в другую сторону. Дыхание у куроби даже не сбилось, а ведь он только что провел непростой прием.
Вцепившись в левую руку противника, я собирался провести захват слева, но куроби был начеку. Может, сделать внутреннюю подкрутку? Ничего не вышло — он быстро сжал ноги, отрезав путь к отступлению. Я потерял равновесие, и через секунду был снова повержен.
В течение пяти следующих минут я был побит еще трижды. Да, черный пояс просто так не дают...
— Давайте последний раз, — попросил я, чувствуя, что стремительно теряю силы.
— Как скажете, — по-японски отозвался куроби.
Так, сейчас я тебе покажу! Есть у меня секретное оружие... Посмотрим, чем ты ответишь.
Перекрестный захват — мой любимый прием. Своим названием он обязан углу, под которым проводится атака. В классическом варианте соперники лежат на спине перпендикулярно друг другу. Но есть одна разновидность, которую называют «захват в полете», — это когда атакующий проводит захват из положения стоя. Для успешного проведения требуется полная отдача, а результативность невысокая, поэтому к приему прибегают нечасто, а многие его вообще не знают.
Если мой соперник из последней категории, самое время его просветить.
Итак, я долго кружил по татами, всем видом показывая, что сильно устал. Черный Пояс трижды пытался провести захват, но я каждый раз уклонялся, будто решил уйти в глухую оборону. Наконец он решил проявить инициативу и схватил меня за ворот уваги[3]. Я тут же вцепился в его руку и будто нырнул под куроби. Голова оказалась между ногами, правая нога уперлась под мышку, и Черный Пояс потерял равновесие. Перебрасывая противника через себя, я прочитал на его лице замешательство. Мы упали на маты, и, удерживая правую руку куроби, я попытался разогнуть ее в локте.
Он перекатился на бок, однако вырваться не смог. Правая рука соперника растянулась до естественных пределов, и я усилил давление. Куроби не сдавался! Еще пара миллиметров — и он сломает себе локоть...
— Сдавайтесь! — велел я, но мой противник лишь поморщился.
Сопротивляться в таком положении бесполезно. Ценой сломанного локтя даже на Олимпийских играх не побеждают.
— Сдавайтесь! — раздраженно повторил я. Куроби никак не отреагировал.
Прошло еще пять минут. Может, остановить поединок? Ломать руку совершенно не хочется. Ну и упрямец!
Наконец соперник похлопал меня по ноге, что означало: он признает поражение. Я тут же его отпустил.
— Прекрасно! — похвалил Черный Пояс, растирая локоть. — Я бы попросил о реванше, да боюсь, сегодня у меня уже форма не та.
— Зачем было столько терпеть? В таком положении все равно бы ничего не вышло. Только силы зря потратили.
— Виной всему моя дурацкая гордость, — согласно кивнул куроби.
— Я тоже не люблю сдаваться, но ведь вы выиграли четыре схватки из пяти, значит, общая победа за вами.
Тот же странный диалог: он говорит по-английски, я отвечаю по-японски.
— Спасибо за урок, — низко поклонившись, поблагодарил куроби. — В первый раз встречаю такое удачное исполнение перекрестного захвата. У вас есть чему поучиться.
— Где вы тренируетесь? Время от времени я сюда прихожу, а вас раньше никогда не видел...
— В частном клубе, — ответил Черный Пояс. — Может быть, когда-нибудь и вы к нам присоединитесь. Сибуми — ценное качество для дзюдоиста, а вам его не занимать.
Сибуми — чисто японская эстетическая категория, означающая естественное величие. В более узком интеллектуальном смысле она практически сводится к мудрости.
— Где находится клуб?
— В Токио, хотя вы вряд ли о нем слышали. Наш... клуб для иностранцев закрыт. Хотя вы-то, конечно, японец, — быстро поправился куроби.
— И все же вы почему-то обратились ко мне по-английски.
Может, зря я всполошился?
— Черты лица у вас японские, — после небольшой паузы проговорил Черный Пояс, — однако мне почудилось что-то европеоидное, и я решил проверить. В таких вопросах я обычно не промахиваюсь. В вашем случае если бы я ошибся, то вы бы просто меня не поняли, верно?
Это называется разведка боем. Стреляешь по деревьям, и если в ответ открывают огонь, значит, за деревьями враг.
— Вам это кажется интересным? — тщательно маскируя раздражение, спросил я.
Кажется, куроби застигли врасплох.
— Тогда давайте начистоту, ладно?
— А вы все это время кривили душой?
Черный Пояс улыбнулся.
— Вы ведь не чистокровный японец... Чувствую примесь американской крови.
Я никак не отреагировал.
— И тем не менее вы меня понимаете. Американцы ценят откровенность. Это одна из неприятных особенностей национального характера, вдвойне неприятная оттого, что они постоянно ею кичатся. А сейчас я чувствую, что сам становлюсь откровенным. Видите, как пагубно американское влияние?
Да, везет мне на идиотов! Ультраправых в Японии хватает. Утверждают, что ненавидят Америку, а в глубине души восхищаются всем американским.
— Думаете, американцы виноваты в том, что японцы стали излишне откровенными?
— Конечно, вы немного преувеличиваете, но в целом да. Американцы — те же миссионеры, что пятьсот лет назад высадились на острове Кюсю. Единственная разница в том, что сейчас они насаждают не христианство, а американский образ жизни, свою философию, которая в этой стране возведена в статус религии. Откровенность — одно из самых безобидных ее проявлений.
— Считаете, что вас превращают в американца? — развеселился я.
— Вот именно! У американцев два основных постулата: «Люди рождаются равными» и «Торговля — двигатель прогресса». Вся их жизнь похожа на большой супермаркет! Без красивых идей, способных объединить представителей разных национальностей и культур, никуда. А теперь янки решили доказать их состоятельность и жизнеспособность, насильственно насаждая по всему миру. Не миссионеры, а самые настоящие крестоносцы!
— Какая оригинальная теория! — восхитился я. — Но ведь американцы не одиноки в таком отношении к другим народам и культурам. Достаточно вспомнить колониальную политику Японии в Китае и Корее. Чем, по-вашему, ее можно объяснить? Попыткой спасти Азию от американских крестоносцев?
— Вы снова преувеличиваете, хотя в принципе недалеки от правды. Именно философия рынка и постоянной конкуренции подвигла Японию на колониальные завоевания. Смотрите, что делается в Китае: американцы скупают земли и предприятия! Политика «открытых дверей» фактически означает разграбление Азии. Если мы не ответим тем же, то попадем в кольцо американских вассалов, которые лишат нас сырья.
— Скажите, — вырвалось у меня, и отступать было уже поздно, — вы правда во все это верите? Считаете, что японцы — народ миролюбивый, а воевать нас научили американцы? Простите, но на Корею мы впервые напали четыреста лет назад, так что здесь Америка ни при чем.
Куроби шагнул ко мне и неожиданно вырос.
— Вы совершенно меня не поняли. В этом столетии все войны были напрямую или косвенно развязаны США. А что касается более раннего этапа, то причин много, в том числе и самых низменных: стремление к власти, захвату чужого имущества и так далее. Воинственность на генетическом уровне заложена в людях вообще и японцах в частности. Однако оружие массового уничтожения родилось не в Японии! На такое способны только американцы и русские!
Тонкие пальцы нервно теребили черный пояс.
— Война — неотъемлемая часть истории человечества. А вот духовное порабощение — дело совсем другое. Это привилегия наиболее развитых стран, которые могут позволить себе крестовый поход против всего мира, грозя еретикам ядерными бомбами!
Да, парень точно свихнулся!
— Спасибо, что поделились со мной своими идеями, — низко поклонившись, сказал я. — Было очень интересно и поучительно!
Поклонившись, куроби стал пятиться к двери.
— Всегда пожалуйста! Думаю, мы еще встретимся.
Наконец-то меня оставили в покое! Я тут же нашел Ямаиси, одного из завсегдатаев клуба, и спросил, не знает ли он мужчину с черным поясом, который сейчас идет к выходу.
— Нет, — пожал плечами Ямаиси, — но дзюдоист он отличный! Я видел, как вы боролись.
Перед тем как принять душ, я решил немного прийти в себя и отправился в пустой зал на пятом этаже. Свет можно было не включать: ярких огней парка Каракуэн вполне достаточно. Поклонившись портрету Дзигоро Кано, я подошел к окну.
Самый популярный аттракцион в Каракуэне — американские горки. И я бездумно смотрел, как вагончик медленно ползет по рельсам к верхней точке. На секунду он замер, покачнулся, а затем под восторженный визг пассажиров с огромной высоты устремился вниз.
Только сейчас я почувствовал, что кимоно намокло. В Кодокан я пришел, естественно, из-за дзюдо, но постепенно он стал для меня чем-то большим, чем просто школа или клуб. Кого здесь только не встретишь! Сюда ходит седой старик, занимающийся дзюдо всю жизнь. Последние несколько лет он приводит внука и терпеливо учит всем тонкостям. Мальчишка способный, а вот кимоно ему явно велико! Среди постоянных посетителей молодой иранец, приехавший в Токио только ради дзюдо. Говорят, за четыре года он не пропустил ни одного занятия! А сколько студентов! Совсем молодые, эмоции бьют через край. Плачут из-за неудач, а как радуются первым победам!..
Я посмотрел на темное небо. Восьмой час, на концерт я уже опоздал.
Ну и ладно...
Оказывается, он выяснил, что высокий белый из метро действительно журналист. Зовут его Франклин Булфинч, он главный редактор токийского отделения журнала «Форбс». В многоквартирном доме, у дверей которого я оказался несколько дней назад, жили всего пять иностранных подданных, и причем только один мужчина. Так что Гарри пришлось лишь найти его файл в досье иммиграционного бюро. Каждый файл содержит исчерпывающую информацию о проживающем на территории Японии иностранце: полное имя, возраст, место рождения и работы, адрес, отпечатки пальцев и фотографию. Добросовестный Гарри убедился, что другие иностранцы не соответствуют данному мной описанию внешности. Невероятно, но моему помощнику даже удалось скачать фотографию Булфинча. Да, это он, тот самый тип из метро.
Гарри порекомендовал посетить сайт forbes.com, где в архиве хранятся все статьи Булфинча. В результате я провел несколько часов, изучая статьи о предполагаемом влиянии якудзы на правительство, о том, как ЛДП использует угрозы, взятки и запугивание и чем все это грозит рядовым японцам.
Естественно, Булфинч писал на английском, и в японской прессе его статьи не нашли никакого отклика. Наверное, ему очень обидно, хотя при любом другом раскладе меня давно попросили бы его убрать.
Думаю, Кавамура был одним из информаторов Булфинча, отсюда и тайная встреча в метро. Упорство журналиста не могло не вызывать восхищения: надо же, информатор упал замертво прямо перед ним, а он не растерялся и стал шарить по карманам. А все ради правды...
Видимо, кто-то подумал, что хватит выносить сор из избы, и, поскольку убирать регионального редактора крупного издания опасно, решил просто устранить течь. Все должно было выглядеть естественно, иначе Булфинч переполошится и, не ровен час, поднимет международный скандал. Отсюда плавно вытекает мое участие.
Значит, порядок, Бенни никого больше не нанимал. Зря я всполошился. И теперь можно с чистой совестью оставить его в покое.
Я посмотрел на часы. Еще и пяти нет. В «Синий клоун» нужно к семи, времени предостаточно, если, конечно, я решу пойти.
«Соберись и сходи на концерт! — подбадривал я себя. — Она же тебе нравится, очень нравится! В крайнем случае одна мимолетная близость. Ничего страшного».
Ерунда какая-то! Вне зависимости от того, что случится после концерта, Мидори не из тех, кого снимают на одну ночь. Меня страшно к ней тянет, и именно поэтому лучше в «Синем клоуне» не появляться.
«Что за настроение?! Нужно срочно развеяться. Может, позвонить одной из девушек? Например, Кейко, с ней не заскучаешь. Приглашу на ужин в какой-нибудь ресторанчик, а потом сниму номер в отеле...»
Странно, но перспектива провести ночь с Кейко подействовала угнетающе. Может, лучше сходить на тренировку? Например, в Кодокан, где я обычно занимаюсь дзюдо. А что, мысль дельная!
Кодокан, или «Институт изучения пути», был основан в 1882 году Дзигоро Кано, создателем дзюдо. Освоив несколько видов боевого искусства, Кано изобрел новое направление, главным принципом которого стало рациональное использование физической и умственной энергии. На западные виды борьбы дзюдо похоже не больше, чем карате на бокс. Основной арсенал дзюдоиста не мощные удары, а броски и захваты, которые на тренировках нужно применять с большой осторожностью. На мой взгляд, чтобы стать настоящим мастером, нужно обладать осторожностью и колоссальным терпением. Интересно, согласился бы со мной Кано?
В данный момент штаб-квартира и тренировочные залы Кодокана расположены в суперсовременном восьмиэтажном здании в Канкьоку, что всего в нескольких километрах от Сенгоку. Проехав одну станцию на метро, я быстро переоделся и вышел в дайдодзо, или главный зал, где занималась команда токийского университета. С первым соперником я разобрался менее чем за минуту, и, разглядев во мне мастера, студенты выстроились в очередь. Через полчаса я одолел их всех. Молодость и сила — это хорошо, но для дзюдоиста далеко не самое главное.
Укладывая на татами очередного студента, я заметил куроби, или обладателя черного пояса, скромно разминавшегося в углу. Пояс у него потертый и скорее серый, чем черный; значит, он давно его носит. Интересно, сколько куроби лет? Волосы густые и без малейшего намека на седину, а на лице довольно много морщин. Зато двигается он так, что молодой позавидует! А как легко садится на шпагат! Кажется, Черный Пояс тоже меня заметил и оценил, хотя я ни разу не видел, чтобы он смотрел в мою сторону.
Пора сделать перерыв, и я извинился перед студентами, которые так и не успели излить на меня юношеский пыл. Отрадно, что молодые мне по-прежнему по зубам. Интересно, надолго ли меня хватит?
Тем временем мужчина с потертым поясом тренировал захват в паре с плотным, коротко стриженным студентом, и я подошел посмотреть. Да, производит впечатление, бедный парень даже морщится!
Закончив, куроби поблагодарил полуживого студента и повернулся ко мне.
— Не желаете присоединиться? — по-английски спросил он и низко поклонился.
Крайне обескураженный, я внимательно посмотрел на куроби. Вид решительный, на лице ни тени улыбки. Значит, он действительно за мной наблюдал. Неужели заметил, что я не стопроцентный японец? Может быть... Теперь, наверное, хочет проверить, насколько я хорош на татами. Странно, очень странно! И английский, по крайней мере в плане произношения, у него отличный! С иностранцами любят биться те, кто мало с ними общался, а здесь все совсем не так.
— С удовольствием, — по-японски ответил я. Может, прикинуться идиотом? — Вы говорите по-японски?
— Конечно, я же японец! — возмутился Черный Пояс.
— Простите, но у вас такое замечательное произношение, что я подумал...
— У вас с языками тоже нет никаких проблем, — засмеялся мужчина. — Равно как и с дзюдо!
Тогда почему он продолжает говорить по-английски? Я не на шутку встревожился. Японским я владею как родным, ничуть не хуже — английским, и поэтому комплимент, мягко говоря, неуместен. Нужно срочно прояснить ситуацию.
Отыскав свободное место, мы поклонились друг другу и начали кружить, выжидая удобный момент для атаки. Мой соперник выглядел абсолютно расслабленным и двигался на удивление легко. Я сделал ложное движение, будто собираясь атаковать слева, однако куроби мгновенно во всем разобрался и уложил меня на татами.
Не знаю, сколько ему лет, но скорость потрясающая! Я быстро вскочил, и мы снова пошли по кругу, на этот раз в другую сторону. Дыхание у куроби даже не сбилось, а ведь он только что провел непростой прием.
Вцепившись в левую руку противника, я собирался провести захват слева, но куроби был начеку. Может, сделать внутреннюю подкрутку? Ничего не вышло — он быстро сжал ноги, отрезав путь к отступлению. Я потерял равновесие, и через секунду был снова повержен.
В течение пяти следующих минут я был побит еще трижды. Да, черный пояс просто так не дают...
— Давайте последний раз, — попросил я, чувствуя, что стремительно теряю силы.
— Как скажете, — по-японски отозвался куроби.
Так, сейчас я тебе покажу! Есть у меня секретное оружие... Посмотрим, чем ты ответишь.
Перекрестный захват — мой любимый прием. Своим названием он обязан углу, под которым проводится атака. В классическом варианте соперники лежат на спине перпендикулярно друг другу. Но есть одна разновидность, которую называют «захват в полете», — это когда атакующий проводит захват из положения стоя. Для успешного проведения требуется полная отдача, а результативность невысокая, поэтому к приему прибегают нечасто, а многие его вообще не знают.
Если мой соперник из последней категории, самое время его просветить.
Итак, я долго кружил по татами, всем видом показывая, что сильно устал. Черный Пояс трижды пытался провести захват, но я каждый раз уклонялся, будто решил уйти в глухую оборону. Наконец он решил проявить инициативу и схватил меня за ворот уваги[3]. Я тут же вцепился в его руку и будто нырнул под куроби. Голова оказалась между ногами, правая нога уперлась под мышку, и Черный Пояс потерял равновесие. Перебрасывая противника через себя, я прочитал на его лице замешательство. Мы упали на маты, и, удерживая правую руку куроби, я попытался разогнуть ее в локте.
Он перекатился на бок, однако вырваться не смог. Правая рука соперника растянулась до естественных пределов, и я усилил давление. Куроби не сдавался! Еще пара миллиметров — и он сломает себе локоть...
— Сдавайтесь! — велел я, но мой противник лишь поморщился.
Сопротивляться в таком положении бесполезно. Ценой сломанного локтя даже на Олимпийских играх не побеждают.
— Сдавайтесь! — раздраженно повторил я. Куроби никак не отреагировал.
Прошло еще пять минут. Может, остановить поединок? Ломать руку совершенно не хочется. Ну и упрямец!
Наконец соперник похлопал меня по ноге, что означало: он признает поражение. Я тут же его отпустил.
— Прекрасно! — похвалил Черный Пояс, растирая локоть. — Я бы попросил о реванше, да боюсь, сегодня у меня уже форма не та.
— Зачем было столько терпеть? В таком положении все равно бы ничего не вышло. Только силы зря потратили.
— Виной всему моя дурацкая гордость, — согласно кивнул куроби.
— Я тоже не люблю сдаваться, но ведь вы выиграли четыре схватки из пяти, значит, общая победа за вами.
Тот же странный диалог: он говорит по-английски, я отвечаю по-японски.
— Спасибо за урок, — низко поклонившись, поблагодарил куроби. — В первый раз встречаю такое удачное исполнение перекрестного захвата. У вас есть чему поучиться.
— Где вы тренируетесь? Время от времени я сюда прихожу, а вас раньше никогда не видел...
— В частном клубе, — ответил Черный Пояс. — Может быть, когда-нибудь и вы к нам присоединитесь. Сибуми — ценное качество для дзюдоиста, а вам его не занимать.
Сибуми — чисто японская эстетическая категория, означающая естественное величие. В более узком интеллектуальном смысле она практически сводится к мудрости.
— Где находится клуб?
— В Токио, хотя вы вряд ли о нем слышали. Наш... клуб для иностранцев закрыт. Хотя вы-то, конечно, японец, — быстро поправился куроби.
— И все же вы почему-то обратились ко мне по-английски.
Может, зря я всполошился?
— Черты лица у вас японские, — после небольшой паузы проговорил Черный Пояс, — однако мне почудилось что-то европеоидное, и я решил проверить. В таких вопросах я обычно не промахиваюсь. В вашем случае если бы я ошибся, то вы бы просто меня не поняли, верно?
Это называется разведка боем. Стреляешь по деревьям, и если в ответ открывают огонь, значит, за деревьями враг.
— Вам это кажется интересным? — тщательно маскируя раздражение, спросил я.
Кажется, куроби застигли врасплох.
— Тогда давайте начистоту, ладно?
— А вы все это время кривили душой?
Черный Пояс улыбнулся.
— Вы ведь не чистокровный японец... Чувствую примесь американской крови.
Я никак не отреагировал.
— И тем не менее вы меня понимаете. Американцы ценят откровенность. Это одна из неприятных особенностей национального характера, вдвойне неприятная оттого, что они постоянно ею кичатся. А сейчас я чувствую, что сам становлюсь откровенным. Видите, как пагубно американское влияние?
Да, везет мне на идиотов! Ультраправых в Японии хватает. Утверждают, что ненавидят Америку, а в глубине души восхищаются всем американским.
— Думаете, американцы виноваты в том, что японцы стали излишне откровенными?
— Конечно, вы немного преувеличиваете, но в целом да. Американцы — те же миссионеры, что пятьсот лет назад высадились на острове Кюсю. Единственная разница в том, что сейчас они насаждают не христианство, а американский образ жизни, свою философию, которая в этой стране возведена в статус религии. Откровенность — одно из самых безобидных ее проявлений.
— Считаете, что вас превращают в американца? — развеселился я.
— Вот именно! У американцев два основных постулата: «Люди рождаются равными» и «Торговля — двигатель прогресса». Вся их жизнь похожа на большой супермаркет! Без красивых идей, способных объединить представителей разных национальностей и культур, никуда. А теперь янки решили доказать их состоятельность и жизнеспособность, насильственно насаждая по всему миру. Не миссионеры, а самые настоящие крестоносцы!
— Какая оригинальная теория! — восхитился я. — Но ведь американцы не одиноки в таком отношении к другим народам и культурам. Достаточно вспомнить колониальную политику Японии в Китае и Корее. Чем, по-вашему, ее можно объяснить? Попыткой спасти Азию от американских крестоносцев?
— Вы снова преувеличиваете, хотя в принципе недалеки от правды. Именно философия рынка и постоянной конкуренции подвигла Японию на колониальные завоевания. Смотрите, что делается в Китае: американцы скупают земли и предприятия! Политика «открытых дверей» фактически означает разграбление Азии. Если мы не ответим тем же, то попадем в кольцо американских вассалов, которые лишат нас сырья.
— Скажите, — вырвалось у меня, и отступать было уже поздно, — вы правда во все это верите? Считаете, что японцы — народ миролюбивый, а воевать нас научили американцы? Простите, но на Корею мы впервые напали четыреста лет назад, так что здесь Америка ни при чем.
Куроби шагнул ко мне и неожиданно вырос.
— Вы совершенно меня не поняли. В этом столетии все войны были напрямую или косвенно развязаны США. А что касается более раннего этапа, то причин много, в том числе и самых низменных: стремление к власти, захвату чужого имущества и так далее. Воинственность на генетическом уровне заложена в людях вообще и японцах в частности. Однако оружие массового уничтожения родилось не в Японии! На такое способны только американцы и русские!
Тонкие пальцы нервно теребили черный пояс.
— Война — неотъемлемая часть истории человечества. А вот духовное порабощение — дело совсем другое. Это привилегия наиболее развитых стран, которые могут позволить себе крестовый поход против всего мира, грозя еретикам ядерными бомбами!
Да, парень точно свихнулся!
— Спасибо, что поделились со мной своими идеями, — низко поклонившись, сказал я. — Было очень интересно и поучительно!
Поклонившись, куроби стал пятиться к двери.
— Всегда пожалуйста! Думаю, мы еще встретимся.
Наконец-то меня оставили в покое! Я тут же нашел Ямаиси, одного из завсегдатаев клуба, и спросил, не знает ли он мужчину с черным поясом, который сейчас идет к выходу.
— Нет, — пожал плечами Ямаиси, — но дзюдоист он отличный! Я видел, как вы боролись.
Перед тем как принять душ, я решил немного прийти в себя и отправился в пустой зал на пятом этаже. Свет можно было не включать: ярких огней парка Каракуэн вполне достаточно. Поклонившись портрету Дзигоро Кано, я подошел к окну.
Самый популярный аттракцион в Каракуэне — американские горки. И я бездумно смотрел, как вагончик медленно ползет по рельсам к верхней точке. На секунду он замер, покачнулся, а затем под восторженный визг пассажиров с огромной высоты устремился вниз.
Только сейчас я почувствовал, что кимоно намокло. В Кодокан я пришел, естественно, из-за дзюдо, но постепенно он стал для меня чем-то большим, чем просто школа или клуб. Кого здесь только не встретишь! Сюда ходит седой старик, занимающийся дзюдо всю жизнь. Последние несколько лет он приводит внука и терпеливо учит всем тонкостям. Мальчишка способный, а вот кимоно ему явно велико! Среди постоянных посетителей молодой иранец, приехавший в Токио только ради дзюдо. Говорят, за четыре года он не пропустил ни одного занятия! А сколько студентов! Совсем молодые, эмоции бьют через край. Плачут из-за неудач, а как радуются первым победам!..
Я посмотрел на темное небо. Восьмой час, на концерт я уже опоздал.
Ну и ладно...
9
На субботу никаких особых планов не было, и я решил отправиться в свой любимый букинистический. Находится он в Дзинбочо — районе, который славится книжными магазинами. Чем там только не торгуют: американской литературой, японской, антикварными изданиями, причем у каждого магазина своя специализация. Несколькими днями раньше владелец сообщил по пейджеру, что отложил для меня редкое издание книги о душителях, которую я давно мечтал добавить к своей скромной коллекции.
От станции Сенгоку я поехал на юг по линии Мита. Метро и железной дорогой я пользуюсь поочередно: разнообразие не повредит. Сегодня в поезде находился собиравший пожертвования монах. Что-то много их в последнее время развелось: в магазинах, метро, только до парламента еще не дошли! Вот и Дзинбочо. Вообще-то я собирался выйти поближе к магазину «Иссейдо», но, задумавшись о Мидори и ее отце, свернул не туда. «Переход на линию Ханзоман» — гласил указатель, и только тут я понял свою ошибку. Пришлось разворачиваться и идти обратно.
Я успел заметить, что позади, метрах в десяти от меня, по коридору спешит невысокий плотненький японец. Мы поравнялись, и я смерил его взглядом. Коротышка сделал вид, что ничего не замечает. На нем костюм в тонкую продольную полоску: наверное, где-то слышал, что полосатые вещи зрительно удлиняют фигуру.
Опустив глаза, я тут же понял, как толстяку удалось незаметно ко мне подойти: на нем тенниски на резиновой подошве. А в руках отличный атташе-кейс, причем модель явно эксклюзивная. Как-то нелогично получается: зачем дорогой кейс, если весь вид портит дешевая обувь. Хотя о вкусах не спорят... Если этот коротышка — бизнесмен, то заехал он явно не туда: деловой мир Токио в основном сосредоточен в Касумигасеки и Акасаке. Но тамошние обитатели тенниски не носят: такая обувь больше подходит для прогулки на природе или долгой слежки.
Кроме кейса, в руках толстяка ничего не было, однако почему-то мне стало не по себе. Нагнав его, я незаметно глянул через плечо, стараясь запомнить походку. Лицо можно легко изменить с помощью макияжа, на одежду вообще не стоит полагаться, а вот походка — совершенно другое дело, к ней стоит присмотреться. Коротышка шагает широко, интенсивно работает руками и покачивает головой, словно китайский болванчик. Наконец он снова меня обогнал и скрылся за поворотом.
А вот и выход к магазину «Иссейдо». Оглядевшись по сторонам, я поднялся по эскалатору. Возможно, ничего страшного нет, но я на всякий случай лицо и походку этого коротышки запомню и постараюсь быть начеку.
Обещанная книга оказалась в отличном состоянии, цена была приемлемой, и я уже предвкушал, сколько приятных минут проведу в компании небольшого томика. Хотелось поскорее домой, и все же пришлось подождать, пока владелец магазина упакует книгу в плотную коричневую бумагу и перевяжет ленточкой. Это особый церемониал, демонстрирующий уважение к покупателю, так что торопить невежливо. Наконец он с поклоном протянул мне сверток, я низко поклонился в ответ и вышел.
Скорее обратно в метро! Будь я твердо уверен, что за мной кто-то следит, то поймал бы такси, но может, толстяк с кейсом ждет на станции? Ведь некоторые работают только в метро... Я прождал на платформе минут семь и пропустил два поезда. Лучшей проверки не придумаешь! Вроде бы никого. Значит, интуиция подвела, а толстяк просто не умеет одеваться.
Второй концерт Мидори в «Синем клоуне» начинается примерно через час. Интересно, что она подумает, если я и сегодня не приду? Ну, девушка взрослая и решит, что я просто не захотел продолжить знакомство. Вряд ли мы когда-нибудь встретимся, однако если это все-таки произойдет, то наверняка сумеем с честью выйти из ситуации. Ведь ничего особенного нет: мы познакомились, а встречаться не стали. Мидори расспросит обо мне Маму, но та знает лишь то, что я иногда появляюсь у «Альфи».
Ну почему мы познакомились при таких обстоятельствах?! Ведь могло сложиться иначе, и тогда...
Я едва сдержался, чтобы не посмеяться над собственной глупостью. Надо же, розовые сопли распустил!
Снова вспомнились слова Клёвого Чокнутого: «У нас нет дома, Джон, и не может быть после того, что мы сделали».
«Забудь о ней! — приказал я себе. — Все равно придется!»
Неожиданно ожил мой пейджер. Отыскав телефон-автомат, я набрал указанный номер.
— Для вас есть работа! — объявил Бенни, когда мы обменялись позывными.
— Почему связываетесь со мной таким образом? Почему не через чат?
— Дело срочное. Так вы беретесь?
— Разве я когда-нибудь отказывался?
— На этот раз придется поступиться одним из ваших принципов... за дополнительную компенсацию.
— Я слушаю.
— Речь пойдет о женщине, джазовой пианистке.
У меня перехватило дыхание.
— Вы меня слышите? — спросил Бенни.
— Да, конечно.
— Если по-прежнему интересно, то сообщу подробности в чате.
— Как ее зовут?
— Не телефонный разговор.
Я угрюмо молчал.
— Ну ладно, — прочистил горло Бенни, — имя то же, что у вашего последнего клиента. Дело семейное. А что, это имеет значение?
— Вообще-то нет.
— Так вы беретесь?
— Вряд ли.
— Если согласитесь, обещаю солидный бонус!
— Насколько солидный?
— Вы знаете, где найти подробности.
— Поинтересуюсь.
— Ответ мне нужен в течение сорока восьми часов. Проблему-то все равно нужно решать.
— Понял, — коротко сказал я и отсоединился.
Словно оцепенев, я застыл у телефона, апатично наблюдая за прохожими.
«Проблему-то все равно нужно решать!» Чертов Бенни! Дает понять, что незаменимых людей нет.
Боже, ну почему Мидори? Наверное, все дело во встрече с Булфинчем. Японец из телефонной будки видел, как они встречались в кафе, и те, на кого он работает, решили, что Мидори узнала нечто лишнее. Или, возможно, у нее есть то, что интересует Булфинча. Дело важное, раз предпринимаются столь решительные меры.
«Нужно соглашаться. Если откажешься, Бенни наймет другого. По крайней мере все можно сделать быстро, чтобы она ничего не почувствовала».
Рассуждать легко... Будь проклят тот день, когда я впервые встретился с Мидори!
К станции с грохотом подъехал поезд. Он идет до станции Отемачи, а там можно пересесть и доехать до Омотесандо. Оттуда и до «Синего клоуна» недалеко.
«Значит, судьба!» — подумал я и сел в поезд.
От станции Сенгоку я поехал на юг по линии Мита. Метро и железной дорогой я пользуюсь поочередно: разнообразие не повредит. Сегодня в поезде находился собиравший пожертвования монах. Что-то много их в последнее время развелось: в магазинах, метро, только до парламента еще не дошли! Вот и Дзинбочо. Вообще-то я собирался выйти поближе к магазину «Иссейдо», но, задумавшись о Мидори и ее отце, свернул не туда. «Переход на линию Ханзоман» — гласил указатель, и только тут я понял свою ошибку. Пришлось разворачиваться и идти обратно.
Я успел заметить, что позади, метрах в десяти от меня, по коридору спешит невысокий плотненький японец. Мы поравнялись, и я смерил его взглядом. Коротышка сделал вид, что ничего не замечает. На нем костюм в тонкую продольную полоску: наверное, где-то слышал, что полосатые вещи зрительно удлиняют фигуру.
Опустив глаза, я тут же понял, как толстяку удалось незаметно ко мне подойти: на нем тенниски на резиновой подошве. А в руках отличный атташе-кейс, причем модель явно эксклюзивная. Как-то нелогично получается: зачем дорогой кейс, если весь вид портит дешевая обувь. Хотя о вкусах не спорят... Если этот коротышка — бизнесмен, то заехал он явно не туда: деловой мир Токио в основном сосредоточен в Касумигасеки и Акасаке. Но тамошние обитатели тенниски не носят: такая обувь больше подходит для прогулки на природе или долгой слежки.
Кроме кейса, в руках толстяка ничего не было, однако почему-то мне стало не по себе. Нагнав его, я незаметно глянул через плечо, стараясь запомнить походку. Лицо можно легко изменить с помощью макияжа, на одежду вообще не стоит полагаться, а вот походка — совершенно другое дело, к ней стоит присмотреться. Коротышка шагает широко, интенсивно работает руками и покачивает головой, словно китайский болванчик. Наконец он снова меня обогнал и скрылся за поворотом.
А вот и выход к магазину «Иссейдо». Оглядевшись по сторонам, я поднялся по эскалатору. Возможно, ничего страшного нет, но я на всякий случай лицо и походку этого коротышки запомню и постараюсь быть начеку.
Обещанная книга оказалась в отличном состоянии, цена была приемлемой, и я уже предвкушал, сколько приятных минут проведу в компании небольшого томика. Хотелось поскорее домой, и все же пришлось подождать, пока владелец магазина упакует книгу в плотную коричневую бумагу и перевяжет ленточкой. Это особый церемониал, демонстрирующий уважение к покупателю, так что торопить невежливо. Наконец он с поклоном протянул мне сверток, я низко поклонился в ответ и вышел.
Скорее обратно в метро! Будь я твердо уверен, что за мной кто-то следит, то поймал бы такси, но может, толстяк с кейсом ждет на станции? Ведь некоторые работают только в метро... Я прождал на платформе минут семь и пропустил два поезда. Лучшей проверки не придумаешь! Вроде бы никого. Значит, интуиция подвела, а толстяк просто не умеет одеваться.
Второй концерт Мидори в «Синем клоуне» начинается примерно через час. Интересно, что она подумает, если я и сегодня не приду? Ну, девушка взрослая и решит, что я просто не захотел продолжить знакомство. Вряд ли мы когда-нибудь встретимся, однако если это все-таки произойдет, то наверняка сумеем с честью выйти из ситуации. Ведь ничего особенного нет: мы познакомились, а встречаться не стали. Мидори расспросит обо мне Маму, но та знает лишь то, что я иногда появляюсь у «Альфи».
Ну почему мы познакомились при таких обстоятельствах?! Ведь могло сложиться иначе, и тогда...
Я едва сдержался, чтобы не посмеяться над собственной глупостью. Надо же, розовые сопли распустил!
Снова вспомнились слова Клёвого Чокнутого: «У нас нет дома, Джон, и не может быть после того, что мы сделали».
«Забудь о ней! — приказал я себе. — Все равно придется!»
Неожиданно ожил мой пейджер. Отыскав телефон-автомат, я набрал указанный номер.
— Для вас есть работа! — объявил Бенни, когда мы обменялись позывными.
— Почему связываетесь со мной таким образом? Почему не через чат?
— Дело срочное. Так вы беретесь?
— Разве я когда-нибудь отказывался?
— На этот раз придется поступиться одним из ваших принципов... за дополнительную компенсацию.
— Я слушаю.
— Речь пойдет о женщине, джазовой пианистке.
У меня перехватило дыхание.
— Вы меня слышите? — спросил Бенни.
— Да, конечно.
— Если по-прежнему интересно, то сообщу подробности в чате.
— Как ее зовут?
— Не телефонный разговор.
Я угрюмо молчал.
— Ну ладно, — прочистил горло Бенни, — имя то же, что у вашего последнего клиента. Дело семейное. А что, это имеет значение?
— Вообще-то нет.
— Так вы беретесь?
— Вряд ли.
— Если согласитесь, обещаю солидный бонус!
— Насколько солидный?
— Вы знаете, где найти подробности.
— Поинтересуюсь.
— Ответ мне нужен в течение сорока восьми часов. Проблему-то все равно нужно решать.
— Понял, — коротко сказал я и отсоединился.
Словно оцепенев, я застыл у телефона, апатично наблюдая за прохожими.
«Проблему-то все равно нужно решать!» Чертов Бенни! Дает понять, что незаменимых людей нет.
Боже, ну почему Мидори? Наверное, все дело во встрече с Булфинчем. Японец из телефонной будки видел, как они встречались в кафе, и те, на кого он работает, решили, что Мидори узнала нечто лишнее. Или, возможно, у нее есть то, что интересует Булфинча. Дело важное, раз предпринимаются столь решительные меры.
«Нужно соглашаться. Если откажешься, Бенни наймет другого. По крайней мере все можно сделать быстро, чтобы она ничего не почувствовала».
Рассуждать легко... Будь проклят тот день, когда я впервые встретился с Мидори!
К станции с грохотом подъехал поезд. Он идет до станции Отемачи, а там можно пересесть и доехать до Омотесандо. Оттуда и до «Синего клоуна» недалеко.
«Значит, судьба!» — подумал я и сел в поезд.
10
Если хочешь выжить, нужно научиться думать так, как твои враги. Эту истину я усвоил в детстве, защищаясь от школьных хулиганов, а потом еще раз осознал в джунглях Камбоджи. Достаточно взглянуть на ситуацию глазами врага, и все будет ясно.
Самое главное — оказаться в нужное время в нужном месте. Это не так-то просто сделать: надо следить за объектом, пока досконально не изучишь распорядок дня и примерный маршрут следования. Потом, перебрав все возможные места для засады, выбрать самое выгодное.
Самое главное — оказаться в нужное время в нужном месте. Это не так-то просто сделать: надо следить за объектом, пока досконально не изучишь распорядок дня и примерный маршрут следования. Потом, перебрав все возможные места для засады, выбрать самое выгодное.