– А стоило бы вам увидеть мою смазливую физиономию, и все было бы по-другому?
– Да.
– Я так и знала, вы отвратительное современное животное, самец, вам не нужен человек, вам подавай кусок мяса, да поаппетитнее.
– Лиз, это не совсем так.
– Так, именно так, помимо того, что я видела собственными глазами, я еще наслышана о ваших подвигах, короче, вы будете последним человеком, за которого я выйду замуж.
Энтони не из тех, кто пропускает удары, не дав сдачи.
– Но вы сами, Лиз, живете с красивым куском мяса, вы почти не знаете его, но это не помешало вам спать с ним.
Я не сразу нашлась.
– В отличие от вас он не животное. Он любит меня и не так, как вы думаете.
– Вы уверены? – насмешливо спросил Энтони и добавил. – Я видел, как он смотрел на вас, да он сгорает от бешеного желания.
– Нет, вы все врете, мы прожили уже почти полгода и…– я запнулась, потому что Энтони очень явно просиял, я не сразу поняла почему, а когда догадалась и добавила, – до недавнего времени, – то было уже поздно и он не поверил, продолжая сиять.
– Зря улыбаетесь, теперь он мой любовник, вот, – сердито сказала я.
– Пусть будет так, но почему вы несправедливы?
– Я?!
– Да, вы разрешили Рэю не только ухаживать, но даже жить с вами под одной крышей, а мне отказываете во всем?
– Потому что, потому что я знаю вас, вы низкий тип, ради денег вы способны на подлость, а Рэй нет.
Я была довольна, что достала его, в общем-то, я не кровожадна, но сейчас мстительно радовалась. У меня еще была свежа в памяти наша последняя встреча в его офисе.
– Действительно, деньги были важнее всего для меня.
– Ага! – торжествуя, вскричала я.
– Но сейчас не только они. Лиз, дайте мне шанс, я добьюсь, вы поверите мне и полюбите меня.
– Нет, Энтони, вы опоздали, я уже люблю.
– Этого мальчишку?! – взревел он.
– Да, вы видели, как мы целовались, и не станете же вы отрицать, что он необыкновенно красив, и потом он великолепен в постели, думаю, вам до него далеко.
Уж этого точно мне бы не следовало говорить, он просто взбесился от моего яда.
– Так вы сомневаетесь, смогу ли я удовлетворить вас? – осипшим голосом спросил он и добавил:
– А вот мы сейчас посмотрим.
Я не успела к двери, он настиг меня. Я не кричала, это отняло бы у меня силы, я отчаянно пыталась выбраться из его железных рук. Он поднял меня, вышиб ногой дверь в спальню и бросил на кровать. В панике я подумала, что на этот раз мне не уйти, я не купила вторую лампу и вазу поставила не сюда. Я даже бросила сопротивляться от безысходности, я была как парализована, пока он стаскивал с себя и меня одежду, но когда я почувствовала на себе его горячее голое тело и эти его настойчивые руки и губы, отчаяние и страх придали мне силы и я почти освободилась от него, но, увы, только на мгновение. Я опять оказалась в полной его власти, и он сделал со мной, что хотел, мне было все равно, уж теперь-то я была точно как бесчувственная колода. Я слышала, что он что-то говорит ласковое и успокаивающее, но смысл слов не доходил до моего сознания.
Его смех возмутил меня и вернул способность думать, слышать, говорить и двигаться. Я хотела что-то сказать, и уже брови сошлись в одну линию, но он нагнулся и закрыл мой рот своим, и так повторялось всякий раз, как только я хотела излить на него поднявшуюся во мне волну гнева. Наконец он закрыл мой рот рукой и сказал:
– Лиз, будьте умницей, не ругайтесь, уже ничему не поможешь. Я люблю вас, вы не знаете, как вы прекрасны, ваше тело создано для любви. Я научу вас этому, и вы узнаете наслаждение, я завтра женюсь на вас.
Это было последней каплей, я больно укусила его руку, вскочила и, задыхаясь от ярости, сказала:
– Энтони Камерон, вы грязная свинья и самоуверенный негодяй, вам удалось удовлетворить свои гнусные желания, но никогда вам не удастся заставить меня выйти за вас замуж, я скорее стану женой последнего бродяги с улицы, и никогда еще раз вы меня не затащите в постель. Надеюсь, никогда я не увижу вашу отвратительную личность, меня воротит от нее.
Лицо Энтони застыло, и затем на нем проступило циничное насмешливое выражение, он издевательски расхохотался и сказал:
– Лиз, я сказал вам неправду, я наврал из гуманных соображений, но вижу, что вы можете обойтись и без этого, у вас достаточно злости. Я не люблю вас и не собираюсь жениться на вас, бесспорно вы хороши, но этого недостаточно, чтобы потерять свободу и терпеть ваш сварливый нрав старой девы, и потом я получил, что хотел, и теперь вы не представляете для меня никакой ценности, да и как любовница вы пока не многого стоите, пройдет уйма времени, прежде чем вы научитесь разным премудростям, а я не люблю ждать, в мире полно хорошеньких умелых женщин, почитающих за счастье доставить мне и себе удовольствие.
Я нагнулась и запустила в него свою туфлю, но не попала, а только рассмешила его. Это уж я не могла вынести и побелевшими от бешенства губами прошипела:
– Чтоб вы сдохли, – и выскочила из комнаты, я не могла больше видеть его наглую ухмылку, его бесстыдное голое тело, которое он нарочно выставлял напоказ, впрочем, и я стояла голая перед ним, но я-то не владела собой, а он вполне отдавал отчет в своих действиях.
Через пять минут дверь хлопнула. Я плакала, как никогда в жизни, вообще-то плачу я очень редко, но сейчас я превзошла даже шестилетнюю Лиз, которую отлупил веснушчатый апачи за шпионаж в пользу презренных бледнолицых. Потом уснула. Спала долго, когда проснулась, все вспомнила, меня затопил стыд, но ярости уже не было, я с беспокойством подумала, не вернулся ли Рэй, прислушалась, но было тихо. Я посмотрела в зеркало: удивительно, но не скажешь, что со мной случились всякие такие вещи, хотя бы круги под глазами появились или там лицо осунулось. Ничего абсолютно, наоборот: глаза невинно блестят, цвет лица не ухудшился, одни губы немного припухли – в общем, безобразие, верь после этого романам и фильмам. Но, с другой стороны, это неплохо. Рэй ни о чем не догадается, надо еще убраться там.
Я нерешительно вошла в спальню. Да! Беспорядок на этой кровати не оставлял никаких сомнений в том, чем здесь занимались. Я покраснела и принялась за дело и не сразу заметила клочок бумаги на зеркале, но когда увидела, меня чуть не разорвало от бессильной ярости. Там было написано: «Дорогая Лиз, когда ваша злость пройдет, позвоните мне. Я, может быть, соглашусь, если под рукой не окажется более опытной девицы, продолжить ваше обучение на новом поприще». Я разорвала это гнусное послание на тысячу маленьких клочков и хотела изничтожить заодно и его букет, но рука не поднялась. Художник, засевший во мне, не дал совсем разыграться пещерным инстинктам.
Когда вернулся Рэй, ничего в доме и во мне не напоминало о случившейся драме. В мастерской я пробовала перенести на холст краски, свежесть и аромат букета Энтони. Конечно, может, это и преувеличение, но когда я смотрю на цветы, сотворенные рукой мастера, мне кажется, что я ощущаю их аромат.
ГЛАВА 10. ШАНТАЖ
ГЛАВА 11. БОИНГ
– Да.
– Я так и знала, вы отвратительное современное животное, самец, вам не нужен человек, вам подавай кусок мяса, да поаппетитнее.
– Лиз, это не совсем так.
– Так, именно так, помимо того, что я видела собственными глазами, я еще наслышана о ваших подвигах, короче, вы будете последним человеком, за которого я выйду замуж.
Энтони не из тех, кто пропускает удары, не дав сдачи.
– Но вы сами, Лиз, живете с красивым куском мяса, вы почти не знаете его, но это не помешало вам спать с ним.
Я не сразу нашлась.
– В отличие от вас он не животное. Он любит меня и не так, как вы думаете.
– Вы уверены? – насмешливо спросил Энтони и добавил. – Я видел, как он смотрел на вас, да он сгорает от бешеного желания.
– Нет, вы все врете, мы прожили уже почти полгода и…– я запнулась, потому что Энтони очень явно просиял, я не сразу поняла почему, а когда догадалась и добавила, – до недавнего времени, – то было уже поздно и он не поверил, продолжая сиять.
– Зря улыбаетесь, теперь он мой любовник, вот, – сердито сказала я.
– Пусть будет так, но почему вы несправедливы?
– Я?!
– Да, вы разрешили Рэю не только ухаживать, но даже жить с вами под одной крышей, а мне отказываете во всем?
– Потому что, потому что я знаю вас, вы низкий тип, ради денег вы способны на подлость, а Рэй нет.
Я была довольна, что достала его, в общем-то, я не кровожадна, но сейчас мстительно радовалась. У меня еще была свежа в памяти наша последняя встреча в его офисе.
– Действительно, деньги были важнее всего для меня.
– Ага! – торжествуя, вскричала я.
– Но сейчас не только они. Лиз, дайте мне шанс, я добьюсь, вы поверите мне и полюбите меня.
– Нет, Энтони, вы опоздали, я уже люблю.
– Этого мальчишку?! – взревел он.
– Да, вы видели, как мы целовались, и не станете же вы отрицать, что он необыкновенно красив, и потом он великолепен в постели, думаю, вам до него далеко.
Уж этого точно мне бы не следовало говорить, он просто взбесился от моего яда.
– Так вы сомневаетесь, смогу ли я удовлетворить вас? – осипшим голосом спросил он и добавил:
– А вот мы сейчас посмотрим.
Я не успела к двери, он настиг меня. Я не кричала, это отняло бы у меня силы, я отчаянно пыталась выбраться из его железных рук. Он поднял меня, вышиб ногой дверь в спальню и бросил на кровать. В панике я подумала, что на этот раз мне не уйти, я не купила вторую лампу и вазу поставила не сюда. Я даже бросила сопротивляться от безысходности, я была как парализована, пока он стаскивал с себя и меня одежду, но когда я почувствовала на себе его горячее голое тело и эти его настойчивые руки и губы, отчаяние и страх придали мне силы и я почти освободилась от него, но, увы, только на мгновение. Я опять оказалась в полной его власти, и он сделал со мной, что хотел, мне было все равно, уж теперь-то я была точно как бесчувственная колода. Я слышала, что он что-то говорит ласковое и успокаивающее, но смысл слов не доходил до моего сознания.
Его смех возмутил меня и вернул способность думать, слышать, говорить и двигаться. Я хотела что-то сказать, и уже брови сошлись в одну линию, но он нагнулся и закрыл мой рот своим, и так повторялось всякий раз, как только я хотела излить на него поднявшуюся во мне волну гнева. Наконец он закрыл мой рот рукой и сказал:
– Лиз, будьте умницей, не ругайтесь, уже ничему не поможешь. Я люблю вас, вы не знаете, как вы прекрасны, ваше тело создано для любви. Я научу вас этому, и вы узнаете наслаждение, я завтра женюсь на вас.
Это было последней каплей, я больно укусила его руку, вскочила и, задыхаясь от ярости, сказала:
– Энтони Камерон, вы грязная свинья и самоуверенный негодяй, вам удалось удовлетворить свои гнусные желания, но никогда вам не удастся заставить меня выйти за вас замуж, я скорее стану женой последнего бродяги с улицы, и никогда еще раз вы меня не затащите в постель. Надеюсь, никогда я не увижу вашу отвратительную личность, меня воротит от нее.
Лицо Энтони застыло, и затем на нем проступило циничное насмешливое выражение, он издевательски расхохотался и сказал:
– Лиз, я сказал вам неправду, я наврал из гуманных соображений, но вижу, что вы можете обойтись и без этого, у вас достаточно злости. Я не люблю вас и не собираюсь жениться на вас, бесспорно вы хороши, но этого недостаточно, чтобы потерять свободу и терпеть ваш сварливый нрав старой девы, и потом я получил, что хотел, и теперь вы не представляете для меня никакой ценности, да и как любовница вы пока не многого стоите, пройдет уйма времени, прежде чем вы научитесь разным премудростям, а я не люблю ждать, в мире полно хорошеньких умелых женщин, почитающих за счастье доставить мне и себе удовольствие.
Я нагнулась и запустила в него свою туфлю, но не попала, а только рассмешила его. Это уж я не могла вынести и побелевшими от бешенства губами прошипела:
– Чтоб вы сдохли, – и выскочила из комнаты, я не могла больше видеть его наглую ухмылку, его бесстыдное голое тело, которое он нарочно выставлял напоказ, впрочем, и я стояла голая перед ним, но я-то не владела собой, а он вполне отдавал отчет в своих действиях.
Через пять минут дверь хлопнула. Я плакала, как никогда в жизни, вообще-то плачу я очень редко, но сейчас я превзошла даже шестилетнюю Лиз, которую отлупил веснушчатый апачи за шпионаж в пользу презренных бледнолицых. Потом уснула. Спала долго, когда проснулась, все вспомнила, меня затопил стыд, но ярости уже не было, я с беспокойством подумала, не вернулся ли Рэй, прислушалась, но было тихо. Я посмотрела в зеркало: удивительно, но не скажешь, что со мной случились всякие такие вещи, хотя бы круги под глазами появились или там лицо осунулось. Ничего абсолютно, наоборот: глаза невинно блестят, цвет лица не ухудшился, одни губы немного припухли – в общем, безобразие, верь после этого романам и фильмам. Но, с другой стороны, это неплохо. Рэй ни о чем не догадается, надо еще убраться там.
Я нерешительно вошла в спальню. Да! Беспорядок на этой кровати не оставлял никаких сомнений в том, чем здесь занимались. Я покраснела и принялась за дело и не сразу заметила клочок бумаги на зеркале, но когда увидела, меня чуть не разорвало от бессильной ярости. Там было написано: «Дорогая Лиз, когда ваша злость пройдет, позвоните мне. Я, может быть, соглашусь, если под рукой не окажется более опытной девицы, продолжить ваше обучение на новом поприще». Я разорвала это гнусное послание на тысячу маленьких клочков и хотела изничтожить заодно и его букет, но рука не поднялась. Художник, засевший во мне, не дал совсем разыграться пещерным инстинктам.
Когда вернулся Рэй, ничего в доме и во мне не напоминало о случившейся драме. В мастерской я пробовала перенести на холст краски, свежесть и аромат букета Энтони. Конечно, может, это и преувеличение, но когда я смотрю на цветы, сотворенные рукой мастера, мне кажется, что я ощущаю их аромат.
ГЛАВА 10. ШАНТАЖ
Я припарковала свою машину возле шикарного роллс-ройса с одной гориллой внутри и другой снаружи и подумала: «Ба, какая шишка к нам пожаловала!»
У двери нос к носу я почти столкнулась с выходящим из школы мистером Гордоном и чуть было не вскрикнула от неожиданности, но бог миловал. Скользнув своим холодным взглядом по моему оторопевшему, но закамуфлированному очками лицу, он прошел мимо. Я юркнула в освободившийся проем и, перескакивая через две ступени, помчалась к Гарри. Влетев к нему в кабинет, я выпалила:
– Что ему здесь надо было?
Гарри поморгал, сунул в рот сигарету и сказал, не глядя на меня:
– Он разыскивает тебя.
– Зачем?
Гарри пожал плечами и добавил:
– Он несет что-то несусветное, но мне кажется, просто влюблен, как Ромео в Джульетту. Я тебе не хотел говорить, но после того вечера мне телефон оборвали, пытаясь выяснить твои координаты. Я кое-как отбился, но не от этого. Он учинил настоящий розыск, сначала узнал, что никакая Мюриэл Фицджеральд не покидала пределы страны, о чем сообщил мне, но я поклялся успеваемостью наших ребятишек, что ты все же улетела в Париж, что я тебя не очень хорошо знаю и, может быть, твое имя и не Мюриэл Фицджеральд, но ты точно художница и живешь в Париже. Это дало мне передышку, а сейчас он заявил, что перевернул весь славный город, но тебя не нашел. Я посочувствовал ему, но был стоек, несмотря на баснословные посулы за информацию о тебе, так что, Лиз, с тебя причитается, я мог бы стать богатым человеком и уйти на покой.
– Только этого мне не хватало. Я сейчас столкнулась с ним в дверях.
– И он?
– Нет, не узнал, я же в очках. Боже мой! Чувствовала я, что мне не надо было тащиться на тот злосчастный вечер. Не пошла бы, не было ни вазы, ни Энтони, ни этого пирата.
– Что Энтони?
– Ничего, – отмахнулась я.
– Лиз, не расстраивайся, я тебя не выдам, ничего он не узнает.
Но он недооценил Стива Гордона, а я была слишком легкомысленна.
Как-то в газете я прочитала, что в городской галерее состоится показ шедевров мировой живописи из собрания мистера С. Гордона. И на следующий день я отправилась туда вместе с Рэем. Как же упустить такую возможность! На выставке яблоку негде было упасть от жаждущих приобщиться к искусству. Я опять получила огромное удовольствие.
Очень скоро после этого в дверь позвонили, и на пороге я увидела мистера Гордона собственной персоной и тоже с цветами. Пока я хлопала глазами, он сказал:
– Лиз, я наконец нашел вас, нам надо поговорить, разрешите мне войти.
Я подозрительно посмотрела на его взволнованное лицо, надо сказать, оно не было ни красивым, ни безобразным, это было лицо незаурядного человека, который в данную минуту хотел понравиться. На всякий случай я выдвинула ультиматум:
– Вы будете вести себя тихо, благопристойно и не станете лезть ко мне!
– Даю слово, – усмехнулся он.
Я провела его в мастерскую, потом прошла в спальню и поставила цветы в самую тяжелую вазу на тумбочке у кровати, так, чтобы можно было дотянуться. Рэй и на этот раз отсутствовал.
– Лиз, а у вас талант, – сказал он, оборачиваясь ко мне.
– Э, не двигайтесь, – крикнула я, хватаясь за блокнот и карандаш. У него был необыкновенный сплав осанки и движения, что-то надменно-властное и вместе с тем мягкое и хищное, как у ягуара. Не все, конечно, но основную линию мне удалось схватить.
– Можете садиться, – наконец разрешила я. Он взял блокнот.
– Я польщен.
Он сел, я тоже.
– Почему вы так смотрите? – спросила я.
– Не могу поверить, что нашел вас и вы рядом.
– Как вам это удалось?
– Я правильно рассчитал, что если вы в городе, то обязательно посетите выставку. Я приказал установить скрытую камеру и снимать каждого входящего. На одной фотографии я увидел девушку в темных очках, с которой столкнулся у Гарри Формана, это могли быть только вы, тем более, я узнал ваши губы.
– Изобретательно!
– Да. Лиз, я люблю вас.
– Вам не надоело повторять этот вздор всем вашим многочисленным женам и любовницам?
– Я это не говорил никому. Я их просто брал. Вы совсем другое дело. Я знаю о вас все. Мои детективы собрали самую полную информацию…
– Начиная от рождения и до сегодняшнего дня, – перебила я его. – А не кажется ли вам, что вынюхивать о человеке непорядочно? Вы всегда так поступаете?
– Но я должен был все знать о вас.
– Вы что, господь бог? Я сама о себе не все знаю и иногда просто с ужасом догадываюсь, а здесь заявляются всякие самоуверенные самозванцы и утверждают, что якобы все обо мне знают, – сердито сказала я.
– Значит, кто-то еще был? – нахмурился он.
– Представьте себе.
– Кто?
– Какая вам разница? Вас это не касается, – отмахнулась я.
– Ошибаетесь, с тех пор как я увидел вас, меня касается все, что связано с вами, вы станете моей женой.
– Ну вот, опять одно и то же. Я не буду вашей женой.
– Лиз, послушайте, я, может быть, не с того начал. Я действительно люблю вас так, как пишут в романах. Ничего подобного со мной еще не было. Вы созданы для меня. Я ждал вас всю жизнь и сделаю все, чтобы заполучить вас честным или бесчестным путем и даже ценою преступления. Меня ничто не остановит. Со мной бесполезно бороться, я всегда выигрываю. Соглашайтесь, Лиз.
– Нет, я не люблю вас.
– Я знаю, но это пока не важно. У вас будет время узнать меня.
– Мистер Гордон, я не хочу, чтобы вы оставались здесь, я уже все сказала. Рэй не должен увидеть вас.
Я встала.
– Садитесь!
Сейчас его властный голос был до такой степени гипнотически повелителен, что мои колени тотчас ослабели сами собой и я послушно села, как в первом классе, ровненько сложив руки и подняв на него широко открытые детские глаза, в которых, боюсь, уже не было той первоначальной взрослой уверенности и независимости.
– Мне не доставляет удовольствия, но у меня нет выхода. Рэй не приедет, он сейчас меняет колесо и устраняет другие неполадки, о которых позаботились мои люди. Он вообще может не вернуться, если вы не согласитесь. С ним произойдет несчастный случай. Лиз, его жизнь зависит от вас, и даже если вы не согласитесь, я увезу вас силой и вы станете моей, но Рэй будет мертв и его не воскресишь. Я вынужден был пойти на это, потому что хорошо знаю, что вас не купить, вы отказались от миллионов Камерона как от безделицы, но вы не допустите, чтобы из-за вас погиб человек.
У меня пересохло во рту, и сердце гулко стучало не только в груди. Я не сомневалась, что он говорит правду, он так и сделает, он был один из тех невозможных, невероятных людей, которые способны на что угодно, в том числе на самое страшное, чтобы удовлетворить свою прихоть. Я вдруг очень ясно увидела, как машина Рэя вылетает за обочину, падает и взрывается огненным шаром, ослепительным и ужасным.
Я, наверно, сильно побледнела в тот момент. В глазах его мелькнуло беспокойство.
– Я согласна, – отчаянно сказала я.
Он облегченно вздохнул, подошел ко мне, поцеловал мою руку и повел за собой.
Он увез меня в свой особняк. У него там было все готово: белое платье, стоящее целого состояния, и все, что полагается к нему. Меня одели, причесали и вывели к жениху. Я до этого как-то не очень верила в реальность происходящего, но когда увидела его, как он с жадностью и восторгом смотрит на меня, я поняла неотвратимость и всамделишность предстоящего и хлопнулась в обморок. Это на какое-то время отсрочило брачную церемонию, но она все-таки состоялась. Я стала миссис Гордон. Когда мы выходили и репортеры щелкали своими аппаратами, он шепнул мне:
– Этот день я запомню на всю жизнь и исполню любое ваше желание.
Я ничего не сказала, но в машине я подняла на него глаза (до этого я избегала смотреть на него) и спросила для верности:
– Любое?
Он рассмеялся.
– Конечно, кроме желания вернуть вам свободу.
– Я так много не попрошу. Я хочу домой – увидеть Рэя. Я должна сама ему все сказать.
– Лиз, знайте: каждый мужчина, шатающийся возле вас, вызывает во мне неудержимое желание свернуть ему шею, и, чтобы не вводить себя в искушение, я сделаю так, что у них будет мало шансов приблизиться к вам, но напоследок я разрешу вам переговорить с ним.
– Спасибо, но я хочу без свидетелей.
– Нет, он может что-нибудь сделать с вами.
– Он слишком любит меня, он не причинит мне зла. Вы обещали, что выполните! – Я умоляюще посмотрела на него.
Он нахмурился, но сказал:
– Когда вы так смотрите, вам невозможно отказать, но я буду поблизости.
Когда мы подъехали, Рэй сидел на крыльце у распахнутой настежь двери. Он вскочил и бросился ко мне, но не добежал, он как наткнулся на что-то. Я ужаснулась, когда увидела его помертвевшее лицо. Я взяла его за руку и повела в дом, и не дала войти туда Стиву.
– Рэй, я вышла замуж, я уезжаю.
– Зачем ты это сделала?
– Так надо.
– Я умру без тебя, Лиз.
– Нет, ты уедешь к Фрэнку и забудешь меня, ты встретишь другую девушку и полюбишь ее, ты молод, у тебя вся жизнь впереди.
– Мне она не нужна без тебя. Ты была всем в моей жизни. Мне теперь незачем жить.
– Да правда ли, что любишь меня?
– Зачем ты спрашиваешь?
– Я не верю, это все слова, если б ты любил, то был бы счастлив моим счастьем, а я счастлива и люблю своего мужа, но ты хочешь, чтобы я страдала из-за тебя. Скажи, ты этого хочешь?
—Нет.
Это было жестоко, но я должна выдержать, я не должна отвести глаз от его страдающего лица.
– Рэй, обещай мне, что уедешь к Фрэнку, что постараешься забыть меня, что будешь как все, что не сломаешься, потому что если с тобой что-нибудь случится, я не смогу простить себе и ты и меня убьешь.
– Лиз!
Это был вопль смертельно раненного человека. Меня забила дрожь.
– Обещай! А если нет, то уж лучше убей сейчас.
На какое-то мгновение в его лице появилось что-то безумное, все его тело налилось нечеловеческим напряжением. Я подумала, что точно убьет, но не испугалась, но что-то сделалось с моим лицом, Рэй обмяк и испугался сам.
– Лиз, что с тобой?
У меня подкосились ноги, я, наверное, упала бы, не подхвати он меня, я второй раз скрылась в обмороке.
Когда Стив вышибал дверь, я пришла в себя. Не знаю как, но я успела встать между ними.
– Нет, не смей! – крикнула я Стиву, и он опустил пистолет. Я обернулась и с отчаянием вцепилась в Рэя.
– Обещай мне!
– Обещаю, – глухим еле слышным голосом сказал Рэй.
Я как-то дошла до машины. У меня еще хватило сил попросить Стива позвонить Фрэнку и оставить своего охранника присматривать за Рэем, пока не приедет Фрэнк. После чего в третий раз хлопнулась в обморок. Я оказалась настоящей кисейной барышней, а Стив – джентльменом и не трогал меня в ту ночь.
У двери нос к носу я почти столкнулась с выходящим из школы мистером Гордоном и чуть было не вскрикнула от неожиданности, но бог миловал. Скользнув своим холодным взглядом по моему оторопевшему, но закамуфлированному очками лицу, он прошел мимо. Я юркнула в освободившийся проем и, перескакивая через две ступени, помчалась к Гарри. Влетев к нему в кабинет, я выпалила:
– Что ему здесь надо было?
Гарри поморгал, сунул в рот сигарету и сказал, не глядя на меня:
– Он разыскивает тебя.
– Зачем?
Гарри пожал плечами и добавил:
– Он несет что-то несусветное, но мне кажется, просто влюблен, как Ромео в Джульетту. Я тебе не хотел говорить, но после того вечера мне телефон оборвали, пытаясь выяснить твои координаты. Я кое-как отбился, но не от этого. Он учинил настоящий розыск, сначала узнал, что никакая Мюриэл Фицджеральд не покидала пределы страны, о чем сообщил мне, но я поклялся успеваемостью наших ребятишек, что ты все же улетела в Париж, что я тебя не очень хорошо знаю и, может быть, твое имя и не Мюриэл Фицджеральд, но ты точно художница и живешь в Париже. Это дало мне передышку, а сейчас он заявил, что перевернул весь славный город, но тебя не нашел. Я посочувствовал ему, но был стоек, несмотря на баснословные посулы за информацию о тебе, так что, Лиз, с тебя причитается, я мог бы стать богатым человеком и уйти на покой.
– Только этого мне не хватало. Я сейчас столкнулась с ним в дверях.
– И он?
– Нет, не узнал, я же в очках. Боже мой! Чувствовала я, что мне не надо было тащиться на тот злосчастный вечер. Не пошла бы, не было ни вазы, ни Энтони, ни этого пирата.
– Что Энтони?
– Ничего, – отмахнулась я.
– Лиз, не расстраивайся, я тебя не выдам, ничего он не узнает.
Но он недооценил Стива Гордона, а я была слишком легкомысленна.
Как-то в газете я прочитала, что в городской галерее состоится показ шедевров мировой живописи из собрания мистера С. Гордона. И на следующий день я отправилась туда вместе с Рэем. Как же упустить такую возможность! На выставке яблоку негде было упасть от жаждущих приобщиться к искусству. Я опять получила огромное удовольствие.
Очень скоро после этого в дверь позвонили, и на пороге я увидела мистера Гордона собственной персоной и тоже с цветами. Пока я хлопала глазами, он сказал:
– Лиз, я наконец нашел вас, нам надо поговорить, разрешите мне войти.
Я подозрительно посмотрела на его взволнованное лицо, надо сказать, оно не было ни красивым, ни безобразным, это было лицо незаурядного человека, который в данную минуту хотел понравиться. На всякий случай я выдвинула ультиматум:
– Вы будете вести себя тихо, благопристойно и не станете лезть ко мне!
– Даю слово, – усмехнулся он.
Я провела его в мастерскую, потом прошла в спальню и поставила цветы в самую тяжелую вазу на тумбочке у кровати, так, чтобы можно было дотянуться. Рэй и на этот раз отсутствовал.
– Лиз, а у вас талант, – сказал он, оборачиваясь ко мне.
– Э, не двигайтесь, – крикнула я, хватаясь за блокнот и карандаш. У него был необыкновенный сплав осанки и движения, что-то надменно-властное и вместе с тем мягкое и хищное, как у ягуара. Не все, конечно, но основную линию мне удалось схватить.
– Можете садиться, – наконец разрешила я. Он взял блокнот.
– Я польщен.
Он сел, я тоже.
– Почему вы так смотрите? – спросила я.
– Не могу поверить, что нашел вас и вы рядом.
– Как вам это удалось?
– Я правильно рассчитал, что если вы в городе, то обязательно посетите выставку. Я приказал установить скрытую камеру и снимать каждого входящего. На одной фотографии я увидел девушку в темных очках, с которой столкнулся у Гарри Формана, это могли быть только вы, тем более, я узнал ваши губы.
– Изобретательно!
– Да. Лиз, я люблю вас.
– Вам не надоело повторять этот вздор всем вашим многочисленным женам и любовницам?
– Я это не говорил никому. Я их просто брал. Вы совсем другое дело. Я знаю о вас все. Мои детективы собрали самую полную информацию…
– Начиная от рождения и до сегодняшнего дня, – перебила я его. – А не кажется ли вам, что вынюхивать о человеке непорядочно? Вы всегда так поступаете?
– Но я должен был все знать о вас.
– Вы что, господь бог? Я сама о себе не все знаю и иногда просто с ужасом догадываюсь, а здесь заявляются всякие самоуверенные самозванцы и утверждают, что якобы все обо мне знают, – сердито сказала я.
– Значит, кто-то еще был? – нахмурился он.
– Представьте себе.
– Кто?
– Какая вам разница? Вас это не касается, – отмахнулась я.
– Ошибаетесь, с тех пор как я увидел вас, меня касается все, что связано с вами, вы станете моей женой.
– Ну вот, опять одно и то же. Я не буду вашей женой.
– Лиз, послушайте, я, может быть, не с того начал. Я действительно люблю вас так, как пишут в романах. Ничего подобного со мной еще не было. Вы созданы для меня. Я ждал вас всю жизнь и сделаю все, чтобы заполучить вас честным или бесчестным путем и даже ценою преступления. Меня ничто не остановит. Со мной бесполезно бороться, я всегда выигрываю. Соглашайтесь, Лиз.
– Нет, я не люблю вас.
– Я знаю, но это пока не важно. У вас будет время узнать меня.
– Мистер Гордон, я не хочу, чтобы вы оставались здесь, я уже все сказала. Рэй не должен увидеть вас.
Я встала.
– Садитесь!
Сейчас его властный голос был до такой степени гипнотически повелителен, что мои колени тотчас ослабели сами собой и я послушно села, как в первом классе, ровненько сложив руки и подняв на него широко открытые детские глаза, в которых, боюсь, уже не было той первоначальной взрослой уверенности и независимости.
– Мне не доставляет удовольствия, но у меня нет выхода. Рэй не приедет, он сейчас меняет колесо и устраняет другие неполадки, о которых позаботились мои люди. Он вообще может не вернуться, если вы не согласитесь. С ним произойдет несчастный случай. Лиз, его жизнь зависит от вас, и даже если вы не согласитесь, я увезу вас силой и вы станете моей, но Рэй будет мертв и его не воскресишь. Я вынужден был пойти на это, потому что хорошо знаю, что вас не купить, вы отказались от миллионов Камерона как от безделицы, но вы не допустите, чтобы из-за вас погиб человек.
У меня пересохло во рту, и сердце гулко стучало не только в груди. Я не сомневалась, что он говорит правду, он так и сделает, он был один из тех невозможных, невероятных людей, которые способны на что угодно, в том числе на самое страшное, чтобы удовлетворить свою прихоть. Я вдруг очень ясно увидела, как машина Рэя вылетает за обочину, падает и взрывается огненным шаром, ослепительным и ужасным.
Я, наверно, сильно побледнела в тот момент. В глазах его мелькнуло беспокойство.
– Я согласна, – отчаянно сказала я.
Он облегченно вздохнул, подошел ко мне, поцеловал мою руку и повел за собой.
Он увез меня в свой особняк. У него там было все готово: белое платье, стоящее целого состояния, и все, что полагается к нему. Меня одели, причесали и вывели к жениху. Я до этого как-то не очень верила в реальность происходящего, но когда увидела его, как он с жадностью и восторгом смотрит на меня, я поняла неотвратимость и всамделишность предстоящего и хлопнулась в обморок. Это на какое-то время отсрочило брачную церемонию, но она все-таки состоялась. Я стала миссис Гордон. Когда мы выходили и репортеры щелкали своими аппаратами, он шепнул мне:
– Этот день я запомню на всю жизнь и исполню любое ваше желание.
Я ничего не сказала, но в машине я подняла на него глаза (до этого я избегала смотреть на него) и спросила для верности:
– Любое?
Он рассмеялся.
– Конечно, кроме желания вернуть вам свободу.
– Я так много не попрошу. Я хочу домой – увидеть Рэя. Я должна сама ему все сказать.
– Лиз, знайте: каждый мужчина, шатающийся возле вас, вызывает во мне неудержимое желание свернуть ему шею, и, чтобы не вводить себя в искушение, я сделаю так, что у них будет мало шансов приблизиться к вам, но напоследок я разрешу вам переговорить с ним.
– Спасибо, но я хочу без свидетелей.
– Нет, он может что-нибудь сделать с вами.
– Он слишком любит меня, он не причинит мне зла. Вы обещали, что выполните! – Я умоляюще посмотрела на него.
Он нахмурился, но сказал:
– Когда вы так смотрите, вам невозможно отказать, но я буду поблизости.
Когда мы подъехали, Рэй сидел на крыльце у распахнутой настежь двери. Он вскочил и бросился ко мне, но не добежал, он как наткнулся на что-то. Я ужаснулась, когда увидела его помертвевшее лицо. Я взяла его за руку и повела в дом, и не дала войти туда Стиву.
– Рэй, я вышла замуж, я уезжаю.
– Зачем ты это сделала?
– Так надо.
– Я умру без тебя, Лиз.
– Нет, ты уедешь к Фрэнку и забудешь меня, ты встретишь другую девушку и полюбишь ее, ты молод, у тебя вся жизнь впереди.
– Мне она не нужна без тебя. Ты была всем в моей жизни. Мне теперь незачем жить.
– Да правда ли, что любишь меня?
– Зачем ты спрашиваешь?
– Я не верю, это все слова, если б ты любил, то был бы счастлив моим счастьем, а я счастлива и люблю своего мужа, но ты хочешь, чтобы я страдала из-за тебя. Скажи, ты этого хочешь?
—Нет.
Это было жестоко, но я должна выдержать, я не должна отвести глаз от его страдающего лица.
– Рэй, обещай мне, что уедешь к Фрэнку, что постараешься забыть меня, что будешь как все, что не сломаешься, потому что если с тобой что-нибудь случится, я не смогу простить себе и ты и меня убьешь.
– Лиз!
Это был вопль смертельно раненного человека. Меня забила дрожь.
– Обещай! А если нет, то уж лучше убей сейчас.
На какое-то мгновение в его лице появилось что-то безумное, все его тело налилось нечеловеческим напряжением. Я подумала, что точно убьет, но не испугалась, но что-то сделалось с моим лицом, Рэй обмяк и испугался сам.
– Лиз, что с тобой?
У меня подкосились ноги, я, наверное, упала бы, не подхвати он меня, я второй раз скрылась в обмороке.
Когда Стив вышибал дверь, я пришла в себя. Не знаю как, но я успела встать между ними.
– Нет, не смей! – крикнула я Стиву, и он опустил пистолет. Я обернулась и с отчаянием вцепилась в Рэя.
– Обещай мне!
– Обещаю, – глухим еле слышным голосом сказал Рэй.
Я как-то дошла до машины. У меня еще хватило сил попросить Стива позвонить Фрэнку и оставить своего охранника присматривать за Рэем, пока не приедет Фрэнк. После чего в третий раз хлопнулась в обморок. Я оказалась настоящей кисейной барышней, а Стив – джентльменом и не трогал меня в ту ночь.
ГЛАВА 11. БОИНГ
На следующее утро мне вместе с завтраком принесли в постель фотографии Рэя и Фрэнка, как они идут от дома и садятся в машину. Рэй выглядел лучше, чем я ожидала, а Фрэнк – наоборот.
Дверь отворилась, и появился улыбающийся очень элегантный человек. Он подошел и поцеловал мою руку. До встречи с ним у меня ее никто не целовал, но ему я ее давала очень естественно, как будто всю жизнь только этим и занималась, или он так действовал на меня, или во мне проснулись предки по линии Таррелов. Но все же я смутилась, когда поймала его взгляд где-то в вырезе своей рубашки. Брауны, со стороны Нэнси, даже хотели спровадить меня под одеяло, но тут вмешалась я сама. Чего уж теперь-то! И осталась сидеть.
Стив рассмеялся.
– Почему вы смеетесь? – заносчиво спросила я, потому что видела: он заметил мои колебания.
– Я думал, что этого уже нет на земле, – загадочно ответил он.
Я пожала плечами и на всякий случай не стала уточнять, чего именно.
– Вы видели фотографии? – спросил он.
– Да.
– Все в порядке?
– Ага.
– В таком случае вставайте, мы улетаем на Неприступный.
– Куда?
– На мой остров, где мы будем жить и где никто нам не будет мешать.
– Хорошо.
Я выжидательно посмотрела на него. Он опять рассмеялся, но все же вышел. Я вскочила, как заяц, на цыпочках подбежала к двери и закрыла замок и, уже не торопясь, пошла в ванную. Такую красоту как-то жалко было нарушать, но я решилась, попробовала ногой воду и прыгнула. И наплевать на брызги.
Вытираясь, я вернулась в спальню и пожалела, что полотенце недостаточно велико, чтобы в него можно было укрыться всей, так как большая часть оказалась неприкрытой, как я ни старалась. И этот тип, то есть муж, был доволен, ему осталось что разглядывать.
– Как вы сюда попали? – спросила я.
– Вон оттуда, – указал он и добавил, – та дверь соединяет наши спальни. – Я присмотрелась. Действительно, там что-то такое проступало.
– Я хотел вам помочь, вы еще не знаете всего здесь.
Явно лицемерит! Его выдавали радостные огоньки, пляшущие в глазах.
– Мне не нужна ваша помощь. Я сама как-нибудь разберусь. Идите, Стив.
Держу пари, таким величественным взмахом руки Елизавета Английская выпроваживала своего лорда-канцлера. Он послушался, нет – повиновался.
– И постучитесь в следующий раз.
Он чуть склонил голову и вышел. Мне кажется, он опять хотел расхохотаться.
Естественно, я закрыла на замок и ту дверь и, не найдя других, сбросила полотенце и пустилась на поиски во что бы мне здесь одеться. И нашла, да так много, что непонятно: зачем столько? К сожалению, все оказалось бракованным и никуда не годным, какие-то сплошные лепестки и дыры. Я уже отчаялась, но, наконец, мне повезло. Я откопала длинное малиновое платье, в нем даже рукава имелись и только один вырез сзади! Но ничего, с этой бедой я справилась с помощью одной штуки сомнительного цвета. Туфли, конечно, тоже не ахти: все как одни на спицах вместо каблуков. Но я рискнула, самоуверенно засунула ноги и приковыляла к зеркалу.
Не знаю, что бы сказала Нэнси по поводу моего вида, она почему-то вбила себе в голову, что я в этом деле, несмотря на свои претензии к форме и цвету, ничего не смыслю. Но, по-моему, ничего, сойдет. Да чего там особенно присматриваться!
Когда я предстала, наконец, перед мужем, он успел сказать странный комплимент перед тем, как согнуться пополам от смеха.
– Лиз, вы чучело, но даже так вы неотразимы.
Пока я искала подходящий предмет, чтобы половчее запустить в него, он оправился и подошел ко мне. Я вздохнула, с сожалением отложив покушение до следующего раза, и пошла с ним, то есть, сделала несколько неуверенных шагов, пока нога совсем не забастовала, предательски подвернувшись. Но что же делать? Босой, что ли?
Стив положил конец моим размышлениям. Он просто взял меня на руки. Мне это совсем не понравилось. Но он заверил, что обыкновенно не ест смешных растерянных девочек, нетвердо стоящих на ногах. Я и успокоилась.
Он донес меня до машины, потом до самолета и даже не запыхался. Неудивительно, он был очень силен, этот Стив Гордон. Гарри еще тогда что-то такое говорил.
В самолете нашлась пара отличных старых тапок штурмана. Я была этому очень рада и привязала их к ногам наподобие снегоступов. Все лучше, чем передвигаться на руках Стива.
Огромный «боинг» на одного человека производил странное впечатление. Это был уже не самолет с привычным рядом кресел, это был летающий дом. Я не решилась осмотреться как следует, присутствие Стива сковывало меня. Я только немного повернула голову, как бы так, между прочим, но он уловил мое любопытство и подошел ко мне.
– Идемте, Лиз, я покажу наш боинг.
Я пробовала отпираться, дескать, мне неинтересно, но он не внял и почти силком стащил с кресла.
Комнат оказалось несколько, самых разных, и даже спальня с кроватью, куда я не вошла, а только ногу занесла через порог и, как увидела, – сразу назад. В них было все: мебель, одежда, книги, аппаратура и другие мелочи, призванные скрасить нелегкую жизнь человека, обремененного огромным состоянием.
Когда мы вернулись, стюард уже накрывал стол. Нечто, лежащее на моей тарелке, было мне совсем не знакомо. Я не знала, как к нему подступиться, и сомневалась, стоит ли заводить близкое знакомство. Я не привередлива, но за прожитые годы привыкла к определенному набору без затей.
– Смелее, это вкусно, – подбодрил меня Стив.
Я отковыряла маленький кусочек и, стараясь не дышать, как в детстве, когда Керол засовывала в меня горькое лекарство, отважно проглотила и, чтоб не казаться деревенщиной, с грехом пополам осилила третью часть.
Потом я пошла в комнату, где видела книги и журналы, и задумчиво разглядывала их без единой мысли в голове, и не слышала, как подошел Стив, да и немудрено: он легко двигался, и еще ковер был в сговоре с ним. Я вздрогнула, почувствовав его руки на своей талии, а дыхание на щеке.
– О чем вы задумались, Лиз? – вкрадчиво спросил он.
– Ни о чем.
Это была уже неправда, я замерла и в панике молча кричала.
– Вот, началось! Боже, помоги мне!
– А знаете, что я думаю?
– Нет, – пролепетала я.
– Я думаю, вы не очень будете сопротивляться, если я поцелую вас.
– Нет, то есть, да.
Он засмеялся, быстро повернул меня и закрыл мой рот своим, чтобы я не могла уточнить свой ответ. Когда он чуть отпустил меня, я взмолилась:
– Нет, Стив, пожалуйста, не надо, только не сейчас, не в самолете.
Он тяжело дышал и смотрел на меня.
– Хорошо, но вы не знаете, чего мне это стоит, – наконец вымолвил он.
Я схватила первый попавшийся журнал и выскочила туда, откуда пришла. Я упала в кресло и закрылась журнальным щитом, с трепетом ожидая его появления, но не дождалась, слава богу. Я мало-помалу успокоилась и восстановила нормальное положение журнала, позволяющее читать его, не вставая на голову. Журнал был толст, и его хватило, пока не появился Стив.
– Скоро идем на посадку, – сказал он, упаковывая меня в ремни.
Я выглянула в иллюминатор. Посредине океана, может, и не ровно посередине, но явно не с краю, потому что кругом плескалась вода, возвышался остров, точнее верхушка огромной скалы. Он был непреступен со всех сторон, согласно названию, кроме маленькой, еле заметной бухточки с юга, где покачивалась игрушечная белая яхта. Ветер и господь затупили земную твердь для удобства обитания деревьев, цветов, травы, животных, птиц и человека, который соорудил еще для себя нечто похожее на дворец со службами, ангар и взлетно-посадочную полосу. Мы благополучно приземлились.
Дверь отворилась, и появился улыбающийся очень элегантный человек. Он подошел и поцеловал мою руку. До встречи с ним у меня ее никто не целовал, но ему я ее давала очень естественно, как будто всю жизнь только этим и занималась, или он так действовал на меня, или во мне проснулись предки по линии Таррелов. Но все же я смутилась, когда поймала его взгляд где-то в вырезе своей рубашки. Брауны, со стороны Нэнси, даже хотели спровадить меня под одеяло, но тут вмешалась я сама. Чего уж теперь-то! И осталась сидеть.
Стив рассмеялся.
– Почему вы смеетесь? – заносчиво спросила я, потому что видела: он заметил мои колебания.
– Я думал, что этого уже нет на земле, – загадочно ответил он.
Я пожала плечами и на всякий случай не стала уточнять, чего именно.
– Вы видели фотографии? – спросил он.
– Да.
– Все в порядке?
– Ага.
– В таком случае вставайте, мы улетаем на Неприступный.
– Куда?
– На мой остров, где мы будем жить и где никто нам не будет мешать.
– Хорошо.
Я выжидательно посмотрела на него. Он опять рассмеялся, но все же вышел. Я вскочила, как заяц, на цыпочках подбежала к двери и закрыла замок и, уже не торопясь, пошла в ванную. Такую красоту как-то жалко было нарушать, но я решилась, попробовала ногой воду и прыгнула. И наплевать на брызги.
Вытираясь, я вернулась в спальню и пожалела, что полотенце недостаточно велико, чтобы в него можно было укрыться всей, так как большая часть оказалась неприкрытой, как я ни старалась. И этот тип, то есть муж, был доволен, ему осталось что разглядывать.
– Как вы сюда попали? – спросила я.
– Вон оттуда, – указал он и добавил, – та дверь соединяет наши спальни. – Я присмотрелась. Действительно, там что-то такое проступало.
– Я хотел вам помочь, вы еще не знаете всего здесь.
Явно лицемерит! Его выдавали радостные огоньки, пляшущие в глазах.
– Мне не нужна ваша помощь. Я сама как-нибудь разберусь. Идите, Стив.
Держу пари, таким величественным взмахом руки Елизавета Английская выпроваживала своего лорда-канцлера. Он послушался, нет – повиновался.
– И постучитесь в следующий раз.
Он чуть склонил голову и вышел. Мне кажется, он опять хотел расхохотаться.
Естественно, я закрыла на замок и ту дверь и, не найдя других, сбросила полотенце и пустилась на поиски во что бы мне здесь одеться. И нашла, да так много, что непонятно: зачем столько? К сожалению, все оказалось бракованным и никуда не годным, какие-то сплошные лепестки и дыры. Я уже отчаялась, но, наконец, мне повезло. Я откопала длинное малиновое платье, в нем даже рукава имелись и только один вырез сзади! Но ничего, с этой бедой я справилась с помощью одной штуки сомнительного цвета. Туфли, конечно, тоже не ахти: все как одни на спицах вместо каблуков. Но я рискнула, самоуверенно засунула ноги и приковыляла к зеркалу.
Не знаю, что бы сказала Нэнси по поводу моего вида, она почему-то вбила себе в голову, что я в этом деле, несмотря на свои претензии к форме и цвету, ничего не смыслю. Но, по-моему, ничего, сойдет. Да чего там особенно присматриваться!
Когда я предстала, наконец, перед мужем, он успел сказать странный комплимент перед тем, как согнуться пополам от смеха.
– Лиз, вы чучело, но даже так вы неотразимы.
Пока я искала подходящий предмет, чтобы половчее запустить в него, он оправился и подошел ко мне. Я вздохнула, с сожалением отложив покушение до следующего раза, и пошла с ним, то есть, сделала несколько неуверенных шагов, пока нога совсем не забастовала, предательски подвернувшись. Но что же делать? Босой, что ли?
Стив положил конец моим размышлениям. Он просто взял меня на руки. Мне это совсем не понравилось. Но он заверил, что обыкновенно не ест смешных растерянных девочек, нетвердо стоящих на ногах. Я и успокоилась.
Он донес меня до машины, потом до самолета и даже не запыхался. Неудивительно, он был очень силен, этот Стив Гордон. Гарри еще тогда что-то такое говорил.
В самолете нашлась пара отличных старых тапок штурмана. Я была этому очень рада и привязала их к ногам наподобие снегоступов. Все лучше, чем передвигаться на руках Стива.
Огромный «боинг» на одного человека производил странное впечатление. Это был уже не самолет с привычным рядом кресел, это был летающий дом. Я не решилась осмотреться как следует, присутствие Стива сковывало меня. Я только немного повернула голову, как бы так, между прочим, но он уловил мое любопытство и подошел ко мне.
– Идемте, Лиз, я покажу наш боинг.
Я пробовала отпираться, дескать, мне неинтересно, но он не внял и почти силком стащил с кресла.
Комнат оказалось несколько, самых разных, и даже спальня с кроватью, куда я не вошла, а только ногу занесла через порог и, как увидела, – сразу назад. В них было все: мебель, одежда, книги, аппаратура и другие мелочи, призванные скрасить нелегкую жизнь человека, обремененного огромным состоянием.
Когда мы вернулись, стюард уже накрывал стол. Нечто, лежащее на моей тарелке, было мне совсем не знакомо. Я не знала, как к нему подступиться, и сомневалась, стоит ли заводить близкое знакомство. Я не привередлива, но за прожитые годы привыкла к определенному набору без затей.
– Смелее, это вкусно, – подбодрил меня Стив.
Я отковыряла маленький кусочек и, стараясь не дышать, как в детстве, когда Керол засовывала в меня горькое лекарство, отважно проглотила и, чтоб не казаться деревенщиной, с грехом пополам осилила третью часть.
Потом я пошла в комнату, где видела книги и журналы, и задумчиво разглядывала их без единой мысли в голове, и не слышала, как подошел Стив, да и немудрено: он легко двигался, и еще ковер был в сговоре с ним. Я вздрогнула, почувствовав его руки на своей талии, а дыхание на щеке.
– О чем вы задумались, Лиз? – вкрадчиво спросил он.
– Ни о чем.
Это была уже неправда, я замерла и в панике молча кричала.
– Вот, началось! Боже, помоги мне!
– А знаете, что я думаю?
– Нет, – пролепетала я.
– Я думаю, вы не очень будете сопротивляться, если я поцелую вас.
– Нет, то есть, да.
Он засмеялся, быстро повернул меня и закрыл мой рот своим, чтобы я не могла уточнить свой ответ. Когда он чуть отпустил меня, я взмолилась:
– Нет, Стив, пожалуйста, не надо, только не сейчас, не в самолете.
Он тяжело дышал и смотрел на меня.
– Хорошо, но вы не знаете, чего мне это стоит, – наконец вымолвил он.
Я схватила первый попавшийся журнал и выскочила туда, откуда пришла. Я упала в кресло и закрылась журнальным щитом, с трепетом ожидая его появления, но не дождалась, слава богу. Я мало-помалу успокоилась и восстановила нормальное положение журнала, позволяющее читать его, не вставая на голову. Журнал был толст, и его хватило, пока не появился Стив.
– Скоро идем на посадку, – сказал он, упаковывая меня в ремни.
Я выглянула в иллюминатор. Посредине океана, может, и не ровно посередине, но явно не с краю, потому что кругом плескалась вода, возвышался остров, точнее верхушка огромной скалы. Он был непреступен со всех сторон, согласно названию, кроме маленькой, еле заметной бухточки с юга, где покачивалась игрушечная белая яхта. Ветер и господь затупили земную твердь для удобства обитания деревьев, цветов, травы, животных, птиц и человека, который соорудил еще для себя нечто похожее на дворец со службами, ангар и взлетно-посадочную полосу. Мы благополучно приземлились.