Файндер Джозеф. Паранойя

   К счастью, проблема решилась сама собой.
   На одном из ящиков я прочитал название: «Проект „Аврора“».
   Вот и все. Проще не бывает.

51

   Чуть дыша, я открыл ящик. Я боялся, что там ничего не окажется, как в отделе кадров. Нет: ящик был под завязку забит папками с непонятными мне цветными ярлычками, с печатью «„Трион“: конфиденциально». Наверняка будет чем поживиться.
   Насколько я понял, в папках лежали материалы по нескольким новым фирмам: двум в Кремниевой долине и еще двум в Кембридже, штат Массачусетс, которые «Трион» недавно приобрел в условиях строжайшей секретности. На папках так и было написано: «Режим секретности».
   Что-то очень серьезное. Мой пульс участился. На каждой странице стояли печати: «Секретно» или «Конфиденциально». Даже в такие сверхсекретные бумаги напустили тумана: «рекомендуется наискорейшее слияние», «следует держать в зоне наблюдения»...
   Именно здесь кроется секрет «Авроры». Правда, как я ни вчитывался в файлы, почти ничего не понял.
   Одна компания разработала способ сочетать электронные и оптические компоненты в одной интегральной схеме. Я не понимал, что это значит. В примечании говорилось, что они решили проблему «низкой производительности кремниевых пластин».
   Другая компания открыла способ массового производства фотонных цепей. Хорошо, а это тут при чем? Третьи писали какие-то программы, но я не мог уяснить, какие именно.
   Еще одна компания, какая-то «Дельфос», разработала технологию очищения и производства вещества под названием фосфид индия, который состоит из «двоичных кристаллов металлических и неметаллических элементов», что бы это ни значило. У этого вещества, как говорилось в сопроводительной записке, «уникальная оптическая абсорбция и коэффициент пропускания». Наверное, для какого-то лазера. Насколько я видел, «Дельфос» монополизировала рынок. Люди поумнее меня, наверное, догадаются, кому нужно столько фосфидов. Не лазеры же делать?
   Что самое интересное, на папке «Дельфос» стояла печать «Подлежит приобретению». Значит, «Трион» ведет переговоры о покупке компании. В папке было много финансовыхдокумен-тов, которые мне ничего не говорили, в том числе документ на дюжину страниц — проект контракта о покупке «Дельфос». «Трион» предлагал за компанию пятьсот миллионов долларов! Было похоже, что руководство компании, горстка ученых из Пало-Альто и инвестиционная фирма из Лондона, которой компания принадлежала, согласились на эти условия. Да уж, с полумиллиардом долларов все пойдет как по маслу. До заключения контракта оставалось всего ничего — одна неделя.
   Только как это скопировать? Документов так много, что можно простоять у копира не один час. И уже было шесть утра. Джок Годдард приходит к половине восьмого, значит, Пол Камилетти наверняка заявится раньше. Пора сматывать удочки, какое тут копирование?
   Остается лишь забрать бумаги. Подложить что-то взамен и...
   И как только Камилетти или его ассистент попытаются взять папку «Авроры», будет дикий скандал.
   Нет уж, спасибо.
   Я достал из восьми папок про компании по самой важной странице, включил ксерокс и скопировал их. Меньше чем через пять минут вернул все на место, а копии сложил к себе в портфель.
   Готово. Пора уносить ноги. Приподняв планку жалюзи, я выглянул наружу.
   К четверти седьмого я уже был в своем офисе. Секретные документы придется весь день таскать с собой, но лучше так, чем оставить их в ящике стола и надеяться, что Джослин их не обнаружит. Знаю, это паранойя, и все-таки я не имею права на ошибку. Может, Джослин и «мой» ассистент, да вот платит-то ей компания «Трион», а не я.
   Джослин пришла ровно в семь. Она заглянула в офис, приподняла брови и удивленно протянула:
   — Доброе у-у-утро!
   — Доброе, Джослин.
   — Что-то вы сегодня рано.
   — Да уж, — проворчал я.
   Она прищурила глаза:
   — Давно пришли?
   Я громко вздохнул:
   — И не спрашивайте.

52

   Презентация для Годдарда все откладывалась. Она была назначена на восемь тридцать, но в восемь двадцать мне пришло по «Инстамейлу» сообщение от Фло, что, мол, совещание затягивается, приходите к девяти. В следующем сообщении она перенесла встречу на половину десятого.
   Наверное, руководящее звено дерется за подчиненных. Против сокращений они не возражали, но в целом, а не в своем конкретном случае. В «Трионе», как и в любой корпорации, чем больше под тобой людей, тем больше власти. Подчиненных терять никто не хотел.
   Я страшно хотел есть и сглодал протеиновый батончик. Так устал и извелся, что мог только шлифовать свою презентацию. Между слайдами вставил анимированную заставку. Для комического эффекта добавил стандартного человечка, который чешет макушку под знаком вопроса. Несколько раз сокращал текст. Где-то я читал о «правиле семи» — в строке должно быть не больше семи слов, а на странице — не больше семи строк или пунктов списка. Или это было «правило пяти»? Точно не помню. Я решил, что в нынешнем положении Джоку будет не хватать терпения и внимательности, и постарался сделать текст покороче, похлестче.
   Чем дольше я ждал, тем больше волновался и тем короче становились надписи на слайдах, а спецэффекты — все интереснее. Я откопал опцию, благодаря которой столбчатые диаграммы съеживались и росли прямо на глазах. Годдарду должно понравиться.
   В половине двенадцатого Фло наконец написала мне, что я могу идти в зал закрытых заседаний, потому что совещание кончается.
   Когда я подошел к залу, оттуда еще выходили начальники. Некоторых я узнал: Джим Колвин, главный инженер; Том Лундгрен; Джим Сперлинг, глава отдела кадров. За ними появились какие-то две женщины внушительного вида. Все выглядели не очень довольными. Вокруг Годдарда столпилось несколько человек, ростом явно выше его. Я как-то раньше не отдавал себя отчета, какой он кроха. Джок выглядел плоховато: покрасневшие глаза с темными кругами, мешки под глазами больше обычного. Камилетти тоже стоял рядом, и они как будто спорили. До меня доносились лишь обрывки фраз.
   — ...нужно ускорить обмен веществ, — говорил Камилетти.
   — ...всевозможные задержки, неповиновение, деморализация... — бормотал Годдард.
   — Самый лучший способ справиться с неповиновением — топор палача, — сказал Камилетти.
   — А я вот предпочитаю просто поговорить, — устало ответил Годдард. Остальные стояли вокруг и слушали.
   — Как говорил Аль Капоне, можно добиться гораздо большего добрым словом и пистолетом, чем только добрым словом, — усмехнулся Камилетти.
   — Сейчас ты, наверное, скажешь, что нельзя сделать яичницу, не разбив яиц.
   — Вы всегда на шаг впереди меня!
   Камилетти похлопал Годдарда по спине и ушел.
   В это время я уже подключал ноутбук к встроенному в стол проектору. Потом нажал кнопку, чтобы опустить жалюзи. В полутемной комнате остались только мы с Годдардом.
   — У нас что, дневной сеанс кино?
   — Извините, просто слайды, — сказал я.
   — Не уверен, что стоит выключать свет. Я могу быстро заснуть, — вздохнул Годдард. — Почти всю ночь не спал, думал. Я считаю, что это сокращение — моя, и только моя, вина.
   — Это не так, — сказал я и внутренне поморщился. Кто я, черт возьми, такой, чтобы утешать генерального? — В любом случае, — быстро добавил я, — буду краток.
   Я начал с классной анимашки «Маэстро»: кусочки микрокомпьютера слетались в середину кадра и аккуратно складывались вместе. Затем последовал человечек с вопросом над головой.
   Я сказал:
   — Опаснее игры на рынке потребительской электроники может быть только отказ в ней участвовать. — Теперь мы были в гоночной машине «Формулы-1», несущейся со скоростью света. — Потому что если вы не за рулем, вас могут переехать. — На экране возник слайд со словами: «„Трион“: хороший, плохой, злой».
   — Адам!
   Я обернулся:
   — Сэр?
   — Что это за ерунда, черт побери?!
   У меня вспотела шея.
   — Это такое вступление, — сказал я. Переборщил! — Сейчас будет основная часть.
   — Ты говорил Фло, что будешь использовать этот, как бишь его, «Пауэр»... «Пауэрпойнт»?
   — Нет...
   Годдард встал и включил свет.
   — Зря. Она бы тебе сказала, что я терпеть не могу это дерьмо.
   У меня горело лицо.
   — Простите, никто меня не предупредил.
   — Господи, Адам, ты же умный парень, творческий человек с оригинальным мышлением. Неужели ты думаешь, я заставлю тебя тратить время и выбирать шрифт «Ариал»-18 или «Таймс нью роман»-24?! Ты не можешь просто сказать, что думаешь? Я не малое дитя. Меня не нужно кормить с ложечки этой чертовой манной кашкой.
   — Извините... — начал я снова.
   — Нет, это ты извини... Зря я так на тебя вызверился. Наверное, мало сахара в крови. Уже время обеда, и я очень проголодался.
   — Могу сходить за бутербродами.
   — У меня есть мысль получше, — сказал Годдард.

53

   Оказалось, что Годдард водит идеально отреставрированный «бьюик роудмастер» с откидным верхом, красивой обтекаемой формы, цвета то ли сливок, то ли слоновой кости. Впереди у машины была хромированная решетка, похожая на крокодилью пасть, на покрышках сияла белая боковина, а салон оказался обит блестящей красной кожей, как в кино. На выезде из гаража Годдард опустил матерчатый верх.
   — Ничего себе разгоняется! — удивился я, когда мы выехали на шоссе и он нажал на газ.
   — Пять литров, восемь цилиндров, — сказал Годдард.
   — Красавец!
   — Я называю его «Кораблем Тесея».
   — Ага, — кивнул я, словно понимая, о чем он.
   — Видел бы ты, каким я его купил — груда железа! Жена сказала, что я совсем рехнулся. Лет пять я восстанавливал его по выходным и вечерам почти с нуля — то есть заменил все. Конечно, детали настоящие, однако от той, первой, машины вряд ли что-то осталось.
   Я улыбнулся, откинулся назад. Обивка была мягкой, как сливочное масло, и пахла приятно, старой кожей. В лицо светило солнце, дул ветер. Я сидел в роскошном старом авто с генеральным директором компании, в которой шпионю, и не мог понять: радуюсь ли я или мучаюсь страшными угрызениями совести? Вероятно, и то и другое.
   Годдард — не богатенький коллекционер, как Уайатт со своими самолетами, яхтами и «феррари» или Нора с «мустангом» и все годдардовские подражатели из «Триона», покупавшие тачки на аукционе. Он самый настоящий автолюбитель старого образца, который не боится испачкать руки машинным маслом.
   Годдард спросил:
   — Читал «Сравнительные жизнеописания» Плутарха?
   — Я даже «Убить пересмешника» не осилил, — признался я.
   — Так ты не понял, почему я называю этот автомобиль «Кораблем Тесея»?
   — Нет, сэр.
   — Что ж... Это парадокс, о котором часто спорили древние греки. Впервые упоминается у Плутарха. Тебе, наверное, знакомо имя Тесея, великого героя, который убил в лабиринте Минотавра?
   — Конечно! — О лабиринте я что-то слышал.
   — Афиняне решили сохранить корабль Тесея и сделали из него памятник. Со временем, конечно, он стал разрушаться, каждую сгнившую доску заменяли новой, и так далее, и так далее. Пока не заменили все. Тогда греки задали себе вопрос — нечто вроде философской головоломки: можно ли считать этот корабль кораблем Тесея?
   — Или просто его апгрейдом, — вставил я.
   Но Годдард не шутил. У него, похоже, было серьезное настроение.
   — Ты ведь знаешь людей, похожих на этот корабль, Адам? — Он посмотрел на меня. — Которые делают карьеру и меняются настолько, что их не узнать?
   У меня внутри все сжалось. Господи! Лучше бы мы говорили о «бьюиках».
   — Ты меняешь джинсы с кроссовками на костюмы и модные туфли. Ты учишься поведению в обществе. Изменяешь манеру говорить. Заводишь новых друзей. Раньше ты пил «Будвайзер», а теперь потягиваешь «Бордо гран крю». Раньше ты покупал биг-маки, а теперь заказываешь... морского окуня в соленой корочке. Ты по-другому смотришь на мир, даже по-другому думаешь.
   Годдард сердито глядел на дорогу, и, когда время от времени он поворачивался ко мне, его глаза сверкали.
   — И в какой-то момент, Адам, ты задаешь себе вопрос: ты тот же, кем был раньше? Ты по-другому одеваешься, водишь дорогой автомобиль, живешь в роскошных апартаментах, ходишь на модные вечеринки, водишь дружбу с большими шишками. Однако если ты настоящий человек, в глубине души твердо знаешь: ты остался тем же кораблем.
   Мои кишки словно связали в узел. Это обо мне! Мне было ужасно стыдно и противно, как будто меня засекли за каким-то мерзким делом. Годдард видел меня насквозь. Или нет? Что он видит? Что понимает?
   — Человек должен уважать свое прошлое. Нельзя быть в плену у прошлого, но нельзя от него и отказываться. Это часть тебя.
   Я лихорадочно думал, что ответить, и тут Годдард совершенно другим тоном объявил:
   — Приехали!
   Мы остановились у старомодного вагона-ресторана, обитого нержавейкой. На вагоне висела синяя неоновая вывеска «Синяя ложка». Под ней красными светящимися буквами было написано: «Воздух кондиционирован», а еще ниже — «Открыто» и «Завтрак круглый день».
   Мы вышли из «бьюика».
   — Ты был тут раньше?
   — Нет.
   — Тебе понравится! Все настоящее. Не какая-нибудь псевдоретрозабегаловка. — Дверь громко захлопнулась. — Как будто мы в сорок втором...

* * *

   Мы сели в кабинку, обитую красным кожзаменителем. Стол был покрыт серым пластиком под мрамор с кромкой из нержавейки; на нем стоял музыкальный автомат. Чуть поодаль тянулась длинная стойка с прибитыми к полу вращающимися табуретами. Под стеклом лежали торты и пироги. К счастью, вокруг не было музейных экспонатов пятидесятилетней давности и не играла «Ша-на-на». Правда, у выхода торчал старый автомат по продаже сигарет, из тех, где надо нажать на рычаг, чтобы вывалилась пачка. Здесь действительно подавали завтрак весь день («деревенский завтрак из двух яиц, жареного картофеля по-домашнему, колбасы, бекона, ветчины и оладьев, всего за 4 доллара 85 центов!»). Годдард заказал булочку с котлетой и соусом. Официантка его узнала, назвала Джоком. Я попросил чизбургер, картофель и колу.
   Еда оказалась жирноватая, хоть и не отвратительная. Я едал и лучше, но из вежливости нахваливал как мог. Рядом со мной на псевдокожаном сиденье лежал портфель с документами, украденными из офиса Пола Камилетти. От бумаг будто исходила радиация, они не давали мне покоя.
   — Ну а теперь давай тебя послушаем, — сказал Годдард, жуя. — Только не говори мне, что не умеешь думать без компьютера и проектора.
   Я улыбнулся, хлебнул колы.
   — Я считаю, что мы выпускаем слишком мало больших плоскоэкранных телевизоров.
   — Мало? В такой-то экономической ситуации?
   — Один мой друг работает в «Сони», и он мне говорил, что у них серьезные проблемы. Точнее, корпорация «NEC», которая делает для них плазменные экраны, столкнулась с какими-то производственными проблемами. У нас огромная фора. Шесть — восемь месяцев как минимум.
   Годдард перестал жевать.
   — Ты доверяешь этому другу?
   — Совершенно.
   — Я не хочу принимать серьезные решения без доказательств.
   — Вы правы, — ответил я. — Впрочем, через неделю об этом узнают все. А мы могли бы заранее заключить контракт с другим производителем, пока цена на плазменные экраны не подскочила. А она подскочит, это точно.
   Годдард поднял брови.
   — Кроме того, — продолжал я, — мне очень понравился «Гуру».
   Годдард покачал головой и снова сосредоточился на еде.
   — Мы не единственные, кто выходит на рынок с новым смартфоном. «Нокка» постоянно наступает нам на пятки.
   — Забудьте о «Нокиа», — сказал я. — Много шума, мало толку. Они так увлеклись разделом территории, что года полтора у них ничего не выйдет, как пить дать.
   — Это тебе тот же друг сообщил? Или другой?
   Годдард скептически на меня посмотрел.
   — Конкурентная разведка, — соврал я. Ник Уайатт, кто же еще? Правда, он дал мне и прикрытие. — Если хотите, могу показать отчет.
   — Не сейчас. Учти, у «Гуру» производственная проблема, да такая, что выпуск может вообще не состояться.
   — Какая?
   Годдард вздохнул:
   — Все это слишком запутанно. Не будем об этом. Хотя на собрания их команды можешь походить. Вдруг что надумаешь?
   — Конечно.
   Не предложить ли свою помощь в «Авроре»? Нет, будет очень уж подозрительно.
   — И вот еще что. В субботу у меня за городом барбекю. Я устраиваю его каждый год и приглашаю, конечно, не всю компанию, человек семьдесят пять — сто, в основном высшее звено да пару старых работников. Было время, хватало места на всех, однако сейчас — увы. Ты сможешь отложить свою конкурентную разведку?
   — С удовольствием!
   Я сделал вид, словно совсем не удивлен приглашением, хотя еле оправился от изумления. Барбекю у Годдарда — это же только для самых-самых приближенных! Конечно, все, кого пригласили, будут пытаться утереть другим нос. Я уже слышал от кого-то: «Фред, извини, я не могу в субботу. У меня... ну, в общем, барбекю. Понимаешь?»
   — Морских окуней в соленой корочке или бордо, к сожалению, не будет, — сказал Годдард. — Скорее гамбургеры, хот-доги, макаронные салаты — ничего фасонного. Возьми плавки. А теперь о более важном. Лучшего пирога с изюмом, чем здесь, ты не пробовал, можешь мне поверить. И яблочного тоже. Домашняя выпечка. Правда, мой любимый — шоколадный с меренгами.
   Он позвал официантку, которая крутилась неподалеку.
   — Дебби, принеси этому юноше кусочек яблочного, а мне — как обычно. — Годдард повернулся ко мне. — Если не возражаешь, я бы попросил никому не говорить об этом ресторанчике. Пусть он будет нашей маленькой тайной. — Он приподнял бровь: — Ты ведь умеешь хранить тайны?

54

   После обеда с Годдардом я вернулся в «Трион» в приподнятом настроении. И дело было, конечно, не в посредственной еде. И даже не в том, что мои слова так понравились Джоку. Просто главный человек в компании внимательно, даже с восхищением меня слушал. Ну ладно, может, я немного преувеличиваю. Все равно он относится ко мне серьезно, а Ник Уайатт презирает, словно я половая тряпка. Уайатт опускал меня ниже плинтуса. Рядом же с Годдардом казалось, что он не зря выбрал меня и сделал своим ассистентом, и я готов был работать на него в тысячу раз лучше. Странное дело...
   Камилетти сидел у себя в офисе за закрытой дверью. Наверное, вел важные переговоры. Я мельком увидел, как он напряженно наклонился вперед. Интересно, будет ли он делать заметки о своей встрече после ухода гостя? Все, что он введет в компьютер, скоро будет у меня, включая пароли. И информация по «Авроре» тоже.
   И тут я почувствовал первый укол — чего? Наверное, совести. Легендарный Джок Годдард, хороший человек, только что возил меня в свой любимый ресторанчик и прислушивался к моему мнению (я уже забыл, что в реальности это мнение Уайатта), а я рыщу по офисам его подчиненных и собираю секретную информацию для подонка Ника.
   Как-то нехорошо получается...
   Джослин оторвалась от бумаг — уж не знаю, чем она занимается.
   — Хорошо пообедал?
   Шпионская сеть секретарей работает бесперебойно.
   Я кивнул:
   — Спасибо. А вы?
   — Перехватила бутерброд за столом. Много работы.
   Я уже пошел было в офис, когда Джослин сказала:
   — Кстати, приходил какой-то парень, хотел с вами увидеться.
   — Назвался?
   — Нет. Сказал, что ваш друг. Точнее, приятель. Блондин, такой смазливый.
   — Да, по-моему, я знаю, кто это.
   Что могло понадобиться Чеду?
   — Он сказал, будто вы что-то ему оставили у себя на столе. Но я не пустила его в офис, потому что вы меня не предупреждали. Надеюсь, все в порядке? Мне показалось, он немного обиделся.
   — Замечательно, Джослин. Спасибо.
   И вправду, Чед. Зачем ты суешь нос в мой офис?
   Я загрузил компьютер, проверил почту. В глаза бросилось сообщение от отдела корпоративной безопасности.
   Внимание!
   В конце прошлой недели после пожара в отделе кадров «Триона» в результате текущей проверки было обнаружено незаконно помешенное устройство наблюдения. Подобное нарушение правил безопасности, несомненно, касается всех сотрудников «Триона». Исходя из этого, отдел безопасности начинает профилактическую проверку всех важнейших с точки зрения безопасности отделов корпорации, включая офисы и рабочие станции. Вскоре с вами свяжутся. Мы ценим ваше сотрудничество и готовность содействовать обеспечению безопасности.
   У меня на лбу и под мышками тут же выступил пот.
   Нашли устройство, которое я сдуру поставил в отделе кадров.
   О Господи... Теперь служба безопасности начнет обыскивать офисы и компьютеры во всех важнейших отделах, к которым, конечно, относится седьмой этаж.
   И как скоро они обнаружат штучку, которую я прикрепил к компьютеру Камилетти?
   А если в коридоре у офиса Камилетти стоят камеры, которые все записали?
   Только как служба безопасности нашла записывающее устройство?
   Что-то тут не так. Что-то неправильно. «Текущий осмотр» явно ни при чем. В цепочке не хватает звена, значит, они о чем-то умолчали...
   Я вышел из офиса и сказал Джослин:
   — Послушайте, вы видели сообщение от службы безопасности?
   — М-м-м? — Она посмотрела на меня.
   — Теперь все будем запирать на ключ. То есть вы знаете, что это такое?
   Джослин покачала головой, не выражая особого интереса.
   — Я думал, может, у вас есть знакомые в отделе безопасности. Нет?
   — Радость моя, — заявила она, — у меня есть знакомые практически в каждом отделе компании.
   — Хм... — Я пожал плечами и пошел в туалет.
   Когда вернулся, Джослин говорила по телефону через наушники с микрофоном. Встретившись со мной взглядом, она улыбнулась и кивнула, словно хотела мне что-то сказать.
   — Я думаю, Грегу пора спатеньки, — сказала она в трубку. — Радость моя, мне надо идти. — Потом Джослин обратилась ко мне: — Типичное раздувание отчетов. Наша служба безопасности готова заявить, что солнце светит и дождь идет только из-за них. Все так, как я и думала. Оки считают, будто все должны их благодарить за случайную удачу. Один из компьютеров в отделе кадров после пожара перестал работать, они вызвали ребят из технической поддержки, и один из них увидел какую-то штучку, присоединенную к клавиатуре или еще куда-то, какой-то дополнительный проводок, не знаю. Можете мне поверить, отдел безопасности еще глупее, чем кажется.
   — Так «нарушение правил безопасности» — фикция?
   — Моя подруга Кэтлин говорит, что они действительно нашли какую-то шпионскую штучку, но дело в том, что этим Шерлокам Холмсам просто повезло.
   Я фыркнул, будто меня это позабавило, и вернулся к себе в офис. Внутри у меня все застыло. Да, службе безопасности повезло — и все-таки мой приборчик нашли. Нужно как можно скорее забрать второй, из офиса Камилетти, пока не обнаружили и его.
   Пока меня не было, на экране появилось сообщение по «Инстамейлу»:
   Кому: Адаму Кэссиди
   От: ЧедП
   Привет, Адам! Я пообедал с твоим старым дружком из «Уайатт телеком». Было очень интересно. Может, позвонишь? — Ч.
   Кольцо смыкается. Служба безопасности начала прочесывать здание, а тут еще и Чед.
   Письмо звучало угрожающе, будто Чед только что узнал то, что мне явно не понравится. Особенно беспокоили выражения «было очень интересно» и «старый дружок». Но противнее всего было предложение позвонить. Другими словами: «Вот я тебя и прищучил, козел». Сам звонить Чед не собирался. Нет, он хотел, чтобы я жался, потел, дрожал от страха... А как не позвонить? Разве я не должен выразить любопытство по поводу «старого дружка»? Не позвонить было нельзя.
   Только сначала позанимаюсь спортом. Конечно, мне и так времени не хватало, но чтобы во всем разобраться, нужна свежая голова. Когда я вышел из офиса, Джослин сказала:
   — Вы просили напомнить вам о выступлении Годдарда в пять часов.
   — Да, точно. Спасибо! — Я взглянул на часы. Осталось еще двадцать минут. Пропускать выступление я не собирался: его можно было посмотреть прямо на тренажере, на маленьком мониторе. Одним выстрелом двух зайцев и далее по тексту.
   Вдруг я вспомнил о портфеле и его радиоактивном содержимом. Он ведь просто стоял на полу у стола и даже не был закрыт на замок! Любой мог открыть его и увидеть документы, украденные из офиса Камилетти. И что теперь? Запереть их в ящике стола? Но у Джослин есть ключ. В офисе не было места, где я мог бы спрятать их так, чтобы она не нашла.
   Я быстро вернулся, сел за стол, достал документы, положил в желтый конверт и понес в спортзал. Придется таскать чертовы бумаги с собой до вечера. Дома отправлю их по секретному факсу, а потом уничтожу.
   Я не сказал Джослин, куда иду, а по моему электронному органайзеру было видно, что у меня не назначено встреч. Однако Джослин была слишком хорошо вышколена, чтобы задавать вопросы.

55

   Около пяти в спортзале было еще мало народу, я встал на эллиптический тренажер и надел наушники. Разминаясь, пробежался по кабельным каналам и послушал последние новости с рынка. По «НАСДАК» и «Доу» информации не было — опять плохой день. Ровно в пять я переключился на канал «Триона», по которому обычно транслировали скучнятину вроде презентаций, рекламных роликов компании и тому подобного.
   После логотипа компании на экране появился стоп-кадр Годдарда в студии «Триона» — в темно-синей рубашке с открытым воротом, седые вихры аккуратно причесаны. Фон был черным, с синими точками, как у Ларри Кинга на Си-эн-эн, если не считать логотипа над правым плечом Годдарда. Я обнаружил, что нервничаю, и сам себе удивился. Это ведь не прямой эфир, а записанное вчера выступление, и я прекрасно знаю, что он сейчас скажет. И все-таки я хотел, чтобы у него все получилось, чтобы он объяснил сокращение убедительно, авторитетно, потому что многие сотрудники встретят его речь в штыки.