Страница:
Целый сгусток черных пчел тут же поднялся из образовавшейся щели и молниеносно облепил незащищенную руку Бриттона. Десятки жал вонзились в кожу. Доктор отдернул руку, и весь улей, перевернувшись, рухнул на пол, крышка отвалилась, и вся внутренняя часть улья моментально обнажилась.
В ужасе Бриттон начал стряхивать пчел с руки, давя и размазывая десятки жужжащих телец. Но из упавшего улья в воздух поднимались тучи насекомых. Доктор отупевшим взглядом уставился сначала на пчел, а потом на бутылочку с хлороформом, которую до сих пор удерживал в руке. Бриттон скинул марлевую повязку и понюхал пузырек. И тут вместо хлороформа в нос ему ударил совершенно иной запах — сладковатый аромат спелых бананов.
Вскрикнув от испуга, доктор повернулся и бросился к двери, но запах бананов уже пропитал его одежду, и пчелы плотной массой со всех сторон облепили Бриттона.
Когда доктор подбежал к двери, он уже не помнил себя от боли: Бриттону казалось, что его жгут раскаленным паяльником.
И тут они добрались до глаз.
Доктор Бриттон издал душераздирающий вопль и упал на деревянный пол. Он слишком хорошо разбирался в пчеловодстве, чтобы оценить ситуацию. Бриттон понял, что сейчас умрет. Однако ужас и инстинкт самосохранения заставляли его сопротивляться. Он катался по полу, давил пчел, но их, похоже, даже не убавлялось. Каждый раз, когда ему удавалось подняться, они снова и снова валили его с ног. Бриттон разъярил их этим банановым запахом, и теперь пчелы обезумели. Они ослепили и оглушили своего хозяина, забив его нос и рот. И покрыв все его тело страшной коркой. Казалось, что вся его одежда внезапно ожила и зашевелилась.
Бриттон снова упал и через несколько секунд замер.
Она вытерла руки о фартук и сняла трубку.
— Эльза? Это Элен. Я не знаю, надо ли мне было звонить, но Пэг до того расстроена...
— Что с Пэгги? — перебила Эльза.
— Нет-нет, с ней-то все в порядке. Но... Эльза, мне опять звонили. Снова этот Майкл. Как раз в то время, когда мы с тобой возвращались из Глэддена. Не знаю, где в эту минуту находилась Бренда, наверное, в подвале, потому что к телефону подошла Пэг.
— Она разговаривала с ним? Что-то у тебя голос...
— Да, она с ним говорила, Эльза. А где Энди?
— Возится со своими пчелами. А что такое?
— Майкл сказал Пэгги, что... в Шейдс с одним нашим другом случится беда.
— Что-что? — заволновалась Эльза, тут же забыв об отбивных.
— Вот поэтому я и хочу знать, где Энди. Майкл сказал, что... он сказал, что Энди...
Но Элен не успела закончить фразу. Эльза выронила трубку из рук и бросилась к окну. Сквозь густой туман она едва различала огни в окнах пчелиного амбара, с трудом проглядывали и контуры самого строения. Несколько секунд стояла Эльза, как громом пораженная, всматриваясь в туман, а потом вернулась к телефону.
— Я тебе скоро перезвоню, — резко бросила она Элен в трубку.
— Что-нибудь не так?
Эльза не ответила, нажав на рычаг, сразу же набрала три цифры — телефонный номер пасеки — и, вцепившись в трубку, стояла не шелохнувшись целую минуту. Так и не дождавшись ответа, она швырнула трубку на рычаг и бросилась к задней двери, споткнувшись по дороге о ножку стула.
— Энди! — в страхе закричала она.
До амбара было рукой подать, но дорога шла под уклон, а Эльза вдобавок не разбирала пути в тумане и двигалась наобум. Два раза она споткнулась о корни и чуть было не упала. Сердце ее разрывалось на части. Она холодела от мысли, что Энди постигнет очередной сердечный приступ, но пуще всего ее испугал этот зловещий звонок от Майкла. Эльзе было необходимо сию же минуту увидеть мужа, и если с ним все в порядке... Что ж, она согласна выглядеть полной дурой, лишь бы все было в порядке.
— Энди? — еще раз позвала она и попыталась отворить стальную дверь, но та никак не открывалась. Эльза едва сдерживала рыдания. Она пнула дверь ногой. Наконец, дверь подалась, и Эльза шагнула внутрь амбара.
В ослепительном сиянии перед ней предстал кошмар — смерть в облике роящихся и обезумевших пчел.
У двери на стене висела сетка пасечника, защитные перчатки, комбинезон из плотной джинсовой ткани и красный цилиндр, по виду напоминающий огнетушитель, в котором находился инсектицид. Спустя мгновение, показавшееся Эльзе вечностью, женщина нащупала рукой сетку, накинула комбинезон и открыла клапан баллона с инсектицидом. В эти минуты Эльзе казалось, что сердце ее не выдержит подобного испытания.
«Сейчас я умру», — пронеслось в ее голове, и неожиданно для самой себя Эльза начала молить Бога о смерти, потому что Энди не двигался.
Отравленные пчелы, все еще пытаясь ужалить ее, падали на пол и уже не взлетали. Самые стойкие доползали до ее сапог, а она медленно продвигалась в глубь амбара. Пчелы градом сыпались на сетку и соскальзывали с комбинезона.
«Он сильный, — мелькнула вдруг мысль, — он выживет...»
Но едва увидев его лицо, Эльза поняла, что надежда оказалась тщетной.
Эльза стояла над мужем и разбрызгивала яд во все стороны, пока чад внутри амбара не стал таким же густым, как и туман на улице. Наконец, все насекомые погибли или запрятались в щели. Внезапно Эльза выронила из рук баллон. Неуклюже опустившись на колени, она с трудом приподняла мужа и подтащила его к ближайшей двери. Эльза на мгновение отпустила тело, отперла замок, а когда вновь нагнулась, то почувствовала, что силы оставляют ее. Собрав всю свою волю в кулак, женщина снова поволокла тело. Эльза выбралась из амбара, и холодный туман начал обволакивать женщину. Она повернулась и сквозь белую пелену заметила, что невдалеке кто-то стоит.
«Помогите! — воскликнула Эльза, но про себя, ибо сил произнести это вслух у нее не осталось. — Помогите мне».
И тут она внезапно увидела его. Туман вдруг рассеялся. Мальчик стоял молча, юное круглое личико ничего не выражало, а печальные темные глаза вопросительно уставились на Эльзу. Вид у него был настолько жалкий и потерянный, словно его одного бросили в этом тумане. А ведь именно так он всегда и смотрел на Эльзу.
— Майкл! — в ужасе выдохнула она и без чувств свалилась подле мужа.
Глава 5
В ужасе Бриттон начал стряхивать пчел с руки, давя и размазывая десятки жужжащих телец. Но из упавшего улья в воздух поднимались тучи насекомых. Доктор отупевшим взглядом уставился сначала на пчел, а потом на бутылочку с хлороформом, которую до сих пор удерживал в руке. Бриттон скинул марлевую повязку и понюхал пузырек. И тут вместо хлороформа в нос ему ударил совершенно иной запах — сладковатый аромат спелых бананов.
Вскрикнув от испуга, доктор повернулся и бросился к двери, но запах бананов уже пропитал его одежду, и пчелы плотной массой со всех сторон облепили Бриттона.
Когда доктор подбежал к двери, он уже не помнил себя от боли: Бриттону казалось, что его жгут раскаленным паяльником.
И тут они добрались до глаз.
Доктор Бриттон издал душераздирающий вопль и упал на деревянный пол. Он слишком хорошо разбирался в пчеловодстве, чтобы оценить ситуацию. Бриттон понял, что сейчас умрет. Однако ужас и инстинкт самосохранения заставляли его сопротивляться. Он катался по полу, давил пчел, но их, похоже, даже не убавлялось. Каждый раз, когда ему удавалось подняться, они снова и снова валили его с ног. Бриттон разъярил их этим банановым запахом, и теперь пчелы обезумели. Они ослепили и оглушили своего хозяина, забив его нос и рот. И покрыв все его тело страшной коркой. Казалось, что вся его одежда внезапно ожила и зашевелилась.
Бриттон снова упал и через несколько секунд замер.
* * *
Эльза уже собралась было разогревать отбивные, как вдруг в кухне зазвонил телефон.Она вытерла руки о фартук и сняла трубку.
— Эльза? Это Элен. Я не знаю, надо ли мне было звонить, но Пэг до того расстроена...
— Что с Пэгги? — перебила Эльза.
— Нет-нет, с ней-то все в порядке. Но... Эльза, мне опять звонили. Снова этот Майкл. Как раз в то время, когда мы с тобой возвращались из Глэддена. Не знаю, где в эту минуту находилась Бренда, наверное, в подвале, потому что к телефону подошла Пэг.
— Она разговаривала с ним? Что-то у тебя голос...
— Да, она с ним говорила, Эльза. А где Энди?
— Возится со своими пчелами. А что такое?
— Майкл сказал Пэгги, что... в Шейдс с одним нашим другом случится беда.
— Что-что? — заволновалась Эльза, тут же забыв об отбивных.
— Вот поэтому я и хочу знать, где Энди. Майкл сказал, что... он сказал, что Энди...
Но Элен не успела закончить фразу. Эльза выронила трубку из рук и бросилась к окну. Сквозь густой туман она едва различала огни в окнах пчелиного амбара, с трудом проглядывали и контуры самого строения. Несколько секунд стояла Эльза, как громом пораженная, всматриваясь в туман, а потом вернулась к телефону.
— Я тебе скоро перезвоню, — резко бросила она Элен в трубку.
— Что-нибудь не так?
Эльза не ответила, нажав на рычаг, сразу же набрала три цифры — телефонный номер пасеки — и, вцепившись в трубку, стояла не шелохнувшись целую минуту. Так и не дождавшись ответа, она швырнула трубку на рычаг и бросилась к задней двери, споткнувшись по дороге о ножку стула.
— Энди! — в страхе закричала она.
До амбара было рукой подать, но дорога шла под уклон, а Эльза вдобавок не разбирала пути в тумане и двигалась наобум. Два раза она споткнулась о корни и чуть было не упала. Сердце ее разрывалось на части. Она холодела от мысли, что Энди постигнет очередной сердечный приступ, но пуще всего ее испугал этот зловещий звонок от Майкла. Эльзе было необходимо сию же минуту увидеть мужа, и если с ним все в порядке... Что ж, она согласна выглядеть полной дурой, лишь бы все было в порядке.
— Энди? — еще раз позвала она и попыталась отворить стальную дверь, но та никак не открывалась. Эльза едва сдерживала рыдания. Она пнула дверь ногой. Наконец, дверь подалась, и Эльза шагнула внутрь амбара.
В ослепительном сиянии перед ней предстал кошмар — смерть в облике роящихся и обезумевших пчел.
У двери на стене висела сетка пасечника, защитные перчатки, комбинезон из плотной джинсовой ткани и красный цилиндр, по виду напоминающий огнетушитель, в котором находился инсектицид. Спустя мгновение, показавшееся Эльзе вечностью, женщина нащупала рукой сетку, накинула комбинезон и открыла клапан баллона с инсектицидом. В эти минуты Эльзе казалось, что сердце ее не выдержит подобного испытания.
«Сейчас я умру», — пронеслось в ее голове, и неожиданно для самой себя Эльза начала молить Бога о смерти, потому что Энди не двигался.
Отравленные пчелы, все еще пытаясь ужалить ее, падали на пол и уже не взлетали. Самые стойкие доползали до ее сапог, а она медленно продвигалась в глубь амбара. Пчелы градом сыпались на сетку и соскальзывали с комбинезона.
«Он сильный, — мелькнула вдруг мысль, — он выживет...»
Но едва увидев его лицо, Эльза поняла, что надежда оказалась тщетной.
Эльза стояла над мужем и разбрызгивала яд во все стороны, пока чад внутри амбара не стал таким же густым, как и туман на улице. Наконец, все насекомые погибли или запрятались в щели. Внезапно Эльза выронила из рук баллон. Неуклюже опустившись на колени, она с трудом приподняла мужа и подтащила его к ближайшей двери. Эльза на мгновение отпустила тело, отперла замок, а когда вновь нагнулась, то почувствовала, что силы оставляют ее. Собрав всю свою волю в кулак, женщина снова поволокла тело. Эльза выбралась из амбара, и холодный туман начал обволакивать женщину. Она повернулась и сквозь белую пелену заметила, что невдалеке кто-то стоит.
«Помогите! — воскликнула Эльза, но про себя, ибо сил произнести это вслух у нее не осталось. — Помогите мне».
И тут она внезапно увидела его. Туман вдруг рассеялся. Мальчик стоял молча, юное круглое личико ничего не выражало, а печальные темные глаза вопросительно уставились на Эльзу. Вид у него был настолько жалкий и потерянный, словно его одного бросили в этом тумане. А ведь именно так он всегда и смотрел на Эльзу.
— Майкл! — в ужасе выдохнула она и без чувств свалилась подле мужа.
Глава 5
Кузен Арона Ландерса Чак наведался в гости из соседнего городка всего на денек, но уже порядком успел поднадоесть своему брату. И жизнь бедняги Арона превратилась в сущий ад. Чак был всего на два года старше своего кузена, однако, не по возрасту дерзкий, он слыл среди сверстников эдаким тертым калачом.
Начал Чак с того, что без спроса завладел велосипедом кузена, на котором, правда, сам Арон так еще и не научился толком кататься. И теперь Чак демонстрировал свое мастерство двум девочкам — сестре Арона Мелиссе и ее подружке Кэрол-Сью. Чак небрежно нажимал на педали, выруливая на гравиевую дорожку и почти не касаясь руля, потом мчался назад и на полной скорости неожиданно давил на тормоза, выписывая на гравии невероятные фигуры. Внезапно он застывал перед остолбеневшими девочками, притормаживая еще и левой ногой, а правую продолжая держать на педали.
— Ты мне сотрешь шины, — возмущался Арон.
— Если шины хорошие, с ними ничегошеньки не случится, — возражал Чак.
В глубине души Арону даже хотелось, чтобы велосипед испортился и этот выпендрежник Чак свалился бы с него и схлопотал себе пару ссадин или, на худой конец, синяк. Вот бы порадовался тогда Арон. Однако и Чак был малый не промах. Ведь если что-то подобное и произошло бы, он скорее всего в этом злоключении обвинил либо кузена, либо его велосипед.
Казалось, мытарствам Арона не виделось конца. Все, похоже, должно было завершиться для него весьма плачевно. Мальчик еле сдерживал слезы — а уж это вообще никуда не годилось, ведь здесь все время торчали девчонки.
Неожиданно на горизонте появилась надежда. Окутанный дымом, по дороге катил красный тарахтящий мотороллер. Двигался он с черепашьей скоростью. На мотороллере восседал долговязый мужчина в очках. Он был настолько высок, что его колени находились почти на уровне руля.
— Доремус! — радостно взвизгнул Арон и бросился навстречу мотороллеру, проскочив мимо Чака и не обращая на того ни малейшего внимания, в то время как зловредный братец пытался затормозить, взметнув в воздух переднее колесо велосипеда.
Мотороллер неистово затрясся, стоило Доремусу Брайтлоу сбавить скорость. Поравнявшись с Ароном, Доремус воскликнул, пытаясь перекричать шум мотора:
— Ну, Арон, как ты поживаешь?
Арон, пристроившись рядом с мотороллером, так и затрусил возле Доремуса, краешком глаза изредка поглядывая на Чака. Тот из кожи вон лез, пытаясь уследить за ними. Мелисса и Кэрол-Сью, которые тоже хорошо знали и очень любили Доремуса, сломя голову помчались ему навстречу.
— Вы поедете в город, Доремус? — с надеждой в голосе спросил Арон.
— Скорее всего да. — И тут он заметил Чака, который пытался пересечь дорогу. — А кто это там на твоем велосипеде? — поинтересовался Доремус и, протянув к клаксону руку, два раза просигналил Чаку, к великому восхищению Арона.
— Это мой двоюродный брат, он живет в соседнем городе.
— Привет, Доремус!
— Привет, Мелисса! Как поживает твоя киска?
— Она все еще у ветеринара.
— Что-то долго он ее лечит. Наверное, она серьезно прихворнула?
Чак продолжал буравить Доремуса презрительным взглядом, однако в последний момент мальчик все-таки передумал и отъехал в сторону, решив не связываться с приближающимся мотороллером.
— Мой папа сейчас в городе, — сообщил Арон, начиная уже понемногу задыхаться. — И если вы меня возьмете с собой, я вернусь домой с папой. — Сколько раз видел Арон, как Доремус катал подростков, но все эти ребята были старше Арона. И поэтому у мальчика даже дыхание перехватило от собственной дерзости.
Притормозив, Доремус нахмурился, потому что мотор сразу же начал оглушительно чихать и капризничать. Но стоило Доремусу взглянуть на Арона, лицо его тут же прояснилось. Доремусу Брайтлоу стукнуло уже за сорок, вид у него был усталый, словно его изрядно потрепала судьба, а кое-где в волосах проглядывала чуть заметная седина. Доремус снял солнцезащитные очки, чтобы протереть стекла, и тогда на этом худом изможденном лице засияли глаза — светло-голубые, добрые и внимательные. Доремус моментально понял, что происходит сейчас между братьями, и, не вдаваясь в подробности, заявил:
— А я как раз хотел спросить, не хочешь ли ты прокатиться в город, Арон. Ну-ка, устраивайся сзади.
Как только Арон уселся поудобней, Доремус нажал на газ. Девочки какое-то время бежали рядом, провожая их. Доремус помахал им рукой, Арон же, прижавшись к его штормовке, ничего не замечал вокруг. Мальчика охватило сильнейшее возбуждение, и он восхищенно уставился вперед.
— Похоже, твой братец превосходно устроился здесь, — прокричал Доремус, когда они въехали в город и тащились теперь по улицам со скоростью пятнадцать миль в час.
— Да, неплохо, — согласился Арон. Он торжествовал и испытывал к Чаку в эти минуты что-то похожее на снисхождение. У входа в кафе «Рокуэлл» Арон увидел несколько знакомых ребят, однако тут же притворился, будто не замечает их. Он надеялся, что Доремус прокатит его по всему городу, но тот неожиданно свернул к стоянке возле почты и остановился.
— А где сейчас твой папа? — осведомился Доремус.
— Он в клубе художников. Доремус, если вы поедете назад до обеда, то...
Доремус улыбнулся.
— Нет, Арон, мне придется задержаться.
— Ну, ладно. — Арон соскочил с мотороллера и помчался по улице. — Мы еще увидимся, — пообещал он. — Большое спасибо!
— Заходи ко мне, когда будет время!
Доремус заглянул на почту, отправив несколько писем. Одно из них адресовалось сестре Доремуса, живущей в Бервине, неподалеку от Чикаго. Он писал ей каждую неделю, а раз в год обязательно навещал. Другое письмо предназначалось для Владислава Арщенко, который жил под Москвой. Доремус понятия не имел, в каком уголке карты затерян этот городок, где проживал его приятель, но желания навестить его до сих пор не испытывал. Подойдя к своему почтовому ящику, Доремус выгреб оттуда почту, Он тщательно просмотрел письма и половину из них, даже не вскрывая, тут же выбросил.
— Так можно и упустить свой шанс, — резюмировал кто-то сзади.
Доремус оглянулся.
— Видишь ли, Хэп, это просто необходимо. Я и без того, наверное, один из счастливейших людей на белом свете. Деньги так и сыплются ко мне, если уж я играю в лотерею, то обязательно выигрываю. Боюсь, что если начну участвовать во всех розыгрышах сразу, то государственному казначейству придется открывать филиал прямо у меня на дому.
Хэп Уошбрук прислонился к почтовым ящикам, просунув толстые пальцы под широкий кожаный ремень. Именно благодаря портупее, да еще лихо заломленным широким полям своей шляпы, Уошбрук как две капли воды смахивал на шерифа из одного популярного телесериала. Этот видавший виды телевизионный шериф был невероятно падок на всякого рода подкупы и взятки. Почерневшее на солнце лицо вкупе с усталым выражением глаз еще больше усиливали сходство. Однако на самом деле Уошбрук был честным малым, да к тому же и неглупым. В свое время он состоял в военной полиции и к моменту демобилизации дослужился до полковничьего чина. В округ ежегодно наезжало не менее четверти миллиона отдыхающих, и большинство из них составляли охотники. Разумеется, они прихватывали с собой и ружья. При этом частенько выходило так, что целились они почему-то не в дичь, а друг в друга. И далеко не всегда подобный выстрел оказывался непредвиденным. За двадцать лет у Хэпа выработалось безошибочное чутье, и он с первого взгляда мог отличить несчастный случай от преднамеренного убийства. Кроме того, Хэп являлся докой по части огнестрельного оружия и не хуже любого эксперта разбирался в ранениях.
— Да-а, — задумчиво протянул Хэп. — Если бы мне повезло, и я бы выиграл «кадиллак», набитый деньгами, то я бы сразу перегнал его в Мексику, в Акапулько. Я уже целую неделю мечтаю о Мексике. Ты что-нибудь знаешь об Акапулько?
— Ровным счетом ничего.
— А у меня это золотая мечта детства. Там солнце жарит напропалую и куда ни плюнь — всюду самые что ни на есть роскошные фемины. Ну, разумеется, эти детские грезы овладевают моим разгоряченным воображением именно в тот момент, когда охотничий сезон уже на носу. Впрочем, я, пожалуй, согласен жить в любом другом месте, хоть у черта на куличках, но только не в округе Шейдс во время охотничьего сезона. А как насчет чашечки кофе?
Доремус согласился. Они неторопливо вышли на улицу и направились в самый центр городка мимо небольшого местного театра и антикварного магазина Уэлдона. Затем миновали центральную художественную галерею.
— Вот уже недели две я что-то не изволю лицезреть тебя в городе, — проронил вдруг Хэп. — А ведь я тешил себя мыслью о том, что у Вашего Величества есть задумки остаться навсегда в этом райском уголке.
— Хэп, я ведь обитаю в здешних местах вот уже два года и считаю, что по праву являюсь жителем округа Шейдс.
— Кроме того, я очень рассчитывал на то, что ты, наконец, решишься открыть здесь частное сыскное агентство.
Доремус улыбнулся, но так ничего и не ответил.
— Причем агентство, самое процветающее на всем Среднем Западе, — не унимался Хэп. — Я и сам не прочь открыть такое дельце.
— Хэп, а вот тебя заставили бы носить на работу галстук. И к тому же все это — жуткая тягомотина. Примерно то же самое, что торговать обувью.
— Сегодня утром я и обувью торговать был бы рад-радешенек.
Войдя в кафе, они заняли отдельный кабинет, и Хэп подозвал официантку. Доремус заглянул в усталые покрасневшие глаза шерифа и встревожился:
— Что-то серьезное, Хэп?
— Вчера вечером умер Энди Бриттон. Ты его знал?
— Доктор? Он меня зимой лечил от обморожения. А что стряслось?
— Его пчелы зажалили насмерть.
— Медоносные пчелы?
Хэп бросил сердитый взгляд на Доремуса.
— А я-то дурак и не знал, что бывают другие. Ну, в общем, там этих тварей собралось не меньше полумиллиона, и они все разом набросились на Бриттона.
— Ни с того ни с сего?
— Ну, наверное, он не слишком осторожно с ними обращался. — Подошла официантка и поставила перед ними кофе. — Долорес, принеси мне еще булочку с вареньем, — попросил Хэп.
— А давно он разводил пчел? — поинтересовался Доремус.
— Эльза говорила, что, насколько помнит свою семейную жизнь, пчелы у них водились всегда, а женаты они уж тридцать восемь лет. Именно она нашла его в амбаре и сразу же потеряла сознание. В общем, у нее случился сердечный приступ. Ночью ей стало хуже, но я уверен, что Эльза выкарабкается. Эти немки такие живучие. — Он мрачно уставился на дымящийся кофе. — Сама по себе смерть — это уже несчастье. Но тут дело гораздо серьезней. Если интересно — я расскажу.
— Конечно, Хэп.
Торопливо и несколько запутанно шериф поведал Доремусу о телефонных звонках некоего мальчика, называющего себя Майклом. Потом вкратце изложил историю семьи Янгов, а в заключение огорошил заявлением, будто бы Эльза мельком видела возле злосчастного амбара «Майкла собственной персоной».
Когда он закончил, Доремус достал из кармана крохотную сигару, раскурил ее и только после этого заговорил:
— И ты веришь, что именно пчелиный яд явился причиной смерти Бриттона?
— Ты бы видел его тело! Уж я точно бы удивился, если бы узнал, что это не так. Конечно, на всякий случай тело будет сегодня же отправлено на вскрытие. Еще кофе?
— Нет, Хэп, спасибо. А тот мальчик, которого видела миссис Бриттон, он не мог оказаться их соседом?
— Нет, она уверяет, что видела его впервые. В том смысле, что он не живет здесь. Более того, Эльза абсолютно уверена, что это был именно Майкл Ян г.
— Да, а что с тем мальчуганом, который предсказал несчастье и разговаривал с дочерью Элен Коннелли?
— Это еще не выяснено до конца, — признался Хэп. — С утра пораньше я отправился к Элен Коннелли, чтобы поговорить с Пэгги и выяснить, что она помнит об этом звонке, но девочка находилась в страшной депрессии. Она переживала гибель доктора и отказывалась с кем-либо общаться. Пэгги ведь не знала своего настоящего отца, и доктор в какой-то мере заменил его девочке.
— Миссис Коннелли — вдова?
— Ее муж — Эд Коннелли — был моим закадычным другом. Он работал егерем и погиб много лет тому назад во время очередного весеннего наводнения. Вот о чем я поду, мал, Доремус... мне очень важно узнать подробности того телефонного разговора между Пэгги и неизвестным мальчиком. Ты ведь так легко находишь с детьми общий язык. Я так не умею. Вот если бы ты...
— Хэп, ты же знаешь, я больше не служу в полиции.
— Да-да, я понимаю. Но разве это похоже на ежедневную полицейскую рутину?
— Ну, даже и не знаю... Конечно, буду рад помочь тебе, Хэп. Но эта маленькая девочка — как ее — Пэгги — она ведь точно так же может не захотеть разговаривать и со мной...
— Доремус работал раньше в чикагской полиции, — сообщил Хэп после того, как представил всех друг другу.
Крэг внимательным взглядом окинул Доремуса. Казалось, он заинтересовался бывшим полицейским.
— В самом деле? — изумился он. — А в каком отделе?
— Я работал следователем.
— В отделе расследования убийств, — уточнил Хэп.
Крэг улыбнулся, а это со всей очевидностью означало, что к последней фразе он отнесся с должным трепетом.
— А что привело вас сюда, в Шейдс, мистер Брайтлоу? Вы в отпуске?
— Нет, я живу здесь уже два года, у озера под названием «Гармония».
— Мы с Доремусом зашли сегодня выпить по чашечке кофе, и я рассказал ему о смерти Энди Бриттона...
— Вы считаете, что это был несчастный случай, шериф? — вклинилась в разговор Эми.
— А мне больше ничего не остается, Эми. Пока, возможно, не раскроются иные обстоятельства дела.
— Наверное, — начала Эми и смутилась, заметив, что Доремус пристально смотрит на нее своими внимательными и добрыми глазами: — Наверное, вам необходимо будет выяснить, кого же вчера видела Эльза.
— Да, этот мальчик здорово будоражит мое воображение, но на этот счет у меня пока нет никаких предположений. Однако сейчас самое главное — телефонные звонки, поэтому-то я и попросил Доремуса заехать к вам. Может быть, ему удастся разговорить Пэгги.
— О, это вряд ли, — засомневался Крэг. — Все утро напролет я понапрасну пытался успокоить ее и уговорить выбраться из этого домика на дереве.
— Домик на дереве, — повторил Доремус. — А где это?
— На заднем дворе. Там рядом с гаражом растет огромное дерево, я вам покажу.
— Не надо, я найду его сам. — Доремус сунул руки в карманы своей штормовки и не спеша направился к выходу.
Эми взглянула на Крэга, но тот лишь усмехнулся:
— Похоже, он чувствует себя, как дома, — заявил он, когда Доремус скрылся из виду.
— Я и раньше видела его в городе, — задумчиво произнесла Эми. — Значит, когда-то он работал следователем. Эх, кожа да кости. Но вообще ужасно милый. Интересно, Элен успеет его застать здесь?
— Эй! — позвал вдруг Доремус. Он снял солнцезащитные очки и, протерев их о рукав фланелевой рубашки, прислушался. Потом порылся в карманах, достал пластинку коричной жвачки и, развернув, засунул ее в рот. Доремус задумчиво изучал лестницу, приставленную к дереву. Наконец, он решился и начал карабкаться вверх, отчего ступеньки под ним жалобно заскрипели.
Лаз в домик был крохотный, рассчитанный на ребенка, и Доремус едва ли просунул бы туда даже плечи. Он заглянул внутрь и увидел Пэгги. Девочка забилась в дальний угол домика и, как затравленный зверек, уставилась на незваного гостя. Доремус тут же прикинулся, что его интересует не Пэгги, а ее необычное восхитительное сооружение.
— Потрясающе, — заявил он, прищурив глаза. — Чуть тесноват, правда. Если бы я строил на деревьях дома, я бы поднимал крышу немного повыше. И вообще сделал бы домик попросторней, чтобы хватило места и для моей собаки. Она все время торчит на деревьях, вот я и подумал: хорошо бы и у нее была крыша над головой. Как ты считаешь?
Помолчав, Пэгги равнодушно возразила:
— Собаки не умеют лазать по деревьям.
— Большинство собак действительно не умеют лазать по деревьям. Но к моей это не относится.
Пэгги задумалась, почему в ее домике нет такой собаки. Однако объяснение этому прискорбному факту было моментально найдено:
— Мою собаку задавила машина.
— Как жаль.
Девочка выглянула из маленького окошка, которое находилось возле нее.
— Правда, это была ужасно непослушная собака, — сообщила она и вздохнула. — И еще она кусалась.
— Собаки не всегда кусают по собственному желанию им частенько приходится это делать.
— Все равно она кусалась. А ваша собака кусается?
— Нет, она уже очень старая.
— А у меня есть... старый кот.
— А вот у меня никогда кота не было.
— И он тоже... непослушный. Он царапается.
— Коты тоже не всегда царапаются по своему желанию, — заметил Доремус. — Так же как и пчелы не всегда хотят ужалить.
— Нет... всегда! — воскликнула Пэгги, и по щекам ее заструились ручейки слез. — Ненавижу пчел!
— Иногда, Пэгги, это, правда, случается редко... пчелы сильно жалят людей на пасеке. И люди даже умирают от этого. Никто не знает, почему это происходит.
Пэгги не переставала всхлипывать.
— Это Майкл их заставил!
Ей так хотелось разрыдаться, но присутствие Доремуса удерживало девочку. Стиснув зубы, Пэгги вытерла слезы.
— А он тебе говорил, что заставит их, Пэгги? Он говорил, что доктора Бриттона будут жалить пчелы?
— Он сказал... что произойдет несчастье. И еще он сказал, что оно произойдет с Энди... Это он во всем виноват, это он все подстроил! Я ненавижу Майкла!
— А ты его хорошо знаешь? — осторожно закинул удочку Доремус. Он не торопил Пэгги с ответом и в то же время не допускал, чтобы та погрузилась в тягостные раздумья.
— Нет.
— А вот я знаю одного мальчика по имени Майкл — это Майкл Ландерс, кузен Арона. Ты с ним дружишь?
— Да, ему двенадцать лет.
— Правильно. Но ведь ты не с ним разговаривала вчера?
— Нет. Вчера был Майкл Янг.
— Это он тебе так сказал?
— Он сказал... что его зовут Майкл, и еще он сказал, что уже разговаривал с мамой. Я знала, кто это.
— Но раньше ты с ним не разговаривала?
— Нет, однажды я его видела. На школьной площадке. Но Майкл сразу же убежал.
— И даже не поговорил с тобой? — удивился Доремус.
— Нет, он просто... убежал.
— Мне бы очень хотелось его увидеть, — задумчиво произнес Доремус. — Ты ему это передашь, когда снова будешь с ним разговаривать?
— Я не хочу... я вообще не хочу с ним больше разговаривать, — вскричала Пэгги и замотала головой.
— Ну, он всего лишь маленький мальчик, Пэгги. И он никому не может сделать ничего плохого. Может быть, он вовсе не хотел тебя пугать. Ему плохо, потому что он один-одинёхонек на всем белом свете.
Начал Чак с того, что без спроса завладел велосипедом кузена, на котором, правда, сам Арон так еще и не научился толком кататься. И теперь Чак демонстрировал свое мастерство двум девочкам — сестре Арона Мелиссе и ее подружке Кэрол-Сью. Чак небрежно нажимал на педали, выруливая на гравиевую дорожку и почти не касаясь руля, потом мчался назад и на полной скорости неожиданно давил на тормоза, выписывая на гравии невероятные фигуры. Внезапно он застывал перед остолбеневшими девочками, притормаживая еще и левой ногой, а правую продолжая держать на педали.
— Ты мне сотрешь шины, — возмущался Арон.
— Если шины хорошие, с ними ничегошеньки не случится, — возражал Чак.
В глубине души Арону даже хотелось, чтобы велосипед испортился и этот выпендрежник Чак свалился бы с него и схлопотал себе пару ссадин или, на худой конец, синяк. Вот бы порадовался тогда Арон. Однако и Чак был малый не промах. Ведь если что-то подобное и произошло бы, он скорее всего в этом злоключении обвинил либо кузена, либо его велосипед.
Казалось, мытарствам Арона не виделось конца. Все, похоже, должно было завершиться для него весьма плачевно. Мальчик еле сдерживал слезы — а уж это вообще никуда не годилось, ведь здесь все время торчали девчонки.
Неожиданно на горизонте появилась надежда. Окутанный дымом, по дороге катил красный тарахтящий мотороллер. Двигался он с черепашьей скоростью. На мотороллере восседал долговязый мужчина в очках. Он был настолько высок, что его колени находились почти на уровне руля.
— Доремус! — радостно взвизгнул Арон и бросился навстречу мотороллеру, проскочив мимо Чака и не обращая на того ни малейшего внимания, в то время как зловредный братец пытался затормозить, взметнув в воздух переднее колесо велосипеда.
Мотороллер неистово затрясся, стоило Доремусу Брайтлоу сбавить скорость. Поравнявшись с Ароном, Доремус воскликнул, пытаясь перекричать шум мотора:
— Ну, Арон, как ты поживаешь?
Арон, пристроившись рядом с мотороллером, так и затрусил возле Доремуса, краешком глаза изредка поглядывая на Чака. Тот из кожи вон лез, пытаясь уследить за ними. Мелисса и Кэрол-Сью, которые тоже хорошо знали и очень любили Доремуса, сломя голову помчались ему навстречу.
— Вы поедете в город, Доремус? — с надеждой в голосе спросил Арон.
— Скорее всего да. — И тут он заметил Чака, который пытался пересечь дорогу. — А кто это там на твоем велосипеде? — поинтересовался Доремус и, протянув к клаксону руку, два раза просигналил Чаку, к великому восхищению Арона.
— Это мой двоюродный брат, он живет в соседнем городе.
— Привет, Доремус!
— Привет, Мелисса! Как поживает твоя киска?
— Она все еще у ветеринара.
— Что-то долго он ее лечит. Наверное, она серьезно прихворнула?
Чак продолжал буравить Доремуса презрительным взглядом, однако в последний момент мальчик все-таки передумал и отъехал в сторону, решив не связываться с приближающимся мотороллером.
— Мой папа сейчас в городе, — сообщил Арон, начиная уже понемногу задыхаться. — И если вы меня возьмете с собой, я вернусь домой с папой. — Сколько раз видел Арон, как Доремус катал подростков, но все эти ребята были старше Арона. И поэтому у мальчика даже дыхание перехватило от собственной дерзости.
Притормозив, Доремус нахмурился, потому что мотор сразу же начал оглушительно чихать и капризничать. Но стоило Доремусу взглянуть на Арона, лицо его тут же прояснилось. Доремусу Брайтлоу стукнуло уже за сорок, вид у него был усталый, словно его изрядно потрепала судьба, а кое-где в волосах проглядывала чуть заметная седина. Доремус снял солнцезащитные очки, чтобы протереть стекла, и тогда на этом худом изможденном лице засияли глаза — светло-голубые, добрые и внимательные. Доремус моментально понял, что происходит сейчас между братьями, и, не вдаваясь в подробности, заявил:
— А я как раз хотел спросить, не хочешь ли ты прокатиться в город, Арон. Ну-ка, устраивайся сзади.
Как только Арон уселся поудобней, Доремус нажал на газ. Девочки какое-то время бежали рядом, провожая их. Доремус помахал им рукой, Арон же, прижавшись к его штормовке, ничего не замечал вокруг. Мальчика охватило сильнейшее возбуждение, и он восхищенно уставился вперед.
— Похоже, твой братец превосходно устроился здесь, — прокричал Доремус, когда они въехали в город и тащились теперь по улицам со скоростью пятнадцать миль в час.
— Да, неплохо, — согласился Арон. Он торжествовал и испытывал к Чаку в эти минуты что-то похожее на снисхождение. У входа в кафе «Рокуэлл» Арон увидел несколько знакомых ребят, однако тут же притворился, будто не замечает их. Он надеялся, что Доремус прокатит его по всему городу, но тот неожиданно свернул к стоянке возле почты и остановился.
— А где сейчас твой папа? — осведомился Доремус.
— Он в клубе художников. Доремус, если вы поедете назад до обеда, то...
Доремус улыбнулся.
— Нет, Арон, мне придется задержаться.
— Ну, ладно. — Арон соскочил с мотороллера и помчался по улице. — Мы еще увидимся, — пообещал он. — Большое спасибо!
— Заходи ко мне, когда будет время!
Доремус заглянул на почту, отправив несколько писем. Одно из них адресовалось сестре Доремуса, живущей в Бервине, неподалеку от Чикаго. Он писал ей каждую неделю, а раз в год обязательно навещал. Другое письмо предназначалось для Владислава Арщенко, который жил под Москвой. Доремус понятия не имел, в каком уголке карты затерян этот городок, где проживал его приятель, но желания навестить его до сих пор не испытывал. Подойдя к своему почтовому ящику, Доремус выгреб оттуда почту, Он тщательно просмотрел письма и половину из них, даже не вскрывая, тут же выбросил.
— Так можно и упустить свой шанс, — резюмировал кто-то сзади.
Доремус оглянулся.
— Видишь ли, Хэп, это просто необходимо. Я и без того, наверное, один из счастливейших людей на белом свете. Деньги так и сыплются ко мне, если уж я играю в лотерею, то обязательно выигрываю. Боюсь, что если начну участвовать во всех розыгрышах сразу, то государственному казначейству придется открывать филиал прямо у меня на дому.
Хэп Уошбрук прислонился к почтовым ящикам, просунув толстые пальцы под широкий кожаный ремень. Именно благодаря портупее, да еще лихо заломленным широким полям своей шляпы, Уошбрук как две капли воды смахивал на шерифа из одного популярного телесериала. Этот видавший виды телевизионный шериф был невероятно падок на всякого рода подкупы и взятки. Почерневшее на солнце лицо вкупе с усталым выражением глаз еще больше усиливали сходство. Однако на самом деле Уошбрук был честным малым, да к тому же и неглупым. В свое время он состоял в военной полиции и к моменту демобилизации дослужился до полковничьего чина. В округ ежегодно наезжало не менее четверти миллиона отдыхающих, и большинство из них составляли охотники. Разумеется, они прихватывали с собой и ружья. При этом частенько выходило так, что целились они почему-то не в дичь, а друг в друга. И далеко не всегда подобный выстрел оказывался непредвиденным. За двадцать лет у Хэпа выработалось безошибочное чутье, и он с первого взгляда мог отличить несчастный случай от преднамеренного убийства. Кроме того, Хэп являлся докой по части огнестрельного оружия и не хуже любого эксперта разбирался в ранениях.
— Да-а, — задумчиво протянул Хэп. — Если бы мне повезло, и я бы выиграл «кадиллак», набитый деньгами, то я бы сразу перегнал его в Мексику, в Акапулько. Я уже целую неделю мечтаю о Мексике. Ты что-нибудь знаешь об Акапулько?
— Ровным счетом ничего.
— А у меня это золотая мечта детства. Там солнце жарит напропалую и куда ни плюнь — всюду самые что ни на есть роскошные фемины. Ну, разумеется, эти детские грезы овладевают моим разгоряченным воображением именно в тот момент, когда охотничий сезон уже на носу. Впрочем, я, пожалуй, согласен жить в любом другом месте, хоть у черта на куличках, но только не в округе Шейдс во время охотничьего сезона. А как насчет чашечки кофе?
Доремус согласился. Они неторопливо вышли на улицу и направились в самый центр городка мимо небольшого местного театра и антикварного магазина Уэлдона. Затем миновали центральную художественную галерею.
— Вот уже недели две я что-то не изволю лицезреть тебя в городе, — проронил вдруг Хэп. — А ведь я тешил себя мыслью о том, что у Вашего Величества есть задумки остаться навсегда в этом райском уголке.
— Хэп, я ведь обитаю в здешних местах вот уже два года и считаю, что по праву являюсь жителем округа Шейдс.
— Кроме того, я очень рассчитывал на то, что ты, наконец, решишься открыть здесь частное сыскное агентство.
Доремус улыбнулся, но так ничего и не ответил.
— Причем агентство, самое процветающее на всем Среднем Западе, — не унимался Хэп. — Я и сам не прочь открыть такое дельце.
— Хэп, а вот тебя заставили бы носить на работу галстук. И к тому же все это — жуткая тягомотина. Примерно то же самое, что торговать обувью.
— Сегодня утром я и обувью торговать был бы рад-радешенек.
Войдя в кафе, они заняли отдельный кабинет, и Хэп подозвал официантку. Доремус заглянул в усталые покрасневшие глаза шерифа и встревожился:
— Что-то серьезное, Хэп?
— Вчера вечером умер Энди Бриттон. Ты его знал?
— Доктор? Он меня зимой лечил от обморожения. А что стряслось?
— Его пчелы зажалили насмерть.
— Медоносные пчелы?
Хэп бросил сердитый взгляд на Доремуса.
— А я-то дурак и не знал, что бывают другие. Ну, в общем, там этих тварей собралось не меньше полумиллиона, и они все разом набросились на Бриттона.
— Ни с того ни с сего?
— Ну, наверное, он не слишком осторожно с ними обращался. — Подошла официантка и поставила перед ними кофе. — Долорес, принеси мне еще булочку с вареньем, — попросил Хэп.
— А давно он разводил пчел? — поинтересовался Доремус.
— Эльза говорила, что, насколько помнит свою семейную жизнь, пчелы у них водились всегда, а женаты они уж тридцать восемь лет. Именно она нашла его в амбаре и сразу же потеряла сознание. В общем, у нее случился сердечный приступ. Ночью ей стало хуже, но я уверен, что Эльза выкарабкается. Эти немки такие живучие. — Он мрачно уставился на дымящийся кофе. — Сама по себе смерть — это уже несчастье. Но тут дело гораздо серьезней. Если интересно — я расскажу.
— Конечно, Хэп.
Торопливо и несколько запутанно шериф поведал Доремусу о телефонных звонках некоего мальчика, называющего себя Майклом. Потом вкратце изложил историю семьи Янгов, а в заключение огорошил заявлением, будто бы Эльза мельком видела возле злосчастного амбара «Майкла собственной персоной».
Когда он закончил, Доремус достал из кармана крохотную сигару, раскурил ее и только после этого заговорил:
— И ты веришь, что именно пчелиный яд явился причиной смерти Бриттона?
— Ты бы видел его тело! Уж я точно бы удивился, если бы узнал, что это не так. Конечно, на всякий случай тело будет сегодня же отправлено на вскрытие. Еще кофе?
— Нет, Хэп, спасибо. А тот мальчик, которого видела миссис Бриттон, он не мог оказаться их соседом?
— Нет, она уверяет, что видела его впервые. В том смысле, что он не живет здесь. Более того, Эльза абсолютно уверена, что это был именно Майкл Ян г.
— Да, а что с тем мальчуганом, который предсказал несчастье и разговаривал с дочерью Элен Коннелли?
— Это еще не выяснено до конца, — признался Хэп. — С утра пораньше я отправился к Элен Коннелли, чтобы поговорить с Пэгги и выяснить, что она помнит об этом звонке, но девочка находилась в страшной депрессии. Она переживала гибель доктора и отказывалась с кем-либо общаться. Пэгги ведь не знала своего настоящего отца, и доктор в какой-то мере заменил его девочке.
— Миссис Коннелли — вдова?
— Ее муж — Эд Коннелли — был моим закадычным другом. Он работал егерем и погиб много лет тому назад во время очередного весеннего наводнения. Вот о чем я поду, мал, Доремус... мне очень важно узнать подробности того телефонного разговора между Пэгги и неизвестным мальчиком. Ты ведь так легко находишь с детьми общий язык. Я так не умею. Вот если бы ты...
— Хэп, ты же знаешь, я больше не служу в полиции.
— Да-да, я понимаю. Но разве это похоже на ежедневную полицейскую рутину?
— Ну, даже и не знаю... Конечно, буду рад помочь тебе, Хэп. Но эта маленькая девочка — как ее — Пэгги — она ведь точно так же может не захотеть разговаривать и со мной...
* * *
К дому Коннелли они поехали в машине Хэпа. Однако воспользовались они не полицейским, а его личным автомобилем. Элен все еще находилась на ферме Бриттонов и ухаживала за Эльзой. На пороге дома их встретили Крэг и Эми.— Доремус работал раньше в чикагской полиции, — сообщил Хэп после того, как представил всех друг другу.
Крэг внимательным взглядом окинул Доремуса. Казалось, он заинтересовался бывшим полицейским.
— В самом деле? — изумился он. — А в каком отделе?
— Я работал следователем.
— В отделе расследования убийств, — уточнил Хэп.
Крэг улыбнулся, а это со всей очевидностью означало, что к последней фразе он отнесся с должным трепетом.
— А что привело вас сюда, в Шейдс, мистер Брайтлоу? Вы в отпуске?
— Нет, я живу здесь уже два года, у озера под названием «Гармония».
— Мы с Доремусом зашли сегодня выпить по чашечке кофе, и я рассказал ему о смерти Энди Бриттона...
— Вы считаете, что это был несчастный случай, шериф? — вклинилась в разговор Эми.
— А мне больше ничего не остается, Эми. Пока, возможно, не раскроются иные обстоятельства дела.
— Наверное, — начала Эми и смутилась, заметив, что Доремус пристально смотрит на нее своими внимательными и добрыми глазами: — Наверное, вам необходимо будет выяснить, кого же вчера видела Эльза.
— Да, этот мальчик здорово будоражит мое воображение, но на этот счет у меня пока нет никаких предположений. Однако сейчас самое главное — телефонные звонки, поэтому-то я и попросил Доремуса заехать к вам. Может быть, ему удастся разговорить Пэгги.
— О, это вряд ли, — засомневался Крэг. — Все утро напролет я понапрасну пытался успокоить ее и уговорить выбраться из этого домика на дереве.
— Домик на дереве, — повторил Доремус. — А где это?
— На заднем дворе. Там рядом с гаражом растет огромное дерево, я вам покажу.
— Не надо, я найду его сам. — Доремус сунул руки в карманы своей штормовки и не спеша направился к выходу.
Эми взглянула на Крэга, но тот лишь усмехнулся:
— Похоже, он чувствует себя, как дома, — заявил он, когда Доремус скрылся из виду.
— Я и раньше видела его в городе, — задумчиво произнесла Эми. — Значит, когда-то он работал следователем. Эх, кожа да кости. Но вообще ужасно милый. Интересно, Элен успеет его застать здесь?
* * *
Доремус приблизился к дереву и, вглядываясь в густую крону, медленно обошел вокруг мощного ствола. Под ногами шуршали опавшие листья.— Эй! — позвал вдруг Доремус. Он снял солнцезащитные очки и, протерев их о рукав фланелевой рубашки, прислушался. Потом порылся в карманах, достал пластинку коричной жвачки и, развернув, засунул ее в рот. Доремус задумчиво изучал лестницу, приставленную к дереву. Наконец, он решился и начал карабкаться вверх, отчего ступеньки под ним жалобно заскрипели.
Лаз в домик был крохотный, рассчитанный на ребенка, и Доремус едва ли просунул бы туда даже плечи. Он заглянул внутрь и увидел Пэгги. Девочка забилась в дальний угол домика и, как затравленный зверек, уставилась на незваного гостя. Доремус тут же прикинулся, что его интересует не Пэгги, а ее необычное восхитительное сооружение.
— Потрясающе, — заявил он, прищурив глаза. — Чуть тесноват, правда. Если бы я строил на деревьях дома, я бы поднимал крышу немного повыше. И вообще сделал бы домик попросторней, чтобы хватило места и для моей собаки. Она все время торчит на деревьях, вот я и подумал: хорошо бы и у нее была крыша над головой. Как ты считаешь?
Помолчав, Пэгги равнодушно возразила:
— Собаки не умеют лазать по деревьям.
— Большинство собак действительно не умеют лазать по деревьям. Но к моей это не относится.
Пэгги задумалась, почему в ее домике нет такой собаки. Однако объяснение этому прискорбному факту было моментально найдено:
— Мою собаку задавила машина.
— Как жаль.
Девочка выглянула из маленького окошка, которое находилось возле нее.
— Правда, это была ужасно непослушная собака, — сообщила она и вздохнула. — И еще она кусалась.
— Собаки не всегда кусают по собственному желанию им частенько приходится это делать.
— Все равно она кусалась. А ваша собака кусается?
— Нет, она уже очень старая.
— А у меня есть... старый кот.
— А вот у меня никогда кота не было.
— И он тоже... непослушный. Он царапается.
— Коты тоже не всегда царапаются по своему желанию, — заметил Доремус. — Так же как и пчелы не всегда хотят ужалить.
— Нет... всегда! — воскликнула Пэгги, и по щекам ее заструились ручейки слез. — Ненавижу пчел!
— Иногда, Пэгги, это, правда, случается редко... пчелы сильно жалят людей на пасеке. И люди даже умирают от этого. Никто не знает, почему это происходит.
Пэгги не переставала всхлипывать.
— Это Майкл их заставил!
Ей так хотелось разрыдаться, но присутствие Доремуса удерживало девочку. Стиснув зубы, Пэгги вытерла слезы.
— А он тебе говорил, что заставит их, Пэгги? Он говорил, что доктора Бриттона будут жалить пчелы?
— Он сказал... что произойдет несчастье. И еще он сказал, что оно произойдет с Энди... Это он во всем виноват, это он все подстроил! Я ненавижу Майкла!
— А ты его хорошо знаешь? — осторожно закинул удочку Доремус. Он не торопил Пэгги с ответом и в то же время не допускал, чтобы та погрузилась в тягостные раздумья.
— Нет.
— А вот я знаю одного мальчика по имени Майкл — это Майкл Ландерс, кузен Арона. Ты с ним дружишь?
— Да, ему двенадцать лет.
— Правильно. Но ведь ты не с ним разговаривала вчера?
— Нет. Вчера был Майкл Янг.
— Это он тебе так сказал?
— Он сказал... что его зовут Майкл, и еще он сказал, что уже разговаривал с мамой. Я знала, кто это.
— Но раньше ты с ним не разговаривала?
— Нет, однажды я его видела. На школьной площадке. Но Майкл сразу же убежал.
— И даже не поговорил с тобой? — удивился Доремус.
— Нет, он просто... убежал.
— Мне бы очень хотелось его увидеть, — задумчиво произнес Доремус. — Ты ему это передашь, когда снова будешь с ним разговаривать?
— Я не хочу... я вообще не хочу с ним больше разговаривать, — вскричала Пэгги и замотала головой.
— Ну, он всего лишь маленький мальчик, Пэгги. И он никому не может сделать ничего плохого. Может быть, он вовсе не хотел тебя пугать. Ему плохо, потому что он один-одинёхонек на всем белом свете.