Страница:
– Смотрите, голая блудница.
– Голая блудница есть нечестивое искушение для слабых духом.
– Её послали нам во искушение – для тех, кто в нечестии своём потакает греховности плоти.
Сэмпл знала этот ожесточённый тон – ещё по той, смертной, жизни. Она приходила в себя среди злобных, упёртых праведников.
– Гнать её, гнать подальше.
Это Эйми таких привечает, а Сэмпл от них тошнит.
– Затравить псами.
Похоже, дело плохо.
– Забить блудницу камнями!
– Во имя Господа, забить блудницу камнями!
Джим с Доком пили весь день, и это был длинный день. Первоначальная бурная радость по поводу встречи с Доком Холлидеем и спасения из юрских болот уже притупилась. Бурбон, намешанный с пивом, вогнал Джима в раздражительное состояние. Его прошлое состояло из бессвязных картинок, наподобие сюрреалистического одеяла, сшитого из лоскутков, а будущее, похоже, не сулило ничего хорошего – лишь длительное вырождение в извращённых забавах. Это знают все пьяные, но, как правило, сразу же забывают после первых двух рюмок: самоанализ лучше не мешать со спиртным.
– Когда мы уже приедем?
Док не ответил на первый вопрос Джима, рассудив – и вполне справедливо, – что это была просто вспышка пьяного раздражения. Когда Джим спросил во второй раз, Док лишь холодно поглядел на него. Он тоже изрядно принял на грудь и впал в раздражительность из-за собственных невесёлых раздумий.
– Если ты собираешься ныть и капризить, ещё не допив свою первую бутылку, то мне, наверное, стоит задуматься: может, я зря напрягался и спасал твою задницу из трясины?
Джим посуровел.
– Я думал, ты меня спас, потому что был передо мной в долгу.
Док не изменился в лице, и только в левом глазу вспыхнул опасный огонёк.
– Но я же не должен вот так все бросать и бежать отдавать долги, правильно?
Джим был пьян, но всё-таки не настолько, чтобы не сообразить, что он приблизился к опасной черте. Да, он вёл себя как идиот и, может быть, выступал не по делу, а пьяный Док Холлидей – это не тот человек, с кем проходят такие номера. Джим пожал плечами;
– Прошу прошения. Просто мне интересно, долго мы ещё будем плыть.
– Ты уже должен был уяснить для себя, сынок. Время – понятие относительное.
Может, оно и так. Но Джиму это затянувшееся путешествие по реке уже начинало надоедать. Как говорится, много хорошо – тоже нехорошо. Воды и красот дикой природы ему хватило ещё там, в болотах. Ему хотелось попасть в большой город. Или хотя бы в иллюзию большого города. Ему хотелось жарких ночей в мотелях. Инопланетные Эпифания и Девора, конечно, девочки очень горячие, но это было давно и неправда. Джим снова думал о женщинах. Они представлялись ему как некие сексуальные абстракции: длинноногие, с томными взглядами, алыми губками, пышными бёдрами и кудрявыми лобковыми волосами. Ему представлялись высокие каблуки, страстные крики и стоны, соблазнительный шёпот, манящие, обещающие наряды – открытые и откровенные, но оставляющие простор для воображения. В общем, банально хотелось бабу. Ему как-то не верилось, что Док сейчас не испытывает тех же мук – насколько он успел узнать Дока.
И в довершение ко всем радостям река изменилась. Как будто нарочно – внести дополнительную депрессивную ноту. Ярко-зелёные джунгли по берегам сменились высокими, гулкими скалами нездорового жёлтого цвета. Размытый песчаник на мелководье окрашивали воду жёлтым, будто это была не вода, а густая моча. Никаких животных поблизости не наблюдалось, кроме воронов и канюков, что кружили высоко в поднебесье, и странных, зловещего вида рыб на участках более-менее чистой воды. На дне смутно виднелись какие-то оранжевые шары, похожие на сморщенные и бесформенные воздушные шарики – такие ядовито-оранжевые, из токсичной резины, типа тех, которые продаются в парках аттракционов и надуваются гелием из больших баллонов. Джим подумал, что это, наверное, икринки, отложенные какими-то речными тварями, огромными и противными с виду.
В общем, чем дальше вверх по реке, тем меньше приятных и мирных пейзажей, подумал Джим. Как бы в подтверждение этой мысли, мимо проплыла галера, прямиком из «Бен Гура», при полном наборе: с потными, стонущими рабами, злобными надсмотрщиками с хлыстами, мускулистым барабанщиком, отбивающим ритм, тяжёлым духом дерьма и отчаяния, с тучным Нероном в пурпурной тоге, развалившимся на подушках на шканцах, и рабами, чистившими ему виноград от кожицы. Если вначале Стикс напоминал реку в райском саду, теперь эта идиллия кончилась. Всё стало уныло и муторно. Док проводил галеру глазами, но воздержался от комментариев. Они с Джимом оба молчали, причём молчали уже давно.
Они проплыли мимо проржавелого корпуса затонувшего бомбардировщика В-52. Над водой торчал только хвост. Похоже, самолёт сперва врезался в скалы, а потом упал в воду. Джим только не понимал, как пилот вообще умудрился залететь в этот каньон, ширина которого в самых узких местах лишь чуть-чуть превышала размах крыльев военного самолёта. Из летательных аппаратов сюда мог бы спуститься разве что НЛО. Однако останки В-52 навели Джима на неприятные мысли, в частности про Вьетнам, и ему захотелось скорее на сушу, подальше от этой реки.
Даже погода – и та испортилась. На самых тёмных участках, где жёлтые скалы вздымались на высоту в сотню футов, если не больше, от воды веяло холодом, а над рекой стелился туман в стиле дешёвых эффектов а-ля Бела Лугоши. Небо сделалось мутно-серым, а чуть погодя его затянуло зловещими чёрными тучами.
– Что, гроза собирается?
– Это дым.
– Дым?
– Дым из Геенны.
Джим встрепенулся.
– Из Геенны? – Он даже поднялся с сиденья на корме и перешёл на нос. – Хочу на это посмотреть.
– Зрелище впечатляющее, будь уверен.
Джим поднял глаза к чёрным тучам:
– Так это дым?
– Я же сказал, дым. – Док снова был весь раздражённый, потому что пришла его очередь встать у руля.
– А до самой Геенны ещё далеко?
– Может быть, постоишь у руля?
Джим кивнул. Это было самое малое, что он мог сделать, чтобы Док перестал психовать.
– Ага.
Они поменялись местами. Док уселся на корме и потянулся за бутылкой.
– Только я тебя умоляю, впишись в поворот, не наткнись на какую-нибудь нефтяную вышку или ещё там на что-нибудь, в этом тумане.
– На нефтяную вышку?
– Я не знаю. С виду это похоже на нефтяные вышки. Такие здоровые металлические штуковины на ножках, прямо посередине реки. Чёрт его знает, для чего они там стоят. – Док нахмурился. – Просто как-то не хочется тут застрять, в непосредственной близости от этой дымящейся мусорной свалки под названием Геенна. Нет уж, увольте. Мы уж без этого как-нибудь обойдёмся. Понимаешь, о чём я?
– Ага, понимаю.
– И вот ещё что: попытайся не подорваться на минах.
– На минах?
Док как-то не обратил внимание на удивление и тревогу Джима:
– Ты ведь не слишком ужратый, да? Справишься?
Джим покачал головой. Но про мины хотелось бы поподробнее.
– Что, здесь, на Стиксе, есть мины?
Док небрежно махнул рукой:
– На этом участке – нет. Да и вообще, их тут немного. В основном там, на болотах, и ближе к дельте. Остались после Барбитуратовых войн. Но иногда мина-другая покажется. Так что если что заметишь, сразу же дай мне знать.
Джим сделал глубокий вдох:
– Угу, обязательно.
От мысли о минах Джим как-то враз протрезвел. Даже в глазах перестало двоиться. Он вдохнул полной грудью и сосредоточился на управлении катером. Джим не переставал удивляться, что здесь, в Посмертии, всё даётся ему так легко. Например, если нужно, то здесь можно сразу протрезветь. Так же просто, как щёлкнуть пальцами. Хотя, с другой стороны, кое-что сделалось невозможным. После смерти Джим не написал ни строчки. Он уже начал задумываться, что, может быть, этот глобальный творческий застой происходит из-за отсутствия страха смерти. Потому что его стихи были как вызов. Как бегство от смерти. Интересно, другие художники и поэты тоже утрачивают творческое вдохновение, лишившись в Посмертии этого мощного стимула? Наверное, всё-таки нет. Например, этот В-52 на дне каньона – это же явно чей-то прикол, творение какого-нибудь концептуального скульптора, рок-н-ролльщика в душе. И есть ещё этот Файбс, с его плавучим свадебным тортом. Может быть, Джиму пора перестать рефлексировать и признать наконец, что он просто исчерпал себя как поэт – ещё по ту сторону смертной черты.
Но как бы там ни было, исчерпал он себя или нет, занимался ли самообманом или смело смотрел правде в глаза – сейчас было не время об этом думать. Вписаться в поворот оказалось труднее, чем можно было предположить по небрежному замечанию Дока. В этом месте река была очень узкой, отвесные скалы нависали над водой с обеих сторон. Течение стало заметно быстрее. Катер шёл против него, и хотя мотор был достаточно мощный, он с трудом преодолевал напор встречного потока. Джим вцепился в штурвал обеими руками, стараясь удерживать катер прямо по курсу. Малейшее отклонение грозило обернуться крушением – катер неминуемо утащило бы на скалы, где разнесло бы в щепки.
– Ты как там, справляешься, Джим, сынок?
– Все в полном порядке, шкипер.
– Вот и славно. И продолжай в том же духе.
– Тут без твёрдой руки не обойдёшься.
– И не только тут, малыш.
– Ты говорил, что Геенна будет сразу за поворотом.
– Держи руль, мой мальчик. Обещаю тебе, ты увидишь Геенну уже очень скоро. Во всём её великолепии.
Сперва Сэмпл как будто ослепла. Окружающий мир воспринимался только осязанием. Она знала, что вновь обрела прежнее тело, и это, конечно же, утешало. Однако, судя по ощущениям, ситуация, в которой она оказалась, была малоприятной. Сэмпл лежала на спине, на твёрдой земле, абсолютно голая, глядя прямо на слепящее яркое солнце в опасно ясном и чистом небе. Мелкие камушки врезались в спину. Все её тело покрывал тонкий слой пыли, даже в носу была пыль – даже во рту и в ушах, – как будто она пролежала здесь достаточно долгое время. Вокруг стояли какие-то люди. Она их не видела – только слышала. Видимо, это они предлагали забить камнями блудницу. Конечно, вполне вероятно, что под блудницей имелась в виду не Сэмпл, а кто-то другой. Впрочем, Сэмпл не тешила себя надеждой. С её-то счастьем… Похоже, в этом конкретном, отдельно взятом приключении удача ей изменила. Руку свело судорогой. Сэмпл с трудом подняла руку и прикрыла глаза ладонью. Да, похоже, она пролежала здесь долго. Когда зрение более-менее восстановилось, она различила сквозь разноцветные пятна, пляшущие перед глазами, какие-то тёмные фигуры, склонившиеся над ней. Они в самом деле говорили о ней.
– Высечь её и изгнать в пустыню.
– Забить камнями будет быстрее.
– Она права. Нам нельзя терять время. Патриарх сегодня не в духе. Хочет сделать до ночи двадцать миль.
Один из голосов был особенно злобный и вкрадчивый:
– Может, когда он её увидит, передумает. Может быть, наказание нечестивицы слегка поднимет ему настроение.
Когда глаза Сэмпл привыкли к свету, смутные фигуры начали обретать чёткий облик. Её окружали люди с тупыми, уродливыми, грубыми и жестокими лицами – из тех, что встречаются в самых дремучих, самых глухих уголках Арканзаса или Миссисипи. Низкие лбы, узкие, подозрительные глаза. К Сэмпл потянулась чья-то рука, и она отпрянула, издав рассерженный возглас, похожий на рык.
– Вы меня лучше не трогайте, а то пожалеете.
Рука быстро отдёрнулась. Точно как на Земле, подумала Сэмпл. Шваль – она шваль везде. Важно показать им, кто главный. Да, она здесь валяется голая и беззащитная, она понятия не имеет, где она очутилась и кто эти люди, но всё равно, лучший способ защиты – это нападение. Что бы ни ждало её впереди, вряд ли это будет значительно хуже того, что она пережила у Анубиса, Толстого Ари, Менгеле и остальных. Сэмпл уже надоело, что ей постоянно навязывают эту роль – жалкой, униженной жертвы. Все. Хорошего понемножку. Она снова издала рассерженный рык, и те, что стояли вокруг, отступили на шаг. Вот и славненько. Сэмпл зарычала ещё раз, погромче, потом перевернулась на живот, подобралась, вскочила на ноги и приняла защитную стойку, изображая взбешённого орангутанга. Она очень надеялась, что это их отпугнёт. Если эти кретины подумают, что она – дьяволица из пустыни, что-то вроде злобного джинна из сказки, тем лучше. Пока они остаются растерянными и напуганными, они вряд ли станут хвататься за камни, чтобы забить её насмерть, о чём ещё пару минут назад говорили с таким неподдельным воодушевлением.
Она медленно огляделась кругом, продолжая рычать с демонической яростью. То есть она очень надеялась, что это похоже на демоническую ярость. И вроде бы сработало. Во всяком случае, небольшая толпа, окружавшая Сэмпл плотным кольцом, отступила ещё на пару шагов. Изображая разъярённого суккуба, Сэмпл внимательно наблюдала, оценивая обстановку. Оказалось, толпа состояла в основном из женщин. Мужчины тоже присутствовали, но стояли чуть поодаль. Не вмешиваясь. Надо думать, по здешним правилам, разбираться с взбешённой дьяволицей – это женское дело. А женщины, кстати, являли собой воплощённый кошмар и ужас. Сэмпл в жизни не видела сразу столько уродливых тёток, собранных в одном месте. В общем, зрелище удручающее. Душераздирающее. Хотя, может, в этом её преимущество. Если местные женщины – все такие, то, наверное, здешние мужики предпочитают овец. В плане любовного интереса, И Сэмпл могла их понять. Хотя, если как следует присмотреться и к мужикам, то становится жалко овец. Сэмпл, кажется, поняла, что к чему. Ещё на Земле, когда они с Эйми были едины и подвизались на поприще религиозного проповедничества, им не раз приходилось общаться с такими вот ражими толпами. Эти люди явно считали себя Детьми Израилевыми в дикой пустыне прямиком из «Иллюстрированной Книги Исхода», но Сэмпл они напоминали каких-нибудь вырожденцев из Озарка, только у тех были хотя бы раздолбанные машины, а у этих – вообще ничего, кроме грязных и тощих овец. Ей уже приходилось иметь дело с такими уродами. Раз их тупая озлобленность сразу же не обернулась насилием, значит, она с ними справится.
Женщины в толпе были самые разные. Что называется, «в ассортименте». От расплывшихся до необъятных размеров толстух до костлявых, ссохшихся скелетин. Все были одеты в какие-то бесформенные домотканые ветхозаветные балахоны, а их лица напомнили Сэмпл кузин Элвиса со стороны отца: кислые, злобные и тупые, обиженные на весь свет – причём эта обида простиралась на многие поколения назад и была изначально заложена в их генах. Одна особенно бойкая бабёнка, понаглей остальных, высокая, тощая, кожа да кости, и с таким выражением на лице, будто она отхлебнула прокисшего уксуса, повернулась к своим товаркам:
– Я говорю, надо скорее её забивать камнями. Пока она всех нас не заколдовала.
Сэмпл рассмеялась зловещим смехом:
– Вы уже заколдованы. Через пару часов у вас по всему телу пойдут нарывы.
Она очень надеялась, что это их напугает. И кое-кто действительно испугался. Эти, которые напугались, перестали сверлить Сэмпл злобными взглядами и принялись нервно заглядывать за оттянутые вороты своих широких, бесформенных платьев в поисках первых предвестий наколдованных нарывов. Но высокая тётка ни капельки не испугалась. Кажется, Сэмпл просчиталась. Её угроза лишь раззадорила эту придурочную.
– Сколько раз вам повторять? Забить эту мерзость камнями, и вся недолга.
Похоже, высокая баба была прирождённым лидером. После секундного колебания многие женщины принялись поднимать с земли камни, довольные, что кто-то подумал за них и объяснил им, что делать. Они расступились, расширив круг, чтобы случайно не задеть друг друга, когда начнут швырять камни. «Нет, – подумала Сэмпл, – так я не играю». Она отчаянно огляделась по сторонам, пытаясь придумать, как взорвать эту реальность, в глубине души зная, что ничего у неё не получится. Да, они были трусливые, грубые и тупые, эти мнимые дщери Израилевы, но их было слишком много, сосредоточенных в одном месте, чтобы просто стереть их ментальным усилием. Им даже не пришлось бы прибегать к помощи овец, чтобы сохранить этот участок вонючей пустыни нетронутым. Сэмпл отказывалась поверить, что кучка каких-то немытых уродин забьёт её «насмерть» и отправит обратно в Большую Двойную Спираль, но, похоже, все к тому шло. А если это случится, можно ли как-нибудь избежать боли? «Сейчас узнаешь, – сказала себе Сэмпл. – Вот прямо сейчас и узнаешь». Женщины в толпе уже поднимали руки, замахиваясь. Глупо было бы надеяться, что кавалерия придёт на помощь. Сэмпл приготовилась к самому худшему. Но кавалерия, как ни странно, пришла. Невероятно глубокий, грохочущий голос сотряс пространство:
– ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ, ВО ИМЯ ГОСПОДА?
Голос как будто шёл через электронный басовый ревербератор, включённый на полную мощность. Женщины в панике пороняли камни. Все, как одна, они подняли правые руки и описали в воздухе невидимые круги вытянутыми указательным и средним пальцами, наподобие как Римский Папа благословляет толпу. Позже Сэмпл узнает, что это был так называемый знак Вечного Продолжения, которым последователи Патриарха приветствовали своего вождя. Она также узнает, что в других местах Посмертия его называют Универсальным знамением Кольца. Итак, на сцене появился новый персонаж. Высокий мужчина, почти семи футов ростом, с длинными белыми волосами, в летящих одеждах, с окладистой бородой библейского пророка и с резным деревянным посохом в правой руке. Ему хватило хорошего вкуса, чтобы не являть собой точную копию Чарльтона Хестона, хотя до этого было недалеко. Сэмпл сразу же поняла, что это и есть пресловутый Патриарх. Ещё до того, как отправиться в путь по этому идиотскому делу Эйми, она слышала, что где-то в диких краях обретается некий безумный, полностью невменяемый Моисей и водит горстку таких же безумных последователей по пустыне якобы в поисках Земли Обетованной. Ходили слухи, что он устраивает разнузданные массовые оргии, чтобы потом покарать грешников. И если это не он, тогда кто-то очень похожий.
Патриарх принял приветствие своих почитательниц коротким взмахом резного посоха и повторил свой вопрос:
– Я СПРОСИЛ, ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?
Женщины разом потупились, стараясь не смотреть ему в глаза; даже высокая бойкая тётка, и та не нашла в себе мужества ответить, так что Сэмпл решила, что терять ей нечего, упёрла руки в боки и встала в вызывающей позе – пусть голая, пусть вся в серой пыли, зато гордая и надменная.
– Да вот камнями меня собирались забить, козы драные.
Патриарх смерил Сэмпл презрительным взглядом, всем своим видом изображая праведное негодование, но Сэмпл всё же заметила у него в глазах выражение, хорошо ей знакомое и явно далёкое от благочестия. Этот сукин сын возбудился, как школьник в пору активного полового созревания. Может быть, даже больше. Будучи Патриархом, он, конечно, был выше того, чтобы искать утешения среди овец. Сэмпл взяла тон дешёвой красотки из местного бара:
– Ты, наверное, и есть Моисей, о котором я столько слышала.
– ВОИСТИНУ Я МОИСЕЙ, ПРОРОК ГОСПОДА НАШЕГО, А ВОТ КТО ТЫ, БЕССТЫЖАЯ, ПАКОСТНАЯ ДЕВИЦА? – Не дожидаясь ответа, Моисей махнул рукой в сторону притихших женщин. – ДАЙТЕ ЕЙ ЧТО-НИБУДЬ, ЧТОБЫ ПРИКРЫЛАСЬ.
Низенькая толстушка, ну прямо пенёк на ножках, поспешно метнулась куда-то в сторону и вскоре вернулась с грубым холщовым платьем, точно таким же, как у всех здешних женщин. Она замерла в нерешительности, опасаясь приблизиться к Сэмпл, и только когда Моисей одарил её выразительным жгучим взглядом, неохотно шагнула вперёд и, старательно отводя глаза, протянула Сэмпл платье. Сэмпл раздражённо выхватила у неё платье – её уже начали утомлять эти страх и нерешительность. Никогда в жизни Сэмпл не доводилось надевать на себя такой ужас, и прежде чем облачиться в этот бесформенный, непонятного тусклого цвета мешок, она тщательно оглядела его со всех сторон. Как ни странно, но платье вроде было чистым, вшей тоже не наблюдалось, так что Сэмпл скрепя сердце надела его через голову и повернулась кругом, как модель на подиуме, демонстрируя себя Моисею:
– Неужели так лучше? Я же в нём совершенно бесформенная, как какой-то кулёк.
Похоже, что пируэты Сэмпл изрядно нервировали Моисея, и чтобы скрыть своё возбуждённое состояние, он взревел ещё громче:
– Я СПРОСИЛ, КТО ТЫ И ОТКУДА ТЫ ПОЯВИЛАСЬ!
Сэмпл решила, что Моисей её не запугает своей громогласной помпезностью. Во дворце Анубиса ей уже встречались устройства для усиления звука, так что эти усиленные басы и дрожащее эхо не повергали её в состояние благоговейного ужаса. Она смотрела на Патриарха с откровенным вызовом, на грани оскорбления.
– То есть так тут встречают заблудившихся странников, попавших в беду в незнакомых краях?
Моисей явно не привык, чтобы с ним разговаривали таким тоном. Надо думать, большинство из его последователей были просто тупыми по жизни – или им хорошо прополоскали мозги, – чтобы вообще говорить с Патриархом, если только он сам не обращался к ним с ясным, простым вопросом.
– Я ХОЧУ ЗНАТЬ, КТО ТЫ И ОТКУДА ТЫ ТУТ ПОЯВИЛАСЬ!
– Слушай, а может, немного убавишь громкость? А то ну никак невозможно нормально общаться. И кстати, пусть мне дадут воды, а то я точно умру от жажды и обезвоживания, ещё до того как успею ответить на твои вопросы. Насколько я знаю, предложить человеку воды – пусть даже и незнакомому – всегда считалось священным обычаем среди племён из пустыни, даже самых примитивных.
Это дало Моисею возможность прореветь в полную мощность:
– ПРИНЕСИТЕ ЕЙ ВОДЫ!
Сэмпл поняла, что клиент готов. Теперь он уже не допустит, чтобы её забили камнями. Во всяком случае, пока ему не представится случай остаться с ней наедине и проверить, нет ли у неё желания отдать дань уважения Патриарху «натурой». И всё же он, кажется, растерялся, не зная, как бы получше все это представить в глазах женщин, мужчин и овец, наблюдавших за ним и ловивших каждое его слово. «Не волнуйся, Моисей, мой мальчик, – подумала Сэмпл. – Я тебе помогу, чем смогу. Только забери меня отсюда, подальше от этой толпы малахольных баб».
За водой побежала уже другая. Передавая Сэмпл глиняный кувшин, она тоже старалась не смотреть ей в глаза. Вода была солоноватой, но прохладной, а большего Сэмпл и не требовалось. Несмотря на кошмарную жажду, Сэмпл пила медленно и осторожно. Она знала, что если сейчас выпить все залпом, потом могут быть проблемы. А ей было не нужно, чтобы поплохело в самый неподходящий момент. Тем более что вода здесь, в пустыне, наверняка на вес золота, и это давало Сэмпл возможность лишний раз подчеркнуть своё превосходство над этой толпой оборванцев. Напившись, она медленно вылила воду, остававшуюся в кувшине, себе на голову. Как она и ожидала, женщины из Моисеева семейства дружно заохали, ошеломлённые таким бесцеремонным и расточительным отношением к бесценной жидкости. Сэмпл вздохнула с довольным видом и протянула кувшин обратно той женщине, которая его принесла:
– Господи, как хорошо.
Моисей тут же взревел:
– ТЫ ПОМИНАЕШЬ ГОСПОДА НАШЕГО ВСУЕ?
Сэмпл взглянула на Моисея, как будто он уже начал изрядно её раздражать.
– Может быть, всё же приглушишь звук? Я знаю, кто ты. И этот твой громогласный рёв меня ну ни капельки не впечатляет.
На мгновение ей показалось, что она перегнула палку. Моисей оглядел толпу женщин с таким видом, будто он сейчас повелит им продолжить начатое, а именно, забить нахалку камнями, но он лишь сердито взмахнул рукой:
– ВАМ ЧТО, ДЕЛАТЬ НЕЧЕГО? ИДИТЕ РАБОТАТЬ. НЕЧЕГО ТУТ СТОЯТЬ И ГЛАЗЕТЬ. ЗДЕСЬ НИЧЕГО ИНТЕРЕСНОГО НЕТ.
Сэмпл с трудом скрыла улыбку. Правильно, парень. Пусть они занимаются своим делом, а мы займёмся своим. Когда женщины неохотно ушли, Моисей снова повернулся к Сэмпл.
– ТАК ТЕПЕРЬ ТЫ МНЕ СКАЖЕШЬ, КТО ТЫ?
При звуках его громового голоса многие из Моисеевых детищ застыли на месте и обернулись к ним. Овцы тревожно заблеяли, а Сэмпл лишь вздохнула:
– По-моему, всё-таки стоит сделать потише. Как я уже говорила, меня этот рёв не впечатляет, да и хотелось бы пообщаться приватно, без посторонних ушей.
У Моисея сделался такой вид, будто он сейчас ударит Сэмпл своим посохом. В его душе явно происходила борьба: сладострастие против необходимости поддерживать авторитет. Сладострастие всё-таки победило, и Моисей медленно опустил посох, одновременно убавив реверберацию и басы. Он сделал глубокий вдох. Похоже, он уже так вжился в роль воплощённого Божьего Гнева, что забыл, что такое нормальный человеческий разговор.
– Ну и кто же ты?
Сэмпл улыбнулась, сдержанно, но в то же время кокетливо:
– Ну вот, видишь. Всего-то и нужно, что нормально спросить.
Моисей, похоже, опять разъярился:
– Кто ты и что ты делаешь в моей пустыне?
– Я всего лишь несчастная беженка, чудом спасшаяся от каннибалов и прелюбодеев.
Моисей моргнул:
– Ты серьёзно?
– Я убежала из города Некрополиса. Ты ведь слышал про Некрополис?
– Конечно, я слышал про Некрополис.
– И про тамошнего царя-бога Анубиса?
– Да будет проклято это имя. – Это был машинальный ответ, на уровне безотчётных реакций. Сэмпл видела, что Моисей заинтригован. Она придвинулась поближе к нему, с таким доверительным видом, словно хотела открыть ему некую тайну. Она видела, что женщины исподтишка наблюдают за ними.
– Анубис производил испытания очередной атомной бомбы, только на этот раз бомба была помощнее, чем, как мне кажется, он ожидал. Даже странно, что вы здесь не видели вспышки и не почувствовали удара взрывной волны.
– Голая блудница есть нечестивое искушение для слабых духом.
– Её послали нам во искушение – для тех, кто в нечестии своём потакает греховности плоти.
Сэмпл знала этот ожесточённый тон – ещё по той, смертной, жизни. Она приходила в себя среди злобных, упёртых праведников.
– Гнать её, гнать подальше.
Это Эйми таких привечает, а Сэмпл от них тошнит.
– Затравить псами.
Похоже, дело плохо.
– Забить блудницу камнями!
– Во имя Господа, забить блудницу камнями!
* * *
– Ну что, мы приехали?Джим с Доком пили весь день, и это был длинный день. Первоначальная бурная радость по поводу встречи с Доком Холлидеем и спасения из юрских болот уже притупилась. Бурбон, намешанный с пивом, вогнал Джима в раздражительное состояние. Его прошлое состояло из бессвязных картинок, наподобие сюрреалистического одеяла, сшитого из лоскутков, а будущее, похоже, не сулило ничего хорошего – лишь длительное вырождение в извращённых забавах. Это знают все пьяные, но, как правило, сразу же забывают после первых двух рюмок: самоанализ лучше не мешать со спиртным.
– Когда мы уже приедем?
Док не ответил на первый вопрос Джима, рассудив – и вполне справедливо, – что это была просто вспышка пьяного раздражения. Когда Джим спросил во второй раз, Док лишь холодно поглядел на него. Он тоже изрядно принял на грудь и впал в раздражительность из-за собственных невесёлых раздумий.
– Если ты собираешься ныть и капризить, ещё не допив свою первую бутылку, то мне, наверное, стоит задуматься: может, я зря напрягался и спасал твою задницу из трясины?
Джим посуровел.
– Я думал, ты меня спас, потому что был передо мной в долгу.
Док не изменился в лице, и только в левом глазу вспыхнул опасный огонёк.
– Но я же не должен вот так все бросать и бежать отдавать долги, правильно?
Джим был пьян, но всё-таки не настолько, чтобы не сообразить, что он приблизился к опасной черте. Да, он вёл себя как идиот и, может быть, выступал не по делу, а пьяный Док Холлидей – это не тот человек, с кем проходят такие номера. Джим пожал плечами;
– Прошу прошения. Просто мне интересно, долго мы ещё будем плыть.
– Ты уже должен был уяснить для себя, сынок. Время – понятие относительное.
Может, оно и так. Но Джиму это затянувшееся путешествие по реке уже начинало надоедать. Как говорится, много хорошо – тоже нехорошо. Воды и красот дикой природы ему хватило ещё там, в болотах. Ему хотелось попасть в большой город. Или хотя бы в иллюзию большого города. Ему хотелось жарких ночей в мотелях. Инопланетные Эпифания и Девора, конечно, девочки очень горячие, но это было давно и неправда. Джим снова думал о женщинах. Они представлялись ему как некие сексуальные абстракции: длинноногие, с томными взглядами, алыми губками, пышными бёдрами и кудрявыми лобковыми волосами. Ему представлялись высокие каблуки, страстные крики и стоны, соблазнительный шёпот, манящие, обещающие наряды – открытые и откровенные, но оставляющие простор для воображения. В общем, банально хотелось бабу. Ему как-то не верилось, что Док сейчас не испытывает тех же мук – насколько он успел узнать Дока.
И в довершение ко всем радостям река изменилась. Как будто нарочно – внести дополнительную депрессивную ноту. Ярко-зелёные джунгли по берегам сменились высокими, гулкими скалами нездорового жёлтого цвета. Размытый песчаник на мелководье окрашивали воду жёлтым, будто это была не вода, а густая моча. Никаких животных поблизости не наблюдалось, кроме воронов и канюков, что кружили высоко в поднебесье, и странных, зловещего вида рыб на участках более-менее чистой воды. На дне смутно виднелись какие-то оранжевые шары, похожие на сморщенные и бесформенные воздушные шарики – такие ядовито-оранжевые, из токсичной резины, типа тех, которые продаются в парках аттракционов и надуваются гелием из больших баллонов. Джим подумал, что это, наверное, икринки, отложенные какими-то речными тварями, огромными и противными с виду.
В общем, чем дальше вверх по реке, тем меньше приятных и мирных пейзажей, подумал Джим. Как бы в подтверждение этой мысли, мимо проплыла галера, прямиком из «Бен Гура», при полном наборе: с потными, стонущими рабами, злобными надсмотрщиками с хлыстами, мускулистым барабанщиком, отбивающим ритм, тяжёлым духом дерьма и отчаяния, с тучным Нероном в пурпурной тоге, развалившимся на подушках на шканцах, и рабами, чистившими ему виноград от кожицы. Если вначале Стикс напоминал реку в райском саду, теперь эта идиллия кончилась. Всё стало уныло и муторно. Док проводил галеру глазами, но воздержался от комментариев. Они с Джимом оба молчали, причём молчали уже давно.
Они проплыли мимо проржавелого корпуса затонувшего бомбардировщика В-52. Над водой торчал только хвост. Похоже, самолёт сперва врезался в скалы, а потом упал в воду. Джим только не понимал, как пилот вообще умудрился залететь в этот каньон, ширина которого в самых узких местах лишь чуть-чуть превышала размах крыльев военного самолёта. Из летательных аппаратов сюда мог бы спуститься разве что НЛО. Однако останки В-52 навели Джима на неприятные мысли, в частности про Вьетнам, и ему захотелось скорее на сушу, подальше от этой реки.
Даже погода – и та испортилась. На самых тёмных участках, где жёлтые скалы вздымались на высоту в сотню футов, если не больше, от воды веяло холодом, а над рекой стелился туман в стиле дешёвых эффектов а-ля Бела Лугоши. Небо сделалось мутно-серым, а чуть погодя его затянуло зловещими чёрными тучами.
– Что, гроза собирается?
– Это дым.
– Дым?
– Дым из Геенны.
Джим встрепенулся.
– Из Геенны? – Он даже поднялся с сиденья на корме и перешёл на нос. – Хочу на это посмотреть.
– Зрелище впечатляющее, будь уверен.
Джим поднял глаза к чёрным тучам:
– Так это дым?
– Я же сказал, дым. – Док снова был весь раздражённый, потому что пришла его очередь встать у руля.
– А до самой Геенны ещё далеко?
– Может быть, постоишь у руля?
Джим кивнул. Это было самое малое, что он мог сделать, чтобы Док перестал психовать.
– Ага.
Они поменялись местами. Док уселся на корме и потянулся за бутылкой.
– Только я тебя умоляю, впишись в поворот, не наткнись на какую-нибудь нефтяную вышку или ещё там на что-нибудь, в этом тумане.
– На нефтяную вышку?
– Я не знаю. С виду это похоже на нефтяные вышки. Такие здоровые металлические штуковины на ножках, прямо посередине реки. Чёрт его знает, для чего они там стоят. – Док нахмурился. – Просто как-то не хочется тут застрять, в непосредственной близости от этой дымящейся мусорной свалки под названием Геенна. Нет уж, увольте. Мы уж без этого как-нибудь обойдёмся. Понимаешь, о чём я?
– Ага, понимаю.
– И вот ещё что: попытайся не подорваться на минах.
– На минах?
Док как-то не обратил внимание на удивление и тревогу Джима:
– Ты ведь не слишком ужратый, да? Справишься?
Джим покачал головой. Но про мины хотелось бы поподробнее.
– Что, здесь, на Стиксе, есть мины?
Док небрежно махнул рукой:
– На этом участке – нет. Да и вообще, их тут немного. В основном там, на болотах, и ближе к дельте. Остались после Барбитуратовых войн. Но иногда мина-другая покажется. Так что если что заметишь, сразу же дай мне знать.
Джим сделал глубокий вдох:
– Угу, обязательно.
От мысли о минах Джим как-то враз протрезвел. Даже в глазах перестало двоиться. Он вдохнул полной грудью и сосредоточился на управлении катером. Джим не переставал удивляться, что здесь, в Посмертии, всё даётся ему так легко. Например, если нужно, то здесь можно сразу протрезветь. Так же просто, как щёлкнуть пальцами. Хотя, с другой стороны, кое-что сделалось невозможным. После смерти Джим не написал ни строчки. Он уже начал задумываться, что, может быть, этот глобальный творческий застой происходит из-за отсутствия страха смерти. Потому что его стихи были как вызов. Как бегство от смерти. Интересно, другие художники и поэты тоже утрачивают творческое вдохновение, лишившись в Посмертии этого мощного стимула? Наверное, всё-таки нет. Например, этот В-52 на дне каньона – это же явно чей-то прикол, творение какого-нибудь концептуального скульптора, рок-н-ролльщика в душе. И есть ещё этот Файбс, с его плавучим свадебным тортом. Может быть, Джиму пора перестать рефлексировать и признать наконец, что он просто исчерпал себя как поэт – ещё по ту сторону смертной черты.
Но как бы там ни было, исчерпал он себя или нет, занимался ли самообманом или смело смотрел правде в глаза – сейчас было не время об этом думать. Вписаться в поворот оказалось труднее, чем можно было предположить по небрежному замечанию Дока. В этом месте река была очень узкой, отвесные скалы нависали над водой с обеих сторон. Течение стало заметно быстрее. Катер шёл против него, и хотя мотор был достаточно мощный, он с трудом преодолевал напор встречного потока. Джим вцепился в штурвал обеими руками, стараясь удерживать катер прямо по курсу. Малейшее отклонение грозило обернуться крушением – катер неминуемо утащило бы на скалы, где разнесло бы в щепки.
– Ты как там, справляешься, Джим, сынок?
– Все в полном порядке, шкипер.
– Вот и славно. И продолжай в том же духе.
– Тут без твёрдой руки не обойдёшься.
– И не только тут, малыш.
– Ты говорил, что Геенна будет сразу за поворотом.
– Держи руль, мой мальчик. Обещаю тебе, ты увидишь Геенну уже очень скоро. Во всём её великолепии.
* * *
– Забить блудницу камнями!Сперва Сэмпл как будто ослепла. Окружающий мир воспринимался только осязанием. Она знала, что вновь обрела прежнее тело, и это, конечно же, утешало. Однако, судя по ощущениям, ситуация, в которой она оказалась, была малоприятной. Сэмпл лежала на спине, на твёрдой земле, абсолютно голая, глядя прямо на слепящее яркое солнце в опасно ясном и чистом небе. Мелкие камушки врезались в спину. Все её тело покрывал тонкий слой пыли, даже в носу была пыль – даже во рту и в ушах, – как будто она пролежала здесь достаточно долгое время. Вокруг стояли какие-то люди. Она их не видела – только слышала. Видимо, это они предлагали забить камнями блудницу. Конечно, вполне вероятно, что под блудницей имелась в виду не Сэмпл, а кто-то другой. Впрочем, Сэмпл не тешила себя надеждой. С её-то счастьем… Похоже, в этом конкретном, отдельно взятом приключении удача ей изменила. Руку свело судорогой. Сэмпл с трудом подняла руку и прикрыла глаза ладонью. Да, похоже, она пролежала здесь долго. Когда зрение более-менее восстановилось, она различила сквозь разноцветные пятна, пляшущие перед глазами, какие-то тёмные фигуры, склонившиеся над ней. Они в самом деле говорили о ней.
– Высечь её и изгнать в пустыню.
– Забить камнями будет быстрее.
– Она права. Нам нельзя терять время. Патриарх сегодня не в духе. Хочет сделать до ночи двадцать миль.
Один из голосов был особенно злобный и вкрадчивый:
– Может, когда он её увидит, передумает. Может быть, наказание нечестивицы слегка поднимет ему настроение.
Когда глаза Сэмпл привыкли к свету, смутные фигуры начали обретать чёткий облик. Её окружали люди с тупыми, уродливыми, грубыми и жестокими лицами – из тех, что встречаются в самых дремучих, самых глухих уголках Арканзаса или Миссисипи. Низкие лбы, узкие, подозрительные глаза. К Сэмпл потянулась чья-то рука, и она отпрянула, издав рассерженный возглас, похожий на рык.
– Вы меня лучше не трогайте, а то пожалеете.
Рука быстро отдёрнулась. Точно как на Земле, подумала Сэмпл. Шваль – она шваль везде. Важно показать им, кто главный. Да, она здесь валяется голая и беззащитная, она понятия не имеет, где она очутилась и кто эти люди, но всё равно, лучший способ защиты – это нападение. Что бы ни ждало её впереди, вряд ли это будет значительно хуже того, что она пережила у Анубиса, Толстого Ари, Менгеле и остальных. Сэмпл уже надоело, что ей постоянно навязывают эту роль – жалкой, униженной жертвы. Все. Хорошего понемножку. Она снова издала рассерженный рык, и те, что стояли вокруг, отступили на шаг. Вот и славненько. Сэмпл зарычала ещё раз, погромче, потом перевернулась на живот, подобралась, вскочила на ноги и приняла защитную стойку, изображая взбешённого орангутанга. Она очень надеялась, что это их отпугнёт. Если эти кретины подумают, что она – дьяволица из пустыни, что-то вроде злобного джинна из сказки, тем лучше. Пока они остаются растерянными и напуганными, они вряд ли станут хвататься за камни, чтобы забить её насмерть, о чём ещё пару минут назад говорили с таким неподдельным воодушевлением.
Она медленно огляделась кругом, продолжая рычать с демонической яростью. То есть она очень надеялась, что это похоже на демоническую ярость. И вроде бы сработало. Во всяком случае, небольшая толпа, окружавшая Сэмпл плотным кольцом, отступила ещё на пару шагов. Изображая разъярённого суккуба, Сэмпл внимательно наблюдала, оценивая обстановку. Оказалось, толпа состояла в основном из женщин. Мужчины тоже присутствовали, но стояли чуть поодаль. Не вмешиваясь. Надо думать, по здешним правилам, разбираться с взбешённой дьяволицей – это женское дело. А женщины, кстати, являли собой воплощённый кошмар и ужас. Сэмпл в жизни не видела сразу столько уродливых тёток, собранных в одном месте. В общем, зрелище удручающее. Душераздирающее. Хотя, может, в этом её преимущество. Если местные женщины – все такие, то, наверное, здешние мужики предпочитают овец. В плане любовного интереса, И Сэмпл могла их понять. Хотя, если как следует присмотреться и к мужикам, то становится жалко овец. Сэмпл, кажется, поняла, что к чему. Ещё на Земле, когда они с Эйми были едины и подвизались на поприще религиозного проповедничества, им не раз приходилось общаться с такими вот ражими толпами. Эти люди явно считали себя Детьми Израилевыми в дикой пустыне прямиком из «Иллюстрированной Книги Исхода», но Сэмпл они напоминали каких-нибудь вырожденцев из Озарка, только у тех были хотя бы раздолбанные машины, а у этих – вообще ничего, кроме грязных и тощих овец. Ей уже приходилось иметь дело с такими уродами. Раз их тупая озлобленность сразу же не обернулась насилием, значит, она с ними справится.
Женщины в толпе были самые разные. Что называется, «в ассортименте». От расплывшихся до необъятных размеров толстух до костлявых, ссохшихся скелетин. Все были одеты в какие-то бесформенные домотканые ветхозаветные балахоны, а их лица напомнили Сэмпл кузин Элвиса со стороны отца: кислые, злобные и тупые, обиженные на весь свет – причём эта обида простиралась на многие поколения назад и была изначально заложена в их генах. Одна особенно бойкая бабёнка, понаглей остальных, высокая, тощая, кожа да кости, и с таким выражением на лице, будто она отхлебнула прокисшего уксуса, повернулась к своим товаркам:
– Я говорю, надо скорее её забивать камнями. Пока она всех нас не заколдовала.
Сэмпл рассмеялась зловещим смехом:
– Вы уже заколдованы. Через пару часов у вас по всему телу пойдут нарывы.
Она очень надеялась, что это их напугает. И кое-кто действительно испугался. Эти, которые напугались, перестали сверлить Сэмпл злобными взглядами и принялись нервно заглядывать за оттянутые вороты своих широких, бесформенных платьев в поисках первых предвестий наколдованных нарывов. Но высокая тётка ни капельки не испугалась. Кажется, Сэмпл просчиталась. Её угроза лишь раззадорила эту придурочную.
– Сколько раз вам повторять? Забить эту мерзость камнями, и вся недолга.
Похоже, высокая баба была прирождённым лидером. После секундного колебания многие женщины принялись поднимать с земли камни, довольные, что кто-то подумал за них и объяснил им, что делать. Они расступились, расширив круг, чтобы случайно не задеть друг друга, когда начнут швырять камни. «Нет, – подумала Сэмпл, – так я не играю». Она отчаянно огляделась по сторонам, пытаясь придумать, как взорвать эту реальность, в глубине души зная, что ничего у неё не получится. Да, они были трусливые, грубые и тупые, эти мнимые дщери Израилевы, но их было слишком много, сосредоточенных в одном месте, чтобы просто стереть их ментальным усилием. Им даже не пришлось бы прибегать к помощи овец, чтобы сохранить этот участок вонючей пустыни нетронутым. Сэмпл отказывалась поверить, что кучка каких-то немытых уродин забьёт её «насмерть» и отправит обратно в Большую Двойную Спираль, но, похоже, все к тому шло. А если это случится, можно ли как-нибудь избежать боли? «Сейчас узнаешь, – сказала себе Сэмпл. – Вот прямо сейчас и узнаешь». Женщины в толпе уже поднимали руки, замахиваясь. Глупо было бы надеяться, что кавалерия придёт на помощь. Сэмпл приготовилась к самому худшему. Но кавалерия, как ни странно, пришла. Невероятно глубокий, грохочущий голос сотряс пространство:
– ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ, ВО ИМЯ ГОСПОДА?
Голос как будто шёл через электронный басовый ревербератор, включённый на полную мощность. Женщины в панике пороняли камни. Все, как одна, они подняли правые руки и описали в воздухе невидимые круги вытянутыми указательным и средним пальцами, наподобие как Римский Папа благословляет толпу. Позже Сэмпл узнает, что это был так называемый знак Вечного Продолжения, которым последователи Патриарха приветствовали своего вождя. Она также узнает, что в других местах Посмертия его называют Универсальным знамением Кольца. Итак, на сцене появился новый персонаж. Высокий мужчина, почти семи футов ростом, с длинными белыми волосами, в летящих одеждах, с окладистой бородой библейского пророка и с резным деревянным посохом в правой руке. Ему хватило хорошего вкуса, чтобы не являть собой точную копию Чарльтона Хестона, хотя до этого было недалеко. Сэмпл сразу же поняла, что это и есть пресловутый Патриарх. Ещё до того, как отправиться в путь по этому идиотскому делу Эйми, она слышала, что где-то в диких краях обретается некий безумный, полностью невменяемый Моисей и водит горстку таких же безумных последователей по пустыне якобы в поисках Земли Обетованной. Ходили слухи, что он устраивает разнузданные массовые оргии, чтобы потом покарать грешников. И если это не он, тогда кто-то очень похожий.
Патриарх принял приветствие своих почитательниц коротким взмахом резного посоха и повторил свой вопрос:
– Я СПРОСИЛ, ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ?
Женщины разом потупились, стараясь не смотреть ему в глаза; даже высокая бойкая тётка, и та не нашла в себе мужества ответить, так что Сэмпл решила, что терять ей нечего, упёрла руки в боки и встала в вызывающей позе – пусть голая, пусть вся в серой пыли, зато гордая и надменная.
– Да вот камнями меня собирались забить, козы драные.
Патриарх смерил Сэмпл презрительным взглядом, всем своим видом изображая праведное негодование, но Сэмпл всё же заметила у него в глазах выражение, хорошо ей знакомое и явно далёкое от благочестия. Этот сукин сын возбудился, как школьник в пору активного полового созревания. Может быть, даже больше. Будучи Патриархом, он, конечно, был выше того, чтобы искать утешения среди овец. Сэмпл взяла тон дешёвой красотки из местного бара:
– Ты, наверное, и есть Моисей, о котором я столько слышала.
– ВОИСТИНУ Я МОИСЕЙ, ПРОРОК ГОСПОДА НАШЕГО, А ВОТ КТО ТЫ, БЕССТЫЖАЯ, ПАКОСТНАЯ ДЕВИЦА? – Не дожидаясь ответа, Моисей махнул рукой в сторону притихших женщин. – ДАЙТЕ ЕЙ ЧТО-НИБУДЬ, ЧТОБЫ ПРИКРЫЛАСЬ.
Низенькая толстушка, ну прямо пенёк на ножках, поспешно метнулась куда-то в сторону и вскоре вернулась с грубым холщовым платьем, точно таким же, как у всех здешних женщин. Она замерла в нерешительности, опасаясь приблизиться к Сэмпл, и только когда Моисей одарил её выразительным жгучим взглядом, неохотно шагнула вперёд и, старательно отводя глаза, протянула Сэмпл платье. Сэмпл раздражённо выхватила у неё платье – её уже начали утомлять эти страх и нерешительность. Никогда в жизни Сэмпл не доводилось надевать на себя такой ужас, и прежде чем облачиться в этот бесформенный, непонятного тусклого цвета мешок, она тщательно оглядела его со всех сторон. Как ни странно, но платье вроде было чистым, вшей тоже не наблюдалось, так что Сэмпл скрепя сердце надела его через голову и повернулась кругом, как модель на подиуме, демонстрируя себя Моисею:
– Неужели так лучше? Я же в нём совершенно бесформенная, как какой-то кулёк.
Похоже, что пируэты Сэмпл изрядно нервировали Моисея, и чтобы скрыть своё возбуждённое состояние, он взревел ещё громче:
– Я СПРОСИЛ, КТО ТЫ И ОТКУДА ТЫ ПОЯВИЛАСЬ!
Сэмпл решила, что Моисей её не запугает своей громогласной помпезностью. Во дворце Анубиса ей уже встречались устройства для усиления звука, так что эти усиленные басы и дрожащее эхо не повергали её в состояние благоговейного ужаса. Она смотрела на Патриарха с откровенным вызовом, на грани оскорбления.
– То есть так тут встречают заблудившихся странников, попавших в беду в незнакомых краях?
Моисей явно не привык, чтобы с ним разговаривали таким тоном. Надо думать, большинство из его последователей были просто тупыми по жизни – или им хорошо прополоскали мозги, – чтобы вообще говорить с Патриархом, если только он сам не обращался к ним с ясным, простым вопросом.
– Я ХОЧУ ЗНАТЬ, КТО ТЫ И ОТКУДА ТЫ ТУТ ПОЯВИЛАСЬ!
– Слушай, а может, немного убавишь громкость? А то ну никак невозможно нормально общаться. И кстати, пусть мне дадут воды, а то я точно умру от жажды и обезвоживания, ещё до того как успею ответить на твои вопросы. Насколько я знаю, предложить человеку воды – пусть даже и незнакомому – всегда считалось священным обычаем среди племён из пустыни, даже самых примитивных.
Это дало Моисею возможность прореветь в полную мощность:
– ПРИНЕСИТЕ ЕЙ ВОДЫ!
Сэмпл поняла, что клиент готов. Теперь он уже не допустит, чтобы её забили камнями. Во всяком случае, пока ему не представится случай остаться с ней наедине и проверить, нет ли у неё желания отдать дань уважения Патриарху «натурой». И всё же он, кажется, растерялся, не зная, как бы получше все это представить в глазах женщин, мужчин и овец, наблюдавших за ним и ловивших каждое его слово. «Не волнуйся, Моисей, мой мальчик, – подумала Сэмпл. – Я тебе помогу, чем смогу. Только забери меня отсюда, подальше от этой толпы малахольных баб».
За водой побежала уже другая. Передавая Сэмпл глиняный кувшин, она тоже старалась не смотреть ей в глаза. Вода была солоноватой, но прохладной, а большего Сэмпл и не требовалось. Несмотря на кошмарную жажду, Сэмпл пила медленно и осторожно. Она знала, что если сейчас выпить все залпом, потом могут быть проблемы. А ей было не нужно, чтобы поплохело в самый неподходящий момент. Тем более что вода здесь, в пустыне, наверняка на вес золота, и это давало Сэмпл возможность лишний раз подчеркнуть своё превосходство над этой толпой оборванцев. Напившись, она медленно вылила воду, остававшуюся в кувшине, себе на голову. Как она и ожидала, женщины из Моисеева семейства дружно заохали, ошеломлённые таким бесцеремонным и расточительным отношением к бесценной жидкости. Сэмпл вздохнула с довольным видом и протянула кувшин обратно той женщине, которая его принесла:
– Господи, как хорошо.
Моисей тут же взревел:
– ТЫ ПОМИНАЕШЬ ГОСПОДА НАШЕГО ВСУЕ?
Сэмпл взглянула на Моисея, как будто он уже начал изрядно её раздражать.
– Может быть, всё же приглушишь звук? Я знаю, кто ты. И этот твой громогласный рёв меня ну ни капельки не впечатляет.
На мгновение ей показалось, что она перегнула палку. Моисей оглядел толпу женщин с таким видом, будто он сейчас повелит им продолжить начатое, а именно, забить нахалку камнями, но он лишь сердито взмахнул рукой:
– ВАМ ЧТО, ДЕЛАТЬ НЕЧЕГО? ИДИТЕ РАБОТАТЬ. НЕЧЕГО ТУТ СТОЯТЬ И ГЛАЗЕТЬ. ЗДЕСЬ НИЧЕГО ИНТЕРЕСНОГО НЕТ.
Сэмпл с трудом скрыла улыбку. Правильно, парень. Пусть они занимаются своим делом, а мы займёмся своим. Когда женщины неохотно ушли, Моисей снова повернулся к Сэмпл.
– ТАК ТЕПЕРЬ ТЫ МНЕ СКАЖЕШЬ, КТО ТЫ?
При звуках его громового голоса многие из Моисеевых детищ застыли на месте и обернулись к ним. Овцы тревожно заблеяли, а Сэмпл лишь вздохнула:
– По-моему, всё-таки стоит сделать потише. Как я уже говорила, меня этот рёв не впечатляет, да и хотелось бы пообщаться приватно, без посторонних ушей.
У Моисея сделался такой вид, будто он сейчас ударит Сэмпл своим посохом. В его душе явно происходила борьба: сладострастие против необходимости поддерживать авторитет. Сладострастие всё-таки победило, и Моисей медленно опустил посох, одновременно убавив реверберацию и басы. Он сделал глубокий вдох. Похоже, он уже так вжился в роль воплощённого Божьего Гнева, что забыл, что такое нормальный человеческий разговор.
– Ну и кто же ты?
Сэмпл улыбнулась, сдержанно, но в то же время кокетливо:
– Ну вот, видишь. Всего-то и нужно, что нормально спросить.
Моисей, похоже, опять разъярился:
– Кто ты и что ты делаешь в моей пустыне?
– Я всего лишь несчастная беженка, чудом спасшаяся от каннибалов и прелюбодеев.
Моисей моргнул:
– Ты серьёзно?
– Я убежала из города Некрополиса. Ты ведь слышал про Некрополис?
– Конечно, я слышал про Некрополис.
– И про тамошнего царя-бога Анубиса?
– Да будет проклято это имя. – Это был машинальный ответ, на уровне безотчётных реакций. Сэмпл видела, что Моисей заинтригован. Она придвинулась поближе к нему, с таким доверительным видом, словно хотела открыть ему некую тайну. Она видела, что женщины исподтишка наблюдают за ними.
– Анубис производил испытания очередной атомной бомбы, только на этот раз бомба была помощнее, чем, как мне кажется, он ожидал. Даже странно, что вы здесь не видели вспышки и не почувствовали удара взрывной волны.