Страница:
– Очевидно, у вас много чего на совести, если вы не хотите открыть свои настоящие имена. Ладно, я подчиняюсь. Вы же не собираетесь прикончить меня?
– Посмотрим, – сухо ответил Райдер.
Они спустились с холма, направляясь к Реке. На палубе Нур разговаривал с какой-то женщиной, Райдер шепнул:
– Ни слова Пит, и улыбайтесь. Улыбайтесь, дьявол вас побери!
Фригейт бросил взгляд на маленького араба и подмигнул ему. Он надеялся, что тот заметит неладное, – суфии умели улавливать малейшие перемены в выражении лица. Но Нур не обратил на них внимания. Когда они вошли в каюту капитана, Фриско подтолкнул Фригейта к койке.
– Я прожил с вами двадцать шесть лет, – произнес Фригейт, – Двадцать шесть! И ни разу не вспомнил ваших настоящих имен!
Фарингтон сел на стул. Поигрывая ножом, он посмотрел на пленника.
– Это кажется противоестественным. Как же вам удалось держать язык за зубами столько лет? И почему?
– Главное – почему? – Райдер навис над ним; стилет из бивня речного дракона сверкнул перед глазами Фригейта.
– Только потому, что уважал ваше инкогнито. Поверьте, я не враг вам. Если вы не хотели быть узнанными… что ж, ваше право. Но меня всегда интересовала причина… Почему вы оба затаились?
Фарингтон посмотрел на Райдера.
– Что ты думаешь об этом, Том?
Актер пожал плечами.
– Мы промахнулись. Надо было обратить все в шутку… сказать Питу, кто мы, и преподнести какую-нибудь развесистую байку. Теперь он знает – нам есть что скрывать.
Фарингтон отложил нож и зажег сигарету.
– Да, мы совершили ошибку. Что будем делать?
Райдер вложил стилет в ножны и тоже закурил. Фригейт незаметно присматривался к ним. Сумеет ли он отбиться? Сомнительно; оба были сильными и проворными людьми. К тому же, попытка к бегству будет расценена как признак вины. Вины в чем?
– Ладно, – выдавил из себя Том. – Попробуем выбросить все из головы. Расслабьтесь, Пит.
– Пока вы соображаете, с какого бока лучше выпустить мне кишки?
– Полагаю, – усмехнулся Райдер, – за долгие годы вы убедились, что хладнокровное убийство не в нашем стиле. Мы не подымем руки даже на чужака… а к вам – к вам, Пит, мы испытываем известную привязанность.
– Если я что-то значу для вас, то что же вы намерены делать?
– В ярости убиваешь с легким сердцем, – задумчиво сообщил Том. – Даже того, кто дорог.
– Но почему?!
– Если вы не настоящий Питер Фригейт, то скоро узнаете об этом.
– Кем же еще, черт возьми, я могу быть?
Наступило долгое молчание. Фарингтон бросил сигарету в пепельницу, прикрепленную к столу.
– Все дело в том, Райдер, – начал капитан, – что мы прожили с ним больше времени, чем с любой из наших подружек. Если он – один из Них, то зачем возится с нами так долго? Тем более, что он сразу нас узнал. Мы в два счета попали бы на крючок.
– Весьма вероятно. Но учти – мы не знаем и четверти, даже одной восьмой правды. Может быть, все вокруг – ложь, а мы – просто марионетки.
– Один из Них? О чем вы? – не понял Фригейт.
Мартин Фарингтон хмуро взглянул на него.
– Что же делать? Мы не в состоянии доказать, что он – Их соглядатай… как, впрочем, и обратного. Мы в тупике… Ты был прав, Том – надо было наврать ему с три короба. А сейчас, похоже, придется доводить дело до конца.
– Если он – один из Них, то все знает сам, – рассудил Том. – Мы ничего нового ему не скажем. Разве лишь про того этика. И если Пит – Их агент, то ты догадываешься, почему его послали следить за нами. Они подозревают, что мы связаны с Ним.
– Но если Пит – шпион, на кой черт ему дирижабль? Зачем ему тащить нас в Башню?
– Да, это верно. И все же…
– Не тяни!
– Возможно, у этих парней из Башни началась какая-то неразбериха, и он сейчас в таком же неведении, как и мы сами.
– Что ты имеешь в виду? Послушай, Том, мне кажется, что происходит нечто странное… дела идут совсем не так, как обещал твой этик. Скажем, почему прекратились воскрешения?
– Возможно, изменился первоначальный план? Или действительно что-то случилось?
– Думаешь, нашелся ловкач, который бросил в их механику гаечный ключ и поломал все колесики?
– Да. И агенты знают об этом не больше, чем мы с тобой.
– Отсюда следует, что Пит – агент и хочет вернуться к Ним. Поэтому он нашел нас, подкинул мысль о дирижабле, который поможет быстро туда добраться… Ему, а не нам!
– Что-то в этом роде.
– Тогда вернемся к исходной точке. Пит может быть одним из Них. Если так, мы не сообщим ему ничего нового.
– Да, но он сам может нам все рассказать. Все, полностью!
– И ты готов это «все» выбить из него? А если он только Фригейт?
– Дьявольщина! – Райдер сжал кулаки. – Развязать язык нетрудно – я знаю пару-другую хороших трюков… Но… но… у меня никогда рука не поднимется!
– Тогда мы отплываем, а Пита оставим здесь, – решил Фарингтон.
– Вот как? – криво усмехнулся Том. – Тебя устраивает такой оборот? Значит, ты не рискнешь вверить свою дрожащую плоть и трепещущее сердце небесному кораблю?
– Ты меня выведешь из себя, Том!
– Ладно, молчу, молчу… Я знаю, Фриско, в твоей душе нет страха… – Райдер потер лоб ладонью. – Но как же нам действовать дальше? Если мы продолжим плавание по Реке, то Пит окажется у северного полюса куда быстрее нас… Представляю, какой прием нас ждет!
– Послушай, что мы морочим друг другу головы! Разве Пит может быть одним из Них? Эти существа превосходят людей, а он совсем не супермен. Не обижайтесь, Пит.
Том прищурился, всматриваясь в лицо Фригейта.
– Может, он притворяется… Сомнительно, конечно чтобы, он мог морочить нас четверть века…
– Давай расскажем ему все. Что мы теряем? Я хранил эту тайну двадцать девять лет.
– Ты уже наговорил слишком много!
– Нет, посмотрите-ка на него! Ты бы уж помалкивал, старый болтун!
Фарингтон зажег еще одну сигарету, Райдер последовал его примеру, затем спросил:
– Хотите закурить, Пит?
– А вы не попытаетесь прикончить меня в дыму? – Фригейт достал из сумки сигару. – Послушайте, мне пора выпить.
– Нам тоже. Том, похозяйничай… вот в этом шкафу… А потом мы поговорим. Господи, точно камень с души свалился!
– Посмотрим, – сухо ответил Райдер.
Они спустились с холма, направляясь к Реке. На палубе Нур разговаривал с какой-то женщиной, Райдер шепнул:
– Ни слова Пит, и улыбайтесь. Улыбайтесь, дьявол вас побери!
Фригейт бросил взгляд на маленького араба и подмигнул ему. Он надеялся, что тот заметит неладное, – суфии умели улавливать малейшие перемены в выражении лица. Но Нур не обратил на них внимания. Когда они вошли в каюту капитана, Фриско подтолкнул Фригейта к койке.
– Я прожил с вами двадцать шесть лет, – произнес Фригейт, – Двадцать шесть! И ни разу не вспомнил ваших настоящих имен!
Фарингтон сел на стул. Поигрывая ножом, он посмотрел на пленника.
– Это кажется противоестественным. Как же вам удалось держать язык за зубами столько лет? И почему?
– Главное – почему? – Райдер навис над ним; стилет из бивня речного дракона сверкнул перед глазами Фригейта.
– Только потому, что уважал ваше инкогнито. Поверьте, я не враг вам. Если вы не хотели быть узнанными… что ж, ваше право. Но меня всегда интересовала причина… Почему вы оба затаились?
Фарингтон посмотрел на Райдера.
– Что ты думаешь об этом, Том?
Актер пожал плечами.
– Мы промахнулись. Надо было обратить все в шутку… сказать Питу, кто мы, и преподнести какую-нибудь развесистую байку. Теперь он знает – нам есть что скрывать.
Фарингтон отложил нож и зажег сигарету.
– Да, мы совершили ошибку. Что будем делать?
Райдер вложил стилет в ножны и тоже закурил. Фригейт незаметно присматривался к ним. Сумеет ли он отбиться? Сомнительно; оба были сильными и проворными людьми. К тому же, попытка к бегству будет расценена как признак вины. Вины в чем?
– Ладно, – выдавил из себя Том. – Попробуем выбросить все из головы. Расслабьтесь, Пит.
– Пока вы соображаете, с какого бока лучше выпустить мне кишки?
– Полагаю, – усмехнулся Райдер, – за долгие годы вы убедились, что хладнокровное убийство не в нашем стиле. Мы не подымем руки даже на чужака… а к вам – к вам, Пит, мы испытываем известную привязанность.
– Если я что-то значу для вас, то что же вы намерены делать?
– В ярости убиваешь с легким сердцем, – задумчиво сообщил Том. – Даже того, кто дорог.
– Но почему?!
– Если вы не настоящий Питер Фригейт, то скоро узнаете об этом.
– Кем же еще, черт возьми, я могу быть?
Наступило долгое молчание. Фарингтон бросил сигарету в пепельницу, прикрепленную к столу.
– Все дело в том, Райдер, – начал капитан, – что мы прожили с ним больше времени, чем с любой из наших подружек. Если он – один из Них, то зачем возится с нами так долго? Тем более, что он сразу нас узнал. Мы в два счета попали бы на крючок.
– Весьма вероятно. Но учти – мы не знаем и четверти, даже одной восьмой правды. Может быть, все вокруг – ложь, а мы – просто марионетки.
– Один из Них? О чем вы? – не понял Фригейт.
Мартин Фарингтон хмуро взглянул на него.
– Что же делать? Мы не в состоянии доказать, что он – Их соглядатай… как, впрочем, и обратного. Мы в тупике… Ты был прав, Том – надо было наврать ему с три короба. А сейчас, похоже, придется доводить дело до конца.
– Если он – один из Них, то все знает сам, – рассудил Том. – Мы ничего нового ему не скажем. Разве лишь про того этика. И если Пит – Их агент, то ты догадываешься, почему его послали следить за нами. Они подозревают, что мы связаны с Ним.
– Но если Пит – шпион, на кой черт ему дирижабль? Зачем ему тащить нас в Башню?
– Да, это верно. И все же…
– Не тяни!
– Возможно, у этих парней из Башни началась какая-то неразбериха, и он сейчас в таком же неведении, как и мы сами.
– Что ты имеешь в виду? Послушай, Том, мне кажется, что происходит нечто странное… дела идут совсем не так, как обещал твой этик. Скажем, почему прекратились воскрешения?
– Возможно, изменился первоначальный план? Или действительно что-то случилось?
– Думаешь, нашелся ловкач, который бросил в их механику гаечный ключ и поломал все колесики?
– Да. И агенты знают об этом не больше, чем мы с тобой.
– Отсюда следует, что Пит – агент и хочет вернуться к Ним. Поэтому он нашел нас, подкинул мысль о дирижабле, который поможет быстро туда добраться… Ему, а не нам!
– Что-то в этом роде.
– Тогда вернемся к исходной точке. Пит может быть одним из Них. Если так, мы не сообщим ему ничего нового.
– Да, но он сам может нам все рассказать. Все, полностью!
– И ты готов это «все» выбить из него? А если он только Фригейт?
– Дьявольщина! – Райдер сжал кулаки. – Развязать язык нетрудно – я знаю пару-другую хороших трюков… Но… но… у меня никогда рука не поднимется!
– Тогда мы отплываем, а Пита оставим здесь, – решил Фарингтон.
– Вот как? – криво усмехнулся Том. – Тебя устраивает такой оборот? Значит, ты не рискнешь вверить свою дрожащую плоть и трепещущее сердце небесному кораблю?
– Ты меня выведешь из себя, Том!
– Ладно, молчу, молчу… Я знаю, Фриско, в твоей душе нет страха… – Райдер потер лоб ладонью. – Но как же нам действовать дальше? Если мы продолжим плавание по Реке, то Пит окажется у северного полюса куда быстрее нас… Представляю, какой прием нас ждет!
– Послушай, что мы морочим друг другу головы! Разве Пит может быть одним из Них? Эти существа превосходят людей, а он совсем не супермен. Не обижайтесь, Пит.
Том прищурился, всматриваясь в лицо Фригейта.
– Может, он притворяется… Сомнительно, конечно чтобы, он мог морочить нас четверть века…
– Давай расскажем ему все. Что мы теряем? Я хранил эту тайну двадцать девять лет.
– Ты уже наговорил слишком много!
– Нет, посмотрите-ка на него! Ты бы уж помалкивал, старый болтун!
Фарингтон зажег еще одну сигарету, Райдер последовал его примеру, затем спросил:
– Хотите закурить, Пит?
– А вы не попытаетесь прикончить меня в дыму? – Фригейт достал из сумки сигару. – Послушайте, мне пора выпить.
– Нам тоже. Том, похозяйничай… вот в этом шкафу… А потом мы поговорим. Господи, точно камень с души свалился!
55
– Это случилось в темную и бурную ночь, – Том улыбнулся – видимо, припомнил классическое начало историй о привидениях. – Джек и я…
– Давай оставим прежнее, Мартин. Как договаривались. Даже когда мы только вдвоем.
– Ладно, но тогда ты был Джеком. Я познакомился с Фриско тут, в долине, но друзьями мы стали не сразу. Наши хижины стояли бок-о-бок, мы оба служили в береговой охране местного лорда. Однажды ночью, когда я был свободен от дежурства и спал у себя в хижине, кто-то разбудил меня, тронув за плечо. Я было подумал, что это Говардайн, моя подружка. Ты помнишь ее, Кид?
– Красавица, – подмигнул Мартин Фригейту. – Рыжая шотландка!
– Не сбивай меня! Одним словом, это была не Варди – она крепко спала, я слышал ее ровное дыхание. Тут отблески света упали на темную фигуру, что стояла рядом с постелью. Я хотел схватить томагавк, но не смог шевельнуть даже пальцем. Лежу я и размышляю о том, как вредно баловаться с наркотиками и какое представление меня ждет. Впрочем, реальность была бы еще хуже – тот малый мог запросто обрезать мне уши.
– При новых вспышках молний я разглядел затаившегося незнакомца и совсем запаниковал. Он был закутан в широкий черный плащ. А голова? Ее вовсе не было… то-есть я хочу сказать, она скрывалась под огромным шаром. Лица я не разглядел, но он-то видел меня прекрасно – даже в темноте.
– Двигаться я не мог, но дара речи не потерял и говорю ему: «Кто вы такой? Что вам нужно?» Я почти кричал – надеялся разбудить Варди, – но она так и не проснулась. Я думаю, ее тоже напичкали наркотиками… или загипнотизировали.
– Низким голосом незнакомец ответил мне по-английски: «У меня мало времени, поэтому подробности придется опустить. Имя мое значения не имеет – в любом случае я не мог бы назвать его вам, потому что Они сумели бы извлечь из вашей памяти все, что Им нужно.»
– Я поинтересовался, что значит «извлечь из памяти». Происходящее все больше поражало меня. Теперь я отчетливо понимал, что не сплю.
«Они могут узнать обо всем, что здесь говорится и делается, – ответил пришелец. – Понимаете, в вашем мозгу прокручивается что-то вроде… вроде киноленты. Они даже имеют возможность вырезать из нее кусок – и все, что хранили эти кадры, исчезнет из вашей памяти. Но если это произойдет, я встречусь с вами и повторю еще раз».
– Кто такие «Они»? – спросил я.
– «Люди, преобразовавшие эту планету и воскресившие вас. А теперь слушайте меня и не перебивайте».
– Вы меня хорошо знаете, парни – я не стану возводить напраслину на человека… но этот тип разговаривал так, словно весь мир – его собственное ранчо, а я – нищий ковбой… Но что я мог поделать?
– Незнакомец продолжал: «Они живут в Башне, расположенной в центре северного моря. Вы, наверное, уже слышали о ней – нескольким людям удалось добраться до окружающих море гор».
– Тут мне бы спросить его, не он ли подвесил в тех краях веревку для спуска с обрыва и прорыл туннель. Но тогда я еще не знал о них.
«Но люди не сумели попасть в Башню, – рассказывал он. – Один из них умер, сорвавшись со скалы в море. Его опять вернули в долину… без всяких потерь».
Том помолчал, потом задумчиво произнес:
– Очевидно, он каким-то образом узнал об этом. Затем он добавил: «Но остальные… они не помнят ничего». Похоже, этот тип пропустил кое-какие подробности о египтянах – во всяком случае, о том, что Пахери удалось смыться. А может, он все знал, только не успел мне сказать… Но я так не думаю.
– Тем временем пришелец продолжал: «Скорость, с которой распространяются новости по Долине, просто поражает. Тот человек, что упал с горы, после возвращения многим рассказывал свою историю; ее теперь знают повсюду. Вы ее слышали?»
– Еще нет, – ответил я.
– «Без сомнения, скоро услышите. Если поплывете вверх по Реке, то вам изложат какой-нибудь из вариантов, – он сделал паузу, потом неожиданно спросил: – Вас, конечно, интересует, почему людей воскресили после смерти и перенесли в этот мир?»
– Я подтвердил, и он принялся объяснять мне: «Мой народ, этики, осуществляет научный эксперимент. Вас поселили здесь, перемешав все расы и нации, времена и эпохи, только затем, чтобы изучить ваши реакции и зафиксировать их для последующей классификации. Затем, – в его голосе зазвучало негодование, – после окончания эксперимента, после того, как вас поманят надеждой на вечную жизнь, проект завершится. Они покончат и с ним, и с вами. Вы умрете – умрете навсегда. Вас более не воскресят; вы превратитесь в прах, вечный и безвозвратный!»
– Чудовищная жестокость! – воскликнул я, забыв, что он не дал мне разрешения говорить. – «Нечеловеческая, – подтвердил он. – В их власти подарить вам вечную жизнь, пока существует солнце! Даже дольше – весь род людской можно перенести на другую планету, к юной звезде… Но нет! Они считают людей недостойными бессмертия!»
– Если не ошибаюсь, «этик» происходит от слова «этический», – сказал я. – Но то, что вы рассказали – безнравственно!
Тут он замолк на мгновенье, а затем сказал:
– «Они считают безнравственным давать вечную жизнь тем, кто ее не заслужил».
– У них не лучшее мнение о нас.
– «У меня тоже. Но мнение – хорошее или плохое, как и теоретические домыслы по этому поводу, – не имеют ничего общего с аспектами нравственности».
– Как же вы можете любить тех, кого презираете?
– «Это нелегко… истинно нравственное деяние всегда трудно дается».
При вспышке молнии я увидел его правую руку с каким-то прибором на запястье, напоминавшим мужские часы; он испускал мерцающее сияние. Я не мог разглядеть его как следует, но слышал доносившийся оттуда мягкий голос, словно из приглушенного радиоприемника. Язык был мне незнаком… такого я никогда не слышал. Его кисть казалась широкой, но пальцы – длинными, тонкими.
– «Мое время истекло, – сказал он, пряча руку под плащ, и хижина вновь погрузилась во мрак; блеск молний лишь изредка разрывал темноту. – Я не могу сейчас открыть причины, по которым выбрал именно вас. Скажу лишь, что ваша аура позволяет мне надеяться, что вы – подходящий кандидат».
«Какая аура? – подумал я. Значение этого слова мне было известно, но, казалось, он вкладывал в него еще особый смысл. – И для какого дела набирает он кандидатов?»
– Внезапно, словно прочитав мои мысли, он вновь вытянул руку из-под плаща. Искрящийся свет на миг ослепил меня, но мне удалось разглядеть, как он приподнял над плечами шар. Ни контура головы, ни лица! Я видел лишь большую вращающуюся сферу; она бросала во все стороны световые лучи всех цветов радуги. Время от времени они словно уходили внутрь, потом появлялись опять. Я уже не испытывал страха – мне казалось, я стою перед лицом ангела. А разве можно страшиться божьего посланца?
– Но Люцифер тоже был ангелом, – заметил Фригейт.
– Да, знаю. Библию я читал. Мильтона – тоже.
Мартин фыркнул.
– Вы, два идиота… вы действительно верите в ангелов?
– Я-то нет, – ответил Том. – Я говорю, он показался мне похожим на ангела. Это свечение… Я решил, что оно исходит от прибора на его запястье. Оно меня ослепило, и лица его я так и не разглядел. А при одной из вспышек увидел, что шар опять на его голове.
– Теперь мне было ясно, что он называл «аурой». Вероятно, нечто подобное окружало и мою голову, только этот ореол оставался невидимым.
– Следующим ангелом мы объявим тебя, – хмыкнул Мартин.
– Потом пришелец сказал: «Вы можете и должны мне помочь. Я хочу, чтобы вы отправились к верховьям Реки, к Башне. Но перед этим вам надо рассказать все Джеку Лондону, вашему соседу, и убедить его отправиться вместе с вами. Но больше не открывайтесь никому, ни одному человеку! Мы, этики, редко покидаем Башню. Однако в долине действуют агенты моих врагов, неотличимые от людей; их не очень много, но они существуют. И они ищут предателя. Они не знают, кто он, но факт измены для них не тайна. Они подозревают, что кто-то из этиков набирает себе помощников среди обитателей долины, и этих людей они тоже пытаются разыскать. Если вы попадетесь, то будете доставлены в Башню; там считают ваши воспоминания и сотрут все, что относится ко мне. Потом вас вернут в долину».
– «У Лондона тоже подходящая аура, вот почему надо убедить его пойти с вами. Передайте ему, что мы еще встретимся. Я должен многое рассказать вам обоим».
– Он поднялся и произнес: «Ждите следующего раза».
– Я наблюдал за ним при вспышках молнии, освещавших темную фигуру, плащ и шар, размышляя, не сошел ли я с ума. Оцепенение отпустило меня лишь через полчаса. Я вышел из хижины. Гроза прошла, тучи расплывались по небу; нигде никаких следов этого странного существа…
Рассказ продолжил Мартин. Том пришел к нему на следующий вечер и поведал эту невероятную историю, взяв слово, что она не уйдет дальше порога хижины. Фарингтона охватили сомнения. Возможно, Том лгал или собирался над ним подшутить? Но зачем? Или Райдер сам стал объектом розыгрыша? Но кто мог обладать стеклянным шаром или таинственным прибором? Кто в силах создать вокруг себя сверкающую ауру?
Фарингтон предпочел поверить; мысль о постройке судна и предстоящем плавании захватила его. Он больше не интересовался тем, была ли эта история подлинной или иллюзорной; главное, она побудила его к действию, наполнила смыслом жизнь. Том разделял эти чувства; Башня казалась подобием Святого Грааля.
– Я покинул Варди как последний мерзавец, без единого слова, – сказал Райдер. – Киду было проще. Не знаю, где ему удалось выкопать ту бабенку, что жила с ним, но он ее бросил без малейшего сожаления.
– Мы отшагали вверх по Реке пару сотен грейлстоунов и занялись строительством шхуны. Потом к нам присоединился Нур – единственный, кто остался с нами из первой команды.
Вдруг Том коснулся губ пальцем, на цыпочках подошел к двери и приложил к ней ухо. Минуту он прислушивался, затем резко дернул на себя ручку.
За дверью стоял маленький мавр Нур эль-Музафир.
– Давай оставим прежнее, Мартин. Как договаривались. Даже когда мы только вдвоем.
– Ладно, но тогда ты был Джеком. Я познакомился с Фриско тут, в долине, но друзьями мы стали не сразу. Наши хижины стояли бок-о-бок, мы оба служили в береговой охране местного лорда. Однажды ночью, когда я был свободен от дежурства и спал у себя в хижине, кто-то разбудил меня, тронув за плечо. Я было подумал, что это Говардайн, моя подружка. Ты помнишь ее, Кид?
– Красавица, – подмигнул Мартин Фригейту. – Рыжая шотландка!
– Не сбивай меня! Одним словом, это была не Варди – она крепко спала, я слышал ее ровное дыхание. Тут отблески света упали на темную фигуру, что стояла рядом с постелью. Я хотел схватить томагавк, но не смог шевельнуть даже пальцем. Лежу я и размышляю о том, как вредно баловаться с наркотиками и какое представление меня ждет. Впрочем, реальность была бы еще хуже – тот малый мог запросто обрезать мне уши.
– При новых вспышках молний я разглядел затаившегося незнакомца и совсем запаниковал. Он был закутан в широкий черный плащ. А голова? Ее вовсе не было… то-есть я хочу сказать, она скрывалась под огромным шаром. Лица я не разглядел, но он-то видел меня прекрасно – даже в темноте.
– Двигаться я не мог, но дара речи не потерял и говорю ему: «Кто вы такой? Что вам нужно?» Я почти кричал – надеялся разбудить Варди, – но она так и не проснулась. Я думаю, ее тоже напичкали наркотиками… или загипнотизировали.
– Низким голосом незнакомец ответил мне по-английски: «У меня мало времени, поэтому подробности придется опустить. Имя мое значения не имеет – в любом случае я не мог бы назвать его вам, потому что Они сумели бы извлечь из вашей памяти все, что Им нужно.»
– Я поинтересовался, что значит «извлечь из памяти». Происходящее все больше поражало меня. Теперь я отчетливо понимал, что не сплю.
«Они могут узнать обо всем, что здесь говорится и делается, – ответил пришелец. – Понимаете, в вашем мозгу прокручивается что-то вроде… вроде киноленты. Они даже имеют возможность вырезать из нее кусок – и все, что хранили эти кадры, исчезнет из вашей памяти. Но если это произойдет, я встречусь с вами и повторю еще раз».
– Кто такие «Они»? – спросил я.
– «Люди, преобразовавшие эту планету и воскресившие вас. А теперь слушайте меня и не перебивайте».
– Вы меня хорошо знаете, парни – я не стану возводить напраслину на человека… но этот тип разговаривал так, словно весь мир – его собственное ранчо, а я – нищий ковбой… Но что я мог поделать?
– Незнакомец продолжал: «Они живут в Башне, расположенной в центре северного моря. Вы, наверное, уже слышали о ней – нескольким людям удалось добраться до окружающих море гор».
– Тут мне бы спросить его, не он ли подвесил в тех краях веревку для спуска с обрыва и прорыл туннель. Но тогда я еще не знал о них.
«Но люди не сумели попасть в Башню, – рассказывал он. – Один из них умер, сорвавшись со скалы в море. Его опять вернули в долину… без всяких потерь».
Том помолчал, потом задумчиво произнес:
– Очевидно, он каким-то образом узнал об этом. Затем он добавил: «Но остальные… они не помнят ничего». Похоже, этот тип пропустил кое-какие подробности о египтянах – во всяком случае, о том, что Пахери удалось смыться. А может, он все знал, только не успел мне сказать… Но я так не думаю.
– Тем временем пришелец продолжал: «Скорость, с которой распространяются новости по Долине, просто поражает. Тот человек, что упал с горы, после возвращения многим рассказывал свою историю; ее теперь знают повсюду. Вы ее слышали?»
– Еще нет, – ответил я.
– «Без сомнения, скоро услышите. Если поплывете вверх по Реке, то вам изложат какой-нибудь из вариантов, – он сделал паузу, потом неожиданно спросил: – Вас, конечно, интересует, почему людей воскресили после смерти и перенесли в этот мир?»
– Я подтвердил, и он принялся объяснять мне: «Мой народ, этики, осуществляет научный эксперимент. Вас поселили здесь, перемешав все расы и нации, времена и эпохи, только затем, чтобы изучить ваши реакции и зафиксировать их для последующей классификации. Затем, – в его голосе зазвучало негодование, – после окончания эксперимента, после того, как вас поманят надеждой на вечную жизнь, проект завершится. Они покончат и с ним, и с вами. Вы умрете – умрете навсегда. Вас более не воскресят; вы превратитесь в прах, вечный и безвозвратный!»
– Чудовищная жестокость! – воскликнул я, забыв, что он не дал мне разрешения говорить. – «Нечеловеческая, – подтвердил он. – В их власти подарить вам вечную жизнь, пока существует солнце! Даже дольше – весь род людской можно перенести на другую планету, к юной звезде… Но нет! Они считают людей недостойными бессмертия!»
– Если не ошибаюсь, «этик» происходит от слова «этический», – сказал я. – Но то, что вы рассказали – безнравственно!
Тут он замолк на мгновенье, а затем сказал:
– «Они считают безнравственным давать вечную жизнь тем, кто ее не заслужил».
– У них не лучшее мнение о нас.
– «У меня тоже. Но мнение – хорошее или плохое, как и теоретические домыслы по этому поводу, – не имеют ничего общего с аспектами нравственности».
– Как же вы можете любить тех, кого презираете?
– «Это нелегко… истинно нравственное деяние всегда трудно дается».
При вспышке молнии я увидел его правую руку с каким-то прибором на запястье, напоминавшим мужские часы; он испускал мерцающее сияние. Я не мог разглядеть его как следует, но слышал доносившийся оттуда мягкий голос, словно из приглушенного радиоприемника. Язык был мне незнаком… такого я никогда не слышал. Его кисть казалась широкой, но пальцы – длинными, тонкими.
– «Мое время истекло, – сказал он, пряча руку под плащ, и хижина вновь погрузилась во мрак; блеск молний лишь изредка разрывал темноту. – Я не могу сейчас открыть причины, по которым выбрал именно вас. Скажу лишь, что ваша аура позволяет мне надеяться, что вы – подходящий кандидат».
«Какая аура? – подумал я. Значение этого слова мне было известно, но, казалось, он вкладывал в него еще особый смысл. – И для какого дела набирает он кандидатов?»
– Внезапно, словно прочитав мои мысли, он вновь вытянул руку из-под плаща. Искрящийся свет на миг ослепил меня, но мне удалось разглядеть, как он приподнял над плечами шар. Ни контура головы, ни лица! Я видел лишь большую вращающуюся сферу; она бросала во все стороны световые лучи всех цветов радуги. Время от времени они словно уходили внутрь, потом появлялись опять. Я уже не испытывал страха – мне казалось, я стою перед лицом ангела. А разве можно страшиться божьего посланца?
– Но Люцифер тоже был ангелом, – заметил Фригейт.
– Да, знаю. Библию я читал. Мильтона – тоже.
Мартин фыркнул.
– Вы, два идиота… вы действительно верите в ангелов?
– Я-то нет, – ответил Том. – Я говорю, он показался мне похожим на ангела. Это свечение… Я решил, что оно исходит от прибора на его запястье. Оно меня ослепило, и лица его я так и не разглядел. А при одной из вспышек увидел, что шар опять на его голове.
– Теперь мне было ясно, что он называл «аурой». Вероятно, нечто подобное окружало и мою голову, только этот ореол оставался невидимым.
– Следующим ангелом мы объявим тебя, – хмыкнул Мартин.
– Потом пришелец сказал: «Вы можете и должны мне помочь. Я хочу, чтобы вы отправились к верховьям Реки, к Башне. Но перед этим вам надо рассказать все Джеку Лондону, вашему соседу, и убедить его отправиться вместе с вами. Но больше не открывайтесь никому, ни одному человеку! Мы, этики, редко покидаем Башню. Однако в долине действуют агенты моих врагов, неотличимые от людей; их не очень много, но они существуют. И они ищут предателя. Они не знают, кто он, но факт измены для них не тайна. Они подозревают, что кто-то из этиков набирает себе помощников среди обитателей долины, и этих людей они тоже пытаются разыскать. Если вы попадетесь, то будете доставлены в Башню; там считают ваши воспоминания и сотрут все, что относится ко мне. Потом вас вернут в долину».
– «У Лондона тоже подходящая аура, вот почему надо убедить его пойти с вами. Передайте ему, что мы еще встретимся. Я должен многое рассказать вам обоим».
– Он поднялся и произнес: «Ждите следующего раза».
– Я наблюдал за ним при вспышках молнии, освещавших темную фигуру, плащ и шар, размышляя, не сошел ли я с ума. Оцепенение отпустило меня лишь через полчаса. Я вышел из хижины. Гроза прошла, тучи расплывались по небу; нигде никаких следов этого странного существа…
Рассказ продолжил Мартин. Том пришел к нему на следующий вечер и поведал эту невероятную историю, взяв слово, что она не уйдет дальше порога хижины. Фарингтона охватили сомнения. Возможно, Том лгал или собирался над ним подшутить? Но зачем? Или Райдер сам стал объектом розыгрыша? Но кто мог обладать стеклянным шаром или таинственным прибором? Кто в силах создать вокруг себя сверкающую ауру?
Фарингтон предпочел поверить; мысль о постройке судна и предстоящем плавании захватила его. Он больше не интересовался тем, была ли эта история подлинной или иллюзорной; главное, она побудила его к действию, наполнила смыслом жизнь. Том разделял эти чувства; Башня казалась подобием Святого Грааля.
– Я покинул Варди как последний мерзавец, без единого слова, – сказал Райдер. – Киду было проще. Не знаю, где ему удалось выкопать ту бабенку, что жила с ним, но он ее бросил без малейшего сожаления.
– Мы отшагали вверх по Реке пару сотен грейлстоунов и занялись строительством шхуны. Потом к нам присоединился Нур – единственный, кто остался с нами из первой команды.
Вдруг Том коснулся губ пальцем, на цыпочках подошел к двери и приложил к ней ухо. Минуту он прислушивался, затем резко дернул на себя ручку.
За дверью стоял маленький мавр Нур эль-Музафир.
56
На лице Нура не было и тени испуга или растерянности. Он спросил по-английски:
– Можно войти?
– Черт побери! – заорал Том – но даже в сильном раздражении он не рискнул тронуть Нура и пальцем. В этом невысоком, щуплом человеке таилось нечто такое, что ставило преграду между ним и остальными людьми.
Нур вошел. Взбешенный Фарингтон вскочил со стула.
– Вы нас подслушивали?
– Это же очевидно.
– Почему?
– Потому, что, когда вы вернулись на судно, я прочел на ваших лицах, что произошла беда и Питер в опасности.
– Благодарю вас, Нур, – с чувством произнес Фригейт.
Том плотно закрыл дверь.
– Нет, я должен еще выпить, – вздохнул Мартин.
Нур присел на край ящика. Мартин опрокинул в себя два стаканчика виски.
– Вы все слышали?
– Да, – Нур был немногословен.
– С тем же успехом мы могли стоять на палубе и вещать в мегафон, – Мартин с горечью расхохотался.
– Господи, еще один камень на наши шеи! – Том глубоко вздохнул.
– Вам нет нужды убивать меня – как, впрочем, и Пита, – Нур вынул из сумки сигару и закурил. – Но и мы должны спешить, – скоро вернутся женщины.
– Как хладнокровен, а? – бросил Том Мартину.
– Похож на опытного агента.
– О, нет, – улыбнулся Нур, – скорее на человека, тоже избранного Им. Вы удивлены? А почему вы не поинтересовались в свое время, из-за чего я первым примкнул к вам и столько лет делил с вами это тяжелейшее странствие?
Мартин и Том одновременно открыли рты, но мавр их перебил:
– Да, я знаю, что вы думаете: если я – агент, то мне лучше всего выдать себя за избранника этика. Но поверьте мне – я не агент.
– Почему мы должны этому верить? Какие у вас доказательства?
– А как вы можете доказать, что не являетесь агентами? Вы, оба?
Капитан и его помощник онемели.
– Когда с вами разговаривал таинственный незнакомец? И почему он ничего не сказал вам о Томе? – лишь Фригейт мог рассуждать здраво.
Нур пожал плечами.
– По моим прикидкам, он появился вскоре после того, как посетил Тома; когда именно – не помню. Что касается второго вопроса, на него я ответить не могу. Подозреваю, что этик не был с нами искренним. В его словах – лишь часть правды… я чувствую, что он смешал истину с ложью, белое с черным. Почему? Не знаю. Однако это весьма занимает меня.
– Может быть, нам лучше выставить с судна и того, и другого? – Мартин, наконец, обрел дар речи.
– Если вы это сделаете, – ответил Нур, – то мы с Питером сами «тяжкий путь преодолеем и к башне все равно поспеем».
Райдер рассмеялся.
– Он перефразировал песню Роберта Бернса, которую ты так часто напеваешь, – сказал он Мартину.
Тот задумчиво кивнул головой, потом произнес.
– Нет, не могут они быть шпионами. Столько лет вместе… Нет, Том. Время – вот что меня убеждает. И я не понимаю лишь одного – почему этик не предупредил нас о Нуре?
Вопрос повис в воздухе.
Том предложил тост за новоявленный союз, и они выпили. Тут на палубе послышались женские голоса, и заговорщики прервали затянувшееся совещание. Их подруги, оживленные и раскрасневшиеся, появились в каюте; Мартин, по своему обыкновению, отпустил какую-то шутку. Все расхохотались.
На следующий день была назначена встреча с Подебрадом, который познакомил их с инженерами. Они уже приступили к делу – подготовке технической документации для строительства дирижабля.
Фригейт изложил свои предложения. Поскольку они хотят добраться до истоков Реки, им нужен большой воздушный корабль, способный нести достаточный запас топлива. Средняя высота полета – около пятнадцати тысяч футов. Однако, если они захотят преодолеть на дирижабле полярный хребет, судно должно подняться вдвое выше. Фригейт мог только строить предположения на этот счет; точной информации о северных районах не было.
Эти требования чрезвычайно усложняли проект. Стало ясно, что для путешествия к полюсу надо строить жесткий дирижабль, для управления которым необходим большой и опытный экипаж. Полеты на высоте тридцати тысяч футов требуют создания двигателей с наддувом, а также запасов кислорода для людей и оборудования; это сильно утяжелит судно. Кроме того, возникают проблемы, связанные с обледенением на больших высотах.
Выслушав всех, Подебрад твердо заявил, что даже не желает обсуждать вопрос о постройке крупного цельнометаллического дирижабля. Ему надо всего лишь небольшое воздушное судно, способное подняться на десять-двенадцать тысяч футов. Если оно не сможет преодолеть высокие хребты, значит, придется искать места, где они понижаются.
– Тогда нужно больше горючего – полет будет длительным, – возразил Фригейт.
– Несомненно. Но проще увеличить грузоподъемность судна, чем его потолок, – это было сказано таким тоном, что всем было ясно: хозяин здесь – Подебрад.
Работа над проектом началась на следующий же день. Она потребовала восьми месяцев и закончилась раньше предполагаемого срока. Подебрад был хорошим погонщиком.
Однажды Нур спросил чеха, как он собирается найти Вироландо без карты. Тот признался, что беседовал со многими миссионерами из этой легендарной страны. Судя по их рассказам, Святая Земля Виро находилась недалеко от арктической зоны, где расположено устье Реки, и с воздуха ее легко обнаружить. Она простирается вдоль берегов огромного озера, напоминающего песочные часы. Другим характерным признаком были островерхие скалы – их насчитывалось около сотни. При таких ориентирах ошибиться невозможно.
– Как-то мне не верится, что наш хозяин действительно примкнул к Церкви Второго Шанса, – заметил Фригейт. – Миссионеры и прозелиты обычно люди мягкие и сердечные. А этот малый больше похож на глыбу арктического льда. – Не агент ли он? – тихо сказал Нур.
При этой мысли все оцепенели.
– Нет, не может быть, – продолжал араб, покачав головой. – Зачем тогда он согласился строить воздушный корабль?
Как бы то ни было, Подебрад действовал весьма активно. Чеху не удалось разыскать опытных аэронавтов, но из инженеров, работавших над проектом, можно было набрать хоть дюжину экипажей. Он решил готовить из них пилотов.
Были сформированы три команды, предназначенные подменять друг друга, и пятерку с «Раззл-Даззл» – Фригейта, Нура, Фарингтона, Райдера и Погаса – включили в первую из них. Однако в ходе наземной подготовки у Питера начали возникать серьезные сомнения. Ни один из них не имел опыта работы с машинами. Зачем Подебраду брать с собой балласт, когда в его распоряжении были опытные инженеры и механики? Ведь дирижабль был рассчитан только на восьмерых.
Во время первой воздушной тренировки Фригейт сильно нервничал, однако опыт полетов на аэростате помог ему довольно быстро освоиться. Постепенно и остальные приобрели навыки пилотирования. Большой полужесткий дирижабль налетал уже четыреста миль и прошел над четырьмя цепями гор. Впервые людям удалось увидеть скрытые за ними долины; раньше они были недоступны, хотя находились на расстоянии вытянутой руки.
Вечером перед вылетом команду пригласили на вечеринку.
Пятеро с «Раззл-Даззл» пришли без своих подруг. Их оставили на судне, что весьма разгневало женщин, – хотя они давно уже присмотрели замену. Лишь Нур был избавлен от семейных неприятностей; он прибыл в Новую Богемию в одиночестве.
Незадолго до полуночи Подебрад отправил всех по домам. Вылет предполагался ранний – еще затемно, и людям надо было хорошенько выспаться. Группа Фарингтона осталась ночевать в хижине неподалеку от ангара. Они немного поболтали, обсуждая вечеринку. Их удивляло, что Подебрад так и не объявил о своей отставке и отъезде; по-видимому, он собирался сделать это перед самым отлетом.
– Наверно, испугался, что подданные его линчуют, – усмехнулся Мартин.
Наконец, они улеглись. Фарингтон уснул довольно быстро – несмотря на мучившую его неуверенность и тщательно скрываемый страх перед высотой. Фригейт долго вертелся в постели; напряжение не оставляло его. Всю жизнь он плохо спал перед любыми серьезными событиями – даже перед футбольным матчем или соревнованием по бегу. Часто бессонница мучила его после трудного дня, и утром он вставал без сил. Сейчас перед его мысленным взором чередой выстраивались все предстоящие испытания. Благодаря своему опыту пилота – в молодости он служил в военно-воздушных силах США, а в зрелом возрасте летал на аэростатах – Питер мог трезво оценить рискованность их предприятия.
Едва он забылся неглубоким сном, как его разбудил приглушенный расстоянием рев мотора. Фригейт кубарем скатился с постели, открыл дверь и выглянул наружу. Сквозь туман не было видно ни зги, но он понимал, что возможен лишь один источник этого грохота. В одно мгновение он поднял остальных. Натянув кильты, набросив на плечи плащи, они кинулись к ангару. Спотыкаясь и падая, сбиваясь в темноте с дороги, пятерка несостоявшихся аэронавтов набрела, в конце концов, на подъем к холмам, и их головы вынырнули из тумана.
При ярком свете звезд они увидели то, чего больше всего опасались.
Толпа мужчин и женщин тянула на канатах дирижабль; воздушное судно величественно парило над ними, гудя моторами. Вдруг на людей обрушился поток выпущенного водного балласта, и они разбежались. Серебряная сигара, развернувшись к верховьям, стала набирать высоту. Сверкнул свет в пилотской рубке, и все ясно увидели в ней профиль Подебрада.
– Можно войти?
– Черт побери! – заорал Том – но даже в сильном раздражении он не рискнул тронуть Нура и пальцем. В этом невысоком, щуплом человеке таилось нечто такое, что ставило преграду между ним и остальными людьми.
Нур вошел. Взбешенный Фарингтон вскочил со стула.
– Вы нас подслушивали?
– Это же очевидно.
– Почему?
– Потому, что, когда вы вернулись на судно, я прочел на ваших лицах, что произошла беда и Питер в опасности.
– Благодарю вас, Нур, – с чувством произнес Фригейт.
Том плотно закрыл дверь.
– Нет, я должен еще выпить, – вздохнул Мартин.
Нур присел на край ящика. Мартин опрокинул в себя два стаканчика виски.
– Вы все слышали?
– Да, – Нур был немногословен.
– С тем же успехом мы могли стоять на палубе и вещать в мегафон, – Мартин с горечью расхохотался.
– Господи, еще один камень на наши шеи! – Том глубоко вздохнул.
– Вам нет нужды убивать меня – как, впрочем, и Пита, – Нур вынул из сумки сигару и закурил. – Но и мы должны спешить, – скоро вернутся женщины.
– Как хладнокровен, а? – бросил Том Мартину.
– Похож на опытного агента.
– О, нет, – улыбнулся Нур, – скорее на человека, тоже избранного Им. Вы удивлены? А почему вы не поинтересовались в свое время, из-за чего я первым примкнул к вам и столько лет делил с вами это тяжелейшее странствие?
Мартин и Том одновременно открыли рты, но мавр их перебил:
– Да, я знаю, что вы думаете: если я – агент, то мне лучше всего выдать себя за избранника этика. Но поверьте мне – я не агент.
– Почему мы должны этому верить? Какие у вас доказательства?
– А как вы можете доказать, что не являетесь агентами? Вы, оба?
Капитан и его помощник онемели.
– Когда с вами разговаривал таинственный незнакомец? И почему он ничего не сказал вам о Томе? – лишь Фригейт мог рассуждать здраво.
Нур пожал плечами.
– По моим прикидкам, он появился вскоре после того, как посетил Тома; когда именно – не помню. Что касается второго вопроса, на него я ответить не могу. Подозреваю, что этик не был с нами искренним. В его словах – лишь часть правды… я чувствую, что он смешал истину с ложью, белое с черным. Почему? Не знаю. Однако это весьма занимает меня.
– Может быть, нам лучше выставить с судна и того, и другого? – Мартин, наконец, обрел дар речи.
– Если вы это сделаете, – ответил Нур, – то мы с Питером сами «тяжкий путь преодолеем и к башне все равно поспеем».
Райдер рассмеялся.
– Он перефразировал песню Роберта Бернса, которую ты так часто напеваешь, – сказал он Мартину.
Тот задумчиво кивнул головой, потом произнес.
– Нет, не могут они быть шпионами. Столько лет вместе… Нет, Том. Время – вот что меня убеждает. И я не понимаю лишь одного – почему этик не предупредил нас о Нуре?
Вопрос повис в воздухе.
Том предложил тост за новоявленный союз, и они выпили. Тут на палубе послышались женские голоса, и заговорщики прервали затянувшееся совещание. Их подруги, оживленные и раскрасневшиеся, появились в каюте; Мартин, по своему обыкновению, отпустил какую-то шутку. Все расхохотались.
На следующий день была назначена встреча с Подебрадом, который познакомил их с инженерами. Они уже приступили к делу – подготовке технической документации для строительства дирижабля.
Фригейт изложил свои предложения. Поскольку они хотят добраться до истоков Реки, им нужен большой воздушный корабль, способный нести достаточный запас топлива. Средняя высота полета – около пятнадцати тысяч футов. Однако, если они захотят преодолеть на дирижабле полярный хребет, судно должно подняться вдвое выше. Фригейт мог только строить предположения на этот счет; точной информации о северных районах не было.
Эти требования чрезвычайно усложняли проект. Стало ясно, что для путешествия к полюсу надо строить жесткий дирижабль, для управления которым необходим большой и опытный экипаж. Полеты на высоте тридцати тысяч футов требуют создания двигателей с наддувом, а также запасов кислорода для людей и оборудования; это сильно утяжелит судно. Кроме того, возникают проблемы, связанные с обледенением на больших высотах.
Выслушав всех, Подебрад твердо заявил, что даже не желает обсуждать вопрос о постройке крупного цельнометаллического дирижабля. Ему надо всего лишь небольшое воздушное судно, способное подняться на десять-двенадцать тысяч футов. Если оно не сможет преодолеть высокие хребты, значит, придется искать места, где они понижаются.
– Тогда нужно больше горючего – полет будет длительным, – возразил Фригейт.
– Несомненно. Но проще увеличить грузоподъемность судна, чем его потолок, – это было сказано таким тоном, что всем было ясно: хозяин здесь – Подебрад.
Работа над проектом началась на следующий же день. Она потребовала восьми месяцев и закончилась раньше предполагаемого срока. Подебрад был хорошим погонщиком.
Однажды Нур спросил чеха, как он собирается найти Вироландо без карты. Тот признался, что беседовал со многими миссионерами из этой легендарной страны. Судя по их рассказам, Святая Земля Виро находилась недалеко от арктической зоны, где расположено устье Реки, и с воздуха ее легко обнаружить. Она простирается вдоль берегов огромного озера, напоминающего песочные часы. Другим характерным признаком были островерхие скалы – их насчитывалось около сотни. При таких ориентирах ошибиться невозможно.
– Как-то мне не верится, что наш хозяин действительно примкнул к Церкви Второго Шанса, – заметил Фригейт. – Миссионеры и прозелиты обычно люди мягкие и сердечные. А этот малый больше похож на глыбу арктического льда. – Не агент ли он? – тихо сказал Нур.
При этой мысли все оцепенели.
– Нет, не может быть, – продолжал араб, покачав головой. – Зачем тогда он согласился строить воздушный корабль?
Как бы то ни было, Подебрад действовал весьма активно. Чеху не удалось разыскать опытных аэронавтов, но из инженеров, работавших над проектом, можно было набрать хоть дюжину экипажей. Он решил готовить из них пилотов.
Были сформированы три команды, предназначенные подменять друг друга, и пятерку с «Раззл-Даззл» – Фригейта, Нура, Фарингтона, Райдера и Погаса – включили в первую из них. Однако в ходе наземной подготовки у Питера начали возникать серьезные сомнения. Ни один из них не имел опыта работы с машинами. Зачем Подебраду брать с собой балласт, когда в его распоряжении были опытные инженеры и механики? Ведь дирижабль был рассчитан только на восьмерых.
Во время первой воздушной тренировки Фригейт сильно нервничал, однако опыт полетов на аэростате помог ему довольно быстро освоиться. Постепенно и остальные приобрели навыки пилотирования. Большой полужесткий дирижабль налетал уже четыреста миль и прошел над четырьмя цепями гор. Впервые людям удалось увидеть скрытые за ними долины; раньше они были недоступны, хотя находились на расстоянии вытянутой руки.
Вечером перед вылетом команду пригласили на вечеринку.
Пятеро с «Раззл-Даззл» пришли без своих подруг. Их оставили на судне, что весьма разгневало женщин, – хотя они давно уже присмотрели замену. Лишь Нур был избавлен от семейных неприятностей; он прибыл в Новую Богемию в одиночестве.
Незадолго до полуночи Подебрад отправил всех по домам. Вылет предполагался ранний – еще затемно, и людям надо было хорошенько выспаться. Группа Фарингтона осталась ночевать в хижине неподалеку от ангара. Они немного поболтали, обсуждая вечеринку. Их удивляло, что Подебрад так и не объявил о своей отставке и отъезде; по-видимому, он собирался сделать это перед самым отлетом.
– Наверно, испугался, что подданные его линчуют, – усмехнулся Мартин.
Наконец, они улеглись. Фарингтон уснул довольно быстро – несмотря на мучившую его неуверенность и тщательно скрываемый страх перед высотой. Фригейт долго вертелся в постели; напряжение не оставляло его. Всю жизнь он плохо спал перед любыми серьезными событиями – даже перед футбольным матчем или соревнованием по бегу. Часто бессонница мучила его после трудного дня, и утром он вставал без сил. Сейчас перед его мысленным взором чередой выстраивались все предстоящие испытания. Благодаря своему опыту пилота – в молодости он служил в военно-воздушных силах США, а в зрелом возрасте летал на аэростатах – Питер мог трезво оценить рискованность их предприятия.
Едва он забылся неглубоким сном, как его разбудил приглушенный расстоянием рев мотора. Фригейт кубарем скатился с постели, открыл дверь и выглянул наружу. Сквозь туман не было видно ни зги, но он понимал, что возможен лишь один источник этого грохота. В одно мгновение он поднял остальных. Натянув кильты, набросив на плечи плащи, они кинулись к ангару. Спотыкаясь и падая, сбиваясь в темноте с дороги, пятерка несостоявшихся аэронавтов набрела, в конце концов, на подъем к холмам, и их головы вынырнули из тумана.
При ярком свете звезд они увидели то, чего больше всего опасались.
Толпа мужчин и женщин тянула на канатах дирижабль; воздушное судно величественно парило над ними, гудя моторами. Вдруг на людей обрушился поток выпущенного водного балласта, и они разбежались. Серебряная сигара, развернувшись к верховьям, стала набирать высоту. Сверкнул свет в пилотской рубке, и все ясно увидели в ней профиль Подебрада.