Страница:
Так какого же черта он здесь?
Коннал О'Рурк Пендрагон был ее болью, тяжкой болью ее прошлого, и она не испытывала желания быть с ним рядом. Да, он стал вехой в ее жизни, но не более того. Когда-то она его обожала — он был тогда еще мальчиком, но что это дало ей, кроме боли? Эта любовь лишний раз доказала, что нельзя позволять невинному сердцу править кораблем жизни.
Править, чтобы разбиться.
Шинид махнула правой рукой, и меч появился из песка, словно кто-то невидимый вытолкнул его оттуда.
Коннал тихонько ругнулся.
Шинид знала, что он проделал весь этот долгий путь не для того, чтобы позволить ей жить так, как она хочет. Рано или поздно разговор состоится, так почему бы не сейчас?
Она повернулась к нему и посмотрела на него. Тяжелый меч она сжимала теперь обеими руками.
Потому, как вспыхнули его глаза, по быстрому движению зрачков — он окинул ее взглядом всю, с головы до ног, — она поняла, что Коннал не ожидал увидеть ее взрослой. Тринадцать лет… Тогда они оба были невинными и наивными, но как давно это было! Шинид и сама не ожидала увидеть его там, и даже ей потребовалось время, чтобы оправиться от удивления.
Феи и эльфы свидетели — перед ней стоял настоящий богатырь. Могучий, властный и суровый. С глазами зелеными, как морской лед. Но во взгляде его не было ничего, что могло бы ее согреть, — ни дружеского участия, ни нежности, ни радости узнавания. Только этот холодный льдистый огонь.
И этот огонь прожег ее душу.
Не сказать, чтобы ей это нравилось. Но она иного и не ждала.
Ветер шевелил подбитый мехом плащ на его плечах, отбрасывал его назад, открывая взгляду руки, сложенные на груди. Могучие предплечья и кисти в боевых рукавицах, сверкавших металлом. В кожаной куртке темно-коричневого цвета и надетой поверх кольчуге из металлической сетки — только боевого шлема не хватало — он выглядел здесь чужим: английский рыцарь, захватчик на ирландской земле. Этот английский наряд был словно клеймо, выдававшее в нем врага. Ветер шевелил его черные волосы, блестящие, как соболиный мех. Но в черноте его волос угадывался едва заметный рыжий оттенок — все, что осталось у него от детства. Только это, пожалуй, и напоминало того мальчика, каким он был тринадцать лет назад. Щеку его уродовал шрам — его он приобрел уже мужчиной.
Шинид вглядывалась в его лицо, в фигуру в тщетной попытке найти того мальчика, которого она когда-то любила, но нет, того ребенка заменил мужчина, и сердце ее отказывалось его узнавать.
— Нет, Пендрагон. Я не колдую. Хотя это тебя не касается.
Коннал нахмурился. Он отвык от подобного тона. Но была еще одна причина. Он даже представить себе не мог, что та девочка, что заглядывалась на него, ходила за ним по пятам, мешала ему в его занятиях и отпугивала от него других девчонок, могла говорить с ним вот так!
Впрочем, тринадцать лет — долгий срок. Она уже давно не была той девочкой. Перед ним стояла женщина, высокая, статная и умопомрачительно красивая. Она и ребенком была красива, это верно. Но его не могла обмануть внешность. Он знал, что под этой красивой оболочкой прячется испорченное существо. Другого — но не его — могли обмануть эти невинные синие глаза. Он знал, на что она способна. На какие жуткие поступки.
И все же… Он помнил, слишком хорошо помнил, как она говорила со стихиями. Сверкающая посреди зимней метели. В зеленом бархате со снежно-белой меховой оторочкой. Волосы треплет ветер — ее покрывало, ее защита. Ленточки, вплетенные в тонкие косички, — ленточки с письменами, часть ее магии и магия ее волос. Зеленый наряд говорил о благородстве ее происхождения, кельтский орнамент, вышитый золотом по подолу, выдавал в ней принцессу, и при этом не важно, считали ее таковой англичане или нет. И она держалась как истинная принцесса. Гордо поднятая голова, синие глаза, в которых был вызов.
— Теперь меня касается все, что ты делаешь.
Шинид подняла руку, призывая его замолчать.
— Больше ни слова, Пендрагон. Я знаю, зачем ты приехал. Но свадьбы не будет.
— Отчего же? — Он знал, что она ему откажет, почему же тогда ее слова так его задели?
— Потому что я так сказала.
Коннал усмехнулся, но Шинид почувствовала, что он обижен.
— Ты не можешь не подчиниться приказу короля Англии, Шинид.
Она презрительно усмехнулась в ответ:
— Короля, который предпочитает своей стране чужие земли, а править оставляет других? — Шинид подняла меч острием вверх и медленно пошла вдоль берега к тропинке, ведущей наверх, в замок. — Открой глаза свои, закрытые англичанами, Пендрагон, и посмотри на меня.
Он схватил ее за руку.
Он был почти готов к тому, чтобы почувствовать ожог, но боли не было, просто появилось ощущение, будто ладонь его пронзил мощный поток таинственной энергии, и энергия эта исходила от Шинид. Кожа занемела, по ладони побежали мурашки, сердце подскочило в груди, дыхание перехватило. Было так, словно он, не останавливаясь, бежал от самого Гленн-Тейза.
Коннал отдернул ладонь.
— Что ты сделала? — Он окинул взглядом ее лицо, такое изумительно красивое.
Шинид брезгливо поджала губы.
— Ты уже готов обвинить меня в том, что я наслала на тебя порчу. — Она крепче сжала рукоять меча. — Я теперь не та своевольная и глупая девчонка, Пендрагон, но ты, судя по всему, не слишком поумнел с тех пор. Хотя, — она на миг опустила взгляд на рукоять меча, — во всем остальном с тобой произошла разительная перемена.
— Какого дьявола все это значит? — рявкнул он и, не дождавшись ответа, продолжил: — Говори что хочешь, Шинид, оскорбляй, если не можешь без этого. Я привык.
Она окинула его медленным взглядом: его английский наряд, его английский меч, он и держался как настоящий англичанин. Сердце ее заныло от боли.
— Ты даже говорить стал, как они, — печально прошептала она. — Я выбрала себе судьбу, рыцарь. Я знаю, в чем мое предназначение, и буду бороться за то, чтобы его исполнить. Никто не может приказать мне, за кого выходить замуж и с кем ложиться в постель, и уж тем более мне не указ король, у которого не хватает ума даже на то, чтобы посетить ту страну, которую он завоевал.
Коннал не стал вдаваться в бессмысленные пререкания по поводу того, что приказ короля — закон для любого из его подданных.
— Этой страной правит брат короля, принц-регент.
— Можно подумать, ты не знаешь, сколько бед он натворил на этой земле! Ирландия для него что игрушка для неразумного мальчишки! А страдать приходится нам.
— Я здесь для того, чтобы страданий у вас поубавилось. Шинид усмехнулась, соболиная бровь приподнялась в насмешливом недоумении.
— Неужели, Пендрагон? На чьей же ты теперь стороне: на стороне моей Ирландии или твоей Англии?
Он побледнел, словно ему дали пощечину.
— Ирландия — моя родина.
— Если это так, то почему должно было пройти тринадцать лет, чтобы ты вернулся сюда? Да еще с приказом короля!
Коннал не мог оставаться равнодушным к той горечи, что прозвучала в ее вопросе. Сейчас она напомнила ему мать, которая произнесла почти те же слова, когда он приехал навестить ее в Донеголе. Но у него были серьезные причины чтобы не стремиться домой. Слишком острой болью и стыдом отзывались воспоминания о событиях тринадцатилетней давности. Уже тогда он поклялся себе, что никому не расскажет о пережитом унижении. Чтобы избыть свой стыд, он готов был весь остаток жизни провести в битвах.
— Я был… занят, — только и сказал он.
— Вот как, — протянула она, пристально глядя на него. — Занят — чем? Насаждением своей веры неверным? Убийством ради несметных богатств мусульман? И так же ты намерен поступить с моим народом, действуя от имени короля?
Шинид всегда умела задеть самую больную струну. Коннал едва сдержался, чтобы не нагрубить ей. Он шагнул к ней и могучей скалой навис над хрупкой девушкой.
— Я рыцарь короля Ричарда, Шинид. Мой долг действовать по его приказу и от его имени. И такие, как я, служат залогом мира!
— Я не так наивна в политических вопросах, как тебе кажется, Пендрагон. Ты ненавистен мне не сам по себе. Мне ненавистен человек, что скрывается за щитом и мечом другого и забывает, откуда он родом!
— Я беспристрастен. Моего в Ирландии почти ничего не осталось, — ответил он сдержанно.
— Вы слишком самонадеянны, сэр. Вы покинули родину ради англичан, в то время как я оставалась здесь, всеми силами стараясь сгладить тягостные последствия правления английских наместников. Теперь вы вернулись, чтобы забрать то, что я считаю своим. — Она приблизила к нему лицо, и глаза ее вызывающе блеснули. — Этому не бывать! Никогда! — Она повернулась к нему спиной и стала подниматься на замковый холм, используя меч как трость.
— Шинид!
Она не оглянулась. Походка ее была плавной, она словно парила над снежной равниной.
— Все решено, Шинид. Антрим принадлежит королю.
— И ты тоже, — эхом откликнулась Шинид.
Коннал мрачно усмехнулся и начал подниматься следом. К своим товарищам, поджидавшим его на вершине холма.
— Похоже, и тут промашка вышла, — философски заметил Гейлерон, подавая Конналу поводья его коня.
Коннал бросил взгляд в сторону женщины, идущей под снежной сенью деревьев, и невесело произнес:
— Напротив, я ожидал худшего.
Но сам он прекрасно понимал, что Шинид просто ждет удобного момента, чтобы одержать над ним верх. Она стала мудрее и не говорит всего, что у нее на душе. Она научилась скрывать свои чувства. Она овладела искусством владеть собой едва ли не лучше, чем он сам.
Коннал вскочил на коня и огляделся.
— Она разгуливает в одиночестве? Без сопровождения? Без охраны?
Шинид была вооружена, но меч был слишком тяжел для женской руки, обороняться с его помощью она бы не сумела.
— Никого рядом с ней нет, милорд, — пожал плечами Гейлерон.
Мужчины озабоченно переглянулись и одновременно посмотрели на женщину, идущую к замку.
— Она прямо нарывается на неприятности, — пробурчал Коннал и окликнул Шинид, но она не повернула головы. Она шла быстро, гораздо быстрее, чем по понятиям Коннала могла идти женщина. Когда она подошла ближе, Коннал увидел, что вокруг ее головы образовался нимб из крохотных птичек. Миниатюрные создания весело щебетали, две или три уселись ей на плечо. Не успевшие полинять крольчата выскочили из норы и бросились следом за ней, словно игривые щенки.
Шинид остановилась, взяла самого маленького крольчонка на руки, что-то шепнула ему и отпустила. На губах ее играла улыбка. Крольчата походили на коричневые меховые мячики, подскакивающие на снегу.
Свистящий звук, до боли знакомый, прорезал тишину. Коннал стремительно развернулся и увидел, как стрелы пронзили крольчат, тех, что так доверчиво жались к ногам Шинид… Птицы с тревожным криком разлетелись.
— Не стрелять! — закричал Коннал.
Шинид закачалась и медленно осела на землю. Коннал в испуге подумал, что стрела угодила в нее. Глаза ее помутнели от горя — последняя стрела убила крохотного крольчонка того, что был к ней ближе всех. Снег окрасился в цвет крови. Шинид протяжно застонала.
— Шинид! — крикнул Коннал, бросаясь к ней.
— Ты здесь всего лишь пару дней, Коннал, а уже сеешь вокруг себя смерть.
Слова ее смутили его, а ведь он думал, что душа его накрепко защищена панцирем равнодушия к чужой боли.
— Побойся Бога, женщина! Солдаты добывают себе пропитание. Инстинкт охотников у них в крови.
— Ни одна душа в Антриме не голодает с тех пор, как вернулась из изгнания моя мать. Мы все следим за тем, чтобы люди здесь были сыты, и охотимся только по необходимости! — со злой досадой ответила Шинид.
— Что значит «мы»? Мои люди в большинстве своем живут не в замках и питаются тем, что смогут добыть. И хочу сразу тебя предупредить, — поторопился добавить Коннал, — мне наплевать, что ты по этому поводу думаешь, но я не отдам приказа прекратить охоту!
— Тогда вели им охотиться на взрослых зверей. — Острием меча она указала на кровь на снегу. — Не на детенышей!
«У детенышей мясо нежнее», — хотел он ответить ей, но мудро промолчал.
— . Это произошло случайно. Приношу свои соболезнования. — Коннал бросил взгляд на дичь на снегу. — Смею заверить, ни мясо, ни мех не пропадут.
— Жертва была напрасной! — в сердцах воскликнула Шинид. — Предупреди их, — она кивнула в сторону группы солдат, — если они еще хоть раз убьют того, кто способен произвести потомство, мы вообще перестанем давать им еду. — С этими словами Шинид поплотнее запахнула плащ и пропала, растворилась среди деревьев.
Коннал удивленно заморгал, когда на том месте, где она только что стояла, остался лишь красный дымок, который быстро рассеялся. Девочкой она никогда не проделывала подобные трюки. Он всегда считал, что лишь мать ее способна на подобное волшебство. Но видно, он ошибся. Какие же еще чародейские штучки она припасла для него? И как ему с этим быть? Когда она станет его женой, он запретит ей колдовать. Впрочем, он тут же напомнил себе, что мечтает о невозможном. Если ее народ и эта земля проживут и без ее колдовства, то Шинид, мятежница, предпочтет погибнуть, но не покориться. Он должен быть готов к яростному сопротивлению и утонченному коварству.
Словно издалека он слышал возгласы солдат, полные восхищения и страха. Коннал оглянулся. Только Гейлерон и Наджар отнеслись к происшедшему спокойнее остальных. Зачем ей нужно было устраивать подобное шоу перед людьми, и так относившимися к ней с подозрительной настороженностью? Совершенно очевидно: она не боялась тех, кто мог бы убить ее по одному лишь подозрению в колдовстве. Ведь даже среди рыцарей Коннала таковых хватало.
«Ты здесь всего лишь пару дней, а уже сеешь вокруг себя смерть», — вспомнились ему слова Шинид, и эти ее слова вызвали к жизни иные воспоминания, неизменно рождавшие чувство неискупимой вины, когтями терзавшей его душу. Он старательно подавлял в себе это чувство, заталкивал его глубоко внутрь, но окровавленные тушки на снегу — всего лишь мясо, еда для солдат — отчего-то выглядели теперь немым укором. Он был готов согласиться с Шинид: вернувшись домой, он принес на родину не мир, а смерть и разрушение.
Коннал вскинул голову и обвел взглядом местность.
Итак, он дома, и здесь предстоит ему сразиться с демонами, тринадцать лет терзавшими его душу, вскормленными его страданиями и преступлениями. За тринадцать лет они окрепли настолько, что если не он их, то они его сожрут и низвергнут в ад.
Снег захрустел под тяжелыми шагами, Коннал оглянулся и увидел Наджара. Закутанный в мех индиец выглядел неуместным на этой земле, но не более неуместным, чем остальные, разве что татуировка на лице и большой белый тюрбан водруженный на бритую голову, придавали ему экзотический вид в этой холодной стране.
— Я должен защищать вас и от нее тоже, господин?
Коннал прищурился.
— Я выжил в тюрьме Саладина Великого, неужели я не смогу справиться с женщиной?
— А вы справляетесь, господин? Я что-то не заметил.
Коннал прорычал нечто, не предназначенное для дамских ушей, нечто, пожалуй, слишком грубое даже для видавшего виды индийца и, вскочив на своего верного Ронана, помчался в замок.
Он был преисполнен решимости выполнить волю короля, даже если для этого придется привязать Шинид к алтарю. За плечами его были сотни битв и моря крови, так неужели он не сможет справиться с какой-то женщиной, пусть даже колдуньей? Сопротивляясь ему, Шинид только зря теряет время.
Принц Иоанн плюхнулся в кресло, задумчиво постукивая себя пальцем по губам. Он смотрел на клубы пыли за окном, а в это время его свита пребывала в суетливом беспокойстве.
Выдержав паузу, принц обратился к шпиону:
— Говоришь, он уже в Ирландии?
— Да, ваше высочество. — Шпион почтительно опустил глаза. — Он получил приказ жениться.
Гой брат полагает, что может отстранить меня от дел, своих эмиссаров! — раздраженно проворчал Иоанн.
Иоанна и военный советник почтительно кивнули, соглашаясь. Иоанн метнул взгляд на шпиона: — Кто его невеста?
— Шинид, принцесса Девяти Лощин. — Иоанн смерил шпиона недобрым взглядом.
— Ты произнес ее имя с почтением, ирландец.
— Шинид — дочь Фионы О'Доннел и лорда Рэймонда де Клера, мой господин. И еще… — Ирландец замолчал, не решаясь продолжить.
— Что мешает тебе говорить начистоту? Ведь ты все равно уже предал свой народ!
Ирландец вспыхнул от гнева:
— Она колдунья!
— Лжешь!
— Конечно, я лгу, милорд, — осмелился съязвить шпион, хотя руки его дрожали от сознания собственной дерзости.
Иоанн от души наслаждался происходящим. Ему нравилось внушать страх подданным. Вволю позабавившись, принц вопросительно взглянул на советника. Темноволосый мужчина, стоявший в дальнем углу комнаты, едва заметно кивнул. Иоанн вновь перевел взгляд на ирландца. Итак, кланы де Клера и Пендрагона должны объединиться. Сама мысль об этом казалась Иоанну возмутительной. Он поерзал в кресле. Пусть он ни разу не встречался с ними, но он был достаточно наслышан об обоих, чтобы ненавидеть и бояться и того, и другого. Надо было давно с ними разобраться, а сейчас, когда на дальних форпостах страны действовали мирные соглашения, он не мог пойти на них войной. Как случилось, что он до сих пор ничего не слышал о незамужней дочери де Клера?
— Расскажи мне об этой женщине, — приказал Иоанн, потянувшись к вазе с фруктами.
— Она происходит из древнего рода. И, как и ее мать, она умеет править стихиями.
Иоанн надкусил сочный плод. «Мой братец обратит ее умение против меня», — подумал Иоанн, вытирая руки о вышитую скатерть.
— И ты в это веришь?
— У меня есть неопровержимые доказательства.
— В самом деле? Тебе повезло. Не многие могут похвастаться тем, что видели колдунью за работой. — Иоанн покосился на советников. — Давай, валяй рассказывай о колдовском зелье, булькающем в ее котелке.
Советники подобострастно захихикали.
— Не следует недооценивать эту женщину, ваше высочество.
Иоанн нахмурился — тон ирландца ему не нравился. Еще немного, и он потеряет терпение. Переход от раздражения к гневу совершался в нем молниеносно.
— Значит, ты чего-то недоговариваешь.
Ирландец дерзко вскинул голову. Вначале он посмотрел на советников, а лишь потом на принца. Шпион не воспринимал свой поступок как измену. Это был всего лишь акт возмездия. Око за око. Зуб за зуб. Ему было наплевать на принца Иоанна и на его желания. Все, что ему требовалось, — это получить каперское свидетельство и деньги, чтобы собрать войско. И тогда можно будет нанести ответный удар и забрать две жизни за те две, что отнял у него де Клер.
— Магия ее очень сильна, сэр, — пояснил шпион. — Едва ли кто может с ней сравниться. Даже ее мать Фиона. А теперь к силе стихий прибавляется еще одна. Простите, сэр, за то, что напоминаю об этом, но Пендрагон прославлен своей воинской доблестью, к тому же он — ставленник короля. И вдобавок ни колдунья, ни ее жених вас не любят.
Ирландец многозначительно замолчал, давая Иоанну возможность осмыслить полученную информацию.
Принц в ответ лишь невразумительно хмыкнул и отправил в рот еще одну сливу, после чего встал и прошествовал к окну. Шпион склонился в почтительном поклоне. Этот Пендрагон не соизволил просить аудиенции у принца Иоанна — правителя Ирландии. Его, похоже, не волновало, что при дворе принца его считали весьма опасным человеком. Имея при себе королевскую печать, Пендрагон мнил себя неуязвимым. Какой опасный альянс: Пендрагон и колдунья! Иоанн опустил руку на мешочек с монетами, висящий у пояса.
— И какими силами обладает эта колдунья? — спросил он, обернувшись.
— Она может творить предметы из ничего, расплавлять металлы силой взгляда, перемещаться из нашего мира в мир фей, эльфов и троллей. — Встретив недоверчивый взгляд принца, шпион поспешил добавить: — Она умеет превращаться в кошку, оленя или собаку.
Брови Иоанна поползли вверх.
— Это невозможно, — заявил он, а между тем воображение тут же нарисовало ему все последствия участия этой женщины в его судьбе.
Ирландец поморщился, как от боли. Тон его оставался почтительным, но наблюдательный слушатель не мог бы не заметить, что он задет и весьма напуган.
— У меня нет причин лгать вам, сэр.
— Найди ее и приведи ко мне. — Иоанн решил прибрать ее к рукам до того, как она начнет помогать Ричарду. Он скользнул взглядом по бедной одежде ирландца, потом опустил взгляд на роскошный ковер, на котором остались грязные следы.
— По закону ее надлежит казнить лишь за одни разговоры о колдовстве. К тебе это тоже относится.
— Но, сэр…
Иоанн недобро прищурился.
— Убирайся, пока я не передумал, — прошипел принц. Шпион побледнел, попятился и исчез за дверью. Иоанн посмотрел на советников и пожал плечами.
— Схватите ее и сожгите у столба! Ричард не должен ее получить, как не получит ее в жены и этот Пендрагон. Но… — тут Иоанн сделал многозначительную паузу, — если она на самом деле так сильна в колдовстве, я хочу иметь ее при себе. Но одну, без Пендрагона. — Иоанн обвел взглядом подданных, желая убедиться, что его все поняли, и снова посмотрел в окно. — Найдите того, кого она любит. Чтобы, когда наступит нужный момент, она была посговорчивее.
Никто из присутствующих не посмел ему возразить. Иоанну это нравилось. Очень нравилось.
Глава 3
Коннал О'Рурк Пендрагон был ее болью, тяжкой болью ее прошлого, и она не испытывала желания быть с ним рядом. Да, он стал вехой в ее жизни, но не более того. Когда-то она его обожала — он был тогда еще мальчиком, но что это дало ей, кроме боли? Эта любовь лишний раз доказала, что нельзя позволять невинному сердцу править кораблем жизни.
Править, чтобы разбиться.
Шинид махнула правой рукой, и меч появился из песка, словно кто-то невидимый вытолкнул его оттуда.
Коннал тихонько ругнулся.
Шинид знала, что он проделал весь этот долгий путь не для того, чтобы позволить ей жить так, как она хочет. Рано или поздно разговор состоится, так почему бы не сейчас?
Она повернулась к нему и посмотрела на него. Тяжелый меч она сжимала теперь обеими руками.
Потому, как вспыхнули его глаза, по быстрому движению зрачков — он окинул ее взглядом всю, с головы до ног, — она поняла, что Коннал не ожидал увидеть ее взрослой. Тринадцать лет… Тогда они оба были невинными и наивными, но как давно это было! Шинид и сама не ожидала увидеть его там, и даже ей потребовалось время, чтобы оправиться от удивления.
Феи и эльфы свидетели — перед ней стоял настоящий богатырь. Могучий, властный и суровый. С глазами зелеными, как морской лед. Но во взгляде его не было ничего, что могло бы ее согреть, — ни дружеского участия, ни нежности, ни радости узнавания. Только этот холодный льдистый огонь.
И этот огонь прожег ее душу.
Не сказать, чтобы ей это нравилось. Но она иного и не ждала.
Ветер шевелил подбитый мехом плащ на его плечах, отбрасывал его назад, открывая взгляду руки, сложенные на груди. Могучие предплечья и кисти в боевых рукавицах, сверкавших металлом. В кожаной куртке темно-коричневого цвета и надетой поверх кольчуге из металлической сетки — только боевого шлема не хватало — он выглядел здесь чужим: английский рыцарь, захватчик на ирландской земле. Этот английский наряд был словно клеймо, выдававшее в нем врага. Ветер шевелил его черные волосы, блестящие, как соболиный мех. Но в черноте его волос угадывался едва заметный рыжий оттенок — все, что осталось у него от детства. Только это, пожалуй, и напоминало того мальчика, каким он был тринадцать лет назад. Щеку его уродовал шрам — его он приобрел уже мужчиной.
Шинид вглядывалась в его лицо, в фигуру в тщетной попытке найти того мальчика, которого она когда-то любила, но нет, того ребенка заменил мужчина, и сердце ее отказывалось его узнавать.
— Нет, Пендрагон. Я не колдую. Хотя это тебя не касается.
Коннал нахмурился. Он отвык от подобного тона. Но была еще одна причина. Он даже представить себе не мог, что та девочка, что заглядывалась на него, ходила за ним по пятам, мешала ему в его занятиях и отпугивала от него других девчонок, могла говорить с ним вот так!
Впрочем, тринадцать лет — долгий срок. Она уже давно не была той девочкой. Перед ним стояла женщина, высокая, статная и умопомрачительно красивая. Она и ребенком была красива, это верно. Но его не могла обмануть внешность. Он знал, что под этой красивой оболочкой прячется испорченное существо. Другого — но не его — могли обмануть эти невинные синие глаза. Он знал, на что она способна. На какие жуткие поступки.
И все же… Он помнил, слишком хорошо помнил, как она говорила со стихиями. Сверкающая посреди зимней метели. В зеленом бархате со снежно-белой меховой оторочкой. Волосы треплет ветер — ее покрывало, ее защита. Ленточки, вплетенные в тонкие косички, — ленточки с письменами, часть ее магии и магия ее волос. Зеленый наряд говорил о благородстве ее происхождения, кельтский орнамент, вышитый золотом по подолу, выдавал в ней принцессу, и при этом не важно, считали ее таковой англичане или нет. И она держалась как истинная принцесса. Гордо поднятая голова, синие глаза, в которых был вызов.
— Теперь меня касается все, что ты делаешь.
Шинид подняла руку, призывая его замолчать.
— Больше ни слова, Пендрагон. Я знаю, зачем ты приехал. Но свадьбы не будет.
— Отчего же? — Он знал, что она ему откажет, почему же тогда ее слова так его задели?
— Потому что я так сказала.
Коннал усмехнулся, но Шинид почувствовала, что он обижен.
— Ты не можешь не подчиниться приказу короля Англии, Шинид.
Она презрительно усмехнулась в ответ:
— Короля, который предпочитает своей стране чужие земли, а править оставляет других? — Шинид подняла меч острием вверх и медленно пошла вдоль берега к тропинке, ведущей наверх, в замок. — Открой глаза свои, закрытые англичанами, Пендрагон, и посмотри на меня.
Он схватил ее за руку.
Он был почти готов к тому, чтобы почувствовать ожог, но боли не было, просто появилось ощущение, будто ладонь его пронзил мощный поток таинственной энергии, и энергия эта исходила от Шинид. Кожа занемела, по ладони побежали мурашки, сердце подскочило в груди, дыхание перехватило. Было так, словно он, не останавливаясь, бежал от самого Гленн-Тейза.
Коннал отдернул ладонь.
— Что ты сделала? — Он окинул взглядом ее лицо, такое изумительно красивое.
Шинид брезгливо поджала губы.
— Ты уже готов обвинить меня в том, что я наслала на тебя порчу. — Она крепче сжала рукоять меча. — Я теперь не та своевольная и глупая девчонка, Пендрагон, но ты, судя по всему, не слишком поумнел с тех пор. Хотя, — она на миг опустила взгляд на рукоять меча, — во всем остальном с тобой произошла разительная перемена.
— Какого дьявола все это значит? — рявкнул он и, не дождавшись ответа, продолжил: — Говори что хочешь, Шинид, оскорбляй, если не можешь без этого. Я привык.
Она окинула его медленным взглядом: его английский наряд, его английский меч, он и держался как настоящий англичанин. Сердце ее заныло от боли.
— Ты даже говорить стал, как они, — печально прошептала она. — Я выбрала себе судьбу, рыцарь. Я знаю, в чем мое предназначение, и буду бороться за то, чтобы его исполнить. Никто не может приказать мне, за кого выходить замуж и с кем ложиться в постель, и уж тем более мне не указ король, у которого не хватает ума даже на то, чтобы посетить ту страну, которую он завоевал.
Коннал не стал вдаваться в бессмысленные пререкания по поводу того, что приказ короля — закон для любого из его подданных.
— Этой страной правит брат короля, принц-регент.
— Можно подумать, ты не знаешь, сколько бед он натворил на этой земле! Ирландия для него что игрушка для неразумного мальчишки! А страдать приходится нам.
— Я здесь для того, чтобы страданий у вас поубавилось. Шинид усмехнулась, соболиная бровь приподнялась в насмешливом недоумении.
— Неужели, Пендрагон? На чьей же ты теперь стороне: на стороне моей Ирландии или твоей Англии?
Он побледнел, словно ему дали пощечину.
— Ирландия — моя родина.
— Если это так, то почему должно было пройти тринадцать лет, чтобы ты вернулся сюда? Да еще с приказом короля!
Коннал не мог оставаться равнодушным к той горечи, что прозвучала в ее вопросе. Сейчас она напомнила ему мать, которая произнесла почти те же слова, когда он приехал навестить ее в Донеголе. Но у него были серьезные причины чтобы не стремиться домой. Слишком острой болью и стыдом отзывались воспоминания о событиях тринадцатилетней давности. Уже тогда он поклялся себе, что никому не расскажет о пережитом унижении. Чтобы избыть свой стыд, он готов был весь остаток жизни провести в битвах.
— Я был… занят, — только и сказал он.
— Вот как, — протянула она, пристально глядя на него. — Занят — чем? Насаждением своей веры неверным? Убийством ради несметных богатств мусульман? И так же ты намерен поступить с моим народом, действуя от имени короля?
Шинид всегда умела задеть самую больную струну. Коннал едва сдержался, чтобы не нагрубить ей. Он шагнул к ней и могучей скалой навис над хрупкой девушкой.
— Я рыцарь короля Ричарда, Шинид. Мой долг действовать по его приказу и от его имени. И такие, как я, служат залогом мира!
— Я не так наивна в политических вопросах, как тебе кажется, Пендрагон. Ты ненавистен мне не сам по себе. Мне ненавистен человек, что скрывается за щитом и мечом другого и забывает, откуда он родом!
— Я беспристрастен. Моего в Ирландии почти ничего не осталось, — ответил он сдержанно.
— Вы слишком самонадеянны, сэр. Вы покинули родину ради англичан, в то время как я оставалась здесь, всеми силами стараясь сгладить тягостные последствия правления английских наместников. Теперь вы вернулись, чтобы забрать то, что я считаю своим. — Она приблизила к нему лицо, и глаза ее вызывающе блеснули. — Этому не бывать! Никогда! — Она повернулась к нему спиной и стала подниматься на замковый холм, используя меч как трость.
— Шинид!
Она не оглянулась. Походка ее была плавной, она словно парила над снежной равниной.
— Все решено, Шинид. Антрим принадлежит королю.
— И ты тоже, — эхом откликнулась Шинид.
Коннал мрачно усмехнулся и начал подниматься следом. К своим товарищам, поджидавшим его на вершине холма.
— Похоже, и тут промашка вышла, — философски заметил Гейлерон, подавая Конналу поводья его коня.
Коннал бросил взгляд в сторону женщины, идущей под снежной сенью деревьев, и невесело произнес:
— Напротив, я ожидал худшего.
Но сам он прекрасно понимал, что Шинид просто ждет удобного момента, чтобы одержать над ним верх. Она стала мудрее и не говорит всего, что у нее на душе. Она научилась скрывать свои чувства. Она овладела искусством владеть собой едва ли не лучше, чем он сам.
Коннал вскочил на коня и огляделся.
— Она разгуливает в одиночестве? Без сопровождения? Без охраны?
Шинид была вооружена, но меч был слишком тяжел для женской руки, обороняться с его помощью она бы не сумела.
— Никого рядом с ней нет, милорд, — пожал плечами Гейлерон.
Мужчины озабоченно переглянулись и одновременно посмотрели на женщину, идущую к замку.
— Она прямо нарывается на неприятности, — пробурчал Коннал и окликнул Шинид, но она не повернула головы. Она шла быстро, гораздо быстрее, чем по понятиям Коннала могла идти женщина. Когда она подошла ближе, Коннал увидел, что вокруг ее головы образовался нимб из крохотных птичек. Миниатюрные создания весело щебетали, две или три уселись ей на плечо. Не успевшие полинять крольчата выскочили из норы и бросились следом за ней, словно игривые щенки.
Шинид остановилась, взяла самого маленького крольчонка на руки, что-то шепнула ему и отпустила. На губах ее играла улыбка. Крольчата походили на коричневые меховые мячики, подскакивающие на снегу.
Свистящий звук, до боли знакомый, прорезал тишину. Коннал стремительно развернулся и увидел, как стрелы пронзили крольчат, тех, что так доверчиво жались к ногам Шинид… Птицы с тревожным криком разлетелись.
— Не стрелять! — закричал Коннал.
Шинид закачалась и медленно осела на землю. Коннал в испуге подумал, что стрела угодила в нее. Глаза ее помутнели от горя — последняя стрела убила крохотного крольчонка того, что был к ней ближе всех. Снег окрасился в цвет крови. Шинид протяжно застонала.
— Шинид! — крикнул Коннал, бросаясь к ней.
— Ты здесь всего лишь пару дней, Коннал, а уже сеешь вокруг себя смерть.
Слова ее смутили его, а ведь он думал, что душа его накрепко защищена панцирем равнодушия к чужой боли.
— Побойся Бога, женщина! Солдаты добывают себе пропитание. Инстинкт охотников у них в крови.
— Ни одна душа в Антриме не голодает с тех пор, как вернулась из изгнания моя мать. Мы все следим за тем, чтобы люди здесь были сыты, и охотимся только по необходимости! — со злой досадой ответила Шинид.
— Что значит «мы»? Мои люди в большинстве своем живут не в замках и питаются тем, что смогут добыть. И хочу сразу тебя предупредить, — поторопился добавить Коннал, — мне наплевать, что ты по этому поводу думаешь, но я не отдам приказа прекратить охоту!
— Тогда вели им охотиться на взрослых зверей. — Острием меча она указала на кровь на снегу. — Не на детенышей!
«У детенышей мясо нежнее», — хотел он ответить ей, но мудро промолчал.
— . Это произошло случайно. Приношу свои соболезнования. — Коннал бросил взгляд на дичь на снегу. — Смею заверить, ни мясо, ни мех не пропадут.
— Жертва была напрасной! — в сердцах воскликнула Шинид. — Предупреди их, — она кивнула в сторону группы солдат, — если они еще хоть раз убьют того, кто способен произвести потомство, мы вообще перестанем давать им еду. — С этими словами Шинид поплотнее запахнула плащ и пропала, растворилась среди деревьев.
Коннал удивленно заморгал, когда на том месте, где она только что стояла, остался лишь красный дымок, который быстро рассеялся. Девочкой она никогда не проделывала подобные трюки. Он всегда считал, что лишь мать ее способна на подобное волшебство. Но видно, он ошибся. Какие же еще чародейские штучки она припасла для него? И как ему с этим быть? Когда она станет его женой, он запретит ей колдовать. Впрочем, он тут же напомнил себе, что мечтает о невозможном. Если ее народ и эта земля проживут и без ее колдовства, то Шинид, мятежница, предпочтет погибнуть, но не покориться. Он должен быть готов к яростному сопротивлению и утонченному коварству.
Словно издалека он слышал возгласы солдат, полные восхищения и страха. Коннал оглянулся. Только Гейлерон и Наджар отнеслись к происшедшему спокойнее остальных. Зачем ей нужно было устраивать подобное шоу перед людьми, и так относившимися к ней с подозрительной настороженностью? Совершенно очевидно: она не боялась тех, кто мог бы убить ее по одному лишь подозрению в колдовстве. Ведь даже среди рыцарей Коннала таковых хватало.
«Ты здесь всего лишь пару дней, а уже сеешь вокруг себя смерть», — вспомнились ему слова Шинид, и эти ее слова вызвали к жизни иные воспоминания, неизменно рождавшие чувство неискупимой вины, когтями терзавшей его душу. Он старательно подавлял в себе это чувство, заталкивал его глубоко внутрь, но окровавленные тушки на снегу — всего лишь мясо, еда для солдат — отчего-то выглядели теперь немым укором. Он был готов согласиться с Шинид: вернувшись домой, он принес на родину не мир, а смерть и разрушение.
Коннал вскинул голову и обвел взглядом местность.
Итак, он дома, и здесь предстоит ему сразиться с демонами, тринадцать лет терзавшими его душу, вскормленными его страданиями и преступлениями. За тринадцать лет они окрепли настолько, что если не он их, то они его сожрут и низвергнут в ад.
Снег захрустел под тяжелыми шагами, Коннал оглянулся и увидел Наджара. Закутанный в мех индиец выглядел неуместным на этой земле, но не более неуместным, чем остальные, разве что татуировка на лице и большой белый тюрбан водруженный на бритую голову, придавали ему экзотический вид в этой холодной стране.
— Я должен защищать вас и от нее тоже, господин?
Коннал прищурился.
— Я выжил в тюрьме Саладина Великого, неужели я не смогу справиться с женщиной?
— А вы справляетесь, господин? Я что-то не заметил.
Коннал прорычал нечто, не предназначенное для дамских ушей, нечто, пожалуй, слишком грубое даже для видавшего виды индийца и, вскочив на своего верного Ронана, помчался в замок.
Он был преисполнен решимости выполнить волю короля, даже если для этого придется привязать Шинид к алтарю. За плечами его были сотни битв и моря крови, так неужели он не сможет справиться с какой-то женщиной, пусть даже колдуньей? Сопротивляясь ему, Шинид только зря теряет время.
Принц Иоанн плюхнулся в кресло, задумчиво постукивая себя пальцем по губам. Он смотрел на клубы пыли за окном, а в это время его свита пребывала в суетливом беспокойстве.
Выдержав паузу, принц обратился к шпиону:
— Говоришь, он уже в Ирландии?
— Да, ваше высочество. — Шпион почтительно опустил глаза. — Он получил приказ жениться.
Гой брат полагает, что может отстранить меня от дел, своих эмиссаров! — раздраженно проворчал Иоанн.
Иоанна и военный советник почтительно кивнули, соглашаясь. Иоанн метнул взгляд на шпиона: — Кто его невеста?
— Шинид, принцесса Девяти Лощин. — Иоанн смерил шпиона недобрым взглядом.
— Ты произнес ее имя с почтением, ирландец.
— Шинид — дочь Фионы О'Доннел и лорда Рэймонда де Клера, мой господин. И еще… — Ирландец замолчал, не решаясь продолжить.
— Что мешает тебе говорить начистоту? Ведь ты все равно уже предал свой народ!
Ирландец вспыхнул от гнева:
— Она колдунья!
— Лжешь!
— Конечно, я лгу, милорд, — осмелился съязвить шпион, хотя руки его дрожали от сознания собственной дерзости.
Иоанн от души наслаждался происходящим. Ему нравилось внушать страх подданным. Вволю позабавившись, принц вопросительно взглянул на советника. Темноволосый мужчина, стоявший в дальнем углу комнаты, едва заметно кивнул. Иоанн вновь перевел взгляд на ирландца. Итак, кланы де Клера и Пендрагона должны объединиться. Сама мысль об этом казалась Иоанну возмутительной. Он поерзал в кресле. Пусть он ни разу не встречался с ними, но он был достаточно наслышан об обоих, чтобы ненавидеть и бояться и того, и другого. Надо было давно с ними разобраться, а сейчас, когда на дальних форпостах страны действовали мирные соглашения, он не мог пойти на них войной. Как случилось, что он до сих пор ничего не слышал о незамужней дочери де Клера?
— Расскажи мне об этой женщине, — приказал Иоанн, потянувшись к вазе с фруктами.
— Она происходит из древнего рода. И, как и ее мать, она умеет править стихиями.
Иоанн надкусил сочный плод. «Мой братец обратит ее умение против меня», — подумал Иоанн, вытирая руки о вышитую скатерть.
— И ты в это веришь?
— У меня есть неопровержимые доказательства.
— В самом деле? Тебе повезло. Не многие могут похвастаться тем, что видели колдунью за работой. — Иоанн покосился на советников. — Давай, валяй рассказывай о колдовском зелье, булькающем в ее котелке.
Советники подобострастно захихикали.
— Не следует недооценивать эту женщину, ваше высочество.
Иоанн нахмурился — тон ирландца ему не нравился. Еще немного, и он потеряет терпение. Переход от раздражения к гневу совершался в нем молниеносно.
— Значит, ты чего-то недоговариваешь.
Ирландец дерзко вскинул голову. Вначале он посмотрел на советников, а лишь потом на принца. Шпион не воспринимал свой поступок как измену. Это был всего лишь акт возмездия. Око за око. Зуб за зуб. Ему было наплевать на принца Иоанна и на его желания. Все, что ему требовалось, — это получить каперское свидетельство и деньги, чтобы собрать войско. И тогда можно будет нанести ответный удар и забрать две жизни за те две, что отнял у него де Клер.
— Магия ее очень сильна, сэр, — пояснил шпион. — Едва ли кто может с ней сравниться. Даже ее мать Фиона. А теперь к силе стихий прибавляется еще одна. Простите, сэр, за то, что напоминаю об этом, но Пендрагон прославлен своей воинской доблестью, к тому же он — ставленник короля. И вдобавок ни колдунья, ни ее жених вас не любят.
Ирландец многозначительно замолчал, давая Иоанну возможность осмыслить полученную информацию.
Принц в ответ лишь невразумительно хмыкнул и отправил в рот еще одну сливу, после чего встал и прошествовал к окну. Шпион склонился в почтительном поклоне. Этот Пендрагон не соизволил просить аудиенции у принца Иоанна — правителя Ирландии. Его, похоже, не волновало, что при дворе принца его считали весьма опасным человеком. Имея при себе королевскую печать, Пендрагон мнил себя неуязвимым. Какой опасный альянс: Пендрагон и колдунья! Иоанн опустил руку на мешочек с монетами, висящий у пояса.
— И какими силами обладает эта колдунья? — спросил он, обернувшись.
— Она может творить предметы из ничего, расплавлять металлы силой взгляда, перемещаться из нашего мира в мир фей, эльфов и троллей. — Встретив недоверчивый взгляд принца, шпион поспешил добавить: — Она умеет превращаться в кошку, оленя или собаку.
Брови Иоанна поползли вверх.
— Это невозможно, — заявил он, а между тем воображение тут же нарисовало ему все последствия участия этой женщины в его судьбе.
Ирландец поморщился, как от боли. Тон его оставался почтительным, но наблюдательный слушатель не мог бы не заметить, что он задет и весьма напуган.
— У меня нет причин лгать вам, сэр.
— Найди ее и приведи ко мне. — Иоанн решил прибрать ее к рукам до того, как она начнет помогать Ричарду. Он скользнул взглядом по бедной одежде ирландца, потом опустил взгляд на роскошный ковер, на котором остались грязные следы.
— По закону ее надлежит казнить лишь за одни разговоры о колдовстве. К тебе это тоже относится.
— Но, сэр…
Иоанн недобро прищурился.
— Убирайся, пока я не передумал, — прошипел принц. Шпион побледнел, попятился и исчез за дверью. Иоанн посмотрел на советников и пожал плечами.
— Схватите ее и сожгите у столба! Ричард не должен ее получить, как не получит ее в жены и этот Пендрагон. Но… — тут Иоанн сделал многозначительную паузу, — если она на самом деле так сильна в колдовстве, я хочу иметь ее при себе. Но одну, без Пендрагона. — Иоанн обвел взглядом подданных, желая убедиться, что его все поняли, и снова посмотрел в окно. — Найдите того, кого она любит. Чтобы, когда наступит нужный момент, она была посговорчивее.
Никто из присутствующих не посмел ему возразить. Иоанну это нравилось. Очень нравилось.
Глава 3
Верхом на своей белой кобыле Шинид въехала во двор замка. Монро, ее личный охранник, выступил ей навстречу. На лице его была та самая недовольная мина, которую, как она подозревала, он носил по ее милости весь день.
— Миледи, сколько, раз я должен напоминать вам о том, что вы должны предупреждать меня, если собираетесь выехать за ворота замка? — спросил Монро, привычно потянувшись за поводьями лошади, и едва не чертыхнулся, вспомнив, что Шинид не пользуется упряжью.
Шинид улыбнулась, соскакивая на землю. Что-то Монро сегодня чересчур суетлив.
— Может, раз сто? Или тысячу?
Монро раздраженно пробурчал что-то, при этом умудрившись сохранить почтительный тон.
— Ты же видишь, ничего плохого со мной не случилось.
Кобыла побрела к конюшне — дорогу она знала прекрасно. Шинид и Монро, предоставив лошадь самой себе, пошли в замок.
— Я была на берегу, не слишком далеко отсюда, и не говори мне, что ты не знал, где я находилась.
Монро молча шел рядом. Да, он знал, где можно найти Шинид. Он видел ее кобылу, мирно щипавшую траву у дороги, но дело было не в этом. Он все никак не мог привыкнуть к непредсказуемости своей госпожи. Если дело так пойдет дальше, она сведет его до срока в могилу.
— Леди Шинид, с вами никогда не знаешь, чего ожидать.
Шинид откинула капюшон.
— Правда? — удивилась она.
Монро недовольно поморщился. Только начальник охраны мог позволить себе так говорить с принцессой.
— Разве, проснувшись, я не обхожу замок, чтобы посмотреть, все ли в порядке? Каждый день я спускаюсь в деревню и хожу по домам, общаюсь с людьми, так что ты напрасно упрекаешь меня в непредсказуемости.
Монро усмехнулся украдкой. Похоже, она оправдывается.
— Я говорю о том, что вы ходите без охраны, а я из-за этого ночей не сплю.
Шинид подождала, пока Монро распахнет тяжелую дверь.
— Прости меня, Монро. Я обещаю тебе до рассвета никуда не уходить из замка.
Монро недоверчиво взглянул на нее.
— Раз вы так говорите, миледи…
Она тихо рассмеялась, шутливо толкнув Монро в спину.
Из замка на нее пахнуло жаром. Потом она почувствовала шах и лишь затем увидела, что происходит внутри. Пахло жареным мясом, главный зал был полон людей. Женщины готовили рыцарям ночлег, разносили по опочивальням стопки постельного белья и меховые одеяла, молодые слуги расставляли столы, дети путались под ногами. Но при виде принцессы все разом затихли.
И впервые с тех пор, как стала хозяйкой этих земель, она увидела страх в глазах подданных.
Пендрагон! Это все из-за него! Он успел прослыть безжалостным воином, и ее людям было чего опасаться. Шинид заставила себя смирить гнев и ласково улыбнулась соплеменникам. Все вновь принялись за работу, но все же то и дело бросали на нее озабоченные взгляды.
— Люди не знают, чего им ждать, — тихо проговорил Монро.
— Ничего не изменится к худшему, Монро, об этом я позабочусь.
— Но приказ короля…
Шинид бросила на него взгляд, заставивший Монро замолчать.
— Для этих людей ничего не изменится. Я клянусь. Для них — да, возможно. А для нее? Монро нахмурил брови.
— Как бы там ни было, вы можете на меня положиться, миледи.
У Шинид защипало глаза. Ирландские рыцари и воины были для нее друзьями, а не вассалами. Когда отец передал ей бразды правления, они стали служить ей по собственной воле, без какого бы то ни было принуждения. Каждый понимал и принимал то, что она собой представляет, и за это она была им благодарна настолько, что за любого из них готова была отдать жизнь. Если понадобится.
— Миледи, сколько, раз я должен напоминать вам о том, что вы должны предупреждать меня, если собираетесь выехать за ворота замка? — спросил Монро, привычно потянувшись за поводьями лошади, и едва не чертыхнулся, вспомнив, что Шинид не пользуется упряжью.
Шинид улыбнулась, соскакивая на землю. Что-то Монро сегодня чересчур суетлив.
— Может, раз сто? Или тысячу?
Монро раздраженно пробурчал что-то, при этом умудрившись сохранить почтительный тон.
— Ты же видишь, ничего плохого со мной не случилось.
Кобыла побрела к конюшне — дорогу она знала прекрасно. Шинид и Монро, предоставив лошадь самой себе, пошли в замок.
— Я была на берегу, не слишком далеко отсюда, и не говори мне, что ты не знал, где я находилась.
Монро молча шел рядом. Да, он знал, где можно найти Шинид. Он видел ее кобылу, мирно щипавшую траву у дороги, но дело было не в этом. Он все никак не мог привыкнуть к непредсказуемости своей госпожи. Если дело так пойдет дальше, она сведет его до срока в могилу.
— Леди Шинид, с вами никогда не знаешь, чего ожидать.
Шинид откинула капюшон.
— Правда? — удивилась она.
Монро недовольно поморщился. Только начальник охраны мог позволить себе так говорить с принцессой.
— Разве, проснувшись, я не обхожу замок, чтобы посмотреть, все ли в порядке? Каждый день я спускаюсь в деревню и хожу по домам, общаюсь с людьми, так что ты напрасно упрекаешь меня в непредсказуемости.
Монро усмехнулся украдкой. Похоже, она оправдывается.
— Я говорю о том, что вы ходите без охраны, а я из-за этого ночей не сплю.
Шинид подождала, пока Монро распахнет тяжелую дверь.
— Прости меня, Монро. Я обещаю тебе до рассвета никуда не уходить из замка.
Монро недоверчиво взглянул на нее.
— Раз вы так говорите, миледи…
Она тихо рассмеялась, шутливо толкнув Монро в спину.
Из замка на нее пахнуло жаром. Потом она почувствовала шах и лишь затем увидела, что происходит внутри. Пахло жареным мясом, главный зал был полон людей. Женщины готовили рыцарям ночлег, разносили по опочивальням стопки постельного белья и меховые одеяла, молодые слуги расставляли столы, дети путались под ногами. Но при виде принцессы все разом затихли.
И впервые с тех пор, как стала хозяйкой этих земель, она увидела страх в глазах подданных.
Пендрагон! Это все из-за него! Он успел прослыть безжалостным воином, и ее людям было чего опасаться. Шинид заставила себя смирить гнев и ласково улыбнулась соплеменникам. Все вновь принялись за работу, но все же то и дело бросали на нее озабоченные взгляды.
— Люди не знают, чего им ждать, — тихо проговорил Монро.
— Ничего не изменится к худшему, Монро, об этом я позабочусь.
— Но приказ короля…
Шинид бросила на него взгляд, заставивший Монро замолчать.
— Для этих людей ничего не изменится. Я клянусь. Для них — да, возможно. А для нее? Монро нахмурил брови.
— Как бы там ни было, вы можете на меня положиться, миледи.
У Шинид защипало глаза. Ирландские рыцари и воины были для нее друзьями, а не вассалами. Когда отец передал ей бразды правления, они стали служить ей по собственной воле, без какого бы то ни было принуждения. Каждый понимал и принимал то, что она собой представляет, и за это она была им благодарна настолько, что за любого из них готова была отдать жизнь. Если понадобится.