Страница:
Темьян вспомнил, что говорила мать о его воздействии на окружающих. Видно, «общение» с ним исцелило Соланну от женской хвори. Хорошо, что семья Шатубы счастлива. Они заслужили это в полной мере!
– А Лодда?
– Замуж вышла той же осенью. А как там дальше… Небось всех мужиков в городе перепробовала, потаскуха… Кстати о потаскухах. Теперь у меня другая помощница, еще красивее Кайи. Тебе понравится, вот увидишь. – Бродарь как-то странно усмехнулся. Темьяна пронзили страшные предчувствия. – Я пришлю ее к тебе, можешь поразвлечься. Не торопись, времени у тебя сколько захочешь.
Ксил вышел из комнаты.
У Темьяна бешено заколотилось сердце – если сейчас сюда войдет Нефела, у него достанет сил разметать эту халупу по камушку, и никакие Изначальные не смогут его удержать!
Слава Богам, вошедшая девушка была не Нефела.
Красива она или нет, Темьян не заметил. Он мог только бессмысленно улыбаться и твердить про себя: «Не Нефела, нет, не Нефела».
– Господин, – белозубо улыбнулась помощница Бродаря, – что вы желаете?
– Уйди прочь! – процедил сквозь зубы Темьян и так посмотрел на наложницу, что она побледнела и стрелой выскочила вон.
Немного погодя вернулся Бродарь:
– Ты разочаровал меня, Темьян. Я хотел сделать тебе подарок. Ведь ты падок на красоток, не так ли?
– Кто ты такой, а? Миссел, Бродарь, Проклятый… Кто же ты на самом деле?
– Я? Доверенное лицо Творца. И от его имени могу сказать: ты нужен нам, Темьян. А мы нужны тебе.
Темьян недоверчиво пожал плечами. Бродарь проникновенно посмотрел на него:
– Я расскажу тебе всю правду. О тебе. Обо мне. О Творце. Я расскажу, и ты поймешь… Начну с неприятного… Когда твою деревню захватили кабаёши, вы с матерью очень убедительно сыграли твою смерть. Я сам был на пепелище и могу сказать – достоверность оказалась полная: сын, обернувшийся Барсом, в объятиях пытающейся защитить его матери. Очень трогательно!.. Но сомнения в твоей смерти у нас еще оставались, и мы решили подстраховаться: разослали доверенных людей по окрестным селеньям с приказом докладывать обо всех сильных урмаках. Ты был настолько важен для нас, что одно из самых перспективных мест занял я, притворившись простым селянином… Когда ты вышел из леса прямо к моему дому, я возликовал: добыча попалась-таки в силки! Но ты так достоверно изображал слабенького паучьего урмачишку, что я засомневался – действительно ли ты тот, кого мы ждем. Я подослал к тебе Кайю, но и ей не удалось расколоть тебя. Тогда я спровоцировал твою казнь, в надежде что ты не станешь покорно ждать смерти, а попытаешься уйти в облике Барса или Дракона. Но ты все-таки обманул меня. Вот только не пойму как?!
– Погоди, значит, на пепелище я видел именно тебя. Вас было двое: ты и… Нет, не может быть! Я хорошо запомнил лица – тебя там не было.
– А так? – Черты лица изменились, глаза и волосы поменяли цвет.
– Да. Это был ты. – Глаза Темьяна стали двумя озерами мрака. Он сжал кулаки. – А второй?
– Бовенар. Мы с ним были там вдвоем. – Бродарь не обратил внимания на закаменевшее от ненависти лицо Темьяна. – Но как ты мог видеть нас?
– А я находился под самым вашим носом.
– Как так?
– Догадайся – и получишь приз, – сквозь зубы процедил Демьян.
– Там были только мы, кабаёши и огонь. Ты же не хочешь сказать, что умеешь становиться невидимым? Или… – Бродарь осекся и остро глянул на Темьяна. – Огонь! Неужели?!..
Темьян промолчал. Бродарь присвистнул:
– Да-а. Вот это фокус! Ты сильнее, чем мы могли предположить! Тем более ты должен принять наше предложение.
Темьян глянул на него с ненавистью:
– Принять ваше предложение?! Стать таким же, как вы?!
Бродарь не смутился:
– Ты прав. Мы несовершенны. Как и весь мир. Но у тебя есть шанс все изменить. Внести в тысячи обитаемых миров добро и справедливость. Установить свои законы во вселенной.
– Неужели?
– Да, да! Ты можешь, потому что в тебе течет кровь одного из Высших. Ты сын Проклятого, но сам никогда не станешь ни Богом, ни Проклятым, потому что в тебе также и человеческая кровь. Но ты можешь зачать ребенка с женщиной, в жилах которой тоже течет смешанная кровь, и ваш ребенок будет чистокровным, очень сильным Богом. Настоящим Изначальным, а не как те выродки, которые правят сейчас. Мудрым Богом, справедливым! Стань Отцом Бога и сам воспитай своего сына!
Темьян задумался. Неужели это и есть тот Выбор, о котором говорили родители? Он-то ожидал чего-то другого… И что за женщина предназначается ему в жены?
– Нефела, – словно прочитав его мысли, сказал Бродарь. Темьян вскинул голову:
– Что?! Она?! И… и она согласилась?
– Не колеблясь. И по-моему, очень обрадовалась, услышав твое имя.
– Можно мне поговорить с ней?
– Да, но при условии, что ты согласишься стать одним из нас. Ты принесешь клятву верности Творцу – клятву на крови, и тогда я отведу тебя к Нефеле. Но прежде чем ты скажешь «да» или «нет», я хочу рассказать еще кое-что. Тебе интересно узнать, кем был твой настоящий отец и кем на самом деле была твоя мать?
Мать! Отец! Душа откликнулась звенящей болью. Темьян подался вперед, шевельнул губами, но слова так и не пробились сквозь онемевший язык и стиснувшуюся гортань.
– Так рассказать или нет? – с легкой усмешкой повторил Бродарь.
– Расскажи, – с трудом выдавил из себя Темьян.
– Мьюла… ведь так звали твою мать? Она была дарианкой, Парящей Среди Звезд, жительницей одного из Несуществующих миров, а именно Островного. Это очень красивый мир, скажу я тебе. Ты только представь: необъятная ширь Океана, испятнанная тысячами, да что там, сотнями тысяч островов. Острова-города – те, что покрупнее. Острова-улицы, острова-дворцы, острова-усадьбы – из самых маленьких. Большинство островов умело отдекорированы магами-архитекторами – начиная от формы берегов, заканчивая тщательно подобранными оттенками гранита для мостовых и мрамора для домов. И среди этого великолепия стаи серебристых драконов… э-э-э… ведь ты знаешь, что все дарианцы умеют оборачиваться драконами, не так ли?
Темьян ограничился коротким кивком. Бродарь продолжал:
– Твоя мать родилась в небогатой шахтерской семье на острове под названием Тавага. Этого острова не коснулась рука мага-декоратора – его жители не имели средств на подобную роскошь. На Таваге располагалась шахта по добыче розового нефрита. Ты знаешь, как ценен этот камень? Он добывается только в Островном мире и обладает огромной магической силой…
– Я знаю! – перебил Темьян. – Кто ж не знает о «крови Проклятых»!
– Да, «кровь Проклятых», так в простонародье зовется этот камень… Что ж, я продолжаю… Шахта, разумеется, принадлежала королевской семье Дарии, а все живущие на острове дарианцы являлись наемными рабочими. Платили им не шибко много – работа шахтера не из престижных – ручной труд… В Островном мире, где практически каждый житель – волшебник, тот труд, где не применяется магия, считается малоквалифицированным. А розовый нефрит невозможно добыть с привлечением магических средств, ведь он «убивает» волшебные способности… ну ты знаешь, ты же и сам носил такой ошейник.
Темьян снова кивнул.
– Только ты носил его очень недолго, а жители Таваги рождаются и, что называется, умирают среди розового нефрита, поэтому у большинства из них магические навыки совершенно отсутствуют. Но иногда в семьях горняков рождаются дети с невероятной магической силой. Еще бы! Ведь их способности проходят закалку в борьбе с «убийцей волшебства». Таких детей сразу замечают и забирают в Академию Жизни. Это высшее учебное заведение магии и волшебства, по окончании которого им уготовано поистине блестящее будущее. Они входят в элиту страны, и сам король не считает зазорным не только принимать их у себя на балах и фуршетах, но и при случае породниться с ними… М-да… Твоя мать была как раз из таких. Она не только поступила в Академию, но и окончила ее с отличием. Ее ждало великолепное будущее: работа, какую она пожелает, а в перспективе и замужество с представителем одного их самых знатных родов Дарии или, чем судьба не шутит, с наследным принцем. Да-да. Все могло быть именно так. Но вышло иначе – грязно, подло, кроваво. И все из-за того, что ее дорога однажды пересеклась с двоими Высшими… – Бродарь сделал паузу, ожидая нетерпеливого возгласа Темьяна, но тот промолчал. Молчал и смотрел черными, как первозданная тьма, глазами.
Бродарь едва заметно поежился и продолжал, нарочно отклоняясь в сторону от главного повествования с единственной целью помучить слушателя, заставить изнывать от нетерпения.
– Надо сказать, у всех Несуществующих миров (или, как их еще называют, миров-осколков) вообще, и Островного в частности, особый статус. Считается, что они в равной мере принадлежат и амечи и дейвам. Представители обеих рас Высших любят проводить там время, посещая местные праздники и светские мероприятия. При встречах они, как правило, соблюдают вежливый нейтралитет, хотя, конечно, бывает всякое… М-да… Впрочем, к данной истории это не имеет отношения… Так на чем я остановился?
Темьян вопрос проигнорировал, лишь легкая усмешка скривила его губы. Бродарь насупился. Его раздражала та маска спокойствия и безразличия, которую сейчас нацепил на себя урмак.
– Сам понимаешь, Темьян, что жители Несуществующих миров довольно часто общаются с Высшими, поэтому предписываемые им правила поведения гораздо мягче, чем для жителей прочих миров. Им разрешается не падать ниц, первыми начинать разговор, сидеть в присутствии Высших и много чего еще. Короче, обитатели миров-осколков для Изначальных вместо игрушек, живых и послушных, с которыми можно делать все, что душа пожелает: можно приласкать, а можно и сломать… Мьюла как раз и оказалась в числе таких игрушек. Вот только она не захотела быть послушной, и ее оказалось очень трудно сломать. И тогда…
Рассказ продолжался довольно долго. Все это время Темьян просидел на полу у стены, вжавшись затылком в мягкую ткань гобелена. Он отказался перебраться на обитый бархатом диван. Он отмахнулся от бокала с вином. Молча сидел и слушал, и его бесстрастное лицо не выражало ни единого чувства.
– Теперь ты понимаешь, каковы на самом деле Боги? – пылая праведным гневом, брызгал слюной Бродарь. – Под Богами я подразумеваю обе расы Изначальных, поверь, они стоят друг друга!
Темьян молчал. Его лицо по-прежнему напоминало маску.
– Ты понимаешь, что ни те ни другие не достойны того, чтобы жить, а уж тем более править?
Темьян молчал.
– Зато теперь ты можешь одним махом отомстить им всем! – повысил голос Бродарь, требовательно склоняясь к лицу Темьяна. – Мы уничтожим эту пропитанную горем и жестокостью вселенную и создадим другую – справедливую и… – Бродарь осекся под взглядом урмака. Он никак не мог понять, что означает этот взгляд. Он силился и не мог понять, о чем сейчас думает Темьян, какие чувства испытывает.
Бродарь смешался. Пауза затягивалась.
– Так что ты решил? – наконец спросил помощник Творца, невольно перенимая бесстрастное выражение лица своего визави. – Темьян, ответь, ты с нами?
И Темьян ответил…
P. S.
Похоже, только теперь Творец узнал, что такое настоящее бешенство. ЕМУ казалось, еще миг – и ЕГО хватит удар. ЕМУ недоставало слов, чтобы выразить свое отношение к тому, что только что произошло.
ОН не мог ругаться – ОН позабыл все ругательства. ОН не мог говорить – ОН растерял все слова. ОН не мог дышать – ОН разучился это делать.
Стиснув кулаки, ОН с яростью смотрел на своего оплошавшего помощника. ОН доверил ему всего один разговор из трех. Самый простой разговор! И Бродарь бездарно провалил его. Провалил! Такой разговор! И это имея на руках два сильнейших козыря! Первый, разумеется, Нефела. За возможность быть с ней Темьян готов перевернуть небо и землю. А второй – леденящий кровь рассказ о судьбе Мьюлы. Темьян должен был почувствовать жгучую ненависть к Высшим и страстное желание отомстить за мать.
Да, расчет был точен, и только Бродарь виновен в неудачном исходе разговора. Очень жаль, что Зверь не прибил его на месте, как и собирался. Но Бродарь оказался ловчее и буквально выкинул Зверя из чистилища.
Все. Теперь Темьяном невозможно будет управлять. Отныне он становится не только ненужным, но и опасным. Значит, умереть должны все трое: и Волшебник, и Должник, и Зверь.
Ладно, нужно успокоиться. Ничего еще не потеряно. Все еще можно поправить. Нужно только непременно уничтожить эту назойливую троицу. И у Творца есть кое-кто, способный с легкостью сделать подобное.
Творец злорадно ухмыльнулся: то-то будет неприятный сюрприз для Темьяна, когда он увидит, с кем именно ему придется иметь дело!
Да, наверное, пора вводить его в игру… Хотя… Нет, еще рано. Еще не испробованы остальные возможности. А козырной туз, он на то и козырной, что появляется в последний момент, когда уже раскрыты все карты. Появляется и запросто бьет козыри противника!
Ладно, игра продолжается.
– Ступай, – почти спокойным голосом сказал Творец Бродарю, – я хочу остаться один.
Бродарь с видимым облегчением бросился к дверям. А Творец задумчиво походил по комнате, вспоминая.
Мать Темьяна… Мьюла… То, что услышал от Бродаря Темьян, было правдой лишь отчасти. Да, действительно, ее путь однажды пересекся с двоими Высшими. И действительно, в этой истории хватало и крови, и подлости, и предательства… и самопожертвования, и мужества, и любви. Вот только о последних трех моментах Темьяну как раз знать было не обязательно…
Часть пятая
1
2
3
– А Лодда?
– Замуж вышла той же осенью. А как там дальше… Небось всех мужиков в городе перепробовала, потаскуха… Кстати о потаскухах. Теперь у меня другая помощница, еще красивее Кайи. Тебе понравится, вот увидишь. – Бродарь как-то странно усмехнулся. Темьяна пронзили страшные предчувствия. – Я пришлю ее к тебе, можешь поразвлечься. Не торопись, времени у тебя сколько захочешь.
Ксил вышел из комнаты.
У Темьяна бешено заколотилось сердце – если сейчас сюда войдет Нефела, у него достанет сил разметать эту халупу по камушку, и никакие Изначальные не смогут его удержать!
Слава Богам, вошедшая девушка была не Нефела.
Красива она или нет, Темьян не заметил. Он мог только бессмысленно улыбаться и твердить про себя: «Не Нефела, нет, не Нефела».
– Господин, – белозубо улыбнулась помощница Бродаря, – что вы желаете?
– Уйди прочь! – процедил сквозь зубы Темьян и так посмотрел на наложницу, что она побледнела и стрелой выскочила вон.
Немного погодя вернулся Бродарь:
– Ты разочаровал меня, Темьян. Я хотел сделать тебе подарок. Ведь ты падок на красоток, не так ли?
– Кто ты такой, а? Миссел, Бродарь, Проклятый… Кто же ты на самом деле?
– Я? Доверенное лицо Творца. И от его имени могу сказать: ты нужен нам, Темьян. А мы нужны тебе.
Темьян недоверчиво пожал плечами. Бродарь проникновенно посмотрел на него:
– Я расскажу тебе всю правду. О тебе. Обо мне. О Творце. Я расскажу, и ты поймешь… Начну с неприятного… Когда твою деревню захватили кабаёши, вы с матерью очень убедительно сыграли твою смерть. Я сам был на пепелище и могу сказать – достоверность оказалась полная: сын, обернувшийся Барсом, в объятиях пытающейся защитить его матери. Очень трогательно!.. Но сомнения в твоей смерти у нас еще оставались, и мы решили подстраховаться: разослали доверенных людей по окрестным селеньям с приказом докладывать обо всех сильных урмаках. Ты был настолько важен для нас, что одно из самых перспективных мест занял я, притворившись простым селянином… Когда ты вышел из леса прямо к моему дому, я возликовал: добыча попалась-таки в силки! Но ты так достоверно изображал слабенького паучьего урмачишку, что я засомневался – действительно ли ты тот, кого мы ждем. Я подослал к тебе Кайю, но и ей не удалось расколоть тебя. Тогда я спровоцировал твою казнь, в надежде что ты не станешь покорно ждать смерти, а попытаешься уйти в облике Барса или Дракона. Но ты все-таки обманул меня. Вот только не пойму как?!
– Погоди, значит, на пепелище я видел именно тебя. Вас было двое: ты и… Нет, не может быть! Я хорошо запомнил лица – тебя там не было.
– А так? – Черты лица изменились, глаза и волосы поменяли цвет.
– Да. Это был ты. – Глаза Темьяна стали двумя озерами мрака. Он сжал кулаки. – А второй?
– Бовенар. Мы с ним были там вдвоем. – Бродарь не обратил внимания на закаменевшее от ненависти лицо Темьяна. – Но как ты мог видеть нас?
– А я находился под самым вашим носом.
– Как так?
– Догадайся – и получишь приз, – сквозь зубы процедил Демьян.
– Там были только мы, кабаёши и огонь. Ты же не хочешь сказать, что умеешь становиться невидимым? Или… – Бродарь осекся и остро глянул на Темьяна. – Огонь! Неужели?!..
Темьян промолчал. Бродарь присвистнул:
– Да-а. Вот это фокус! Ты сильнее, чем мы могли предположить! Тем более ты должен принять наше предложение.
Темьян глянул на него с ненавистью:
– Принять ваше предложение?! Стать таким же, как вы?!
Бродарь не смутился:
– Ты прав. Мы несовершенны. Как и весь мир. Но у тебя есть шанс все изменить. Внести в тысячи обитаемых миров добро и справедливость. Установить свои законы во вселенной.
– Неужели?
– Да, да! Ты можешь, потому что в тебе течет кровь одного из Высших. Ты сын Проклятого, но сам никогда не станешь ни Богом, ни Проклятым, потому что в тебе также и человеческая кровь. Но ты можешь зачать ребенка с женщиной, в жилах которой тоже течет смешанная кровь, и ваш ребенок будет чистокровным, очень сильным Богом. Настоящим Изначальным, а не как те выродки, которые правят сейчас. Мудрым Богом, справедливым! Стань Отцом Бога и сам воспитай своего сына!
Темьян задумался. Неужели это и есть тот Выбор, о котором говорили родители? Он-то ожидал чего-то другого… И что за женщина предназначается ему в жены?
– Нефела, – словно прочитав его мысли, сказал Бродарь. Темьян вскинул голову:
– Что?! Она?! И… и она согласилась?
– Не колеблясь. И по-моему, очень обрадовалась, услышав твое имя.
– Можно мне поговорить с ней?
– Да, но при условии, что ты согласишься стать одним из нас. Ты принесешь клятву верности Творцу – клятву на крови, и тогда я отведу тебя к Нефеле. Но прежде чем ты скажешь «да» или «нет», я хочу рассказать еще кое-что. Тебе интересно узнать, кем был твой настоящий отец и кем на самом деле была твоя мать?
Мать! Отец! Душа откликнулась звенящей болью. Темьян подался вперед, шевельнул губами, но слова так и не пробились сквозь онемевший язык и стиснувшуюся гортань.
– Так рассказать или нет? – с легкой усмешкой повторил Бродарь.
– Расскажи, – с трудом выдавил из себя Темьян.
– Мьюла… ведь так звали твою мать? Она была дарианкой, Парящей Среди Звезд, жительницей одного из Несуществующих миров, а именно Островного. Это очень красивый мир, скажу я тебе. Ты только представь: необъятная ширь Океана, испятнанная тысячами, да что там, сотнями тысяч островов. Острова-города – те, что покрупнее. Острова-улицы, острова-дворцы, острова-усадьбы – из самых маленьких. Большинство островов умело отдекорированы магами-архитекторами – начиная от формы берегов, заканчивая тщательно подобранными оттенками гранита для мостовых и мрамора для домов. И среди этого великолепия стаи серебристых драконов… э-э-э… ведь ты знаешь, что все дарианцы умеют оборачиваться драконами, не так ли?
Темьян ограничился коротким кивком. Бродарь продолжал:
– Твоя мать родилась в небогатой шахтерской семье на острове под названием Тавага. Этого острова не коснулась рука мага-декоратора – его жители не имели средств на подобную роскошь. На Таваге располагалась шахта по добыче розового нефрита. Ты знаешь, как ценен этот камень? Он добывается только в Островном мире и обладает огромной магической силой…
– Я знаю! – перебил Темьян. – Кто ж не знает о «крови Проклятых»!
– Да, «кровь Проклятых», так в простонародье зовется этот камень… Что ж, я продолжаю… Шахта, разумеется, принадлежала королевской семье Дарии, а все живущие на острове дарианцы являлись наемными рабочими. Платили им не шибко много – работа шахтера не из престижных – ручной труд… В Островном мире, где практически каждый житель – волшебник, тот труд, где не применяется магия, считается малоквалифицированным. А розовый нефрит невозможно добыть с привлечением магических средств, ведь он «убивает» волшебные способности… ну ты знаешь, ты же и сам носил такой ошейник.
Темьян снова кивнул.
– Только ты носил его очень недолго, а жители Таваги рождаются и, что называется, умирают среди розового нефрита, поэтому у большинства из них магические навыки совершенно отсутствуют. Но иногда в семьях горняков рождаются дети с невероятной магической силой. Еще бы! Ведь их способности проходят закалку в борьбе с «убийцей волшебства». Таких детей сразу замечают и забирают в Академию Жизни. Это высшее учебное заведение магии и волшебства, по окончании которого им уготовано поистине блестящее будущее. Они входят в элиту страны, и сам король не считает зазорным не только принимать их у себя на балах и фуршетах, но и при случае породниться с ними… М-да… Твоя мать была как раз из таких. Она не только поступила в Академию, но и окончила ее с отличием. Ее ждало великолепное будущее: работа, какую она пожелает, а в перспективе и замужество с представителем одного их самых знатных родов Дарии или, чем судьба не шутит, с наследным принцем. Да-да. Все могло быть именно так. Но вышло иначе – грязно, подло, кроваво. И все из-за того, что ее дорога однажды пересеклась с двоими Высшими… – Бродарь сделал паузу, ожидая нетерпеливого возгласа Темьяна, но тот промолчал. Молчал и смотрел черными, как первозданная тьма, глазами.
Бродарь едва заметно поежился и продолжал, нарочно отклоняясь в сторону от главного повествования с единственной целью помучить слушателя, заставить изнывать от нетерпения.
– Надо сказать, у всех Несуществующих миров (или, как их еще называют, миров-осколков) вообще, и Островного в частности, особый статус. Считается, что они в равной мере принадлежат и амечи и дейвам. Представители обеих рас Высших любят проводить там время, посещая местные праздники и светские мероприятия. При встречах они, как правило, соблюдают вежливый нейтралитет, хотя, конечно, бывает всякое… М-да… Впрочем, к данной истории это не имеет отношения… Так на чем я остановился?
Темьян вопрос проигнорировал, лишь легкая усмешка скривила его губы. Бродарь насупился. Его раздражала та маска спокойствия и безразличия, которую сейчас нацепил на себя урмак.
– Сам понимаешь, Темьян, что жители Несуществующих миров довольно часто общаются с Высшими, поэтому предписываемые им правила поведения гораздо мягче, чем для жителей прочих миров. Им разрешается не падать ниц, первыми начинать разговор, сидеть в присутствии Высших и много чего еще. Короче, обитатели миров-осколков для Изначальных вместо игрушек, живых и послушных, с которыми можно делать все, что душа пожелает: можно приласкать, а можно и сломать… Мьюла как раз и оказалась в числе таких игрушек. Вот только она не захотела быть послушной, и ее оказалось очень трудно сломать. И тогда…
Рассказ продолжался довольно долго. Все это время Темьян просидел на полу у стены, вжавшись затылком в мягкую ткань гобелена. Он отказался перебраться на обитый бархатом диван. Он отмахнулся от бокала с вином. Молча сидел и слушал, и его бесстрастное лицо не выражало ни единого чувства.
– Теперь ты понимаешь, каковы на самом деле Боги? – пылая праведным гневом, брызгал слюной Бродарь. – Под Богами я подразумеваю обе расы Изначальных, поверь, они стоят друг друга!
Темьян молчал. Его лицо по-прежнему напоминало маску.
– Ты понимаешь, что ни те ни другие не достойны того, чтобы жить, а уж тем более править?
Темьян молчал.
– Зато теперь ты можешь одним махом отомстить им всем! – повысил голос Бродарь, требовательно склоняясь к лицу Темьяна. – Мы уничтожим эту пропитанную горем и жестокостью вселенную и создадим другую – справедливую и… – Бродарь осекся под взглядом урмака. Он никак не мог понять, что означает этот взгляд. Он силился и не мог понять, о чем сейчас думает Темьян, какие чувства испытывает.
Бродарь смешался. Пауза затягивалась.
– Так что ты решил? – наконец спросил помощник Творца, невольно перенимая бесстрастное выражение лица своего визави. – Темьян, ответь, ты с нами?
И Темьян ответил…
P. S.
Похоже, только теперь Творец узнал, что такое настоящее бешенство. ЕМУ казалось, еще миг – и ЕГО хватит удар. ЕМУ недоставало слов, чтобы выразить свое отношение к тому, что только что произошло.
ОН не мог ругаться – ОН позабыл все ругательства. ОН не мог говорить – ОН растерял все слова. ОН не мог дышать – ОН разучился это делать.
Стиснув кулаки, ОН с яростью смотрел на своего оплошавшего помощника. ОН доверил ему всего один разговор из трех. Самый простой разговор! И Бродарь бездарно провалил его. Провалил! Такой разговор! И это имея на руках два сильнейших козыря! Первый, разумеется, Нефела. За возможность быть с ней Темьян готов перевернуть небо и землю. А второй – леденящий кровь рассказ о судьбе Мьюлы. Темьян должен был почувствовать жгучую ненависть к Высшим и страстное желание отомстить за мать.
Да, расчет был точен, и только Бродарь виновен в неудачном исходе разговора. Очень жаль, что Зверь не прибил его на месте, как и собирался. Но Бродарь оказался ловчее и буквально выкинул Зверя из чистилища.
Все. Теперь Темьяном невозможно будет управлять. Отныне он становится не только ненужным, но и опасным. Значит, умереть должны все трое: и Волшебник, и Должник, и Зверь.
Ладно, нужно успокоиться. Ничего еще не потеряно. Все еще можно поправить. Нужно только непременно уничтожить эту назойливую троицу. И у Творца есть кое-кто, способный с легкостью сделать подобное.
Творец злорадно ухмыльнулся: то-то будет неприятный сюрприз для Темьяна, когда он увидит, с кем именно ему придется иметь дело!
Да, наверное, пора вводить его в игру… Хотя… Нет, еще рано. Еще не испробованы остальные возможности. А козырной туз, он на то и козырной, что появляется в последний момент, когда уже раскрыты все карты. Появляется и запросто бьет козыри противника!
Ладно, игра продолжается.
– Ступай, – почти спокойным голосом сказал Творец Бродарю, – я хочу остаться один.
Бродарь с видимым облегчением бросился к дверям. А Творец задумчиво походил по комнате, вспоминая.
Мать Темьяна… Мьюла… То, что услышал от Бродаря Темьян, было правдой лишь отчасти. Да, действительно, ее путь однажды пересекся с двоими Высшими. И действительно, в этой истории хватало и крови, и подлости, и предательства… и самопожертвования, и мужества, и любви. Вот только о последних трех моментах Темьяну как раз знать было не обязательно…
Часть пятая
ПАРЯЩАЯ СРЕДИ ЗВЕЗД
Гонит рок нас по жизни битой, как мячи,
Ты то влево, то вправо беги – и молчи!
Тот, кто бешеный гон в этом мире устроил,
Он один знает смысл его скрытых причин.
Омар Хайям
1
С высоты драконьего полета город напоминал кружево, небрежно брошенное посреди темно-синей глади Океана: сотни звездочек-островков причудливых форм соединялись перешейками и мостами в единое целое под названием Армион. На некоторых островках размещался целый квартал, на других – всего одна улица, но особой роскошью считалось, когда крошечный островок занимал один-единственный особняк.
Город-кружево являлся столицей Дарии – самого крупного государства Островного мира. Армион строился больше ста лет по единому проекту, разработанному высшими магами-архитекторами Дарии. Здесь имели право селиться только представители самых древних родов аристократии, в жилах большинства из которых текла благородная кровь королей. Менее знатные селились на небольших островках-усадьбах, причудливыми кляксами разбросанными по Океану на небольшом расстоянии от столицы. Чем дальше от Армиона, тем беднее острова. Их набережные уже не прятались в гранит – его заменял обычный камень, а дома строились не из мрамора, а из простого кирпича-сырца или дерева. Множество островов вообще не подвергались декорации, сохраняя свой первозданный облик – скалистые, песчаные или галечные берега и заросли нетронутого леса вперемешку с расчерченными бороздами рисовыми полями и плантациями сахарного тростника – на юге, полями пшеницы и ячменя – севернее. Некоторые острова покрывали горы, изрытые каменоломнями, шахтами и рудниками. Самыми ценными были те, где разрабатывались жилы розового нефрита. Один из таких островов под названием Тавага и был родиной Мьюлы.
Город-кружево являлся столицей Дарии – самого крупного государства Островного мира. Армион строился больше ста лет по единому проекту, разработанному высшими магами-архитекторами Дарии. Здесь имели право селиться только представители самых древних родов аристократии, в жилах большинства из которых текла благородная кровь королей. Менее знатные селились на небольших островках-усадьбах, причудливыми кляксами разбросанными по Океану на небольшом расстоянии от столицы. Чем дальше от Армиона, тем беднее острова. Их набережные уже не прятались в гранит – его заменял обычный камень, а дома строились не из мрамора, а из простого кирпича-сырца или дерева. Множество островов вообще не подвергались декорации, сохраняя свой первозданный облик – скалистые, песчаные или галечные берега и заросли нетронутого леса вперемешку с расчерченными бороздами рисовыми полями и плантациями сахарного тростника – на юге, полями пшеницы и ячменя – севернее. Некоторые острова покрывали горы, изрытые каменоломнями, шахтами и рудниками. Самыми ценными были те, где разрабатывались жилы розового нефрита. Один из таких островов под названием Тавага и был родиной Мьюлы.
2
– О чем мечтаешь? – Звонкий голос подруги вывел Мьюлу из задумчивости. – Небось о танце с наследным принцем на сегодняшнем балу, а?
– Не угадала, Дира.
Мьюла стояла у огромного, во всю стену, окна и смотрела вдаль. Отсюда, с пятого – жилого – этажа Академии, открывался дивный вид на утреннюю столицу, но девушку сейчас интересовал не город. Она разглядывала пенные, беспокойные, подкрашенные восходящим солнцем в лазоревые цвета океанские волны, уносясь мечтами туда, где среди бескрайних водяных просторов притаился маленький шахтерский островок. Девушка вздохнула, отошла от окна и присела к изящному резному столику возле зеркала.
– Я хочу домой…
– О нет! Опять! Да еще и с утра пораньше! – Дира вскочила с тахты и картинно заломила руки. – Ты зануда, Мьюла. Ты изводила меня своим занудством все пятнадцать лет обучения. Я терпела, потому что ты моя соседка по комнате и…
– И делала за тебя все контрольные по природной и боевой магии, – ехидно подсказала Мьюла.
– Нет, не поэтому! – возмутилась Дира. – А потому, что ты моя подруга и я люблю тебя. И если я не скажу тебе правду, ее не скажет никто. А правда в том, что ты – симпатичная молодая девушка – проводишь свою жизнь на тренировочных площадках с мечами в руках, или за книгами в библиотеке, или в тоске по дому, вместо того чтобы отплясывать на балах, посещать приемы и фуршеты, кружить парням головы и радоваться жизни.
– Ты это делаешь за двоих, Дира. Сколько у тебя сейчас поклонников? Трое? Четверо?
– Двое, но речь не обо мне. Не уводи разговор в сторону, Мьюла. Лучше скажи, когда ты в последний раз целовалась с парнем и целовалась ли вообще?
– Дира!
– Что – Дира? Я уже двадцать лет Дира!
– Двадцать три, – поправила ее Мьюла.
– Это неважно. – Дира, одергивая коротенькую шелковую ночную сорочку, подошла к сидящей у зеркала Мьюле, обняла за плечи и проникновенно сказала: – Пойми, подруга, тебе не всегда будет двадцать… три. Лет через десять ты спохватишься, пожалеешь, что даром растратила самые чудесные годы своей жизни, но будет уже поздно.
– Ты мудра не по годам, – фыркнула Мьюла.
– Я целительница, – пожала плечами Дира. – Меня учили врачевать не только тело, но и душу. И как целительница, я советую тебе: хотя бы на сегодняшний вечер забудь свое занудство, стань легкомысленной и взбалмошной, вспомни, что тебе двадцать… э… три, что вечером бал выпускников. На балу будет наследный принц, не говоря уже о прочих – не наследных, а также… – Дира сделала многозначительную паузу. – Говорят, что кое-кто из Высших почтит бал своим сиятельным присутствием. Говорят, что трое дейвов уже прибыли в Армион. Одна женщина и двое мужчин.
– Про женщину не скажу, а мужчины точно прибыли, – помрачнела Мьюла и машинально потерла рукой шею с едва заметной ниточкой свежего шрама.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Дира, не заметив судорожного жеста подруги.
Мьюла замялась:
– Ну… Встретила их вчера у ректора Стауна.
– У ректора? – переспросила Дира. – И как они? Симпатичные?
– Да… не знаю… не запомнила… не разглядела… – забормотала Мьюла, пряча взгляд.
– Наверняка симпатичные, – сделала вывод Дира. Все дарианцы знали, что дейвы, в отличие от амечи, умеют принимать облик по желанию. Среди амечи попадались всякие – высокие и низкие, худые и полные, смазливые и страшненькие, а дейвы в человеческом обличье были все, как один, красавцы и красавицы. – Да, они-то как пить дать симпатичные. А ты растяпа. Такой случай упустила! Надо было не только их разглядеть, но и себя показать. В выгодном свете.
От ее слов Мьюла содрогнулась и прижала руку к животу, словно ощутила внезапный приступ боли. Дира снова ничего не заметила. Она повертелась, принимая изящные позы, демонстрируя, как надо было кокетничать с дейвами. Мьюла поглядела на подругу, на ее сияющие глаза и подумала, что если бы сейчас наступила ночь, синие глаза Диры осветили бы комнату ничуть не хуже свечей.
– Остынь, Дира. Высший не самая лучшая компания для смертной. Мы слишком разные. – Мьюла снова потерла рукой шею, затем подреберье и помотала головой, отгоняя страшные воспоминания. – Они…
– Что – они?
– Ну… Даже если ты понравишься кому-нибудь из них, это не продлится долго. Несколько месяцев – от силы год, а потом…
– Плевать на потом! Ты не понимаешь. Пусть год, но какой! Путешествия, миры, все блага и тайны вселенной! Говорят, Высшие очень внимательны и щедры. Помнишь, Парина рассказывала, что знакомая ее знакомой…
– Я помню, – с досадой перебила Мьюла. Она взяла костяной гребень и принялась расчесывать волосы, желая успокоиться. Ее так и подмывало рассказать правду о своей вчерашней встрече с дейвами, об их «внимательности и щедрости», но она не хотела расстраивать Диру. – Я помню слова Ларины, но «знакомые знакомых» всегда несут всякую чушь.
– Э нет! – Дира засмеялась и встала за спиной Мьюлы, разглядывая себя в зеркале. – Я чувствую, что сегодня вечером свершится что-то необыкновенное. Мне бы только подцепить кого-нибудь из Высших, а дальше… Уж я-то свою удачу не упущу. Уверена, что годом дело не ограничится. Посмотри, разве я не хороша? – Дира повертелась перед зеркалом, внимательно разглядывая свою точеную фигурку в шелковом белье. – У меня нет ни одного изъяна, – с удовлетворением констатировала она и качнула головой, отчего ее роскошные волосы заструились темной, блестящей рекой. – У меня самые густые волосы в Дарии. У меня дивная кожа и…
– Ты забыла похвалить свои глаза, – насмешливо подсказала Мьюла.
– Хорошо, что напомнила, – засмеялась Дира, – мои глаза сводят парней с ума. Синие, как океан! Такой цвет очень редкий, может, один на…
– Всю Дарию, – снова вмешалась Мьюла.
– Ты просто завидуешь, – фыркнула Дира. – У тебя-то глаза самого обычного золотистого цвета. А у меня…
– У тебя в самом деле красивые глаза, – подтвердила Мьюла. – Кстати о глазах. Я хочу подарить тебе кое-что к окончанию Академии. Вот держи.
Дира с детской непосредственностью вцепилась в длинную плоскую коробочку черного бархата с вензелем в виде головы дракона на крышке и завопила:
– Ах, это же Баватти! Ювелир королевского двора! Глазам не верю, Мьюла!
– Ты открой.
Нетерпеливые пальчики моментально подцепили серебряную застежку и потянули крышечку вверх.
– О-о-о!
На черном бархате внутренней обивки коробочки лежало платиновое ожерелье с сапфирами такой чистой воды, что, казалось, камни вбирают в себя свет, ломают его тридцатью двумя гранями и излучают обратно, потрясая мир красотой своего сияния.
– Как раз подойдет к твоим синим глазам и бальному платью, – сказала Мьюла.
– Ах, это чудо! Но откуда у тебя столько денег? Ты что, получила наследство?
– Какое наследство, – фыркнула Мьюла. – Я из бедной шахтерской семьи, ты что, забыла?
– Тогда ты ограбила ростовщика, не иначе! Или… – Дира лукаво подмигнула подруге, – у тебя завелся богатый любовник? То-то ты вчера пришла совсем невменяемая и уйму времени проторчала в купальной комнате. На вопросы не отвечала, разговаривать не хотела. Отговорилась усталостью и завалилась спать. Небось переусердствовала в любовных играх, да?
Мьюла помрачнела.
– Глупости не говори, – отрезала она. – И вообще, будешь ко мне приставать, отберу сапфиры.
– Нет! – Дира взвизгнула и отпрыгнула на тахту. – По крайней мере, на сегодняшний вечер они мои. Уж на такую красоту я точно подцеплю себе кого-нибудь из Высших. Кстати, одевайся быстрее, пойдем к портнихе. Нужно забрать бальные платья. А по дороге ты расскажешь, откуда взяла эту прелесть.
Мьюла нерешительно взглянула на подругу. Чего-чего, а рассказывать правду ей абсолютно не хотелось.
– Не угадала, Дира.
Мьюла стояла у огромного, во всю стену, окна и смотрела вдаль. Отсюда, с пятого – жилого – этажа Академии, открывался дивный вид на утреннюю столицу, но девушку сейчас интересовал не город. Она разглядывала пенные, беспокойные, подкрашенные восходящим солнцем в лазоревые цвета океанские волны, уносясь мечтами туда, где среди бескрайних водяных просторов притаился маленький шахтерский островок. Девушка вздохнула, отошла от окна и присела к изящному резному столику возле зеркала.
– Я хочу домой…
– О нет! Опять! Да еще и с утра пораньше! – Дира вскочила с тахты и картинно заломила руки. – Ты зануда, Мьюла. Ты изводила меня своим занудством все пятнадцать лет обучения. Я терпела, потому что ты моя соседка по комнате и…
– И делала за тебя все контрольные по природной и боевой магии, – ехидно подсказала Мьюла.
– Нет, не поэтому! – возмутилась Дира. – А потому, что ты моя подруга и я люблю тебя. И если я не скажу тебе правду, ее не скажет никто. А правда в том, что ты – симпатичная молодая девушка – проводишь свою жизнь на тренировочных площадках с мечами в руках, или за книгами в библиотеке, или в тоске по дому, вместо того чтобы отплясывать на балах, посещать приемы и фуршеты, кружить парням головы и радоваться жизни.
– Ты это делаешь за двоих, Дира. Сколько у тебя сейчас поклонников? Трое? Четверо?
– Двое, но речь не обо мне. Не уводи разговор в сторону, Мьюла. Лучше скажи, когда ты в последний раз целовалась с парнем и целовалась ли вообще?
– Дира!
– Что – Дира? Я уже двадцать лет Дира!
– Двадцать три, – поправила ее Мьюла.
– Это неважно. – Дира, одергивая коротенькую шелковую ночную сорочку, подошла к сидящей у зеркала Мьюле, обняла за плечи и проникновенно сказала: – Пойми, подруга, тебе не всегда будет двадцать… три. Лет через десять ты спохватишься, пожалеешь, что даром растратила самые чудесные годы своей жизни, но будет уже поздно.
– Ты мудра не по годам, – фыркнула Мьюла.
– Я целительница, – пожала плечами Дира. – Меня учили врачевать не только тело, но и душу. И как целительница, я советую тебе: хотя бы на сегодняшний вечер забудь свое занудство, стань легкомысленной и взбалмошной, вспомни, что тебе двадцать… э… три, что вечером бал выпускников. На балу будет наследный принц, не говоря уже о прочих – не наследных, а также… – Дира сделала многозначительную паузу. – Говорят, что кое-кто из Высших почтит бал своим сиятельным присутствием. Говорят, что трое дейвов уже прибыли в Армион. Одна женщина и двое мужчин.
– Про женщину не скажу, а мужчины точно прибыли, – помрачнела Мьюла и машинально потерла рукой шею с едва заметной ниточкой свежего шрама.
– Откуда ты знаешь? – удивилась Дира, не заметив судорожного жеста подруги.
Мьюла замялась:
– Ну… Встретила их вчера у ректора Стауна.
– У ректора? – переспросила Дира. – И как они? Симпатичные?
– Да… не знаю… не запомнила… не разглядела… – забормотала Мьюла, пряча взгляд.
– Наверняка симпатичные, – сделала вывод Дира. Все дарианцы знали, что дейвы, в отличие от амечи, умеют принимать облик по желанию. Среди амечи попадались всякие – высокие и низкие, худые и полные, смазливые и страшненькие, а дейвы в человеческом обличье были все, как один, красавцы и красавицы. – Да, они-то как пить дать симпатичные. А ты растяпа. Такой случай упустила! Надо было не только их разглядеть, но и себя показать. В выгодном свете.
От ее слов Мьюла содрогнулась и прижала руку к животу, словно ощутила внезапный приступ боли. Дира снова ничего не заметила. Она повертелась, принимая изящные позы, демонстрируя, как надо было кокетничать с дейвами. Мьюла поглядела на подругу, на ее сияющие глаза и подумала, что если бы сейчас наступила ночь, синие глаза Диры осветили бы комнату ничуть не хуже свечей.
– Остынь, Дира. Высший не самая лучшая компания для смертной. Мы слишком разные. – Мьюла снова потерла рукой шею, затем подреберье и помотала головой, отгоняя страшные воспоминания. – Они…
– Что – они?
– Ну… Даже если ты понравишься кому-нибудь из них, это не продлится долго. Несколько месяцев – от силы год, а потом…
– Плевать на потом! Ты не понимаешь. Пусть год, но какой! Путешествия, миры, все блага и тайны вселенной! Говорят, Высшие очень внимательны и щедры. Помнишь, Парина рассказывала, что знакомая ее знакомой…
– Я помню, – с досадой перебила Мьюла. Она взяла костяной гребень и принялась расчесывать волосы, желая успокоиться. Ее так и подмывало рассказать правду о своей вчерашней встрече с дейвами, об их «внимательности и щедрости», но она не хотела расстраивать Диру. – Я помню слова Ларины, но «знакомые знакомых» всегда несут всякую чушь.
– Э нет! – Дира засмеялась и встала за спиной Мьюлы, разглядывая себя в зеркале. – Я чувствую, что сегодня вечером свершится что-то необыкновенное. Мне бы только подцепить кого-нибудь из Высших, а дальше… Уж я-то свою удачу не упущу. Уверена, что годом дело не ограничится. Посмотри, разве я не хороша? – Дира повертелась перед зеркалом, внимательно разглядывая свою точеную фигурку в шелковом белье. – У меня нет ни одного изъяна, – с удовлетворением констатировала она и качнула головой, отчего ее роскошные волосы заструились темной, блестящей рекой. – У меня самые густые волосы в Дарии. У меня дивная кожа и…
– Ты забыла похвалить свои глаза, – насмешливо подсказала Мьюла.
– Хорошо, что напомнила, – засмеялась Дира, – мои глаза сводят парней с ума. Синие, как океан! Такой цвет очень редкий, может, один на…
– Всю Дарию, – снова вмешалась Мьюла.
– Ты просто завидуешь, – фыркнула Дира. – У тебя-то глаза самого обычного золотистого цвета. А у меня…
– У тебя в самом деле красивые глаза, – подтвердила Мьюла. – Кстати о глазах. Я хочу подарить тебе кое-что к окончанию Академии. Вот держи.
Дира с детской непосредственностью вцепилась в длинную плоскую коробочку черного бархата с вензелем в виде головы дракона на крышке и завопила:
– Ах, это же Баватти! Ювелир королевского двора! Глазам не верю, Мьюла!
– Ты открой.
Нетерпеливые пальчики моментально подцепили серебряную застежку и потянули крышечку вверх.
– О-о-о!
На черном бархате внутренней обивки коробочки лежало платиновое ожерелье с сапфирами такой чистой воды, что, казалось, камни вбирают в себя свет, ломают его тридцатью двумя гранями и излучают обратно, потрясая мир красотой своего сияния.
– Как раз подойдет к твоим синим глазам и бальному платью, – сказала Мьюла.
– Ах, это чудо! Но откуда у тебя столько денег? Ты что, получила наследство?
– Какое наследство, – фыркнула Мьюла. – Я из бедной шахтерской семьи, ты что, забыла?
– Тогда ты ограбила ростовщика, не иначе! Или… – Дира лукаво подмигнула подруге, – у тебя завелся богатый любовник? То-то ты вчера пришла совсем невменяемая и уйму времени проторчала в купальной комнате. На вопросы не отвечала, разговаривать не хотела. Отговорилась усталостью и завалилась спать. Небось переусердствовала в любовных играх, да?
Мьюла помрачнела.
– Глупости не говори, – отрезала она. – И вообще, будешь ко мне приставать, отберу сапфиры.
– Нет! – Дира взвизгнула и отпрыгнула на тахту. – По крайней мере, на сегодняшний вечер они мои. Уж на такую красоту я точно подцеплю себе кого-нибудь из Высших. Кстати, одевайся быстрее, пойдем к портнихе. Нужно забрать бальные платья. А по дороге ты расскажешь, откуда взяла эту прелесть.
Мьюла нерешительно взглянула на подругу. Чего-чего, а рассказывать правду ей абсолютно не хотелось.
3
Сапфиры попали к Мьюле весьма неприятным, если не сказать болезненным способом.
Накануне ее вызвал к себе ректор Стаун. Мьюла вызову не удивилась – с ней, как с лучшей выпускницей курса, за последнее время и кураторы и сам ректор беседовали неоднократно, пересказывая предложения различных работодателей. Некоторые из предложений были чрезвычайно выгодны, – в частности, сразу после выпуска сдавать экзамен на боевого мага пятого уровня, чтобы получить чин курета, или остаться в Академии куратором по боевым искусствам. Мьюла всерьез подумывала согласиться на должность куратора, но не торопилась с ответом, поскольку предложения продолжали поступать.
Вот и сейчас она шла по коридору Академии, уверенная, что ее ждет очередное предложение работы.
Столичная Академия снаружи напоминала дворец, а по роскоши внутреннего убранства мало чем уступала королевским апартаментам – красные ковровые дорожки в коридорах и на мраморных лестницах, картины и скульптуры, огромные, в человеческий рост, вазы и бронзовые канделябры с сотнями свечей; позолоченная, обитая сафьяном и бархатом мебель из редких пород дерева, бархатные портьеры с кистями на огромных окнах-витражах, мозаичный паркет и ручной работы ковры. Таковы были все помещения Академии – и жилые комнаты абитуриентов, и классы, и кабинеты кураторов.
Объяснялось это просто. Академия являлась элитным учебным заведением, в которое тщательно отбирались дети со всей страны, дети с очень высоким магическим потенциалом, большинство из которых, впрочем, принадлежали к древним, аристократическим родам – знатные семьи старались заполучить в женихи и невесты сильных волшебниц и волшебников, обеспечивая, таким образом, себе талантливое в магическом плане потомство. В Дарии личные способности легко открывали путь наверх, и сильнейшие маги, даже выходцы из беднейших родов, были желанными гостями в домах знати, быстро становясь одними из них. Надо ли говорить, что перед всеми выпускниками Академии открывалось блестящее будущее. А Мьюла была не просто выпускницей, а лучшей из лучших! Никто, в том числе и она сама, не сомневался, что ее ждет насыщенная и счастливая жизнь.
Накануне ее вызвал к себе ректор Стаун. Мьюла вызову не удивилась – с ней, как с лучшей выпускницей курса, за последнее время и кураторы и сам ректор беседовали неоднократно, пересказывая предложения различных работодателей. Некоторые из предложений были чрезвычайно выгодны, – в частности, сразу после выпуска сдавать экзамен на боевого мага пятого уровня, чтобы получить чин курета, или остаться в Академии куратором по боевым искусствам. Мьюла всерьез подумывала согласиться на должность куратора, но не торопилась с ответом, поскольку предложения продолжали поступать.
Вот и сейчас она шла по коридору Академии, уверенная, что ее ждет очередное предложение работы.
Столичная Академия снаружи напоминала дворец, а по роскоши внутреннего убранства мало чем уступала королевским апартаментам – красные ковровые дорожки в коридорах и на мраморных лестницах, картины и скульптуры, огромные, в человеческий рост, вазы и бронзовые канделябры с сотнями свечей; позолоченная, обитая сафьяном и бархатом мебель из редких пород дерева, бархатные портьеры с кистями на огромных окнах-витражах, мозаичный паркет и ручной работы ковры. Таковы были все помещения Академии – и жилые комнаты абитуриентов, и классы, и кабинеты кураторов.
Объяснялось это просто. Академия являлась элитным учебным заведением, в которое тщательно отбирались дети со всей страны, дети с очень высоким магическим потенциалом, большинство из которых, впрочем, принадлежали к древним, аристократическим родам – знатные семьи старались заполучить в женихи и невесты сильных волшебниц и волшебников, обеспечивая, таким образом, себе талантливое в магическом плане потомство. В Дарии личные способности легко открывали путь наверх, и сильнейшие маги, даже выходцы из беднейших родов, были желанными гостями в домах знати, быстро становясь одними из них. Надо ли говорить, что перед всеми выпускниками Академии открывалось блестящее будущее. А Мьюла была не просто выпускницей, а лучшей из лучших! Никто, в том числе и она сама, не сомневался, что ее ждет насыщенная и счастливая жизнь.