Фаррел Шеннон. Дом там, где сердце

   Затем она вытерла губы тыльной стороной ладони и пре­зрительно плюнула на него, пока он лежал, распростершись на земле. Она поспешно ушла прочь, оставив его наблюдать за ее уходом. Краем глаза она уловила какое-то движение, когда бежала к конюшням, чтобы, почистив лошадей, успокоить расшатанные нервы. О Господи, не хватало только, чтобы Ло­клейн увидел как Кристофер ее поцеловал. Но в конюшню за ней вошел не Локлейн. Это была Циара с пистолетом в руке.
   Циара подняла руку и направила его прямо ей в голову.
   У Мюйрин едва не подкосились ноги. На какой-то миг она безумно удивилась, не вернулись ли кошмары, чтобы мучить ее и тогда, когда она бодрствует. Потому что этого не могло быть на самом деле.
   – Циара, что ты делаешь? – воскликнула Мюйрин. – По­ложи пистолет!
   – Я не позволю вам это сделать! Я вам не позволю! – вы­крикивала Циара, приближаясь к ней.
   – Что сделать, Циара? Я не понимаю!
   – Вы знаете, о чем я говорю! – твердила она, размахивая пистолетом в опасной близости от лица Мюйрин.
   Мюйрин вздрогнула, вспомнив последний раз, когда ей при­шлось смотреть прямо в дуло пистолета, и молилась, чтобы не упасть в обморок. Если это произойдет, можно считать, что она уже мертвая.
   – Нет, Циара, я не знаю, о чем ты говоришь! – быстро ска­зала она. – Пожалуйста, положи пистолет и объясни мне все по порядку.
   Циара смотрела на Мюйрин, и ее изумрудные глаза дико бегали из стороны в сторону. Локлейн предупреждал ее, что Циара неуравновешенная. Почему, черт возьми, она себя так повела? Откуда у Мюйрин такое странное чувство, что это как-то связано с Кристофером Колдвеллом?
   Она вспомнила, когда еще Циара вела себя так странно. Ка­жется, дело в Кристофере Колдвелле. Его имя, его работа, его собака…
   – Ну пожалуйста, Циара, поговори со мной! – умоляла Мюйрин. – Что бы тебя ни беспокоило так долго, всех остальных это тоже беспокоит. У Локлейна болит сердце за тебя от­того, что он не знает, почему ты так изменилась со времени его отъезда из Барнакиллы. Если я могу тебе помочь, пожалуйста, позволь мне это сделать. Но, убив меня, ты не решишь проблем в поместье. Одному Богу известно, что случится с Барнакиллой, если я умру.
   – Кристофер Колдвелл хочет прибрать ее к рукам. Я убью его, а потом и себя, прежде чем позволю, чтобы его нога снова ступила на порог Барнакиллы! – прошипела Циара, и ее рука задрожала.
   Глаза Мюйрин расширились от страха. Циара, может быть, и не хотела стрелять в нее, но так дрожала, что могла нечаянно выстрелить.
   – За что ты так ненавидишь Кристофера?
   При этих словах Мюйрин подтолкнула сжатую руку Циары вверх. Оружие, выскользнув, упало в кучу сена. Циара попы­талась наброситься на нее с кулаками, но в этот момент в ко­нюшню вбежали Локлейн и еще несколько мужчин.
   Локлейн оттащил свою взбешенную сестру от Мюйрин.
   – Что здесь, черт возьми, происходит? Вы в порядке? – спро­сил он Мюйрин, когда увидел ее мертвенно-бледное лицо.
   – Со мной все нормально. У нас с Циарой была небольшая беседа, вот и все, – как можно спокойнее ответила Мюйрин.
   – Ради Бога, о чем вы беседовали? Я слышал выстрел! – вос­кликнул Локлейн, нежно коснувшись ее волос и плеча, несмо­тря на присутствие посторонних.
   – Оставьте нас одних, пожалуйста, Локлейн. Локлейн смотрел на нее, не веря своим ушам.
   – Я не уйду! Я хочу знать, что здесь происходит!
   – А я попросила оставить нас, мистер Роше. Или вы будете делать, что вам говорят, или ищите себе другую работу.
   Она тут же пожалела о своих словах, когда увидела его пол­ный недоумения взгляд. Но было уже поздно.
   – Хорошо, миссис Колдвелл, я подчиняюсь вашему прика­зу, – сухо ответил Локлейн, глянув на нее так, что Мюйрин догадалась, какой ей предстоит с ним разговор, и, видимо, он будет не из легких.
   Локлейн вышел вместе с остальными мужчинами, оставив Мюйрин наедине со своей сестрой. Мюйрин приблизилась к Циаре и неуверенно протянула ей руку.
   – Пойдем в мою комнату, и ты расскажешь мне, в чем дело. Что бы с тобой ни случилось, для тебя одной эта ноша слишком тяжела.
   Циара рухнула на пол конюшни и завопила:
   – Я пыталась спасти вас и Барнакиллу! Если вы выйдете за Кристофера, это будет самая ужасная ошибка в вашей жизни!
   Мюйрин опустилась на колени и обняла Циару за плечи.
   – Я уже совершила ошибку, когда вышла за Августина, пом­нишь? Это был тот еще охотник за богатством.
   Всхлипывания Циары потихоньку стихли, но ее так сильно трясло, что Мюйрин начала бояться, что она действительно психически больна. – Что такое? Что я не так сказала? – в отчаянии спросила Мюйрин, пытаясь наконец-то докопаться до истины.
   – Я должна кому-то это рассказать. Только обещайте, что не скажете ни слова Локлейну, слышите, ни единого слова!
   – Клянусь, Циара, я никогда не выдам вас. Но ведь все не может быть настолько плохо…
   – Хуже, чем вы можете себе представить, Мюйрин. Умоляю вас, не выходите замуж за Кристофера, – просила она.
   – Да почему вы вообще подумали, что я за него выйду?
   – Я через окно слышала, что он сделал вам предложение. Он – зло, а зло порождает зло. А Августин… он был даже хуже. Как вы, должно быть, страдали, когда были его женой!
   – Почему вы так говорите? – спросила Мюйрин, вдруг по­чувствовав неловкость.
   – Потому что я знаю, какой он был на самом деле. Я знаю. Я знаю … И Кристофер не лучше, хотя он предпочитает женщин, а не молоденьких мальчиков. Вы нужны ему только из-за по­местья и денег. Как он только ни измывался над женщинами в поместье все долгие годы! Настоящий извращенец! Он и с вами такое сделает. И с Барнакиллой. Он придет сюда, и все это по­вторится. Его нужно остановить. Вы не позволите ему! – она дико смотрела в глаза Мюйрин, затем схватила ее за плечи и при­нялась трясти.
   У Мюйрин пересохло во рту, и она проглотила комок, под­катившийся к горлу. Внезапно сарай показался ей тесным и душным.
   Она поднялась на ноги и резко сказала:
   – Пожалуйста, Циара, идемте, мы не можем здесь оставаться. Кто-то снаружи может нас услышать или зайти в любой момент. Давайте прогуляемся. Это вас успокоит, и позже мы сможем поговорить.
   Циара сквозь слезы согласилась. Мюйрин помогла ей под­няться с пола.
   Обхватив ее одной рукой за талию, она вывела сестру Локлейна на воздух. Та все так же дрожала, и Мюйрин накинула на нее свою шаль. Они пошли от аллеи к торфяному болоту, где их разговору не могли помешать.
   – Думаю, лучше начать все с самого начала, – наконец вздох­нула Циара.
   – Так будет легче.
   – Я была здесь домработницей несколько лет до отъезда Локлейна в Австралию. Именно в это время мы с Кристофером и познакомились. Это долгая история о том, как господин со­вратил служанку, хотя тогда, к моему огромному стыду, я на это согласилась. Кристофер льстил мне, был со мной любезен, покупал небольшие подарки. И обещал мне много-много всего, чего вовсе не собирался выполнять. Я была не единственной, хотя в то время оказалась слишком слепой, чтобы замечать это. У него были десятки женщин, одни не возражали, другие, наобо­рот, были не слишком податливы. Он брал их всех без разбора. Я ничего не замечала, потому что имела несчастье влюбиться в это ничтожество. Он использовал меня, как и остальных жен­щин, для удовлетворения каждой своей прихоти, любой раз­вратной и отвратительной, – облегчила она сердце, и ее голос дрожал от волнения.
   – Если все было так ужасно, почему вы не разорвали от­ношения?
   Циара призналась:
   – У меня есть одна черта характера, такая же, как у Локлейна, – гордость. Как говорится в одной старой пословице, чем выше взлетишь, тем больнее будет падать. Все говорили, что я незаконнорожденная дочь мистера Дугласа Колдвелла. Крис­тофер воспользовался моей гордостью, чтобы залезть ко мне в постель. Он намекнул, что мне достанется все состояние Колдвеллов, если я выйду за него замуж. Он говорил, что его кузены постоянно вступают в браки между собой. Он растянул наш роман на годы, каждый раз играя на моих надеждах и моей гордости, если я пыталась отказаться и порвать отношения.
   Мюйрин была ошеломлена. Циара – незаконнорожденная дочь хозяина? Как же выстроилась вся эта цепочка событий? Но она не хотела прерывать рассказ Циары своими вопросами и дала ей продолжить.
   – Я и пыталась закончить наши отношения, поверьте мне. Для меня еще существовали какие-то понятия чести и поря­дочности. Но он знал, как меня завоевать. Я сдавалась ему практически каждый раз, потому что любила его, даже зная, какое это ничтожество. А когда я отказывалась, он все равно брал меня и потом называл шлюхой за то, что я пустила его в свою постель. Это было ужасно, Мюйрин. Похоже, им движет какая-то потребность наказывать, бить, разлагать, совращать.
 
   Женщины отличаются от мужчин, так и должно быть. Я чув­ствовала волнение, опасность, но наслаждение – никогда. Я принимала те знаки внимания, которые он мне оказывал, только потому, что думала, что он меня любит. Я думала, смо­гу его изменить. Я ждала того дня, когда он назначит дату нашей свадьбы, но он никогда не собирался на мне жениться. И все это время он наслаждался тем, как я деградировала, тем, что я была так в него влюблена, что сделала бы для него все. Буквально все.
   – Могу себе представить, каково вам было, хотя, благодарю Бога, что мне не довелось этого пережить, – с содроганием сказала Мюйрин.
   – Тогда можете считать, что вам повезло. Локлейн ведь лю­бит вас, разве нет? Он бы никогда не…
   Мюйрин удивленно подняла брови, собираясь возразить, мол, у них другие отношения, но затем лишь покачала головой.
   – Нет, Локлейн нет, но в принципе это возможно, правда? – Она вздрогнула, вспомнив свою ужасную поездку в Дублин.
   – Простите, мне не стоило упоминать ничего личного. Но я-то не дура. Он редко бывает дома ночью или по утрам. Я рада, что какое-то время вы были счастливы, но понимаю, что это не может длиться вечно. Тогда я, конечно, была дурочкой. Я бы все отдала, чтобы повернуть время вспять и возместить тот вред, который я невольно нанесла, доверяя Кристоферу. Он меня использовал, и даже хуже – он использовал меня, чтобы подобраться к Таре, невесте Локлейна. Он говорил, что должен поручить ей что-то сшить. А потом я узнаю, что у них роман. Он даже хвастался этим, хотел, чтобы я посмотрела, – судо­рожно проговорила Циара.
   Мюйрин покачала головой:
   – О Господи!
   – Тара тоже думала, что он на ней женится. Он врал ей так же, как мне и всем остальным. Я пыталась ее предупредить, но она не хотела слушать. Локлейн ни о чем не подозревал, а я не могла сказать ему. Я чувствовала себя виноватой в том, что была во всем этом замешана. Мы начали отдаляться друг от друга. Я оттолкнула его, когда все это только начиналось, и за это мне тоже ужасно стыдно. А потом Локлейн обручился с Тарой, хотя большую часть времени она, по-моему, обманывала его и оправ­дывалась, соблазняя его, только чтобы сказать: «Отстань!» И Локлейн, и я страдаем от одного и того же – от гордости, которая не позволяет нам легко показывать свои чувства. Я не могла с ним поговорить, предупредить его. Он бы никогда мне не поверил. А даже если бы и поверил, то не поблагодарил бы за это. Я боялась, что он выкинет какую-нибудь глупость. Как бы там ни было, Тара в конце концов удрала с Кристофером, по крайней мере, так это выглядело. Скорее, Кристофер уехал на континент, а она поспешила за ним. Конечно, для Кристо­фера это был шанс расквитаться с незаконнорожденным кузе­ном, которого он всегда ненавидел. Локлейн всегда был в сотню раз лучше, чем любой из рожденных в браке Колдвеллов. Жаль только, что отец официально так и не признал никого из нас. Но он хотел жить тихой жизнью, а его жена ненавидела все, что связано с нами. Августин тоже ненавидел Локлейна, завидовал ему. Вскоре он понял, что не сможет управлять поместьем без него. От этого он возненавидел Локлейна еще больше. Одному Богу известно, что могло бы случиться с Барнакиллой, если бы вы не приехали сюда. Что я могу сказать определенно – это то, что для нас был счастливый день, когда Августин Колдвелл вышиб себе мозги.
   Мюйрин уже почти не слышала последних слов Циары, настолько она была ошеломлена. Локлейн – незаконнорожден­ный сын Дугласа Колдвелла? Августин был единоутробным бра­том Локлейна?
   Но Циара продолжала свой рассказ, не обращая внимания на удивление Мюйрин.
   – Я думаю, это сыграло главную роль в романе между ними, хотя, безусловно, Тара была очень красивой женщиной. И к тому же амбициозной. Я думаю, поначалу она стала заигрывать с Локлейном, потому что с ним здесь считались, потому что он такой умный и трудолюбивый. Она никогда не любила его. А еще я уверена, что она искренне верила в то, что старик упо­мянет его в завещании. На самом деле она только зря тратила время, потому что Дуглас Колдвелл был тогда уже довольно слаб. Но потом она сочла более перспективным женихом Кри­стофера.
   – Создается впечатление, будто она собиралась заставить Локлейна страдать всю жизнь, – тихо заметила Мюйрин, пы­таясь подавить чувство ревности и негодования. И эту женщи­ну Локлейн не мог забыть почти четыре года? Он любил Тару, а ее не любит? – Радуйтесь, что ваш брат так легко отделался. В конце концов, зачем все ему рассказывать? Он бы искалечил или убил Кристофера и попал в тюрьму, а то и хуже, – вздох­нула Мюйрин.
   – Что ж, я потеряла его с тех пор, как он уехал в Австралию, пытаясь забыть все, что было с нами в Барнакилле. Однажды он сорвался и уехал, не сказав никому ни слова. Я не получала от него весточки несколько месяцев. Когда он наконец-то свя­зался со мной, мне посчастливилось узнать его адрес. Многие рабочие в Австралии переезжают с места на место, берясь за любую работу, которую найдут. Локлейн нашел себе хорошую работу на скотном дворе, и, когда дела здесь пошли совсем плохо и все кредиторы стали дружно требовать расчета, я знала, куда писать.
   Мюйрин молча обдумала все услышанное, глядя в серое небо над головой. Затем, когда подул пронизывающий ветер, она встала с камня, на котором сидела, и взяла Циару за руку, что­бы отвести ее обратно в теплую контору.
   Пока они шли, она пыталась собрать свои путаные мысли.
   – Но Локлейн говорил, что вы изменились с того времени, как он уехал. Простите, получается, будто мы сплетничали у вас за спиной, но на самом деле Локлейн очень за вас беспокоился и просил у меня совета как у женщины. Я надеялась, вы в свое время все ему расскажете, но…
   Циару снова забила дрожь.
   – Есть вещи, о которых невозможно говорить, – прошеп­тала она.
   Мюйрин какое-то время смотрела на Циару.
   – Вы должны мне все рассказать. Мне необходимо знать всю правду. Дело ведь не только в том, что сделал вам Кристофер, и не в его романе с Тарой. Я видела, что происходит, когда вы слышите имя Августина или Кристофера. И вы сказали мне кое-что, свидетельствующее о том, что вы очень хорошо знали и Августина. Вы очень неодобрительно отзывались обо мне и о наших отношениях с Локлейном и сказали, что вам известно, что это за отношения. Так что прошу вас, Циара, расскажите мне все. Я хочу знать, могу ли чем-то вам помочь.
   – Это было ужасно, – простонала Циара, снова падая в объ­ятия Мюйрин.
   Мюйрин почти несла ее обратно в контору, где наконец опу­стила Циару на стул. Мюйрин налила ей рюмку крепчайшего бренди Августина.
   – Люди сказали бы, что я это заслужила! – закашлялась Циара, и слезы ручьем полились у нее из глаз.
   Мюйрин твердо взяла ее за руку.
   – Я не могу ручаться за других. Но, безусловно, ничем из того, что вы когда-либо могли сделать, вы не заслужили того, что сделал с вами Кристофер, или того, что могло сделать вас такой.
   Она погладила растрепанные волосы Циары, убрала их с ее лица и своей натруженной рукой подняла руку Циары, дрожа­щей как осиновый лист.
   – Я должна вам все рассказать, потому что если вы выйдете за Кристофера, то это будет катастрофа. Вы уже вышли за Ав­густина. Слава Богу, что он не оставил вам сына! Я страшно боюсь опасности, которой вы с Локлейном подвергаетесь, бу­дучи любовниками.
   – Какой опасности? Что вы такое говорите!
   – Около шести месяцев после того как Кристофер сбежал с Тарой, он вернулся в Ферману. Я все еще была здесь домра­ботницей, хотя денег было так мало, что делать здесь было практически нечего. Тогда Августин решил устроить гранди­озный карточный вечер, и Кристофер был в числе приглашен­ных. Кристофер спровоцировал Августина «попробовать меня», как он выразился, чтобы сравнить, кто ему больше нравит­ся – женщины или мальчики. Они, конечно, были пьяны, но не настолько, чтобы не одолеть меня, – поведала она неисто­вым шепотом.
   – О Господи, нет! Она кивнула.
   – Кристофер относился к этому как к шутке. Он сказал Ав­густину, что хорошо обучил меня искусству любви. Ему было даже плевать на то, что Августин был моим братом по отцу. Но вскоре стало еще хуже, поскольку я обнаружила, что у меня будет ребенок. – Циару снова начали душить слезы.
   – Господи! Они не сделали вам больно?
   – Сделали, но не то, что вы думаете. Это было ужасное осо­знание моего греха, а кроме этого, и физическая боль. Это был настоящий кошмар – инцест и такая ужасная беременность. Я чувствовала себя отвратительно от страха и потрясения. Жила в самом страшном кошмаре. Я боялась, что скажут люди. Я даже обратилась к Кристоферу за помощью. Единственное, что я от него получила, – это мешочек монет, словно я была нищенкой с улицы, и предупреждение держать язык за зубами. Еще более ужасными, чем то, как со мной обращались, были роды. Я наивно предполагала, что ребенок от Кристофера и что я смогу как-то это доказать. И что, может быть, увидев ребенка, он передумает и наконец-то решит позаботиться о нем и при­знать его своим. Мы с Локлейном прекрасно знаем, что такое вырасти без отцовской любви. Я не хотела, чтобы то же самое пережил и мой ребенок. Но после такой ужасной беременности родился малыш, и все пошло еще хуже, чем я могла себе пред­ставить.
   Мюйрин нахмурилась.
   – Не пойму. Вы хотите сказать, что у вас были тяжелые роды?
   Циара кивнула и тут же добавила зловещим шепотом:
   – Ребенок родился, и то был дьявол, Мюйрин, сущий дья­вол! Кривой, скрюченный.
   Глаза Мюйрин расширились.
   – Господи, Циара, что вы говорите?
   – Ребенок был страшным и мерзким, на него было про­тивно смотреть. Зло порождает зло, разве вы не понимаете? А мы тоже из этого рода! Мы все родственники. Что, если это передается в нашей семье по наследству? Что, если у вас будет ребенок от Локлейна, и он будет такой же– искривленный, злой?.. – Циара вздрогнула, зажав руками рот, чтобы сдержать всхлипывания.
   Страх охватил Мюйрин. Она положила руку Циаре на плечо и попыталась хоть как-то успокоить ее.
   – Я понимаю, должно быть, это было ужасно для вас, но давайте постараемся успокоиться, ладно? Прежде всего, будьте уверены как в том, что завтра взойдет солнце, так и в том, что вы с Локлейном не злые люди. Может, вы, Роше, горды и над­менны, но уж никак не злы. И все же вы не договорили, Циара. Что случилось с ребенком?
   – Его маленькая жизнь потихоньку угасала. После того как перерезали пупок, он не прекращал кровоточить, хотя что мы только ни пробовали. Так много крови для такого маленького ребенка, – простонала она, потирая руки об колени.
   Мюйрин обняла рыдающую Циару и попыталась подобрать какие-то успокаивающие слова.
   Наконец, убедившись, что Циара способна слушать, она мяг­ко заметила:
   – Вы с Кристофером кузены, а Августин ваш брат по отцу. Не удивительно, что ребенок, рожденный от такого союза, ро­дился с нарушениями. Церковные указы, запрещающие браки между близкими родственниками, для того и созданы, чтобы предотвратить подобные ситуации. Я уверена, что несчастный ребенок не имел никакого отношения к злу, это результат близ­кого родства между вами. Я хочу сказать, что если в вашей семье ничего подобного раньше не случалось, то не стоит волновать­ся о ребенке, который когда-нибудь может у меня родиться. И в моей семье тоже никогда не было такого ребенка, как вы описали, клянусь!
   – Я пыталась найти такие же объяснения, как и вы, Мюй­рин, я правда пыталась, но я боюсь. Разве вы не видите, никто из нас ни в чем не может быть уверен. Вот почему вы не може­те выйти за Кристофера и не можете иметь ребенка от Локлей­на. И вот почему я никогда не рискну еще раз родить ребен­ка! – убеждала Циара.
   Мюйрин поднялась и на миг выглянула из окна маленькой конторы, прежде чем повернуться к Циаре.
   – Пожалуйста, послушайте меня. Я понимаю, что все, через что вы прошли, было просто ужасно, но вся жизнь – это и есть риск. Мы не можем отказаться жить только потому, что жить опасно. Мы не можем не стремиться к счастью только потому, что счастье может закончиться. Я люблю Локлейна и готова рискнуть иметь от него ребенка. Для меня прекратить сейчас наши отношения только из-за того, что вы мне рассказали, – это все равно что лишиться правой руки.
   – Но иметь такого ребенка!.. Это же убьет вас! И Локлейна убьет!
   – Нет, не убьет. Локлейн будет убит горем, это правда, так же, как и я, но нелепо жертвовать из-за этого нашим счастьем сейчас или тем счастьем, которое у нас может длиться столько, сколько мы будем любить друг друга.
   – Может, вы все-таки передумаете? Мюйрин тяжело опустилась на стул.
   – Я и так все время слишком рискую. И рано или поздно я забеременею. Возможно, сейчас не лучшее время, чтобы за­водить ребенка, при таком состоянии дел в Барнакилле. Так что, если это вас успокоит, обещаю, что буду избегать близости с Локлейном, придумывать оправдания, а может, даже пере­селюсь к вам и буду жить с вами в одной комнате, если вы по­зволите, чтобы он ничего не заподозрил. Но как только я увижу свет в конце тоннеля, я хочу, чтобы вы рассказали ему прав­ду, – твердо добавила Мюйрин.
   – А что, если мы потеряем Барнакиллу?
   – Сейчас дела обстоят плохо из-за голода, но это еще не по­ражение. Теперь это мой дом. Я сделаю все, чтобы сохранить его, даже если мне придется переступить через свою гордость и все рассказать отцу.
   – Но Кристофер угрожал вам, что отберет Барнакиллу! Я слышала его через дверь. Он сказал, что, если вы не выйдете за него замуж, он объявит себя полноправным наследником поместья!
   – Я не намерена выходить за него, так же, как и отказаться от своих прав или сбежать. Мой зять – очень влиятельный человек, а Энтони Лоури – прекрасный адвокат. Я не сдамся без боя, можете быть уверены. И даже если Кристофер по закону имеет все права на поместье, мы докажем, что оно было полностью разорено на момент смерти Августина, и доказа­тельством этого могут служить бухгалтерские книги. Я смогу продать поместье, чтобы вернуть то, что в него вложено, и, уверена, мы сможем начать все заново где-нибудь в другом месте.
   – А что будет со мной? Я не могу остаться здесь с Кристо­фером, а вы после всего не захотите взять меня с собой. Да и люди считают меня сумасшедшей!
   Мюйрин подошла к Циаре и обняла ее.
   – Вы не сумасшедшая! Вы так долго хранили эту тайну, у вас уже нарыв в душе. Когда вы все расскажете Локлейну, то осво­бодитесь от прошлого. Я знаю, что с вами плохо обращались, но, прошу, не считайте, что вам всю жизнь суждено расплачи­ваться за свою ошибку, за то, что вы доверяли Кристоферу.
   – Но я любила его, я доверяла ему, какой же дурой я была! Я заслуживаю всего, что со мной случилось, ведь я по собствен­ной воле была с ним! – простонала Циара.
   Мюйрин окончательно потеряла терпение и стала трясти Циару за плечи, пока та не подняла голову и не посмотрела в ее горящие аметистовые глаза.
   – Сейчас же выбросьте это из головы! Вы любили Кристо­фера в прошлом, но то, что они с Августином сделали с вами, – это уже совсем другое дело. Боже правый, Августин ведь был ваш родной брат!
   Циара смущенно заерзала на стуле и наконец спросила:
   – Августин никогда?.. Мюйрин покачала головой.
   – Нет. Он вернулся к старому образу жизни, как только коль­цо оказалось на моем пальце. Сначала я, конечно, была в ужа­се, но в конце концов это освободило меня от каких-либо омер­зительных обязательств, – призналась Мюйрин со вздохом.
   – Слава Богу! – перекрестилась Циара.
   Мюйрин выпрямила спину и неожиданно произнесла:
   – Идемте, Циара, для нас обеих это был тяжелый день. Я ду­маю, вам пора вернуться домой и лечь в постель.
   – Вы не расскажете Локлейну? – с надеждой спросила Циара.
   – Вы сами должны ему рассказать. Я надеюсь, что никто не будет сплетничать о случившемся, пока вам не предоставится случай самой все рассказать ему. Рано или поздно это всплывет. Даже Кристофер может рассказать, отомстить.
   – Но вы-то не проговоритесь, не правда ли, Мюйрин?
   – Обещаю. Я буду молчать до того времени, пока мы по разберемся с этим мерзавцем. Я люблю Локлейна, но сейчас он запутался и не знает, как себя вести с Кристофером и со всем остальным. Если мы собираемся быть вместе, то для нас вопрос жизни и смерти – продержаться еще несколько недоль.
   Мюйрин проводила Циару до ее двери, затем медленно. Тяжело ступая, пошла обратно в контору, а оттуда – в свою комнатушку и упала на кровать. Боже Всевышний, какой кошмар внезапно навис над ними!
   Черт подери этого Кристофера, и Августина вместе с ним, возмущенно подумала она.
   И черт подери Локлейна за то, что никогда не говорил, кто он на самом деле. Может, он просто один из Колдвеллов, от­чаянно желающий наложить лапы на ее состояние, на все остальное?