Страница:
Выбрав одну из них, чародейка подыскала в кривом дереве подходящую трещину. Вставила лучину туда. Затем поднесла под торчащий конец сложенные лодочкой ладони, словно готовилась собирать падающие капли. Закрыв глаза, отрешилась от всего на свете.
Лучина долго не загоралась. Она то вспыхивала на миг и сразу же гасла, то лишь тлела и дымилась… Мена встряхнула руками, трижды вздохнула-выдохнула и вновь вернулась к ворожбе. Наконец, кое-как огонь разгорелся.
Охраняя их обоих, Сокол внимательно оглядывал окрестности, но больше прислушивался к собственному нутру. Появление Мстителя сейчас, когда Мена не способна сражаться, было бы совсем некстати. Однако ничего опасного не ощущалось. Лес успокоился, а так поразивший Сокола камень перестал парить и вновь выглядел совершенно обычным валуном.
Мена очнулась. Набрав полную грудь воздуха, с шумом выдохнула. Затем вынула огарок лучины из сосны, вдавила в землю и заровняла место рукой. Сокол не торопил её, ожидая, когда чародейка заговорит сама. Ещё раз глубоко вздохнув, Мена с сожалением покачала головой.
— Сумела только с Вармалеем связаться, — тяжело дыша, сказала она. — Потом ещё с кем-то из чёрных. Но их мысли доходили обрывками и разобрать, что к чему не получилось. Слишком далеко, или мешает что-то.
— А что Вармалей? — спросил Сокол.
Мена рукой попросила его подождать, отдышалась и ответила:
— Они с Орхом тоже под это попали… То ли чуть раньше, то ли чуть позже. Не ясно. Чёрт! Когда люди додумаются время точно измерять. Теперь вот гадай, то ли он в их сторону ушёл, то ли в нашу…
— Будем надеяться что в нашу, — сказал Сокол. — Иначе весь замысел окажется под угрозой.
Завязав мешок, Мена махнула чародею рукой.
— Пошли уже…
В последний раз кинув взгляд на валун, Сокол поспешил за девушкой.
— Странный всё же камень, — сказал он на ходу.
— Не до него теперь… — отмахнулась Мена.
Они углубились в лес.
Привычный мещёрский лес стал теперь каким-то незнакомым. Вроде и деревья те же самые, чёрные озёра, болота, речки, ручьи — всё на своих прежних местах, но ощущение враждебности, неприятия усиливалось с каждым шагом. Будто вторглись чародеи в чужие владения, не заручившись благословением хозяина. Они шли этим лесом уже третий день, отслеживая путь Мстителя почти от самых московских границ.
Голоса чародеев удалились и стихли. Некоторое время спустя трава на поляне зашевелилась. Она не склонялась волнами, как бывает при сильном ветре, не сгибалась как от дождя или града. Каждая травинка раскачивалась, каждый стебелёк дрожал сам по себе, как будто вся поляна разом затряслась в корчах. Трава колыхалась, словно что-то сотрясало под ней саму землю. Можно было подумать, что твердь колебалась под шагами чего-то настолько огромного, что даже земля поддавалась тяжёлой поступи. Но это ощущение было ошибочным. Всё вокруг наполнилось шорохом десятков тысяч маленьких лап. Высокая трава скрывала облик идущих плотным потоком существ. Окажись на их пути человек, он в первую очередь подумал бы о крысах. Однако ни писка, ни шумных драк, присущих крысиной стае, слышно не было. Да и откуда бы взяться крысам посреди бескрайнего дикого леса?
Зверьё, обитавшее на поляне и в окружающем её лесу, будто посходило с ума. Птицы носились вокруг своих гнёзд, отчаянно зовя друг друга на помощь. Словно во время бедствия животные забыли о распрях и спасались вместе. Все, кто мог, карабкались на деревья. Часто срывались с визгом и хрустом и вновь карабкались. Кто не умел лазить, прыгали в стороны, скрывались в лесу, подальше от наступающей непонятной лавины. Ни один хищник, ни крылатый, ни четвероногий, даже не подумал выхватить из потока пару странных существ, чтобы подкормиться в даровом изобилии.
А тем не было никакого дела до здешних обитателей. Целый час, а то и больше проходило целеустремлённое воинство через поляну, пока шорох не затих в лесу.
Сельцо. День спустя.
Увидев выходящего из леса Сокола, в окружении целого сонма колдунов да вурдов, отец Леонтий едва разума не лишился. «Это за мной! — решил он. — Бесы окаянные! Счёты пришли сводить. За всю мою преданность вере, за все деяния благие сполна спросить явились».
Чародеи шли вереницей, мягко ступая след в след, друг за другом. Шли молча, опустив головы, то ли от усталости, то ли от тяжёлых раздумий. От их шествия за версту веяло твёрдой решимостью. Казалось, что это не люди, с трудом одолевшие долгий путь, подходили к селу, а стая хищников изящных и мощных, красивых и смертельно опасных, пробиралась звериной тропой навстречу чему-то несравненно более смертельному и опасному. Увидев за спинами чародеев помимо небольших мешков ещё и свёртки с оружием, Леонтий вздрогнул.
— Ой, смертушка моя пришла, — заныл священник. — Вон их сколько, а я один-одинёшенек. И на помощь селян никакой надежды. Слабы селяне, не пойдут за пастырем своим, не посмеют колдовству вызов бросить…
Леонтий метнулся в подклет. Забился в самый тёмный угол, притаился. Страх, однако, только усилился. Не имея возможности видеть врага, священник дал волю воображению. А оно являло единственный образ — подступающих к избе колдунов со злобными усмешками на лицах и оружием в руках.
Посидев недолго в темноте и страхе, батюшка вдруг бросился прятать реликвии, образа книги… Он закапывал их прямо в землю, даже не думая защитить от сырости кожей или полотном. По его мерке и такое свершённое в порыве деяние тянуло на великий подвиг. Да что там говорить, большего дела Леонтий не совершал, наверное, за всю свою прежнюю жизнь.
Добрый поступок немного успокоил его. В двери пока никто не ломился и священник подумал, что, пожалуй, имеет возможность сбежать.
— Да, сбежать! — обрадовался он собственной мысли. — Спастись от поганых ворогов. Ничего постыдного в этом нет. Сбежал же святой…
Так и не вспомнив, который из святых прославился многомудрым бегством, он стал притаптывать землю над спрятанными сокровищами. Затем, сдвинув на это место бочку с брагой, осторожно выглянул из избы. Приметил, что колдуны почему-то задержались на околице.
— Сейчас или никогда! — решил Леонтий и хватанул для храбрости целый ковш браги.
Прячась за оградой, он пробрался на задний двор. За ним начинался неглубокий овражек, в котором можно было укрыться, но главное незаметно добраться до леса. А там, как говорится, ищи вурда…
Староста первым к гостям вышел — положение обязывало. В хороших колдунов он не верил, но и злых опасался не сильно. Считал, что добрый христианин, вроде него, не может пропасть от чьих-либо козней. С ним вместе Дымок не побоялся пойти, да ещё несколько человек.
Чародеи, достигнув околицы, поздоровались вразнобой с селянами. Те так же вразнобой ответили.
— Куда путь держите, уважаемые? — спросил староста.
— Пришли уже, — ответил за всех Чорган. — Ваше село нам и надобно.
Народ ответу удивился, даже опешил, по толпе пронёсся встревоженный шорох. Сокол, узнав старосту, шагнул к нему.
— Работу закончить надобно, — сказал он.
— Это, какую же? — староста поёжился от догадки.
— От Вихря наследство осталось, — пояснил Сокол. — Не пустяковое наследство. Напрасно вы племянницу его изгнали. Теперь как бы не пришлось всему селу заплатить за обиду.
— Так вы что, квитаться с нами пришли? — отвёл взгляд староста.
— Не мы, — жёстко ответил Сокол. — Но кое-кто гораздо сильнее. Так что, кроме пастыря вашего скудоумного, кто хочет уйти, пусть уходит. Остальным, быть может и сразиться предстоит. Кто знает, какое воинство сюда пожалует. А что до Леонтия, то к нему разговор особый…
— Куда они могли направиться? — вопросил Леонтий и тут же нашёл ответ. — В дом Вихря, больше некуда. Или к ведьме сбежавшей, Елене.
Он ещё раз выглянул и действительно заметил шевеление во дворе колдунского дома.
— Ну и пусть, — злорадно пробормотал священник. — Пируйте себе на костях вихревых, справляйте обряды поганые, а я тем временем утеку…
Он сполз обратно в овражек и, мурлыкая молитву, двинулся к лесу.
— Далеко ли собрался, батюшка? — раздался над его головой весёлый девичий голос.
Леонтий вздрогнул, поднял голову и оторопел — в двух шагах от него на сказочной красоты игреневом коне сидела овда. Стало быть, и девы лесные в стороне не остались. Вся нечисть скопом нагрянула, поживу почуяв…
— Далеко ли собрался, спрашиваю? — весёлость уступила место холоду, от которого по спине священника побежали мурашки.
Леонтий поднялся. Отряхнув землю с подрясника, с тоской взглянул на такой близкий лес.
— Даже и не мечтай, — пропела Эрвела. — Мигом стрелу в глаз схлопочешь.
— Изыди! — буркнул без надежды Леонтий.
— Вот прямо сейчас и изыду, — нехорошо рассмеялась овда. — Давай-ка, батюшка, топай обратно. Живцу положено на крючке сидеть.
Почти сутки колдовали гости взаперти. От дома то свет дивный исходил, то дым вонючий через крышу сочился. Ночью, говорили, чёрные птицы крыльями хлопали, в небо огненные сполохи били. Православные, кто до сих пор из села не утёк, дом Вихря стороной обходили, крестились при каждой вспышке, обсуждали при встречах шёпотом — беды бы не вышло, больно уж усердно колдуны за дело взялись.
А под утро всё село зачаровано наблюдало, как на небосклоне разыгралось светопреставление. Оно чем-то напоминало зарницы, что случаются на далёком севере. Но жители Сельца никогда в тех краях не бывали, и потому зрелище их потрясло. Впрочем, имелось и отличие — то сияние что на севере, оно мирным выглядит, а здесь, словно война в небесах разразилась. Сполохи не играли, но били друг в друга, вызывая яркие вспышки, молнии, расходящиеся по небу круги. Тучи переливались из багрового цвета в чёрный и обратно. Клубы принимали различные очертания от нелепых, даже смешных, до совершенно зловещих. Зрелище завораживало, но в месте с тем, обдавало людей неподдельной жутью.
— Идёт. Сюда идёт. Сработала ловушка твоя, чародей.
— Посмотрим, — протёр глаза тот. — Посмотрим…
Прочие колдуны, кто спал — просыпались, кто сторожил на околице — возвращались в село. Эрвела, выслушав Мену, отпустила Игреца в лес — нечего, мол, коню в опасные свары лезть. Не его это битва.
Вурды занялись живцом. Крепко-накрепко привязав Леонтия посреди церквушки к резному Спасителю, заявили строго:
— Лучше и не пытайся сбежать, овцевод. Сиди тихо да молись богу своему, может, и жив останешься.
— Господин чародей добр больно, не любит он богов человечиной угощать. Но мы ведь не всегда его воле следуем. Можем и ослушаться, если разозлишь ты нас. Так что сиди, пастух, и не дёргайся…
Улицы опустели. Люди позапирались в домах, колдуны разошлись по схронам, заранее наготовленным по всему селу.
В одном из таких убежищ, устроенном под дровяным навесом, сидели, согнувшись в три погибели, Сокол, Рыжий и оба вурда. Наблюдая в узкие щели за обстановкой, они лениво спорили.
— Всё равно не пойму, как вы собираетесь его убить? — недоумевал Рыжий, разминая затёкшую ногу. — Даже если мы все вместе навалимся, а он один одинёшенек придёт.
— Главное до горла добраться! — со знанием дела заявил Быстроног. Он оторвался на миг от щели и, словно его товарищи не представляли что к чему, показал ножом, где именно находится горло.
— На себе не показывают, — остерёг Власорук.
— Нет, убить его мы не можем, — произнёс наставительно Сокол. — Никто из нас даже не помышляет об этом. Так или иначе, но он бог. А боги бессмертны. Задача у нас другая — заставить его прийти в себя, что ли, вернуться в свой мир, на свои небеса.
— На небеса? — удивился Рыжий. — Скорее уж в преисподнюю.
— Это точно! — поддержал Власорук. — Он сгубил людей больше, чем вы сами себя за последние две сотни лет.
— Нет, вы не правы, — возразил Сокол. — Вы судите по его нынешней сущности. А она не совсем отражает подлинное естество. Когда-то он был другим. Каким именно — плохим или хорошим — не знаю. Честно говоря, я и сам до последнего времени не верил в него, считал небылицей, сказкой, вымыслом, глупым суеверием. Поверил отчасти, лишь увидев воочию в Пскове.
Чародей помолчал.
— Раньше его Чернобогом звали. Может быть, он и правда был кровожадным, а может, и нет. Люди не всегда справедливы в названиях.
Рыжий тяжело вздохнул — ему россказни о богах и демонах никогда не приходились по нраву. А тут ещё драться с кем-то из них предстояло. Вурды, напротив, чувствовали себя как рыбы в воде — деловито осматривали село, прикидывая, куда в случае чего кинуться можно, где укрыться, откуда напасть…
Неожиданно в их и без того тесное убежище втиснулась Мена. Она уже переоделась и теперь выглядела довольно привлекательно в своём лёгком, без рукавов, зелёном платье, похожим на те, что носили овды.
Впрочем, все её прелести остались в основном незамеченными. У вурдов имелись собственные представления о красоте (вот если бы на Мене чёрная шерсть лоснилась — другое дело!), а Сокол, не раз уже выказывал своё равнодушие на сей счёт. И лишь Рыжий, позабыв на время и о страшном противнике, и о любимой, что ждала его дома, уставился на загорелые коленки девушки.
— Вода есть? — спросила Мена улыбаясь.
Рыжий, неловко спихнув локтём чей-то мешок, протянул ей баклагу.
— Близко уже, — сообщила чародейка между глотками. — Сейчас начнётся…
Сокол, в который раз почувствовал приближение врага позже девушки. «Определенно она очень сильна. А ведь ей всего-навсего восемнадцать. Станет постарше, глядишь, и переплюнет меня». Он подумал так безо всякой обиды или зависти.
Предупреждённые чародейкой, уже все обитатели схрона прильнули к щелям, высматривая в небе знамение. Четверть часа спустя, разглядели приближающееся к селу тёмное пятно. Оно не походило на тучу или облако пыли, не обернулось и птичьей стаей или чем-то иным, привычным для глаза, но явилось сгустком зловещей тьмы. Сокол ожидал увидеть молнии или сполохи, какие бушевали над Святой Троицей, но ничего похожего здесь не возникло.
Скоро пятно достигло села и нависло над крышами. Всё вокруг потемнело, природа притихла, как и тогда, когда Сокола с Меной накрыло в лесу, только ливня и сильного ветра теперь не случилось.
И тут они увидели его.
Облик Мстителя ничем не походил на тот, что запомнился Соколу по Пскову. Человеческих черт в его внешности почти не осталось. Их взорам предстала мохнатая тварь, на добрую сажень превосходящая ростом самого высокого человека. Лишь чёрный плащ, нелепо наброшенный поверх могучих плеч, свидетельствовал, что перед ними не животное.
— Экий лешак-переросток, — буркнул Власорук. — Совсем иначе я ваших богов себе представлял.
— Главное до горла добраться, — повторил Быстроног, но без прежней уверенности.
Не дойдя до церквушки полсотни шагов, Мститель остановился. Замер на миг и вдруг взревел. Понял, что угодил в засаду. Чутьём своим звериным понял. Но загнать восставшего бога в ловушку, вовсе не означало победить его. Мститель догадался, что может вырваться из западни, только уничтожив самонадеянных охотников, и приготовился к схватке. В его когтистых лапах-руках (которые и сами по себе выглядели неслабым оружием) появились невиданные кривые клинки. Такие Сокол встречал лишь однажды, когда нелёгкая занесла его на далёкие южные острова. Но эти, пожалуй, были побольше, да и чары заметно переполняли сталь.
Мститель обвёл взглядом село, взревел ещё раз. Одиннадцать чародеев, выступив из укрытий, шагнули навстречу бывшему богу.
Каждый из них имел при себе излюбленное оружие, из тех, что хранится в тайниках, ожидая особого случая. Этому, с виду самому обыкновенному, порой нелепому оружию, позавидовал бы любой знаток.
Сокол сжимал зачарованный меч. Давно не обнажал он свой верный клинок. Не довелось воспользоваться им на Черте, не нашлось там соперника. Теперь враг появился, более чем достойный.
Мена, достав осторожно лук, деловито обмотала два пальца правой руки лоскутом мягкой кожи. Никогда прежде не видел Сокол девушку оружной и теперь подумал, что её характеру больше подошёл бы кинжал, или нож. Лук вообще оружие негодное для поединков, да и для защиты в пути он подходит мало. Ещё чародей подметил, что Мена держала лук так, как его держат овды, хотя мог бы поклясться чем угодно, что в жилах ведуньи не течёт ни капли их крови.
Молодые волхвы сжимали в руках покрытые тайными письменами сабли. Как и сами волхвы, их оружие походило одно на другое. Правда, Ушан держал свой клинок в левой руке, в то время как Орх предпочитал действовать правой.
Не с Той Ноги не имела ничего, кроме старого, изрядно потрескавшегося и потёртого посоха. Но такой посох многих мечей стоил, на что намекали покрывающие дерево многочисленные зарубки.
Чёрные колдуны разошлись во вкусах. Барцай достал меч, не уступающий по силе тому, что имел Сокол, а Шамбал сжимал в руках короткое копьё — сулицу с небывало широким наконечником.
Ведьмак из Тумы, Чорган, вооружился топором на длинной, с его рост, рукоятке. Не лесорубским был топор, но и не таким, которым во врага мечут. Огромная секира.
С виду простые клинки достали Кермен с Жавой. Но вряд ли и их оружие было таким уж обычным. Сила не всегда в надписях, да красивых узорах скрывается.
Всех удивил Вармалей. Он вытащил здоровенную окованную железом кость. Какому зверю принадлежала эта кость раньше, угадать никто из чародеев не взялся бы. Таких крупных тварей в здешних местах тысячу лет не водилось. Разве что онары-великаны подобных животных застали, а может, они же и истребили. Кость годилась и как палица, если бить огромным мослом, а могла использоваться и в качестве копья — белое рваное остриё на конце внушало почтение. Многим поначалу показалось, что махать такой штукой не слишком удобно, но Вармалей заранее всех успокоил, пару раз, для пробы, проломив плетень.
Это только в сказках какой-нибудь удалой князь или добрый молодец со злодеем один на один бьётся. И, понятно, к вящей славе рода, легко того злодея побеждает. А в жизни совсем не так красиво выходит. Не до поединка чародеям было, не до честной сшибки. Навалились гуртом, как тати на гостя проезжего. Хотя бы так, по подлому, завалить восставшего духа.
Они избрали самый простой и надёжный способ схватки, когда горстка более слабых сражается с одним, значительно превосходящим их в силе. А именно, окружив Мстителя, наносили поочерёдно удар за ударом так часто, что противнику едва хватало сноровки отбивать выпады, но не наступать самому.
Начал Вармалей со своей костяной палицей. Он как-то хитро, без размаха, неожиданно ткнул Мстителя в бок. Не достал. Но тут же вступил ведьмак из Тумы, стараясь попасть топором в голову. Сокол, напротив ударил низом, целясь по ногам, а стоящая позади него Мена, выпустила первую стрелу. Не успела стрела долететь, как один за другим рубанули саблями молодые волхвы — первый слева, второй справа и верхом…
Мститель вертелся, словно поднятый из берлоги медведь в окружении разъярённых псов. Казалось, вот-вот он собьётся и пропустит удар, и тогда уж чародеи своего не упустят — навалятся гурьбой… Но Мститель не сбивался. Он быстро и чётко отражал удар за ударом и, похоже, не слишком расточал силы.
Колдуны прибавили. Без толку. Прибавили ещё. Толку вышло не больше. Рубка достигла такой скорости, что движения чёрного демона невозможно стало разглядеть. Клинки в когтистых лапах-руках превратились в два призрачных круга. А колдуны, словно крестьяне на молотьбе, мерно били куда-то в серёдку.
У Сокола всё не выходили из головы призрачные всадники, которых ему пришлось повстречать в Пскове, и которым обычное человеческое оружие не причиняло вреда. Где они? Держит ли их Мститель в запасе, или давно растерял в битвах? Двухвостые, да крылатые твари ещё в Пскове понесли ощутимый урон, так что на их счёт можно сильно не беспокоиться. Селяне при помощи вурдов отобьются от них. Но вот призраки — сила серьёзная, способная отвлечь колдунов от главной цели.
— Куда, шерсть безмозглая? — заорал он. — Вас как жуков там раздавят, размажут слизью зелёной и не заметят даже. Ждите противника по себе.
Вурды, буркнув что-то, остались на месте. Подошла Эрвела, следом за ней Дымок. Впятером они молча наблюдали за схваткой.
Бой завораживал. Отдельных ударов глаз разобрать не мог, но иногда, при столкновении клинков, с железа срывались сполохи. Странной природы огонь бил в землю, отчего та скоро принялась дымиться по всему селу, заволакивая дома чадом. Люди, что высунулись поглазеть на битву, попрятались вновь.
Пускать же в ход ворожбу было опасно. Тут расклад иной мог получиться. Ибо даже совокупная мощь мещёрских колдунов не перевесит силу восставшего бога. Тем более что чаровать они умели лишь по отдельности, кто во что горазд. И правильнее всего в таком случае было бы не дразнить понапрасну лихо.
Сокол вновь вспомнил о змеевике. В Пскове предводитель призраков не решился убить его, чтобы вернуть вещицу. Может быть, Мстителю не позволялось снимать амулет с мертвеца, возможно, его устраивала только добровольная передача. Ведь свои запреты бывают и у богов. Тогда получается, что Соколу ничего не грозит в этой схватке. Он может наплевать на защиту и подобраться к врагу вплотную.
Опасная затея, но иного способа сломать равновесие чародей не увидел. Набрав в грудь побольше воздуха, он шагнул вперёд, в самую круговерть.
Сработало. Клинки изменили ход, их вращение замедлилось, чем не преминули воспользоваться колдуны. Вармалей приложил палицей в грудь Мстителя, волхвы рубанули по рукам. Враг пошатнулся, и уже навис над его головой топор Чоргана, способный раскроить даже стальной череп.
И тогда Мститель ударил Сокола ногой. Не смертельно, но мощно. Чародей отлетел на добрый десяток шагов. Землю вокруг вытоптали до такой степени, что она походила на камень. Так что помимо божьего пинка, чародею досталось и от матушки-земли. Спину пронзила адская боль, в затылке словно хрустнуло что-то. Сокол ощутил во рту привкус крови, а его грудь отказывалась вбирать в себя воздух. Мена вскрикнула, оглянулась. Мститель вновь завертел клинками, отгоняя подступивших было колдунов.
Некоторое время чародей пролежал без движения. Затем, с большим трудом подчинив тело, вернулся к схватке. Равновесие на какое-то время восстановилось.
Вурды, вытащив ножи, рванулись на околицу, но Эрвела остановила их.
— К священнику твари рвутся. В церковь. Там и поджидать их надо.
Стая и правда не обращала внимания на людей, и те вопили больше от страха. В Леонтия же людские крики вселили ужас. До сих пор он сидел ни жив, ни мёртв, вслушиваясь в лязг железа, и усердно молился. Теперь же забыл и о молитвах. Не имея возможности видеть что-либо за стенами церкви, он подумал, что всё кончено. Колдуны проиграли битву с исчадием, и вот-вот мерзкая тварь явится за ним.
Лучина долго не загоралась. Она то вспыхивала на миг и сразу же гасла, то лишь тлела и дымилась… Мена встряхнула руками, трижды вздохнула-выдохнула и вновь вернулась к ворожбе. Наконец, кое-как огонь разгорелся.
Охраняя их обоих, Сокол внимательно оглядывал окрестности, но больше прислушивался к собственному нутру. Появление Мстителя сейчас, когда Мена не способна сражаться, было бы совсем некстати. Однако ничего опасного не ощущалось. Лес успокоился, а так поразивший Сокола камень перестал парить и вновь выглядел совершенно обычным валуном.
Мена очнулась. Набрав полную грудь воздуха, с шумом выдохнула. Затем вынула огарок лучины из сосны, вдавила в землю и заровняла место рукой. Сокол не торопил её, ожидая, когда чародейка заговорит сама. Ещё раз глубоко вздохнув, Мена с сожалением покачала головой.
— Сумела только с Вармалеем связаться, — тяжело дыша, сказала она. — Потом ещё с кем-то из чёрных. Но их мысли доходили обрывками и разобрать, что к чему не получилось. Слишком далеко, или мешает что-то.
— А что Вармалей? — спросил Сокол.
Мена рукой попросила его подождать, отдышалась и ответила:
— Они с Орхом тоже под это попали… То ли чуть раньше, то ли чуть позже. Не ясно. Чёрт! Когда люди додумаются время точно измерять. Теперь вот гадай, то ли он в их сторону ушёл, то ли в нашу…
— Будем надеяться что в нашу, — сказал Сокол. — Иначе весь замысел окажется под угрозой.
Завязав мешок, Мена махнула чародею рукой.
— Пошли уже…
В последний раз кинув взгляд на валун, Сокол поспешил за девушкой.
— Странный всё же камень, — сказал он на ходу.
— Не до него теперь… — отмахнулась Мена.
Они углубились в лес.
Привычный мещёрский лес стал теперь каким-то незнакомым. Вроде и деревья те же самые, чёрные озёра, болота, речки, ручьи — всё на своих прежних местах, но ощущение враждебности, неприятия усиливалось с каждым шагом. Будто вторглись чародеи в чужие владения, не заручившись благословением хозяина. Они шли этим лесом уже третий день, отслеживая путь Мстителя почти от самых московских границ.
Голоса чародеев удалились и стихли. Некоторое время спустя трава на поляне зашевелилась. Она не склонялась волнами, как бывает при сильном ветре, не сгибалась как от дождя или града. Каждая травинка раскачивалась, каждый стебелёк дрожал сам по себе, как будто вся поляна разом затряслась в корчах. Трава колыхалась, словно что-то сотрясало под ней саму землю. Можно было подумать, что твердь колебалась под шагами чего-то настолько огромного, что даже земля поддавалась тяжёлой поступи. Но это ощущение было ошибочным. Всё вокруг наполнилось шорохом десятков тысяч маленьких лап. Высокая трава скрывала облик идущих плотным потоком существ. Окажись на их пути человек, он в первую очередь подумал бы о крысах. Однако ни писка, ни шумных драк, присущих крысиной стае, слышно не было. Да и откуда бы взяться крысам посреди бескрайнего дикого леса?
Зверьё, обитавшее на поляне и в окружающем её лесу, будто посходило с ума. Птицы носились вокруг своих гнёзд, отчаянно зовя друг друга на помощь. Словно во время бедствия животные забыли о распрях и спасались вместе. Все, кто мог, карабкались на деревья. Часто срывались с визгом и хрустом и вновь карабкались. Кто не умел лазить, прыгали в стороны, скрывались в лесу, подальше от наступающей непонятной лавины. Ни один хищник, ни крылатый, ни четвероногий, даже не подумал выхватить из потока пару странных существ, чтобы подкормиться в даровом изобилии.
А тем не было никакого дела до здешних обитателей. Целый час, а то и больше проходило целеустремлённое воинство через поляну, пока шорох не затих в лесу.
Сельцо. День спустя.
Увидев выходящего из леса Сокола, в окружении целого сонма колдунов да вурдов, отец Леонтий едва разума не лишился. «Это за мной! — решил он. — Бесы окаянные! Счёты пришли сводить. За всю мою преданность вере, за все деяния благие сполна спросить явились».
Чародеи шли вереницей, мягко ступая след в след, друг за другом. Шли молча, опустив головы, то ли от усталости, то ли от тяжёлых раздумий. От их шествия за версту веяло твёрдой решимостью. Казалось, что это не люди, с трудом одолевшие долгий путь, подходили к селу, а стая хищников изящных и мощных, красивых и смертельно опасных, пробиралась звериной тропой навстречу чему-то несравненно более смертельному и опасному. Увидев за спинами чародеев помимо небольших мешков ещё и свёртки с оружием, Леонтий вздрогнул.
— Ой, смертушка моя пришла, — заныл священник. — Вон их сколько, а я один-одинёшенек. И на помощь селян никакой надежды. Слабы селяне, не пойдут за пастырем своим, не посмеют колдовству вызов бросить…
Леонтий метнулся в подклет. Забился в самый тёмный угол, притаился. Страх, однако, только усилился. Не имея возможности видеть врага, священник дал волю воображению. А оно являло единственный образ — подступающих к избе колдунов со злобными усмешками на лицах и оружием в руках.
Посидев недолго в темноте и страхе, батюшка вдруг бросился прятать реликвии, образа книги… Он закапывал их прямо в землю, даже не думая защитить от сырости кожей или полотном. По его мерке и такое свершённое в порыве деяние тянуло на великий подвиг. Да что там говорить, большего дела Леонтий не совершал, наверное, за всю свою прежнюю жизнь.
Добрый поступок немного успокоил его. В двери пока никто не ломился и священник подумал, что, пожалуй, имеет возможность сбежать.
— Да, сбежать! — обрадовался он собственной мысли. — Спастись от поганых ворогов. Ничего постыдного в этом нет. Сбежал же святой…
Так и не вспомнив, который из святых прославился многомудрым бегством, он стал притаптывать землю над спрятанными сокровищами. Затем, сдвинув на это место бочку с брагой, осторожно выглянул из избы. Приметил, что колдуны почему-то задержались на околице.
— Сейчас или никогда! — решил Леонтий и хватанул для храбрости целый ковш браги.
Прячась за оградой, он пробрался на задний двор. За ним начинался неглубокий овражек, в котором можно было укрыться, но главное незаметно добраться до леса. А там, как говорится, ищи вурда…
* * *
Между тем, всех прочих селян появление колдунов застало врасплох. Они не побежали подобно Леонтию, но и радости особой не испытали, а уж навстречу непрошенным гостям вышли и вовсе немногие. То что в Сельцо входят именно колдуны, а не какие-нибудь сбившиеся с пути охотники или, не дай бог, разбойники, люди отчего-то поняли сразу. А потом и углядели знакомые лица. Вон ведьмак из Тумы, Чорган, известный среди русских ещё и под прозвищем Щука, вон Сокол, а за ним Вармалей и Не с Той Ноги. Про вурдов, что Соколу служили, в Сельце также наслышаны были.Староста первым к гостям вышел — положение обязывало. В хороших колдунов он не верил, но и злых опасался не сильно. Считал, что добрый христианин, вроде него, не может пропасть от чьих-либо козней. С ним вместе Дымок не побоялся пойти, да ещё несколько человек.
Чародеи, достигнув околицы, поздоровались вразнобой с селянами. Те так же вразнобой ответили.
— Куда путь держите, уважаемые? — спросил староста.
— Пришли уже, — ответил за всех Чорган. — Ваше село нам и надобно.
Народ ответу удивился, даже опешил, по толпе пронёсся встревоженный шорох. Сокол, узнав старосту, шагнул к нему.
— Работу закончить надобно, — сказал он.
— Это, какую же? — староста поёжился от догадки.
— От Вихря наследство осталось, — пояснил Сокол. — Не пустяковое наследство. Напрасно вы племянницу его изгнали. Теперь как бы не пришлось всему селу заплатить за обиду.
— Так вы что, квитаться с нами пришли? — отвёл взгляд староста.
— Не мы, — жёстко ответил Сокол. — Но кое-кто гораздо сильнее. Так что, кроме пастыря вашего скудоумного, кто хочет уйти, пусть уходит. Остальным, быть может и сразиться предстоит. Кто знает, какое воинство сюда пожалует. А что до Леонтия, то к нему разговор особый…
* * *
Извозив грязью подрясник, Леонтий ужом прополз по овражку почти до самого леса. Только здесь он решился перевести дух и взглянуть на оставленное село. Прикрываясь травой, осторожно высунул голову. Пусто. Колдунов простыл след.— Куда они могли направиться? — вопросил Леонтий и тут же нашёл ответ. — В дом Вихря, больше некуда. Или к ведьме сбежавшей, Елене.
Он ещё раз выглянул и действительно заметил шевеление во дворе колдунского дома.
— Ну и пусть, — злорадно пробормотал священник. — Пируйте себе на костях вихревых, справляйте обряды поганые, а я тем временем утеку…
Он сполз обратно в овражек и, мурлыкая молитву, двинулся к лесу.
— Далеко ли собрался, батюшка? — раздался над его головой весёлый девичий голос.
Леонтий вздрогнул, поднял голову и оторопел — в двух шагах от него на сказочной красоты игреневом коне сидела овда. Стало быть, и девы лесные в стороне не остались. Вся нечисть скопом нагрянула, поживу почуяв…
— Далеко ли собрался, спрашиваю? — весёлость уступила место холоду, от которого по спине священника побежали мурашки.
Леонтий поднялся. Отряхнув землю с подрясника, с тоской взглянул на такой близкий лес.
— Даже и не мечтай, — пропела Эрвела. — Мигом стрелу в глаз схлопочешь.
— Изыди! — буркнул без надежды Леонтий.
— Вот прямо сейчас и изыду, — нехорошо рассмеялась овда. — Давай-ка, батюшка, топай обратно. Живцу положено на крючке сидеть.
* * *
Заняв дом Вихря, колдуны, не откладывая, принялись за дело. Из их мешков появилась всякая всячина. Некоторые вещи были обыденными, другие пугающими, третьи загадочными; заячья лапка, воронье перо, зуб неведомого зверя, глиняные фигурки, всевозможные порошки, настойки, пучки трав и веток… Пока одни ещё рылись в мешках, другие деловито и в полном молчании, принялись расставлять и развешивать все эти предметы по углам, стенам, на полу и возле дверей. Колдуны работали споро и слажено. Закончив приготовления, уселись вкруг прямо посреди комнаты и запели. Песню не песню, молитву не молитву, но какие-то протяжные заунывные слова. Впрочем, всего этого селяне не видели, так как охотников подглядывать за ворожбой не нашлось. Да и два вурда, вышагивающие вокруг дома, любопытство не распаляли.Почти сутки колдовали гости взаперти. От дома то свет дивный исходил, то дым вонючий через крышу сочился. Ночью, говорили, чёрные птицы крыльями хлопали, в небо огненные сполохи били. Православные, кто до сих пор из села не утёк, дом Вихря стороной обходили, крестились при каждой вспышке, обсуждали при встречах шёпотом — беды бы не вышло, больно уж усердно колдуны за дело взялись.
А под утро всё село зачаровано наблюдало, как на небосклоне разыгралось светопреставление. Оно чем-то напоминало зарницы, что случаются на далёком севере. Но жители Сельца никогда в тех краях не бывали, и потому зрелище их потрясло. Впрочем, имелось и отличие — то сияние что на севере, оно мирным выглядит, а здесь, словно война в небесах разразилась. Сполохи не играли, но били друг в друга, вызывая яркие вспышки, молнии, расходящиеся по небу круги. Тучи переливались из багрового цвета в чёрный и обратно. Клубы принимали различные очертания от нелепых, даже смешных, до совершенно зловещих. Зрелище завораживало, но в месте с тем, обдавало людей неподдельной жутью.
* * *
Вскоре после полудня Мена разбудила Сокола, дремавшего под старой ивой. Потирая кончики пальцев, ведунья сказала:— Идёт. Сюда идёт. Сработала ловушка твоя, чародей.
— Посмотрим, — протёр глаза тот. — Посмотрим…
Прочие колдуны, кто спал — просыпались, кто сторожил на околице — возвращались в село. Эрвела, выслушав Мену, отпустила Игреца в лес — нечего, мол, коню в опасные свары лезть. Не его это битва.
Вурды занялись живцом. Крепко-накрепко привязав Леонтия посреди церквушки к резному Спасителю, заявили строго:
— Лучше и не пытайся сбежать, овцевод. Сиди тихо да молись богу своему, может, и жив останешься.
— Господин чародей добр больно, не любит он богов человечиной угощать. Но мы ведь не всегда его воле следуем. Можем и ослушаться, если разозлишь ты нас. Так что сиди, пастух, и не дёргайся…
Улицы опустели. Люди позапирались в домах, колдуны разошлись по схронам, заранее наготовленным по всему селу.
В одном из таких убежищ, устроенном под дровяным навесом, сидели, согнувшись в три погибели, Сокол, Рыжий и оба вурда. Наблюдая в узкие щели за обстановкой, они лениво спорили.
— Всё равно не пойму, как вы собираетесь его убить? — недоумевал Рыжий, разминая затёкшую ногу. — Даже если мы все вместе навалимся, а он один одинёшенек придёт.
— Главное до горла добраться! — со знанием дела заявил Быстроног. Он оторвался на миг от щели и, словно его товарищи не представляли что к чему, показал ножом, где именно находится горло.
— На себе не показывают, — остерёг Власорук.
— Нет, убить его мы не можем, — произнёс наставительно Сокол. — Никто из нас даже не помышляет об этом. Так или иначе, но он бог. А боги бессмертны. Задача у нас другая — заставить его прийти в себя, что ли, вернуться в свой мир, на свои небеса.
— На небеса? — удивился Рыжий. — Скорее уж в преисподнюю.
— Это точно! — поддержал Власорук. — Он сгубил людей больше, чем вы сами себя за последние две сотни лет.
— Нет, вы не правы, — возразил Сокол. — Вы судите по его нынешней сущности. А она не совсем отражает подлинное естество. Когда-то он был другим. Каким именно — плохим или хорошим — не знаю. Честно говоря, я и сам до последнего времени не верил в него, считал небылицей, сказкой, вымыслом, глупым суеверием. Поверил отчасти, лишь увидев воочию в Пскове.
Чародей помолчал.
— Раньше его Чернобогом звали. Может быть, он и правда был кровожадным, а может, и нет. Люди не всегда справедливы в названиях.
Рыжий тяжело вздохнул — ему россказни о богах и демонах никогда не приходились по нраву. А тут ещё драться с кем-то из них предстояло. Вурды, напротив, чувствовали себя как рыбы в воде — деловито осматривали село, прикидывая, куда в случае чего кинуться можно, где укрыться, откуда напасть…
Неожиданно в их и без того тесное убежище втиснулась Мена. Она уже переоделась и теперь выглядела довольно привлекательно в своём лёгком, без рукавов, зелёном платье, похожим на те, что носили овды.
Впрочем, все её прелести остались в основном незамеченными. У вурдов имелись собственные представления о красоте (вот если бы на Мене чёрная шерсть лоснилась — другое дело!), а Сокол, не раз уже выказывал своё равнодушие на сей счёт. И лишь Рыжий, позабыв на время и о страшном противнике, и о любимой, что ждала его дома, уставился на загорелые коленки девушки.
— Вода есть? — спросила Мена улыбаясь.
Рыжий, неловко спихнув локтём чей-то мешок, протянул ей баклагу.
— Близко уже, — сообщила чародейка между глотками. — Сейчас начнётся…
Сокол, в который раз почувствовал приближение врага позже девушки. «Определенно она очень сильна. А ведь ей всего-навсего восемнадцать. Станет постарше, глядишь, и переплюнет меня». Он подумал так безо всякой обиды или зависти.
Предупреждённые чародейкой, уже все обитатели схрона прильнули к щелям, высматривая в небе знамение. Четверть часа спустя, разглядели приближающееся к селу тёмное пятно. Оно не походило на тучу или облако пыли, не обернулось и птичьей стаей или чем-то иным, привычным для глаза, но явилось сгустком зловещей тьмы. Сокол ожидал увидеть молнии или сполохи, какие бушевали над Святой Троицей, но ничего похожего здесь не возникло.
Скоро пятно достигло села и нависло над крышами. Всё вокруг потемнело, природа притихла, как и тогда, когда Сокола с Меной накрыло в лесу, только ливня и сильного ветра теперь не случилось.
И тут они увидели его.
Облик Мстителя ничем не походил на тот, что запомнился Соколу по Пскову. Человеческих черт в его внешности почти не осталось. Их взорам предстала мохнатая тварь, на добрую сажень превосходящая ростом самого высокого человека. Лишь чёрный плащ, нелепо наброшенный поверх могучих плеч, свидетельствовал, что перед ними не животное.
— Экий лешак-переросток, — буркнул Власорук. — Совсем иначе я ваших богов себе представлял.
— Главное до горла добраться, — повторил Быстроног, но без прежней уверенности.
Не дойдя до церквушки полсотни шагов, Мститель остановился. Замер на миг и вдруг взревел. Понял, что угодил в засаду. Чутьём своим звериным понял. Но загнать восставшего бога в ловушку, вовсе не означало победить его. Мститель догадался, что может вырваться из западни, только уничтожив самонадеянных охотников, и приготовился к схватке. В его когтистых лапах-руках (которые и сами по себе выглядели неслабым оружием) появились невиданные кривые клинки. Такие Сокол встречал лишь однажды, когда нелёгкая занесла его на далёкие южные острова. Но эти, пожалуй, были побольше, да и чары заметно переполняли сталь.
Мститель обвёл взглядом село, взревел ещё раз. Одиннадцать чародеев, выступив из укрытий, шагнули навстречу бывшему богу.
Каждый из них имел при себе излюбленное оружие, из тех, что хранится в тайниках, ожидая особого случая. Этому, с виду самому обыкновенному, порой нелепому оружию, позавидовал бы любой знаток.
Сокол сжимал зачарованный меч. Давно не обнажал он свой верный клинок. Не довелось воспользоваться им на Черте, не нашлось там соперника. Теперь враг появился, более чем достойный.
Мена, достав осторожно лук, деловито обмотала два пальца правой руки лоскутом мягкой кожи. Никогда прежде не видел Сокол девушку оружной и теперь подумал, что её характеру больше подошёл бы кинжал, или нож. Лук вообще оружие негодное для поединков, да и для защиты в пути он подходит мало. Ещё чародей подметил, что Мена держала лук так, как его держат овды, хотя мог бы поклясться чем угодно, что в жилах ведуньи не течёт ни капли их крови.
Молодые волхвы сжимали в руках покрытые тайными письменами сабли. Как и сами волхвы, их оружие походило одно на другое. Правда, Ушан держал свой клинок в левой руке, в то время как Орх предпочитал действовать правой.
Не с Той Ноги не имела ничего, кроме старого, изрядно потрескавшегося и потёртого посоха. Но такой посох многих мечей стоил, на что намекали покрывающие дерево многочисленные зарубки.
Чёрные колдуны разошлись во вкусах. Барцай достал меч, не уступающий по силе тому, что имел Сокол, а Шамбал сжимал в руках короткое копьё — сулицу с небывало широким наконечником.
Ведьмак из Тумы, Чорган, вооружился топором на длинной, с его рост, рукоятке. Не лесорубским был топор, но и не таким, которым во врага мечут. Огромная секира.
С виду простые клинки достали Кермен с Жавой. Но вряд ли и их оружие было таким уж обычным. Сила не всегда в надписях, да красивых узорах скрывается.
Всех удивил Вармалей. Он вытащил здоровенную окованную железом кость. Какому зверю принадлежала эта кость раньше, угадать никто из чародеев не взялся бы. Таких крупных тварей в здешних местах тысячу лет не водилось. Разве что онары-великаны подобных животных застали, а может, они же и истребили. Кость годилась и как палица, если бить огромным мослом, а могла использоваться и в качестве копья — белое рваное остриё на конце внушало почтение. Многим поначалу показалось, что махать такой штукой не слишком удобно, но Вармалей заранее всех успокоил, пару раз, для пробы, проломив плетень.
Это только в сказках какой-нибудь удалой князь или добрый молодец со злодеем один на один бьётся. И, понятно, к вящей славе рода, легко того злодея побеждает. А в жизни совсем не так красиво выходит. Не до поединка чародеям было, не до честной сшибки. Навалились гуртом, как тати на гостя проезжего. Хотя бы так, по подлому, завалить восставшего духа.
Они избрали самый простой и надёжный способ схватки, когда горстка более слабых сражается с одним, значительно превосходящим их в силе. А именно, окружив Мстителя, наносили поочерёдно удар за ударом так часто, что противнику едва хватало сноровки отбивать выпады, но не наступать самому.
Начал Вармалей со своей костяной палицей. Он как-то хитро, без размаха, неожиданно ткнул Мстителя в бок. Не достал. Но тут же вступил ведьмак из Тумы, стараясь попасть топором в голову. Сокол, напротив ударил низом, целясь по ногам, а стоящая позади него Мена, выпустила первую стрелу. Не успела стрела долететь, как один за другим рубанули саблями молодые волхвы — первый слева, второй справа и верхом…
Мститель вертелся, словно поднятый из берлоги медведь в окружении разъярённых псов. Казалось, вот-вот он собьётся и пропустит удар, и тогда уж чародеи своего не упустят — навалятся гурьбой… Но Мститель не сбивался. Он быстро и чётко отражал удар за ударом и, похоже, не слишком расточал силы.
Колдуны прибавили. Без толку. Прибавили ещё. Толку вышло не больше. Рубка достигла такой скорости, что движения чёрного демона невозможно стало разглядеть. Клинки в когтистых лапах-руках превратились в два призрачных круга. А колдуны, словно крестьяне на молотьбе, мерно били куда-то в серёдку.
У Сокола всё не выходили из головы призрачные всадники, которых ему пришлось повстречать в Пскове, и которым обычное человеческое оружие не причиняло вреда. Где они? Держит ли их Мститель в запасе, или давно растерял в битвах? Двухвостые, да крылатые твари ещё в Пскове понесли ощутимый урон, так что на их счёт можно сильно не беспокоиться. Селяне при помощи вурдов отобьются от них. Но вот призраки — сила серьёзная, способная отвлечь колдунов от главной цели.
* * *
Пока чародеи пробовали силы, вурды и Рыжий держались возле схрона, ожидая, когда наступит их черёд. Правда, мохнатые приятели попытались было кинуться в сечу, но Рыжий их осадил.— Куда, шерсть безмозглая? — заорал он. — Вас как жуков там раздавят, размажут слизью зелёной и не заметят даже. Ждите противника по себе.
Вурды, буркнув что-то, остались на месте. Подошла Эрвела, следом за ней Дымок. Впятером они молча наблюдали за схваткой.
Бой завораживал. Отдельных ударов глаз разобрать не мог, но иногда, при столкновении клинков, с железа срывались сполохи. Странной природы огонь бил в землю, отчего та скоро принялась дымиться по всему селу, заволакивая дома чадом. Люди, что высунулись поглазеть на битву, попрятались вновь.
* * *
Сокол перехватил тревожный взгляд Вармалея. Тот видимо первым сообразил, что кажущееся равновесие сил означает, в итоге, поражение колдунов. Они всего-навсего люди, и бесконечно долго сражаться не смогут. Настанет час, когда силы иссякнут и тогда Мститель сметёт их единственным натиском.Пускать же в ход ворожбу было опасно. Тут расклад иной мог получиться. Ибо даже совокупная мощь мещёрских колдунов не перевесит силу восставшего бога. Тем более что чаровать они умели лишь по отдельности, кто во что горазд. И правильнее всего в таком случае было бы не дразнить понапрасну лихо.
Сокол вновь вспомнил о змеевике. В Пскове предводитель призраков не решился убить его, чтобы вернуть вещицу. Может быть, Мстителю не позволялось снимать амулет с мертвеца, возможно, его устраивала только добровольная передача. Ведь свои запреты бывают и у богов. Тогда получается, что Соколу ничего не грозит в этой схватке. Он может наплевать на защиту и подобраться к врагу вплотную.
Опасная затея, но иного способа сломать равновесие чародей не увидел. Набрав в грудь побольше воздуха, он шагнул вперёд, в самую круговерть.
Сработало. Клинки изменили ход, их вращение замедлилось, чем не преминули воспользоваться колдуны. Вармалей приложил палицей в грудь Мстителя, волхвы рубанули по рукам. Враг пошатнулся, и уже навис над его головой топор Чоргана, способный раскроить даже стальной череп.
И тогда Мститель ударил Сокола ногой. Не смертельно, но мощно. Чародей отлетел на добрый десяток шагов. Землю вокруг вытоптали до такой степени, что она походила на камень. Так что помимо божьего пинка, чародею досталось и от матушки-земли. Спину пронзила адская боль, в затылке словно хрустнуло что-то. Сокол ощутил во рту привкус крови, а его грудь отказывалась вбирать в себя воздух. Мена вскрикнула, оглянулась. Мститель вновь завертел клинками, отгоняя подступивших было колдунов.
Некоторое время чародей пролежал без движения. Затем, с большим трудом подчинив тело, вернулся к схватке. Равновесие на какое-то время восстановилось.
* * *
И тут в Сельцо вошла стая. Шороха лап за шумом битвы никто не услышал, но визг и крики людей с западного конца возвестил о новой угрозе. Бестий пожаловало немного, не сравнить с псковским нашествием, но и выступить против них здесь оказалось некому. Колдуны ни на миг не могли оторваться от главной схватки, а кроме них лишь пятеро приготовились встретить врага.Вурды, вытащив ножи, рванулись на околицу, но Эрвела остановила их.
— К священнику твари рвутся. В церковь. Там и поджидать их надо.
Стая и правда не обращала внимания на людей, и те вопили больше от страха. В Леонтия же людские крики вселили ужас. До сих пор он сидел ни жив, ни мёртв, вслушиваясь в лязг железа, и усердно молился. Теперь же забыл и о молитвах. Не имея возможности видеть что-либо за стенами церкви, он подумал, что всё кончено. Колдуны проиграли битву с исчадием, и вот-вот мерзкая тварь явится за ним.