Страница:
Один только человек открыто над Володькой посмеивался. Есть там Сашка Машуков, рыжий здоровенный хлопец, минер отличный, настоящий "крокодил". Так он на Гончарова даже покрикивал: "Сбегай туда-то!.. Принеси то-то!.." Но дело не в Машукове. Чувствовал Гончаров, что все к нему неважно относятся, и переживал это сильно. А пойдет снова на операцию - опять неудача, опять что-нибудь не то!
Но вот в самом начале зимы отправили мы несколько мелких групп на дорогу в район станции Янов-Полесский. Участок незавидный! Тянется он километров на двадцать, и все по открытой местности. Левее, правда, есть небольшой лесок, но в нем расположилась с машинами эсэсовская часть, охраняющая дорогу. На правом фланге участка подступают почти к самой насыпи остатки вырубленного леса: вывороченные корневища, пни... Это место партизаны так и называют - "Пеньки".
Как будто и удобно здесь подбираться к рельсам, а в действительности наоборот. Именно в этих "Пеньках" и устраивала дорожная охрана засады. Много там белорусских партизан пострадало, да и наши нарывались. "Пеньков" стали бояться, их всегда обходили. Бывает у минеров такой страх перед местом. Считалось, что уж лучше ползти полем, чем через "Пеньки".
Ну вот ушли группы на задание, и Владимир Гончаров с ними. Ему выпало минировать как раз у самых "Пеньков", на правом краю участка.
Отправились группы, как водится, с вечера, а под утро начали возвращаться. Вернулись все, кроме гончаровской. Нет ее и нет! Беспокоимся. Догадки строим. Ведь за участком-то наблюдали. Ни перестрелки, ни какого-нибудь другого шума ночью не было. Ну, что предположить? Не иначе как Гончаров со всей группой в плен угодил. Плохи дела!
Все же надеемся, что, может, вечером, когда стемнеет, вернется. Однако нет Гончарова и вечером... Ночь наступила. Вдруг слышим, на "железке" ба-бах... Мина сыграла! И могла эта мина быть только гончаровской. Только он должен ставить с замедлителем на сутки; у других сроки побольше. Через некоторое время возвращается в лагерь сам Володя со своими ребятами. Тут же докладывает: "Эшелон подорван! Повреждены паровоз и девять вагонов".
Начинаем расспрашивать. Оказывается, на этот раз Гончаров твердо решил без эшелона не возвращаться. К участку подобрался через эти самые проклятые "Пеньки". Мину поставил еще прошлой ночью. И вот сутки ждал результата. А где ждал? В "Пеньках". Замаскировался со своей группой в каких-то норах и лежал там чуть ли не рядом с обходчиками.
Спрашиваю его: "Зачем было ждать?" Гончаров отвечает, что, не сработай мина в срок, пошел бы ее проверить. "А кнопка неизвлекаемости?" напоминаю. "Я знаю, - говорит, - где моя кнопка и как ее закрепил. Все равно бы проверил!" И наверно, проверил бы... Ведь провалялся же сутки в "Пеньках"!
Можно представить, каково ему там было! Значит, сумел парень преодолеть страх. Над самим собой одержал победу! Ребята наши прекрасно это поняли. Поздравляют Гончарова, хвалят, уважительно так расспрашивают. И в это самое время вернулся в лагерь Сашка Машуков, ходивший на связь к белорусским партизанам. Только-только появился и еще не в курсе дела. Увидел он Гончарова и кричит: "Эй, Володька, тащи мне воды умыться! Не бойся, вода не рванет!"
Молча подошел к нему Гончаров, размахнулся да как ляпнет Машукова по скуле. Тот, наверно, не столько от удара, сколько от неожиданности с ног долой... Поднимается и - на Володю... Но разве ребята позволят? Схватили Сашку, объяснили ему в двух словах положение. "Ну, если так, - говорит Машуков, - дай, Вовка, пять, и будем друзьями! А с эшелончиком поздравляю!"
Потискал ему руку, обнял.
И вот с этих-то пор не узнать стало Гончарова. Вскоре еще два эшелона подорвал. Страх в себе подавить - это трудное всего, особенно первый раз. А там уже появляется вера в себя, и минер все смелее работает, все спокойнее, а поэтому и точнее... Вот и Владимир Гончаров скоро настоящим "крокодилом" станет!
Да, но с чего же я начал? И к чему веду? Все правильно с этим Гончаровым получилось. Правильно, что ребята окружили его холодком. Правильно, что человек переживал, потом сумел себя перебороть. Правильно, наконец, что Машукова по роже двинул... А как обо всем этом сообщить в политдонесении?! Придется лишь в общем и целом.
Письмо от гусар
Я понимал, что В с е в о л о д К л о к о в, заместитель командира 1-го батальона по диверсионной работе, явился ко мне неспроста. Но Всеволод хитрил... Он начал очень издалека:
- Письмо недавно получил. Интересное письмецо... От кого? Да от венгерских гусар. На том участке, где мы в последнее время работаем, венгерские гусары дорогу охраняют. Не знаю, почему немцам вздумалось кавалерию к этому делу пристроить. Колею гусары осматривают пешими патрулями, а так вообще разъезжают на конях. Только кони у них сильно отощали! Насчет своих коней они и письмецо партизанам сочинили.
Положение на нашем участке следующее: охрана базируется на станции Грывятки, мы находимся в лесу, а у самой окраины леса стоит несколько стогов сена. Вот гусары за этим сеном и ездят, но ведь мы не даем брать! Постреливаем из леса, не допускаем... Они и так и этак подбираются, да редко удается им подойти к стогам. Позиция-то у нас выгодная!..
Недавно приносят мне ребята лист бумаги, покрытый каракулями на русском языке. Нашли этот лист у одного из стожков. Был прикреплен к воткнутому в землю колу.
Начинаем разбирать, что же написано. Кое-как разобрали. Вот содержание письма: "Партизаны! Люди воюют - это их дело. Но при чем тут лошади? Не надо обстреливать мадьяр, когда идут за сеном. Давайте так: вы нас не замечайте, и мы вас не будем замечать".
Задумались мы над этим посланием. И припомнили многое из поведения невольных союзников Гитлера. Вспомнили сначала итальянцев. Еще с год назад, когда действовали на севере Черниговской области, забрали мы однажды в плен человек двадцать итальянских солдат. Они по селам ездили, мародерством занимались. Привели итальянцев в штаб соединения, к вам, Алексей Федорович. Вы тогда решили этих пленных накормить, напоить и отправить обратно, к своим. Но итальянцев не только накормили и напоили, но и показали им наши лучшие отряды, нашу артиллерию. Они просто глаза вытаращили. "Да какие же это партизаны?! - говорят. - Они лучше нас вооружены, лучше одеты, лучше питаются!.."
А когда итальянцы вернулись в свою дивизию, они там все рассказали и целое восстание у себя подняли. Недели две бунтовали, офицеров немецких перебили... Кончилось тем, что взбунтовавшихся отправили на фронт.
Ну, а сколько раз румыны, чехи добровольно к нам переходили! А как осторожно вели себя по отношению к партизанам словацкие части, когда мы рейдом на Волынь двигались?! И вот теперь - письмо от венгерских гусар.
Ясно, что тут не в отощавших конях дело! Воевать людям опротивело, и все. И венгры уже понимать начали, что воевать им приходится за чужие интересы. Вот отсюда-то и идет: "Вы нас не замечайте, и мы вас не будем замечать". Вроде перемирия предлагают.
Ну, а у нас основная задача - железную дорогу рвать, а не на мадьяр охотиться. Правда, к дороге - хотят там охранники или не хотят - мы всегда проберемся. Но пусть бы к полотну меньше приглядывались во время обходов. Зимой минировать трудно, иной раз все следы не уничтожишь... Решил я посмотреть, как поведут себя гусары дальше. И со своей стороны для пробы принял меры: сказал ребятам, чтобы не стреляли, если венгры явятся за сеном.
Миновал день, другой. Видим, пробираются гусары к стогам. Осторожненько так, с опаской. Берут сено, а сами все на лес оглядываются. Не стреляем. Набрали они, повезли... Один повернулся и даже рукой в сторону леса помахал. Наверно, догадывались, что мы следим.
Сено-то они взяли, а как с нашими минами будет? После очередной установки МЗД, которые замаскировали честь честью, я нарочно в двух местах между рельсами прутики небольшие воткнул, а вокруг землю немного взрыхлил. Вроде бы мины "на палочку" поставлены... Залезли хлопцы на деревья понаблюдать, что будут делать патрульные. Проходят они утром и палочек наших "не замечают", нельзя их не заметить, а они "не замечают".
Еще не один раз точно так же испытывали мы венгров. "Не замечают", и все! Значит, и к тем местам, где настоящие мины поставлены, особенно присматриваться не будут. Видите, какая история с письмом получилась!
Однако пока что выигрывают на этом только венгерские лошади. Сена-то они хотя и не вволю, но получают, а вот нам минировать совсем нечем. Ну, ни крошки тола не осталось! И вот, Алексей Федорович; если бы вы дали нам из вашего личного резерва... Как нет?! Неужели? Эх, пропадает наша дружба с гусарами!..
Стальная черепаха
Подвижный, веселый, никогда не унывающий комсомолец О л е г Я р ы г и н был минером в 6-м батальоне. Ему довелось участвовать в операции против фашистского бронепоезда. Вот рассказ Олега об этом боевом эпизоде:
- Жить она не давала нам, эта черепаха! Ползет себе и по обе стороны от полотна из пушек осколочными чешет, да еще пулеметным огнем поливает. На других участках, говорят, немцы только самодельные бронепоезда пускали. Обложат платформы мешками с песком, ну паровоз на скорую руку стальными листами прикроют... А у нас между Ковелем и Маневичами настоящий бронепоезд ходил: четыре платформы, два вагона и паровоз, все в заводской броне. Одни лишь дула из бойниц торчат. Огонь поезд вел плотный, километра на два в глубину.
Летом фашисты на охрану дорог со всех сел и хуторов собак мобилизовали... Помните? А вот теперь дело уже и до бронированных поездов дошло. Выходит, наша партизанская марка поднимается! Но не очень-то приятно находиться в лесу, на подходах к дороге, когда по тебе вдруг начинают из пушек шпарить! В общем, генерал приказал все эти бронепоезда подорвать... Наше дело - выполнить приказ.
Диверсионной группе, в которой я был, пришлось охотиться как раз за той черепахой, что между Ковелем и Маневичами ползала. Минировать путь пришлось Дмитрию Резуто, Василию Заводцову и мне. Но чем взять эту черепаху? Какой миной?
МЗД тут не годится. Ее на срок ставишь, а бронепоезд может пройти раньше, чем она изготовится. Потом, у МЗД - вибрационный замыкатель, а бронепоезд до того медленно ползет, и такой он тяжелый, что вибрации почвы не производит.
Может, тогда ставить мину нажимного действия или попробовать "на палочку"? Опять не годится. На таких минах первый же проходящий поезд подорвется, а нам ведь обязательно черепаха нужна. Думали-гадали и в конце концов решили, что надо применить самую обыкновенную "нахалку", по заряд в ней удвоить.
Правда, и храбрость здесь от минера не двойная, а даже тройная требуется. Ставить мину надо в открытую, когда поезд уже виден, а ведь идет не простой эшелон. С бронеплощадок и вагонов немцы огонь на ходу ведут не только по сторонам, но и вперед. Заметят - и амба тебе! А брать надо, без результата лучше в лагерь и не возвращайся!
"Нахалку" ставить вызвался сам Резуто, наш заместитель командира по диверсиям. Конечно, в операции не один он участвовал. Было прикрытие, дозорные на деревьях сидели... Подстерегали черепаху мы по утрам. Ребята уже выследили, что она чаще всего утром от Ковеля до Маневичей прогуливается.
Ждем с Дмитрием в сотне метров от полотна. Блиндажик пришлось сделать. Нельзя иначе: осколочными будут из бронепоезда бить. Вскоре дозорные сигнал дали - идет черепаха, в бинокль видно, затем мы и сами слышим - ползет, постреливает.
Резуто с "нахалкой" - к насыпи, по-пластунски. Лишь бы сейчас его не заметили! Когда поезд совсем близко будет, тогда минеру легче, он в "мертвое пространство" попадает, и пулей его не возьмешь.
Черепаха громыхает все ближе. Но ползет еле-еле, скорость - километра три в час. Почему-то вдруг стрелять перестада. Возможно, оттого, что уже до станции недалеко.
Вижу, Митя к рельсу "нахалку" крепит. Потом исчез, я не уследил, куда он делся. Бронепоезд все идет, идет... Ба-бах! Взрыв!.. Есть, остановился. И сразу же огнем из всех бойниц - по лесу, по лесу. На счастье, через наши головы бьет. Но где же Резуто? А вот он, вижу, вернулся! В грязи весь, щека поцарапана. "Ну что там?" - спрашивает.
Сам еще не знаю, что получилось. Только стоит бронепоезд, ни туда ни сюда. Машинист вылез. Стрелять по нему нельзя: себя обнаружим.
Потом выяснили, что "нахалка" рельс вышибла и левое ведущее колесо у паровоза сорвала. На шпалы он сошел. Эх, думаем, мало! Но оказалось, что не так уж мало.
Для того чтобы приподнять поврежденный бронированный паровоз, в Маневичах крана подходящего не нашлось. Пригоняли один, а он не берет. Тогда вызвали немцы другой кран, помощнее, из Ковеля, но ему подойти к паровозу не давали задние вагоны и платформы. Пока их растаскивали, маневрировали, пока паровоз приподнимали, пока колесо ставили, путь ремонтировали - больше суток прошло. Никакого движения по дороге не было. Затем паровоз ремонтировать пришлось. Что-то у него еще кроме колеса повредило. На буксире в Ковель увели.
Но суть еще и не в этом! Показали партизаны немцам, что и бронепоезда нам не страшны. Сегодня остановили, - значит, и завтра остановим! Да и на других участках бронепоезда уже подрывали... Куда фашисты дели подбитую стальную черепаху, я не знаю, но между Ковелем и Маневичами она больше не показывалась.
Внимание! Съемка!
Оператор М и х а и л Г л и д е р, прикомандированный "Союзкинохроникой" к нашему соединению, участвовал во многих боевых делах. Я был свидетелем, как в одном из батальонов партизаны окружили Глидера и потребовали от него рассказать о съемках операции у станции Трояновка. Миша согласился не сразу:
- Да, ей-богу, нечего тут рассказывать! Интересно? Это в кино интересно будет смотреть, а снимать не очень-то интересно, особенно если комары тебя со всех сторон атакуют. Ну ладно, ребята, расскажу... Но сначала присказку послушайте.
Присказка простая. Ваше оружие - мина, автомат, винтовка, пулемет, пушка, а мое оружие - кинокамера. Как и вы, я свое оружие должен на все сто процентов использовать. А это значит, что партизанскую борьбу я обязан показать на экране широко, правдиво, со всеми ее трудностями.
Наше соединение в основном диверсионное. Учебу минеров я снимал, подготовку к выходам на операции снимал, возвращение с операций снимал, а как же обойтись без кадров, показывающих результаты партизанской работы? Выходит, надо заснять и подрыв эшелона. Командование пошло мне навстречу. Разрешило участвовать в одной из операций.
Конечно, минеры, которым предстояло подорвать эшелон, стали моими помощниками. Вы их обоих хорошо знаете: это Володя Павлов и Миша Глазок. Они-то мне помогали, а я им, в сущности, мешал. Ребятам пришлось заботиться не только о том, чтобы поезд подорвать. Вторая у минеров забота появилась: так подорвать, чтобы я мог снять это получше.
Прежде всего надо было выбрать для операции место, где больше света, где лес по утрам не заслоняет солнце, притом нельзя, чтобы солнце в аппарат било. Насыпь требовалась повыше, чтобы на ней эшелон хорошо был виден. Нашли такой участок неподалеку от станции Трояновка.
Подобраться к нему оказалось трудно. Шли по болоту, через какие-то заброшенные дренажные канавы, перемазались в грязи по самые уши. К намеченному пункту прибыли уже поздно вечером. Тут на нас комары и навалились! Какие-то возле Трояновки бесстрашные и настойчивые комары. Целыми тучами на тебя пикируют.
Но комары - полбеды. Подходы к полотну очень открытые, вот это похуже. Лишь кое-где кустики растут, а лес далековато. Выбрал я себе позицию под одним из таких кустов, сижу, веточкой комаров отгоняю.
Ночью Павлов с Глазком мину поставили. Я место засек, чтобы знать точно, куда кинокамерой утром прицеливаться. Минеры потом подальше, к лесочку, отошли, а я со своим ординарцем Прошей Помазанко так под кустом и остался.
Начало светать... Огляделся - что за черт?! - да ведь куст наш совсем маленький, реденький, полотно же - почти рядом. Ночью-то, в темноте, казалось, что полотно находится сравнительно далеко, да и куст выглядел гуще. А теперь, при свете, меня первый же обходчик заметит! Пришлось податься назад, к ребятам. Ну, они сразу для меня другую позицию нашли, понадежнее.
Только устроился на новом месте, как на полотне обходчики показались. Прошли, не заметили мины. Вслед за ними контрольная дрезина проехала, но Павлов так взрыватель отрегулировал, что под малым весом он не мог сработать. Патруль прошел, дрезина проехала - остается ждать эшелон.
Вскоре он появился. Поднял я кинокамеру, поймал паровоз и передние вагоны в кадр и веду съемку по движению эшелона. Лишь бы пленка раньше времени не кончилась!
Вот паровоз приблизился к ориентиру, отмечающему точку минирования. Сработает ли мина? Волнуюсь... Еще секунда-другая - и вспыхнуло пламя, вырвался густой дым. Взрыв произошел под самым центром паровоза. Он с рельсов долой, накренился сильно, а вагоны полезли друг на друга... Словом, было что снимать!
Но вдруг поднялся такой визг, такой крик, что я даже растерялся и на минуту опустил камеру. Да сколько же, думаю, там немцев, что столько воплей?! Прислушался... Тьфу! Да это поросята визжат... В передних вагонах немцы поросят везли!
Вот так снимал я крушение под Трояновкой. Что? Как получилось, спрашиваете?.. К сожалению, пока еще не знаю. Только недавно смог отправить пленку в Москву. Там проявят... Надеюсь, что кадры удались*.
_______________
* Они действительно удались и вошли в большой документальный
фильм о советских партизанах.
Счастливая пара
Мой заместитель А л е к с е й Е г о р о в вернулся из дальнего батальона. Я выслушал его доклад о поездке, и затем мы просто сидели, курили, беседуя о том о сем. Мне показалось, что Егоров взволнован чем-то еще не высказанным, о чем продолжал думать. Так это и было. Уже перед уходом он поделился со мной своими мыслями:
- Жизнь идет, Алексей Федорович, не остановишь ее! Вот война сейчас, вокруг столько смертей, пылают пожарища, наши мины на дорогах гремят, а люди остаются людьми. Рядом с горем и ненавистью есть у них в сердцах место и для любви, для нежности... Видел я недавно счастливую пару! Смотрел и завидовал.
Помните, когда прислали к нам девушек-минеров, кое-кто отнесся к ним с этакой нехорошей усмешкой... Куда им, дескать, на диверсии ходить!
А какими отличными подрывниками показали себя девчата! Спокойно работают, точно, с какой-то особой женской аккуратностью. У сибирячки Маруси Абабковой на счету четыре эшелона, у Ани Просенковой - три, у Нины Кузьниченковой - три. Это только личных, не говоря о тех, в подрыве которых они участвовали в группах.
Приударить за хорошей дивчиной у нас, конечно, охотники найдутся. Вот и вокруг Нины увивались многие. Говорят, круто она с ними обходилась. А вот с Павлом Медяным у нее как-то сразу дружба пошла. Без дружбы и нельзя, если минируют вдвоем. Так все и думали - ну дружат и дружат... Но недавно преподнесли они командиру батальона новость. Явились к нему, покраснели оба, волнуются, и Медяный говорит:
"Простите нас, товарищ командир, но мы с Ниной теперь муж и жена. Хотим, чтобы вы знали и всем было известно... Нам таиться нечего".
"Не поторопились ли?" - спрашивает командир.
Они молча покачали головой да с такой любовью взглянули друг на друга, что и переспрашивать не пришлось.
Я пробыл в батальоне дня три, наблюдал незаметно за Ниной и Павлом. Вот, смотрю, сидят они в землянке, снаряжают мину. Жена батарейку, замедлитель, детонатор проверяет, муж проводку монтирует... Все время о чем-то тихо советуются. И видно, что с полуслова и он ее и она его понимает. Кончили готовить мину, сидят рядышком, ни слова ни говоря, только Нина руку свою на руку Паши положила. И чувствую, что приятно, хорошо им вот так сидеть. Чем-то мирным, чистым веяло от Павла и Нины.
При мне они на задание уходили, оба подтянутые, серьезные, спокойные. Шли все время рядом, так и с глаз скрылись.
Потом, ночью, я пытался представить, как вдвоем ползут они к рельсам, как делают свое трудное, опасное дело, оберегая друг друга, помогая друг другу. И ведь по-особенному все это должно быть у них.
Утром вернулись благополучно, доложили о выполнении. Я поинтересовался:
"Кто же первым номером работал, кто вторым? На кого записывать эшелон?"
"Мы вместе... Нам все равно, на кого запишут", - ответил Павел.
"Вместе мы!" - подтвердила Нина, бросив на мужа счастливый взгляд.
Вот так бы им всегда быть вместе и всегда счастливыми!
Забавный случай
До войны комсомолец Б о р и с К а л а ч работал слесарем-инструментальщиком Черниговской МТС. В партизанском батальоне он стал командиром взвода подрывников. Вот что рассказал однажды Борис о своих хлопцах:
- Наш взвод молодежный. Ребята у нас не скучают. Повеселиться, посмеяться они мастера! И особенно любят такие случаи, когда нам весело, а фашистам горько.
Если выкатить на рельсы пень, немцы в темноте или издали обязательно примут его за минера и будут долго обстреливать. Но ничего, кроме улыбок, у ребят это не вызовет. Для того чтобы получилось посмешней, нужна более серьезная подготовочка...
Идем мы как-то к железной дороге на операцию, попадается под ноги старая немецкая фляжка, обыкновенная алюминиевая фляга для воды. Прихватили ее с собой. Когда уже поставили мину, в сотне метров от нее зарыли между шпал эту фляжку, а замаскировали следы своей работы небрежно, так, что даже горлышко фляги виднелось. Утром забрались на деревья понаблюдать, не обнаружит ли патруль нашу мину, а заодно поглядываем и туда, где фляжка закопана.
Конечно, первому же патрулю это место показалось подозрительным. Поставили немцы над пустой фляжкой заградительный знак. Уже смешно! Один из охранников мчится к станции. Еще смешней! Прибывают саперы. Совсем весело!
Отходят гитлеровцы подальше, а один, самый храбрый, начинает осторожно отгребать от горлышка фляги песок. Потом саперы накинули на горлышко веревочную петлю, протянули веревку подальше от полотна, спрятались за какое-то укрытие, тянут-потянут - и вытянули флягу. Посмеялись мы вдосталь! Ну, а мину нашу фашисты и не заметили.
В следующий раз, когда собирались на операцию, специально отыскали такую же фляжку и взяли с собой. Снова ее зарыли, но уже подальше от мины. А почему подальше? Теперь вместе с флягой положили еще килограмма два тола. Ну понятно, соединили тол с флягой взрывателем натяжного действия.
Снова наблюдаем с деревьев, что получится... А получилось, как и рассчитывали! Патруль, обнаружив флягу, решил, что повторится прежняя история, и один из охранников смело потянул ее за горлышко. В результате ни фляги, ни патруля, одна только яма на полотне да погнутые рельсы. Тоже довольно смешно. Еще смешнее получилось, когда к месту происшествия направился ремонтно-восстановительный поезд и подорвался на нашей мине.
А в другой раз мы прямо чуть не умерли со смеху. Тут история будет уже не с флягами, а с горшком. Когда шли к "железке", на одном хуторе дали нам горшок кислого молока. Во время привала молоко мы съели, посуда осталась. Чего же, думаем, добру пропадать?! Вот и решили горшок тоже на железнодорожном пути зарыть. Но не пустым! И не с толом... Ну, как бы тут покультурнее выразиться?! В общем, употребили этот горшок в качестве ночного. А было нас шестеро... Представляете?!
Закопали горшок с его новым содержимым между шпал, маскировать особенно не старались. Ну, а еще раньше мину в сотне метров от этого места поставили. Утром смотрим с деревьев, как развернутся события.
Сначала все шло строго по плану. Охранники остановились у места, где зарыт горшок. После того как недавно несколько патрульных разнесло в куски, никому из охранников исследовать подозрительное место не было охоты. Сразу вызвали со станции саперов. И эти держались осторожно. Подобраться им к нашему сюрпризу сбоку, со стороны откоса, нельзя: мы горшок между рельсами, как раз посередине, закопали. Видим, отошли фашисты в сторонку, совещаются. Что придумают, не знаем. Теперь все будет уже по их плану, а не по нашему.
Смотрим, спускаются с полотна, еще дальше отходят и начинают рыть окоп. Вырыли, спустились в него и давай оттуда на полотно гранаты бросать. Эге! Значит, хотят вызвать детонацию нашей "мины"... Но ведь заряд-то в ней совсем особый, детонации не поддается! Конечно, гитлеровцы этого не знают. Все же непонятно - зачем им гранаты бросать? Поставили бы на колею толовую шашку, взорвали бы ее, и все... Или у них толу с собой не было, или это не саперы, а просто солдаты, но метание гранат продолжалось. Только щепки во все стороны от шпал летят! Ну, знаете, братцы, мы от смеха с деревьев чуть не попадали...
Гранаты рвутся, а наша "мина" по-прежнему молчит. Вскоре боеприпасы у гранатометателей кончились. Вылезают они из окопа и - снова к полотну. Один, вытянув шею, чуть ли не на цыпочках впереди идет. Наверно, разрывы гранат все же повредили наш горшок, и этому переднему фрицу сильно в нос шибануло. Вдруг он как бросится к месту "минирования", как заорет что-то!.. Остальные - за ним. Такой галдеж подняли, такую жестикуляцию!
Обидно фашистам. И не только за горшок обидно. Ведь сами же полотно гранатами исковыряли! И самим же его ремонтировать надо.
А у нас не смех уже, а сплошной хохот! Повеселились мы в тот день и еще раз. Ремонтировали немцы путь старательно и довольно быстро устранили следы гранатометания по горшку. Покончив с этим, дали сигнал поджидавшему на перегоне эшелону: все в порядке, путь открыт... Машинист обрадовался, разогнал паровоз, и эшелон с полного хода подорвался на настоящей мине. А что бывает, когда поезд терпит крушение на большой скорости, никому из вас объяснять не надо. Вы народ грамотный!
Но вот в самом начале зимы отправили мы несколько мелких групп на дорогу в район станции Янов-Полесский. Участок незавидный! Тянется он километров на двадцать, и все по открытой местности. Левее, правда, есть небольшой лесок, но в нем расположилась с машинами эсэсовская часть, охраняющая дорогу. На правом фланге участка подступают почти к самой насыпи остатки вырубленного леса: вывороченные корневища, пни... Это место партизаны так и называют - "Пеньки".
Как будто и удобно здесь подбираться к рельсам, а в действительности наоборот. Именно в этих "Пеньках" и устраивала дорожная охрана засады. Много там белорусских партизан пострадало, да и наши нарывались. "Пеньков" стали бояться, их всегда обходили. Бывает у минеров такой страх перед местом. Считалось, что уж лучше ползти полем, чем через "Пеньки".
Ну вот ушли группы на задание, и Владимир Гончаров с ними. Ему выпало минировать как раз у самых "Пеньков", на правом краю участка.
Отправились группы, как водится, с вечера, а под утро начали возвращаться. Вернулись все, кроме гончаровской. Нет ее и нет! Беспокоимся. Догадки строим. Ведь за участком-то наблюдали. Ни перестрелки, ни какого-нибудь другого шума ночью не было. Ну, что предположить? Не иначе как Гончаров со всей группой в плен угодил. Плохи дела!
Все же надеемся, что, может, вечером, когда стемнеет, вернется. Однако нет Гончарова и вечером... Ночь наступила. Вдруг слышим, на "железке" ба-бах... Мина сыграла! И могла эта мина быть только гончаровской. Только он должен ставить с замедлителем на сутки; у других сроки побольше. Через некоторое время возвращается в лагерь сам Володя со своими ребятами. Тут же докладывает: "Эшелон подорван! Повреждены паровоз и девять вагонов".
Начинаем расспрашивать. Оказывается, на этот раз Гончаров твердо решил без эшелона не возвращаться. К участку подобрался через эти самые проклятые "Пеньки". Мину поставил еще прошлой ночью. И вот сутки ждал результата. А где ждал? В "Пеньках". Замаскировался со своей группой в каких-то норах и лежал там чуть ли не рядом с обходчиками.
Спрашиваю его: "Зачем было ждать?" Гончаров отвечает, что, не сработай мина в срок, пошел бы ее проверить. "А кнопка неизвлекаемости?" напоминаю. "Я знаю, - говорит, - где моя кнопка и как ее закрепил. Все равно бы проверил!" И наверно, проверил бы... Ведь провалялся же сутки в "Пеньках"!
Можно представить, каково ему там было! Значит, сумел парень преодолеть страх. Над самим собой одержал победу! Ребята наши прекрасно это поняли. Поздравляют Гончарова, хвалят, уважительно так расспрашивают. И в это самое время вернулся в лагерь Сашка Машуков, ходивший на связь к белорусским партизанам. Только-только появился и еще не в курсе дела. Увидел он Гончарова и кричит: "Эй, Володька, тащи мне воды умыться! Не бойся, вода не рванет!"
Молча подошел к нему Гончаров, размахнулся да как ляпнет Машукова по скуле. Тот, наверно, не столько от удара, сколько от неожиданности с ног долой... Поднимается и - на Володю... Но разве ребята позволят? Схватили Сашку, объяснили ему в двух словах положение. "Ну, если так, - говорит Машуков, - дай, Вовка, пять, и будем друзьями! А с эшелончиком поздравляю!"
Потискал ему руку, обнял.
И вот с этих-то пор не узнать стало Гончарова. Вскоре еще два эшелона подорвал. Страх в себе подавить - это трудное всего, особенно первый раз. А там уже появляется вера в себя, и минер все смелее работает, все спокойнее, а поэтому и точнее... Вот и Владимир Гончаров скоро настоящим "крокодилом" станет!
Да, но с чего же я начал? И к чему веду? Все правильно с этим Гончаровым получилось. Правильно, что ребята окружили его холодком. Правильно, что человек переживал, потом сумел себя перебороть. Правильно, наконец, что Машукова по роже двинул... А как обо всем этом сообщить в политдонесении?! Придется лишь в общем и целом.
Письмо от гусар
Я понимал, что В с е в о л о д К л о к о в, заместитель командира 1-го батальона по диверсионной работе, явился ко мне неспроста. Но Всеволод хитрил... Он начал очень издалека:
- Письмо недавно получил. Интересное письмецо... От кого? Да от венгерских гусар. На том участке, где мы в последнее время работаем, венгерские гусары дорогу охраняют. Не знаю, почему немцам вздумалось кавалерию к этому делу пристроить. Колею гусары осматривают пешими патрулями, а так вообще разъезжают на конях. Только кони у них сильно отощали! Насчет своих коней они и письмецо партизанам сочинили.
Положение на нашем участке следующее: охрана базируется на станции Грывятки, мы находимся в лесу, а у самой окраины леса стоит несколько стогов сена. Вот гусары за этим сеном и ездят, но ведь мы не даем брать! Постреливаем из леса, не допускаем... Они и так и этак подбираются, да редко удается им подойти к стогам. Позиция-то у нас выгодная!..
Недавно приносят мне ребята лист бумаги, покрытый каракулями на русском языке. Нашли этот лист у одного из стожков. Был прикреплен к воткнутому в землю колу.
Начинаем разбирать, что же написано. Кое-как разобрали. Вот содержание письма: "Партизаны! Люди воюют - это их дело. Но при чем тут лошади? Не надо обстреливать мадьяр, когда идут за сеном. Давайте так: вы нас не замечайте, и мы вас не будем замечать".
Задумались мы над этим посланием. И припомнили многое из поведения невольных союзников Гитлера. Вспомнили сначала итальянцев. Еще с год назад, когда действовали на севере Черниговской области, забрали мы однажды в плен человек двадцать итальянских солдат. Они по селам ездили, мародерством занимались. Привели итальянцев в штаб соединения, к вам, Алексей Федорович. Вы тогда решили этих пленных накормить, напоить и отправить обратно, к своим. Но итальянцев не только накормили и напоили, но и показали им наши лучшие отряды, нашу артиллерию. Они просто глаза вытаращили. "Да какие же это партизаны?! - говорят. - Они лучше нас вооружены, лучше одеты, лучше питаются!.."
А когда итальянцы вернулись в свою дивизию, они там все рассказали и целое восстание у себя подняли. Недели две бунтовали, офицеров немецких перебили... Кончилось тем, что взбунтовавшихся отправили на фронт.
Ну, а сколько раз румыны, чехи добровольно к нам переходили! А как осторожно вели себя по отношению к партизанам словацкие части, когда мы рейдом на Волынь двигались?! И вот теперь - письмо от венгерских гусар.
Ясно, что тут не в отощавших конях дело! Воевать людям опротивело, и все. И венгры уже понимать начали, что воевать им приходится за чужие интересы. Вот отсюда-то и идет: "Вы нас не замечайте, и мы вас не будем замечать". Вроде перемирия предлагают.
Ну, а у нас основная задача - железную дорогу рвать, а не на мадьяр охотиться. Правда, к дороге - хотят там охранники или не хотят - мы всегда проберемся. Но пусть бы к полотну меньше приглядывались во время обходов. Зимой минировать трудно, иной раз все следы не уничтожишь... Решил я посмотреть, как поведут себя гусары дальше. И со своей стороны для пробы принял меры: сказал ребятам, чтобы не стреляли, если венгры явятся за сеном.
Миновал день, другой. Видим, пробираются гусары к стогам. Осторожненько так, с опаской. Берут сено, а сами все на лес оглядываются. Не стреляем. Набрали они, повезли... Один повернулся и даже рукой в сторону леса помахал. Наверно, догадывались, что мы следим.
Сено-то они взяли, а как с нашими минами будет? После очередной установки МЗД, которые замаскировали честь честью, я нарочно в двух местах между рельсами прутики небольшие воткнул, а вокруг землю немного взрыхлил. Вроде бы мины "на палочку" поставлены... Залезли хлопцы на деревья понаблюдать, что будут делать патрульные. Проходят они утром и палочек наших "не замечают", нельзя их не заметить, а они "не замечают".
Еще не один раз точно так же испытывали мы венгров. "Не замечают", и все! Значит, и к тем местам, где настоящие мины поставлены, особенно присматриваться не будут. Видите, какая история с письмом получилась!
Однако пока что выигрывают на этом только венгерские лошади. Сена-то они хотя и не вволю, но получают, а вот нам минировать совсем нечем. Ну, ни крошки тола не осталось! И вот, Алексей Федорович; если бы вы дали нам из вашего личного резерва... Как нет?! Неужели? Эх, пропадает наша дружба с гусарами!..
Стальная черепаха
Подвижный, веселый, никогда не унывающий комсомолец О л е г Я р ы г и н был минером в 6-м батальоне. Ему довелось участвовать в операции против фашистского бронепоезда. Вот рассказ Олега об этом боевом эпизоде:
- Жить она не давала нам, эта черепаха! Ползет себе и по обе стороны от полотна из пушек осколочными чешет, да еще пулеметным огнем поливает. На других участках, говорят, немцы только самодельные бронепоезда пускали. Обложат платформы мешками с песком, ну паровоз на скорую руку стальными листами прикроют... А у нас между Ковелем и Маневичами настоящий бронепоезд ходил: четыре платформы, два вагона и паровоз, все в заводской броне. Одни лишь дула из бойниц торчат. Огонь поезд вел плотный, километра на два в глубину.
Летом фашисты на охрану дорог со всех сел и хуторов собак мобилизовали... Помните? А вот теперь дело уже и до бронированных поездов дошло. Выходит, наша партизанская марка поднимается! Но не очень-то приятно находиться в лесу, на подходах к дороге, когда по тебе вдруг начинают из пушек шпарить! В общем, генерал приказал все эти бронепоезда подорвать... Наше дело - выполнить приказ.
Диверсионной группе, в которой я был, пришлось охотиться как раз за той черепахой, что между Ковелем и Маневичами ползала. Минировать путь пришлось Дмитрию Резуто, Василию Заводцову и мне. Но чем взять эту черепаху? Какой миной?
МЗД тут не годится. Ее на срок ставишь, а бронепоезд может пройти раньше, чем она изготовится. Потом, у МЗД - вибрационный замыкатель, а бронепоезд до того медленно ползет, и такой он тяжелый, что вибрации почвы не производит.
Может, тогда ставить мину нажимного действия или попробовать "на палочку"? Опять не годится. На таких минах первый же проходящий поезд подорвется, а нам ведь обязательно черепаха нужна. Думали-гадали и в конце концов решили, что надо применить самую обыкновенную "нахалку", по заряд в ней удвоить.
Правда, и храбрость здесь от минера не двойная, а даже тройная требуется. Ставить мину надо в открытую, когда поезд уже виден, а ведь идет не простой эшелон. С бронеплощадок и вагонов немцы огонь на ходу ведут не только по сторонам, но и вперед. Заметят - и амба тебе! А брать надо, без результата лучше в лагерь и не возвращайся!
"Нахалку" ставить вызвался сам Резуто, наш заместитель командира по диверсиям. Конечно, в операции не один он участвовал. Было прикрытие, дозорные на деревьях сидели... Подстерегали черепаху мы по утрам. Ребята уже выследили, что она чаще всего утром от Ковеля до Маневичей прогуливается.
Ждем с Дмитрием в сотне метров от полотна. Блиндажик пришлось сделать. Нельзя иначе: осколочными будут из бронепоезда бить. Вскоре дозорные сигнал дали - идет черепаха, в бинокль видно, затем мы и сами слышим - ползет, постреливает.
Резуто с "нахалкой" - к насыпи, по-пластунски. Лишь бы сейчас его не заметили! Когда поезд совсем близко будет, тогда минеру легче, он в "мертвое пространство" попадает, и пулей его не возьмешь.
Черепаха громыхает все ближе. Но ползет еле-еле, скорость - километра три в час. Почему-то вдруг стрелять перестада. Возможно, оттого, что уже до станции недалеко.
Вижу, Митя к рельсу "нахалку" крепит. Потом исчез, я не уследил, куда он делся. Бронепоезд все идет, идет... Ба-бах! Взрыв!.. Есть, остановился. И сразу же огнем из всех бойниц - по лесу, по лесу. На счастье, через наши головы бьет. Но где же Резуто? А вот он, вижу, вернулся! В грязи весь, щека поцарапана. "Ну что там?" - спрашивает.
Сам еще не знаю, что получилось. Только стоит бронепоезд, ни туда ни сюда. Машинист вылез. Стрелять по нему нельзя: себя обнаружим.
Потом выяснили, что "нахалка" рельс вышибла и левое ведущее колесо у паровоза сорвала. На шпалы он сошел. Эх, думаем, мало! Но оказалось, что не так уж мало.
Для того чтобы приподнять поврежденный бронированный паровоз, в Маневичах крана подходящего не нашлось. Пригоняли один, а он не берет. Тогда вызвали немцы другой кран, помощнее, из Ковеля, но ему подойти к паровозу не давали задние вагоны и платформы. Пока их растаскивали, маневрировали, пока паровоз приподнимали, пока колесо ставили, путь ремонтировали - больше суток прошло. Никакого движения по дороге не было. Затем паровоз ремонтировать пришлось. Что-то у него еще кроме колеса повредило. На буксире в Ковель увели.
Но суть еще и не в этом! Показали партизаны немцам, что и бронепоезда нам не страшны. Сегодня остановили, - значит, и завтра остановим! Да и на других участках бронепоезда уже подрывали... Куда фашисты дели подбитую стальную черепаху, я не знаю, но между Ковелем и Маневичами она больше не показывалась.
Внимание! Съемка!
Оператор М и х а и л Г л и д е р, прикомандированный "Союзкинохроникой" к нашему соединению, участвовал во многих боевых делах. Я был свидетелем, как в одном из батальонов партизаны окружили Глидера и потребовали от него рассказать о съемках операции у станции Трояновка. Миша согласился не сразу:
- Да, ей-богу, нечего тут рассказывать! Интересно? Это в кино интересно будет смотреть, а снимать не очень-то интересно, особенно если комары тебя со всех сторон атакуют. Ну ладно, ребята, расскажу... Но сначала присказку послушайте.
Присказка простая. Ваше оружие - мина, автомат, винтовка, пулемет, пушка, а мое оружие - кинокамера. Как и вы, я свое оружие должен на все сто процентов использовать. А это значит, что партизанскую борьбу я обязан показать на экране широко, правдиво, со всеми ее трудностями.
Наше соединение в основном диверсионное. Учебу минеров я снимал, подготовку к выходам на операции снимал, возвращение с операций снимал, а как же обойтись без кадров, показывающих результаты партизанской работы? Выходит, надо заснять и подрыв эшелона. Командование пошло мне навстречу. Разрешило участвовать в одной из операций.
Конечно, минеры, которым предстояло подорвать эшелон, стали моими помощниками. Вы их обоих хорошо знаете: это Володя Павлов и Миша Глазок. Они-то мне помогали, а я им, в сущности, мешал. Ребятам пришлось заботиться не только о том, чтобы поезд подорвать. Вторая у минеров забота появилась: так подорвать, чтобы я мог снять это получше.
Прежде всего надо было выбрать для операции место, где больше света, где лес по утрам не заслоняет солнце, притом нельзя, чтобы солнце в аппарат било. Насыпь требовалась повыше, чтобы на ней эшелон хорошо был виден. Нашли такой участок неподалеку от станции Трояновка.
Подобраться к нему оказалось трудно. Шли по болоту, через какие-то заброшенные дренажные канавы, перемазались в грязи по самые уши. К намеченному пункту прибыли уже поздно вечером. Тут на нас комары и навалились! Какие-то возле Трояновки бесстрашные и настойчивые комары. Целыми тучами на тебя пикируют.
Но комары - полбеды. Подходы к полотну очень открытые, вот это похуже. Лишь кое-где кустики растут, а лес далековато. Выбрал я себе позицию под одним из таких кустов, сижу, веточкой комаров отгоняю.
Ночью Павлов с Глазком мину поставили. Я место засек, чтобы знать точно, куда кинокамерой утром прицеливаться. Минеры потом подальше, к лесочку, отошли, а я со своим ординарцем Прошей Помазанко так под кустом и остался.
Начало светать... Огляделся - что за черт?! - да ведь куст наш совсем маленький, реденький, полотно же - почти рядом. Ночью-то, в темноте, казалось, что полотно находится сравнительно далеко, да и куст выглядел гуще. А теперь, при свете, меня первый же обходчик заметит! Пришлось податься назад, к ребятам. Ну, они сразу для меня другую позицию нашли, понадежнее.
Только устроился на новом месте, как на полотне обходчики показались. Прошли, не заметили мины. Вслед за ними контрольная дрезина проехала, но Павлов так взрыватель отрегулировал, что под малым весом он не мог сработать. Патруль прошел, дрезина проехала - остается ждать эшелон.
Вскоре он появился. Поднял я кинокамеру, поймал паровоз и передние вагоны в кадр и веду съемку по движению эшелона. Лишь бы пленка раньше времени не кончилась!
Вот паровоз приблизился к ориентиру, отмечающему точку минирования. Сработает ли мина? Волнуюсь... Еще секунда-другая - и вспыхнуло пламя, вырвался густой дым. Взрыв произошел под самым центром паровоза. Он с рельсов долой, накренился сильно, а вагоны полезли друг на друга... Словом, было что снимать!
Но вдруг поднялся такой визг, такой крик, что я даже растерялся и на минуту опустил камеру. Да сколько же, думаю, там немцев, что столько воплей?! Прислушался... Тьфу! Да это поросята визжат... В передних вагонах немцы поросят везли!
Вот так снимал я крушение под Трояновкой. Что? Как получилось, спрашиваете?.. К сожалению, пока еще не знаю. Только недавно смог отправить пленку в Москву. Там проявят... Надеюсь, что кадры удались*.
_______________
* Они действительно удались и вошли в большой документальный
фильм о советских партизанах.
Счастливая пара
Мой заместитель А л е к с е й Е г о р о в вернулся из дальнего батальона. Я выслушал его доклад о поездке, и затем мы просто сидели, курили, беседуя о том о сем. Мне показалось, что Егоров взволнован чем-то еще не высказанным, о чем продолжал думать. Так это и было. Уже перед уходом он поделился со мной своими мыслями:
- Жизнь идет, Алексей Федорович, не остановишь ее! Вот война сейчас, вокруг столько смертей, пылают пожарища, наши мины на дорогах гремят, а люди остаются людьми. Рядом с горем и ненавистью есть у них в сердцах место и для любви, для нежности... Видел я недавно счастливую пару! Смотрел и завидовал.
Помните, когда прислали к нам девушек-минеров, кое-кто отнесся к ним с этакой нехорошей усмешкой... Куда им, дескать, на диверсии ходить!
А какими отличными подрывниками показали себя девчата! Спокойно работают, точно, с какой-то особой женской аккуратностью. У сибирячки Маруси Абабковой на счету четыре эшелона, у Ани Просенковой - три, у Нины Кузьниченковой - три. Это только личных, не говоря о тех, в подрыве которых они участвовали в группах.
Приударить за хорошей дивчиной у нас, конечно, охотники найдутся. Вот и вокруг Нины увивались многие. Говорят, круто она с ними обходилась. А вот с Павлом Медяным у нее как-то сразу дружба пошла. Без дружбы и нельзя, если минируют вдвоем. Так все и думали - ну дружат и дружат... Но недавно преподнесли они командиру батальона новость. Явились к нему, покраснели оба, волнуются, и Медяный говорит:
"Простите нас, товарищ командир, но мы с Ниной теперь муж и жена. Хотим, чтобы вы знали и всем было известно... Нам таиться нечего".
"Не поторопились ли?" - спрашивает командир.
Они молча покачали головой да с такой любовью взглянули друг на друга, что и переспрашивать не пришлось.
Я пробыл в батальоне дня три, наблюдал незаметно за Ниной и Павлом. Вот, смотрю, сидят они в землянке, снаряжают мину. Жена батарейку, замедлитель, детонатор проверяет, муж проводку монтирует... Все время о чем-то тихо советуются. И видно, что с полуслова и он ее и она его понимает. Кончили готовить мину, сидят рядышком, ни слова ни говоря, только Нина руку свою на руку Паши положила. И чувствую, что приятно, хорошо им вот так сидеть. Чем-то мирным, чистым веяло от Павла и Нины.
При мне они на задание уходили, оба подтянутые, серьезные, спокойные. Шли все время рядом, так и с глаз скрылись.
Потом, ночью, я пытался представить, как вдвоем ползут они к рельсам, как делают свое трудное, опасное дело, оберегая друг друга, помогая друг другу. И ведь по-особенному все это должно быть у них.
Утром вернулись благополучно, доложили о выполнении. Я поинтересовался:
"Кто же первым номером работал, кто вторым? На кого записывать эшелон?"
"Мы вместе... Нам все равно, на кого запишут", - ответил Павел.
"Вместе мы!" - подтвердила Нина, бросив на мужа счастливый взгляд.
Вот так бы им всегда быть вместе и всегда счастливыми!
Забавный случай
До войны комсомолец Б о р и с К а л а ч работал слесарем-инструментальщиком Черниговской МТС. В партизанском батальоне он стал командиром взвода подрывников. Вот что рассказал однажды Борис о своих хлопцах:
- Наш взвод молодежный. Ребята у нас не скучают. Повеселиться, посмеяться они мастера! И особенно любят такие случаи, когда нам весело, а фашистам горько.
Если выкатить на рельсы пень, немцы в темноте или издали обязательно примут его за минера и будут долго обстреливать. Но ничего, кроме улыбок, у ребят это не вызовет. Для того чтобы получилось посмешней, нужна более серьезная подготовочка...
Идем мы как-то к железной дороге на операцию, попадается под ноги старая немецкая фляжка, обыкновенная алюминиевая фляга для воды. Прихватили ее с собой. Когда уже поставили мину, в сотне метров от нее зарыли между шпал эту фляжку, а замаскировали следы своей работы небрежно, так, что даже горлышко фляги виднелось. Утром забрались на деревья понаблюдать, не обнаружит ли патруль нашу мину, а заодно поглядываем и туда, где фляжка закопана.
Конечно, первому же патрулю это место показалось подозрительным. Поставили немцы над пустой фляжкой заградительный знак. Уже смешно! Один из охранников мчится к станции. Еще смешней! Прибывают саперы. Совсем весело!
Отходят гитлеровцы подальше, а один, самый храбрый, начинает осторожно отгребать от горлышка фляги песок. Потом саперы накинули на горлышко веревочную петлю, протянули веревку подальше от полотна, спрятались за какое-то укрытие, тянут-потянут - и вытянули флягу. Посмеялись мы вдосталь! Ну, а мину нашу фашисты и не заметили.
В следующий раз, когда собирались на операцию, специально отыскали такую же фляжку и взяли с собой. Снова ее зарыли, но уже подальше от мины. А почему подальше? Теперь вместе с флягой положили еще килограмма два тола. Ну понятно, соединили тол с флягой взрывателем натяжного действия.
Снова наблюдаем с деревьев, что получится... А получилось, как и рассчитывали! Патруль, обнаружив флягу, решил, что повторится прежняя история, и один из охранников смело потянул ее за горлышко. В результате ни фляги, ни патруля, одна только яма на полотне да погнутые рельсы. Тоже довольно смешно. Еще смешнее получилось, когда к месту происшествия направился ремонтно-восстановительный поезд и подорвался на нашей мине.
А в другой раз мы прямо чуть не умерли со смеху. Тут история будет уже не с флягами, а с горшком. Когда шли к "железке", на одном хуторе дали нам горшок кислого молока. Во время привала молоко мы съели, посуда осталась. Чего же, думаем, добру пропадать?! Вот и решили горшок тоже на железнодорожном пути зарыть. Но не пустым! И не с толом... Ну, как бы тут покультурнее выразиться?! В общем, употребили этот горшок в качестве ночного. А было нас шестеро... Представляете?!
Закопали горшок с его новым содержимым между шпал, маскировать особенно не старались. Ну, а еще раньше мину в сотне метров от этого места поставили. Утром смотрим с деревьев, как развернутся события.
Сначала все шло строго по плану. Охранники остановились у места, где зарыт горшок. После того как недавно несколько патрульных разнесло в куски, никому из охранников исследовать подозрительное место не было охоты. Сразу вызвали со станции саперов. И эти держались осторожно. Подобраться им к нашему сюрпризу сбоку, со стороны откоса, нельзя: мы горшок между рельсами, как раз посередине, закопали. Видим, отошли фашисты в сторонку, совещаются. Что придумают, не знаем. Теперь все будет уже по их плану, а не по нашему.
Смотрим, спускаются с полотна, еще дальше отходят и начинают рыть окоп. Вырыли, спустились в него и давай оттуда на полотно гранаты бросать. Эге! Значит, хотят вызвать детонацию нашей "мины"... Но ведь заряд-то в ней совсем особый, детонации не поддается! Конечно, гитлеровцы этого не знают. Все же непонятно - зачем им гранаты бросать? Поставили бы на колею толовую шашку, взорвали бы ее, и все... Или у них толу с собой не было, или это не саперы, а просто солдаты, но метание гранат продолжалось. Только щепки во все стороны от шпал летят! Ну, знаете, братцы, мы от смеха с деревьев чуть не попадали...
Гранаты рвутся, а наша "мина" по-прежнему молчит. Вскоре боеприпасы у гранатометателей кончились. Вылезают они из окопа и - снова к полотну. Один, вытянув шею, чуть ли не на цыпочках впереди идет. Наверно, разрывы гранат все же повредили наш горшок, и этому переднему фрицу сильно в нос шибануло. Вдруг он как бросится к месту "минирования", как заорет что-то!.. Остальные - за ним. Такой галдеж подняли, такую жестикуляцию!
Обидно фашистам. И не только за горшок обидно. Ведь сами же полотно гранатами исковыряли! И самим же его ремонтировать надо.
А у нас не смех уже, а сплошной хохот! Повеселились мы в тот день и еще раз. Ремонтировали немцы путь старательно и довольно быстро устранили следы гранатометания по горшку. Покончив с этим, дали сигнал поджидавшему на перегоне эшелону: все в порядке, путь открыт... Машинист обрадовался, разогнал паровоз, и эшелон с полного хода подорвался на настоящей мине. А что бывает, когда поезд терпит крушение на большой скорости, никому из вас объяснять не надо. Вы народ грамотный!