Фаркер Д. Офицер-вербовщик

Уорти. А иначе ты никак не хотел на ней жениться?
Плюм. Я вообще не хотел жениться, сэр. Но если уж приходится, то как
можно связать себя на всю жизнь с женщиной, коли не знаешь, приятно ли тебе
провести с ней вдвоем хоть полчаса. А вдруг женишься на безногой? Значит, во
избежание этого надо получше разобраться, что за товар берешь. Если бы люди
получше узнавали друг друга до брака, было бы куда меньше разводов, измен и
прочей чертовщины.
Уорти. А в городе уже болтали...
Плюм. Вот потому я и ненавижу ваши провинциальные города. Город, в
котором могут подумать дурное о такой женщине, как Сильвия, надо бы спалить
дотла. Я люблю Сильвию, я восхищаюсь ее открытым, благородным характером.
Эта девушка как-то не похожа на других представительниц своего пола. У нее
только прелести женские. Зато нет в ней притворства, неблагодарности,
зависти, корыстолюбия, спеси и тщеславия, которые столь свойственны ее
сестрам. Будь я генералом, я бы на ней женился.
Уорти. И правильно бы сделал: ведь она вышла бы за тебя, будь ты даже
капралом. А вот моя Мелинда кокетничает с кем попало. Ставлю пятьдесят
фунтов, она еще и за тебя примется!
Плюм. А я ставлю пятьдесят, что не упущу случая. Послушай, Уорти, а
что, если я ее осилю, а потом отдам ее тебе?
Уорти. Коли ты ее осилишь, можешь мне не отдавать. На кой шут мне
победа, одержанная другим.

Возвращается Кайт.

Кайт. Можно вас на два слова, капитан?
Плюм. Говори: здесь все свои.
Кайт. Вы послали меня утешить эту соломенную вдову, милую миссис Молли,
сэр... Это моя жена, мистер Уорти.
Уорти. Ого, вот как?! Желаю вам счастья, мистер Кайт.
Кайт. Большое вам спасибо, ваша милость, я ведь за полчаса приобрел
сразу и жену и ребенка. Так вот, значит, послали вы меня утешить миссис
Молли, мою жену, я хочу сказать. И что же вы думаете, сэр - ее уже успели
утешить!
Плюм. Каким образом?
Кайт. А вот каким, сэр: пришел лакей в голубой ливрее и принес ей
десять гиней на пеленки.
Плюм. Что за чудо! Кто его прислал?
Кайт. А уж это, сударь, я скажу вам на ухо. (Шепчет.) Мисс Сильвия.
Плюм. Сильвия?! Какое благородство!
Уорти. Сильвия?! Возможно ли?!
Кайт. Вот они, эти гинеи, сэр. Я взял их в счет приданого. Мало того,
сэр, Сильвия просила сказать ей, что будет крестной матерью и возьмет на
себя заботы о ребенке. Только я собрался к вам с этой новостью, окликает
меня лакей и говорит, что его хозяйка, мол, желает побеседовать со мной. Я
пошел. Узнав от меня, что вы в городе, она дала мне полгинеи за приятное
известие и велела передать вам, что ее отец, судья Бэланс, вернулся из
деревни и будет рад вас видеть.
Плюм. Видишь, какая девушка, Уорти! Разве она похожа на других женщин?
Нет, она способна на благородную, великодушную, мужскую дружбу. Покажи мне
другую женщину, которая не разразилась бы слезами и упреками из-за этого
маленького покушения на ее собственность. Сильвии ненавистна обычная бабья
ревность - ведь это лишь жадность, не больше. Она скорее откажется от
любовника, чем предаст друга... Кстати, у кого тут самое лучшее вино, Уорти?
Там я и поселюсь.
Уорти. Хортон недавно получил бочку старого барселонского. Мне хотелось
получше тебя встретить, и вот, чтобы ты первым его отведал, я не велел
старику открывать ее до твоего приезда.
Плюм. Так пойдем к нему! А ты, Кайт, ступай к этой даме, передай ей мой
низкий поклон и скажи, что я только подкреплюсь немножко и пожалую к ней с
визитом.
Уорти. Постой, Кайт! Ты уже видел того, другого вербовщика?
Кайт. Нет, сэр.
Плюм. Это кто же такой?
Уорти. Мой соперник, редкостный дурак! Остальное я тебе расскажу по
дороге. (Уходит вместе с Плюмом.)


Сцена третья

Комната.
Meлинда и Сильвия идут навстречу друг другу.

Мелинда. С приездом, кузина Сильвия. (Целуются.) Ах, как бы мне тоже
хотелось пожить в деревне! Жить в каком-нибудь провинциальном городе, вроде
нашего Шрусбери, по-моему, просто невыносимо. Вечно дым, сутолока, сплетни,
притворство - ни слова в простоте. И при этом никаких развлечений - прямо с
тоски умрешь! А воздух здесь какой - дышать нечем!
Сильвия. А я слышала, кузина, что Шрусбери славится своим воздухом.
Мелинда. Ты забываешь, Сильвия, что я здесь уже целую вечность. Поверь,
для женщины деликатного сложения любой воздух становится вреден через
полгода. По-моему, всего полезнее для организма - менять атмосферу.
Сильвия. Это как же ее менять - как платья, что ли? Впрочем, ты,
наверно, права: разная бывает атмосфера - когда приятная, а когда нет.
Бывает такая, что хоть беги. Такого дыму, такого туману напустят, страх!
Мелинда. Ну что за вздор! Я говорю о воздухе, которым мы дышим, или,
вернее, вкушаем. Неужели ты не заметила, Сильвия, что в разных местах воздух
даже на вкус различен?
Сильвия. А туман, кузина, это тоже род воздуха? И как это тебе удается
вкушать воздух? Уж не хочешь ли ты сказать, что питаешься воздухом? Вот что,
дорогая Мелинда, перестань напускать туман!
Воспитание мы с тобой получили одинаковое. Было время, когда мы с тобой
и думать не думали о воздухе, разве что он был слишком студеный. Помнишь, в
пансионе, по утрам, когда ветер дул с Уэльских гор, как у нас начинало течь
из носу?
Мелинда. Воспитывали нас одинаково, кузина, но по природе своей мы
разные. Ты, например, здорова, как лошадь.
Сильвия. Уж, по крайней мере, не страдаю ни от скуки, ни от колик, ни
от разных капризов. Моя голова не нуждается в нюхательной соли, желудок - в
порошках, а лицо - в притираниях. Я могу все утро носиться под звуки
охотничьего рога, а весь вечер - под звуки скрипки. Словом, я ни в чем не
уступаю отцу - только разве что стрелять влет и пить не умею. А придет
время, не хуже матушки моей справлюсь с чем надо.
Мелинда. Кажется, это не за горами. Я слышала, твой капитан вернулся.
Сильвия. Да, Мелинда, он приехал, и я постараюсь, чтоб он уехал не
один.
Мелинда. Да ты с ума сошла, кузина!
Сильвия. "Радость безумья, ты мне поверь, дано познать лишь безумцам".
Мелинда. Право же, это донкихотство! И у тебя хватает смелости
воображать, будто молодой и беспечный офицер, который знай себе шляется по
свету - за полгода чуть не полземли объездит, - свяжет свою жизнь с барышней
из медвежьего угла, дочкой какого-нибудь судьи!
Сильвия. А я не рассчитываю на его постоянство. Я бы не могла полюбить
мужчину, для которого существует лишь одна женщина на свете. Это доказывало
бы только его душевную ограниченность. Постоянство - это в лучшем случае
лень. Ей не место среди мужских добродетелей. И я тоже не поставлю ее в ряд
с мужеством, ловкостью, опытом, справедливостью и иными достоинствами
сильного пола. Поверь, Мелинда, я порядком устала быть женщиной и не вижу
большой радости в том, чтобы носить юбку.
Мелинда. Значит, тебе надоело ходить в юбке и ты бы почувствовала себя
свободнее, будь на тебе штаны. Право, Сильвия, родись ты мужчиной, ты была
бы распутником!
Сильвия. Уж я бы постаралась узнать жизнь! И мне бы не понадобилась для
этого толпа наперсников и наперсниц, как то бывает с иными мужчинами. Да,
кстати, как твои дела с мистером Уорти?
Мелинда. Он предмет моего отвращения.
Сильвия. Ох, все капризы!
Мелинда. Что вы хотите этим сказать, сударыня?
Сильвия. А то, что тебе не следует так жестоко обращаться с этим
честным малым. Он человек способный и состоятельный и к тому же друг моего
Плюма. Клянусь всем святым, если вы не измените своего обхождения с ним, я
потребую сатисфакции.
Мелинда. Что за речи! Ты, я вижу, и впрямь вообразила себя мужчиной.
Признаться, я еще хуже отношусь к Уорти из-за его дружбы с Плюмом. По-моему,
твой капитан обыкновенный распутник, бездельник и развязный хлыщ.
Сильвия. Но ты же в последний раз видела его, когда у тебя еще не было
двадцати тысяч фунтов и ты собиралась пойти к Уорти на содержание. Где ж
тебе было ждать от него почтительности!
Мелинда. Что вы хотите этим сказать, сударыня?
Сильвия. То, что вы слышите, сударыня. Я все попросту выложила.
Мелинда. Тем хуже для вас - вы и так достаточно простоваты.
Сильвия. Ну, в этом ваша милость мне не уступит!
Мелинда. Будь я вроде вас, я, конечно, тоже обрадовалась бы
какому-нибудь распутному офицеришке.
Сильвия. Не забывайте, сударыня, что я у вас в гостях.
Мелинда. Могли не приходить, я б не обиделась.
Сильвия. Ах вот как! Так не трудитесь возвращать мне визит, сударыня.
Мелинда. Жду не дождусь, чтоб этот кончился.
Сильвия. Я тоже. Можете меня не уговаривать. Ваша покорная слуга,
сударыня. (Уходит.)
Meлинда. Нахалка!

Входит Люси.

Люси. Что случилось, сударыня?
Мелинда. Видала ты когда-нибудь такое зазнавшееся ничтожество! Стоило
появиться ее молодчику, как она сразу обнаглела.
Люси. По-моему, дело не в этом, сударыня. Он ведь только что приехал, и
они, кажется, еще не виделись.
Мелинда. И не увидятся, уж я о том постараюсь. Постой! Дай подумать...
Подай мне перо и чернила. Погоди, я пойду в спальню и там напишу письмо.
Люси. В ответ на это, сударыня? (Протягивает письмо.)
Мелинда. От кого оно?
Люси. От вашего капитана, сударыня.
Мелинда. Этот дурак мне надоел. Верни письмо нераспечатанным.
Люси. Посыльный ушел, сударыня.
Мелинда. Значит, я все равно не могу ему ответить. Сбегай, верни его, а
я пока пойду писать.

Уходят в разные стороны.


Действие второе

Сцена первая

Комната в доме судьи Бэланса.
Входят судья Баланс и капитан Плюм.

Бэланс. Если на наши деньги вы будете убивать побольше французов,
недостатка в солдатах у вас не будет. А то в прошлый раз, какая же это была
война? Сколько лет воевали, а ни раненых, ни убитых - одни только россказни
про все это. За наши-то денежки мы только и получили, что газеты, в которых
читать было нечего. Наши солдаты знай себе бегали взапуски да играли с
врагом в прятки. Сейчас - дело другое: вы и знамена и штандарты привезли, и
пленных взяли. Захватите еще одного французского маршала, капитан, и я сам
пойду в солдаты, ей-богу!
Плюм. Простите, мистер Бэланс, а как доживает ваша прелестная дочка?
Бэланс. Ну что моя дочь в сравнении с маршалом Франции! Мы же говорим о
серьезных вещах, капитан. Я еще должен получить от вас подробный отчет о
сражении у Гохштедта.
Плюм. О, это было великолепное сражение. Такое не часто увидишь. Но мы
сразу устремились к победе и ничего вокруг не видели. Генерал приказал нам
разбить врага, мы его и разбили. Вот и все, что я знаю об этом деле. Опять
прикажет - опять разобьем. Простите, мистер Бэланс, а как поживает мисс
Сильвия?
Бэланс. Все Сильвия да Сильвия! Как вам не стыдно, капитан! Ваше сердце
уже отдано: вы повенчаны с войной и влюблены в победу. Думать о ином
недостойно солдата.
Плюм. Я не о возлюбленной, я о друге, мистер Бэланс.
Бэланс. Оставьте, капитан! Разве вы не обманули бы мою дочь, если б
могли?
Плюм. Ну что вы, сэр! Ее, по-моему, не так-то легко обмануть.
Бэланс. Да проще простого, сударь, как всякую другую девушку ее
возраста и наружности - стоит только за дело взяться мужчине ваших лет и
вашего темперамента. Я ведь тоже был молод, капитан, тоже служил в армии и
по себе знаю, что за мысли бродят у вас в голове. Помню, сударь, как мне
хотелось соблазнить дочку одного старого помещика, который был ну
точь-в-точь таким, как я теперь, а я был как вы. Ногу бы, кажется, тогда
отдал - только бы вышло.
Плюм. А этот помещик был что, вашим другом и благодетелем?
Бэланс. Я бы этого не сказал.
Плюм. Тогда нечего и сравнивать. Услуга, которую вы мне оказали, сэр...
Бэланс. Ну полно, пустое... Терпеть не могу этих слов! Если я в чем
услужил вам, капитан, так ведь мне и самому это было в радость. Ты мне по
сердцу, и, если бы я мог расстаться со своей дочкой, я отдал бы ее за тебя
так же охотно, как за любого другого. Впрочем, чувство долга не позволит вам
оставить службу, капитан, а благоразумие не даст моей дочери сопровождать
вас в поход. А вообще говоря, она сама себе хозяйка, у нее полторы тысячи
своих денег, так что... (Зовет.) Сильвия, Сильвия!

Входит Сильвия.

Сильвия. Вам несколько писем из Лондона, сударь. Я положила их на стол
у вас в кабинете.
Бэланс. Тут к нам джентльмен из Германии. (Подводит к ней Плюма.) Вы
меня извините, капитан, мне надо прочесть письма. Я скоро вернусь. (Уходит.)
Сильвия. Добро пожаловать в Англию, сударь.
Плюм. Вы не знаете даже, как мне радостно это слышать от вас, сударыня!
Надежда услышать эти слова из ваших прелестных уст и привела меня обратно в
Англию.
Сильвия. Молва гласит, что солдаты прямодушны, должна ли я этому
верить?
Плюм. Непременно, если тому порукой еще и мое слово. Ибо, клянусь
честью солдата, сударыня, я шел навстречу любой опасности, чтобы быть
достойным вашего уважения. А если я мечтал вернуться живым, то единственно
ради счастья умереть у ваших ног.
Сильвия. Можете умереть у моих ног или где вам заблагорассудится,
сударь, только раньше позаботьтесь о завещании.
Плюм. Мое завещание уже составлено, сударыня! Вот оно. (Вручает Сильвии
пергаментный свиток.) Потрудитесь прочесть бумагу, написанную мной в ночь
перед битвой при Бленгейме, и вы узнаете, кому я все оставил!
Сильвия (разворачивает пергамент и читает). "Мисс Сильвии Бэланс". Что
ж, капитан, превосходный комплимент и вполне веский. Но, поверьте, меня
больше радует ваше доброе намерение, чем возможность получить эти деньги.
Только, по-моему, сударь, вам следовало бы оставить что-нибудь вашему
малютке из Касла.
Плюм (в сторону). Вот так удар! - Какому малютке, сударыня? Из
завещания видно, что он вовсе не мой. Эта девчонка замужем за моим
сержантом, сударыня. Бедняжка вздумала объявить меня отцом в надежде, что
мои друзья поддержат ее в трудную минуту. Вот и все, сударыня. Оказывается,
у меня уже и сын появился! Ну и ну!

Входит слуга.

Слуга. Сударыня, хозяин получил дурные вести из Лондона и желает
немедленно с вами поговорить. Он просит извинения у капитана, что не может
выйти к нему, как обещал. (Уходит.)
Плюм. Неужели что-нибудь случилось! Не дай бог! Ничто так не огорчило
бы меня, как мысль, что столь достойного и благородного джентльмена постигла
какая-то беда. Не буду вам мешать. Утешьте его и помните, что, если
понадобится, жизнь моя и состояние - в распоряжении отца моей Сильвии.
(Уходит.)
Сильвия. Я воспользуюсь всем этим только в случае крайней нужды.
(Уходит.)


Сцена вторая

Другая комната в том же доме.
Входят судья Бэланс и Сильвия.

Сильвия. Пока есть жизнь, есть и надежда, сударь. Брат может еще
поправиться.
Бэланс. На это трудно рассчитывать. Доктор Мертвилл пишет, что, когда
это письмо попадет мне в руки, у меня уже, наверно, не будет сына. Бедный
Оуэн! Вот оно, возмездие господне! Я не плакал по отцу, потому что он
оставил мне состояние, и теперь я наказан смертью того, кто был бы моим
наследником. Отныне ты вся моя надежда и утешение! Твое состояние
значительно возросло, и у тебя, надеюсь, появятся иные привязанности, иные
виды на будущее.
Сильвия. Я готова во всем повиноваться вам, сударь, объясните только,
каковы ваши желания.
Бэланс. Со смертью брата ты становишься единственной наследницей моего
имения, которое через три-четыре года будет приносить тысячу двести фунтов в
год. Теперь ты с полным правом можешь претендовать на титул и высокое
положение в обществе. Знай себе цену и выкинь из головы капитана Плюма. Я с
тобой говорю прямо.
Сильвия. Но вы так хвалили этого джентльмена, сударь...
Бэланс. Я по-прежнему к нему расположен. Он славный малый, и я был бы
не прочь с ним породниться, но как наследник и продолжатель рода он мне не
подходит. Полторы тысячи приданого я бы, пожалуй, еще отдал ему в руки - они
бы не пошли ему во вред, - но, бог ты мой, тысяча двести годовых!.. Они же
его погубят, он с ними рехнется. Пехотный капитан с такими деньгами - это же
феномен какой-то! А у меня еще лесов на пять-шесть тысяч. Да он от них
вконец обезумеет! У капитанов, да будет тебе известно, природная неприязнь к
строевому лесу: никак не успокоются, пока не сведут его. Или наймет
какого-нибудь шельму подрядчика, а тот уж изловчится и по-нарежет из моих
вековых дубов и вязов карнизов, колонн, оконниц, птичек всяческих, зверюшек
да разную нечисть, чтоб снизу доверху украсить этакую новомодную бонбоньерку
на берегу Темзы. Но в одно прекрасное утро скотина садовник принесет вам
"Габеас Корпус" на все мои земли, и вы переедете куда-нибудь в Челси или
Туитнэм и снимете там домик с садиком.

Входит слуга.

Слуга. Там какой-то человек с письмом к вашей милости, сударь, но он
желает отдать его в ваши собственные руки.
Бэланс. Хорошо, пойдем к нему. (Уходит со слугой.)
Сильвия. Теперь пусть только вступят в спор долг и любовь, и я в
точности принц Красавчик! Если мой брат умрет - бедный мой брат! Если он
останется жив - бедная, бедная его сестра! Как ни поверни - все плохо.
Попробуем иначе! Последую своей склонности - разобью сердце отца. Подчинюсь
его приказу - разобью собственное. Еще того хуже. А если прикинуть так:
скромное состояние, пригожий муженек и сынишка - или, наоборот, обширное
поместье, карета шестерней и осел супруг. Нет, ничего не выходит.

Возвращается Бэланс со слугой.

Бэланс (слуге, оставшемуся у двери). Заложи карету четверней!

Слуга выходит.

Послушай, Сильвия!
Сильвия. Да, сэр.
Бэланс. Сколько тебе было лет; когда умерла твоя мать?
Сильвия. Я и не помню ее. Когда она умерла, я была совсем маленькой, а
вы так заботились обо мне, так меня баловали, что я и не чувствовала себя
сиротой.
Бэланс. Отказывал ли я тебе в чем-нибудь?
Сильвия. Никогда, сколько я помню.
Бэланс. Тогда, Сильвия, исполни раз в жизни и ты мое желание.
Сильвия. Стоит ли говорить об этом?
Бэланс. Не буду. Но то, что я хочу сказать тебе, скорее совет, чем
приказание. Я говорю с тобой не как отец, а как заботливый друг: сию же
минуту садись в карету и поезжай в деревню.
Сильвия. Скажите, сударь, уж не письмо ли, которое вы получили,
побудило вас подать мне подобный совет?
Бэланс. Неважно. Дня через три или четыре я тебя навещу и все объясню.
Но перед отъездом ты должна мне кое-что пообещать.
Сильвия. Скажите только что, сударь.
Бэланс. Обещай без моего ведома не давать согласия ни одному мужчине.
Сильвия. Обещаю.
Бэланс. Прекрасно. А я, чтобы мы были на равных, обещаю никогда не
распоряжаться тобой против твоей воли. Итак, Сильвия, карета подана. Прощай.
(Провожает ее до двери и возвращается.) Теперь, когда она уехала, прочту-ка
еще раз, что здесь написано. (Читает письмо). "Сударь, моя близость с
мистером Уорти помогла мне узнать один секрет, который ему доверил его друг,
капитан Плюм, а дружба и родство с вашей семьей побудили меня открыть его
вам, пока не поздно. У капитана бесчестные намерения в отношении моей кузины
Сильвии. В подобных делах легче предотвратить зло, чем исправить содеянное.
Не теряйте времени, сударь, ушлите кузину в деревню - советует преданная вам
Мелинда". Нынче молодежь стала какая-то одержимая! В десять раз хуже, чем в
мое время. Если бы он обольстил мою дочь и сбежал, как джентльмен, я б,
пожалуй, его простил. Так ведь нет: он сначала приходит сюда, разливается
здесь соловьем - лиходей проклятый! Ну, ничего, я шутя сбиваю вальдшнепа или
бекаса, так неужели же не попаду в шапку с плюмажем? Пистолеты у меня
хорошие, и я не прочь ими воспользоваться.

Входит Уорти.

Ваш слуга, Уорти!
Уорти. Мне тяжело, сударь, быть вестником несчастья.
Бэланс. Я уже подготовлен, мой друг. Сами знаете, положение моего сына
Оуэна безнадежно.
Уорти. Мне сообщили, что он уже умер, сударь.
Бэланс. Значит, он перестал страдать, и это меня утешает. Я не ропщу на
бога, Уорти, но каково сносить обиды от людей!
Уорти. По-моему, никто не собирается причинить вам зла.
Бэланс. Вы сами знаете, что это не так.
Уорти. Вы обижаете меня, сударь! Всякий злой умысел против вас я так же
принял бы к сердцу, как вы сами.
Бэланс. Вот письмо, в котором мне сообщают, что Плюм задумал погубить
Сильвию и что вам это известно. А чтобы вы не открыли, кто написал, я рву
его в клочки. (Рвет письмо.)
Уорти. Ну нет уж, сударь, коли меня впутали в эту историю, я должен
знать, кто сочиняет подобные письма. (Подбирает обрывки.) Мне знакома эта
рука и, если вы молчите, мне откроет содержание письма Мелинда.
(Направляется к выходу.)
Бэланс. Постойте, сударь! Я ведь и так рассказал вам почти все. Забыл
только упомянуть, что она узнала эту тайну благодаря своей близости с вами.
Уорти. Близости со мной? Дозвольте мне подобрать эти клочки, дорогой
сэр. Раз она сама письменно заявляет о нашей близости, я сумею победить ее
гордость. Вот удача! (Подбирает обрывки письма.) Она недавно повздорила с
Сильвией и в злобе возвела на нее эту напраслину.
Бэланс. Вы уверены в этом, сударь?
Уорти. Мне только что рассказала об этом ее служанка, которая слышала
конец их спора.
Баланс. Я рад вам поверить.
Уорти. Надеюсь, сударь, что у вашей дочери из-за этого письма не было
никаких неприятностей?
Бэланс. Нет-нет. Бедняжка так была потрясена вестью о смерти брата, что
попросила меня отпустить ее в деревню: она ни с кем не хочет встречаться.
Уорти. Она уже уехала?
Бэланс. Я не мог ей отказать, она очень настаивала. Когда вы пришли,
экипаж только что отъехал от крыльца.
Уорти. Значит, говорите, она очень настаивала? Получила наследство и,
как видно, заважничала не хуже Мелинды. Кажется, мы с Плюмом можем теперь
пожать друг другу руки.
Бэланс. Возможно, возможно. Женщины так же подвластны тщеславию, как и
мужчины. Стоит мужчине завоевать положение, как он забывает своих старых
друзей, - так почему бы женщине поступать иначе? Впрочем, довольно об этом.
Где ваш приятель? Окажись он обманщиком, у меня бы просто сердце разорвалось
- я ведь души в нем не чаю. (В сторону.) А все-таки хорошо, что дочка уже
далеко! - Так где он остановился?
Уорти. У Хортона. Мы уговорились встретиться там через два часа. Будем
рады вашему обществу.
Бэланс. Не обессудьте, дорогой Уорти, но день или два я должен
посвятить памяти своего сына. Живые должны оплакивать мертвых, ведь
когда-нибудь пробьет и наш час. А потом я к вашим услугам: разопьем
бутылочку или так посидим.
Уорти. Ваш покорный слуга, сударь.

Уходят в разные двери.


Сцена третья

Улица.
Входит сержант Кайт под руку с Костаром Пермейном и Томасом Эпплтри;
все пьяны.

Кайт (поет).
Том от хозяина утек,
Не чистит он ему сапог,
А учиняет шум и гам
По весям и по городам,
По весям и по городам.
Чтоб жить вольней и веселей,
Забудь жену и брось детей,
Чьи вопли слух терзают нам
По весям и по городам,
По весям и по городам.

Вот, ребята, как мы, солдаты, живем! Пьем, песни орем, пляшем, играем...
Живем ну прямо... Невесть как живем... Мы все сами себе государи. Ты вот -
король, ты - император, а я - князь. Ну как, подходит?
Томас. Да нет, сержант, не хочу я быть императором.
Кайт. Не хочешь?
Томас. Нет, я хочу быть мировым судьей.
Кайт. Мировым судьей, говоришь?
Томас. Да, черт возьми! С тех пор как ввели закон о принудительной
вербовке, они поважнее всех императоров.
Кайт. Ладно, договорились. Ты - мировой судья. Ты - король. А я -
герцог, да еще цыганский в придачу.
Костар. Нет, не хочу я быль королем.
Кайт. Кем же тогда?
Костар. Королевой!
Кайт. Королевой?!
Костар. Английской королевой. Она поважнее любого твоего короля.
Кайт. Метко сказано! Ура королеве!

Все кричат "ура".

Но послушайте, господин судья, и вы, господин королева, вы когда-нибудь
видели портрет королевы?
Костар и Томас. Нет, не видали.
Кайт. Да неужто! А у меня с собой два королевских портрета, оба
отчеканенные на золоте и как две капли воды похожие на ее величество. Хвала
граверу! Смотрите, золотые. (Достает из кармана две золотые монеты и дает их
Костару и Томасу.)
Томас (разглядывает монету). Вот чудеса-то!
Костар. А что это вокруг написано? Девиз, что ли? "Ка-ро-лус". Что это
такое, сержант?
Кайт. Ах, "Каролус"! Это по-латыни значит королева Анна, вот и все.
Костар. Хорошо быть ученым! А вы мне его не уступите, сержант? Может,
кроны-то за него хватит?
Кайт. Что там крона? Нет, с друзей я денег не беру. Вот вам каждому по
портрету! У вас еще будет случай со мной расплатиться. Берите и вспоминайте
своего старого друга, когда он будет шагать "по весям и по городам".

Костар и Томас прячут деньги, поют.
Входит капитан Плюм и подхватывает песню.

На недругов своих в поход
Нас королева наша шлет.
И мы идем на страх врагам
По весям и по городам.

Плюм (рекрутам и Кайту, которые вытянулись по стойке "Смирно").
Отставить! Продолжайте веселиться, ребята! Примите меня в свою компанию! -
Кто эти молодцы, Кайт?
Кайт. Шапки долой! Шапки долой, черт вас подери! Это капитан, слышите,
капитан!
Томас. Эка невидаль!
Костар. Мы не то что капитанов, мы старших лейтенантов видали, стану я
перед ним шапку ломать!
Томас. Будто я стану! Да ни перед одним капитаном в Англии! Мой отец,
небось, свою землю имел!
Плюм. Кто эти шутники, сержант?
Кайт. Честные и храбрые ребята, которые желают служить королеве. Я
угостил их, потому что они поступили к вашему благородию добровольцами.
Плюм. Угости их получше. Добровольцы мне нужны. Из них-то и выходят