Страница:
солдаты, капитаны, генералы.
Костар. Что-то мне невдомек, Томми, ты что, записался, что ли, черт
тебя подери!
Томас. И не думал, черт тебя подери! Разве что ты, Костар!..
Костар. Только не я, черт побери!
Кайт. Не записывались, значит! Ха-ха-ха! Ах вы, шутники такие!
Костар. Пошли домой, Томас.
Томас. Пошли.
Кайт. И не стыдно вам, джентльмены! Уже и домой собрались! Не
позорьтесь перед своим капитаном! Славный Томас! Честный Костар!
Томас. Нет, мы пошли.
Направляются к выходу.
Кайт. А я вам приказываю остаться! Назначаю вас на два часа в караул.
Ты будешь следить за передвижением минутной стрелки на башне святой Марии, а
ты - на церкви святого Чэда. И тому, кто самовольно покинет пост, я проткну
брюхо вот этой шпагой!
Плюм. В чем дело, сержант? Вы, по-моему, слишком грубы с этими
джентльменами.
Кайт. Напротив, я с ними слишком мягок, сэр. Они ослушались приказания,
и одного из них полагается застрелить на месте в назидание другому.
К о стар. Слышишь, Томас, застрелить!
Плюм. Так что все-таки случилось, джентльмены?
Томас. Сами не поймем. Его благородие, сержант, изволит гневаться,
но...
Кайт. Они ослушались приказания. Они отрицают, что записались.
Томас. Нет, сержант, мы не то чтоб отрицаем, разве мы посмеем! За это и
застрелить могут. Только мы по неразумию своему считаем, что, коли ваша
милость не будет гневаться и простит нас, так мы пошли.
Плюм. Сейчас все выясним. Вы получили королевские деньги?
Костар. Ни гроша ломаного, сударь.
Кайт. Они получили по двадцать три шиллинга, шесть пенсов, сударь. Эти
деньги у них в карманах.
Костар. Да если вы сыщете у меня в кармане что-нибудь, кроме этого
гнутого шестипенсовика, можете меня записать и заодно уж застрелить, черт
подери!
Томас. И меня, сударь. Вот смотрите!
Костар. Только королевский портрет, который мне сержант сейчас дал,
больше ничего.
Кайт. Поглядите - двадцать три шиллинга и шесть пенсов. У другого ровно
столько же.
Плюм. Дело ясное, джентльмены. Вы пойманы с поличным. Каждая из этих
монет равняется двадцати трем шиллингам, шести пенсам. (Шепчет что-то
Кайту.)
Костар. Выходит, "Каролусу" по-латыни цена двадцать три шиллинга, шесть
пенсов.
Томас. Верно, и по-гречески столько же. Как ни крути, а мы завербованы.
Костар. Нет, Томас, это мы еще посмотрим, черт их подери! Капитан, я
желаю поговорить с мэром.
Плюм (тихо, Кайту). Этот номер не пройдет, Кайт. Ты меня погубишь
своими жульническими штучками. А все-таки не хотелось бы мне упустить этих
парней. Посмотрим, может, делу еще можно помочь. (Громко.) Тут что-то не
так, джентльмены: мой сержант готов поклясться, что завербовал вас по всем
правилам.
Томас. Мы знаем, капитан, что у вас, у солдат" совести больше, чем у
других людей, - у вас ее на все хватит. Но что до меня или вот соседа
Костара, так мы бы такой грех на душу не взяли.
Плюм (Кайту). Ах ты, мерзавец, ах подлец! Если я только узнаю, что ты
обманул этих честных ребят, я тебя, собаку, загоняю до смерти. Рассказывай,
как было дело!
Томас. Нет, теперь мы сами скажем. Этот сержант, как ваша милость
изволила выразиться, мошенник, с позволения вашей милости, и...
Костар. Погоди, Томас, дай мне лучше сказать, я ведь грамотный. Так
вот, сэр, он сказал, что это королевские портреты, и подарил их нам.
Плюм. Подарил?! Ах ты, сукин сын!.. Я тебя научу, как обижать честных
ребят! Мерзавец! Подлец! Разбойник! (Бьет сержанта и гонится за ним, пока
они не исчезают за кулисами.)
Томас и Костар. Ура капитану! Храброму, благородному капитану - ура!
Костар. Так вот, Томас, выходит, по-латыни "Каролус" - это все равно
что "по морде". Ну до чего храбрый капитан! В жизни такого не видел, черт
подери. Так бы за ним и пошел.
Возвращается Плюм.
Плюм. Ах, собака, обижать честных парней! Послушайте, джентльмены, мне
нравятся такие вот красавцы. Я к вам пришел не как цыган какой-нибудь, чтобы
красть детей. Я офицер и набираю солдат.
Костар. Слышишь, Томас?
Плюм. Я хочу, чтобы всякий, кто идет в солдаты, шел, как я,
добровольцем. И вы тоже можете добровольцами пойти. Я только немножко
потаскал на плече мушкет, а теперь вот командую ротой.
Томас. Видишь, Костар, какой любезный джентльмен.
Плюм. Я бы, конечно, мог, джентльмены, воспользоваться тем, что при вас
были найдены королевские деньги, я сержант хотел присягнуть, что вы
записались, но я на подобную низость не способен. Сами выбирайте! Хотите -
записывайтесь, не хотите - не надо,
Костар. Спасибо, ваше благородие. Да разве от такого уйдешь! До чего
красно говорит!
Томас. Ой, Костар, как бы он потом не заговорил иначе.
Плюм. Послушайте, ребята, я еще кое-что хочу вам сказать. Оба вы парни
молодые, крепкие и в армии станете людьми. У каждого свое счастье. К примеру
сказать, стукнули вы какого-нибудь мусью прикладом по башке, а у него
карманы набиты золотом - разве бы вы отказались, а?
Костар. Уж я бы, капитан, не отказался и от шиллинга. На край света за
вами бы пошел.
Томас. Погоди, Костар, не поддавайся на удочку.
Плюм. Бери, герой, две гинеи в залог будущего.
Томас. Не бери, Костар, не бери, милый! (Плачет и тянет его за руку.)
Костар. А я вот возьму! Сердце говорит - быть мне самому капитаном,
черт подери! Давайте ваши деньги, сударь. Я теперь тоже джентльмен.
Плюм. Руку! Мы с тобою пройдем полсвета и будем господами везде, куда
ни ступит наша нога. (Тихо.) Постарайся уговорить своего приятеля!
Костар. Так нам с тобой расставаться, Томас?
Томас. Что ты, Костар, разве я тебя брошу! (Плачет.) Берите уж и меня,
капитан! Во всей вашей роте не сыщется более честных и простодушных ребят,
чем мы с Костаром. Так и знайте!
Плюм. Держи, парень! (Дает ему деньги.) А теперь окажи, как тебя зовут?
Томас. Томас Эпплтри.
Плюм. А тебя?
Костар. Костар Пермейн.
Плюм. Откуда родом?
Томас. Да здешние мы.
Плюм. Отлично! Мужайтесь, ребята! А теперь запевай! (Поет.)
Смелей, орлы! За ратный труд
В дворянство всех вас возведут
На зависть вашим землякам
По весям и по городам.
Действие третье
Сцена первая
Рыночная площадь. Входят Плюм и Уорти.
Уорти. А у нас с тобой, вижу, одна судьба. Просто умиления достойно!
Влюбились, без труда обрели взаимность и уже готовы были заключить своих
подружек в объятия, когда вдруг им свалилось с неба богатство, и они тут же
задрали нос. Ну взбесились и только: принялись выкрутасничать, фыркать,
брыкаться и умчались прочь.
Плюм. А мы, два разнесчастных меланхолика, остались вздыхать на морском
берегу. Так что же нам все-таки делать?
Уорти. Свою-то я перехитрить сумею. Пушу в дело письмо, о котором
говорил тебе. А еще мне поможет предсказатель.
Плюм. Я свою тоже знаю, как перехитрить.
Уорти. Как именно?
Плюм. Не стану больше о ней думать.
Уорти. Неужто?
Плюм. Да-да. Я слишком самолюбив, чтоб потакать капризам женщины, даже
если у нее двенадцать тысяч в год, и не так тщеславен, чтобы мечтать о
невесте хотя бы с двенадцатью сотнями. Пока Сильвия была бедна, меня
восхищали ее великодушие и благородство, а высокомерная и чванливая Сильвия
мне не нужна со всеми ее деньгами.
Красотка, ко мне,
Затем что в стране
Скромней любовника нет:
Я всюду пою
Про любовь свою,
Про твою не узнает свет.
Пусть мнится ему,
Что смерть я приму,
Твоим презреньем убит,
Хоть ночью глухой
Близ тебя, друг мой,
Лишь от счастья мне смерть грозит.
С тобой я, пока
Ты не жестока,
А гордой станешь - ну что ж!
Другую сыщу
И без слов спущу
Ей в угоду последний грош.
Подумай только: улизнула из города - и ни слова, ни строчки, ни привета!
Узнать бы, где она, - уж я перебил бы ей все окна!
Уорти. Ха-ха-ха! А заодно, наверно, высадил бы оконные решетки, чтобы
забраться к ней. Ты, приятель, свои солдатские штучки брось!
Входит Кайт.
Кайт. Поглядите, сэр, какая идет милашечка, этакий цыпленочек!
Плюм. Сейчас, Уорти, ты убедишься, что я не влюблен. Видишь эту
девчонку? А что с ней за битюг?
Кайт. Не знаю, сэр.
Входит Рози со своим братом Буллоком. Она держит в руке корзину с цыплятами.
Рози. Цыплята, цыплята! Молодые и нежные!
Плюм. Сюда, цыплята!
Рози. Кому цыплят?
Плюм. Поди сюда, красотка!
Рози. Вам цыплят, сударь?
Уорти. И мне и ему.
Плюм. Погоди, Уорти, так не надо - ты сам себе ищи. Беру всех, малютка.
Рози. Берите на здоровье. (Приседает.)
Уорти. Я здесь, как видно, лишний. (Уходит.)
Плюм. Дай-ка погляжу. Молодые и нежные, говоришь? (Берет ее за
подбородок.)
Рози. Вы таких в жизни не пробовали, сударь.
Плюм. Пойдем, душечка, мне надо перебрать всю твою корзинку.
Рози. Да вы засуньте руку, пощупайте, сударь. Лучшего товара на рынке
не сыщете.
Плюм. Всех беру, детка. В десять раз больше и то бы взял.
Рози. Охотно обслужу вас, сударь.
Плюм. Вот и отлично, а за ценою я не постою. Больно уж птички хороши.
Как тебя зовут, прелесть моя?
Рози. Рози, сударь. У моего отца здесь ферма, милях в трех от города.
Мы торгуем на здешнем рынке - я продаю цыплят, яйца и масло, а брат Буллок -
зерно.
Буллок (свистит с другого конца сцены). Не задерживайся, сестра, пора
домой ворочаться.
Плюм. Кайт! (Незаметно с ним перемигивается.) Милая мисс Рози, дайте
мне посмотреть, сколько их там?
Рози. Дюжина, сударь. И всего за крону.
Буллок. Идем, Розалья! Я давеча пятьдесят мер ячменя быстрее продал.
Будешь тут два часа рядиться из-за лишнего пенни.
Рози. А тебе что, болван? У меня тоже голова не соломой набита, я свою
выгоду знаю. Случай-то нельзя упускать: джентльмен дает хорошую цену. Так
что, сударь, за крону цыплята ваши.
Плюм. Вот тебе гинея, душечка.
Рози. Мне нечем отдать, сударь.
Плюм. Ничего, ничего, найдется. Я живу здесь близехонько, принесешь
цыплят ко мне домой, там и разочтемся. (Уходит, Рози идет вслед за ним.)
Кайт (продолжает разговор с Буллоком). Так вот, приятель, как я вам уже
рассказывал, гляжу, а один из гусаров сожрал себе на завтрак равелин и
ковыряет в зубах палисадом.
Буллок. И какой только невидальщины вы, солдаты, не видывали! А что
это, сударь, за рабелин такой?
Кайт. Это вроде нашего пирога с изюмом - только корка чертовски
твердая, а изюмины плохо перевариваются.
Буллок. Ну, а палисад? Кончай там, Розалья!
Кайт. Здоровенное такое шило, толщиной с мою ногу.
Буллок (в сторону). Ну, здесь ты приврал! Да где ж это Розалья
запроиасталась? Розалья, Розадья! Куда она ушла, черт побери!
Кайт. Она ушла с капитаном.
Буллок. Да что ты?! Надеюсь, он с женщинами не очень?..
Кайт. Вот именно что очень.
Буллок. Да ведь, коля так, пропала моя головушка! Куда она пошла? Черт
бы тебя побрал с твоими палисадами и рабелинами! (Уходит.)
Кайт. Уж я постараюсь, честный Буллок, чтоб ты поближе познакомился и с
палисадами и с равелинами.
Возвращается Уорти.
Уорти. Ты просто находка для своего капитана! Тобой можно восхищаться.
Кайт. Разумеется, сударь. Я и сам того же мнения. Я свое дело знаю. Да
будет вам известно, сударь, что я из цыган и до десяти лет бродяжил с
табором. Там я научился врать и лицемерить. Потом меня отняли у матери,
которую звали Клеопатрой, и продали за три пистоля одному вельможе. Я ему
полюбился за красоту, и он взял меня в пажи. Здесь я научился озоровать и
сводничать. Он прогнал меня за то, что я снашивал его белье и воровал у
хозяйки наливку. Тогда я поступил в помощники к судебному исполнителю и тут
научился сквернословить и лжесвидетельствовать. А когда я, наконец, попал в
армию, то еще научился пить вино и путаться с девками. Так что, если взять
да сложить лицемерие, вранье, наглость, сводничество, сквернословие,
лжесвидетельство, пьянство, распутство и прибавить ко всему этому алебарду,
то и получится сержант-вербовщик.
Уорти. Но что заставило тебя стать солдатом?
Кайт. Бедность и честолюбие. Страх умереть с голоду и надежда на
маршальский жезл привели меня к одному сладкоречивому джентльмену в парике с
кошельком, который, можно сказать, напичкал меня обещаниями, но у меня
отчего-то по-прежнему сосало под ложечкой. Он посулил мне быстрое повышение,
и, действительно, я скоро очутился на чердаке в одном из городов Савойи. Я
спросил у него, за что меня посадили в тюрьму. Он назвал меня лживой собакой
и сказал, что меня просто назначили на гарнизу. Так пусть она десять раз
провалится, эта гарнизонная служба, прежде чем я снова на нее пойду! Ага,
сюда идет мистер Бэланс.
Возвращается Буллок с Балансом.
Бэланс. Это вы, сержант?! А где ваш капитан? Этот вот остолоп пришел ко
мне с жалобой на капитана. Говорят, что тот обесчестил его сестру. Вы
что-нибудь про это знаете, Уорти?
Уорти. Ха-ха-ха! Она понесла цыплят Плюму на квартиру.
Бэланс. И все дело? Ну что за дурак!
Буллок. Ян сам, с позволения вашей милости, это знаю, а все же пусть
ваша милость выпишет мне ордер, чтоб привесть ее пред вашу милость. А то как
бы чего не вышло...
Бэланс. Да ты, парень, просто рехнулся. Капитан твою сестру не обидит.
Кайт (в сторону). Я тоже так думаю.
Уорти. Ты же знаешь, капитан не вербует женщин. Не такой уж ты дурак.
Буллок. Кто их знает, что он там с ними делает, может, и вербует. Эти
капитаны уводят от нас столько же девок, сколько парней, ей-богу.
Бэланс. Отчего же ты не пошел вместе с сестрой?
Буллок. Господи, да я и не заметил, как она ушла! Знал бы, где упаду -
солому бы подстелил! И этот вот джентльмен тоже ничего подозрительного не
заметил... (Кайту.) Правда, вы ни о чем не догадывались, приятель?..
Кайт. Ну что вы, дружище, конечно! (В сторону.) Только как бы мне не
пришлось завтра на ней жениться!..
Бэланс (в сторону). Нет, тут дело нечисто! - Так что он тебе тут такое
говорил, любезный?
Буллок. Он, ваша милость, пока суд да дело, рассказывал мне одну
диковинную историю про битву между этими, как их... венгерцами... и
ирландцами. И в самый разгар битвы капитан увел обоз.
Бэланс. Вот что, сержант, отправляйтесь-ка с этим малым к своему
капитану, кланяйтесь ему от меня и передайте, что я прошу его отпустить
девицу, даже если он ее завербовал.
Буллок. А ежели он не захочет, так скажите ему, что заместо нее он
получит мужчину.
Кайт. Пошли, честный Буллок! (В сторону.) Боюсь, ты попадешь ко мне на
квартиру, а не к капитану. (УходиЬг с Буллоком.)
Бэланс. Надо поскорее достать солдат этому оголтелому капитану, и пусть
себе уезжает, а то он, чего доброго, разорит собственную страну.
Уорти. Видите, сударь, как мало он думает о вашей дочери.
Бэланс. Ничего, этим он мне еще больше нравится. Я в его годы был таким
же. Я никогда не влюблялся по уши и потому не знал мук разочарования. И
вдруг из ветреного любовника я превратился в преданнейшего супруга - на диво
себе и своим друзьям. Ну а как у вас дела с Мелиндой?
Уорти. Неважно. Говорят, когда-то у Купидона были крылья, но теперь он,
видно, состарился, еле ноги волочит. А может, мои дела хромают оттого, что
Венера зачала мою любовь от хромого Вулкана. Моя возлюбленная тоже
обзавелась капитаном, да еще каким! А вот и он, легок на помине!
Бэланс. Как, вот этот остолоп, подпоясанный шарфом? Что-то я его не
знаю.
Уорти. Зато, я ручаюсь, он вас знает. Он знает всех, кого видел хоть за
версту. Этого типа можно было бы признать за образец наглости, не будь он
еще и образцом невежества. У него знакомых как ни у кого, потому что
одиночества он не переносит, а по второму разу с ним никто не встречается. В
отношении женщин он прямо-таки Цезарь: пришел, увидел, победил. Поговорил со
служанкой и уже клянется, будто спал с госпожой. Но самое удивительное это
его память. В голове у него чудным образом задерживается только всякий
вздор.
Бэланс. Видал я таких людей. У этих пустобрехов мозги устроены
по-особенному: в них застревает всякая чушь и сидит себе там без помехи, -
ведь собственных мыслей подобная голова не рождает. Знавал я одного, так тот
был силен в хронологии и мог назвать год, даже день важнейших событий, а
спросите, как что было и зачем, - так не ответит. Другой поездил по свету и
привез множество разных сведений. Он знал названия большинства городов
Европы и мог в точности сообщить - не хуже любого почтальона, - какое между
ними расстояние в милях, лигах и даже часах. Но во всем остальном он
разбирался не лучше почтовой лошади.
Уорти. И мой таков же. Как пойдет врать - охотника перещеголяет. Но это
только портрет, а вот, полюбуйтесь, - сам оригинал!
Входит капитан Брейзен.
Брейзен. Мистер Уорти, я ваш слуга и прочее. Послушайте, дорогой...
Уорти. Шептаться при посторонних - неприлично, сударь, а если их нет -
глупо!
Брейзен. Простите, не заметил! Mort de ma vie! {Чтоб мне провалиться!
(фр.)} Надеюсь, джентльмен на меня не в обиде. Кто он такой?
Уорти. Спросите сами.
Брейзен. И спрошу. Мой дорогой, я ваш слуга и прочее. Ваше имя,
дорогуша?
Бэланс. Занятно это у вас выходит, сударь. Лаконично.
Брейзен. Ах, Лаконично! Чудесная фамилия, сударь! Я за морем встречал
нескольких Лаконично. Бедняга Джек Лаконично погиб в битве при Лэндене.
Помнится, на шляпе у него в тот день была голубая лента, а когда он упал
мертвым, в кармане у него мы нашли кусочек воловьего языка.
Бэланс. А что, сударь, французы нас тогда атаковали или мы их?
Брейзен. То есть как это - французы атаковали? Вы, сударь, что якобит?
Бэланс. Это почему же?
Брейзен. Только якобит подумал бы такое. Да разве б они посмели? Нет,
сударь, это мы шли на них при этом, как бишь... Мне ли не помнить тот день!
Подо мной тогда пали двадцать две лошади!
Уорти. Очевидно, вы их совсем загнали.
Бэланс. А может, он скакал с целым табуном, как у нас в деревне.
Брейзен. Про что вы, господа?! Я же сказал - они были убиты. Все как
одна разорваны пушечными ядрами, не считая полдюжины тех, что напоролись на
колья у неприятельских заграждений.
Бэланс. Могу я осведомиться, как ваше имя, храбрый капитан?
Брейзен. Брейзен, к вашим услугам.
Бэланс. Ах, Брейзен? Чудесная фамилия, сударь. Я за морем встречал
нескольких Брейзенов.
Уорти. А вы не знаете, сударь, некоего капитана Плюма?
Брейзен. Он, случайно, не родственник Фрэнка Плюма из Нортамптоншира?
Честный Фрэнк! Сколько бутылок мы с ним откупорили! Вы должны знать его
брата Чарлза из Индийской компании. Помните, он женился на дочери старого
Тангпеда, что служит 5 суде лорда-канцлера. Премилая была женщина, только
косила немного. Она умерла от родов, но ребенок - это был ее первенец -
выжил. Девочка, только вот, хоть убей, не помню, как звали - то ли Маргарет,
то ли Марджери. (Смотрит на часы.) Простите, господа, но у меня сейчас
свидание с дамой, на берегу реки. Тянет на двадцать тысяч фунтов. Ваш слуга,
Уорти, и ваш, мистер Лаконично. (Уходит.)
Бэланс. Невысокого же вы мнения о Мелинде, если ревнуете ее к этому
малому. Или она дала вам основание так о себе думать?
Уорти. Она поощряет его не потому, что ей нужен еще один вздыхатель.
Она просто хочет, чтоб у меня был соперник. И если ему можно хоть немного
верить, это она назначила ему свидание. Пойду посмотрю. Извините, сударь.
Бэланс. Идите себе, идите, сударь, ваше дело отлагательств не терпит. А
это еще кто такая?
Возвращается Рози, что-то про себя напевая.
Рози. Я стану дамой, женой капитана и ездить буду на белой лошади со
звездой во лбу, на бархатном седле! Поеду в Лондон, увижу королевские
могилки, и львов, и живую королеву. - А я вас знаю! Я часто видала, как ваша
милость проезжала с охотой по нашей земле. Вы уж меня извините, ваша
милость, но почем будет это кружево за ярд? (Протягивает ему кусок кружева.)
Бэланс. Батюшки, настоящее брабантское! Где ты взяла его, дитя мое?
Рози. Не все ли равно, сударь! Я его честным путем получила.
Бэланс (в сторону). Очень сомневаюсь.
Рози. Взгляните, сударь, а вот настоящая турецкая табакерка. А табак-то
в ней какой, видите! (Жеманно берет понюшку.) Капитан научил меня, как это
делают важные дамы.
Бэланс (в сторону). Ах, капитан! Теперь все ясно. Значит, капитан
научил тебя брать понюшку, как важные дамы?
Розя. Да, и угощать тоже. Не желаете ли, ваша милость, отведать моего
табачку? (Протягивает ему табакерку.)
Бэланс. Ты, милочка, способная ученица. А чем же ты отплатила капитану
за эти хорошенькие вещицы?
Рози. Он - вербовщик, вот он и заберет в солдаты моего брата и еще
двух-трех моих ухажеров из деревни. Ах, он такой красивый и к тому же такой
обходительный! Вы и не поверите, сударь, до чего он фамильно со мной
обращался... фамильярно, то есть. Словно я леди какая-нибудь, самая важная.
Бэланс. Ну, за этим у него дело не станет.
Рози. Уж вы меня простите, ваша милость, только мне надобно пойти
сыскать моего брата Буллока. (Напевая, бежит к выходу.)
Бэланс. Ну, если все будут так вербовать солдат, то скоро каждый
капитан станет отцом родным своей роте.
Возвращается Плюм.
Плюм (распевает песню).
Но коль снежок
На землю лег,
Найди часок
Любви залог
Похитить у красотки.
(Обнимает Рази.) Бог ты мой, да здесь судья! Значит, меня уже обвинили,
засудили и приговор привели в исполнение.
Бэланс. А, мой храбрый капитан!
Рози. И мой тоже, сударь.
Плюм. Ты что, девчонка, спятила, что ли! Ах, мистер Бэланс, столько
мороки с этими рекрутами, прямо ни минуты свободной... Там меня дожидаются
трое или четверо...
Бэланс. И все же, капитан, мне надо с вами поговорить.
Рози. И мне, капитан.
Плюм. Когда угодно, только не сейчас, сударь. Ни минуты свободной,
ей-богу!
Бэланс. Но, сударь...
Плюм. Тыща дел... Потом... Сейчас никак, сударь!.. Занят по горло!.. Не
могу!.. Приходится... (Удирает.)
Бэланс. Ну, ты от меня не уйдешь! (Уходит.)
Рози. И от меня тоже! (Уходит.)
Сцена вторая
Тропинки вдоль берега Северна.
Входят Мелинда и ее служанка Люси.
Мелинда. А ну-ка, признайся, чем он тебя так расположил к себе? Во что
обратилось на сей раз всемогущее злато - в серьги, ленты, пряжку или
колечко?
Люси. Ей-богу, сударыня, я только и взяла от капитана, что кусок
фландрских кружев на отделку для чепчика.
Мелинда. Офицеры всегда дарят женщинам за услуги фландрское кружево.
Они каждый год тюками привозят это кружево, лишая королеву пошлины, а ее
подданных - чести.
Люси. Что ж, один запретный товар они меняют на другой, только и всего.
Мелинда. А тебя, я вижу, тоже втянули в коммерцию, мисс Срамница. То-то
ты заговорила, как в лавке!
Люси. Вы так накидываетесь на меня, сударыня, будто я в чем
провинилась. А я только тем не угодила вам, что защищаю мистера Уорти. Моя
ли то вина. что он к вам неделю носа не кажет? Я же вам говорила, сударыня,
что его друг, капитан Плюм, совсем завладел им, как приехал.
Мелинда. Конечно, их водой не разольешь с этим мерзким капитанишкой.
Верно, и дня не был трезвым, с тех пор как прикатил этот вояка. Чтоб они все
провалились, ей-богу, эти армейские, не столько с врагами воюют, сколько
пакостничают и дебоширят дома. Только появится в городе военный, за ним уже
идет толпа молодых людей, - попробуй тут удержать хоть одного!
Люси. Можно подумать, что вы скучаете без мистера Уорти, сударыня.
Пожалуй, приди он сейчас, вы бы встретили его поприветливей.
Мелинда. С чего ты взяла, что я по нему скучаю! Просто меня раздражает,
что уже два дня мне никто не объясняется в любви. Можно искать любви и
презирать влюбленного, равно как можно воспользоваться изменой в рядах врага
и ненавидеть изменника. А, вот идет тот другой капитан. И у этого субъекта
хватает наглости за мной ухаживать! Впрочем, чему тут удивляться. Хватает же
у него наглости считать себя светским человеком!
Люси (в сторону). Если он хоть словом обмолвится госпоже, что она ему
назначила свидание, я пропала. (Уходит.)
Входит капитан Брейзен.
Брейзен (в сторону). Пришла, как обещала! Я немедленно брошу на штурм
все свои силы.
О, шропширских равнин прелестная царица,
С кем ни одна из нимф вовеки не сравнится!
Ты видишь: Северн шлет к твоим ногам свой вал,
Приветствуя тебя, как преданный вассал.
(Мелинде.) Сударыня, ваш покорный слуга и прочее. Этот самый Северн -
премилая речка. Рыбу удить любите?
Мелинда. Это занятие для тоскующих влюбленных.
Брейзен. В таком случае я сейчас пойду куплю крючки и удочки. Ибо я, да
будет вам известно, сударыня, воевал против французов во Фландрии, против
турок в Венгрии, против мавров в Танжере, но ни разу еще так не влюблялся. И
разрази меня гром, сударыня, если я хоть в одном походе встречал такую
красавицу, как ваша милость.
Мелинда. А из всех мужчин, которых мне довелось встретить, ни один еще
не делал мне столь изысканных комплиментов. Право, самые благовоспитанные
люди - это солдаты.
Брейзен. Не все, сударыня, не все. Среди нас тоже попадаются грубияны,
ужасные грубияны попадаются. Но что да меня, то в моей благовоспитанности
никто еще, слава богу, не усомнился. У меня были очень выгодные предложения,
сударыня. Я мог бы жениться на немецкой принцессе с годовым доходом в
пятьдесят тысяч крон, но мне пришелся не по вкусу ее камин. А еще, когда я
был в плену у нехристей, в меня влюбилась дочка турецкого паши. Она
предложила мне ограбить казну ее отца и бежать с ней в чужие края. Но,
видно, тогда мой час еще не пробил. Этого ведь никто не знает, кому когда
жениться, а когда быть повешенным. Судьба сберегла меня для одной леди из
Шропшира с двадцатью тысячами приданого. Вы ее не знаете, сударыня?
Мелинда (в сторону). Безмозглая кривляка! - Но ведь столько богатых
женщин с радостью согласились бы стать миссис Брейзен!
Костар. Что-то мне невдомек, Томми, ты что, записался, что ли, черт
тебя подери!
Томас. И не думал, черт тебя подери! Разве что ты, Костар!..
Костар. Только не я, черт побери!
Кайт. Не записывались, значит! Ха-ха-ха! Ах вы, шутники такие!
Костар. Пошли домой, Томас.
Томас. Пошли.
Кайт. И не стыдно вам, джентльмены! Уже и домой собрались! Не
позорьтесь перед своим капитаном! Славный Томас! Честный Костар!
Томас. Нет, мы пошли.
Направляются к выходу.
Кайт. А я вам приказываю остаться! Назначаю вас на два часа в караул.
Ты будешь следить за передвижением минутной стрелки на башне святой Марии, а
ты - на церкви святого Чэда. И тому, кто самовольно покинет пост, я проткну
брюхо вот этой шпагой!
Плюм. В чем дело, сержант? Вы, по-моему, слишком грубы с этими
джентльменами.
Кайт. Напротив, я с ними слишком мягок, сэр. Они ослушались приказания,
и одного из них полагается застрелить на месте в назидание другому.
К о стар. Слышишь, Томас, застрелить!
Плюм. Так что все-таки случилось, джентльмены?
Томас. Сами не поймем. Его благородие, сержант, изволит гневаться,
но...
Кайт. Они ослушались приказания. Они отрицают, что записались.
Томас. Нет, сержант, мы не то чтоб отрицаем, разве мы посмеем! За это и
застрелить могут. Только мы по неразумию своему считаем, что, коли ваша
милость не будет гневаться и простит нас, так мы пошли.
Плюм. Сейчас все выясним. Вы получили королевские деньги?
Костар. Ни гроша ломаного, сударь.
Кайт. Они получили по двадцать три шиллинга, шесть пенсов, сударь. Эти
деньги у них в карманах.
Костар. Да если вы сыщете у меня в кармане что-нибудь, кроме этого
гнутого шестипенсовика, можете меня записать и заодно уж застрелить, черт
подери!
Томас. И меня, сударь. Вот смотрите!
Костар. Только королевский портрет, который мне сержант сейчас дал,
больше ничего.
Кайт. Поглядите - двадцать три шиллинга и шесть пенсов. У другого ровно
столько же.
Плюм. Дело ясное, джентльмены. Вы пойманы с поличным. Каждая из этих
монет равняется двадцати трем шиллингам, шести пенсам. (Шепчет что-то
Кайту.)
Костар. Выходит, "Каролусу" по-латыни цена двадцать три шиллинга, шесть
пенсов.
Томас. Верно, и по-гречески столько же. Как ни крути, а мы завербованы.
Костар. Нет, Томас, это мы еще посмотрим, черт их подери! Капитан, я
желаю поговорить с мэром.
Плюм (тихо, Кайту). Этот номер не пройдет, Кайт. Ты меня погубишь
своими жульническими штучками. А все-таки не хотелось бы мне упустить этих
парней. Посмотрим, может, делу еще можно помочь. (Громко.) Тут что-то не
так, джентльмены: мой сержант готов поклясться, что завербовал вас по всем
правилам.
Томас. Мы знаем, капитан, что у вас, у солдат" совести больше, чем у
других людей, - у вас ее на все хватит. Но что до меня или вот соседа
Костара, так мы бы такой грех на душу не взяли.
Плюм (Кайту). Ах ты, мерзавец, ах подлец! Если я только узнаю, что ты
обманул этих честных ребят, я тебя, собаку, загоняю до смерти. Рассказывай,
как было дело!
Томас. Нет, теперь мы сами скажем. Этот сержант, как ваша милость
изволила выразиться, мошенник, с позволения вашей милости, и...
Костар. Погоди, Томас, дай мне лучше сказать, я ведь грамотный. Так
вот, сэр, он сказал, что это королевские портреты, и подарил их нам.
Плюм. Подарил?! Ах ты, сукин сын!.. Я тебя научу, как обижать честных
ребят! Мерзавец! Подлец! Разбойник! (Бьет сержанта и гонится за ним, пока
они не исчезают за кулисами.)
Томас и Костар. Ура капитану! Храброму, благородному капитану - ура!
Костар. Так вот, Томас, выходит, по-латыни "Каролус" - это все равно
что "по морде". Ну до чего храбрый капитан! В жизни такого не видел, черт
подери. Так бы за ним и пошел.
Возвращается Плюм.
Плюм. Ах, собака, обижать честных парней! Послушайте, джентльмены, мне
нравятся такие вот красавцы. Я к вам пришел не как цыган какой-нибудь, чтобы
красть детей. Я офицер и набираю солдат.
Костар. Слышишь, Томас?
Плюм. Я хочу, чтобы всякий, кто идет в солдаты, шел, как я,
добровольцем. И вы тоже можете добровольцами пойти. Я только немножко
потаскал на плече мушкет, а теперь вот командую ротой.
Томас. Видишь, Костар, какой любезный джентльмен.
Плюм. Я бы, конечно, мог, джентльмены, воспользоваться тем, что при вас
были найдены королевские деньги, я сержант хотел присягнуть, что вы
записались, но я на подобную низость не способен. Сами выбирайте! Хотите -
записывайтесь, не хотите - не надо,
Костар. Спасибо, ваше благородие. Да разве от такого уйдешь! До чего
красно говорит!
Томас. Ой, Костар, как бы он потом не заговорил иначе.
Плюм. Послушайте, ребята, я еще кое-что хочу вам сказать. Оба вы парни
молодые, крепкие и в армии станете людьми. У каждого свое счастье. К примеру
сказать, стукнули вы какого-нибудь мусью прикладом по башке, а у него
карманы набиты золотом - разве бы вы отказались, а?
Костар. Уж я бы, капитан, не отказался и от шиллинга. На край света за
вами бы пошел.
Томас. Погоди, Костар, не поддавайся на удочку.
Плюм. Бери, герой, две гинеи в залог будущего.
Томас. Не бери, Костар, не бери, милый! (Плачет и тянет его за руку.)
Костар. А я вот возьму! Сердце говорит - быть мне самому капитаном,
черт подери! Давайте ваши деньги, сударь. Я теперь тоже джентльмен.
Плюм. Руку! Мы с тобою пройдем полсвета и будем господами везде, куда
ни ступит наша нога. (Тихо.) Постарайся уговорить своего приятеля!
Костар. Так нам с тобой расставаться, Томас?
Томас. Что ты, Костар, разве я тебя брошу! (Плачет.) Берите уж и меня,
капитан! Во всей вашей роте не сыщется более честных и простодушных ребят,
чем мы с Костаром. Так и знайте!
Плюм. Держи, парень! (Дает ему деньги.) А теперь окажи, как тебя зовут?
Томас. Томас Эпплтри.
Плюм. А тебя?
Костар. Костар Пермейн.
Плюм. Откуда родом?
Томас. Да здешние мы.
Плюм. Отлично! Мужайтесь, ребята! А теперь запевай! (Поет.)
Смелей, орлы! За ратный труд
В дворянство всех вас возведут
На зависть вашим землякам
По весям и по городам.
Действие третье
Сцена первая
Рыночная площадь. Входят Плюм и Уорти.
Уорти. А у нас с тобой, вижу, одна судьба. Просто умиления достойно!
Влюбились, без труда обрели взаимность и уже готовы были заключить своих
подружек в объятия, когда вдруг им свалилось с неба богатство, и они тут же
задрали нос. Ну взбесились и только: принялись выкрутасничать, фыркать,
брыкаться и умчались прочь.
Плюм. А мы, два разнесчастных меланхолика, остались вздыхать на морском
берегу. Так что же нам все-таки делать?
Уорти. Свою-то я перехитрить сумею. Пушу в дело письмо, о котором
говорил тебе. А еще мне поможет предсказатель.
Плюм. Я свою тоже знаю, как перехитрить.
Уорти. Как именно?
Плюм. Не стану больше о ней думать.
Уорти. Неужто?
Плюм. Да-да. Я слишком самолюбив, чтоб потакать капризам женщины, даже
если у нее двенадцать тысяч в год, и не так тщеславен, чтобы мечтать о
невесте хотя бы с двенадцатью сотнями. Пока Сильвия была бедна, меня
восхищали ее великодушие и благородство, а высокомерная и чванливая Сильвия
мне не нужна со всеми ее деньгами.
Красотка, ко мне,
Затем что в стране
Скромней любовника нет:
Я всюду пою
Про любовь свою,
Про твою не узнает свет.
Пусть мнится ему,
Что смерть я приму,
Твоим презреньем убит,
Хоть ночью глухой
Близ тебя, друг мой,
Лишь от счастья мне смерть грозит.
С тобой я, пока
Ты не жестока,
А гордой станешь - ну что ж!
Другую сыщу
И без слов спущу
Ей в угоду последний грош.
Подумай только: улизнула из города - и ни слова, ни строчки, ни привета!
Узнать бы, где она, - уж я перебил бы ей все окна!
Уорти. Ха-ха-ха! А заодно, наверно, высадил бы оконные решетки, чтобы
забраться к ней. Ты, приятель, свои солдатские штучки брось!
Входит Кайт.
Кайт. Поглядите, сэр, какая идет милашечка, этакий цыпленочек!
Плюм. Сейчас, Уорти, ты убедишься, что я не влюблен. Видишь эту
девчонку? А что с ней за битюг?
Кайт. Не знаю, сэр.
Входит Рози со своим братом Буллоком. Она держит в руке корзину с цыплятами.
Рози. Цыплята, цыплята! Молодые и нежные!
Плюм. Сюда, цыплята!
Рози. Кому цыплят?
Плюм. Поди сюда, красотка!
Рози. Вам цыплят, сударь?
Уорти. И мне и ему.
Плюм. Погоди, Уорти, так не надо - ты сам себе ищи. Беру всех, малютка.
Рози. Берите на здоровье. (Приседает.)
Уорти. Я здесь, как видно, лишний. (Уходит.)
Плюм. Дай-ка погляжу. Молодые и нежные, говоришь? (Берет ее за
подбородок.)
Рози. Вы таких в жизни не пробовали, сударь.
Плюм. Пойдем, душечка, мне надо перебрать всю твою корзинку.
Рози. Да вы засуньте руку, пощупайте, сударь. Лучшего товара на рынке
не сыщете.
Плюм. Всех беру, детка. В десять раз больше и то бы взял.
Рози. Охотно обслужу вас, сударь.
Плюм. Вот и отлично, а за ценою я не постою. Больно уж птички хороши.
Как тебя зовут, прелесть моя?
Рози. Рози, сударь. У моего отца здесь ферма, милях в трех от города.
Мы торгуем на здешнем рынке - я продаю цыплят, яйца и масло, а брат Буллок -
зерно.
Буллок (свистит с другого конца сцены). Не задерживайся, сестра, пора
домой ворочаться.
Плюм. Кайт! (Незаметно с ним перемигивается.) Милая мисс Рози, дайте
мне посмотреть, сколько их там?
Рози. Дюжина, сударь. И всего за крону.
Буллок. Идем, Розалья! Я давеча пятьдесят мер ячменя быстрее продал.
Будешь тут два часа рядиться из-за лишнего пенни.
Рози. А тебе что, болван? У меня тоже голова не соломой набита, я свою
выгоду знаю. Случай-то нельзя упускать: джентльмен дает хорошую цену. Так
что, сударь, за крону цыплята ваши.
Плюм. Вот тебе гинея, душечка.
Рози. Мне нечем отдать, сударь.
Плюм. Ничего, ничего, найдется. Я живу здесь близехонько, принесешь
цыплят ко мне домой, там и разочтемся. (Уходит, Рози идет вслед за ним.)
Кайт (продолжает разговор с Буллоком). Так вот, приятель, как я вам уже
рассказывал, гляжу, а один из гусаров сожрал себе на завтрак равелин и
ковыряет в зубах палисадом.
Буллок. И какой только невидальщины вы, солдаты, не видывали! А что
это, сударь, за рабелин такой?
Кайт. Это вроде нашего пирога с изюмом - только корка чертовски
твердая, а изюмины плохо перевариваются.
Буллок. Ну, а палисад? Кончай там, Розалья!
Кайт. Здоровенное такое шило, толщиной с мою ногу.
Буллок (в сторону). Ну, здесь ты приврал! Да где ж это Розалья
запроиасталась? Розалья, Розадья! Куда она ушла, черт побери!
Кайт. Она ушла с капитаном.
Буллок. Да что ты?! Надеюсь, он с женщинами не очень?..
Кайт. Вот именно что очень.
Буллок. Да ведь, коля так, пропала моя головушка! Куда она пошла? Черт
бы тебя побрал с твоими палисадами и рабелинами! (Уходит.)
Кайт. Уж я постараюсь, честный Буллок, чтоб ты поближе познакомился и с
палисадами и с равелинами.
Возвращается Уорти.
Уорти. Ты просто находка для своего капитана! Тобой можно восхищаться.
Кайт. Разумеется, сударь. Я и сам того же мнения. Я свое дело знаю. Да
будет вам известно, сударь, что я из цыган и до десяти лет бродяжил с
табором. Там я научился врать и лицемерить. Потом меня отняли у матери,
которую звали Клеопатрой, и продали за три пистоля одному вельможе. Я ему
полюбился за красоту, и он взял меня в пажи. Здесь я научился озоровать и
сводничать. Он прогнал меня за то, что я снашивал его белье и воровал у
хозяйки наливку. Тогда я поступил в помощники к судебному исполнителю и тут
научился сквернословить и лжесвидетельствовать. А когда я, наконец, попал в
армию, то еще научился пить вино и путаться с девками. Так что, если взять
да сложить лицемерие, вранье, наглость, сводничество, сквернословие,
лжесвидетельство, пьянство, распутство и прибавить ко всему этому алебарду,
то и получится сержант-вербовщик.
Уорти. Но что заставило тебя стать солдатом?
Кайт. Бедность и честолюбие. Страх умереть с голоду и надежда на
маршальский жезл привели меня к одному сладкоречивому джентльмену в парике с
кошельком, который, можно сказать, напичкал меня обещаниями, но у меня
отчего-то по-прежнему сосало под ложечкой. Он посулил мне быстрое повышение,
и, действительно, я скоро очутился на чердаке в одном из городов Савойи. Я
спросил у него, за что меня посадили в тюрьму. Он назвал меня лживой собакой
и сказал, что меня просто назначили на гарнизу. Так пусть она десять раз
провалится, эта гарнизонная служба, прежде чем я снова на нее пойду! Ага,
сюда идет мистер Бэланс.
Возвращается Буллок с Балансом.
Бэланс. Это вы, сержант?! А где ваш капитан? Этот вот остолоп пришел ко
мне с жалобой на капитана. Говорят, что тот обесчестил его сестру. Вы
что-нибудь про это знаете, Уорти?
Уорти. Ха-ха-ха! Она понесла цыплят Плюму на квартиру.
Бэланс. И все дело? Ну что за дурак!
Буллок. Ян сам, с позволения вашей милости, это знаю, а все же пусть
ваша милость выпишет мне ордер, чтоб привесть ее пред вашу милость. А то как
бы чего не вышло...
Бэланс. Да ты, парень, просто рехнулся. Капитан твою сестру не обидит.
Кайт (в сторону). Я тоже так думаю.
Уорти. Ты же знаешь, капитан не вербует женщин. Не такой уж ты дурак.
Буллок. Кто их знает, что он там с ними делает, может, и вербует. Эти
капитаны уводят от нас столько же девок, сколько парней, ей-богу.
Бэланс. Отчего же ты не пошел вместе с сестрой?
Буллок. Господи, да я и не заметил, как она ушла! Знал бы, где упаду -
солому бы подстелил! И этот вот джентльмен тоже ничего подозрительного не
заметил... (Кайту.) Правда, вы ни о чем не догадывались, приятель?..
Кайт. Ну что вы, дружище, конечно! (В сторону.) Только как бы мне не
пришлось завтра на ней жениться!..
Бэланс (в сторону). Нет, тут дело нечисто! - Так что он тебе тут такое
говорил, любезный?
Буллок. Он, ваша милость, пока суд да дело, рассказывал мне одну
диковинную историю про битву между этими, как их... венгерцами... и
ирландцами. И в самый разгар битвы капитан увел обоз.
Бэланс. Вот что, сержант, отправляйтесь-ка с этим малым к своему
капитану, кланяйтесь ему от меня и передайте, что я прошу его отпустить
девицу, даже если он ее завербовал.
Буллок. А ежели он не захочет, так скажите ему, что заместо нее он
получит мужчину.
Кайт. Пошли, честный Буллок! (В сторону.) Боюсь, ты попадешь ко мне на
квартиру, а не к капитану. (УходиЬг с Буллоком.)
Бэланс. Надо поскорее достать солдат этому оголтелому капитану, и пусть
себе уезжает, а то он, чего доброго, разорит собственную страну.
Уорти. Видите, сударь, как мало он думает о вашей дочери.
Бэланс. Ничего, этим он мне еще больше нравится. Я в его годы был таким
же. Я никогда не влюблялся по уши и потому не знал мук разочарования. И
вдруг из ветреного любовника я превратился в преданнейшего супруга - на диво
себе и своим друзьям. Ну а как у вас дела с Мелиндой?
Уорти. Неважно. Говорят, когда-то у Купидона были крылья, но теперь он,
видно, состарился, еле ноги волочит. А может, мои дела хромают оттого, что
Венера зачала мою любовь от хромого Вулкана. Моя возлюбленная тоже
обзавелась капитаном, да еще каким! А вот и он, легок на помине!
Бэланс. Как, вот этот остолоп, подпоясанный шарфом? Что-то я его не
знаю.
Уорти. Зато, я ручаюсь, он вас знает. Он знает всех, кого видел хоть за
версту. Этого типа можно было бы признать за образец наглости, не будь он
еще и образцом невежества. У него знакомых как ни у кого, потому что
одиночества он не переносит, а по второму разу с ним никто не встречается. В
отношении женщин он прямо-таки Цезарь: пришел, увидел, победил. Поговорил со
служанкой и уже клянется, будто спал с госпожой. Но самое удивительное это
его память. В голове у него чудным образом задерживается только всякий
вздор.
Бэланс. Видал я таких людей. У этих пустобрехов мозги устроены
по-особенному: в них застревает всякая чушь и сидит себе там без помехи, -
ведь собственных мыслей подобная голова не рождает. Знавал я одного, так тот
был силен в хронологии и мог назвать год, даже день важнейших событий, а
спросите, как что было и зачем, - так не ответит. Другой поездил по свету и
привез множество разных сведений. Он знал названия большинства городов
Европы и мог в точности сообщить - не хуже любого почтальона, - какое между
ними расстояние в милях, лигах и даже часах. Но во всем остальном он
разбирался не лучше почтовой лошади.
Уорти. И мой таков же. Как пойдет врать - охотника перещеголяет. Но это
только портрет, а вот, полюбуйтесь, - сам оригинал!
Входит капитан Брейзен.
Брейзен. Мистер Уорти, я ваш слуга и прочее. Послушайте, дорогой...
Уорти. Шептаться при посторонних - неприлично, сударь, а если их нет -
глупо!
Брейзен. Простите, не заметил! Mort de ma vie! {Чтоб мне провалиться!
(фр.)} Надеюсь, джентльмен на меня не в обиде. Кто он такой?
Уорти. Спросите сами.
Брейзен. И спрошу. Мой дорогой, я ваш слуга и прочее. Ваше имя,
дорогуша?
Бэланс. Занятно это у вас выходит, сударь. Лаконично.
Брейзен. Ах, Лаконично! Чудесная фамилия, сударь! Я за морем встречал
нескольких Лаконично. Бедняга Джек Лаконично погиб в битве при Лэндене.
Помнится, на шляпе у него в тот день была голубая лента, а когда он упал
мертвым, в кармане у него мы нашли кусочек воловьего языка.
Бэланс. А что, сударь, французы нас тогда атаковали или мы их?
Брейзен. То есть как это - французы атаковали? Вы, сударь, что якобит?
Бэланс. Это почему же?
Брейзен. Только якобит подумал бы такое. Да разве б они посмели? Нет,
сударь, это мы шли на них при этом, как бишь... Мне ли не помнить тот день!
Подо мной тогда пали двадцать две лошади!
Уорти. Очевидно, вы их совсем загнали.
Бэланс. А может, он скакал с целым табуном, как у нас в деревне.
Брейзен. Про что вы, господа?! Я же сказал - они были убиты. Все как
одна разорваны пушечными ядрами, не считая полдюжины тех, что напоролись на
колья у неприятельских заграждений.
Бэланс. Могу я осведомиться, как ваше имя, храбрый капитан?
Брейзен. Брейзен, к вашим услугам.
Бэланс. Ах, Брейзен? Чудесная фамилия, сударь. Я за морем встречал
нескольких Брейзенов.
Уорти. А вы не знаете, сударь, некоего капитана Плюма?
Брейзен. Он, случайно, не родственник Фрэнка Плюма из Нортамптоншира?
Честный Фрэнк! Сколько бутылок мы с ним откупорили! Вы должны знать его
брата Чарлза из Индийской компании. Помните, он женился на дочери старого
Тангпеда, что служит 5 суде лорда-канцлера. Премилая была женщина, только
косила немного. Она умерла от родов, но ребенок - это был ее первенец -
выжил. Девочка, только вот, хоть убей, не помню, как звали - то ли Маргарет,
то ли Марджери. (Смотрит на часы.) Простите, господа, но у меня сейчас
свидание с дамой, на берегу реки. Тянет на двадцать тысяч фунтов. Ваш слуга,
Уорти, и ваш, мистер Лаконично. (Уходит.)
Бэланс. Невысокого же вы мнения о Мелинде, если ревнуете ее к этому
малому. Или она дала вам основание так о себе думать?
Уорти. Она поощряет его не потому, что ей нужен еще один вздыхатель.
Она просто хочет, чтоб у меня был соперник. И если ему можно хоть немного
верить, это она назначила ему свидание. Пойду посмотрю. Извините, сударь.
Бэланс. Идите себе, идите, сударь, ваше дело отлагательств не терпит. А
это еще кто такая?
Возвращается Рози, что-то про себя напевая.
Рози. Я стану дамой, женой капитана и ездить буду на белой лошади со
звездой во лбу, на бархатном седле! Поеду в Лондон, увижу королевские
могилки, и львов, и живую королеву. - А я вас знаю! Я часто видала, как ваша
милость проезжала с охотой по нашей земле. Вы уж меня извините, ваша
милость, но почем будет это кружево за ярд? (Протягивает ему кусок кружева.)
Бэланс. Батюшки, настоящее брабантское! Где ты взяла его, дитя мое?
Рози. Не все ли равно, сударь! Я его честным путем получила.
Бэланс (в сторону). Очень сомневаюсь.
Рози. Взгляните, сударь, а вот настоящая турецкая табакерка. А табак-то
в ней какой, видите! (Жеманно берет понюшку.) Капитан научил меня, как это
делают важные дамы.
Бэланс (в сторону). Ах, капитан! Теперь все ясно. Значит, капитан
научил тебя брать понюшку, как важные дамы?
Розя. Да, и угощать тоже. Не желаете ли, ваша милость, отведать моего
табачку? (Протягивает ему табакерку.)
Бэланс. Ты, милочка, способная ученица. А чем же ты отплатила капитану
за эти хорошенькие вещицы?
Рози. Он - вербовщик, вот он и заберет в солдаты моего брата и еще
двух-трех моих ухажеров из деревни. Ах, он такой красивый и к тому же такой
обходительный! Вы и не поверите, сударь, до чего он фамильно со мной
обращался... фамильярно, то есть. Словно я леди какая-нибудь, самая важная.
Бэланс. Ну, за этим у него дело не станет.
Рози. Уж вы меня простите, ваша милость, только мне надобно пойти
сыскать моего брата Буллока. (Напевая, бежит к выходу.)
Бэланс. Ну, если все будут так вербовать солдат, то скоро каждый
капитан станет отцом родным своей роте.
Возвращается Плюм.
Плюм (распевает песню).
Но коль снежок
На землю лег,
Найди часок
Любви залог
Похитить у красотки.
(Обнимает Рази.) Бог ты мой, да здесь судья! Значит, меня уже обвинили,
засудили и приговор привели в исполнение.
Бэланс. А, мой храбрый капитан!
Рози. И мой тоже, сударь.
Плюм. Ты что, девчонка, спятила, что ли! Ах, мистер Бэланс, столько
мороки с этими рекрутами, прямо ни минуты свободной... Там меня дожидаются
трое или четверо...
Бэланс. И все же, капитан, мне надо с вами поговорить.
Рози. И мне, капитан.
Плюм. Когда угодно, только не сейчас, сударь. Ни минуты свободной,
ей-богу!
Бэланс. Но, сударь...
Плюм. Тыща дел... Потом... Сейчас никак, сударь!.. Занят по горло!.. Не
могу!.. Приходится... (Удирает.)
Бэланс. Ну, ты от меня не уйдешь! (Уходит.)
Рози. И от меня тоже! (Уходит.)
Сцена вторая
Тропинки вдоль берега Северна.
Входят Мелинда и ее служанка Люси.
Мелинда. А ну-ка, признайся, чем он тебя так расположил к себе? Во что
обратилось на сей раз всемогущее злато - в серьги, ленты, пряжку или
колечко?
Люси. Ей-богу, сударыня, я только и взяла от капитана, что кусок
фландрских кружев на отделку для чепчика.
Мелинда. Офицеры всегда дарят женщинам за услуги фландрское кружево.
Они каждый год тюками привозят это кружево, лишая королеву пошлины, а ее
подданных - чести.
Люси. Что ж, один запретный товар они меняют на другой, только и всего.
Мелинда. А тебя, я вижу, тоже втянули в коммерцию, мисс Срамница. То-то
ты заговорила, как в лавке!
Люси. Вы так накидываетесь на меня, сударыня, будто я в чем
провинилась. А я только тем не угодила вам, что защищаю мистера Уорти. Моя
ли то вина. что он к вам неделю носа не кажет? Я же вам говорила, сударыня,
что его друг, капитан Плюм, совсем завладел им, как приехал.
Мелинда. Конечно, их водой не разольешь с этим мерзким капитанишкой.
Верно, и дня не был трезвым, с тех пор как прикатил этот вояка. Чтоб они все
провалились, ей-богу, эти армейские, не столько с врагами воюют, сколько
пакостничают и дебоширят дома. Только появится в городе военный, за ним уже
идет толпа молодых людей, - попробуй тут удержать хоть одного!
Люси. Можно подумать, что вы скучаете без мистера Уорти, сударыня.
Пожалуй, приди он сейчас, вы бы встретили его поприветливей.
Мелинда. С чего ты взяла, что я по нему скучаю! Просто меня раздражает,
что уже два дня мне никто не объясняется в любви. Можно искать любви и
презирать влюбленного, равно как можно воспользоваться изменой в рядах врага
и ненавидеть изменника. А, вот идет тот другой капитан. И у этого субъекта
хватает наглости за мной ухаживать! Впрочем, чему тут удивляться. Хватает же
у него наглости считать себя светским человеком!
Люси (в сторону). Если он хоть словом обмолвится госпоже, что она ему
назначила свидание, я пропала. (Уходит.)
Входит капитан Брейзен.
Брейзен (в сторону). Пришла, как обещала! Я немедленно брошу на штурм
все свои силы.
О, шропширских равнин прелестная царица,
С кем ни одна из нимф вовеки не сравнится!
Ты видишь: Северн шлет к твоим ногам свой вал,
Приветствуя тебя, как преданный вассал.
(Мелинде.) Сударыня, ваш покорный слуга и прочее. Этот самый Северн -
премилая речка. Рыбу удить любите?
Мелинда. Это занятие для тоскующих влюбленных.
Брейзен. В таком случае я сейчас пойду куплю крючки и удочки. Ибо я, да
будет вам известно, сударыня, воевал против французов во Фландрии, против
турок в Венгрии, против мавров в Танжере, но ни разу еще так не влюблялся. И
разрази меня гром, сударыня, если я хоть в одном походе встречал такую
красавицу, как ваша милость.
Мелинда. А из всех мужчин, которых мне довелось встретить, ни один еще
не делал мне столь изысканных комплиментов. Право, самые благовоспитанные
люди - это солдаты.
Брейзен. Не все, сударыня, не все. Среди нас тоже попадаются грубияны,
ужасные грубияны попадаются. Но что да меня, то в моей благовоспитанности
никто еще, слава богу, не усомнился. У меня были очень выгодные предложения,
сударыня. Я мог бы жениться на немецкой принцессе с годовым доходом в
пятьдесят тысяч крон, но мне пришелся не по вкусу ее камин. А еще, когда я
был в плену у нехристей, в меня влюбилась дочка турецкого паши. Она
предложила мне ограбить казну ее отца и бежать с ней в чужие края. Но,
видно, тогда мой час еще не пробил. Этого ведь никто не знает, кому когда
жениться, а когда быть повешенным. Судьба сберегла меня для одной леди из
Шропшира с двадцатью тысячами приданого. Вы ее не знаете, сударыня?
Мелинда (в сторону). Безмозглая кривляка! - Но ведь столько богатых
женщин с радостью согласились бы стать миссис Брейзен!