Фетцер Эми. Невеста рыцаря

   Она впилась в него взглядом, словно взгляд мог ударить.
   — Эти люди готовы умереть за меня, Пендрагон, как, впрочем, и я за них.
   — Ну что же, я вижу, ты готова умереть из одного лишь упрямства. — Коннал потер руки, и Шинид заметила, что они посинели. Он слишком долго пробыл в Палестине и отвык от холода. Шинид протянула руку, махнула ладонью над каменной плитой, ближайшей к Конналу, и из расщелины показался язычок пламени.
   Коннал, тихо ругнувшись, отдернул ногу.
   С той легкостью, с какой хозяйка подвигает миску на столе, она отодвинула огонь чуть дальше. Коннал ошалело смотрел на пламя и лишь спустя пару мгновений перевел взгляд на Шинид.
   — Я не знал, что ты и это умеешь.
   — Ты тоже прячешь свои таланты.
   — Не будем говорить об этом.
   Шинид чувствовала, что Коннал подавляет в себе врожденное умение понимать людей и животных и может читать их мысли, и его ответ подтвердил ее подозрения.
   — Разумеется. Мне следует и этот пункт включить в список тем, которые ты не желаешь обсуждать?
   — Включай, если хочешь, — пожал он плечами. Шинид покачала головой.
   — Тебе нечего сказать? Странно. Неужели поток оскорблений иссяк?
   — Я говорила тебе только правду.
   — Я не предатель, — процедил он сквозь зубы.
   — Ты воевал против своих. Как по-другому можно тебя назвать? — без надрыва, очень спокойно спросила она.
   Коннал прищурил глаза, и они стали похожи на зеленые горящие уголья.
   — Я солдат и служу тому, кто мной командует.
   — Ты оправдываешь предательство долгом? А я — нет. Коннал провел рукой по волосам. Она слишком прямо говорила о том, что думает, и делала это чаще, чем следовало.
   — Клянусь, я бы с радостью сейчас связал тебя и всунул кляп в рот.
   В ответ он услышал ее смех.
   — Мой отец часто говорит то же самое.
   — И что, такое бывало?
   — Однажды он велел мне молчать целую неделю. Но я и дня не выдержала. Я не могу быть другой, Коннал.
   — И все же мы должны прийти к согласию.
   — Я согласна с тем, что ты должен уехать и оставить все как есть.
   — Ты не хочешь выходить замуж? Желаешь остаться старой девой?
   Шинид давно все для себя решила.
   — Лучше остаться старой девой, чем согласиться на брак, который означает лишь росчерк пера на чьем-то договоре.
   — Наш брак будет гораздо больше, чем просто росчерк пера. — Голос его стал хриплым. — И ты уже это поняла, как мне кажется.
   Воистину так. И то, что она это поняла, не слишком ей нравилось. То влечение, что она испытывала к нему, было сродни инстинкту. Она пыталась соразмерить его с теми чувствами, что она питала к нему ребенком, но не могла. Влечение было совсем иного свойства, чем детское обожание. Ее тянуло к нему неодолимо. Отчаянно. Но Шинид знала, куда может привести ее инстинкт.
   Она медленно повернула голову и посмотрела на него, и Коннал видел, как она скользнула взглядом по его плечам, как задержалась глазами на его руках. Он гадал, что же происходит в этот момент в ее голове. Внезапно она встала, Щелкнула пальцами, загасив огонь, и пошла наверх.
   Коннал вскочил на ноги, глядя ей вслед, бархатная накидка развевалась у нее за спиной. Он не знал, что лучше: пуститься за ней в погоню или отступить? Он шагнул следом и схватил ее за руку. Она вздрогнула.
   — Шинид, послушай!
   — Отстань от меня! — разозлилась она, и Коннал отпустил ее руку. Шинид побежала в свою комнату.
   — Постой! — крикнул он, но она уже исчезла за поворотом лестницы, а факелы в железных скобах на стенах грозно блеснули, лизнув пламенем камни.
   Шинид влетела в комнату и захлопнула за собой дверь. Коннал рывком открыл ее и остановился на пороге. Она обернулась. Глаза ее были широко распахнуты.
   «От страха», — мелькнуло у него в голове.
   — Шинид!
   Она тряхнула головой, разметав по плечам огненную гриву волос. Она была как безумная. «Господи, что с ней?» — удивился он. Она с трудом глотала воздух.
   — Позволь мне помочь тебе…
   Она отвернулась, покачала головой и выставила руку ладонью кверху. Он ждал, сжав кулаки, глядя, как она тяжело дышит.
   И вдруг она посмотрела на него с обычной безмятежностью — страха как не бывало.
   — Прости, Коннал. Я, кажется, тебя напугала. Он нахмурился.
   — Скажи мне, что тебя так мучит?
   — Не важно, — отмахнулась она и, подойдя к окну, распахнула его настежь. Холодный ветер с пустоши ворвался в башню, играя балдахином, поднимая гобелены, согревавшие каменные стены.
   — Ради Бога, закрой окно. Шинид вздохнула.
   — Тебе придется снова привыкать к холоду.
   — Но не к запаху дыма.
   Шинид нахмурилась и обернулась. Коннал уже ушел. Тогда Шинид выглянула в окно и потянула носом воздух. Пахло морем, дыма она не почувствовала. Закрыв окно, она выбежала следом: на лестницу, потом на галерею и бегом вдоль парапета к северной башне. Коннал уже был там. Стоял у перил, тревожно вглядываясь в даль.
   — Пожар, — произнес он. — Вон там.
   Там, вдали, пламенело зарево, высвечивая силуэты деревьев.
   — Господи! — пробормотала она. — Это рядом с английским фортом.
   Коннал тут же молча поспешил к лестнице. Шинид, щелкнув пальцами, испарилась, чтобы в тот же миг оказаться в своей спальне. Минута — и она была готова трогаться в путь.
   Коннал стремительно шел по коридору, распахивая настежь все двери замка — он не знал, в какой из комнат спят его люди. Когда Коннал вернулся в спальню, где ночевал вместе с ближайшими сподвижниками, он застал Гейлерона уже одетым.
   — А ты полагал, будто все ограничится подписанием парочки документов, — хмыкнул Гейлерон, протягивая Конналу оружие.
   — Не забудь про доспехи, — прозвучало у него за спиной. Коннал обернулся и увидел Шинид. Она поправляла пряжку на накидке.
   — Ты с нами не поедешь, — заявил он. Шинид поправила кожаный мешок на плече.
   — Ты забываешь о том, что хозяйка здесь я. Это ты можешь поехать или не поехать со мной.
   При ее словах факелы грозно запыхтели, заплевались искрами, а от голоса ее задрожали стены, хотя говорила она не слишком громко. В коридоре появился отец Шинид. Он натягивал меховую куртку.
   — Останься здесь, папа. Я хочу, чтобы ты присмотрел за порядком в замке. Со мной поедет Монро.
   Рэймонд согласно кивнул. Фиона молча стояла рядом с мужем, кутаясь в накидку.
   Коннал слегка растерялся. Он не ожидал такой покорности воле Шинид от ее собственных родителей. «Рэймонд полностью на нее полагается, — подумал он. — Мужчина, полагается на женщину, причем довольно хрупкую. Чудеса!»
   Во дворе замка Шинид села на свою белую кобылу и приказала открыть ворота. Монро ехал рядом, человек двадцать седлали коней и проверяли оружие.
   — Шинид!
   Коннал схватил коня за гриву и одним быстрым движением оказался в седле. Ворота открыли, и Шинид поскакала вперед, указывая остальным дорогу.
 
   Дорога была засыпана снегом, кроме того, в кромешной тьме трудно было что-либо разобрать, и поэтому двигались они медленно. Коннал ехал рядом с Шинид и Монро. Все трое молчали. Вдалеке колыхалось багряное зарево.
   — Горит к востоку от Армы. Пожар в деревне, а не в форту. — Шинид скользнула взглядом по Конналу. — Держитесь позади, я поеду первой.
   Коннал с ней не согласился.
   — Если деревню подожгли англичане, вы только еще сильнее напугаете моих людей, — бросила Шинид, пришпоривая лошадь.
   Монро кивнул Конналу и поскакал вслед за Шинид. За ним помчалось войско принцессы Девяти Лощин.
   — Эта чертова девка думает, что она неуязвима, — в сердцах пробурчал Коннал.
   Шинид соскользнула с лошади и помчалась к горящему дому. Люди пытались задуть пламя, размахивая одеялами. Кто-то долбил лед в колодце, чтобы достать воды. Но из-за ветра огонь разгорался все сильнее. Шинид воздела руки к небу. Она взывала к стихиям голосом громким и требовательным, и в тот момент, когда она опустила ладони к земле, огонь умер, оставив после себя лишь клубы негустого дыма.
   Жители облегченно вздохнули, какой-то мужчина опустился на землю, держась за грудь.
   — У нас уже три года ничего подобного не случалось, — произнесла Шинид, обращаясь к Монро. — Я ничего не понимаю.
   Монро покачал головой. Он тоже ничего не понимал.
   — Пойду помогу согнать скот, миледи, — проговорил он, помогая подняться с земли усталому старику.
   Шинид, кивнув, направилась к колодцу.
   — Спасибо вам, леди Шинид. — К ней подошла женщина с прокопченным одеялом в руках. Лицо крестьянки было все в саже, она шла, покачиваясь от усталости.
   — Катерина, это ты? — Шинид бросилась навстречу пожилой женщине, усадила ее на каменную скамью перед домом и вытерла ей кровь со лба. Удостоверившись, что серьезных травм нет, Шинид сняла с себя плащ и накинула на плечи подруги.
   Со всех сторон к Шинид шли люди. Взяв на руки хныкающего ребенка, Шинид стала расспрашивать людей, есть ли в деревне пострадавшие. Она пыталась отыскать старосту, но не смогла его найти.
   — Дугал! Покажись, пожалуйста!
   Старинный приятель матери Шинид показался откуда-то из темноты с лопатой в руке. Она бросилась к нему, и старик, отшвырнув лопату, обнял Шинид. Старик кашлял — наглотался дыма.
   — Со мной все в порядке, девочка.
   — Слава Богу, — прошептала она. — Есть раненые?
   Дугал огляделся, дабы лишний раз удостовериться, что никто всерьез не пострадал.
   — Синяки да ссадины. Никто не умер. — Над деревянными постройками еще курился дым. — Спасибо, миледи. Нам не удалось остановить пожар. Если бы не вы, все бы сгорело.
   — Что здесь произошло? Дугал тяжело вздохнул.
   — Английские солдаты из форта. Шинид сдвинула брови.
   — Им нужна была пища. Мы им дали все необходимое. Но им показалось мало. — Дугал увидел кого-то за спиной Шинид, и глаза его округлились от страха. Шинид оглянулась, передав старику ребенка, которого все это время держала на руках.
   В отдалении полукругом стояли солдаты Коннала. Селяне испуганно замолчали. Мужчины вытащили кто нож, кто меч. Дети спрятались за спинами родителей.
   — Не бойтесь, друзья мои, — улыбнулась Шинид. Коннал не отводил от нее взгляда, когда отдавал приказ Брейнору зажечь факелы и проверить, с какой стороны совершено нападение. Рассвет наступит не раньше чем часа — Рез три, а в темноте они едва ли многое смогут узнать.
   Коннал медленно подъехал к Шинид, велев остальным ждать там, где они остановились.
   — Кто он? — спросил Дугал. — Он не носит тартан, как положено ирландскому рыцарю. — Дугал тревожно посмотрел Шинид в глаза. — Что случилось? Почему эти чужаки сопровождают вас?
   Взгляд старосты и его тон не оставляли сомнений в его враждебности. Он не мог понять, почему их принцесса завела дружбу с англичанами.
   — Успокойся, Дугал. Это Коннал Пендрагон.
   — Чтоб меня закопали!
   — Крепко сказано, Дугал.
   Дугал переводил взгляд с Шинид на Коннала.
   — Значит, не зря болтают, что вы выходите за него замуж?
   Шинид покраснела.
   — Не верь слухам, Дугал.
   — Я так и делаю, миледи.
   Шинид смотрела на Дугала, человека, пользовавшегося безоглядным доверием ее родителей, — человека, которого Фиона назначила старостой этой деревни именно за его преданность и верность.
   — Ни слова больше об этом, Дугал.
   — Я и не помышляю.
   Коннал спрыгнул с коня, и Дугал пошел к нему, пробираясь сквозь толпу поселян.
   — Не думал, что встречу тебя здесь, мальчик мой. Коннал улыбнулся и пожал старику руку:
   — Отлично выглядишь, Дугал.
   — А ты выглядишь так, будто из ада вернулся. Поджаренный, как только что из печи.
   Коннал провел ладонью по своей щеке и усмехнулся:
   — Это сирийское солнце меня поджарило.
   — Значит, верно люди говорят, что ты воевал за Ричарда?
   Дугал неодобрительно сдвинул брови и, отступив, сложил руки на груди. Коннал покосился на Шинид. Старик усмехнулся.
   — Нет, миледи мне ничего не говорила. Да и ни к чему это. В наши края слухи хоть и медленно доходят, зато уж точно проверенные.
   — Это я понял.
   Пока Коннал беседовал с Дугалом, селяне не сводили с него глаз, рассматривали, как племенного борова на деревенской ярмарке. Какой-то мальчишка попятился назад, хмуро глядя на Коннала и его рыцарей. Коннал, перехватив взгляд паренька, подумал, что же он сделал такого, чтобы заслужить столь явную неприязнь. Оказавшись на безопасном расстоянии, мальчик плюнул в сторону Коннала и бросился наутек. С ним вместе убежали двое других ребятишек.
   Дугал тихо выругался.
   Коннал ничем не выдал своего отношения к происходящему.
   — Они помнят вас, милорд, — пояснил Дугал. — Для них вы стали англичанином. Нет, нет, — поспешил добавить Дугал, видя, что Коннал нахмурился, — я не говорю, что это плохо. Лорд Антрим отличный парень, хоть и англичанин. Но что с него возьмешь: он ведь родился англичанином. — Дугал скользнул взглядом по металлическим наплечникам, латам на груди, железным перчаткам. — А вот вы — нет.
   — За что же меня следует выпороть: за мои доспехи или за то, что я выполняю свой долг? — спокойно спросил он. Ответа Коннал не получил, да он и не ждал ответа.
   Шинид выступила вперед, бросила на Коннала выразительный взгляд, мол, говорила же я тебе, и кликнула Монро. Тот немедленно подошел к ней.
   — Отдай то, что у нас есть в кладовых, этим людям. Пошли сюда на рассвете солдат, чтобы помогли людям починить все, что можно. И столько же солдат, чтобы охраняли Деревню.
   Дугал поблагодарил ее и пошел к своим. Шинид наблюдала за тем, как Дугал вербует добровольных помощников, чтобы оказать помощь пострадавшим.
   — Это сделали солдаты форта, — пояснила она Конналу. — Из-за еды.
   Коннал лишь кивнул в ответ, и она была благодарна ему за то, что он не стал обсуждать полученные сведения.
   — Пойду поговорю с начальником гарнизона, — заявил Коннал и повернулся, чтобы уйти.
   Шинид схватила его за рукав:
   — Не лезь не в свое дело!
   Коннал мог бы сказать ей, что скоро они станут мужем и женой, и тогда безопасность и мир на этой земле будут и его делом тоже, но он не стал с ней спорить. Он поквитается с начальником гарнизона потому, что у него на это есть более веские причины. Много лет он воевал в чужих странах, воевал с чужаками за чужаков. Но эти люди, мужчины и женщины, были его соотечественниками. И их он обязан защищать.
   — Ты не примешь моей помощи?
   — Что ты намерен делать? Накажешь их за то, что они обезумели от голода?
   — Я накажу их за разбой и поджог.
   — За это их следует наказать, ты прав. Но что они сделают с моими людьми в следующий раз, когда нас не будет поблизости? Эта деревня и та, что рядом, по договору должны снабжать форт продовольствием. Что касается меня, то из замковых кладовых мы перевезли целую телегу пищи только в прошлом месяце. Но им все мало!
   Шинид быстро направилась к своей кобыле, наклонилась, подняла что-то с земли, после чего легко вскочила на спину лошади.
   — Господи, да она ездит без седла и поводьев, — изумленно прошептал Коннал.
   Монро вскочил на коня и, когда Шинид выехала на дорогу, окликнул ее, а затем устало сказал Конналу:
   — Женись на ней как можно скорее, Пендрагон. Коннал изумленно поднял брови.
   — У человека только одна голова, и уж если ей положено седеть, так пусть лучше твоя седеет.
   Коннал усмехнулся и поднял руку, сжав кулак. Рыцари Коннала выстроились позади него, и он повел их к форту.
   Не прошло и получаса, как все воины форта были выстроены во дворе крепости, словно шкодливые мальчишки перед наказанием. И благодарить за это надо было не Шинид, а Коннала. Сколько она ни кричала часовым, никто на ее зов не откликался, и вот тогда Коннал подъехал к воротам, не слушая ее уговоров не лезть не в свое дело, и рявкнул часовому, чтобы немедленно доставил сюда начальника. В ответ на беззаботное «Кто ты, черт возьми, такой, и какого черта тебе здесь надо», раздавшееся со сторожевой вышки, Коннал назвал свое имя. Этого оказалось достаточно.
   Коннал произнес свое имя спокойно, без нажима. Шинид невольно любовалась им, его умением не выдавать своего гнева.
   Ворота распахнулись тут же, войско выстроилось в шеренгу, а командир, в ночной рубахе и ночном колпаке, торопливо вышел вперед.
   Коннал молча окинул взглядом переминающихся с ноги на ногу солдат во главе с полуодетым командиром. Он был на коне против пеших и смотрел сверху вниз на англичан так, как смотрят на мерзких жуков, которых и хочется передавить, и противно.
   Шинид молилась о том, чтобы Пендрагон не сделал ничего такого, за что придется расплачиваться ее людям. О да, вид у него был вполне внушительным: могучий всадник, освещенный неровным пламенем факелов, в сверкающих доспехах с выгравированной на них эмблемой Плантагенетов. Шлема на нем не было, так что ничто не мешало англичанам из форта в полной мере насладиться презрением в его глазах. Конь под ним гарцевал, постукивая копытами о мерзлую землю. Коннал нетерпеливо осадил его.
   Шинид остановилась чуть позади. Рядом с ней был Монро. Командир гарнизона посмотрел на Пендрагона, затем на нее. Коннал кивнул Шинид, предоставив ей право говорить первой.
   — Маршал Уэстберри, — начала Шинид, — ваши солдаты напали на людей, живущих в деревне, и подожгли их Дома.
   — Ничего подобного.
   — Не смей говорить, пока тебя не спросили! — рявкнул Пендрагон.
   Шинид спешилась и подошла к командиру, очевидно, желая отвлечь его внимание от Коннала.
   — Именно так, сэр. Моим людям нет смысла лгать. У меня есть свидетельство. — Она протянула ему оброненную кем-то железную английскую рукавицу. — Следы ведут прямо к вашим дверям.
   Начальник форта поджал губы.
   — Я не давал им на это санкций! — заявил он и бросил железную рукавицу на землю.
   — Выходит, вы не контролируете своих солдат? Они могут покидать форт, когда им заблагорассудится, и разбойничать в округе? А форт остается незащищенным?
   Уэстберри побагровел от ярости. Шинид поняла, что если бы не темноволосый ирландский всадник в английских доспехах, что находился у нее за спиной, ей пришлось бы туго.
   — Выходит, я права. А теперь не могли бы вы объяснить, что заставило вас нарушить мирный договор, который действует вот уже три года?
   — У нас не было еды.
   — Вас снабжали продовольствием те люди, которых вы подожгли.
   — Продовольствия было недостаточно.
   — Тогда вам следовало обратиться ко мне.
   — Времени не было. Мои солдаты отморозили себе задницы в этом холоде и изголодались как волки.
   — В самом деле? — Шинид многозначительно задержала взгляд на круглом брюшке командира.
   Уэстберри вспыхнул и сложил руки на животе.
   — Значит, вы проголодались? И это заставило вас сжечь дома тех, кто вас кормит? Обчистить их кладовые в разгар зимы? Вы здесь уже три года, маршал! И за три года вам не пришло в голову позаботиться о пропитании для своих солдат: вы не обработали ни пяди земли и промышляете лишь охотой на моих землях!
   — Оленей здесь днем с огнем не найдешь! — огрызнулся Уэстберри.
   По мнению Шинид, солдаты просто разленились.
   — Тогда позвольте узнать, что случилось с тем провиантом, который я сама доставила в ваш форт меньше месяца назад? Такого количества еды могло бы хватить вам месяца на два.
   Уэстберри покосился на Пендрагона.
   — Мои люди отказываются, есть пишу, к которой прикасалась ведьма.
   Шинид дернула головой как от пощечины. Коннал подумал даже, что она сейчас закатит сцену, но Шинид лишь молча кивнула в ответ. — Ну что ж, больше я ничего не буду вам посылать.
   Маршал начал, заикаясь, что-то лепетать, но Шинид вскинула руку, приказывая ему замолчать.
   — Но когда пищи не будет, я с удовольствием закую тебя в цепи и поставлю перед твоим же гарнизоном, чтобы твои люди могли вволю насладиться расправой над тем, кто отклоняет щедрые дары.
   Маршал побледнел.
   — Не бойся, я не дам твоим солдатам умереть с голода, каковы бы ни были мотивы твоих поступков. Я могу отправить письмо вождю соседней земли, чтобы тот взял тебя на довольствие, но если он откажется, то тебе останется только смириться с моими дарами. Потому что если ты еще хоть раз устроишь набег, — тут она перешла на зловещий шепот, а голубые глаза ее блеснули как осколки льда, — я позабочусь о том, чтобы тебя судили по всей строгости закона. Английского и нашего. — Шинид приподняла соболиную бровь. — Так мы поняли друг друга, господин маршал?
   Уэстберри смог только кивнуть, язык у него отнялся, а в глазах плескался страх. Он посмотрел на Пендрагона, но Коннал хранил молчание, любуясь Шинид, — ему понравились ее умение держаться и ее мудрость.
   — Ты отправишь солдат в деревню и возместишь причиненный моим людям ущерб. Твои солдаты восстановят все, что разрушили, и, господин маршал, поскольку набег был совершен по твоему наущению, за их поведение ты ответишь головой. Обещаю!..
   — И я тоже, — произнес у нее за спиной Пендрагон. Шинид перевела дыхание.
   Уэстберри кивнул. Его трясло как в лихорадке.
   — Иди грейся, воин, — брезгливо бросила она ему и пошла туда, где оставила свою кобылу. Солдаты торопливо побежали в казарму, но Коннал загородил им дорогу.
   Уэстберри недоуменно взглянул на него.
   — Выходит, ты с ней, Пендрагон? — спросил он, бросив угрюмый взгляд на Шинид.
   — Не твое дело, Уэстберри. Твои дела теперь и мои дела тоже. Именно по твоим делам послал меня сюда король Ричард.
   Маршал побледнел.
   — К тому же леди отнеслась к тебе слишком великодушно. Будь моя воля, я бы просто выпустил тебе кишки.
   У маршала подкосились колени. Но он взял себя в руки, расправил плечи и, с ненавистью посмотрев на Пендрагона, рявкнул:
   — Ты не смеешь так со мной разговаривать! Твои слова могут быть расценены как измена короне!
   — Неужели? А разве те несчастные, чьи дома ты сжег, не подданные короля Ричарда? И как назвать то, что ты совершил в отношении этих невинных?
   Уэстберри не был настроен так запросто сдаваться. Теперь, когда ведьма удалилась на почтительное расстояние, он чувствовал себя увереннее.
   — Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку. Ты не более чем ирландский выскочка, хоть и королевский любимчик.
   Коннал подъехал к нему вплотную.
   — Ты здесь из-за своей жадности, Уэстберри. Только из-за нее ты торчишь в этой дыре. И запомни: «ирландский выскочка» был свидетелем того, что здесь произошло.
   Маршал прислонился спиной к двери казармы. И отчего он дрожал — от холода или от страха, — Коннал не знал и знать не хотел.
   Но глаза маршала пылали злобой и ненавистью. Коннал не раз видел такое. И знал, что таких людей надо остерегаться.
   — Он простил меня. Коннал усмехнулся.
   — Он просто забыл о тебе. Но я не забуду.
   С этими словами Коннал развернул коня и поскакал вслед за Шинид.
   Уэстберри смотрел ему вслед, пока Коннал не скрылся из виду. Потом он улыбнулся довольной улыбкой, как человек, совершивший именно то, что от него требовалось, и пошел спать.
   Шинид осталась в деревне, в доме Дугала, чтобы заботиться о раненых. Перевязывая обожженные руки, Шинид прикидывала, где взять солому для кровли крыш в разгар зимы.
   Закончив работу, Шинид закупорила склянки с мазью, сложила перевязочный материал и, рухнув в кресло, закрыла глаза. В очаге весело потрескивал огонь, ветер, бушевавший снаружи, не мог пробиться сквозь толстые каменные стены. Дугал клевал носом, пристроившись на низком стульчике возле огня, а его жена и дети мирно спали в своих кроватях.
   Шинид уснула, когда солнце сменило на небосводе луну. Она спала крепко, без сновидений. Разбудил ее громкий стук. Шинид подскочила и, взмахнув рукой, опрокинула склянки с мазью. Дугал недоуменно протер глаза и, хмурясь, вышел посмотреть, кто нарушил их покой.
   Это Пендрагон руководил работой своих воинов, которые сваливали во дворе кучи камней и хвороста. Шинид вышла к ним. Боевой конь Пендрагона еле волок тяжело руженный воз со строительным материалом.
   — Сегодня слишком холодно, чтобы стоять без дела, — Улыбнулся он и, подхватив тяжеленный камень, потащил его к пострадавшему от пожара дому. Шинид смотрела на него в благоговейном ужасе. Казалось невероятным, что смертный способен поднять подобную тяжесть. Коннал поставил камень там, где в стене зияла дыра, и пошел за другим. Второй камень он подкатил вплотную к первому. Оторвав обожженную доску, он заполнил пространство между камнями смесью глины и хвороста и пошел за следующим.
   Коннал работал без устали. Руки его были по локоть в глине. Солдаты его столь же усердно трудились над соседним домом, который во время пожара лишился кровли. Кто-то натянул вместо крыши промасленную ткань, воины закрепили навес, обложив его камнями по периметру. Поверх ткани они навалили хворост. Погорельцы помогали солдатам и были настроены к ним весьма дружелюбно.
   Шинид подошла к Конналу:
   — Почему?
   Он как раз собирался заполнить промежутки между камнями очередной порцией глины, но, помедлив, ответил, не глядя на нее:
   — Это и мой народ тоже, Шинид. И к тому же мне не верится, что солдаты Уэстберри будут работать здесь на совесть.
   Шинид молча кивнула. В горле ее встал комок. Ей было стыдно за себя. Кто она такая, чтобы подвергать сомнению его патриотические чувства? Она слишком плохо о нем думала. Не надо было ничего спрашивать: своим вопросом она оскорбила его. В конце концов, он рыцарь, а рыцарь обязан помогать беззащитным и обездоленным. Она не считала свой народ ни сирым, ни убогим, но сегодня люди нуждались в ее помощи.