С трепетом и надеждой я ела ее глазами, но она не смотрела на меня, избегая моего взгляда.
– Лиз, дело не в нем. Понимаешь, ты стала слишком красивой. Рядом с тобой я кажусь замухрышкой, но не только я, ни одна девчонка в нашей школе в подметки тебе не годится. Ты не замечаешь, я знаю, но все парни теперь пялятся на тебя. Я не могу дружить с тобой. Это нестерпимо, когда ты пустое место. Я вообще уйду в другую школу.
– Кэти, возьми меня с собой. Я что-нибудь сделаю, и на меня никто больше не будет пялиться, я стану совсем незаметной.
– Что же ты сделаешь? – с интересом спросила она.
– Я надену черные очки и что-нибудь такое, что меня не будет видно.
Кэти рассмеялась и замотала головой.
– Нет, Лиз, этот маскарад не по мне, я все равно буду знать, какая ты на самом деле, и буду всегда как обязана тебе чем-то. Нет, это не годится. Нам лучше расстаться.
– Но можно мне хоть навещать тебя, а? – с последней надеждой спросила я.
– Нет, – отрезала Кэти.
Я видела по ее упрямому выражению, что упрашивать бесполезно, но продолжала сидеть, надеясь на чудо. Но чудо не произошло. Она встала и открыла дверь.
В свою школу я больше не вернулась, а перешла в другую, перед этим впервые надев очки с темными стеклами, длинную юбку, широкую блузу и туфли самого топорного очертания.
С Кэти я больше не встречалась, но даже сейчас иногда вижу ее во сне.
После Кэти у меня не было подруг, кроме леди Джейн и Кэрол, с которыми я особенно сблизилась. Тогда-то я и пристрастилась к книгам и живописи. Уж чего-чего, а книг было предостаточно: мой дед, профессор древней истории, набил ими весь дом.
С леди Джейн и Кэрол я рассталась первый раз, когда поехала в университет.
В университете особенно и вспомнить нечего, я была прилежной и замкнутой, там даже никто по-настоящему и не приставал, впрочем, очки и мой особый стиль как-то не вдохновляли на подвиги, к тому же вполне хватало хорошеньких сговорчивых девушек.
Два года назад неожиданно умерла леди Джейн, а через полгода Кэрол, и я осталась совсем одна. Вначале было тяжело, я долго не могла смириться с этим, но пережила, я оказалась вынослива.
Деньги от продажи дома и небольшой капитал леди Джейн Нэнси очень быстро промотала на последнего хлыща, и нам пришлось бы туго, учитывая привычки Нэнси, но тут, как в сказке, позвонили изодной известной адвокатской конторы и попросили приехать к ним. Я прибыла, и мне прочитали завещание Эда Камерона. Так все и закрутилось.
ГЛАВА 4. ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ И ПАПА РИМСКИЙ
ГЛАВА 5. НАПАДЕНИЕ, ИЛИ ВТОРАЯ РАЗБИТАЯ ГОЛОВА
ГЛАВА 6. НЕЖДАННЫЙ ПОСТОЯЛЕЦ
ГЛАВА 7. РАЗВОД
– Лиз, дело не в нем. Понимаешь, ты стала слишком красивой. Рядом с тобой я кажусь замухрышкой, но не только я, ни одна девчонка в нашей школе в подметки тебе не годится. Ты не замечаешь, я знаю, но все парни теперь пялятся на тебя. Я не могу дружить с тобой. Это нестерпимо, когда ты пустое место. Я вообще уйду в другую школу.
– Кэти, возьми меня с собой. Я что-нибудь сделаю, и на меня никто больше не будет пялиться, я стану совсем незаметной.
– Что же ты сделаешь? – с интересом спросила она.
– Я надену черные очки и что-нибудь такое, что меня не будет видно.
Кэти рассмеялась и замотала головой.
– Нет, Лиз, этот маскарад не по мне, я все равно буду знать, какая ты на самом деле, и буду всегда как обязана тебе чем-то. Нет, это не годится. Нам лучше расстаться.
– Но можно мне хоть навещать тебя, а? – с последней надеждой спросила я.
– Нет, – отрезала Кэти.
Я видела по ее упрямому выражению, что упрашивать бесполезно, но продолжала сидеть, надеясь на чудо. Но чудо не произошло. Она встала и открыла дверь.
В свою школу я больше не вернулась, а перешла в другую, перед этим впервые надев очки с темными стеклами, длинную юбку, широкую блузу и туфли самого топорного очертания.
С Кэти я больше не встречалась, но даже сейчас иногда вижу ее во сне.
После Кэти у меня не было подруг, кроме леди Джейн и Кэрол, с которыми я особенно сблизилась. Тогда-то я и пристрастилась к книгам и живописи. Уж чего-чего, а книг было предостаточно: мой дед, профессор древней истории, набил ими весь дом.
С леди Джейн и Кэрол я рассталась первый раз, когда поехала в университет.
В университете особенно и вспомнить нечего, я была прилежной и замкнутой, там даже никто по-настоящему и не приставал, впрочем, очки и мой особый стиль как-то не вдохновляли на подвиги, к тому же вполне хватало хорошеньких сговорчивых девушек.
Два года назад неожиданно умерла леди Джейн, а через полгода Кэрол, и я осталась совсем одна. Вначале было тяжело, я долго не могла смириться с этим, но пережила, я оказалась вынослива.
Деньги от продажи дома и небольшой капитал леди Джейн Нэнси очень быстро промотала на последнего хлыща, и нам пришлось бы туго, учитывая привычки Нэнси, но тут, как в сказке, позвонили изодной известной адвокатской конторы и попросили приехать к ним. Я прибыла, и мне прочитали завещание Эда Камерона. Так все и закрутилось.
ГЛАВА 4. ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ И ПАПА РИМСКИЙ
Мой диплом не произвел никакого впечатления на директора и владельца престижной частной школы, кругленького мистера Кауфмана. Он еле взглянул на него и, не утруждая себя ни вводными, ни заключительными предложениями, сказал, как выплюнул:
– Вы нам не подходите.
Бросив диплом в сумочку, я успела сказать себе: «Спокойно, Лиз, в школе мистера Хама тебе действительно не место». Встала и закрыла дверь с другой стороны.
Эта школа стояла у меня первой в списке, наверное, поэтому оказалась блином, который комом. Я ее вычеркнула и, зажмурившись, ткнула пальцем наугад: далековато, но зато не частная и судьба велит. Не раздумывая, я поехала туда.
Юлий Цезарь был сопливым щенком по сравнению с Гарри Форманом, директором этой школы. Одной рукой он очищал складки одежды шмыгающего носом разочарованного паренька от дорогих его юному сердцу банки с пиявками, дохлой мыши (патентованных средств от воображал), кнопок, пистолета, мотка бечевки, магнита, трубочки с набором шариков и других совершенно необходимых вещей, второй рукой накручивал диск телефона. При этом он смотрел то на меня, то на начавшуюся внизу потасовку, рот тоже был при деле, он гонял сигарету из конца в конец и много чего говорил, например, специалист моей квалификации нужен им позарез, я могу приступать завтра же; что он проверял: платок вместо пальцев для носа полезнее; что миссис Уокер будет потрясена успехами младшенького; ах, она не может посетить их, очень жаль, тогда он сам посетит мистера Уокера. Разве не надо? Хорошо, он согласен подождать до завтра. В это время незанятый глаз его подмигивал мне, указывая на расписание.
Бросив трубку, он подтолкнул разукомплектованного и разочарованного паренька к двери и выпрыгнул в окно. Это был второй этаж, но все равно эффектное приземление сорокалетнего, еще крепкого, тела мистера Формана впечатляло и даже где-то захватывало дух, тем более оно сразу перешло к активным действиям по рассеиванию орущей толпы.
Не считая аудиенцию оконченной, я терпеливо дождалась возвращения триумфатора. Он появился не с пустыми руками, а рассортировав добычу по углам, подошел ко мне, без лишних церемоний освободил от очков, присвистнул, вернул назад и попрощался.
Примерно через месяц, ближе к концу урока, чем к его началу я была оглушена внезапным восторженным ревом моих подопечных, до того еще вполне мирно склонявших свои озадаченные головы к тетрадям.
Я оглянулась и увидела среднего роста крепкого юношу, на невозмутимом красивом лице которого не отразилось никаких ответных эмоций. Добросовестно изучив мои ноги, неспешно миновав все остальное, взгляд прибывшего задержался на моем лице без очков. После чего сам он упругой небрежной походкой прошел за свободный стол, который моментально скрылся за спинами всех присутствующих, исключая мою и Дика Сэливана, который на робкие протестующие действия в виде междометия «эй!» и взмаха руками как-то очень торжественно огласил:
– Рэй Мэрфи!
И я поняла, что это почти папа римский, а может быть, и больше, поэтому уже никак не протестовала и благоразумно закончила урок пораньше.
Остальные разъяснения я получила из уст математички Майры Филипс и из других, которые все как один говорили восторженно и взахлеб.
Из всего этого становилось ясно, что Рэй Мэрфи, несмотря на свои восемнадцать лет, так густо оброс мифами и легендами, что Джорж Вашингтон, Аль Капоне и остальные знаменитости Соединенных Штатов, даже вместе взятые, не могли составить ему конкуренцию в среде учащихся и учителей нашей школы, а также жителей прилегающих районов.
Природа щедро одарила Рэя, дав ему помимо всего прочего феноменальную память, аналитический склад ума, силу, решительность, а также благосклонность фортуны. Все это и явилось солидным залогом его небывалых подвигов, которыми он изводил полицию, учителей и других пострадавших горемык. И те и другие давно поняли, что он им не по зубам, и относились к нему как к стихийному бедствию, то есть отказались от всякой борьбы, устраняя лишь последствия.
В утешение каждый сообщил, что Рэй ненадолго, он только посадит кого-нибудь из учителей в лужу и отвалит; он это делал методом контраста, обнаруживая такие блестящие знания, на фоне которых любые другие заметно тускнели, несмотря на то, что были учительские. Трое самых нестойких жертв его, не выдержав этого испытания, разочаровались в выбранной профессии и оставили эти стены.
Отец и мать Рэя давно умерли, есть брат, на его средства и существуют, и та новенькая спортивная штучка на четырех колесах – его собственная.
Перспектива оказаться в упомянутой луже меня совсем не радовала, я была настороже и, несмотря на принятое решение, против воли с беспокойством и опаской посматривала на Рэя. Но он был тих, как-то задумчив, он просто смотрел на меня и не раскрывал рта. Опровергая все прогнозы, он стал ходить на занятия регулярно и никого не задирал. На этот счет сложилось несколько версий, самая правдоподобная из которых утверждала, что он наконец-то вырос и остепенился. Я успокоилась и перестала замечать его. И напрасно.
– Вы нам не подходите.
Бросив диплом в сумочку, я успела сказать себе: «Спокойно, Лиз, в школе мистера Хама тебе действительно не место». Встала и закрыла дверь с другой стороны.
Эта школа стояла у меня первой в списке, наверное, поэтому оказалась блином, который комом. Я ее вычеркнула и, зажмурившись, ткнула пальцем наугад: далековато, но зато не частная и судьба велит. Не раздумывая, я поехала туда.
Юлий Цезарь был сопливым щенком по сравнению с Гарри Форманом, директором этой школы. Одной рукой он очищал складки одежды шмыгающего носом разочарованного паренька от дорогих его юному сердцу банки с пиявками, дохлой мыши (патентованных средств от воображал), кнопок, пистолета, мотка бечевки, магнита, трубочки с набором шариков и других совершенно необходимых вещей, второй рукой накручивал диск телефона. При этом он смотрел то на меня, то на начавшуюся внизу потасовку, рот тоже был при деле, он гонял сигарету из конца в конец и много чего говорил, например, специалист моей квалификации нужен им позарез, я могу приступать завтра же; что он проверял: платок вместо пальцев для носа полезнее; что миссис Уокер будет потрясена успехами младшенького; ах, она не может посетить их, очень жаль, тогда он сам посетит мистера Уокера. Разве не надо? Хорошо, он согласен подождать до завтра. В это время незанятый глаз его подмигивал мне, указывая на расписание.
Бросив трубку, он подтолкнул разукомплектованного и разочарованного паренька к двери и выпрыгнул в окно. Это был второй этаж, но все равно эффектное приземление сорокалетнего, еще крепкого, тела мистера Формана впечатляло и даже где-то захватывало дух, тем более оно сразу перешло к активным действиям по рассеиванию орущей толпы.
Не считая аудиенцию оконченной, я терпеливо дождалась возвращения триумфатора. Он появился не с пустыми руками, а рассортировав добычу по углам, подошел ко мне, без лишних церемоний освободил от очков, присвистнул, вернул назад и попрощался.
Примерно через месяц, ближе к концу урока, чем к его началу я была оглушена внезапным восторженным ревом моих подопечных, до того еще вполне мирно склонявших свои озадаченные головы к тетрадям.
Я оглянулась и увидела среднего роста крепкого юношу, на невозмутимом красивом лице которого не отразилось никаких ответных эмоций. Добросовестно изучив мои ноги, неспешно миновав все остальное, взгляд прибывшего задержался на моем лице без очков. После чего сам он упругой небрежной походкой прошел за свободный стол, который моментально скрылся за спинами всех присутствующих, исключая мою и Дика Сэливана, который на робкие протестующие действия в виде междометия «эй!» и взмаха руками как-то очень торжественно огласил:
– Рэй Мэрфи!
И я поняла, что это почти папа римский, а может быть, и больше, поэтому уже никак не протестовала и благоразумно закончила урок пораньше.
Остальные разъяснения я получила из уст математички Майры Филипс и из других, которые все как один говорили восторженно и взахлеб.
Из всего этого становилось ясно, что Рэй Мэрфи, несмотря на свои восемнадцать лет, так густо оброс мифами и легендами, что Джорж Вашингтон, Аль Капоне и остальные знаменитости Соединенных Штатов, даже вместе взятые, не могли составить ему конкуренцию в среде учащихся и учителей нашей школы, а также жителей прилегающих районов.
Природа щедро одарила Рэя, дав ему помимо всего прочего феноменальную память, аналитический склад ума, силу, решительность, а также благосклонность фортуны. Все это и явилось солидным залогом его небывалых подвигов, которыми он изводил полицию, учителей и других пострадавших горемык. И те и другие давно поняли, что он им не по зубам, и относились к нему как к стихийному бедствию, то есть отказались от всякой борьбы, устраняя лишь последствия.
В утешение каждый сообщил, что Рэй ненадолго, он только посадит кого-нибудь из учителей в лужу и отвалит; он это делал методом контраста, обнаруживая такие блестящие знания, на фоне которых любые другие заметно тускнели, несмотря на то, что были учительские. Трое самых нестойких жертв его, не выдержав этого испытания, разочаровались в выбранной профессии и оставили эти стены.
Отец и мать Рэя давно умерли, есть брат, на его средства и существуют, и та новенькая спортивная штучка на четырех колесах – его собственная.
Перспектива оказаться в упомянутой луже меня совсем не радовала, я была настороже и, несмотря на принятое решение, против воли с беспокойством и опаской посматривала на Рэя. Но он был тих, как-то задумчив, он просто смотрел на меня и не раскрывал рта. Опровергая все прогнозы, он стал ходить на занятия регулярно и никого не задирал. На этот счет сложилось несколько версий, самая правдоподобная из которых утверждала, что он наконец-то вырос и остепенился. Я успокоилась и перестала замечать его. И напрасно.
ГЛАВА 5. НАПАДЕНИЕ, ИЛИ ВТОРАЯ РАЗБИТАЯ ГОЛОВА
Я вышла из ванной и, подойдя к зеркалу за щеткой для волос, вдруг обнаружила там кроме своего отражения еще и восхищенный взгляд, не принадлежащий мне. Он заставил меня стремительно повернуться. Замешательство мое было столь велико, что несколько секунд я простояла с открытым ртом, пока до меня дошло, что мне не мешает куда-нибудь удалиться, поскольку стоять голой даже перед Рэем Мэрфи, который удобно устроился в кресле и внимательно разглядывает меня, не совсем прилично. Что я тотчас и сделала.
Но очень скоро уже в халате я выскочила назад. Любопытство, стыд и ярость одинаково дружно распирали меня:
– Как вы здесь оказались?
– Обычно, через дверь.
– А где ключ взяли?
– Ваш замок откроет ребенок.
– Но как вы вообще посмели?
– Я кое-что подозревал и рад, что не ошибся. Выпревзошли все мои ожидания.
– И что же дальше?
Он, казалось, задумался и медленно сказал:
– Дальше я займусь с вами любовью.
– Вы с ума сошли?
– Нет, я был бы действительно дураком, упустив такую возможность, вы фантастически мило выглядите, Лиз Камерон.
С этими словами он встал и двинулся ко мне. Я поняла по его алчному взгляду, что он совсем не шутит. В моем мозгу прошелестели самые черные страницы его легенд, и к ярости, бушевавшей во мне, стал примешиваться страх, который я не хотела обнаруживать и, пятясь назад, как можно тверже произнесла:
– Рэй Мэрфи, немедленно убирайтесь вон, пока я…– больше мне ничего не удалось сказать, он уже достал меня.
Я пыталась его оттолкнуть, но с таким же успехом я могла бы отталкивать статую Свободы. Очень скоро мы оказались вместе на кровати. Он – с нетерпеливым желанием освободить меня от излишней, по его мнению, одежды, а я с не менее нетерпеливым – освободиться от него самого.
И не знаю, как я дотянулась, но настольная лампа точно опустилась на его красивую голову. Рэй успокоился, потому что вырубился. Сбросив его с себя, я села, тяжело дыша, пытаясь запахнуть разорванный халат. Я боялась взглянуть на него. Он дышал. Слава богу. И крови, кажется, нет. Дрожащей рукой я провела по его голове. Наверно, будет шишка, и большая. Это заставило меня сходить на кухню за льдом.
Потом я опустилась на край постели и принялась лихорадочно соображать, что же мне с ним делать. Эти размышления склонили меня найти номер его домашнего телефона. К счастью, он отыскался.
Набрав номер, я терпеливо ждала, так как было уже около часа ночи, наконец гудки прекратились и не самый ангельский голос выдал мне серию проклятий. Пока он набирал воздуха для следующей, я успела вклиниться:
– Мистер Мэрфи? Это миссис Камерон, учительница вашего брата Рэя, не могли бы вы приехать сейчас ко мне?
– Это не самое лучшее время для родительского собрания, – резонно рявкнул он.
– Но вы должны забрать Рэя.
– Что, он сам не может добраться домой?
– Нет, я его стукнула по голове, и вот он лежит и не шевелится.
В трубке на мгновение замолчали, потом голос, в котором явственно слышалась угроза, пообещал:
– Эй, детка, если с Рэем что-нибудь серьезное, я оторву тебе голову.
– Хорошо, – согласилась я и назвала свой адрес, затем сменила халат и села на краешек кровати.
Свет падал сбоку на бледное лицо Рэя, которое от этого казалось еще тоньше и привлекательнее. Красота всегда рождает желание запечатлеть ее, и сама собой рука моя нашла карандаш и блокнот. Я набросала уже основные линии и принялась за растушевку, когда на плечо мне опустилась тяжелая рука.
Я вздрогнула и обернулась. Второй Рэй Мэрфи, постарше лет на пятнадцать, на полголовы выше и на два размера больше, сердито смотрел на меня, затем склонился к Рэю, ощупал его голову и опустился в кресло, которое жалобно скрипнуло под его тушей. Не спуская с меня глаз, он закурил и буркнул:
– Почему вы не сдали его в полицию?
– Он ничего не успел сделать, и я его учительница.
– Как он к вам попал? – Он чем-то открыл замок. – Где ваш муж?
– Во Флориде.
– Что он там делает?
– Развлекается.
– Без вас?
Я пожала плечами.
– Вы что разъехались?
– Мне кажется, это вас не касается, – как можно мягче сказала я.
– Не уверен, еще ни один Мэрфи не вламывался в квартиру, чтобы переспать с хорошенькой девочкой, обычно они сами затаскивали их туда, тем более не обрушивали тяжести в благодарность за удовольствие.
– Не хотите ли вы сказать, что это я затащила вашего брата в постель? – оторопела я.
– Нет, вот это и удивительно, потому-то я и задаю столько нелепых вопросов.
Он поднялся, подошел к шкафам, открыл их, захлопнул, затем обыскал весь дом. Я следовала за ним по пятам, помогая ему: все-таки интересно узнать, что ищем и вдруг да найдем?
Наконец, заглянув в холодильник, он выпрямился, повернулся ко мне и уверенно заключил:
– Вы не живете со своим мужем, и на сегодняшний день у вас нет парней.
– Но…– начала я, что там должно быть дальше, осталось тайной как для него, так и для меня оттого, что вся фраза обычно оформлялась у меня по частям по мере ее произнесения, а здесь процесс был прерван.
Я хотела его оттолкнуть, но это было еще более безнадежно, чем с младшим. Рука моя потянулась к вазе, стоящей на холодильнике, но он оказался проворнее и смахнул ее на пол. Когда он, наконец, оторвался от моих губ, я все же влепила ему самую увесистую пощечину, но она привела его в хорошее настроение. Он рассмеялся и сказал:
– Как тебя зовут, недотрога?
– Лиз, – ответила я, дуя на ушибленную руку.
– Лиз, я теперь знаю, кто в этом деле главный: виновник.
– Неужели? – ехидно удивилась я.
– Ты сама, детка.
– Что?! – меня от возмущения немного подбросило внутри.
– Да, твои удивительные глаза и все остальное, а главное, ты не должна позволять целовать себя, после этого чертовски трудно остановиться, представляю, каково было бедному братишке. Но не бойся, я ему вправлю мозги.
Он вернулся в спальню, легко вскинул Рэя на плечо и пошел, у двери остановился и сказал:
– Твоего мужа необходимо хорошенько вздуть, чтобы приглядывал за тобой и не вводил в искушение горячих парней, а если он не в состоянии, так пусть проваливает и предоставит такую возможность другим. Кстати, меня зовут Фрэнк.
– Очень приятно. (Остатки воспитания леди Джейн).
– Да? – приостановился он, с интересом взглянув на меня. – Ну раз так, то не расстраивайся, еще свидимся, – обнадежил он меня и закрыл дверь.
Я подошла к окну. Бросив Рэя на сидение, Фрэнк выпрямился, по-приятельски помахал мне рукой, прыгнул в машину и укатил.
Некоторое время я в задумчивости бродила по дому, силясь представить, к чему приведет это происшествие. Рассудив, что к особенно хорошему вряд ли, но и для паники нет серьезных оснований, я решила сменить замок и поставить внутреннюю задвижку.
Но очень скоро уже в халате я выскочила назад. Любопытство, стыд и ярость одинаково дружно распирали меня:
– Как вы здесь оказались?
– Обычно, через дверь.
– А где ключ взяли?
– Ваш замок откроет ребенок.
– Но как вы вообще посмели?
– Я кое-что подозревал и рад, что не ошибся. Выпревзошли все мои ожидания.
– И что же дальше?
Он, казалось, задумался и медленно сказал:
– Дальше я займусь с вами любовью.
– Вы с ума сошли?
– Нет, я был бы действительно дураком, упустив такую возможность, вы фантастически мило выглядите, Лиз Камерон.
С этими словами он встал и двинулся ко мне. Я поняла по его алчному взгляду, что он совсем не шутит. В моем мозгу прошелестели самые черные страницы его легенд, и к ярости, бушевавшей во мне, стал примешиваться страх, который я не хотела обнаруживать и, пятясь назад, как можно тверже произнесла:
– Рэй Мэрфи, немедленно убирайтесь вон, пока я…– больше мне ничего не удалось сказать, он уже достал меня.
Я пыталась его оттолкнуть, но с таким же успехом я могла бы отталкивать статую Свободы. Очень скоро мы оказались вместе на кровати. Он – с нетерпеливым желанием освободить меня от излишней, по его мнению, одежды, а я с не менее нетерпеливым – освободиться от него самого.
И не знаю, как я дотянулась, но настольная лампа точно опустилась на его красивую голову. Рэй успокоился, потому что вырубился. Сбросив его с себя, я села, тяжело дыша, пытаясь запахнуть разорванный халат. Я боялась взглянуть на него. Он дышал. Слава богу. И крови, кажется, нет. Дрожащей рукой я провела по его голове. Наверно, будет шишка, и большая. Это заставило меня сходить на кухню за льдом.
Потом я опустилась на край постели и принялась лихорадочно соображать, что же мне с ним делать. Эти размышления склонили меня найти номер его домашнего телефона. К счастью, он отыскался.
Набрав номер, я терпеливо ждала, так как было уже около часа ночи, наконец гудки прекратились и не самый ангельский голос выдал мне серию проклятий. Пока он набирал воздуха для следующей, я успела вклиниться:
– Мистер Мэрфи? Это миссис Камерон, учительница вашего брата Рэя, не могли бы вы приехать сейчас ко мне?
– Это не самое лучшее время для родительского собрания, – резонно рявкнул он.
– Но вы должны забрать Рэя.
– Что, он сам не может добраться домой?
– Нет, я его стукнула по голове, и вот он лежит и не шевелится.
В трубке на мгновение замолчали, потом голос, в котором явственно слышалась угроза, пообещал:
– Эй, детка, если с Рэем что-нибудь серьезное, я оторву тебе голову.
– Хорошо, – согласилась я и назвала свой адрес, затем сменила халат и села на краешек кровати.
Свет падал сбоку на бледное лицо Рэя, которое от этого казалось еще тоньше и привлекательнее. Красота всегда рождает желание запечатлеть ее, и сама собой рука моя нашла карандаш и блокнот. Я набросала уже основные линии и принялась за растушевку, когда на плечо мне опустилась тяжелая рука.
Я вздрогнула и обернулась. Второй Рэй Мэрфи, постарше лет на пятнадцать, на полголовы выше и на два размера больше, сердито смотрел на меня, затем склонился к Рэю, ощупал его голову и опустился в кресло, которое жалобно скрипнуло под его тушей. Не спуская с меня глаз, он закурил и буркнул:
– Почему вы не сдали его в полицию?
– Он ничего не успел сделать, и я его учительница.
– Как он к вам попал? – Он чем-то открыл замок. – Где ваш муж?
– Во Флориде.
– Что он там делает?
– Развлекается.
– Без вас?
Я пожала плечами.
– Вы что разъехались?
– Мне кажется, это вас не касается, – как можно мягче сказала я.
– Не уверен, еще ни один Мэрфи не вламывался в квартиру, чтобы переспать с хорошенькой девочкой, обычно они сами затаскивали их туда, тем более не обрушивали тяжести в благодарность за удовольствие.
– Не хотите ли вы сказать, что это я затащила вашего брата в постель? – оторопела я.
– Нет, вот это и удивительно, потому-то я и задаю столько нелепых вопросов.
Он поднялся, подошел к шкафам, открыл их, захлопнул, затем обыскал весь дом. Я следовала за ним по пятам, помогая ему: все-таки интересно узнать, что ищем и вдруг да найдем?
Наконец, заглянув в холодильник, он выпрямился, повернулся ко мне и уверенно заключил:
– Вы не живете со своим мужем, и на сегодняшний день у вас нет парней.
– Но…– начала я, что там должно быть дальше, осталось тайной как для него, так и для меня оттого, что вся фраза обычно оформлялась у меня по частям по мере ее произнесения, а здесь процесс был прерван.
Я хотела его оттолкнуть, но это было еще более безнадежно, чем с младшим. Рука моя потянулась к вазе, стоящей на холодильнике, но он оказался проворнее и смахнул ее на пол. Когда он, наконец, оторвался от моих губ, я все же влепила ему самую увесистую пощечину, но она привела его в хорошее настроение. Он рассмеялся и сказал:
– Как тебя зовут, недотрога?
– Лиз, – ответила я, дуя на ушибленную руку.
– Лиз, я теперь знаю, кто в этом деле главный: виновник.
– Неужели? – ехидно удивилась я.
– Ты сама, детка.
– Что?! – меня от возмущения немного подбросило внутри.
– Да, твои удивительные глаза и все остальное, а главное, ты не должна позволять целовать себя, после этого чертовски трудно остановиться, представляю, каково было бедному братишке. Но не бойся, я ему вправлю мозги.
Он вернулся в спальню, легко вскинул Рэя на плечо и пошел, у двери остановился и сказал:
– Твоего мужа необходимо хорошенько вздуть, чтобы приглядывал за тобой и не вводил в искушение горячих парней, а если он не в состоянии, так пусть проваливает и предоставит такую возможность другим. Кстати, меня зовут Фрэнк.
– Очень приятно. (Остатки воспитания леди Джейн).
– Да? – приостановился он, с интересом взглянув на меня. – Ну раз так, то не расстраивайся, еще свидимся, – обнадежил он меня и закрыл дверь.
Я подошла к окну. Бросив Рэя на сидение, Фрэнк выпрямился, по-приятельски помахал мне рукой, прыгнул в машину и укатил.
Некоторое время я в задумчивости бродила по дому, силясь представить, к чему приведет это происшествие. Рассудив, что к особенно хорошему вряд ли, но и для паники нет серьезных оснований, я решила сменить замок и поставить внутреннюю задвижку.
ГЛАВА 6. НЕЖДАННЫЙ ПОСТОЯЛЕЦ
Рэя Мэрфи я не видела ровно месяц, вплоть до сегодняшнего дня. Новый замок и задвижку я, конечно, не поставила, о чем сразу вспомнила и пожалела, когда, войдя в комнату, обнаружила его сидящим в том же самом кресле. Одно утешение: в этот раз я была при очках и одета по всей форме – наглухо. Может быть, поэтому я чувствовала себя гораздо увереннее и совсем не испугалась. Вполне светским тоном я начала:
– Добрый день.
– Привет, – ответил Рэй.
– Чему обязана?
– Я не мог больше не видеть вас.
Что дальше? Я уже не решилась спросить, памятуя первую нашу встречу, и ограничилась классическим:
– Не хотите ли чаю?
– Нет, я бы предпочел что-нибудь покрепче.
– Увы, но у меня есть содовая.
– Валяйте, мне все равно.
После того, как я принесла ее, а он ее выдул, возникла пауза, которую первым нарушил Рэй.
– Снимите очки.
Я заколебалась, но все-таки – гость, и сняла, после чего находчиво сказала:
– Сегодня прекрасная погода.
– Я вас люблю, – подхватил Рэй, мрачно глядя на меня.
Я захлопала ресницами и усомнилась:
– Не может быть.
– Я пытался забыть вас целый месяц, но не смог.
– Вы не знаете меня, значит, это не любовь, это вожделение, вам надо завести подружку и всю эту любовь как рукой снимет, – тоном женщины с пропастью прожитых лет снисходительно сказала я.
– У меня их было до черта, и старался я вовсю, они остались довольны, в общем, я тоже, но все равно вы сидели здесь, – он ткнул в левую сторону груди. – И мне было больно, я терпел, пока хватило сил.
Как ни странно, но я поверила.
– Вы хотите, чтобы я с вами спала?
Иногда эта страсть ставить все точки на «и» прямо-таки изводила меня.
– Конечно, но не только, я хочу, чтобы вы всегда были рядом.
– Я не люблю вас. Или вам это все равно?
– Нет, но вы бы могли полюбить меня.
– Я не могу полюбить так вдруг, по заказу незнакомого человека.
– А если вы узнаете меня? – с надеждой спросил он.
Я пожала плечами.
– Я красив, Лиз, вы не знаете, сколько женщин сходит с ума из-за меня.
– От скромности вы не умрете, потом вы забыли, что я старше вас.
– Это не имеет значения. Лиз, я останусь здесь.
Это было сказано таким тоном, что я забеспокоилась.
– Как это здесь?
– Так вы лучше узнаете меня.
– Но…
– Не бойтесь, если вы не захотите, я пока не трону вас.
– Я конечно благодарна, но я как-то привыкла жить одна.
– Лиз, не упирайтесь, я не буду мешать вам, здесь полно места для двоих.
– Нет, вы уйдете.
У него странно посерело лицо и в глазах появилось выражение такого безграничного отчаяния, что у меня нехорошо засосало под ложечкой, и я вдруг услышала собственный предательский голос:
– Ладно, оставайтесь.
Детский восторг выбросил его из кресла, перевернул в воздухе как акробата и травмировал ликующим воплем мои барабанные перепонки.
В два часа ночи меня разбудил телефонный звонок. Спросонья я не сразу сообразила, что это за Фрэнк такой.
– Он сбежал, – сообщил голос в трубке.
– Кто? – зевая, спросила я.
– Рэй.
– Я знаю, – промямлила я с закрытыми глазами
– Боюсь, что он поехал к тебе.
– Ага, он уже здесь, спит, – согласилась я.
Пауза.
– С тобой?
– Нет, в другой комнате.
Вздох.
– Он ничего тебе не сделал?
– Нет.
– Странно, Лиз, ты не бойся, я приеду завтра и увезу его.
– Я не боюсь, он сказал, что не тронет меня, а увезти его, похоже, не удастся, он совсем перебрался ко мне.
– Ничего не понимаю. Ну ладно. До встречи, детка.
Я положила трубку, села и, потирая виски, спросила себя:
– Лиз, ты не свихнулась?
Сколько-нибудь твердого и внятного ответа я так и не услышала, хотя очень старалась разобрать. На всякий случай я зашла в соседнюю комнату. Рэй действительно был там и спал, сбросив одеяло на пол. Я нагнулась, укрыла его и вернулась к себе.
Будильник заставил вскочить меня как ошпаренную, я специально ставила его на самый крайний срок, грешным делом любила поспать. Набросив халат, я заскочила в ванную. Когда я вошла на кухню, натягивая свитер, то увидела красивого парня с сияющими глазами, который ставил на стол что-то шипящее на сковородке. Я застыла, тупо соображая, почему он здесь, наконец в голове у меня прояснилось и я села за стол. Завтрак прошел в полном молчании, я привыкала, время от времени озадаченно поглядывая на него.
Благоразумие ко мне вернулось, правда, не надолго, когда Рэй хотел сесть в мою машину, я сказала:
– Нет, Рэй, мы не можем ехать в одной машине.
Он кивнул. Забрался в свою и почетным эскортом сопроводил меня до школы.
Благоразумие, кажется, вернулось и к Рэю, во всяком случае, в учительскую он за мной не вошел, а остался в коридоре, прислонившись к стене, которую перестал подпирать, когда я направилась на урок, мы чуть было так вместе и не вошли, но я ухитрилась сообразить, что курс, изучаемый в этом классе, Рэй прошел по меньшей мере два года назад. Я притормозила и поделилась с ним своим открытием, он согласился и остался за дверью.
Домой мы вернулись вместе. Из своей комнаты я вышла только к обеду, так как не выйти было нельзя, уж очень заманчивый запах пробивался в щели плотно закрытой двери, тем более в нее смиренно постучали и самым учтивым образом позвали к столу. Я отбросила свои сомнения и самобичевания, которыми усердно травила себе душу и, положившись на авось, явилась. У него был несомненный кулинарный талант (в отличие от меня), который подкупал, и я сказала, что еду на выставку. Рэй, естественно, попросился в мою компанию, а я, естественно, согласилась.
Когда мы вернулись домой, я обнаружила в злополучном кресле старшего Мэрфи. Пока я думала, как это они ухитряются попадать в одно и то же кресло, ведь есть же и другие в доме, он вскочил, подошел ко мне и, улыбаясь, сказал:
– Здравствуй, Лиз.
– Здравствуй, Фрэнк, – ответила я.
– Как ты согласилась на это? – Он уже не улыбался.
– Он сказал, что любит меня.
– А ты?
– Нет.
– Так какого черта ты согласилась?
– Он был огорчен и надеется, что я его полюблю, если узнаю.
– Ты уверена, что он не сделает тебе ничего такого?
Я пожала плечами.
– Он мой брат и замечательный парень, но я знаю, как ему трудно будет удержаться, и поэтому я увезу его, – твердо сказал Фрэнк.
– Бесполезно, ты уже увозил.
– Но я все же попытаюсь.
Фрэнк пошел на кухню, где Рэй готовил ужин. Когда через некоторое время я вошла туда, братья по-волчьи, исподлобья смотрели друг на друга. И тишина стояла такая, что ее хотелось чем-нибудь взорвать, поэтому я спросила:
– Ужин готов?
Мои слова привели в действие Рэя, и на столе появился неплохой аппетитный натюрморт.
Я уже думала, что все обойдется, но Фрэнк-таки нашелся и радостно сообщил:
– Лиз, мы забыли о твоем муже, он не допустит, чтобы Рэй жил здесь.
– Он не должен вмешиваться в мою жизнь, мы договорились, – призналась я. Я всегда была правдива в самый неподходящий момент.
– Давно вы знакомы, чтоб так надоесть друг другу? – не унимался Фрэнк.
– С месяц.
– Он что, инвалид или старик?
– Ему тридцать, и он совсем не инвалид.
– Может, идиот?
– Нет, нормальный человек.
– Мне надо его увидеть, он, должно быть, необычный парень.
– Самый заурядный, – заверила я его.
– Тогда я ничего не понимаю, но ты, Рэй, здесь все равно не останешься.
– Я никуда отсюда не уйду, – отрезал Рэй.
Я почувствовала, что если сию минуту что-нибудь не сделаю, то они вцепятся друг в друга. Я кашлянула и решительно, во всяком случае мне бы так хотелось, сказала:
– Фрэнк, я могу постоять за себя, ты это знаешь, и потом я хочу, чтобы Рэй остался здесь.
Выдержать яростный взгляд Фрэнка было нелегко, но мне удалось.
Когда мы подошли к окну, от Фрэнка и его машины остались сизый дым и затихающие вдали звуки. У своего уха я почувствовала дыхание Рэя и его проникновенное:
– Спасибо, Лиз.
Мы молча поужинали и разошлись по своим комнатам.
– Добрый день.
– Привет, – ответил Рэй.
– Чему обязана?
– Я не мог больше не видеть вас.
Что дальше? Я уже не решилась спросить, памятуя первую нашу встречу, и ограничилась классическим:
– Не хотите ли чаю?
– Нет, я бы предпочел что-нибудь покрепче.
– Увы, но у меня есть содовая.
– Валяйте, мне все равно.
После того, как я принесла ее, а он ее выдул, возникла пауза, которую первым нарушил Рэй.
– Снимите очки.
Я заколебалась, но все-таки – гость, и сняла, после чего находчиво сказала:
– Сегодня прекрасная погода.
– Я вас люблю, – подхватил Рэй, мрачно глядя на меня.
Я захлопала ресницами и усомнилась:
– Не может быть.
– Я пытался забыть вас целый месяц, но не смог.
– Вы не знаете меня, значит, это не любовь, это вожделение, вам надо завести подружку и всю эту любовь как рукой снимет, – тоном женщины с пропастью прожитых лет снисходительно сказала я.
– У меня их было до черта, и старался я вовсю, они остались довольны, в общем, я тоже, но все равно вы сидели здесь, – он ткнул в левую сторону груди. – И мне было больно, я терпел, пока хватило сил.
Как ни странно, но я поверила.
– Вы хотите, чтобы я с вами спала?
Иногда эта страсть ставить все точки на «и» прямо-таки изводила меня.
– Конечно, но не только, я хочу, чтобы вы всегда были рядом.
– Я не люблю вас. Или вам это все равно?
– Нет, но вы бы могли полюбить меня.
– Я не могу полюбить так вдруг, по заказу незнакомого человека.
– А если вы узнаете меня? – с надеждой спросил он.
Я пожала плечами.
– Я красив, Лиз, вы не знаете, сколько женщин сходит с ума из-за меня.
– От скромности вы не умрете, потом вы забыли, что я старше вас.
– Это не имеет значения. Лиз, я останусь здесь.
Это было сказано таким тоном, что я забеспокоилась.
– Как это здесь?
– Так вы лучше узнаете меня.
– Но…
– Не бойтесь, если вы не захотите, я пока не трону вас.
– Я конечно благодарна, но я как-то привыкла жить одна.
– Лиз, не упирайтесь, я не буду мешать вам, здесь полно места для двоих.
– Нет, вы уйдете.
У него странно посерело лицо и в глазах появилось выражение такого безграничного отчаяния, что у меня нехорошо засосало под ложечкой, и я вдруг услышала собственный предательский голос:
– Ладно, оставайтесь.
Детский восторг выбросил его из кресла, перевернул в воздухе как акробата и травмировал ликующим воплем мои барабанные перепонки.
В два часа ночи меня разбудил телефонный звонок. Спросонья я не сразу сообразила, что это за Фрэнк такой.
– Он сбежал, – сообщил голос в трубке.
– Кто? – зевая, спросила я.
– Рэй.
– Я знаю, – промямлила я с закрытыми глазами
– Боюсь, что он поехал к тебе.
– Ага, он уже здесь, спит, – согласилась я.
Пауза.
– С тобой?
– Нет, в другой комнате.
Вздох.
– Он ничего тебе не сделал?
– Нет.
– Странно, Лиз, ты не бойся, я приеду завтра и увезу его.
– Я не боюсь, он сказал, что не тронет меня, а увезти его, похоже, не удастся, он совсем перебрался ко мне.
– Ничего не понимаю. Ну ладно. До встречи, детка.
Я положила трубку, села и, потирая виски, спросила себя:
– Лиз, ты не свихнулась?
Сколько-нибудь твердого и внятного ответа я так и не услышала, хотя очень старалась разобрать. На всякий случай я зашла в соседнюю комнату. Рэй действительно был там и спал, сбросив одеяло на пол. Я нагнулась, укрыла его и вернулась к себе.
Будильник заставил вскочить меня как ошпаренную, я специально ставила его на самый крайний срок, грешным делом любила поспать. Набросив халат, я заскочила в ванную. Когда я вошла на кухню, натягивая свитер, то увидела красивого парня с сияющими глазами, который ставил на стол что-то шипящее на сковородке. Я застыла, тупо соображая, почему он здесь, наконец в голове у меня прояснилось и я села за стол. Завтрак прошел в полном молчании, я привыкала, время от времени озадаченно поглядывая на него.
Благоразумие ко мне вернулось, правда, не надолго, когда Рэй хотел сесть в мою машину, я сказала:
– Нет, Рэй, мы не можем ехать в одной машине.
Он кивнул. Забрался в свою и почетным эскортом сопроводил меня до школы.
Благоразумие, кажется, вернулось и к Рэю, во всяком случае, в учительскую он за мной не вошел, а остался в коридоре, прислонившись к стене, которую перестал подпирать, когда я направилась на урок, мы чуть было так вместе и не вошли, но я ухитрилась сообразить, что курс, изучаемый в этом классе, Рэй прошел по меньшей мере два года назад. Я притормозила и поделилась с ним своим открытием, он согласился и остался за дверью.
Домой мы вернулись вместе. Из своей комнаты я вышла только к обеду, так как не выйти было нельзя, уж очень заманчивый запах пробивался в щели плотно закрытой двери, тем более в нее смиренно постучали и самым учтивым образом позвали к столу. Я отбросила свои сомнения и самобичевания, которыми усердно травила себе душу и, положившись на авось, явилась. У него был несомненный кулинарный талант (в отличие от меня), который подкупал, и я сказала, что еду на выставку. Рэй, естественно, попросился в мою компанию, а я, естественно, согласилась.
Когда мы вернулись домой, я обнаружила в злополучном кресле старшего Мэрфи. Пока я думала, как это они ухитряются попадать в одно и то же кресло, ведь есть же и другие в доме, он вскочил, подошел ко мне и, улыбаясь, сказал:
– Здравствуй, Лиз.
– Здравствуй, Фрэнк, – ответила я.
– Как ты согласилась на это? – Он уже не улыбался.
– Он сказал, что любит меня.
– А ты?
– Нет.
– Так какого черта ты согласилась?
– Он был огорчен и надеется, что я его полюблю, если узнаю.
– Ты уверена, что он не сделает тебе ничего такого?
Я пожала плечами.
– Он мой брат и замечательный парень, но я знаю, как ему трудно будет удержаться, и поэтому я увезу его, – твердо сказал Фрэнк.
– Бесполезно, ты уже увозил.
– Но я все же попытаюсь.
Фрэнк пошел на кухню, где Рэй готовил ужин. Когда через некоторое время я вошла туда, братья по-волчьи, исподлобья смотрели друг на друга. И тишина стояла такая, что ее хотелось чем-нибудь взорвать, поэтому я спросила:
– Ужин готов?
Мои слова привели в действие Рэя, и на столе появился неплохой аппетитный натюрморт.
Я уже думала, что все обойдется, но Фрэнк-таки нашелся и радостно сообщил:
– Лиз, мы забыли о твоем муже, он не допустит, чтобы Рэй жил здесь.
– Он не должен вмешиваться в мою жизнь, мы договорились, – призналась я. Я всегда была правдива в самый неподходящий момент.
– Давно вы знакомы, чтоб так надоесть друг другу? – не унимался Фрэнк.
– С месяц.
– Он что, инвалид или старик?
– Ему тридцать, и он совсем не инвалид.
– Может, идиот?
– Нет, нормальный человек.
– Мне надо его увидеть, он, должно быть, необычный парень.
– Самый заурядный, – заверила я его.
– Тогда я ничего не понимаю, но ты, Рэй, здесь все равно не останешься.
– Я никуда отсюда не уйду, – отрезал Рэй.
Я почувствовала, что если сию минуту что-нибудь не сделаю, то они вцепятся друг в друга. Я кашлянула и решительно, во всяком случае мне бы так хотелось, сказала:
– Фрэнк, я могу постоять за себя, ты это знаешь, и потом я хочу, чтобы Рэй остался здесь.
Выдержать яростный взгляд Фрэнка было нелегко, но мне удалось.
Когда мы подошли к окну, от Фрэнка и его машины остались сизый дым и затихающие вдали звуки. У своего уха я почувствовала дыхание Рэя и его проникновенное:
– Спасибо, Лиз.
Мы молча поужинали и разошлись по своим комнатам.
ГЛАВА 7. РАЗВОД
Китайские церемонии и молчанку я разводила еще примерно месяц, после чего мы перешли на ты и начали понемногу разговаривать.
Я вообще-то молчалива от природы и воспитания, поэтому больше говорил Рэй, помимо этого он готовил, ходил по магазинам, мыл посуду, убирал в доме, порывался стирать мои вещи, я еле отстояла это исконное право за собой, подстригал газоны, сопровождал меня на этюды, выставки, в библиотеки, школу и другие места, куда я выходила, за три месяца нашего совместного существования мне только два раза удалось избавиться от него. Я уже разрешала ему заходить в мою комнату и мастерскую, где он проводил все время, кроме сна. Спал он по-прежнему у себя в комнате. И совершенно перестала его опасаться, и особенно не жалела, что оставила. Вот только зачем? Толком я не знала, но где-то в глубине души смутно маячило некое предерзостное педагогическое намерение пообтесать молодого варвара до состояния, не очень опасного для общества и его отдельных законопослушных граждан.
Из рассказов Рэя отец его рисовался сложной личностью, он был преуспевавшим автогонщиком и дельцом, пока смерть жены, а затем и алкоголь не доконали его. Рэю исполнилось шесть лет, когда у него не осталось никого, кроме брата. Фрэнк сделался главным в семье, заменив ему отца и мать и заодно кормильца, потому что не дал небольшой фирме отца по воздушным и другим перевозкам захиреть без хозяина, ему это было не трудно: он умел лихо управляться со всем, что ездит, плавает и летает.
Рэй обожал Фрэнка, который в свое время наделал немало глупостей и, как всякий младший брат, не смог предать семейные традиции забвению, в чем и преуспел. Братья никогда не ссорились и первый раз попробовали из-за меня. Фрэнк продолжал финансировать Рэя, но за три месяца сам не позвонил ни разу и не приехал. Это делал Рэй.
Как уже говорилось, господь щедро одарил Рэя всем, чем только мог, и это производило сильное, почти удручающее впечатление на нормального человека, заставляя грустно задумываться о собственном несовершенстве. Да, должна сознаться, там, где я сидела час, он справлялся за значительно более короткий несопоставимый срок, да еще повадился читать то же, что и я, но я была рада этой его проснувшейся тяге к изящной словесности, надеясь на ее благотворное влияние.
Но вот живопись его не увлекла, она осталась моей исключительной монополией, хотя он все равно торчал в мастерской все то время, пока я портила очередной холст. Это вначале меня отвлекало, не давало сосредоточиться, но уж слишком он огорчался, когда я отсылала его, и я смирилась. В общем, что ни говори, я привязалась к нему.
Как-то, вернувшись домой, я застала мирно беседующих Нэнси и Рэя. Нэнси вся лучилась, и Рэй очень старался быть любезным и понравиться ей. Нэнси вскочила, поцеловала меня и весело защебетала свои обычные глупости, состоящие из совсем не интересных для меня вещей, как-то: последние скандалы побережья, новое в мире моды, последние достижения медицины в области омоложения и т.д. и т.п.
Я вообще-то молчалива от природы и воспитания, поэтому больше говорил Рэй, помимо этого он готовил, ходил по магазинам, мыл посуду, убирал в доме, порывался стирать мои вещи, я еле отстояла это исконное право за собой, подстригал газоны, сопровождал меня на этюды, выставки, в библиотеки, школу и другие места, куда я выходила, за три месяца нашего совместного существования мне только два раза удалось избавиться от него. Я уже разрешала ему заходить в мою комнату и мастерскую, где он проводил все время, кроме сна. Спал он по-прежнему у себя в комнате. И совершенно перестала его опасаться, и особенно не жалела, что оставила. Вот только зачем? Толком я не знала, но где-то в глубине души смутно маячило некое предерзостное педагогическое намерение пообтесать молодого варвара до состояния, не очень опасного для общества и его отдельных законопослушных граждан.
Из рассказов Рэя отец его рисовался сложной личностью, он был преуспевавшим автогонщиком и дельцом, пока смерть жены, а затем и алкоголь не доконали его. Рэю исполнилось шесть лет, когда у него не осталось никого, кроме брата. Фрэнк сделался главным в семье, заменив ему отца и мать и заодно кормильца, потому что не дал небольшой фирме отца по воздушным и другим перевозкам захиреть без хозяина, ему это было не трудно: он умел лихо управляться со всем, что ездит, плавает и летает.
Рэй обожал Фрэнка, который в свое время наделал немало глупостей и, как всякий младший брат, не смог предать семейные традиции забвению, в чем и преуспел. Братья никогда не ссорились и первый раз попробовали из-за меня. Фрэнк продолжал финансировать Рэя, но за три месяца сам не позвонил ни разу и не приехал. Это делал Рэй.
Как уже говорилось, господь щедро одарил Рэя всем, чем только мог, и это производило сильное, почти удручающее впечатление на нормального человека, заставляя грустно задумываться о собственном несовершенстве. Да, должна сознаться, там, где я сидела час, он справлялся за значительно более короткий несопоставимый срок, да еще повадился читать то же, что и я, но я была рада этой его проснувшейся тяге к изящной словесности, надеясь на ее благотворное влияние.
Но вот живопись его не увлекла, она осталась моей исключительной монополией, хотя он все равно торчал в мастерской все то время, пока я портила очередной холст. Это вначале меня отвлекало, не давало сосредоточиться, но уж слишком он огорчался, когда я отсылала его, и я смирилась. В общем, что ни говори, я привязалась к нему.
Как-то, вернувшись домой, я застала мирно беседующих Нэнси и Рэя. Нэнси вся лучилась, и Рэй очень старался быть любезным и понравиться ей. Нэнси вскочила, поцеловала меня и весело защебетала свои обычные глупости, состоящие из совсем не интересных для меня вещей, как-то: последние скандалы побережья, новое в мире моды, последние достижения медицины в области омоложения и т.д. и т.п.