Фэйзер Джейн. Алмазный башмачок

   Со дня смерти Эльвиры Лео прилагал все силы, чтобы внушить Михаэлю представление о себе как о праздном придворном, любящем крутиться в высшем свете, всезнающем и всеми обожаемом. Образ человека, которому можно позволить общаться с дочерьми Эльвиры, который не станет покушаться на авторитет отца или настаивать на принятии решений относительно их будущего. Михаэль не постеснялся бы запретить Лео общение с дочерьми, если бы тот стал претендовать на более глубокое участие в судьбе малышек.
   Желание Лео быть рядом с племянницами после смерти их матери стало определяющим в его жизни.
   Именно поэтому он остался в Париже, а не вернулся в свою родную Англию. Михаэль был в значительной мере равнодушен к своим дочерям. Лео знал, что он смотрит на девочек как на дипломатическую валюту, желая продать их по максимально высокому курсу. Лео готов был начать сражение за их судьбу, когда придет время, но пока что играл роль добродушного и безобидного дядюшки. Когда Михаэль смотрел на брата Эльвиры, он видел перед собой неизменно улыбающегося, с полуопущенным взором, элегантно одетого щеголя, всегда безалаберно расслабленного. В отличие от Корделии он почти не находил в нем внутреннего сходства с Эльвирой.
   Что ж, подумал Лео, теперь ко всем мыслям о домочадцах Михаэля добавилась забота о благополучии Корделии.
   — Так вы возьмете княгиню в Версаль на празднование бракосочетания? — спросил он, лениво отхлебывая вино и небрежно закидывая ногу на ногу.
   — Я отдал распоряжение мажордому подготовиться к нашему трехдневному отсутствию. Прибудем туда, когда королевская семья вернется из Компьена.
   — Надеюсь встретиться там с вами. — Лео поставил бокал на стол. — Король самым любезным образом настаивал на том, чтобы я присутствовал на церемонии. Я подозреваю, что это было сделано по настоянию мадам Дюбарри.
   Он слегка усмехнулся и встал.
   — Фаворитка его королевского величества щедра по отношению к своим любимчикам, — продолжил Лео. — Ее присутствие на вашем венчании вчера — знак уважения.
   Князь, в свою очередь, поднялся из кресла, на лице его была написана досада.
   — Мне претит, когда приходится заискивать перед любовницей короля, чтобы вызвать его расположение.
   — Но я думаю, вы поощрите Корделию вести себя таким образом, — с любезной улыбкой сказал Лео.
   Михаэль пожал плечами.
   — Корделия, конечно, будет любезна с ней. Но я не вижу причин, почему она должна вращаться в кругу мадам Дюбарри. Для этого нет ни малейшей необходимости.
   — Именно так. — Лео позволил себе сухой ответ. — Поскольку я у вас, мне бы хотелось взглянуть на девочек. Я не видел их уже несколько недель.
   Князь Михаэль холодно произнес:
   — У них сегодня был довольно сумбурный день.
   Утром Корделия устроила знакомство с ними. Я полностью доверяю их гувернантке, которая опасается, не слишком ли много для них на сегодня событий.
   Может быть, именно этим и объяснялась натянутость отношений между Михаэлем и его женой. Он знал Михаэля достаточно хорошо, чтобы с уверенностью сказать, что тот не одобрит никаких самовольных действий Корделии.
   — За время путешествия у меня составилось впечатление, что у Корделии несколько порывистый характер, — примирительно произнес он. — Но ее поступки всегда продиктованы самыми лучшими побуждениями.
   Похоже было, что это замечание удивило и задело Михаэля. Он упрямо ответил:
   — Возможно.
   Лео счел за лучшее оставить эту тему.
   — Будьте покойны, я не стану злоупотреблять вашим временем, — сказал он с любезной улыбкой и откланялся.
   Поднявшись по черной лестнице в комнату для занятий, он обнаружил там только гувернантку, которая при его появлении тут же взволнованно встала из кресла.
   — Мадемуазель Сильвия и Амелия сейчас у княгини, — сообщила она, приседая в реверансе. — И я не могу понять, почему княгиня не позволила мне сопровождать их. Это совершенно не в правилах нашего дома, трудно поверить, что князь Михаэль одобрил столь вольное поведение.
   Горя нетерпением высказать негодование по этому поводу, она даже на какое-то время забыла свою всегдашнюю враждебность к виконту.
   Что же теперь замыслила Корделия, подумал Лео. Он обратил внимание на винный перегар, исходивший от гувернантки, и подивился тому, как мог не замечать его Михаэль.
   Хотя скорее всего тот общался со своей родственницей чересчур редко, чтобы заподозрить что-то неладное.
   — Как долго, по вашему мнению, девочки будут заняты со своей мачехой?
   — Понятия не имею, — всплеснула руками женщина. — Мне было сказано отправить их в будуар к часу дня. Я знаю только, что они, может быть, будут с ней обедать. Представить не могу, к чему это может привести. Слуги с ног сбиваются, накрывая здесь обед для детей, а они не захотят есть. А как же я? Неужели мне предстоит обедать здесь, в комнате для занятий, в одиночестве? Если я не смогу вызволить своих подопечных оттуда, то мне только и остается сидеть здесь и кусать от досады локти.
   Лео выслушал страстную речь, едва скрывая свое нетерпение. Когда мадам наконец умолкла, щеки ее вдруг порозовели — она задним числом сообразила, что сама себя представила в дурацком виде перед человеком, которого терпеть не могла. Лео не без иронии ответил на это:
   — Я совершенно уверен, что княгиня посвятит вас в свои планы, мадам. Вам надо только спросить ее об этом. Мне не приходилось сталкиваться с се неискренностью.
   Краска на щеках гувернантки стала еще гуще.
   — Посмотрим, что скажет на это князь, — пробормотала она.
   Лео холодно кивнул ей и вышел из комнаты. Похоже, за то короткое время, которое Корделия провела на рю де Бак, она внесла в жизнь дома изрядную сумятицу. Она нажила себе врага в лице гувернантки, привела в ярость мужа и, кажется, собиралась продолжать избранную линию поведения.
   Она явно лишена тонкости и изощренности Эльвиры, умевшей поступать по-своему, не вызывая неприятностей. Корделия была чересчур юна и слишком прямолинейна.
   Но удавалось ли Эльвире в самом деле избегать неприятностей? Этот вопрос с какой-то поры беспокойно засел в его сознании. До этого Лео никогда не приходило в голову, что его сестра не ладила с Михаэлем. Надо сказать, что самому Лео сразу же не понравился муж сестры. Тот был слишком чопорен и эгоистичен. Но Эльвира по доброй воле вступила в этот брак. Она только подсмеивалась над опасениями брата, находя, что высокое положение при версальском дворе стоит занудного мужа. Эльвира мечтала завести свой литературный салон. Она была близкой подругой мадам де Помпадур, и ее привлекали власть и влияние, которые умная женщина могла достичь в Версале. Она рассматривала свой брак с прусским посланником как шаг, необходимый для реализации ее грандиозных планов.
   Эльвире не приходилось встречать человека, с которым она не могла бы поладить — причем самым любезным образом. А Михаэль всегда казался вернейшим и преданнейшим из мужей. У Лео никогда не было повода поставить под сомнение его отношение к жене, несмотря на странные всплески меланхолии у Эльвиры. Впрочем, она всегда находила правдоподобные объяснения этому. И уж во всяком случае, он никогда не был свидетелем сцен, подобных тем, что Михаэль позволял себе с Корделией. Оставалось предположить, что Михаэль видел в своей второй жене прежде всего ребенка, которого предстоит еще много учить и воспитывать.
   Что ж, довольно реалистичный взгляд, особенно учитывая разницу в их возрасте. И все же его резкость приводила Лео в смущение.
   Из детской он спустился по главной лестнице на первую площадку, и из-за двойных дверей, ведущих в комнату Корделии, до него донеслись веселые детские голоса.
   Он помнил эту комнату. Когда-то здесь был будуар Эльвиры. У него вдруг сразу же пропало желание заходить туда.
   Когда он в последний раз видел здесь Эльвиру, она, радуясь его приезду, была весела и полна жизни. У него в ушах все еще звучал этот смех, он даже ощутил ее прощальный поцелуй на своей щеке. Лео туг же вспомнил Эльвиру, лежавшую на смертном одре. Тогда он едва узнал ее исхудавшее тело под белым покрывалом. Его поразило, что когда-то золотые пышные волосы сестры поредели и стали ломкими. Какой же ужасный недуг так страшно изуродовал ее за столь короткое время?
   Усилием воли он заставил себя открыть двери и остановился на пороге. Обе девочки говорили одновременно, каждая из них старалась завладеть вниманием Корделии. Лео не мог сдержать улыбки. Он затруднялся припомнить, когда они говорили с такой ничем не сдерживаемой живостью. Без дальнейших колебаний он переступил порог.
   Корделия сидела на невысоком стульчике, близнецы примостились на полу рядом с ней. Они устраивали колыбель для кошки, и одна из девочек пыталась передать сплетенное из ниток подобие гамака своей сестре.
   Почувствовав вошедшего Лео, Корделия взглянула на него. Ее лицо побледнело, но тут же обрело свой обычный цвет. Она улыбнулась ему поверх детских головок, и откровенная радость, отразившаяся в этой улыбке, заставила его сердце сжаться. В улыбке Корделии таким странным образом смешались и уязвимость, и страх, что ему захотелось обнять и утешить ее, как обиженного ребенка. Или повернуться и со всех ног убежать отсюда.
   — Месье Лео! — Амелия, если судить по ленточке в волосах, первой из сестер увидела его.
   Девочки вскочили на ноги, рванувшись к нему, но тут же присели в реверансе, руки Амелии все еще были заняты колыбелью для кошки.
   — Виконт Кирстон. — Корделия тоже встала и сделала реверанс, — Какое неожиданное удовольствие!
   Голос ее звучал чарующе, глаза сияли двумя чистейшей воды сапфирами. В этом взгляде не было ни тени прежнего страха.
   — Я хотел повидать детей. — Он старался говорить холодно и только по существу, не поддаваясь ее обаянию. — Их не было в комнате для занятий, и мадам де Неври сказала мне, что я смогу найти девочек у вас.
   Не выдержав ее пристального взгляда, он опустил глаза на два детских личика, обращенных к нему.
   — А как поживают мои маленькие подружки? — , с улыбкой спросил он.
   — Очень хорошо, благодарим вас, милорд! — воскликнули они в унисон, снова сделав реверанс.
   Похоже было на то, что девочки ждали разрешения подойти к Лео. Они, обернувшись, смотрели на Корделию, глазенки их от нетерпения расширились, и тут только она с изумлением поняла, что в отсутствие гувернантки полномочия последней переходят к ней.
   — Амелия, Сильвия и я привыкаем друг к другу, — сказала она, подходя к девочкам и осторожно кладя руки им на плечи. — Но, разумеется, вы с ними старые друзья.
   — О, месье Лео — наш друг с тех пор, как умерла мама, — доверчиво произнесла Амелия, теряя всю свою скованность. Она взяла Лео за руку.
   — Мы же всего только дети. Как он может быть нашим другом? — удивилась Сильвия, подбегая к Лео и беря его за другую руку. — Дети не могут дружить со взрослыми.
   — Нет, могут. Ведь правда, месье Лео?
   Лео усмехнулся:
   — Мне кажется, вполне могут.
   — Я же тебе говорила! — в восторге воскликнула Амелия, толкая сестру.
   Сильвия не осталась в долгу, щеки ее порозовели от Возбуждения.
   — Нет, не могут, не могут.
   — А кто хочет взглянуть, что я принес? — спросил Лео, прекращая готовый разгореться спор и запуская обе руки себе в карманы.
   Девочки крутились вокруг него, подпрыгивая от нетерпения, пока он не протянул каждой из них по небольшому свертку.
   — О, у меня пони! — У Сильвии оказалась в руках миниатюрная фигурка из фарфора. — Это для нашей коллекции, Мелия.
   Пальчики Амелии даже дрожали от нетерпения, пока она развертывала свой сверток, извлекая из него фигурку кошки.
   — Ох, какая красивая. Я буду звать ее котенком. — И она прижала фигурку к щеке.
   — У них есть коллекция животных из фарфора, — негромко объяснил Лео Корделии.
   — И похоже, у них нет других игрушек, — так же тихо ответила та. — Но одобрит ли эти фигурки их церберша?
   Лео не мог сдержать улыбки.
   — Мне плевать на то, одобрит она или нет.
   Корделия прикоснулась к его руке, но он сразу же отдернул ее. Какое-то время они молчали. Потом Лео снова заговорил, понизив голос:
   — Мне кажется, с вашей стороны не очень осмотрительно с первого же дня обострять отношения с мужем.
   Корделия ответила не сразу. Она, нахмурившись, смотрела прямо перед собой на расписную деревянную панель, словно стараясь определить, какие именно цветы изображены на ней. Потом задумчиво произнесла:
   — Я буду делать то, что считаю разумным. Он не желает, чтобы я заменила детям мать, но я знаю, что должна стать им другом, хочет он этого или нет.
   — Это делает вам честь, — все так же тихо ответил он. — Но вы должны действовать осторожно.
   Корделия внезапно вздрогнула. Движение это было совершенно непроизвольным, и он снова увидел некую тень в ее взоре. Потом она пожала плечами, изображая беззаботность:
   — Я не боюсь делать то, что считаю правильным, Лео.
   Но тень в ее глазах обозначилась еще сильнее.
   — Как я понял, Михаэль будет сопровождать вас в Версаль на свадебное торжество. — Лео решил сменить тему.
   — Мы встретимся там? — обрадовалась она этой перемене с таким облегчением, что даже не сумела его скрыть.
   — Я буду при дворе.
   — Скажите, вам удастся как-нибудь помочь Кристиану? — Она не смотрела ему в глаза, словно неожиданно испугалась, что не сможет вынести этот взгляд.
   — У меня есть на примете один патрон для него. Герцог де Карилльяк, — небрежно бросил он, скрывая под светским тоном свое беспокойство.
   — Месье Лео, вы возьмете нас с собой покататься в карете, если разрешит мадам де Неври?
   Внезапный вопрос Амелии и Сильвии, сжимающих в руках фарфоровые фигурки, к общей радости, прервал их разговор.
   — Если я вам разрешу, то, конечно, вы можете сделать это, — сказала Корделия.
   Она взглянула на Лео, подбородок ее непроизвольно вздернулся, бросая вызов. Корделия словно ждала, что он будет возражать ей.
   — Значит, мадам, вы более важны, чем мадам де Неври? — Дети в изумлении смотрели на нее.
   Корделия задумалась над этим вопросом, в глазах ее загорелся обычный озорной огонек.
   — Что ж, мне кажется, это именно так, — произнесла она. — Потому что я ваша мачеха. И вам не следует звать меня «мадам». У меня есть имя — Корделия.
   Лео деликатно кашлянул.
   — Я думаю, как они будут к вам обращаться, должен решать князь Михаэль. У него могут быть свои собственные соображения.
   При этих словах Корделия нахмурилась, но признала для себя их правоту. Если она хочет добиться благотворных перемен в судьбе детей, то должна тщательно готовиться к грядущим сражениям.
   — Думаю, что месье Лео нрав, — сказала она. — , Мы поговорим об этом с вашим папой.
   — Но можем ли мы покататься в вашей карете, милорд? — На Лео смотрели две пары глаз, так похожих на глаза Эльвиры.
   — Сегодня я приехал верхом, но в следующий раз обязательно буду в карете.
   — И тогда мы все сможем поехать покататься, — заявила Корделия. — Войдите, — произнесла она, поворачиваясь к двери, в которую кто-то тихонько постучался.
   Вошедший слуга поклонился.
   — Мадам де «Неври хотела бы знать, будут ли мадемуазель обедать у себя наверху, миледи.
   Корделия колебалась с ответом, но Лео поспешил произнести:
   — Да, разумеется, они сейчас же идут к себе.
   Он наклонился к девочкам, с преувеличенной церемонностью целуя их ручонки.
   — Мадемуазель, я в отчаянии от того, что должен вас покинуть.
   Разочарование на детских личиках сменилось улыбками, они дружно присели в реверансе и, путаясь в платьицах, выбежали за слугой.
   Корделия взяла со столика веер и стала играть им, похлопывая себя по ладони.
   — Он хочет, чтобы я начала готовить их к замужеству, — сказала она, — Ему совершенно не надо, чтобы я полюбила их или подружилась с ними.
   Губы Лео сжались от мысли, насколько равнодушен, по существу, Михаэль к своим детям. Но ему пришлось сдержать желание поговорить с Корделией о своей роли в судьбе племянниц.
   — Михаэль придает очень большое значение четкому соблюдению распорядка в комнате для занятий. Если вы хотите сделать их жизнь более светлой, вам придется действовать очень осторожно. И если вы позволите возобладать вашей обычной порывистости, то в этой семье ничего не добьетесь.
   — Этот совет основывается на опыте вашей сестры, милорд? — спросила Корделия, раскрывая веер и пытаясь замаскировать нетерпение, с которым ждала ответа на свой вопрос. Что он знал о жизни Эльвиры в этом доме?
   — Замужество моей сестры имеет мало общего с вашим, Корделия. Это был совет друга. Человека, который в течение нескольких лет знает вашего мужа.
   Не слишком обнадеживающий ответ. Но она не могла поверить, что он, зная все обстоятельства, по доброй воле позволил бы ей войти в эту тюрьму. Возможно, Михаэль совершенно иначе вел себя с Эльвирой. Она была старше, мудрее и куда опытнее Корделии. Все это могло определить его отношение к Эльвире.
   Он приблизился к Корделии, словно влекомый магнитом. Лео знал, что чем ближе подходит к ней, тем большую опасность испытывает, но не мог оставить ее одну, терзаясь смутными подозрениями. Взяв ее руку, он произнес тоном искреннего участия:
   — Я желаю вам только счастья, Корделия. Проза брака с князем Михаэлем может не оправдать ваши фантазии, но в этом союзе есть много преимуществ, если вы научитесь использовать их. Вас ждут Версаль и его восторги. Если вы не будете озлоблять мужа, то найдете в такой жизни много приятных сторон.
   — Да, разумеется, — сказала Корделия, отводя глаза.
   Она убрала свою руку из его ладоней и заправила за ухо выбившийся локон.
   Лео снова взял ее руку и повернул, чтобы лучше рассмотреть багровые царапины у нее на запястье.
   — Как это случилось?
   Корделия с силой вырвала руку.
   — Я ударилась о край ванны сегодня утром. Поскользнулась, когда вставала в нее. Там было мыло… или… что-то еще… — Корделия запнулась.
   Лицо Лео помрачнело еще больше, но он оставил ее в покое.
   — Я должен идти. Мне предстоит как можно быстрее организовать встречу Кристиана с герцогом де Карилльяком.
   Она наградила его милой улыбкой, напомнившей ту, прежнюю Корделию, к которой он уже привык.
   — О, это было бы чудесно. Я знала, что вы сможете помочь ему.
   — Ваша искренность трогательна, — ответил он. — До встречи при дворе, Корделия.
   Она кивнула головой и улыбнулась, с тоской понимая, что через минуту он оставит ее в этом враждебном, мрачном доме. Но у нее была Матильда, а поддержка любящей няни стоила больше, чем армия пехотинцев.
   Эта мысль помогла ей не разрыдаться от отчаяния, когда Лео выходил из будуара. Он вышел из главного входа у с минуту постоял у пролета лестницы, похлопывая перчатками по ладони столь знакомым ей жестом, что она ощутила прилив страстного желания. Пережив ужасную брачную ночь, полную боли и унижения, она заслужила испытать счастье, которое мог бы принести этот акт любви. Теперь она желала Лео со страстью, которую рождала в ней даже не любовь, но просто его симпатия. Она хотела чувствовать его тепло, осязать руками кожу, вдыхать запах, ощущать вкус Лео. Хотела ощутить его внутри себя, почувствовать его частью себя самой. Ей не довелось испытать восторгов истинной любви, но всем существом она предчувствовала такую возможность.
   Желание это было так сильно, что с губ ее сорвался тихий стон. Прижавшись лбом к оконному переплету, она коснулась кончиком языка стекла, представляя себе, что под языком сейчас не холодное стекло, а теплый мускулистый живот Лео. Она почти наяву видела четкие очертания его восставшей плоти, ощущала пальцами ее живое напряжение.
   Он мог бы доставить ей такое наслаждение, которое сотрет из ее памяти ужасное воспоминание о совокуплении с мужем.
   Но ее чувственная мечта скрылась за густым туманом реальности. Реальностью же был этот человек, ее муж, а не Лео, оставивший ее на милость насильника.
   Он вошел в комнату, со стуком захлопнув дверь за собой.
   — Судя по словам мадам де Неври, вы снова пренебрегли моими указаниями касательно дочерей.
   Корделия встала, почувствовав легкую дурноту. Во взоре Михаэля она увидела странное выражение. В нем явно читалось желание, но было еще и хищное удовлетворение, предвкушение крови, заставившее ее содрогнуться.
   — Я хотела только подружиться с ними, милорд.
   — Но ведь я дал понять, что вы можете видеть их только с моего разрешения. Вместо этого вы намеренно нарушили распорядок дня девочек, привели их к себе во время занятий, поощрили неповиновение гувернантке…
   — Нет, этого я не делала, — возразила она.
   — Не перебивайте меня, — ледяным тоном произнес он, и ужаснувшее ее предвкушение в его взгляде, казалось, усилилось. — Будете вы следовать моим совершенно ясным распоряжениям в отношении детей или нет?
   Возразить на это было нечего. Корделия вздернула подбородок и прямо посмотрела ему в глаза.
   — Если вы этого хотите, милорд. Но я считала, что выполняю свой долг по отношению к падчерицам.
   — Ваши обязанности, мадам, буду определять я сам, ивы должны привыкнуть к этому. Прошу.
   Он пересек комнату и приблизился к двери в спальню Корделии.
   — Прошу, — повторил он, и Это короткое слово просвистело в воздухе как удар плети.
   Он открыл перед ней дверь в спальню.
   — Что вы хотите от меня? — не удержалась она от вопроса, хотя голос дрогнул, выдав ее страх.
   В его глазах снова зажегся огонь извращенного удовлетворения.
   — Я хочу иметь жену, которая знает свое место, дорогая моя. И я намерен добиться этого. Прошу! — Он держал дверь открытой.
   Корделия обреченно прошла в спальню. Он вошел вслед за ней, и она услышала, как в замке повернулся ключ.
   Виконт ехал верхом по левому берегу Сены к «Прекрасной звезде», где он велел Кристиану ждать его.
   Но как только он свернул с берега в глубь квартала, то сразу же увидел музыканта, с задумчивым видом переходившего улицу.
   — Кристиан!
   Тот встрепенулся, взглянул, моргая, на всадника, явно пытаясь вернуться от своих мыслей к презренной действительности.
   — О, виконт Кирстон! — смущенно улыбнулся он. — А я думал о Корделии. Все волнуюсь за нее. Вы виделись с ней, милорд? Этот человек… ее муж… он кажется таким суровым?
   Так разговаривать с ней в присутствии гостей! Я даже не мог спать от беспокойства.
   — Думаю, она столь же беспокоится о вас, — небрежно бросил Лео, сам не понимая, почему он не хочет посвящать музыканта в свои сомнения.
   — Вам приходилось слышать о герцоге де Карилльяке? — спросил его Лео.
   Кристиан кивнул.
   — Он известен даже в Вене Как щедрый покровитель искусств.
   — Что ж, мне думается, он готов к тому, чтобы предложить вам свое покровительство.
   Глаза Кристиана заблестели.
   — В самом деле? Неужели это правда, милорд?
   — Истинная правда, — с улыбкой произнес Лео. — Я обещал привести вас к нему сегодня вечером… если вы, разумеется, свободны.
   — Конечно, я буду свободен… чем же еще мне заниматься? — Кристиан от волнения даже начал заикаться. — Вы так добры ко мне, милорд. Мне была ненавистна мысль, что я доставляю вам хлопоты, поэтому я бы никогда не посмел просить вас об этом, но…
   — Но у Корделии таких колебаний нет, — закончил за него Лео, снова улыбнувшись.
   — Она ваш верный друг, как я мог заметить.
   — И я тоже готов сделать все для нее, — сказал Кристиан, но восторг в его глазах пропал. — Мне не нравится ее муж, милорд. И это меня беспокоит.
   И меня тоже. Вслух говорить это Лео не стал. Тщательно выбирая выражения, он произнес:
   — Князь Михаэль старше Корделии лет на тридцать. И вполне понятно, что он хочет воспитать ее для себя.
   — Но Корделию нельзя воспитать, — страстно прервал его Кристиан. — И вы сами это прекрасно понимаете, милорд. Ведь вы знакомы с ней куда дольше князя. У нее вполне сложившийся характер.
   — Да, я это понял, — тихо произнес он. — Но ей все-таки придется как-то приспосабливаться к нему, Кристиан, и с этим необходимо смириться.
   — Но почему ее муж запретил нам поговорить? — предпринял новый выпад Кристиан. — Разумеется, я всего лишь обычный музыкант, но все же у меня есть положение. Если герцог станет моим патроном, я буду при дворе. Я» смогу играть при дворе. Почему же нам нельзя поговорить?
   — Князь Михаэль очень чувствителен ко всему, что касается его положения в обществе, — как можно небрежнее произнес Лео. — Это у пруссаков в характере. Но Корделия, я в этом уверен, сможет смягчить его, когда князь привыкнет к ней, а она к нему. А до тех пор… — Он помолчал, прикидывая, как бы поделикатнее выразить свою мысль. — А до тех пор с вашей стороны было бы разумнее держаться от нее подальше. Это лучше как для вас, так и для Корделии. Карилльяк весьма дружен с князем Михаэлем. И вам нет никакого резона мешать самому себе.
   — Вы видели ее после свадьбы? — Кристиан уже задавал этот вопрос, но не получил на него ответа.
   — Сегодня утром. — Лео старался держаться спокойно и деловито.
   — Как она выглядит?
   — Превосходно. И мечтает о поездке в Версаль.
   Тревожное выражение не сходило с лица Кристиана.
   — Я бы хотел поговорить с Корделией. Как вы думаете, я могу написать ей?
   — Дайте мне письмо, а я постараюсь передать. — Лео затруднялся сказать, почему он вдруг вызвался сыграть роль почтальона. Возможно, потому, что Корделии было бы приятно получить весточку от старого друга.