Фейст Раймонд. Принц крови

   По неизвестной причине Янос Сабер не обратил никакого внимания на то, что исалани без приглашения присоединился к его каравану. Боуррик был уверен, что странный маленький человек каким-то образом зачаровал обычно сурового караванщика, но это означало, что у исалани были те или иные магические таланты. Или же он так искусно прятался в последней повозке, отстоящей на пять повозок от той, где ехал Янос, что караванщик о нем и не знал. Боуррик подумал, что даже его дядя Джимми не мог бы похвастаться ничем подобным.
   Принц вспомнил Джеймса и снова забеспокоился. Как добраться до дворца императрицы и передать Джеймсу, что он жив? После рассказа Сули о том, что он услышал в доме губернатора, принц сделал вывод, что в заговоре участвуют очень влиятельные люди, вельможи императорского двора. С приближением Эрланда ко дворцу его будут подстерегать все новые опасности.
   Сидя у костра, Боуррик опять погрузился в свои мысли. Между его теперешним местом пребывания и воротами дворца лежала еще долгая дорога. Он задремал после горячей еды, но подошел Гуда и, легонько пнув, разбудил принца.
   - Твоя очередь стоять на часах, Бешеный. Боуррик поднялся и заступил на дежурство вместе с двумя другими солдатами; каждый из них обходил треть периметра их лагеря, бормоча те самые слова, которые всегда - бормотали стражники на протяжении всей истории.
   - Джилог! - крикнул Гуда.
   Боуррик приподнялся на локте и бросил взгляд между Гудой и возницей. Стражников хватало, поэтому они имели возможность по очереди лежать на тюках шелка, едущего из Вольных городов и дремать на полуденном солнце. С вершины холма можно было разглядеть город на горизонте. Город был приличных размеров. По меркам Королевства он считался бы одним из крупнейших, но Боуррик давно обнаружил, что по сравнению с Кешем Королевство было заселено очень скудно. Принц снова задремал. В Джилоге они проведут ночь, а утром отправятся дальше, в Кеш; стражники и проводники предвкушали веселую ночь в городе.
   Днем раньше они обогнули северные отроги Стражей - гряды, с запада огораживающей Оверн-Дип. Теперь вдоль по течению реки Сарн они направлялись к городу Кешу. По обеим сторонам дороги виднелись небольшие фермы и деревни. Боуррик понимал, почему водить караваны по внутреннему Кешу было безопасно. Вблизи столицы никаких беспорядков не допускали.
   - Что там? - пробормотал Гуда.
   Боуррик поднял голову и увидел, что на подступах к городу отряд всадников устроил нечто типа заставы, останавливая всех проезжающих.
   - Может быть, они ищут меня, - прошептал Боуррик в ухо Гуде так, чтобы не услышал возница.
   Глаза Гуды, повернувшегося к своему молодому напарнику, излучали гнев.
   - Ну надо же! Ты ничего не хочешь мне рассказать, прежде чем меня потянут в имперский суд? - злым шепотом произнес он. - Что ты сделал?
   - Они считают, что я убил жену губернатора Дурбина.
   Гуда горестно схватился пальцами за переносицу.
   - Ну почему я? Что я такого сделал, чтобы прогневать богов? Ты действительно ее убил. Бешеный? - спросил он, глядя Боуррику прямо в глаза.
   - Нет, конечно нет.
   Гуда, прищурившись, довольно долго смотрел на Боуррика.
   - Конечно нет, - он вздохнул. - Если мы окажем сопротивление имперским властям, они подвесят нас, как дичь, быстрее, чем мы успеем рассказать об этом. Вот что я тебе скажу: если спросят, ты мой родственник из Одоскони.
   - А где это? - спросил Боуррик; первые повозки уже поравнялись с всадниками.
   - Это маленький городок у Гряды Покоя, неподалеку от Кампари. Чтобы туда попасть, надо проехать не одну сотню миль по Зеленому долу - немногие туда ездят. Очень мало вероятности, что кто-нибудь из солдат там когда-нибудь бывал.
   Первая повозка замедлила ход и остановилась; к тому времени как остановились остальные повозки, Боуррик, Гуда и все прочие стражники уже вылезли из повозок и подошли к караванщику - а вдруг застава была фальшивая? Но, судя по тому, каким тоном обратился офицер к Яносу Саберу, это были настоящие имперские войска - офицер вел себя так, будто не предполагал неповиновения. Каждый человек в его отряде был одет в ярко-красную шелковую рубаху и металлический шлем с оторочкой из меха леопарда по краю. У каждого были пика, меч и лук, привешенный позади седла. Все солдаты выглядели старыми вояками.
   - У них есть в армии новобранцы? - шепотом спросил Боуррик у Гуды.
   - Очень много, - тоже шепотом ответил Гуда. - Все кладбища полны ими.
   - Мы ищем пару рабов, бежавших из Дурбина, - сказал офицер Яносу. - Молодого человека лет двадцати и мальчика лет одиннадцати-двенадцати.
   - Мои люди - проводники караванов и стражники, каждого я знаю, а кого не знаю, за того поручились знакомые мне люди, а мальчик, который едет с нами, - поваренок, - ответил Янос.
   Офицер пренебрежительно кивнул, словно его мало интересовало, что говорит ему караванщик. Гуда поглаживал, словно в раздумье, подбородок, а сам в это время незаметно обратился к Боуррику:
   - Смотри-ка, они обыскивают повозки. Почему раб из Дурбина побежит вглубь Империи, а не подальше от нее?
   Если Янос и понял, что Боуррик и Сули - та пара, которую разыскивают стражники, он ничего не сказал. Один из солдат подошел к Боуррику и Гуде.
   - Ты откуда? - спросил он Боуррика. Спросил так, на всякий случай - вряд ли беглый раб будет спокойно стоять перед ним - вооруженный и в доспехах.
   - Где я только не был, - ответил Боуррик. - А родился я в Одоскони.
   Что-то в речи Боуррика и в его манерах заинтересовало солдата.
   - У тебя странный выговор.
   Боуррик ответил не мешкая:
   - По мне, так это ты, солдат, говоришь странно.
   Мой народ весь говорит так, как я.
   - У тебя зеленые глаза.
   Вдруг солдат резким движением сорвал с головы Боуррика шлем и увидел черные волосы.
   - Эй! - воскликнул Боуррик. Боуррик и Сули несколько дней назад использовали остатки краски, и теперь принц надеялся, что волосы еще не очень отросли и рыжие корни не выдадут его.
   - Капитан! - крикнул солдат. - Вот этот подходит под описание!
   Тут Боуррик сообразил, что солдатам описали не рыжеволосого раба, а того человека, который сошел на берег в Фарафре. "Ну и дурак же я, - подумал он. Надо было перекрасить волосы в другой цвет".
   Капитан не торопясь подошел к Боуррику и внимательно посмотрел на него.
   - Как тебя зовут? - спросил он.
   - Все называют меня Бешеным, - ответил Боуррик.
   - Странно, - капитан приподнял одну бровь. - Почему?
   - Немногие уезжают из моей деревни, а я, прежде чем уехать, сделал...
   - Немало глупостей, - закончил за него Гуда. - Это мой родственник.
   - У тебя зеленые глаза, - сказал капитан Боуррику.
   - Такие же были у его матери, - ответил Гуда.
   Капитан повернулся к Гуде.
   - Ты всегда за него отвечаешь?
   - Всегда, когда могу. Я уже говорил, что он способен на глупости. Жители Одоскони не просто так прозвали его Бешеным.
   Подошел еще один солдат. Он тащил за собой Сули, держа его за плечо.
   - А это что? - спросил капитан.
   - Это поваренок, - ответил Янос.
   - Как тебя зовут, мальчик? - спросил капитан.
   - Сули из Одоскони, - ответил Гуда.
   - Замолчи! - рявкнул капитан.
   - Это мой брат, - сказал Боуррик.
   Капитан ударил Боуррика тыльной стороной ладони по лицу. К глазам принца подступили слезы, но он сдержал внезапный порыв желания подраться с капитаном кешианской гвардии.
   Капитан взял Сули за подбородок и внимательно посмотрел ему в лицо.
   - У тебя карие глаза.
   - У моей... мамы были карие глаза, - пролепетал Сули.
   Капитан жестко посмотрел на Гуду.
   - Мне показалось, ты говорил, что у его матери были зеленые глаза.
   - Нет, это у его матери были зеленые глаза, - нашелся Гуда, указывая на Боуррика. - А у его матери были карие глаза. Матери разные, отец один.
   Подошел еще один солдат.
   - Больше никто не похож, - сказал он.
   - Кто твой отец? - резко спросил солдат, державший Сули. Мальчик посмотрел на Боуррика, но солдат потребовал: - Отвечай!
   - Сули из Одоскони, - пропищал мальчик. - Меня назвали в его честь.
   - Идиот, - капитан отвесил солдату затрещину. - Этот все слышал, - он указал на Боуррика.
   - Капитан, отведите мальчика в сторонку и спросите, как зовут нашего третьего брата, - предложил Боуррик.
   Капитан махнул рукой, а Боуррик прошептал Гуде:
   - Они нас не отпустят.
   - Тогда к чему все это? - тихо спросил его Гуда.
   - Потому что, как только они убедятся в том, что это мы и есть, нас сразу убьют.
   - Убить на месте поимки? - прошипел Гуда.
   Боуррик кивнул, а в это время капитан подошел к нему.
   - Ну и что же за брат у вас, врунов?
   - У нас есть брат Раста, пьяница, - ответил Боуррик, надеясь, что мальчик вспомнит, какую историю они сочиняли в Дурбине как раз перед тем, как натолкнулись на Салайю.
   Подошел солдат и сказал:
   - Мальчишка сказал, что у них есть старший брат Раста, пьяница.
   Боуррику хотелось расцеловать мальчика.
   - Вы двое мне не нравитесь, - сказал капитан. Он посмотрел на Яноса Сабера, стоявшего неподалеку. - Ты и остальные твои люди можете ехать, а этих двоих я забираю под арест. - Он взглянул на Гуду и прибавил: - И этого тоже возьмите.
   - Чудно, - сказал Гуда, когда стражники, разоружив его, вязали ему руки. Боуррику и Сули тоже связали руки, отобрали у Боуррика оружие и повели их всех в караулку, привязав к седлам лошадей длинные веревки.
   В городе Джилоге был участок, в котором, в свой очередь, имелась камера для арестантов, где обычно содержались забияки-фермеры и погонщики скота, арестованные за драки. Теперь, к неудовольствию местного блюстителя порядка, камерой воспользовался капитан имперской гвардии.
   Боуррик подслушал, что капитан давал наказ одному из солдат послать как можно скорее в город Кеш гонца с вопросом - что делать дальше с тремя арестованными? Принц услышал только часть разговора, но понял, что приказ о задержании исходил от кого-то из военачальников и вообще поиски беглеца проводились с некоторой осторожностью, чтобы не привлекать особого внимания. Боуррик подумал: особенность Кеша, густонаселенного государства, заключается в том, что здесь можно долго заниматься подобными делами, прежде чем о них станет известно хотя бы одному жителю из сотни. День ушел, приближалась ночь. Сули уснул час назад - всякая надежда на ужин исчезла с уходом местного блюстителя порядка. Имперские гвардейцы, кажется, совсем не беспокоились о таких .пустяках, как голодные узники.
   - Эй! - раздался веселый голос из окна, Сули проснулся.
   Они все посмотрели вверх и в окне под потолком маленькой камеры увидели улыбающееся лицо.
   - Накор! - прошептал Боуррик.
   Попросив Гуду помочь ему, Боуррик встал на плечи, старого воина и поднялся, держась за прутья решетки в окне.
   - Что ты здесь делаешь?
   - Я подумал, а вдруг вы Хотите апельсин? - улыбаясь, сказал маленький человек. - В тюрьме всегда плохо кормят.
   Боуррик только кивнул, когда Накор протянул ему сквозь решетку апельсин. Принц бросил фрукт Сули, который тут же впился в него голодными зубами.
   - Придется поверить тебе на слово, - сказал принц, - нас тут не кормили. Да, а как ты сюда попал? - вдруг спросил Боуррик. Окно находилось на высоте добрых восьми футов над полом, а человечек, кажется, за решетку не держался.
   - Какая разница? Хочешь выйти?
   Гуда, начавший уже дрожать под весом Боуррика, произнес:
   - Это самый глупый вопрос, который задают люди последнюю тысячу лет. Конечно мы хотим выйти!
   - Тогда встаньте в угол и закройте глаза, сказал исалани ухмыляясь.
   Боуррик спрыгнул с плеч Гуды. Отойдя в угол, все трое закрыли глаза руками. Сначала ничего не происходило, а потом Боуррика вдруг качнуло, словно в стену ударила огромная рука, уши у него заложило от грохота. Он поморщился и открыл глаза. Стена была сломана. В камере столбом поднималась пыль и пахло серой. Несколько солдат стояли, держась за что могли ухватиться, - неведомая сила, взломавшая стену, ослепила их.
   Накор держал четырех лошадей - на всех были седла с крестами имперской армии.
   - Им, наверное, эти лошади не понадобятся, - сказал исалани, вручая Боуррику поводья.
   - Хозяин, я не умею ездить верхом, - испуганно проговорил Сули.
   Гуда поднял мальчика и посадил его в седло ближайшей лошади.
   - Тогда тебе лучше побыстрее научиться. Если начнешь падать, хватайся за гриву и держись!
   - Они сейчас за нами погонятся, - сказал Боуррик, сев в седло. - Давайте...
   - Нет, - возразил Накор. - Я перерезал у остальных лошадей подпруги и уздечки. - Он продемонстрировал огромный, зловещего вида нож, взявшийся словно ниоткуда только затем, чтобы подтвердить его слова. - Но все равно лучше выехать, а то прибегут остальные - посмотреть, что за шум.
   На это никто не стал возражать, и они поехали; Сули едва мог держаться в седле. Немного отъехав, Боуррик спешился и подтянул для Сули стремена. Лошадь мальчика, почуяв неопытного наездника, готовилась ко всяким проделкам, и Боуррику оставалось только надеяться, что Сули не очень сильно расшибется при падениях наземь - а падения при таком обороте дел неминуемы, - ехать предстояло быстро.
   - Что это было? - спросил Боуррик Накора, когда они выехали из разбуженного города Джилога.
   - Да так, небольшой магический трюк, я тут не-давно его узнал, - ответил исалани ухмыляясь. Гуда, изобразив рукой знак защиты, спросил:
   - Ты чародей?
   - Конечно, - рассмеялся Накор, - разве ты не знал, что все исалани способны на разные трюки?
   - Ты и к окну так же пробрался? - спросил Боуррик. - Ты, наверное, взлетел при помощи магии?
   Накор засмеялся громче.
   - Нет, Бешеный. Я встал на спину лошади!
   Чувствуя радость освобождения, Боуррик пустил лошадь галопом. За ним последовали и остальные, пока глухой удар о землю и громкий крик не оповестили их о том, что лошадь сбросила Сули.
   - Наверное, это самый неторопливый побег из всех, - сказал Боуррик, оборачиваясь посмотреть, не очень ли ушибся Сули.

Глава 13
ЮБИЛЕЙ

   Шли заключительные приготовления к первому дню празднования семидесятипятилетнего юбилея императрицы. Эрланд никогда не видел ничего подобного представшему перед ним сооружению. Несколько столетий лучшие инженеры Кеша подновляли, расширяли, добавляли новые детали, пока не образовался комплекс, который даже нельзя было окинуть одним взглядом. Перед Эрландом лежал гигантский амфитеатр, вырезанный в стене плато, на вершине которого покоился верхний город - императорский дворец, построенный благодаря искусству архитекторов, поту строителей и крови рабов. Амфитеатр мог вместить пятьдесят тысяч человек - больше, чем население Рилланона и Крондора, вместе взятых.
   Эрланд сделал знак своим спутникам следовать за ним - приближался чае, когда и ему надо будет сыграть роль в этом грандиозном спектакле. Кафи Абу Харез, его всегдашний гид, и сейчас был рядом, готовый ответить на любые вопросы.
   - Кафи, сколько времени потребовалось, чтобы все это построить?
   - Не одна сотня лет, ваше высочество, - ответил уроженец пустыни. Он указал вниз, на край огромной выемки, сделанной в стене плато. - В минувшие века там, на границе нижнего города, император Кеша Суджинрани Канафи - его называли Великодушным - решил, что закон, не разрешающий тем, кто не относится к чистокровным, оставаться на ночь на плато, лишает граждан возможности наблюдать многие официальные церемонии, особенно те, которые могли бы подтвердить великодушие Суджинрани, а также - публичные наказания и казни. Он подумал, что подобные зрелища могли бы оказаться весьма поучительными для многих. Поэтому император постановил, чтобы весь склон плато, считая его основание, входил в состав верхнего города. Тогда и был построен маленький амфитеатр вон там внизу. Край скалы был стесан, и те, кому запрещен вход в верхний город, смогли снизу наблюдать придворные церемонии.
   - С тех пор амфитеатр увеличили в несколько раз, - вставил Локлир.
   - Да, - подтвердил Кафи. - Один только вход переделывали пять раз. Ложу императоров перестраивали трижды, - он указал на огромное сооружение, над которым нависал шелковый балдахин невероятных размеров - Эрланд и его свита как раз поднимались в том направлении по широкому пандусу. Кафи, остановив принца, показал ему ложу императрицы. - Та, Которая Есть Кеш, да благословят боги ее имя, будет оттуда наблюдать празднества. Ее золотой трон покоится на невысоком помосте, вокруг которого удобно разместятся ее родственники, слуги и особы королевской крови. Только те, в чьих жилах течет самая благородная кровь, могут быть допущены в эту ложу. Остальным вход туда заказан под страхом смертной казни.
   Указав на ряд лож, высота которых становилась тем меньше, чем дальше располагались они от ложи императрицы, Кафи продолжал:
   - Те, кто сидит рядом с императрицей, - представители самых знатных семейств, они входят в Галерею лордов и мастеров.
   - Кафи, на этом уровне свободно могут встать не то пять, не то шесть тысяч человек, - заметил Эрланд.
   - Может быть, и больше, - кивнул уроженец пустыни. - Идемте, я покажу вам остальное.
   Он подвел принца и его спутников к парапету, откуда открывался вид на другой уровень. Дворяне, которые должны были представляться раньше принца, обгоняли их, едва отвлекаясь на ходу, чтобы отвесить принцу Островов легкий поклон. Эрланд заметил с полдесятка туннелей, выходивших в широкий проход позади лож.
   - Неужели они все идут из дворца? - спросил Эрланд.
   - Да, - ответил Кафи..
   - Я думал, соображения безопасности императрицы перевесят заботу об удобстве тех придворных, которым приходится спускаться сюда из дворца пару раз в год. По этим туннелям нападающие легко могут попасть во дворец.
   - По-моему, здесь все ясно, мой юный Друг, - пожал плечами Кафи. - Поймите, чтобы угрожать дворцу штурмом, враг должен занять нижний город, а если враг в нижнем городе, значит, Империя уже потеряна. Это же сердце Империи, и. прежде чем враг пройдет сюда, надо, чтобы сто тысяч кешианских гвардейцев легли мертвыми на подступах к городу. Понимаете?
   Эрланд, подумав, кивнул.
   - Пожалуй, вы правы. Но мы, живя на острове в море, по которому плавают десятки других народов, смотрим на эти вещи несколько иначе.
   - Я понимаю вас, - сказал Кафи. Он указал вниз, на место между ярусом лож и нижней площадкой амфитеатра. Камень был срезан огромными ступенями. Дюжина лестниц, ведущих снизу к ложам, уже была до отказа забита нарядно одетыми горожанами. - Там будут сидеть мелкопоместные дворяне, мастера гильдий и зажиточные купцы - кто на подушках, кто на голом камне. Центральный проход остается свободным для тех, кто представляется императрице. Вы, ваше высочество, войдете после дворян Кеша и перед представителями народа - как обычно входят все послы. Императрица оказала вам честь, решив принять вашу делегацию раньше остальных, - основываясь на том, что по своему величию Королевство Островов стоит сразу после Кеша.
   Эрланд, услышав этот импровизированный комплимент, бросил на Джеймса косой взгляд.
   - Благодарим ее величество за любезность, - сказал он.
   Если Кафи и уловил сарказм, то никак не показал этого. Он продолжал как ни в чем не бывало:
   - Простым людям дозволяется смотреть праздник с крыш, с противоположной стороны и с других, не менее выигрышных мест.
   Эрланд взглянул на нижний город - выстроенные в шеренги солдаты удерживали тысячные толпы горожан. На противоположной стороне улицы, которая проходила мимо амфитеатра, люди заполнили крыши и выглядывали из каждого окна. У принца захватило дух, когда он представил, сколько здесь собралось людей.
   - Вряд ли они много увидят, - сказала Гамина, шедшая рядом со своим мужем.
   - Может быть, - отозвался Кафи, - но до Суджинрани Канафи они вообще ничего не видели.
   - Господин мой Абу Харез, - обратился к нему Локлир, - могли бы мы с вами обсудить речь, которую приготовил мой принц к торжественному слу-чаю, чтобы убедиться, что мы не нанесем нечаянного оскорбления вашим традициям?
   Кафи понял, что его хотят на время удалить, но отказываться не было причин, поэтому он позволил Локлиру увести себя, оставив Джеймса, Гамину и Эрланда. Поблизости можно было видеть слуг, занимавшихся последними приготовлениями. Конечно, подумал Эрланд, есть среди них и шпионы.
   Джеймс оперся о мраморный парапет, словно разглядывая амфитеатр.
   - Гамина... - тихо произнес он.
   Гамина закрыла глаза, ив ушах Эрланда словно зазвучал ее голос.
   - За нами следят.
   Эрланд хотел оглянуться, но сдержался.
   - Мы этого ожидали, - ответил он.
   - Нет, за нами следят при помощи магического искусства.
   - А они могут подслушать наш мысленный разговор?
   - Не знаю. Отец мог, но немногие сравнятся с ним по силе. Думаю, нет, - ответила Гамина.
   - Очень живописное зрелище, - вслух сказал Джеймс, а мысленно добавил:
   - Мне кажется, они не могут нас подслушать, иначе ты бы это почувствовала. И скорее всего, теперь за нами меньше следить не станут. Можно считать, что все в порядке.
   - Да, - согласилась Гамина. - Я не знала наверняка, что это магия, пока не стала специально искать ее. Она едва ощутима. И довольно сильна. Думаю, тот, кто это сотворил, может слышать, о чем мы говорим, может быть, даже видеть, что мы делаем. Ноя бы знала, если бы он подслушивал наши Мысли.
   Гамина на минуту прикрыла глаза, словно ее утомила жара. Джеймс повернулся к ней.
   - Это не взгляд. Скорее всего, на нас смотрят через какое-то устройство - кристалл или зеркало. Отец пользовался в некоторых своих занятиях зеркалом. Если и здесь это так, то нас видно, и заметны. движения наших губ, которые легко может читать подготовленный человек. Но мысли наши они не слышат.
   - Интересно, сколько нам придется стоять на этой церемонии? - рассеянно произнесла Гамина.
   - Не один час, - отозвался Джеймс.
   - Мы попали в заварушку, - обратился он к Эрланду. - Скоро тут такое начнется! Существует заговор против императрицы - об этом мне сообщил агент.
   Принц притворно зевнул, словно от скуки:
   - Надеюсь, мне удастся не уснуть. - В это время он мысленно спросил: - Каким образом это связано с попытками втянуть Кеш в войну с Королевством?
   - Если бы знать это, мы бы узнали, кто руководит заговором. У меня плохие предчувствия, Эрланд.
   - Почему?
   - С этого дня в городе, соберется очень много солдат. Каждый правитель приехал в сопровождении своей почетной гвардии. Целых два месяца в сердце Империи будут находиться тысячи солдат, которые непосредственно императрице не подчиняются.
   - Это мило, - ответил Эрланд. - Может быть, нам отдохнуть, пока не началась церемония?
   - Да, думаю это было бы неплохо, - отозвался Джеймс.
   - Джеймс, что мы. будем делать? - спросила Гамина.
   - Ждать. И быть начеку. Вот и все, что мы можем сделать, - был его ответ.
   - Кафи идет, - предупредила Гамина.
   - Ваше высочество, - сказал Кафи, - ваши слова оценят вдвойне - за их искренность и краткость. После церемоний, боюсь, вы обнаружите, что имперскому слогу не присуща лаконичность. - Эрланд собрался ответить, когда Кафи воскликнул: - Смотрите! Начинается!
   Высокий пожилой, но все еще стройный человек подошел к краю ложи императоров. Одет он был как все чистокровные - в короткую юбку и сандалии, а кроме того, на нем было еще массивное золотое ожерелье, которое, как решил Эрланд, весило не меньше, чем кожаные доспехи. В руке мужчина держал необычного вида жезл, украшенный золотыми листьями. Жезл венчался золотой фигуркой сокола, сидящего на диске.
   - Сокол Кеша, символ Империи, - прошептал Кафи едва слышно, хотя Эрланду показалось, что вряд ли кто-нибудь смог бы их подслушать. - Его можно видеть только на самых главных праздниках. Сокол, держащий солнечный диск, - святыня для всех чистокровных.
   Мужчина поднял жезл и ударил им о камни; Эрланд удивился, до чего громким получился звук.
   - О Кеш, величайшая из стран, внемли мне! - заговорил мужчина.
   В амфитеатре была превосходная акустика. Звуки голосов толпы постепенно замирали, и теперь даже те, кто сидел на крышах, могли слышать каждое слово.
   - Она пришла! Она пришла! Та, Которая Есть Кеш, пришла и благословляет жизнь вашу своим появлением! - При этих словак процессия, состоящая из нескольких сотен чистокровных, начала медленно входить в ложу императоров. - Она шагает, и звезды меркнут перед ее великолепием, ибо она, - сердце величия! Она говорит, и птицы умолкают, потому что слова ее - истина! Она размышляет, и ученые мужи смущены, ибо она - кладезь мудрости! Она судит, и виновные приходят в отчаяние, ибо умеет она читать в сердцах людских! - Перечисление качеств императрицы продолжалось в том же духе, а в ложу входили все новые и новые высокородные.
   Эрланд подумал, что он видел большинство вельмож, но сейчас перед ним мелькали десятки незнакомых лиц. И только с одним человеком ему довелось беседовать больше, чем единожды, - с лордом Ниромом, дородным вельможей, в котором было что-то комическое, - это он тогда встречал принца и его свиту на въезде в верхний город. Эрланд удивился, узнав, что Ниром - тоже родственник императрицы. Потом, поразмыслив, он решил, что это, видимо, объясняет, почему человек такой неатлетической внешности занял высокий пост при дворе. Мужчины и женщины, члены королевской семьи, входили и рассаживались в ложе, а мастер церемоний продолжал перечислять добродетели императрицы.