Страница:
Омонимы
Главное назначение омонимов - быть строительным материалом для каламбуров, поэтому они чаще всего употребляются в игровых текстах, особенно детских. Чаще других примеров такого рода в учебных пособиях упоминаются стихи Д. Минаева и Я. Козловского - в частности:
Сев в такси, Спросила такса:
- За проезд какая такса?
А водитель:
- Денег с такс
Не берем совсем,
Вот так-с!
Я. Козловский
Здесь рифмуются разнообразные омонимы (омонимия усиливается парономазией за счет слова "такси"). Первая пара рифм содержит неполные омонимы: у слова "такса" в значении "норма расценки" нет множественного числа, т.е. эти существительные совпадают не во всей парадигме; кроме того, одно из них - одушевленное, другое - нет, так что даже при наличии множественного числа у обоих формы винительного падежа все равно не совпали бы. Во второй рифме совмещаются омоформия и омофония. Разнообразие форм омонимии, конечно, значительно украшает стих, демонстрируя виртуозность автора.
По-видимому, более эффектны неполные омонимы, неожиданное совладение которых обнаруживается случайно. Ими часто оказываются омофоны, т.е. звуковые тождества:
Молчи, семья! -Сказала стая,
-В тебе семь Я,
Во мне до ста Я!
До ста, да!
Да стадо!
Н.И. Глазков
В этой эпиграмме присутствуют голофразы, т.е. случаи слияния нескольких слов в одно.
Вот пример голофрастического каламбура из романа А. М. Горького "Жизнь Клима Самгина". Ребенок Самгин боялся и ненавидел своего сверстника Бориса Варавку. Однажды он узнал, что "Бориса исключили из военной школы за то, что он отказался выдать товарищей, сделавших какую-то шалость (...), а один учитель все-таки сказал, что Боря ябедник и донес; тогда (...) мальчики ночью высекли его". Климу захотелось уязвить своего врага.
Поймав какого-то запоздалого жука и подавая его двумя пальцами Борису, Клим сказал:
- На, секомое.
Каламбур явился сам собою, внезапно и заставил Клима рассмеяться.
Заметим, что Самгин вообще испытывал определенный интерес к этому классу животных. Напр., Варавке, отцу того же Бориса, он сказал, что у того "насекомая" фамилия. Своего приятеля Туробоева Самгин, правда, подхватив чужое сравнение, называет "осенней мухой". Разгадав "тайну" своей любовницы Нехаевой, которая играла роль пессимистки, "чтоб, осветив себя необыкновенным светом, привлечь к себе внимание мужчины", Самгин отмечает: "Так поступают самки каких-то насекомых" и т. д. Приведенный выше каламбур следует воспринимать в контексте этой "инсек-тивной" образности. Мы не будем здесь ее комментировать, но для романа она значима.
Приведем пример сугубо игрового голофраза:
Однажды Пушкин сидел в кабинете графа С. и читал про себя какую-то книгу. Сам граф лежал на диване.
На полу, около письменного стола, играли его двое детишек.
- Саша, скажи что-нибудь экспромтом... - обращается граф к Пушкину. Пушкин, мигом, ничуть не задумываясь, скороговоркой отвечает:
- Детина полоумный лежит на диване. Граф обиделся.
- Вы слишком забываетесь, Александр Сергеевич, - строго проговорил он.
- Ничуть... Но вы, кажется, не поняли меня... Я сказал: - дети на полу, умный на диване.
Анекдоты из жизни Пушкина (1899)
Эффект состоит в превращении оскорбления в комплимент путем смещения границ между фонетическими словами. Излишне говорить, что обе фразы только состоят из одинаковых фонем (Пушкин, вероятно, сказал: "полуумный", а не "полоумный"), но звучат вовсе не одинаково, даже произнесенные скороговоркой: ударения, интонационный рисунок у них разные. Иначе говоря, они одинаковы на сегментном, но не на суперсегментном уровне.
Когда этот прием применяется в визуальной форме, он называется гетерограммой. Приведем примеры из С. Федина:
Стихнет орда, // стих - нет, ор - да!
Словно ров // слов норов.
Музыка - приз, // музы каприз.
Небеса ликуют - // не беса ли куют?
В огне веры цари, // во гневе рыцари...
Азам учили
а замучили
Пока лечили
покалечили
И, наконец, кульминация:
Несу разное, несуразное!
Особая разновидность омофонии - тавтология, представленная в следующих строках:
В "Правде"
пишется правда.
В "Известиях"
известия.
Факты.
Хоть возьми
да положи на стол.
А поэта
интересует
и то,
что будет через двести
лет
или
через сто
В.В. Маяковский. Летающий пролетарий.
В принципе, неплохо, что содержание газет совпадает с их названиями, но в данном случае Маяковский говорит об их банальности, примитивизме и приземленности.
Другой вид неполной омонимии - омоформия, т. е. совпадение не лексем, а словоформ, относящихся обычно к разным частям речи:
Лиф души расстегнули.
Тело жгут руки.
Кричи не кричи:
"Я не хотела!"
резок
жгут
муки!
В. В. Маяковский. Из улицы в улицу
Превращение глагола в существительное показывает, как мучительное действие переходит в мучительное ощущение, "застывая" в нем.
Омографы - это слова, которые совпадают лишь в правописании, но не в произношении:
"Все перемелется, будет мукой!"
Люди утешены этой наукой.
Станет мукою, что было тоской?
Нет, лучше мукой!
Люди, поверьте: мы живы тоской!
Только в тоске мы победны над скукой.
Все перемелется? Будет мукой?
Нет, лучше мукой!
М. И. Цветаева. Мука и мука
Цветаевские омографы здесь выступают в роли окказиональных антонимов, противопоставляемых по признаку забвения / незабвенности.
Аналогичный пример в поэмах В.В. Маяковского:
Чудно человеку в Чикаго!
Чудно человеку!
И чудно!
(150 000 000)
Мне ль
вычеканивать венчики аллитераций
богу поэзии с образами образов
("Пятый Интернационал")
Паронимия и парономазия
Энантиосемия, т.е. омонимия, обладающая антонимическим значением, в крайней форме выражает диалектику тождества и различия. Паронимы передают ее смягченно, потому что эти слова этимологически близки
Восхищенной и восхищённой,
Сны видящей средь бела дня,
Все спящей видели меня,
Никто меня не видел сонной
М.И. Цветаева.
"Восхищенной" значит "похищенной, привлеченной"; "восхищённой" -"исполненной восхищения, очарованной". Первое слово указывает на высшую силу, которая притягивает к себе поэта, второе - означает ответ поэта на призыв.
Парономазия (паронимическая аттракция) - это случайное сближение неродственных; слов, признак особой виртуозности:
Ночь Евья,
Ночь Адамья.
Кочевья
Не отдам я.
Табун
Пасем.
Табу
На всем.
Н. И. Глазков. Поэтоград
Парономазия помогает увидеть неожиданное родство - глубинное, невидимое глазу - в далеких друг от друга словах. Мы уже приводили пример из того же "Поэтограда" - с "творителями" и "вторителями". А вот аналогичный случай - стихотворение молдавской поэтессы Л. Лари в переводе А. М. Бродского. Оно называется "Молитва Пигмалиона":
Творенье - одухотворенье,
Без духа оно - ремесло.
Как дар есть по сути - даренье,
Так тело по сути - тепло.
Сначала переводчик берет просто однокоренные слова "творенье" и "одухотворенье", затем дублеты "дар" и "даренье". Последние слова являются абстрактными существительными ("дар" означает "дарование", а не "подарок") и построены по одному и тому же принципу суффиксации (в слове "дар" она нулевая). Автор настраивает нас на объемное видение слова, на открытие в нем второго плана. Однако эти лексические параллели мотивированы словообразованием. Они подготавливают пару, не имеющую такой мотивировки "тело/тепло". Эта параллель тем более удачна, что она "изобразительна": первое слово в данном контексте воспринимается неполным вариантом второго. "Тело" - это "не готовое", "не завершенное" слово, как тело Галатеи не завершено, пока оно остается холодным мрамором. Фактически оно может называться телом в другом смысле, то есть трупом. Переводчик очень удачно обыгрывает и полисемию слова: тело без тепла - это тело мертвое.
Парономазия может принимать курьезнейшие формы. Так, например, И.А. Гончаров однажды обнаружил у своего лакея Валентина тетрадку, озаглавленную "Сенонимы".
Под этой надписью, попарно, иногда по три слова, (...) написаны были однозвучные слова. Например, рядом стояли: "эмансипация и кон-стипация", далее "конституция и проституция", потом "тлетворный и нерукотворный", "нумизмат и кастрат", и так без конца.
- Что это такое? - спросил я.
- Тут написано что: сенонимы! - сказал он.
- Да что такое "синонимы", ты знаешь?
- Это похожие друг на друга слова.
- Кто это тебе сказал?
- Да тот же дьякон Еремей: он был ученый.
И.А. Гончаров. Слуги старого века.
Валентин совершенно прав, когда называет эти слова "сенонимами", потому что, строго говоря, здесь нет ни синонимии, ни паронимии, ни даже паронимичесиой аттракции, а есть лишь пародия на параномазию. Для ее терминологической квалификации буквально нет слов, почему бы не назвать ее "сенонимией". И все же некоторые смысловые отношения между словами в перечисленных парах есть. По крайней мере, в трех парах вторые элементы своей семантической "непрезентабельностью" снижают "респектабельность" первых. Сопоставляются социальное раскрепощение женщин и запор, система демократических законов и "древнейшая профессия" (можно сделать вывод о смысле, объединяющем первые четыре слова - это называется "концептом"13 всевозможные права и свободы, особенно для женщин, - "от лукавого"; но не будем заходить так далеко и трактовать намерения автора столь произвольно). С парой "нумизмат и кастрат" у читателя могут быть свои ассоциации. У автора этих строк, например, - со Скупым рыцарем, наверное, не нужно объяснять почему.
Наконец, к паронимам близки дублеты - однокоренные слова, различающиеся чаще всего суффиксами и выражающие оттенки общего смысла. Сочетание дублетов в одном контексте не только украшает произведение, но и создает впечатление разностороннего, объемного раскрытия темы.
Он жалобен, он жалостлив и жалок, - пишет И.-Северянин о М.А. Кузьмине, тремя штрихами рисуя вполне целостный характер, (одновременно разнообразный и единый: его качества группируются вокруг главного чувства жалости).
На первый взгляд, в том же ряду и следующий пример:
"... Игнатий был предан колхозному движению до свирепости. Поднимал народ в пять часов утра, как утопистов. Про утопистов слыхал? (...) Народ такой был - утописты. У них все было бесплатно (...)
- А колхозы у них были? - спросил Митя.
- Нет. Колхозного движения у них не было. Поскольку там не было деревни. На сельскую работу погоняли без разбору, всех подчистую - и дворника, и академика - на полных два года без перерыва (...).
- А где, дядя Макун, эти утописты жили? - спросил Митя.
- В Утопии.
- А Утопия где?
- Кто ее знает. Гордей Николаич, кузнец, говорит, что такого народа никогда не было. А Федот Федотыч объяснил, будто (...) утописты добились уничтожения частной собственности и противоположности между городом и деревней, а после того забрались на кирпичную стену, попрыгали оттуда в море и утопились. Поэтому и называются "утописты".
С.П. Антонов. Овраги
Конечно, при комментировании данного микротекста напрашивается вывод, что говорящий, по малограмотности, смешивает понятия "утопийцы" (жители острова Утопия из романа Томаса Мора) и "утописты" (создатели утопий, в пределе - беспочвенные мечтатели вообще). Но правильнее было бы сказать, что как раз по малограмотности Макун ничего не смешивает. Скорее всего, слова "утопийцы" он вообще не знает. Но крестьяне в романе С.П. Антонова и Макун в том числе - правильно чувствуют языковые значения. Ведь, в принципе, даже не зная слова "утопийцы", они могли бы образовать его по аналогии с "австрийцами" и т. п. или придумать какое-нибудь другое название по продуктивной словообразовательной модели. Однако они вряд ли сочинили бы для этой цели слово "утописты" - этнонимов с суффиксом -ист- не существует. Данный формант специализируется на словах, характеризующих человека по профессии, на со-ционимах вообще, и крестьяне очень точно употребляют слово "утописты", как будто чувствуя, что это не этноним ("такого народа никогда не было"), а соционим. Это слово в том же ряду, что "баптисты" или "уклонисты". Случай осложняется еще и компонентом "народной этимологии" -вернее, ресемантизации: от глагола "утопиться".
Игнат Шевырдяев обещал Федот Федотыча за такое объяснение загнать в Нарым, да не успел. А я думаю, может, и верно, утопились. Какой интерес весь век под дудку бегать. Люди, чай, не цыплята. Верно? Вот и называют их, бедолаг, не баптисты, не уклонисты, а все же таки утописты. Каждое название проклевывается и кустится от одного зернышка.
Последнее заявление "этимологического" характера подчеркивает, что Макун вполне адекватно ощущает смысловые нюансы. Мы имеем дело не с дублетной нейтрализацией, когда разные слова воспринимаются как почти не отличающиеся друг от друга наименования одного и того же предмета, но с настоящей, хотя и латентной, паронимией. Макун склонен думать, что "утописты" не название мифического народа, а номинация, произведенная от действия. Иначе говоря, "утопистами" могут оказаться все.
Полисемия
Многозначность в художественном тексте демонстрирует богатство и экономность языка. Это особенно существенно для текстов, предназначенных для детей и подростков, например:
Она (учительница - А. Ф.) заговорила легко и свободно, как на уроке, к которому хорошо подготовилась:
- Обратите внимание на корень таких слов: "ковать", "коваль", "ковчег". Кованный сосуд, окованный сундук или ларец - все это ковчеги в прямом смысле слова. А в переносном - слово "ковчег" может иметь множество значений: и старинная карета, и ветхий кораблик, и просто какое-нибудь убежище. У поэтов есть ковчег надежды, ковчег спасенья, ковчег любви. И если хотите, этот дом - эту будущую школу тоже можно назвать ковчегом. Ковчегом просвещения!
- Ваши ученики будут знать родной язык! - восхищенно произнес Михаил Потапович.
А.В. Власов, А.М. Млодик. Мандат.
Это сугубо дидактическое, то есть довольно бедное, использование полисемии. Хотя, впрочем, здесь есть и поэтические словоупотребления. А вот пример "художественной полисемии":
Это - круто налившийся свист,
Это - щелканье сдавленных льдинок,
Это - ночь, леденящая лист,
Это - двух соловьев поединок.
Это - сладкий заглохший горох.
Это - слезы вселенной в лопатках.
Это - с пультов и флейт - Фигаро
Низвергается градом на грядку.
Б.Л. Пастернак. Определение поэзии.
Формально поэзия не является ничем из того, что перечислено автором. Все "значения" слова "поэзия" здесь являются окказионнальными -образными. Они если не раскрывают смысловое богатство поэзии, то указывают на него.
С полисемией связаны случаи ресемантизации то есть переосмысления слова, развития у него нового значения - например:
Мышлаевский (Лариосику - А. Ф.)
Вы водкой полы моете? Я знаю, чья это работа! Что ты бьешь все?! Это в прямом
смысле слова - золотые руки. К чему ни притронешься - бац - осколки! Ну, если уж у тебя такой зуд - бей сервизы!
М.А. Булгаков. Дни Турбиных
Здесь мы видим пример окказиональной энантиосемии: оборот "золотые руки" приобретает не просто другое, я противоположное значение - неумелые, неловкие.
А вот еще один очень остроумный пример ресемантизации: в киносценарии Е.Л. Шварца и Н.Р. Эрдмана "Каин XVIII" король Каин спрашивает: "Где моя каинова печать?" Ему подносят королевскую печать. Это уже удачный ход. Но следующая фраза еще лучше: "Я имел в виду прессу".
Этот прием - qui pro quo - часто используется в драматургии как словесный аттракцион:
Варвара Сергеевна. Погодите, вы кто? (...)
Шарманщик. Я... народный артист.
Варвара Сергеевна. Нет, вы из какого класса вышли?
Шарманщик. Из второго. Церковно-приходского училища.
Варвара Сергеевна. Я не про то говорю, вы из рабочего класса?
Шарманщик. Нет, я из искусственного - музыкант-самоучка..
Н.Р. Эрдман. Мандат.
Сами по себе каламбуры этого текста остроумны (они строятся на омонимии - "класс" училища и рабочий - и полисемии; здесь выделено лишь последнее), однако их тонкая семантика работает в широком контексте: они закрепляют не низовом уровне главные для этой пьесы мотивы самозван-чества в деклассированности - главный герой, председатель домкома, сам себе выписывает мандат, возводя себя в ранг "комиссара", и шарманщик объявляет себя музыкантом и "народным артистом".
Источник особого смыслового эффекта - неснятая семантическая нейтрализация, совмещение в слове различных значений или смысловых оттенков (это еще называется "отраженным значением"). Кроме основного смысла", в слове "просвечивает" и другой, создавая фон, второй план:
- Удостоверение дай, что украли.
- От кого?
- От домового.
М.А. Булгаков. Дьяволиада.
Имеется в виду, конечно, домовой комитет, но в мистическом контексте повести зловеще актуализируется более привычный нам смысл слова "домовой" дух дома ("полтергейст", если угодно). В четверостишии:
Когда порою без толку стараясь,
все дело бесталанностью губя,
идет на бой за правду бесталанность,
талантливость, мне стыдно за тебя.
Е.А. Евтушенко
Еще примеры отраженного значения:
В борьбе за язык общенья
народы дружной державы
выходят
на поле нецензурной брани,
ища общий язык
русский.
С. Моротская
Слово "брань" употребляется одновременно в составе двух накладывающихся друг на друга контекстов: "поле брани" и "нецензурная брань", отчего в нем сосуществуют оба смысла: битва и ругань. То же самое относится и к языку, осмысляемому в составе словосочетаний "общий язык" и "русский язык".
Уходит август; в крови неповинна,
В ветвях рябит багряная рябина,
Сентябрь-Тиберий входит на порог.
Евг. Кольчужкин.
Здесь игра слов строится на омонимии август (месяц) - Август (император Октавиан). Омонимия вырастает из первоначальной метонимии (как известно, месяц был назван в честь императора). В развитие этой параллели возникает другая: Сентябрь-Тиберий. Она поддерживается фонетически (повторением комплекса звуков: Тиберий воспринимается как "внутренняя форма" слова сентябрь) и логически: если за июлем следует август так же, как за Юлием Цезарем - Август Октавиан (причем двенадцати месяцам года соответствуют двенадцать цезарей из книги Светония), то в этой образной системе Тиберию (который пришел на смену Октавиану Августу) должен соответствовать сентябрь14.
Все эти случаи колебания семантики - ресемантизация, контаминация (или интерференция - наложение, совмещение смыслов) - являются разновидностями катахрезы.
Перенос значения
Видом катахрезы можно считать и метафору, то есть перенос значения по принципу сходства. Бельгийские филологи, члены группы "мю" (греческая буква, с которой начиняется название их любимого тропа - метафоры) определяют этот прием как соположение двух синекдох. В при-митивизированной форме технику процесса можно описать так: одно из сопоставляемых слов расширяет свой семантический объем, другое сужает. Например: "Ползет подземный змей" (М.И. Цветаева), т.е. поезд метрополитена. Слово "змей" теряет семы "животное", "рептилия", "гад" "сказочное существо" и некоторые другие. Остается то, что может быть общим для поезда и змеи: "протяженность", "ползание" и т.п. Зато слово "поезд", которое только подразумевается, приобретает семы "нечто зловещее", "нечто опасное" и т. п.
Французский герменевт П. Рикер очень проницательно сказал: "Метафора это не загадка, а решение загадки". Как любое тонкое замечание, это может быть понято неоднозначно. В том числе и так: метафора - это перенесение информации на другой уровень понимания. Человек выражает свою мысль метафорически именно тогда, когда глубоко продумает ее в буквальном смысле. Только "решив загадку", человек может позволить себе оригинальное творчество, то есть введение понятого смысла в новый контекст. Например, нужно очень хорошо понять и прочувствовать серьезность художественного творчества, чтобы написать такое:
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью - убивают,
Нахлынут горлом и убьют!
От шуток с этой подоплекой
Я б отказался наотрез.
Начало было так далеко,
Так робок первый интерес.
Но старость - это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера.
А полной гибели всерьез.
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.
Б.Л. Пастернак
В этом стихотворении гармонично уравновешены разум и чувство. Оно концептуально, и концепты выражены в классически четкой форме, особенно в последней строфе, это плод глубокого размышления над жизнью и творчеством. И размышление порождает не только вполне тривиальные образы кровотечения и раба на сцене, которые именно за счет своей обыкновенности помогают читателю понять Пастернака, но, главное -потрясающую своей точностью параллель "старость/Рим" - образ не только абсолютной безнадежности, но и стирания грани между зрелищем к реальностью.
Кстати, об античности. Еще со времен Аристотеля выделяются два вида метафор:
а) диафоры - простые сопоставления двух конкретных образов (например, "колосья-кони" у С.А. Есенина) и
б) эпифоры - своего рода "познавательные" метафоры: нечто смутное и трудноопределимое формулируется через нечто относительно знакомое и привычное (например, "жизнь есть сон") (у слова "эпифора" есть более привычное значение: одинаковое завершение поэтических строк).
Метафора тесно связана со сравнением. Очень упрощенно можно сказать, что сравнение - троп, в котором эксплицированы, т.е. формально выражены, оба компонента: то, что сопоставляется, и то, с чем оно сопоставляется. В метафоре присутствует только второе. Так, цветаевский "под-земный змей" метафора, а хлебниковский "змей поезда" - сравнение. Сравнение оформляется с помощью союзов "как", "будто", "как будто", "словно" и т. п., а также бессоюзными моделями - однопадежными, (у С.А. Есенина - "Руки милой - пара лебедей"), включая косвенные падежи (у него же: "Ее (т.е. планету - А.Ф.) и Солнцем-Лениным пока не растопить"), конструкциями с родительным ("глаз златокарий омут"), творительными падежами ("Оренбургская заря красношерстой верблюдицей рассветное роняла мне в рот молоко").
А. Вежбицка различает эти тропы не по внешнему, формальному устройству, а по глубинной семантической структуре: для сравнения -"Можно сказать, что А может быть В":
И меня твои лебяжьи руки Обвивали, словно два крыла
("Можно сказать, что эти руки могут быть крыльями"); для метафоры: "Можно сказать, что это А не А, а В" ("Можно сказать, что этот поезд - на самом деле не поезд, а змей")15.
Поскольку грани между метафорами и сравнениями прозрачны даже на формальном уровне (например, в выражении А.А. Вознесенского "человек породы "сенбернар" присутствуют оба компонента, но из-за смещения родо-видовых отношений это - метафора; сравнение 'выглядело бы так: человек - это собака породы сенбернар), то мы не будем класть в основу их разграничения конструктивный принцип. Более того, мы вообще не будем их разделять, и станем называть компаративными тропами (далее - КТ), не потому, что такое различение ненужно или невозможно. Просто определение статуса того или иного КТ индивидуально в каждом случае, и, кроме того, есть закономерности, общие для метафор и сравнений.
Оснований для сопоставления можно выдвинуть много. Не претендуя на полноту изложения, назовем некоторые наиболее типичные или интересные из них. Прежде всего, сравниваются живые существа:
Эти люди - большие растения, Осознавшие собственный рост
М. Шатуновский. Посторонние мысли
Полина, полынья моя!
Когда снег любит, значит лепит.
А я как плавающий лебедь
В тебе, не любящей меня.
Л. Губанов. Полина
живое и неживое, в том числе живые существа и артефакты, т.е. искусственно созданные предметы:
Ты влилась в мою жизнь, точно струйка Токая
В оскорбляемый водкой хрусталь
И.-Северянин. Последняя любовь
(здесь перенос не по внешнему, а по функциональному сходству промежуточное звено между метафорой и метонимией):
Пробочка над крепким йодом,
Как ты скоро перепрела!
Так вот и душа незримо
Жжет и разъедает тело
В. Ф. Ходасевич На ту же тему - у Арс. А. Тарковского:
Мерцая желтым язычком,
Свеча все больше оплывает.
Вот так и мы с тобой живем:
Душа горит, а тело тает
(у него же:
Я - свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру).
Разновидность этого сопоставления "человек - продукт мыслительной деятельности" - например, циник Безбедов говорит о фарисействующей Лидии Муромской: "Не женщина, а - обязательное постановление городской управы" (А.М. Горький. Жизнь Клима Самгина) или "человек - произведение искусства" (в том же романе: "Варавка стал похож на уродливо увеличенную статую китайского бога нищих"; живописность этого сравнения станет яснее, когда мы уточним, что Горький имеет в виду "нецке" - миниатюрные китайские и японские фигурки, которые он, кстати, коллекционировал).
КТ почти всегда включают момент изменения ранга сопоставляемых элементов: он повышается или понижается. Вот пример резкого понижения:
Главное назначение омонимов - быть строительным материалом для каламбуров, поэтому они чаще всего употребляются в игровых текстах, особенно детских. Чаще других примеров такого рода в учебных пособиях упоминаются стихи Д. Минаева и Я. Козловского - в частности:
Сев в такси, Спросила такса:
- За проезд какая такса?
А водитель:
- Денег с такс
Не берем совсем,
Вот так-с!
Я. Козловский
Здесь рифмуются разнообразные омонимы (омонимия усиливается парономазией за счет слова "такси"). Первая пара рифм содержит неполные омонимы: у слова "такса" в значении "норма расценки" нет множественного числа, т.е. эти существительные совпадают не во всей парадигме; кроме того, одно из них - одушевленное, другое - нет, так что даже при наличии множественного числа у обоих формы винительного падежа все равно не совпали бы. Во второй рифме совмещаются омоформия и омофония. Разнообразие форм омонимии, конечно, значительно украшает стих, демонстрируя виртуозность автора.
По-видимому, более эффектны неполные омонимы, неожиданное совладение которых обнаруживается случайно. Ими часто оказываются омофоны, т.е. звуковые тождества:
Молчи, семья! -Сказала стая,
-В тебе семь Я,
Во мне до ста Я!
До ста, да!
Да стадо!
Н.И. Глазков
В этой эпиграмме присутствуют голофразы, т.е. случаи слияния нескольких слов в одно.
Вот пример голофрастического каламбура из романа А. М. Горького "Жизнь Клима Самгина". Ребенок Самгин боялся и ненавидел своего сверстника Бориса Варавку. Однажды он узнал, что "Бориса исключили из военной школы за то, что он отказался выдать товарищей, сделавших какую-то шалость (...), а один учитель все-таки сказал, что Боря ябедник и донес; тогда (...) мальчики ночью высекли его". Климу захотелось уязвить своего врага.
Поймав какого-то запоздалого жука и подавая его двумя пальцами Борису, Клим сказал:
- На, секомое.
Каламбур явился сам собою, внезапно и заставил Клима рассмеяться.
Заметим, что Самгин вообще испытывал определенный интерес к этому классу животных. Напр., Варавке, отцу того же Бориса, он сказал, что у того "насекомая" фамилия. Своего приятеля Туробоева Самгин, правда, подхватив чужое сравнение, называет "осенней мухой". Разгадав "тайну" своей любовницы Нехаевой, которая играла роль пессимистки, "чтоб, осветив себя необыкновенным светом, привлечь к себе внимание мужчины", Самгин отмечает: "Так поступают самки каких-то насекомых" и т. д. Приведенный выше каламбур следует воспринимать в контексте этой "инсек-тивной" образности. Мы не будем здесь ее комментировать, но для романа она значима.
Приведем пример сугубо игрового голофраза:
Однажды Пушкин сидел в кабинете графа С. и читал про себя какую-то книгу. Сам граф лежал на диване.
На полу, около письменного стола, играли его двое детишек.
- Саша, скажи что-нибудь экспромтом... - обращается граф к Пушкину. Пушкин, мигом, ничуть не задумываясь, скороговоркой отвечает:
- Детина полоумный лежит на диване. Граф обиделся.
- Вы слишком забываетесь, Александр Сергеевич, - строго проговорил он.
- Ничуть... Но вы, кажется, не поняли меня... Я сказал: - дети на полу, умный на диване.
Анекдоты из жизни Пушкина (1899)
Эффект состоит в превращении оскорбления в комплимент путем смещения границ между фонетическими словами. Излишне говорить, что обе фразы только состоят из одинаковых фонем (Пушкин, вероятно, сказал: "полуумный", а не "полоумный"), но звучат вовсе не одинаково, даже произнесенные скороговоркой: ударения, интонационный рисунок у них разные. Иначе говоря, они одинаковы на сегментном, но не на суперсегментном уровне.
Когда этот прием применяется в визуальной форме, он называется гетерограммой. Приведем примеры из С. Федина:
Стихнет орда, // стих - нет, ор - да!
Словно ров // слов норов.
Музыка - приз, // музы каприз.
Небеса ликуют - // не беса ли куют?
В огне веры цари, // во гневе рыцари...
Азам учили
а замучили
Пока лечили
покалечили
И, наконец, кульминация:
Несу разное, несуразное!
Особая разновидность омофонии - тавтология, представленная в следующих строках:
В "Правде"
пишется правда.
В "Известиях"
известия.
Факты.
Хоть возьми
да положи на стол.
А поэта
интересует
и то,
что будет через двести
лет
или
через сто
В.В. Маяковский. Летающий пролетарий.
В принципе, неплохо, что содержание газет совпадает с их названиями, но в данном случае Маяковский говорит об их банальности, примитивизме и приземленности.
Другой вид неполной омонимии - омоформия, т. е. совпадение не лексем, а словоформ, относящихся обычно к разным частям речи:
Лиф души расстегнули.
Тело жгут руки.
Кричи не кричи:
"Я не хотела!"
резок
жгут
муки!
В. В. Маяковский. Из улицы в улицу
Превращение глагола в существительное показывает, как мучительное действие переходит в мучительное ощущение, "застывая" в нем.
Омографы - это слова, которые совпадают лишь в правописании, но не в произношении:
"Все перемелется, будет мукой!"
Люди утешены этой наукой.
Станет мукою, что было тоской?
Нет, лучше мукой!
Люди, поверьте: мы живы тоской!
Только в тоске мы победны над скукой.
Все перемелется? Будет мукой?
Нет, лучше мукой!
М. И. Цветаева. Мука и мука
Цветаевские омографы здесь выступают в роли окказиональных антонимов, противопоставляемых по признаку забвения / незабвенности.
Аналогичный пример в поэмах В.В. Маяковского:
Чудно человеку в Чикаго!
Чудно человеку!
И чудно!
(150 000 000)
Мне ль
вычеканивать венчики аллитераций
богу поэзии с образами образов
("Пятый Интернационал")
Паронимия и парономазия
Энантиосемия, т.е. омонимия, обладающая антонимическим значением, в крайней форме выражает диалектику тождества и различия. Паронимы передают ее смягченно, потому что эти слова этимологически близки
Восхищенной и восхищённой,
Сны видящей средь бела дня,
Все спящей видели меня,
Никто меня не видел сонной
М.И. Цветаева.
"Восхищенной" значит "похищенной, привлеченной"; "восхищённой" -"исполненной восхищения, очарованной". Первое слово указывает на высшую силу, которая притягивает к себе поэта, второе - означает ответ поэта на призыв.
Парономазия (паронимическая аттракция) - это случайное сближение неродственных; слов, признак особой виртуозности:
Ночь Евья,
Ночь Адамья.
Кочевья
Не отдам я.
Табун
Пасем.
Табу
На всем.
Н. И. Глазков. Поэтоград
Парономазия помогает увидеть неожиданное родство - глубинное, невидимое глазу - в далеких друг от друга словах. Мы уже приводили пример из того же "Поэтограда" - с "творителями" и "вторителями". А вот аналогичный случай - стихотворение молдавской поэтессы Л. Лари в переводе А. М. Бродского. Оно называется "Молитва Пигмалиона":
Творенье - одухотворенье,
Без духа оно - ремесло.
Как дар есть по сути - даренье,
Так тело по сути - тепло.
Сначала переводчик берет просто однокоренные слова "творенье" и "одухотворенье", затем дублеты "дар" и "даренье". Последние слова являются абстрактными существительными ("дар" означает "дарование", а не "подарок") и построены по одному и тому же принципу суффиксации (в слове "дар" она нулевая). Автор настраивает нас на объемное видение слова, на открытие в нем второго плана. Однако эти лексические параллели мотивированы словообразованием. Они подготавливают пару, не имеющую такой мотивировки "тело/тепло". Эта параллель тем более удачна, что она "изобразительна": первое слово в данном контексте воспринимается неполным вариантом второго. "Тело" - это "не готовое", "не завершенное" слово, как тело Галатеи не завершено, пока оно остается холодным мрамором. Фактически оно может называться телом в другом смысле, то есть трупом. Переводчик очень удачно обыгрывает и полисемию слова: тело без тепла - это тело мертвое.
Парономазия может принимать курьезнейшие формы. Так, например, И.А. Гончаров однажды обнаружил у своего лакея Валентина тетрадку, озаглавленную "Сенонимы".
Под этой надписью, попарно, иногда по три слова, (...) написаны были однозвучные слова. Например, рядом стояли: "эмансипация и кон-стипация", далее "конституция и проституция", потом "тлетворный и нерукотворный", "нумизмат и кастрат", и так без конца.
- Что это такое? - спросил я.
- Тут написано что: сенонимы! - сказал он.
- Да что такое "синонимы", ты знаешь?
- Это похожие друг на друга слова.
- Кто это тебе сказал?
- Да тот же дьякон Еремей: он был ученый.
И.А. Гончаров. Слуги старого века.
Валентин совершенно прав, когда называет эти слова "сенонимами", потому что, строго говоря, здесь нет ни синонимии, ни паронимии, ни даже паронимичесиой аттракции, а есть лишь пародия на параномазию. Для ее терминологической квалификации буквально нет слов, почему бы не назвать ее "сенонимией". И все же некоторые смысловые отношения между словами в перечисленных парах есть. По крайней мере, в трех парах вторые элементы своей семантической "непрезентабельностью" снижают "респектабельность" первых. Сопоставляются социальное раскрепощение женщин и запор, система демократических законов и "древнейшая профессия" (можно сделать вывод о смысле, объединяющем первые четыре слова - это называется "концептом"13 всевозможные права и свободы, особенно для женщин, - "от лукавого"; но не будем заходить так далеко и трактовать намерения автора столь произвольно). С парой "нумизмат и кастрат" у читателя могут быть свои ассоциации. У автора этих строк, например, - со Скупым рыцарем, наверное, не нужно объяснять почему.
Наконец, к паронимам близки дублеты - однокоренные слова, различающиеся чаще всего суффиксами и выражающие оттенки общего смысла. Сочетание дублетов в одном контексте не только украшает произведение, но и создает впечатление разностороннего, объемного раскрытия темы.
Он жалобен, он жалостлив и жалок, - пишет И.-Северянин о М.А. Кузьмине, тремя штрихами рисуя вполне целостный характер, (одновременно разнообразный и единый: его качества группируются вокруг главного чувства жалости).
На первый взгляд, в том же ряду и следующий пример:
"... Игнатий был предан колхозному движению до свирепости. Поднимал народ в пять часов утра, как утопистов. Про утопистов слыхал? (...) Народ такой был - утописты. У них все было бесплатно (...)
- А колхозы у них были? - спросил Митя.
- Нет. Колхозного движения у них не было. Поскольку там не было деревни. На сельскую работу погоняли без разбору, всех подчистую - и дворника, и академика - на полных два года без перерыва (...).
- А где, дядя Макун, эти утописты жили? - спросил Митя.
- В Утопии.
- А Утопия где?
- Кто ее знает. Гордей Николаич, кузнец, говорит, что такого народа никогда не было. А Федот Федотыч объяснил, будто (...) утописты добились уничтожения частной собственности и противоположности между городом и деревней, а после того забрались на кирпичную стену, попрыгали оттуда в море и утопились. Поэтому и называются "утописты".
С.П. Антонов. Овраги
Конечно, при комментировании данного микротекста напрашивается вывод, что говорящий, по малограмотности, смешивает понятия "утопийцы" (жители острова Утопия из романа Томаса Мора) и "утописты" (создатели утопий, в пределе - беспочвенные мечтатели вообще). Но правильнее было бы сказать, что как раз по малограмотности Макун ничего не смешивает. Скорее всего, слова "утопийцы" он вообще не знает. Но крестьяне в романе С.П. Антонова и Макун в том числе - правильно чувствуют языковые значения. Ведь, в принципе, даже не зная слова "утопийцы", они могли бы образовать его по аналогии с "австрийцами" и т. п. или придумать какое-нибудь другое название по продуктивной словообразовательной модели. Однако они вряд ли сочинили бы для этой цели слово "утописты" - этнонимов с суффиксом -ист- не существует. Данный формант специализируется на словах, характеризующих человека по профессии, на со-ционимах вообще, и крестьяне очень точно употребляют слово "утописты", как будто чувствуя, что это не этноним ("такого народа никогда не было"), а соционим. Это слово в том же ряду, что "баптисты" или "уклонисты". Случай осложняется еще и компонентом "народной этимологии" -вернее, ресемантизации: от глагола "утопиться".
Игнат Шевырдяев обещал Федот Федотыча за такое объяснение загнать в Нарым, да не успел. А я думаю, может, и верно, утопились. Какой интерес весь век под дудку бегать. Люди, чай, не цыплята. Верно? Вот и называют их, бедолаг, не баптисты, не уклонисты, а все же таки утописты. Каждое название проклевывается и кустится от одного зернышка.
Последнее заявление "этимологического" характера подчеркивает, что Макун вполне адекватно ощущает смысловые нюансы. Мы имеем дело не с дублетной нейтрализацией, когда разные слова воспринимаются как почти не отличающиеся друг от друга наименования одного и того же предмета, но с настоящей, хотя и латентной, паронимией. Макун склонен думать, что "утописты" не название мифического народа, а номинация, произведенная от действия. Иначе говоря, "утопистами" могут оказаться все.
Полисемия
Многозначность в художественном тексте демонстрирует богатство и экономность языка. Это особенно существенно для текстов, предназначенных для детей и подростков, например:
Она (учительница - А. Ф.) заговорила легко и свободно, как на уроке, к которому хорошо подготовилась:
- Обратите внимание на корень таких слов: "ковать", "коваль", "ковчег". Кованный сосуд, окованный сундук или ларец - все это ковчеги в прямом смысле слова. А в переносном - слово "ковчег" может иметь множество значений: и старинная карета, и ветхий кораблик, и просто какое-нибудь убежище. У поэтов есть ковчег надежды, ковчег спасенья, ковчег любви. И если хотите, этот дом - эту будущую школу тоже можно назвать ковчегом. Ковчегом просвещения!
- Ваши ученики будут знать родной язык! - восхищенно произнес Михаил Потапович.
А.В. Власов, А.М. Млодик. Мандат.
Это сугубо дидактическое, то есть довольно бедное, использование полисемии. Хотя, впрочем, здесь есть и поэтические словоупотребления. А вот пример "художественной полисемии":
Это - круто налившийся свист,
Это - щелканье сдавленных льдинок,
Это - ночь, леденящая лист,
Это - двух соловьев поединок.
Это - сладкий заглохший горох.
Это - слезы вселенной в лопатках.
Это - с пультов и флейт - Фигаро
Низвергается градом на грядку.
Б.Л. Пастернак. Определение поэзии.
Формально поэзия не является ничем из того, что перечислено автором. Все "значения" слова "поэзия" здесь являются окказионнальными -образными. Они если не раскрывают смысловое богатство поэзии, то указывают на него.
С полисемией связаны случаи ресемантизации то есть переосмысления слова, развития у него нового значения - например:
Мышлаевский (Лариосику - А. Ф.)
Вы водкой полы моете? Я знаю, чья это работа! Что ты бьешь все?! Это в прямом
смысле слова - золотые руки. К чему ни притронешься - бац - осколки! Ну, если уж у тебя такой зуд - бей сервизы!
М.А. Булгаков. Дни Турбиных
Здесь мы видим пример окказиональной энантиосемии: оборот "золотые руки" приобретает не просто другое, я противоположное значение - неумелые, неловкие.
А вот еще один очень остроумный пример ресемантизации: в киносценарии Е.Л. Шварца и Н.Р. Эрдмана "Каин XVIII" король Каин спрашивает: "Где моя каинова печать?" Ему подносят королевскую печать. Это уже удачный ход. Но следующая фраза еще лучше: "Я имел в виду прессу".
Этот прием - qui pro quo - часто используется в драматургии как словесный аттракцион:
Варвара Сергеевна. Погодите, вы кто? (...)
Шарманщик. Я... народный артист.
Варвара Сергеевна. Нет, вы из какого класса вышли?
Шарманщик. Из второго. Церковно-приходского училища.
Варвара Сергеевна. Я не про то говорю, вы из рабочего класса?
Шарманщик. Нет, я из искусственного - музыкант-самоучка..
Н.Р. Эрдман. Мандат.
Сами по себе каламбуры этого текста остроумны (они строятся на омонимии - "класс" училища и рабочий - и полисемии; здесь выделено лишь последнее), однако их тонкая семантика работает в широком контексте: они закрепляют не низовом уровне главные для этой пьесы мотивы самозван-чества в деклассированности - главный герой, председатель домкома, сам себе выписывает мандат, возводя себя в ранг "комиссара", и шарманщик объявляет себя музыкантом и "народным артистом".
Источник особого смыслового эффекта - неснятая семантическая нейтрализация, совмещение в слове различных значений или смысловых оттенков (это еще называется "отраженным значением"). Кроме основного смысла", в слове "просвечивает" и другой, создавая фон, второй план:
- Удостоверение дай, что украли.
- От кого?
- От домового.
М.А. Булгаков. Дьяволиада.
Имеется в виду, конечно, домовой комитет, но в мистическом контексте повести зловеще актуализируется более привычный нам смысл слова "домовой" дух дома ("полтергейст", если угодно). В четверостишии:
Когда порою без толку стараясь,
все дело бесталанностью губя,
идет на бой за правду бесталанность,
талантливость, мне стыдно за тебя.
Е.А. Евтушенко
Еще примеры отраженного значения:
В борьбе за язык общенья
народы дружной державы
выходят
на поле нецензурной брани,
ища общий язык
русский.
С. Моротская
Слово "брань" употребляется одновременно в составе двух накладывающихся друг на друга контекстов: "поле брани" и "нецензурная брань", отчего в нем сосуществуют оба смысла: битва и ругань. То же самое относится и к языку, осмысляемому в составе словосочетаний "общий язык" и "русский язык".
Уходит август; в крови неповинна,
В ветвях рябит багряная рябина,
Сентябрь-Тиберий входит на порог.
Евг. Кольчужкин.
Здесь игра слов строится на омонимии август (месяц) - Август (император Октавиан). Омонимия вырастает из первоначальной метонимии (как известно, месяц был назван в честь императора). В развитие этой параллели возникает другая: Сентябрь-Тиберий. Она поддерживается фонетически (повторением комплекса звуков: Тиберий воспринимается как "внутренняя форма" слова сентябрь) и логически: если за июлем следует август так же, как за Юлием Цезарем - Август Октавиан (причем двенадцати месяцам года соответствуют двенадцать цезарей из книги Светония), то в этой образной системе Тиберию (который пришел на смену Октавиану Августу) должен соответствовать сентябрь14.
Все эти случаи колебания семантики - ресемантизация, контаминация (или интерференция - наложение, совмещение смыслов) - являются разновидностями катахрезы.
Перенос значения
Видом катахрезы можно считать и метафору, то есть перенос значения по принципу сходства. Бельгийские филологи, члены группы "мю" (греческая буква, с которой начиняется название их любимого тропа - метафоры) определяют этот прием как соположение двух синекдох. В при-митивизированной форме технику процесса можно описать так: одно из сопоставляемых слов расширяет свой семантический объем, другое сужает. Например: "Ползет подземный змей" (М.И. Цветаева), т.е. поезд метрополитена. Слово "змей" теряет семы "животное", "рептилия", "гад" "сказочное существо" и некоторые другие. Остается то, что может быть общим для поезда и змеи: "протяженность", "ползание" и т.п. Зато слово "поезд", которое только подразумевается, приобретает семы "нечто зловещее", "нечто опасное" и т. п.
Французский герменевт П. Рикер очень проницательно сказал: "Метафора это не загадка, а решение загадки". Как любое тонкое замечание, это может быть понято неоднозначно. В том числе и так: метафора - это перенесение информации на другой уровень понимания. Человек выражает свою мысль метафорически именно тогда, когда глубоко продумает ее в буквальном смысле. Только "решив загадку", человек может позволить себе оригинальное творчество, то есть введение понятого смысла в новый контекст. Например, нужно очень хорошо понять и прочувствовать серьезность художественного творчества, чтобы написать такое:
О, знал бы я, что так бывает,
Когда пускался на дебют,
Что строчки с кровью - убивают,
Нахлынут горлом и убьют!
От шуток с этой подоплекой
Я б отказался наотрез.
Начало было так далеко,
Так робок первый интерес.
Но старость - это Рим, который
Взамен турусов и колес
Не читки требует с актера.
А полной гибели всерьез.
Когда строку диктует чувство,
Оно на сцену шлет раба,
И тут кончается искусство,
И дышат почва и судьба.
Б.Л. Пастернак
В этом стихотворении гармонично уравновешены разум и чувство. Оно концептуально, и концепты выражены в классически четкой форме, особенно в последней строфе, это плод глубокого размышления над жизнью и творчеством. И размышление порождает не только вполне тривиальные образы кровотечения и раба на сцене, которые именно за счет своей обыкновенности помогают читателю понять Пастернака, но, главное -потрясающую своей точностью параллель "старость/Рим" - образ не только абсолютной безнадежности, но и стирания грани между зрелищем к реальностью.
Кстати, об античности. Еще со времен Аристотеля выделяются два вида метафор:
а) диафоры - простые сопоставления двух конкретных образов (например, "колосья-кони" у С.А. Есенина) и
б) эпифоры - своего рода "познавательные" метафоры: нечто смутное и трудноопределимое формулируется через нечто относительно знакомое и привычное (например, "жизнь есть сон") (у слова "эпифора" есть более привычное значение: одинаковое завершение поэтических строк).
Метафора тесно связана со сравнением. Очень упрощенно можно сказать, что сравнение - троп, в котором эксплицированы, т.е. формально выражены, оба компонента: то, что сопоставляется, и то, с чем оно сопоставляется. В метафоре присутствует только второе. Так, цветаевский "под-земный змей" метафора, а хлебниковский "змей поезда" - сравнение. Сравнение оформляется с помощью союзов "как", "будто", "как будто", "словно" и т. п., а также бессоюзными моделями - однопадежными, (у С.А. Есенина - "Руки милой - пара лебедей"), включая косвенные падежи (у него же: "Ее (т.е. планету - А.Ф.) и Солнцем-Лениным пока не растопить"), конструкциями с родительным ("глаз златокарий омут"), творительными падежами ("Оренбургская заря красношерстой верблюдицей рассветное роняла мне в рот молоко").
А. Вежбицка различает эти тропы не по внешнему, формальному устройству, а по глубинной семантической структуре: для сравнения -"Можно сказать, что А может быть В":
И меня твои лебяжьи руки Обвивали, словно два крыла
("Можно сказать, что эти руки могут быть крыльями"); для метафоры: "Можно сказать, что это А не А, а В" ("Можно сказать, что этот поезд - на самом деле не поезд, а змей")15.
Поскольку грани между метафорами и сравнениями прозрачны даже на формальном уровне (например, в выражении А.А. Вознесенского "человек породы "сенбернар" присутствуют оба компонента, но из-за смещения родо-видовых отношений это - метафора; сравнение 'выглядело бы так: человек - это собака породы сенбернар), то мы не будем класть в основу их разграничения конструктивный принцип. Более того, мы вообще не будем их разделять, и станем называть компаративными тропами (далее - КТ), не потому, что такое различение ненужно или невозможно. Просто определение статуса того или иного КТ индивидуально в каждом случае, и, кроме того, есть закономерности, общие для метафор и сравнений.
Оснований для сопоставления можно выдвинуть много. Не претендуя на полноту изложения, назовем некоторые наиболее типичные или интересные из них. Прежде всего, сравниваются живые существа:
Эти люди - большие растения, Осознавшие собственный рост
М. Шатуновский. Посторонние мысли
Полина, полынья моя!
Когда снег любит, значит лепит.
А я как плавающий лебедь
В тебе, не любящей меня.
Л. Губанов. Полина
живое и неживое, в том числе живые существа и артефакты, т.е. искусственно созданные предметы:
Ты влилась в мою жизнь, точно струйка Токая
В оскорбляемый водкой хрусталь
И.-Северянин. Последняя любовь
(здесь перенос не по внешнему, а по функциональному сходству промежуточное звено между метафорой и метонимией):
Пробочка над крепким йодом,
Как ты скоро перепрела!
Так вот и душа незримо
Жжет и разъедает тело
В. Ф. Ходасевич На ту же тему - у Арс. А. Тарковского:
Мерцая желтым язычком,
Свеча все больше оплывает.
Вот так и мы с тобой живем:
Душа горит, а тело тает
(у него же:
Я - свеча, я сгорел на пиру.
Соберите мой воск поутру).
Разновидность этого сопоставления "человек - продукт мыслительной деятельности" - например, циник Безбедов говорит о фарисействующей Лидии Муромской: "Не женщина, а - обязательное постановление городской управы" (А.М. Горький. Жизнь Клима Самгина) или "человек - произведение искусства" (в том же романе: "Варавка стал похож на уродливо увеличенную статую китайского бога нищих"; живописность этого сравнения станет яснее, когда мы уточним, что Горький имеет в виду "нецке" - миниатюрные китайские и японские фигурки, которые он, кстати, коллекционировал).
КТ почти всегда включают момент изменения ранга сопоставляемых элементов: он повышается или понижается. Вот пример резкого понижения: