Страница:
А самое главное, что треть этих пятидесяти миллиардов, невероятная сумма в семнадцать миллиардов долларов, была потрачена на закупку оружия массового поражения или на приобретение оборудования для его изготовления.
– И западные страны наконец проснулись?
– В полном смысле этого слова. Теперь все забегали, засуетились. Лэнгли приказано обшарить всю планету, обращая особое внимание на страны, которые когда-либо что-либо продавали Ираку, и проверить лицензии на экспорт. Мы заняты тем же.
– Если все станут помогать друг другу, а вероятно, так оно и будет, то скоро все выяснится, – заметил Мартин, принимаясь за крылышко ската.
– Это не так просто, – сказал Лэнг. – Конечно, сейчас сделано еще очень немногое, но уже сегодня ясно, что племянник Саддама Камиль создал чертовски эффективный механизм закупок. Сотни мелких фиктивных компаний, рассеянных по всей Европе, Северной, Центральной и Южной Америке, покупают всякие штучки и детальки, которые на первый взгляд кажутся вполне безобидными. Они подделывают документы на экспорт, под видом одного вывозят другое, врут, указывая назначение и третьи страны в качестве покупателей. Но если все эти невинные штучки и детальки собрать, то получится нечто действительно очень страшное.
– Известно, что у Саддама Хуссейна есть отравляющие вещества, – сказал Мартин. – Он испытывал их на курдах и иранцах при Фао. Фосген, горчичный газ. Но я слышал, что у него есть и нервно-паралитические вещества. Без запаха, без цвета. Смертельные и очень короткоживущие.
– Дорогой мой, я знал, с кем мне следует посоветоваться. Вы – настоящий кладезь информации.
Разумеется, Лэнгу давно было известно об отравляющих веществах Саддама Хуссейна, но сам он весьма искусно владел другим страшным оружием – лестью.
– Потом он экспериментировал с возбудителями сибирской язвы и, может быть, легочной чумы. Но, понимаете, с такими штуками нельзя работать, располагая лишь резиновыми перчатками и парой кастрюль. Для этого требуется специальное химическое и микробиологическое оборудование. Его легко обнаружить, просмотрев экспортные лицензии.
Лэнг кивнул и удрученно вздохнул.
– Да, в принципе должно быть легко. Но наши аналитики уже столкнулись с двумя проблемами. Во-первых, некоторые компании, особенно немецкие, умышленно сбивают нас с толку. А вторая проблема – это возможность многопрофильного использования. Предположим, кто-то отправляет партию пестицида или, точнее, того, что отправитель называет пестицидом. Для страны, пытающейся поднять свое сельское хозяйство, не может быть ничего более естественного. Другая компания из другой страны отправляет другой химикат и тоже называет его пестицидом. Потом какой-нибудь смышленый химик смешивает эти два пестицида, и – на тебе! – получилось отравляющее вещество. А поставщики уверяют: мы ничего не знали.
– Ключом к решению второй проблемы может быть химическое оборудование, – заметил Мартин. – Это очень сложные машины. Такую дрянь нельзя смешивать лопатой в корыте. Найдите тех, кто поставлял готовые заводы, и тех, кто их монтировал. Возможно, они будут с возмущением все отрицать, но они не могли не знать, что делают и для каких целей.
– Готовые заводы? – переспросил Лэнг.
– Ну да, заводы, построенные и смонтированные иностранной компанией «под ключ». Новому владельцу остается только повернуть ключ, войти и запустить завод. Но все это не может иметь отношения к нашему ленчу. У вас наверняка есть химики и физики. Я же лишь краем уха слышал о таких вещах, просто потому что мне это казалось интересным. Так при чем здесь я?
Лэнг задумчиво помешивал кофе. Сейчас ему нужно было быть очень осторожным.
– Да, конечно, у нас есть и химики и физики. Разные ученые мужи и специалисты. И, без сомнения, они дадут какие-то ответы. Потом мы переведем эти ответы на понятный простому смертному английский язык. Мы работаем в тесном сотрудничестве с Вашингтоном. Американцы делают то же самое, а потом мы сравним результаты наших анализов.
Мы получим ответы на какие-то вопросы, но не на все. Нам кажется, что от вас мы могли бы узнать нечто иное. Именно поэтому я и пригласил вас на этот ленч. Для вас, очевидно, не секрет, что наша правящая верхушка большей частью до сих пор придерживается мнения, будто бы арабы не могут собрать и детский велосипед, не говоря уже о том, чтобы изобрести его?
Лэнг намеренно задел Мартина за живое. Теперь должна была оправдать себя психологическая характеристика доктора Терри Мартина, сделанная по заказу Лэнга. Ученый вспыхнул, но быстро взял себя в руки.
– Я действительно выхожу из себя, – сказал Мартин, – когда мои соотечественники утверждают, что арабские народы – это просто толпы погонщиков верблюдов, которым почему-то нравится наматывать на голову кухонное полотенце. Да, я своими ушами слышал буквально такие слова. На самом же деле арабы строили прекрасные дворцы, мечети, портовые сооружения, дороги и системы орошения, когда наши предки еще бегали в медвежьих шкурах. Мы жили во мраке средневековья, а у них уже были поразительно мудрые правители и законодатели.
Мартин подался вперед и ткнул кофейной ложечкой в сторону Лэнга.
– Уверяю вас, среди иракцев есть великолепные ученые, а как строители они вообще не имеют себе равных. Лучших инженеров-строителей вы не найдете в радиусе тысячи миль от Багдада, в том числе и в Израиле. Многие учились в Советском Союзе или на Западе; но они не только впитывают, как губка, наши знания, а и привносят очень много своего...
Мартин помедлил, и Лэнг не преминул этим воспользоваться:
– Доктор Мартин, я совершенно с вами согласен. Я лишь год работаю в инспекции Среднего Востока Сенчери-хауса, но и я пришел к таким же выводам. Я имею в виду способности иракского народа. Но случилось так, что ими правит человек, уже доказавший свое пристрастие к геноциду. Что, если все эти деньги и весь талант будут направлены на истребление десятков и даже сотен тысяч людей? Чего хочет Саддам? Процветания народа Ирака или его уничтожения?
Мартин вздохнул.
– Вы правы. Саддам – это аномальное явление. Когда-то, очень давно, он был нормальным человеком, но теперь это типичный параноик. Он превратил национализм прежней баасистской партии в национал-социализм. Саддама вдохновляют идеи Адольфа Гитлера. Так что вы хотите от меня?
Лэнг какое-то время помолчал. Сейчас можно легко, очень легко навсегда потерять этого человека.
– Джордж Буш и Миссис Т решили, что наши страны создадут комитет для всестороннего изучения и анализа оружия массового поражения, которым располагает Саддам Хуссейн. Агенты и аналитики будут поставлять все новые и новые факты – по мере их появления, – а ученые объяснят нам, что эти факты значат. Что у Саддама есть? Сколько? Что нам потребуется, чтобы защитить себя, если дело дойдет до войны? Противогазы? Космические скафандры? Шприцы с антидотом? Пока что мы не знаем, чем располагает Саддам и что может понадобиться нам...
– Но я в этом ничего не понимаю, – перебил Лэнга Мартин.
– Конечно, но вы знаете, точнее понимаете, то, что недоступно вашему пониманию. Я имею в виду арабский склад ума, мышление Саддама. Пустит ли он в ход то оружие, какое у него есть, будет ли упрямо держаться за Кувейт или уйдет, какие мотивы могут заставить его уйти, или он в любом случае будет сражаться до конца?
Наши специалисты просто не могут взять в толк арабскую концепцию мученичества.
Мартин рассмеялся.
– Президент Буш, – сказал он, – и все его окружение будут действовать в соответствии с принципами, заложенными в них с младенчества. А эти принципы основаны на иудейско-христианском учении о морали и греко-римском понятии о логике. А Саддам будет руководствоваться собственным представлением о себе.
– Как об арабе и мусульманине?
– Вовсе нет. Ислам не имеет к этому никакого отношения. Саддаму плевать на хадисы, образные поучения пророка. Если потребуется, он будет молиться на телевизор. Нет, чтобы понять Саддама, нужно обратиться ко времени расцвета Ниневии и Ассирии. Если Саддам увидит, что может выиграть войну, ему будет все равно, сколько человек заплатят за это своими жизнями.
– Он не может выиграть у Америки. Никто не победит США.
– Вы неправы. Вы вкладываете в слово «выиграть» тот же смысл, что и любой англичанин или американец. Так же рассуждают Буш, Скаукрофт и все остальные. Саддам понимает поражение и победу по-другому. Предположим, конференция в Джидде состоялась, король Фахд заплатил Саддаму и тот ушел из Кувейта. Для Саддама такой исход означал бы почетную победу. Он выигрывает. Но Америка этого не допустит.
– Ни в коем случае.
– Но если Саддам уйдет, испугавшись угроз, он проиграет. Именно так поймет это весь арабский мир. Он проиграет и, скорее всего, будет убит. Поэтому он не уйдет.
– А если против него будет работать вся американская военная машина? От его армии ничего не останется, – сказал Лэнг.
– Это не имеет значения. У него есть свой бункер. Умирать будут простые иракцы, а это неважно. Но если Саддам сумеет нанести Америке ответный удар, он выиграет. Если он сможет причинить Америке серьезный, очень серьезный ущерб, он будет покрыт славой. Живой или мертвый. Он выиграет.
– Черт побери, – вздохнул Лэнг. – Это так сложно.
– Не очень. Просто нужно иметь в виду, что учение о морали претерпевает качественный скачок, когда вы пересекаете Иордан. Разрешите спросить еще раз: что вы от меня хотите?
– Как я уже сказал, создается особый комитет. Он попытается дать нашим боссам какие-то рекомендации относительно иракского оружия массового поражения. Что касается пушек, танков, самолетов – это не проблема. Ими займутся министерства обороны стран коалиции. Все это просто железки, их можно уничтожить с воздуха.
В сущности, будут созданы два комитета – один в Вашингтоне и второй в Лондоне. В их комитете будут британские наблюдатели, в нашем – американские. В наш комитет включаются представители Министерства иностранных дел, Олдермастона, Портон-Дауна. Сенчери-хаузу выделено два места. Я направляю Саймона Паксмана. Я бы с удовольствием сидел рядом с ним и следил за тем, чтобы при интерпретации данных мы не проглядели какой-нибудь типично арабский аспект. Но в этом вы сильнее меня – вот поэтому вы и можете нам помочь.
– Благодарю за лестную оценку, хотя, мне кажется, я ничем не смогу быть полезен. Как он называется, этот комитет? Когда он собирается?
– Ах, да. Вам позвонит Саймон, сообщит, где и когда. А название у комитета уже есть. «Медуза».
К концу дня 10 августа над базой ВВС США Симор-Джонсон сгущались особенно мирные, теплые северокаролинские сумерки, предвещавшие такой вечер, который располагает к неторопливой беседе, особенно если перед вами бутылка ромового пунша в ведерке со льдом и хороший бифштекс на рашпере.
Офицеры 334-й тактической истребительной авиаэскадрильи, которые еще не успели пересесть на F-15E, и 335-й эскадрильи «лидеров», которые отправятся в зону Персидского залива в декабре, пока находились в роли зрителей. Вместе с 336-й эскадрильей они составляли четвертое тактическое истребительное авиакрыло 9-й воздушной армии. Очередь 336-й эскадрильи уже настала.
Наконец подходили к концу два дня бешеной активности. За это время нужно было подготовить самолеты, спланировать маршрут, выбрать скорость полета, затолкать в специальный контейнер секретные инструкции и компьютер эскадрильи с записанными в его памяти тактическими данными и наконец отправить этот контейнер на транспортном самолете. Перебазировать эскадрилью боевых самолетов куда сложней, чем сдвинуть с места дом; эту задачу можно сравнить разве что с перемещением небольшого города.
На летном поле припали к бетону двадцать четыре «игла». Пока что эти устрашающие хищные птицы молчали в ожидании того момента, когда крохотные, похожие на паучков существа того же вида, что и те, которые конструировали и строили их, вскарабкаются в кабины и, нажав несколько кнопок, высвободят страшную силу, таящуюся в двигателях.
Истребители были подготовлены к долгому перелету через половину земного шара: из США на Аравийский полуостров. Топливные баки каждого «игла» вмещали тринадцать тысяч фунтов авиационного топлива. Вдоль бортов истребителя, как намертво приваренные, сидели два дополнительных бака такой формы, которая максимально снижала лобовое сопротивление фюзеляжа в полете. В дополнительных баках содержалось по три тысячи фунтов горючего. Кроме того, под фюзеляжем каждого истребителя висело по три длинных, торпедообразных подвесных наружных бака, а один такой бак вмещал четыре тысячи фунтов топлива. Одного горючего «игл» поднимал примерно тринадцать с половиной тонн; во время второй мировой войны такой взлетный вес имели бомбардировщики. А «игл» был истребителем.
Личные вещи членов экипажа были упакованы в резервуарах под крыльями, которые раньше использовались для напалма. Теперь эти резервуары нашли более мирное применение как хранилища сорочек, носков, шорт, мыла, бритвенных принадлежностей, военной формы, талисманов и журналов «только для мужчин». Насколько летчики знали, им предстояло жить очень далеко от ближайшего бара для холостяков.
Огромные воздушные бензозаправщики КС-10, которые будут подкармливать истребители на всем их пути через Атлантику и дальше до самого Аравийского полуострова, уже поднялись в воздух и ждали «иглов» над океаном. Каждый из четырех КС-10 заполнит горючим баки шести истребителей.
Позднее воздушный караван «старлифтеров»[8] и «гэлакси» доставит остальное хозяйство, целую небольшую армию авиамехаников и слесарей, специалистов по электронике и вспомогательный персонал, артиллерийскую технику и запасные части, мощные подъемники и передвижные мастерские, инструменты и испытательные стенды. Никто не рассчитывал найти что-то на месте; придется перевозить через полмира все, что требуется для того, чтобы две дюжины самых мудреных в мире истребителей-бомбардировщиков были полностью готовы к боевым вылетам.
Каждый «игл» представлял собой сложнейшую мешанину из черных ящиков, алюминия, композитных материалов на основе углеродного волокна, компьютеров, гидравлики – всего на сорок четыре миллиона долларов, – объединенную вдохновенным трудом конструкторов в одной машине. Хотя принципы конструкции таких самолетов были заложены тридцать лет назад, «игл» являлся новейшим истребителем, впитавшим в себя все последние достижения науки и техники.
На проводах эскадрильи присутствовала и делегация городских властей, которую возглавлял мэр Гоулдзборо мистер Хэл К. Плонк. Этот уважаемый государственный служащий был любимцем двадцатитысячного населения городка и ничего не имел против прозвища, присвоенного ему благодарными земляками. За умение развеселить чопорных официальных гостей из Вашингтона своим южным выговором, непосредственностью и неистощимым запасом анекдотов и прибауток мэра чаще называли Керпланком, что примерно означает «шлепок». Доподлинно известно, что некоторые столичные гости, с час прохохотав до колик над шутками мэра, срочно уезжали в Вашингтон на поиски врача. Само собой разумеется, что на каждых очередных выборах мэр получал все большее число голосов.
Делегация городских властей, стоявшая рядом с командиром авиакрыла Хэлом Хорнбургом, с гордостью смотрела, как тягачи вытаскивали «иглы» из ангаров, как садился экипаж – пилот устраивался на переднем сиденье, а его напарник, отвечавший за вооружение истребителя, – на заднем. Вокруг каждого самолета суетился с предстартовыми проверками наземный обслуживающий экипаж.
– Я вам не рассказывал, – любезным тоном обратился мэр к стоявшему рядом с ним очень высокому чину из ВВС, – анекдот про генерала и проститутку?
В этот момент Дон Уолкер включил двигатели, и рев двух турбореактивных машин «Пратт энд Уитни» заглушил рассказ о печальной истории, происшедшей с женщиной легкого поведения, которая имела несчастье попасть в руки генерала. Эти двигатели умеют превращать ископаемое топливо в страшный шум, тепло и двадцать четыре тысячи фунтов силы тяги.
Все двадцать четыре «игла» 336-й эскадрильи один за другим запускали двигатели и примерно милю медленно катились к концу взлетно-посадочной полосы. Под их крыльями трепетали на ветру небольшие красные флажки. Они отмечали то место, где в нишах крыльев были застопорены ракеты «стингер» и «сайдуиндер». Стопоры будут сняты только перед взлетом самолета. Хотя полет до Саудовской Аравии должен был пройти вполне мирно, было бы непростительной глупостью поднимать «игл» в небо без каких бы то ни было средств защиты.
Вдоль всей взлетно-посадочной полосы до самой точки отрыва от земли стояла вооруженная охрана и полиция ВВС. Кто-то в их рядах отдавал честь, кто-то махал рукой. Перед самой взлетно-посадочной полосой «иглы» снова остановились. Здесь их в последний раз атаковал рой обслуживающего наземного персонала. Они проверили колеса, по очереди каждый двигатель – нет ли утечки или незакрепленных деталей, словом, все, что могло бы отказать во время длительного перелета. Наконец, были сняты и стопоры с ракет.
Самолеты терпеливо ждали. Каждая машина длиной шестьдесят три фута и высотой восемнадцать футов весила сорок тысяч фунтов без горючего, а ее максимальный взлетный вес, к которому все «иглы» были сейчас очень близки, составлял восемьдесят одну тысячу фунтов. Такой тяжелой машине нужен длинный разбег.
Наконец «иглы» выкатились на взлетно-посадочную полосу, развернулись носом против легкого ветра и один за другим помчались по бетонной полосе, с каждой секундой набирая скорость. Пилоты включили форсаж, и из хвостовых сопел вырвались тридцатиметровые языки пламени. Командование авиакрыла, провожая своих питомцев в далекий рейс, для защиты от оглушающего рева надело специальные шлемы. Теперь они встретятся лишь в Саудовской Аравии.
Пробежав милю по бетонной полосе и набрав скорость в сто восемьдесят пять узлов, истребители отрывались от земли. Пилоты убирали шасси, поднимали закрылки, выключали форсаж и переходили на обычный режим полета. Двадцать четыре «игла», задрав носы к небу, поднимались со скоростью пять тысяч футов в минуту и скоро исчезли в сумеречном небе.
Достигнув двадцатипятитысячефутовой высоты, они перешли на горизонтальный полет и через час увидели габаритные и навигационные огни первого воздушного заправщика КС-10. Наступило время заполнить баки. Два двигателя истребителя отличались ужасающей прожорливостью. В форсажном режиме они сжигали по сорок тысяч фунтов горючего в час; именно по этой причине форсаж, или «дожигание», использовался только при взлете, в воздушном бою или когда ситуация требовала поскорее убраться с места. Но и без форсажа истребители нуждались в дозаправке каждые полтора часа. Без КС-10, своих «небесных бензоколонок», они никогда не добрались бы до Саудовской Аравии.
Теперь эскадрилья летела развернутым строем, каждый ведомый почти на одной линии со своим ведущим, на расстоянии около мили от него. Дон Уолкер повернул голову и убедился, что его ведомый находится там, где и должен быть. Они летели на восток, и над Атлантическим океаном уже сгустилась ночная темнота, но радар показывал, а навигационные огни подтверждали положение каждого самолета.
В хвостовой части воздушного заправщика, который летел впереди Уолкера и чуть выше него, оператор открыл панель, закрывавшую иллюминатор, и увидел целое море огней. В ожидании первого потребителя вытянулась заправочная штанга.
Каждая группа из шести «иглов» уже нашла своего заправщика. Скоро подошла и очередь Уолкера. Он слегка нажал на рычаг управления двигателями, и его «игл» нырнул под брюхо КС-10 так, чтобы до него дотянулась штанга. Оператор заправщика подвел штангу к штуцеру на переднем ребре левого крыла истребителя. Когда стрела и штуцер «состыковались», потекло топливо – две тысячи фунтов горючего в минуту. Ненасытный «игл» пил и пил.
Наполнив топливные баки, истребитель Уолкера скользнул в сторону, и место под брюхом заправщика занял его ведомый. Тем временем три других заправщика поили своих жаждущих могучих птиц.
Потом эскадрилья снова полетела на восток. Для летчиков эта ночь оказалась очень короткой, потому что они летели навстречу восходящему солнцу с постоянной скоростью 350 узлов, или примерно 500 миль в час, относительно поверхности планеты. Через шесть часов полета снова наступил рассвет. Эскадрилья миновала побережье Испании. Дальше ее маршрут пролегал к северу от африканского побережья, в стороне от воздушного пространства Ливии. На подлете к Египту, поддерживавшему коалицию, 336-я эскадрилья повернула на юго-восток и пересекла Красное море. Здесь летчики впервые увидели гигантскую плиту из песка и камня, которую называют Аравийской пустыней.
Через пятнадцать часов полета сорок восемь уставших молодых американцев приземлились в саудовском городе Дахране. Не успели они размять одеревенелые суставы, как им пришлось снова подниматься в воздух и лететь до их конечной цели назначения – оманской авиабазы Тумраит в султанате Мускат и Оман.
Здесь в течение четырех месяцев, до середины декабря, им предстояло жить в условиях, о которых они потом будут вспоминать с сожалением. Когда прибудет все хозяйство эскадрильи, здесь, в семистах милях от опасной иракской границы они будут совершать тренировочные полеты над оманской территорией, купаться в голубых водах Индийского океана и гадать, какую судьбу им уготовили Господь Бог и генерал Норман Шварцкопф.
В декабре эскадрилья будет передислоцирована в Саудовскую Аравию, и один из ее пилотов – хотя он никогда не узнает об этом – изменит ход войны.
– И западные страны наконец проснулись?
– В полном смысле этого слова. Теперь все забегали, засуетились. Лэнгли приказано обшарить всю планету, обращая особое внимание на страны, которые когда-либо что-либо продавали Ираку, и проверить лицензии на экспорт. Мы заняты тем же.
– Если все станут помогать друг другу, а вероятно, так оно и будет, то скоро все выяснится, – заметил Мартин, принимаясь за крылышко ската.
– Это не так просто, – сказал Лэнг. – Конечно, сейчас сделано еще очень немногое, но уже сегодня ясно, что племянник Саддама Камиль создал чертовски эффективный механизм закупок. Сотни мелких фиктивных компаний, рассеянных по всей Европе, Северной, Центральной и Южной Америке, покупают всякие штучки и детальки, которые на первый взгляд кажутся вполне безобидными. Они подделывают документы на экспорт, под видом одного вывозят другое, врут, указывая назначение и третьи страны в качестве покупателей. Но если все эти невинные штучки и детальки собрать, то получится нечто действительно очень страшное.
– Известно, что у Саддама Хуссейна есть отравляющие вещества, – сказал Мартин. – Он испытывал их на курдах и иранцах при Фао. Фосген, горчичный газ. Но я слышал, что у него есть и нервно-паралитические вещества. Без запаха, без цвета. Смертельные и очень короткоживущие.
– Дорогой мой, я знал, с кем мне следует посоветоваться. Вы – настоящий кладезь информации.
Разумеется, Лэнгу давно было известно об отравляющих веществах Саддама Хуссейна, но сам он весьма искусно владел другим страшным оружием – лестью.
– Потом он экспериментировал с возбудителями сибирской язвы и, может быть, легочной чумы. Но, понимаете, с такими штуками нельзя работать, располагая лишь резиновыми перчатками и парой кастрюль. Для этого требуется специальное химическое и микробиологическое оборудование. Его легко обнаружить, просмотрев экспортные лицензии.
Лэнг кивнул и удрученно вздохнул.
– Да, в принципе должно быть легко. Но наши аналитики уже столкнулись с двумя проблемами. Во-первых, некоторые компании, особенно немецкие, умышленно сбивают нас с толку. А вторая проблема – это возможность многопрофильного использования. Предположим, кто-то отправляет партию пестицида или, точнее, того, что отправитель называет пестицидом. Для страны, пытающейся поднять свое сельское хозяйство, не может быть ничего более естественного. Другая компания из другой страны отправляет другой химикат и тоже называет его пестицидом. Потом какой-нибудь смышленый химик смешивает эти два пестицида, и – на тебе! – получилось отравляющее вещество. А поставщики уверяют: мы ничего не знали.
– Ключом к решению второй проблемы может быть химическое оборудование, – заметил Мартин. – Это очень сложные машины. Такую дрянь нельзя смешивать лопатой в корыте. Найдите тех, кто поставлял готовые заводы, и тех, кто их монтировал. Возможно, они будут с возмущением все отрицать, но они не могли не знать, что делают и для каких целей.
– Готовые заводы? – переспросил Лэнг.
– Ну да, заводы, построенные и смонтированные иностранной компанией «под ключ». Новому владельцу остается только повернуть ключ, войти и запустить завод. Но все это не может иметь отношения к нашему ленчу. У вас наверняка есть химики и физики. Я же лишь краем уха слышал о таких вещах, просто потому что мне это казалось интересным. Так при чем здесь я?
Лэнг задумчиво помешивал кофе. Сейчас ему нужно было быть очень осторожным.
– Да, конечно, у нас есть и химики и физики. Разные ученые мужи и специалисты. И, без сомнения, они дадут какие-то ответы. Потом мы переведем эти ответы на понятный простому смертному английский язык. Мы работаем в тесном сотрудничестве с Вашингтоном. Американцы делают то же самое, а потом мы сравним результаты наших анализов.
Мы получим ответы на какие-то вопросы, но не на все. Нам кажется, что от вас мы могли бы узнать нечто иное. Именно поэтому я и пригласил вас на этот ленч. Для вас, очевидно, не секрет, что наша правящая верхушка большей частью до сих пор придерживается мнения, будто бы арабы не могут собрать и детский велосипед, не говоря уже о том, чтобы изобрести его?
Лэнг намеренно задел Мартина за живое. Теперь должна была оправдать себя психологическая характеристика доктора Терри Мартина, сделанная по заказу Лэнга. Ученый вспыхнул, но быстро взял себя в руки.
– Я действительно выхожу из себя, – сказал Мартин, – когда мои соотечественники утверждают, что арабские народы – это просто толпы погонщиков верблюдов, которым почему-то нравится наматывать на голову кухонное полотенце. Да, я своими ушами слышал буквально такие слова. На самом же деле арабы строили прекрасные дворцы, мечети, портовые сооружения, дороги и системы орошения, когда наши предки еще бегали в медвежьих шкурах. Мы жили во мраке средневековья, а у них уже были поразительно мудрые правители и законодатели.
Мартин подался вперед и ткнул кофейной ложечкой в сторону Лэнга.
– Уверяю вас, среди иракцев есть великолепные ученые, а как строители они вообще не имеют себе равных. Лучших инженеров-строителей вы не найдете в радиусе тысячи миль от Багдада, в том числе и в Израиле. Многие учились в Советском Союзе или на Западе; но они не только впитывают, как губка, наши знания, а и привносят очень много своего...
Мартин помедлил, и Лэнг не преминул этим воспользоваться:
– Доктор Мартин, я совершенно с вами согласен. Я лишь год работаю в инспекции Среднего Востока Сенчери-хауса, но и я пришел к таким же выводам. Я имею в виду способности иракского народа. Но случилось так, что ими правит человек, уже доказавший свое пристрастие к геноциду. Что, если все эти деньги и весь талант будут направлены на истребление десятков и даже сотен тысяч людей? Чего хочет Саддам? Процветания народа Ирака или его уничтожения?
Мартин вздохнул.
– Вы правы. Саддам – это аномальное явление. Когда-то, очень давно, он был нормальным человеком, но теперь это типичный параноик. Он превратил национализм прежней баасистской партии в национал-социализм. Саддама вдохновляют идеи Адольфа Гитлера. Так что вы хотите от меня?
Лэнг какое-то время помолчал. Сейчас можно легко, очень легко навсегда потерять этого человека.
– Джордж Буш и Миссис Т решили, что наши страны создадут комитет для всестороннего изучения и анализа оружия массового поражения, которым располагает Саддам Хуссейн. Агенты и аналитики будут поставлять все новые и новые факты – по мере их появления, – а ученые объяснят нам, что эти факты значат. Что у Саддама есть? Сколько? Что нам потребуется, чтобы защитить себя, если дело дойдет до войны? Противогазы? Космические скафандры? Шприцы с антидотом? Пока что мы не знаем, чем располагает Саддам и что может понадобиться нам...
– Но я в этом ничего не понимаю, – перебил Лэнга Мартин.
– Конечно, но вы знаете, точнее понимаете, то, что недоступно вашему пониманию. Я имею в виду арабский склад ума, мышление Саддама. Пустит ли он в ход то оружие, какое у него есть, будет ли упрямо держаться за Кувейт или уйдет, какие мотивы могут заставить его уйти, или он в любом случае будет сражаться до конца?
Наши специалисты просто не могут взять в толк арабскую концепцию мученичества.
Мартин рассмеялся.
– Президент Буш, – сказал он, – и все его окружение будут действовать в соответствии с принципами, заложенными в них с младенчества. А эти принципы основаны на иудейско-христианском учении о морали и греко-римском понятии о логике. А Саддам будет руководствоваться собственным представлением о себе.
– Как об арабе и мусульманине?
– Вовсе нет. Ислам не имеет к этому никакого отношения. Саддаму плевать на хадисы, образные поучения пророка. Если потребуется, он будет молиться на телевизор. Нет, чтобы понять Саддама, нужно обратиться ко времени расцвета Ниневии и Ассирии. Если Саддам увидит, что может выиграть войну, ему будет все равно, сколько человек заплатят за это своими жизнями.
– Он не может выиграть у Америки. Никто не победит США.
– Вы неправы. Вы вкладываете в слово «выиграть» тот же смысл, что и любой англичанин или американец. Так же рассуждают Буш, Скаукрофт и все остальные. Саддам понимает поражение и победу по-другому. Предположим, конференция в Джидде состоялась, король Фахд заплатил Саддаму и тот ушел из Кувейта. Для Саддама такой исход означал бы почетную победу. Он выигрывает. Но Америка этого не допустит.
– Ни в коем случае.
– Но если Саддам уйдет, испугавшись угроз, он проиграет. Именно так поймет это весь арабский мир. Он проиграет и, скорее всего, будет убит. Поэтому он не уйдет.
– А если против него будет работать вся американская военная машина? От его армии ничего не останется, – сказал Лэнг.
– Это не имеет значения. У него есть свой бункер. Умирать будут простые иракцы, а это неважно. Но если Саддам сумеет нанести Америке ответный удар, он выиграет. Если он сможет причинить Америке серьезный, очень серьезный ущерб, он будет покрыт славой. Живой или мертвый. Он выиграет.
– Черт побери, – вздохнул Лэнг. – Это так сложно.
– Не очень. Просто нужно иметь в виду, что учение о морали претерпевает качественный скачок, когда вы пересекаете Иордан. Разрешите спросить еще раз: что вы от меня хотите?
– Как я уже сказал, создается особый комитет. Он попытается дать нашим боссам какие-то рекомендации относительно иракского оружия массового поражения. Что касается пушек, танков, самолетов – это не проблема. Ими займутся министерства обороны стран коалиции. Все это просто железки, их можно уничтожить с воздуха.
В сущности, будут созданы два комитета – один в Вашингтоне и второй в Лондоне. В их комитете будут британские наблюдатели, в нашем – американские. В наш комитет включаются представители Министерства иностранных дел, Олдермастона, Портон-Дауна. Сенчери-хаузу выделено два места. Я направляю Саймона Паксмана. Я бы с удовольствием сидел рядом с ним и следил за тем, чтобы при интерпретации данных мы не проглядели какой-нибудь типично арабский аспект. Но в этом вы сильнее меня – вот поэтому вы и можете нам помочь.
– Благодарю за лестную оценку, хотя, мне кажется, я ничем не смогу быть полезен. Как он называется, этот комитет? Когда он собирается?
– Ах, да. Вам позвонит Саймон, сообщит, где и когда. А название у комитета уже есть. «Медуза».
К концу дня 10 августа над базой ВВС США Симор-Джонсон сгущались особенно мирные, теплые северокаролинские сумерки, предвещавшие такой вечер, который располагает к неторопливой беседе, особенно если перед вами бутылка ромового пунша в ведерке со льдом и хороший бифштекс на рашпере.
Офицеры 334-й тактической истребительной авиаэскадрильи, которые еще не успели пересесть на F-15E, и 335-й эскадрильи «лидеров», которые отправятся в зону Персидского залива в декабре, пока находились в роли зрителей. Вместе с 336-й эскадрильей они составляли четвертое тактическое истребительное авиакрыло 9-й воздушной армии. Очередь 336-й эскадрильи уже настала.
Наконец подходили к концу два дня бешеной активности. За это время нужно было подготовить самолеты, спланировать маршрут, выбрать скорость полета, затолкать в специальный контейнер секретные инструкции и компьютер эскадрильи с записанными в его памяти тактическими данными и наконец отправить этот контейнер на транспортном самолете. Перебазировать эскадрилью боевых самолетов куда сложней, чем сдвинуть с места дом; эту задачу можно сравнить разве что с перемещением небольшого города.
На летном поле припали к бетону двадцать четыре «игла». Пока что эти устрашающие хищные птицы молчали в ожидании того момента, когда крохотные, похожие на паучков существа того же вида, что и те, которые конструировали и строили их, вскарабкаются в кабины и, нажав несколько кнопок, высвободят страшную силу, таящуюся в двигателях.
Истребители были подготовлены к долгому перелету через половину земного шара: из США на Аравийский полуостров. Топливные баки каждого «игла» вмещали тринадцать тысяч фунтов авиационного топлива. Вдоль бортов истребителя, как намертво приваренные, сидели два дополнительных бака такой формы, которая максимально снижала лобовое сопротивление фюзеляжа в полете. В дополнительных баках содержалось по три тысячи фунтов горючего. Кроме того, под фюзеляжем каждого истребителя висело по три длинных, торпедообразных подвесных наружных бака, а один такой бак вмещал четыре тысячи фунтов топлива. Одного горючего «игл» поднимал примерно тринадцать с половиной тонн; во время второй мировой войны такой взлетный вес имели бомбардировщики. А «игл» был истребителем.
Личные вещи членов экипажа были упакованы в резервуарах под крыльями, которые раньше использовались для напалма. Теперь эти резервуары нашли более мирное применение как хранилища сорочек, носков, шорт, мыла, бритвенных принадлежностей, военной формы, талисманов и журналов «только для мужчин». Насколько летчики знали, им предстояло жить очень далеко от ближайшего бара для холостяков.
Огромные воздушные бензозаправщики КС-10, которые будут подкармливать истребители на всем их пути через Атлантику и дальше до самого Аравийского полуострова, уже поднялись в воздух и ждали «иглов» над океаном. Каждый из четырех КС-10 заполнит горючим баки шести истребителей.
Позднее воздушный караван «старлифтеров»[8] и «гэлакси» доставит остальное хозяйство, целую небольшую армию авиамехаников и слесарей, специалистов по электронике и вспомогательный персонал, артиллерийскую технику и запасные части, мощные подъемники и передвижные мастерские, инструменты и испытательные стенды. Никто не рассчитывал найти что-то на месте; придется перевозить через полмира все, что требуется для того, чтобы две дюжины самых мудреных в мире истребителей-бомбардировщиков были полностью готовы к боевым вылетам.
Каждый «игл» представлял собой сложнейшую мешанину из черных ящиков, алюминия, композитных материалов на основе углеродного волокна, компьютеров, гидравлики – всего на сорок четыре миллиона долларов, – объединенную вдохновенным трудом конструкторов в одной машине. Хотя принципы конструкции таких самолетов были заложены тридцать лет назад, «игл» являлся новейшим истребителем, впитавшим в себя все последние достижения науки и техники.
На проводах эскадрильи присутствовала и делегация городских властей, которую возглавлял мэр Гоулдзборо мистер Хэл К. Плонк. Этот уважаемый государственный служащий был любимцем двадцатитысячного населения городка и ничего не имел против прозвища, присвоенного ему благодарными земляками. За умение развеселить чопорных официальных гостей из Вашингтона своим южным выговором, непосредственностью и неистощимым запасом анекдотов и прибауток мэра чаще называли Керпланком, что примерно означает «шлепок». Доподлинно известно, что некоторые столичные гости, с час прохохотав до колик над шутками мэра, срочно уезжали в Вашингтон на поиски врача. Само собой разумеется, что на каждых очередных выборах мэр получал все большее число голосов.
Делегация городских властей, стоявшая рядом с командиром авиакрыла Хэлом Хорнбургом, с гордостью смотрела, как тягачи вытаскивали «иглы» из ангаров, как садился экипаж – пилот устраивался на переднем сиденье, а его напарник, отвечавший за вооружение истребителя, – на заднем. Вокруг каждого самолета суетился с предстартовыми проверками наземный обслуживающий экипаж.
– Я вам не рассказывал, – любезным тоном обратился мэр к стоявшему рядом с ним очень высокому чину из ВВС, – анекдот про генерала и проститутку?
В этот момент Дон Уолкер включил двигатели, и рев двух турбореактивных машин «Пратт энд Уитни» заглушил рассказ о печальной истории, происшедшей с женщиной легкого поведения, которая имела несчастье попасть в руки генерала. Эти двигатели умеют превращать ископаемое топливо в страшный шум, тепло и двадцать четыре тысячи фунтов силы тяги.
Все двадцать четыре «игла» 336-й эскадрильи один за другим запускали двигатели и примерно милю медленно катились к концу взлетно-посадочной полосы. Под их крыльями трепетали на ветру небольшие красные флажки. Они отмечали то место, где в нишах крыльев были застопорены ракеты «стингер» и «сайдуиндер». Стопоры будут сняты только перед взлетом самолета. Хотя полет до Саудовской Аравии должен был пройти вполне мирно, было бы непростительной глупостью поднимать «игл» в небо без каких бы то ни было средств защиты.
Вдоль всей взлетно-посадочной полосы до самой точки отрыва от земли стояла вооруженная охрана и полиция ВВС. Кто-то в их рядах отдавал честь, кто-то махал рукой. Перед самой взлетно-посадочной полосой «иглы» снова остановились. Здесь их в последний раз атаковал рой обслуживающего наземного персонала. Они проверили колеса, по очереди каждый двигатель – нет ли утечки или незакрепленных деталей, словом, все, что могло бы отказать во время длительного перелета. Наконец, были сняты и стопоры с ракет.
Самолеты терпеливо ждали. Каждая машина длиной шестьдесят три фута и высотой восемнадцать футов весила сорок тысяч фунтов без горючего, а ее максимальный взлетный вес, к которому все «иглы» были сейчас очень близки, составлял восемьдесят одну тысячу фунтов. Такой тяжелой машине нужен длинный разбег.
Наконец «иглы» выкатились на взлетно-посадочную полосу, развернулись носом против легкого ветра и один за другим помчались по бетонной полосе, с каждой секундой набирая скорость. Пилоты включили форсаж, и из хвостовых сопел вырвались тридцатиметровые языки пламени. Командование авиакрыла, провожая своих питомцев в далекий рейс, для защиты от оглушающего рева надело специальные шлемы. Теперь они встретятся лишь в Саудовской Аравии.
Пробежав милю по бетонной полосе и набрав скорость в сто восемьдесят пять узлов, истребители отрывались от земли. Пилоты убирали шасси, поднимали закрылки, выключали форсаж и переходили на обычный режим полета. Двадцать четыре «игла», задрав носы к небу, поднимались со скоростью пять тысяч футов в минуту и скоро исчезли в сумеречном небе.
Достигнув двадцатипятитысячефутовой высоты, они перешли на горизонтальный полет и через час увидели габаритные и навигационные огни первого воздушного заправщика КС-10. Наступило время заполнить баки. Два двигателя истребителя отличались ужасающей прожорливостью. В форсажном режиме они сжигали по сорок тысяч фунтов горючего в час; именно по этой причине форсаж, или «дожигание», использовался только при взлете, в воздушном бою или когда ситуация требовала поскорее убраться с места. Но и без форсажа истребители нуждались в дозаправке каждые полтора часа. Без КС-10, своих «небесных бензоколонок», они никогда не добрались бы до Саудовской Аравии.
Теперь эскадрилья летела развернутым строем, каждый ведомый почти на одной линии со своим ведущим, на расстоянии около мили от него. Дон Уолкер повернул голову и убедился, что его ведомый находится там, где и должен быть. Они летели на восток, и над Атлантическим океаном уже сгустилась ночная темнота, но радар показывал, а навигационные огни подтверждали положение каждого самолета.
В хвостовой части воздушного заправщика, который летел впереди Уолкера и чуть выше него, оператор открыл панель, закрывавшую иллюминатор, и увидел целое море огней. В ожидании первого потребителя вытянулась заправочная штанга.
Каждая группа из шести «иглов» уже нашла своего заправщика. Скоро подошла и очередь Уолкера. Он слегка нажал на рычаг управления двигателями, и его «игл» нырнул под брюхо КС-10 так, чтобы до него дотянулась штанга. Оператор заправщика подвел штангу к штуцеру на переднем ребре левого крыла истребителя. Когда стрела и штуцер «состыковались», потекло топливо – две тысячи фунтов горючего в минуту. Ненасытный «игл» пил и пил.
Наполнив топливные баки, истребитель Уолкера скользнул в сторону, и место под брюхом заправщика занял его ведомый. Тем временем три других заправщика поили своих жаждущих могучих птиц.
Потом эскадрилья снова полетела на восток. Для летчиков эта ночь оказалась очень короткой, потому что они летели навстречу восходящему солнцу с постоянной скоростью 350 узлов, или примерно 500 миль в час, относительно поверхности планеты. Через шесть часов полета снова наступил рассвет. Эскадрилья миновала побережье Испании. Дальше ее маршрут пролегал к северу от африканского побережья, в стороне от воздушного пространства Ливии. На подлете к Египту, поддерживавшему коалицию, 336-я эскадрилья повернула на юго-восток и пересекла Красное море. Здесь летчики впервые увидели гигантскую плиту из песка и камня, которую называют Аравийской пустыней.
Через пятнадцать часов полета сорок восемь уставших молодых американцев приземлились в саудовском городе Дахране. Не успели они размять одеревенелые суставы, как им пришлось снова подниматься в воздух и лететь до их конечной цели назначения – оманской авиабазы Тумраит в султанате Мускат и Оман.
Здесь в течение четырех месяцев, до середины декабря, им предстояло жить в условиях, о которых они потом будут вспоминать с сожалением. Когда прибудет все хозяйство эскадрильи, здесь, в семистах милях от опасной иракской границы они будут совершать тренировочные полеты над оманской территорией, купаться в голубых водах Индийского океана и гадать, какую судьбу им уготовили Господь Бог и генерал Норман Шварцкопф.
В декабре эскадрилья будет передислоцирована в Саудовскую Аравию, и один из ее пилотов – хотя он никогда не узнает об этом – изменит ход войны.
Глава 5
Дахранский аэропорт задыхался. Прилетевшему из Эр-Рияда Майку Мартину показалось, что вся восточная Саудовская Аравия срочно решила переселяться. В отличие от Эр-Рияда, Янбо, Таифа и других западных городов королевства, Дахран, расположенный в центре цепи нефтяных месторождений, которые принесли Саудовской Аравии ее сказочные богатства, давно привык к американцам и европейцам.
Даже на улицах оживленного портового города Джидды нельзя было встретить столько англосаксонских лиц, но во вторую неделю августа Дахран буквально кишел иностранцами.
Одни любыми способами пытались выбраться отсюда. Они или добирались на автомобилях до Бахрейна в надежде, что там им удастся сесть на самолет, или – это были главным образом жены и семьи нефтяников – терпеливо ждали самолета на Эр-Рияд, чтобы оттуда ближайшим рейсом улететь домой.
Другие, наоборот, прилетали в Дахран. Из Америки лился нескончаемый поток оружия, боеприпасов и другого воинского имущества. Гражданский самолет, на котором летел Мартин, при посадке едва втиснулся между двумя огромными С-5 «гэлакси». Транспортные самолеты из Великобритании, Германии и США приземлялись один за другим, превращая северо-восточную Саудовскую Аравию в один гигантский военный лагерь.
Пока до операции «Буря в пустыне», призванной освободить Кувейт, оставалось целых пять месяцев. Сейчас осуществлялась только операция «Щит в пустыне», которая должна была остановить иракскую армию – а на границе и в Кувейте скопилось уже четырнадцать иракских дивизий – и лишить ее возможности продвигаться дальше на юг.
На несведущего наблюдателя царившая в дахранском аэропорту суматоха могла произвести большое впечатление, но от более внимательного взгляда не укрылся бы тот факт, что пока «щит» был не прочнее бумажной ширмы. Американские танки и артиллерия еще не прибыли: первые морские транспортные суда только что отошли от берегов США, а все «гэлакси», «старлифтеры» и «геркулесы» могли перенести по воздуху лишь ничтожную долю того, что будет доставлено морем.
Базировавшиеся в Дахране американские «иглы», стоявшие в Бахрейне «хорнеты» и только что прилетевшие и еще не успевшие остыть после перелета из Германии британские «торнадо» – все вместе взятые могли бы выполнить от силы полдесятка боевых вылетов. На большее у них просто не хватило бы боезапаса.
Наступление танковых армий такими силами не остановишь. Несмотря на впечатляющее скопление военной техники возле некоторых аэродромов, северо-восточная Саудовская Аравия по сути дела была еще беззащитной.
Все с той же спортивной сумкой на плече Мартин с трудом протиснулся сквозь плотную толпу в зале для прибывающих пассажиров и за барьером заметил знакомое лицо.
На первых отборочных занятиях в войска специального назначения инструктор недаром сказал, что их будут не тренировать, а дадут такую нагрузку, что они сдохнут. Теперь Мартин мог признаться, что тогда инструкторы почти достигли своей цели. Однажды под холодным дождем, со стофунтовым рюкзаком на плечах он прошагал тридцать миль по Бреконам, одному из самых трудных маршрутов во всей Великобритании. Как и у всех других, его тело уже давно оставило позади все возможные границы усталости и истощения; Мартин не чувствовал ничего, кроме тупой боли, и лишь воля позволяла ему как-то переставлять ноги.
И тогда он увидел грузовик, роскошнейший грузовик, стоявший на обочине дороги. Это значило конец марш-броска и конец испытанию человеческих возможностей. Еще сто ярдов, восемьдесят, пятьдесят – и все мучения позади; одеревеневшие ноги никак не могли одолеть последние несколько ярдов.
Даже на улицах оживленного портового города Джидды нельзя было встретить столько англосаксонских лиц, но во вторую неделю августа Дахран буквально кишел иностранцами.
Одни любыми способами пытались выбраться отсюда. Они или добирались на автомобилях до Бахрейна в надежде, что там им удастся сесть на самолет, или – это были главным образом жены и семьи нефтяников – терпеливо ждали самолета на Эр-Рияд, чтобы оттуда ближайшим рейсом улететь домой.
Другие, наоборот, прилетали в Дахран. Из Америки лился нескончаемый поток оружия, боеприпасов и другого воинского имущества. Гражданский самолет, на котором летел Мартин, при посадке едва втиснулся между двумя огромными С-5 «гэлакси». Транспортные самолеты из Великобритании, Германии и США приземлялись один за другим, превращая северо-восточную Саудовскую Аравию в один гигантский военный лагерь.
Пока до операции «Буря в пустыне», призванной освободить Кувейт, оставалось целых пять месяцев. Сейчас осуществлялась только операция «Щит в пустыне», которая должна была остановить иракскую армию – а на границе и в Кувейте скопилось уже четырнадцать иракских дивизий – и лишить ее возможности продвигаться дальше на юг.
На несведущего наблюдателя царившая в дахранском аэропорту суматоха могла произвести большое впечатление, но от более внимательного взгляда не укрылся бы тот факт, что пока «щит» был не прочнее бумажной ширмы. Американские танки и артиллерия еще не прибыли: первые морские транспортные суда только что отошли от берегов США, а все «гэлакси», «старлифтеры» и «геркулесы» могли перенести по воздуху лишь ничтожную долю того, что будет доставлено морем.
Базировавшиеся в Дахране американские «иглы», стоявшие в Бахрейне «хорнеты» и только что прилетевшие и еще не успевшие остыть после перелета из Германии британские «торнадо» – все вместе взятые могли бы выполнить от силы полдесятка боевых вылетов. На большее у них просто не хватило бы боезапаса.
Наступление танковых армий такими силами не остановишь. Несмотря на впечатляющее скопление военной техники возле некоторых аэродромов, северо-восточная Саудовская Аравия по сути дела была еще беззащитной.
Все с той же спортивной сумкой на плече Мартин с трудом протиснулся сквозь плотную толпу в зале для прибывающих пассажиров и за барьером заметил знакомое лицо.
На первых отборочных занятиях в войска специального назначения инструктор недаром сказал, что их будут не тренировать, а дадут такую нагрузку, что они сдохнут. Теперь Мартин мог признаться, что тогда инструкторы почти достигли своей цели. Однажды под холодным дождем, со стофунтовым рюкзаком на плечах он прошагал тридцать миль по Бреконам, одному из самых трудных маршрутов во всей Великобритании. Как и у всех других, его тело уже давно оставило позади все возможные границы усталости и истощения; Мартин не чувствовал ничего, кроме тупой боли, и лишь воля позволяла ему как-то переставлять ноги.
И тогда он увидел грузовик, роскошнейший грузовик, стоявший на обочине дороги. Это значило конец марш-броска и конец испытанию человеческих возможностей. Еще сто ярдов, восемьдесят, пятьдесят – и все мучения позади; одеревеневшие ноги никак не могли одолеть последние несколько ярдов.