Страница:
Если корни оказывались недостаточно крепкими, их вырывали вместе с травой и кустами. Если корни не поддавались, их обрезали. И не так чтобы коротко. Поэтому и при спуске, и при подъеме человек мог без труда найти и за что схватиться, и на что опереться.
Днем «альпиниста» мгновенно бы засекли, но не ночью.
В десять вечера поднялась луна, слабенькая луна, света которой едва хватало Декстеру, чтобы разглядеть, куда он ставит ногу, за что хватается рукой, а вот его в этом свете увидеть, конечно же, не могли. От него требовалось только одно — не вызвать камнепада: грохот поднял бы тревогу. Перебираясь от одного обрубка к другому, Декстер начал спускаться на аэродром.
Когда склон стал слишком крутым, воспользовался веревкой, обмотанной вокруг пояса, и оставшуюся сотню футов прошел, держась за нее руками и упираясь ногами в гранитный склон.
На аэродроме он провел три часа. Когда-то давно один из клиентов, которого он вытащил из нью-йоркской тюрьмы «Томбс», научил его открывать замки, и отмычки, которые он привез с собой, делал мастер.
Висячий замок на воротах ангара он оставил в покое. Половинки могли бы загреметь, если б он стал их откатывать. Декстера вполне устроила боковая дверца, простенький замок которой задержал его на тридцать секунд.
Ремонтировать вертолет может только хороший механик, и лишь настоящему спецу по силам вывести его из строя так, что хороший механик не найдет дефекта и не устранит его, даже не заметит, что в вертолете копались.
Серб нанял хорошего механика, чтобы поддерживать вертолет в рабочем состоянии, но Декстер был лучше. Уже в ангаре он понял, что перед ним «ЕС-120 Еврокоптер», однодвигательная модификация «ЕС-135», оснащенного двумя двигателями. Большущий фонарь из «перспекса» обеспечивал прекрасный обзор как пилоту, так и наблюдателю, сидящему рядом с ним. А позади стояли кресла еще для трех пассажиров.
Декстер не стал трогать главный ротор, сосредоточился на хвостовом. Если он ломался, вертолет летать не мог. Декстер позаботился о том, чтобы хвостовой ротор вышел из строя, а с починкой возникли бы серьезные проблемы.
Дверцу в «Хокер-1000» оставили открытой, и у него появилась возможность осмотреть салон и убедиться, что переделке он не подвергался.
Закрыв на замок дверцу ангара, он проник в ремонтную мастерскую, взял то, что ему требовалось, не оставив следов. Потом трусцой добежал до коттеджей и последний час провел там. Утром один из механиков с раздражением заметил, что кто-то позаимствовал его велосипед, оставленный у забора. Когда пришло время возвращаться на гребень хребта, Декстер нашел болтающийся конец веревки и по ней взобрался до обрезка толстого корня, к которому привязал второй конец. Далее поднимался от корня к корню, пока не добрался до своей ложбинки. Взмок до такой степени, что мог выжимать пот из одежды, как воду. Утешил себя тем, что в этой части света дурной запах, идущий от тела, никто не заметит. Чтобы компенсировать потерю жидкости, выпил целую пинту воды, проверил, сколько ее еще осталось в канистре, и заснул. Будильник в часах разбудил его в шесть утра, аккурат перед тем, как снизу донеслись удары металлического стержня по рельсу.
В семь утра Пол Деверо разбудил Макбрайда, который крепко спал в своем номере в отеле «Камино реал».
— Есть новости? — спросили из Вашингтона.
— Никаких, — ответил Макбрайд. — Практически наверняка он вернулся по паспорту англичанина Генри Нэша, ищущего площадки для строительства новых курортов. А потом исчез. Удалось определить, на каком автомобиле он въехал в Сан-Мартин. Это «Форд Компакт», арендованный в Суринаме. Морено обещает прочесать всю страну, но найти «Форд». Так что сегодня новости будут обязательно.
Деверо, который, все еще в халате, сидел в своем доме в Александрии, штат Вирджиния, только собираясь в Лэнгли, заговорил после долгой паузы:
— Плохо. Мне придется предупредить нашего друга. Это будет тяжелый разговор. Я подожду до десяти. Если этого человека удастся схватить раньше, тут же звони мне.
— Будет исполнено.
Но повод для экстренного звонка в Вашингтон не появился, поэтому ровно в десять Деверо позвонил на гасиенду. Еще десять минут ушло на то, чтобы серб, который плавал в бассейне, пришел в радиорубку, маленькую комнату в подвале особняка, оснащенную самыми современными и исключающими прослушивание средствами коммуникации.
В половине одиннадцатого Мститель заметил, что в поместье вдруг засуетились. Внедорожники помчались от особняка на ферму, оставляя за собой шлейфы пыли. Из ангара выкатили «ЕС-120» с поднятыми и закрепленными в рабочем положении лопастями.
— Кому-то что-то смазали скипидаром, — пробормотал Декстер.
Из домиков в конце взлетно-посадочной полосы на двух мотоциклах прибыли вертолетчики. Не прошло и минуты, как парни уже сидели в кабине, а большие лопасти начали вращаться. Взревел двигатель, скорость вращения увеличилась, выходя на прогревочный режим.
Начал вращаться и задний ротор, необходимый для того, чтобы обеспечивать устойчивость вертолета. Потом что-то заскрежетало, и подшипники заднего ротора приказали долго жить. Механик замахал руками вертолетчикам, потом чиркнул ребром ладони по шее.
Пилот и наблюдатель уже поняли по показаниям приборов, что с хвостовым ротором нелады. Выключили двигатель. Лопасти основного ротора замедлили вращение, замерли. Вертолетчики, подняв фонарь кабины, спустились на землю. У хвостового ротора собралась толпа.
Одетые в форму охранники наводнили поселок, начали обыскивать домики, склады, даже церковь. Другие на квадрациклах разъехались по ферме, чтобы узнать у бригадиров», не видели ли те признаков появления постороннего. Само собой, они ничего не видели. Да и не могли: на территорию фермы Декстер не заходил.
Он прикинул, что охранников где-то под сотню. У вертолета собралось человек двенадцать, на ферме и в поселке работали порядка тысячи двухсот пеонов. С учетом того, что часть охранников отдыхала, прибавив к ним обслугу особняка и человек двадцать техников, которые работали в генераторной и различных мастерских, не связанных с аэродромом, Декстер понял, какая ему противостоит армия. При этом он еще не видел особняк и его оборонительные укрепления. В том, что они есть, Декстер не сомневался.
Перед полуднем Пол Деверо позвонил своему заместителю:
— Кевин, ты должен поехать к нашему другу. Я с ним говорил. Он рассержен. Могу тебе сказать, что его роль в проекте «Сапсан» главнейшая. Он не должен дать задний ход. Придет день, и ты все узнаешь. А сейчас побудь с ним, пока незваного гостя поймают и нейтрализуют. Похоже, вертолет серба сломался. Попроси у полковника джип и поезжай на полуостров. Позвони, как только доберешься туда.
В середине дня Декстер увидел, как небольшое судно подошло к самым скалам. Портовые краны подхватывали большие ящики с палубы и из трюмов и переносили их на бетонную площадку, где уже стояли пикапы с плоскими платформами вместо кузовов. На полуостров завозилось все то, что не росло на полях и в садах фермы. Последней кран переправил на сушу тысячегаллоновую алюминиевую цистерну. Точно такая же, но пустая, отправилась на палубу корабля, который тут же отошел от берега, развернулся и лег на обратный курс.
В начале второго внедорожник, пройдя проверку в седловине, спустился к поселку-колонии. С надписями «Полиция Сан-Мартина» на бортах. Рядом с водителем сидел пассажир.
Проехав по поселку, синий «Лендровер» остановился у ворот. Водитель вылез из кабины, показал свое удостоверение охранникам. Те позвонили, вероятно, в особняк за инструкциями.
Тем временем пассажир тоже вылез из кабины и с любопытством огляделся. Повернулся, чтобы получше рассмотреть горный хребет, через который только что проехал. Декстер навел бинокль на его лицо.
На Кевина Макбрайда увиденное произвело не меньшее впечатление, чем на наблюдателя, затаившегося на вершине горы. Проектом «Сапсан» Кевин под началом Пола Деверо занимался уже два года, с первых контактов и вербовки серба. Он видел все материалы, полагал, что знает все, однако с сербом никогда не встречался. Это сомнительное удовольствие Деверо зарезервировал за собой.
Синий полицейский джип покатил к стене, огораживающей особняк, которая вздымалась все выше по мере приближения к воротам.
В левой половине ворот открылась маленькая дверца, из нее вышел мужчина крепкого телосложения, в брюках и цветастой рубашке навыпуск. Полы прикрывали ремень, на котором висел «глок» калибра 9 мм. Макбрайд мужчину узнал, видел его фотографию в досье серба: Кулач, единственный, кого серб привез с собой из Белграда, постоянный телохранитель бандита.
Мужчина подошел к пассажирскому сиденью, взмахом руки предложил Кевину выйти. Проведя на чужбине два года, он по-прежнему говорил только на сербскохорватским.
— Muchac gracias. Adios[57], — попрощался с водителем-полицейским Макбрайд. Тот кивнул, стремясь побыстрее вернуться в столицу.
За громадными воротами из дубового бруса, которые открывались мощным электродвигателем, стоял стол. Макбрайда обыскали на наличие оружия. Вещи из дорожной сумки досмотрели на столе. Дворецкий, весь в белом, спустился с верхней террасы, дожидаясь, пока закончится проверка.
Кулач что-то буркнул, кивнул. С дворецким во главе, он подхватил дорожную сумку, все трое поднялись по ступенькам. Вот тут Макбрайд и смог рассмотреть особняк.
Трехэтажный, высившийся среди ухоженных лужаек. Два пеона, одетые в белое, возились вдалеке на цветочной клумбе. Особняк не так уж и отличался от многих роскошных вилл на французской, итальянской и хорватской Ривьерах, каждая комната на втором и третьем этаже имела отдельный, глубокий балкон, так что жаркие солнечные лучи до самой комнаты не добирались.
Выложенный каменными плитками внутренний дворик на несколько футов возвышался над основанием ворот, но находился ниже верхнего уровня огораживающей оконечность полуострова стены. С гребня хребта внутренний дворик, конечно, просматривался, но с более близкого расстояния ни один снайпер не смог бы взять на мушку тех, кто там находился.
Во дворике поблескивал синевой бассейн, позади него стоял большой стол из белого каррарского мрамора, на каменных ножках. Стол накрыли к ленчу, на белоснежной скатерти сверкали хрусталь и серебряные столовые приборы. Рядом, на маленьком столике, окруженном плетеными креслами, стояло серебряное ведерко со льдом, в котором охлаждалась бутылка шампанского «Дом Периньон». Дворецкий с поклоном предложил Макбрайду сесть. Телохранитель остался на ногах. А через минуту-другую из глубокой тени, отбрасываемой виллой, вышел мужчина в белых слаксах и кремовой шелковой рубашке с короткими рукавами.
Кевин Макбрайд с трудом узнал человека, который не так уж и давно был Зораном Зиличем, бандитом из белградского района Земан, приближенным Милошевича, известным представителем преступного мира Германии и Швеции, убийцей на боснийской войне, торговцем наркотиками и оружием, казнокрадом, по которому давно плакала тюрьма, а то и электрический стул.
Новое лицо сильно отличалось от фотографии в досье Зилича, хранившемся в ЦРУ. Этой весной швейцарские хирурги потрудились на славу. Славянскую бледность заменил тропический загар, и только тончайшие белые линии шрамов отказывались темнеть.
Но Макбрайду как-то сказали, что уши, так же как отпечатки пальцев, индивидуальны у каждого человека, и изменить их можно только хирургически. У Зилича уши остались прежними, как и отпечатки пальцев, а когда они обменивались рукопожатием, Макбрайд заметил, что у хозяина поместья красновато-коричневые, звериные глаза.
Зилич сел за мраморный стол, кивком предложил Макбрайду занять второй пустующий стул. Последовал быстрый обмен фразами на сербскохорватском между Зиличем и телохранителем. Мускулистый головорез отправился куда-то еще.
Очень молодая несимпатичная местная девушка в голубой униформе наполнила два бокала шампанским. Зилич не стал произносить тост. Несколько мгновений смотрел на искрящуюся пузырьками желтоватую жидкость, а потом залпом осушил бокал.
— Этот человек, — говорил он на хорошем, пусть и не безупречном английском, — кто он?
— Точно мы не знаем. Выполняет частные заказы. Очень скрытный. Известен только по выбранному им самим кодовому имени.
— И какое же оно?
— Мститель.
Серб на мгновение задумался, потом пожал плечами. Появились еще две девушки, начали обслуживать хозяина и гостя. На закуску подали тарталетки с перепелиными яйцами и спаржу в сливочном масле.
— Все местное? — спросил Макбрайд. Зилич кивнул.
— Хлеб, салаты, яйца, молоко, оливковое масло, виноград… Я все видел, когда мы проезжали по поместью.
Вновь кивок.
— Почему он охотится за мной? — спросил серб. Макбрайд не мог назвать истинную причину. В этом случае серб наверняка бы решил, что ему больше нет нужды сотрудничать с США или одним из федеральных ведомств, понял бы, что прощения не будет. А Деверо строго-настрого наказал успокоить серба, дабы тот не вышел из проекта «Сапсан».
— Мы не знаем. Но кто-то вас заказал. Возможно, давний враг из Югославии.
Зилич, обдумав его слова, кивнул. В Югославии у него осталось немало врагов.
— Почему вы так поздно спохватились, Макбрайд?
— Потому что не подозревали о его существовании, пока вы не пожаловались на самолет, который пролетел над вашим поместьем и сфотографировал его. Вы записали регистрационный номер. И правильно сделали. Потом послали людей в Гайану. Мистер Деверо думал, что нам удастся его найти, опознать и остановить. Но он ускользнул от нас.
Лобстеров подали холодными, в майонезе, который тоже приготавливали в поместье из местных ингредиентов. На десерт принесли виноград, персики и очень крепкий кофе. Дворецкий предложил кубинские сигары, удалился лишь после того, как мужчины их раскурили. Серб молчал, глубоко задумавшись.
Три симпатичные официантки стояли у стены дома. Зилич повернулся, указал на одну, щелкнул пальцами. Девушка побледнела, но повернулась и ушла в дом, вероятно, чтобы подготовиться к приходу хозяина.
— В этот час я отдыхаю. Таков местный обычай, и очень неплохой. Но, прежде чем я уйду, позвольте мне кое-что вам сказать. Я создал эту крепость вместе с майором ван Ренсбергом, с которым вы сейчас встретитесь. Я не сомневаюсь, что это самое безопасное место на земле. Я не верю, что ваш наемник сможет проникнуть сюда. Если проникнет, то не выйдет отсюда живым. Система безопасности проверялась не один раз. Этот человек мог уйти от вас, но ко мне ему подобраться не удастся. Пока я буду наслаждаться сиестой, ван Ренсберг договорится с вами об осмотре поместья. А потом вы сможете позвонить мистеру Деверо и сказать, что кризис миновал. И пока волноваться ему не о чем.
У Адриана ван Ренсберга тоже было богатое прошлое. В период правления в ЮАР Националистической партии и проведения политики апартеида он служил в Бюро государственной безопасности, ненавистном БГБ, и продвигался по службе благодаря тому, что не гнушался экстремальных методов дознания.
После передачи власти Нельсону Манделе он присоединился к ультраправой партии, возглавляемой Эженом Терри-Бланшем, а после ее развала счел за благо покинуть страну. Несколько лет работал экспертом по безопасности в мелких фашистских партиях Европы, а потом попался на глаза Зорану Зиличу и получил работу, о которой не мог и мечтать: продумать, спроектировать и построить гасиенду-крепость на полуострове Эль-Пунто, а потом обеспечить ее функционирование.
Фигурой южноафриканец отчасти напоминал полковника Морено, но место жира в основном занимали мышцы. И только живот, нависающий над широким кожаным ремнем, выдавал любителя пива.
Макбрайд заметил, что майор разработал для своей «армии» специальную униформу: солдатские ботинки, джунглевый камуфляж, шляпа с леопардовой расцветкой и нашивки.
— Мистер Макбрайд? Наш американский гость?
— Это я, дружище.
— Майор ван Ренсберг. Глава службы безопасности. Мне приказано показать вам поместье. Как насчет завтрашнего утра? В восемь тридцать?
На общественной автостоянке в курортном местечке Ла-Байя один из полицейских нашел «Форд Компакт». Приглядевшись, обнаружил, что номера местные, но явно поддельные, изготовленные в каком-то гараже, что называется, на коленке. Техническое описание автомобиля, обнаруженное в бардачке, было на голландском. Официальном языке Суринама.
Много позже кто-то вспомнил, что видел одинокого мужчину с большим камуфляжным бергеновским рюкзаком, направляющегося из курорта на восток. Полковник Морено вернул полицию и армию в казармы. Наутро солдатам и полицейским предстояло прочесать весь горный склон в районе полуострова Эль-Пунто, от шоссе до гребня.
Глава 29
Днем «альпиниста» мгновенно бы засекли, но не ночью.
В десять вечера поднялась луна, слабенькая луна, света которой едва хватало Декстеру, чтобы разглядеть, куда он ставит ногу, за что хватается рукой, а вот его в этом свете увидеть, конечно же, не могли. От него требовалось только одно — не вызвать камнепада: грохот поднял бы тревогу. Перебираясь от одного обрубка к другому, Декстер начал спускаться на аэродром.
Когда склон стал слишком крутым, воспользовался веревкой, обмотанной вокруг пояса, и оставшуюся сотню футов прошел, держась за нее руками и упираясь ногами в гранитный склон.
На аэродроме он провел три часа. Когда-то давно один из клиентов, которого он вытащил из нью-йоркской тюрьмы «Томбс», научил его открывать замки, и отмычки, которые он привез с собой, делал мастер.
Висячий замок на воротах ангара он оставил в покое. Половинки могли бы загреметь, если б он стал их откатывать. Декстера вполне устроила боковая дверца, простенький замок которой задержал его на тридцать секунд.
Ремонтировать вертолет может только хороший механик, и лишь настоящему спецу по силам вывести его из строя так, что хороший механик не найдет дефекта и не устранит его, даже не заметит, что в вертолете копались.
Серб нанял хорошего механика, чтобы поддерживать вертолет в рабочем состоянии, но Декстер был лучше. Уже в ангаре он понял, что перед ним «ЕС-120 Еврокоптер», однодвигательная модификация «ЕС-135», оснащенного двумя двигателями. Большущий фонарь из «перспекса» обеспечивал прекрасный обзор как пилоту, так и наблюдателю, сидящему рядом с ним. А позади стояли кресла еще для трех пассажиров.
Декстер не стал трогать главный ротор, сосредоточился на хвостовом. Если он ломался, вертолет летать не мог. Декстер позаботился о том, чтобы хвостовой ротор вышел из строя, а с починкой возникли бы серьезные проблемы.
Дверцу в «Хокер-1000» оставили открытой, и у него появилась возможность осмотреть салон и убедиться, что переделке он не подвергался.
Закрыв на замок дверцу ангара, он проник в ремонтную мастерскую, взял то, что ему требовалось, не оставив следов. Потом трусцой добежал до коттеджей и последний час провел там. Утром один из механиков с раздражением заметил, что кто-то позаимствовал его велосипед, оставленный у забора. Когда пришло время возвращаться на гребень хребта, Декстер нашел болтающийся конец веревки и по ней взобрался до обрезка толстого корня, к которому привязал второй конец. Далее поднимался от корня к корню, пока не добрался до своей ложбинки. Взмок до такой степени, что мог выжимать пот из одежды, как воду. Утешил себя тем, что в этой части света дурной запах, идущий от тела, никто не заметит. Чтобы компенсировать потерю жидкости, выпил целую пинту воды, проверил, сколько ее еще осталось в канистре, и заснул. Будильник в часах разбудил его в шесть утра, аккурат перед тем, как снизу донеслись удары металлического стержня по рельсу.
В семь утра Пол Деверо разбудил Макбрайда, который крепко спал в своем номере в отеле «Камино реал».
— Есть новости? — спросили из Вашингтона.
— Никаких, — ответил Макбрайд. — Практически наверняка он вернулся по паспорту англичанина Генри Нэша, ищущего площадки для строительства новых курортов. А потом исчез. Удалось определить, на каком автомобиле он въехал в Сан-Мартин. Это «Форд Компакт», арендованный в Суринаме. Морено обещает прочесать всю страну, но найти «Форд». Так что сегодня новости будут обязательно.
Деверо, который, все еще в халате, сидел в своем доме в Александрии, штат Вирджиния, только собираясь в Лэнгли, заговорил после долгой паузы:
— Плохо. Мне придется предупредить нашего друга. Это будет тяжелый разговор. Я подожду до десяти. Если этого человека удастся схватить раньше, тут же звони мне.
— Будет исполнено.
Но повод для экстренного звонка в Вашингтон не появился, поэтому ровно в десять Деверо позвонил на гасиенду. Еще десять минут ушло на то, чтобы серб, который плавал в бассейне, пришел в радиорубку, маленькую комнату в подвале особняка, оснащенную самыми современными и исключающими прослушивание средствами коммуникации.
В половине одиннадцатого Мститель заметил, что в поместье вдруг засуетились. Внедорожники помчались от особняка на ферму, оставляя за собой шлейфы пыли. Из ангара выкатили «ЕС-120» с поднятыми и закрепленными в рабочем положении лопастями.
— Кому-то что-то смазали скипидаром, — пробормотал Декстер.
Из домиков в конце взлетно-посадочной полосы на двух мотоциклах прибыли вертолетчики. Не прошло и минуты, как парни уже сидели в кабине, а большие лопасти начали вращаться. Взревел двигатель, скорость вращения увеличилась, выходя на прогревочный режим.
Начал вращаться и задний ротор, необходимый для того, чтобы обеспечивать устойчивость вертолета. Потом что-то заскрежетало, и подшипники заднего ротора приказали долго жить. Механик замахал руками вертолетчикам, потом чиркнул ребром ладони по шее.
Пилот и наблюдатель уже поняли по показаниям приборов, что с хвостовым ротором нелады. Выключили двигатель. Лопасти основного ротора замедлили вращение, замерли. Вертолетчики, подняв фонарь кабины, спустились на землю. У хвостового ротора собралась толпа.
Одетые в форму охранники наводнили поселок, начали обыскивать домики, склады, даже церковь. Другие на квадрациклах разъехались по ферме, чтобы узнать у бригадиров», не видели ли те признаков появления постороннего. Само собой, они ничего не видели. Да и не могли: на территорию фермы Декстер не заходил.
Он прикинул, что охранников где-то под сотню. У вертолета собралось человек двенадцать, на ферме и в поселке работали порядка тысячи двухсот пеонов. С учетом того, что часть охранников отдыхала, прибавив к ним обслугу особняка и человек двадцать техников, которые работали в генераторной и различных мастерских, не связанных с аэродромом, Декстер понял, какая ему противостоит армия. При этом он еще не видел особняк и его оборонительные укрепления. В том, что они есть, Декстер не сомневался.
Перед полуднем Пол Деверо позвонил своему заместителю:
— Кевин, ты должен поехать к нашему другу. Я с ним говорил. Он рассержен. Могу тебе сказать, что его роль в проекте «Сапсан» главнейшая. Он не должен дать задний ход. Придет день, и ты все узнаешь. А сейчас побудь с ним, пока незваного гостя поймают и нейтрализуют. Похоже, вертолет серба сломался. Попроси у полковника джип и поезжай на полуостров. Позвони, как только доберешься туда.
В середине дня Декстер увидел, как небольшое судно подошло к самым скалам. Портовые краны подхватывали большие ящики с палубы и из трюмов и переносили их на бетонную площадку, где уже стояли пикапы с плоскими платформами вместо кузовов. На полуостров завозилось все то, что не росло на полях и в садах фермы. Последней кран переправил на сушу тысячегаллоновую алюминиевую цистерну. Точно такая же, но пустая, отправилась на палубу корабля, который тут же отошел от берега, развернулся и лег на обратный курс.
В начале второго внедорожник, пройдя проверку в седловине, спустился к поселку-колонии. С надписями «Полиция Сан-Мартина» на бортах. Рядом с водителем сидел пассажир.
Проехав по поселку, синий «Лендровер» остановился у ворот. Водитель вылез из кабины, показал свое удостоверение охранникам. Те позвонили, вероятно, в особняк за инструкциями.
Тем временем пассажир тоже вылез из кабины и с любопытством огляделся. Повернулся, чтобы получше рассмотреть горный хребет, через который только что проехал. Декстер навел бинокль на его лицо.
На Кевина Макбрайда увиденное произвело не меньшее впечатление, чем на наблюдателя, затаившегося на вершине горы. Проектом «Сапсан» Кевин под началом Пола Деверо занимался уже два года, с первых контактов и вербовки серба. Он видел все материалы, полагал, что знает все, однако с сербом никогда не встречался. Это сомнительное удовольствие Деверо зарезервировал за собой.
Синий полицейский джип покатил к стене, огораживающей особняк, которая вздымалась все выше по мере приближения к воротам.
В левой половине ворот открылась маленькая дверца, из нее вышел мужчина крепкого телосложения, в брюках и цветастой рубашке навыпуск. Полы прикрывали ремень, на котором висел «глок» калибра 9 мм. Макбрайд мужчину узнал, видел его фотографию в досье серба: Кулач, единственный, кого серб привез с собой из Белграда, постоянный телохранитель бандита.
Мужчина подошел к пассажирскому сиденью, взмахом руки предложил Кевину выйти. Проведя на чужбине два года, он по-прежнему говорил только на сербскохорватским.
— Muchac gracias. Adios[57], — попрощался с водителем-полицейским Макбрайд. Тот кивнул, стремясь побыстрее вернуться в столицу.
За громадными воротами из дубового бруса, которые открывались мощным электродвигателем, стоял стол. Макбрайда обыскали на наличие оружия. Вещи из дорожной сумки досмотрели на столе. Дворецкий, весь в белом, спустился с верхней террасы, дожидаясь, пока закончится проверка.
Кулач что-то буркнул, кивнул. С дворецким во главе, он подхватил дорожную сумку, все трое поднялись по ступенькам. Вот тут Макбрайд и смог рассмотреть особняк.
Трехэтажный, высившийся среди ухоженных лужаек. Два пеона, одетые в белое, возились вдалеке на цветочной клумбе. Особняк не так уж и отличался от многих роскошных вилл на французской, итальянской и хорватской Ривьерах, каждая комната на втором и третьем этаже имела отдельный, глубокий балкон, так что жаркие солнечные лучи до самой комнаты не добирались.
Выложенный каменными плитками внутренний дворик на несколько футов возвышался над основанием ворот, но находился ниже верхнего уровня огораживающей оконечность полуострова стены. С гребня хребта внутренний дворик, конечно, просматривался, но с более близкого расстояния ни один снайпер не смог бы взять на мушку тех, кто там находился.
Во дворике поблескивал синевой бассейн, позади него стоял большой стол из белого каррарского мрамора, на каменных ножках. Стол накрыли к ленчу, на белоснежной скатерти сверкали хрусталь и серебряные столовые приборы. Рядом, на маленьком столике, окруженном плетеными креслами, стояло серебряное ведерко со льдом, в котором охлаждалась бутылка шампанского «Дом Периньон». Дворецкий с поклоном предложил Макбрайду сесть. Телохранитель остался на ногах. А через минуту-другую из глубокой тени, отбрасываемой виллой, вышел мужчина в белых слаксах и кремовой шелковой рубашке с короткими рукавами.
Кевин Макбрайд с трудом узнал человека, который не так уж и давно был Зораном Зиличем, бандитом из белградского района Земан, приближенным Милошевича, известным представителем преступного мира Германии и Швеции, убийцей на боснийской войне, торговцем наркотиками и оружием, казнокрадом, по которому давно плакала тюрьма, а то и электрический стул.
Новое лицо сильно отличалось от фотографии в досье Зилича, хранившемся в ЦРУ. Этой весной швейцарские хирурги потрудились на славу. Славянскую бледность заменил тропический загар, и только тончайшие белые линии шрамов отказывались темнеть.
Но Макбрайду как-то сказали, что уши, так же как отпечатки пальцев, индивидуальны у каждого человека, и изменить их можно только хирургически. У Зилича уши остались прежними, как и отпечатки пальцев, а когда они обменивались рукопожатием, Макбрайд заметил, что у хозяина поместья красновато-коричневые, звериные глаза.
Зилич сел за мраморный стол, кивком предложил Макбрайду занять второй пустующий стул. Последовал быстрый обмен фразами на сербскохорватском между Зиличем и телохранителем. Мускулистый головорез отправился куда-то еще.
Очень молодая несимпатичная местная девушка в голубой униформе наполнила два бокала шампанским. Зилич не стал произносить тост. Несколько мгновений смотрел на искрящуюся пузырьками желтоватую жидкость, а потом залпом осушил бокал.
— Этот человек, — говорил он на хорошем, пусть и не безупречном английском, — кто он?
— Точно мы не знаем. Выполняет частные заказы. Очень скрытный. Известен только по выбранному им самим кодовому имени.
— И какое же оно?
— Мститель.
Серб на мгновение задумался, потом пожал плечами. Появились еще две девушки, начали обслуживать хозяина и гостя. На закуску подали тарталетки с перепелиными яйцами и спаржу в сливочном масле.
— Все местное? — спросил Макбрайд. Зилич кивнул.
— Хлеб, салаты, яйца, молоко, оливковое масло, виноград… Я все видел, когда мы проезжали по поместью.
Вновь кивок.
— Почему он охотится за мной? — спросил серб. Макбрайд не мог назвать истинную причину. В этом случае серб наверняка бы решил, что ему больше нет нужды сотрудничать с США или одним из федеральных ведомств, понял бы, что прощения не будет. А Деверо строго-настрого наказал успокоить серба, дабы тот не вышел из проекта «Сапсан».
— Мы не знаем. Но кто-то вас заказал. Возможно, давний враг из Югославии.
Зилич, обдумав его слова, кивнул. В Югославии у него осталось немало врагов.
— Почему вы так поздно спохватились, Макбрайд?
— Потому что не подозревали о его существовании, пока вы не пожаловались на самолет, который пролетел над вашим поместьем и сфотографировал его. Вы записали регистрационный номер. И правильно сделали. Потом послали людей в Гайану. Мистер Деверо думал, что нам удастся его найти, опознать и остановить. Но он ускользнул от нас.
Лобстеров подали холодными, в майонезе, который тоже приготавливали в поместье из местных ингредиентов. На десерт принесли виноград, персики и очень крепкий кофе. Дворецкий предложил кубинские сигары, удалился лишь после того, как мужчины их раскурили. Серб молчал, глубоко задумавшись.
Три симпатичные официантки стояли у стены дома. Зилич повернулся, указал на одну, щелкнул пальцами. Девушка побледнела, но повернулась и ушла в дом, вероятно, чтобы подготовиться к приходу хозяина.
— В этот час я отдыхаю. Таков местный обычай, и очень неплохой. Но, прежде чем я уйду, позвольте мне кое-что вам сказать. Я создал эту крепость вместе с майором ван Ренсбергом, с которым вы сейчас встретитесь. Я не сомневаюсь, что это самое безопасное место на земле. Я не верю, что ваш наемник сможет проникнуть сюда. Если проникнет, то не выйдет отсюда живым. Система безопасности проверялась не один раз. Этот человек мог уйти от вас, но ко мне ему подобраться не удастся. Пока я буду наслаждаться сиестой, ван Ренсберг договорится с вами об осмотре поместья. А потом вы сможете позвонить мистеру Деверо и сказать, что кризис миновал. И пока волноваться ему не о чем.
У Адриана ван Ренсберга тоже было богатое прошлое. В период правления в ЮАР Националистической партии и проведения политики апартеида он служил в Бюро государственной безопасности, ненавистном БГБ, и продвигался по службе благодаря тому, что не гнушался экстремальных методов дознания.
После передачи власти Нельсону Манделе он присоединился к ультраправой партии, возглавляемой Эженом Терри-Бланшем, а после ее развала счел за благо покинуть страну. Несколько лет работал экспертом по безопасности в мелких фашистских партиях Европы, а потом попался на глаза Зорану Зиличу и получил работу, о которой не мог и мечтать: продумать, спроектировать и построить гасиенду-крепость на полуострове Эль-Пунто, а потом обеспечить ее функционирование.
Фигурой южноафриканец отчасти напоминал полковника Морено, но место жира в основном занимали мышцы. И только живот, нависающий над широким кожаным ремнем, выдавал любителя пива.
Макбрайд заметил, что майор разработал для своей «армии» специальную униформу: солдатские ботинки, джунглевый камуфляж, шляпа с леопардовой расцветкой и нашивки.
— Мистер Макбрайд? Наш американский гость?
— Это я, дружище.
— Майор ван Ренсберг. Глава службы безопасности. Мне приказано показать вам поместье. Как насчет завтрашнего утра? В восемь тридцать?
На общественной автостоянке в курортном местечке Ла-Байя один из полицейских нашел «Форд Компакт». Приглядевшись, обнаружил, что номера местные, но явно поддельные, изготовленные в каком-то гараже, что называется, на коленке. Техническое описание автомобиля, обнаруженное в бардачке, было на голландском. Официальном языке Суринама.
Много позже кто-то вспомнил, что видел одинокого мужчину с большим камуфляжным бергеновским рюкзаком, направляющегося из курорта на восток. Полковник Морено вернул полицию и армию в казармы. Наутро солдатам и полицейским предстояло прочесать весь горный склон в районе полуострова Эль-Пунто, от шоссе до гребня.
Глава 29
Экскурсия
Вторые восход солнца и наступление ночи, встреченные Декстером в ложбинке на гребне хребта, стали последними.
Не шевельнувшись, он наблюдал, как в окнах лежащего под ним полуострова погасли два-три самых припозднившихся огонька, потом начал подготовку к спуску. На гасиенде рано вставали и рано ложились. Его, похоже, ждала бессонная ночь.
Он добил остатки сухого пайка, съел двухдневную норму витаминов, минеральных веществ, углеводов и сахара. Выпил всю воду, обеспечив телу запас на ближайшие двадцать четыре часа. Большой бергеновский рюкзак, противомоскитная сетка и плащ-палатка больше ему не требовались, и он их оставил. Все необходимое или взял с собой, для этого хватило маленького рюкзака, или украл и спрятал на территории поместья прошлой ночью. Бухта веревки для спуска занимала много места, но он мог расстаться с ней только внизу, оставив подальше от посторонних глаз.
Уже после полуночи он рассовал по кустам те вещи, которые оставлял на гребне, а потом медленно двинулся поверху в сторону поселка-тюрьмы, веткой заметая следы. Примерно за час прошел полмили. Все рассчитал правильно: склон освещала поднявшаяся луна. Одежда уже намокла от пота.
Спускался медленно, осторожно, от одного обрубка корня к другому, пока не возникла необходимость воспользоваться веревкой. На этот раз он накинул на гладкий корень петлю, чтобы, добравшись донизу, сдернуть веревку.
Продолжил спуск так же медленно, переступая ногами по граниту, коснулся земли в глубокой тени за церковью. Понадеялся, что священник спит крепко: от домика святого отца его отделяли считаные ярды.
Резко дернул веревку. Петля соскользнула с гладкого обрубка корня и полетела вниз. Он смотал веревку, забросил бухту на плечо и вышел из тени.
В поселке-колонии женщин не было, поэтому туалетный вопрос решался просто. Отхожим местом служила длинная траншея, прикрытая досками. В досках имелись круглые отверстия, прикрытые круглыми же крышками. Возможность справлять нужду в уединении кабинки не предоставлялась. Глубоко вдохнув, Декстер поднял одну из крышек и сбросил веревку в вонючую тьму. Он полагал, что там ее не найдут, прежде всего потому, что и не будут искать.
Домики делились на две-три клетушки, каждая размером с тюремную камеру, в которых пеоны спали по одному. Пятьдесят домиков, стоявших напротив других пятидесяти, образовывали улицу. Все улицы выходили на главную дорогу.
Последняя вела к площади, где находились прачечные, кухни и длинные, стоящие под навесами столы. Не выходя на площадь, стараясь держаться в тени построек, Декстер вернулся к церкви. С замком на двери разобрался за пару минут.
В этом трудовом лагере церковь играла важную роль предохранительного клапана. Декстер не мог не задаться вопросом, как местному священнику удавалось совмещать такую работу и веру.
Он нашел то, что искал, в самой глубине за алтарем, сбоку от него, в ризнице. Оставив дверь церкви незапертой, вернулся к домикам, где похрапывали пеоны, уставшие за предыдущий день, набираясь сил к следующему.
Сверху он запомнил нужный ему домик, видел, как этот человек шел на завтрак. Пятый по счету от главной дороги, по левую руку, на третьей от площади улице, первая из трех клетушек-камер.
Замка, само собой, не было, только деревянная щеколда. Декстер переступил порог и застыл, привыкая к кромешной тьме после бледного лунного света.
С койки доносился храп. Через три минуты, когда ночное зрение вернулось, он различил человека, укрытого одеялом из грубой материи. Присел на корточки, чтобы кое-что достать из рюкзака, потом шагнул к койке. От марлевой салфетки, которую он держал в руке, шел сладковатый запах хлороформа.
Пеон замычал, несколько секунд пытался ворочаться, потом провалился в глубокий сон. Декстер убрал марлевую салфетку не сразу, чтобы пеон гарантированно вырубился на несколько часов. Потом взвалил его на плечо и зашагал обратно к церкви.
На пороге остановился, прислушался, чтобы убедиться, что никого не разбудил. Поселок крепко спал. Придя в ризницу, Декстер липкой лентой перетянул лодыжки и руки пеона, заклеил рот, нос оставил открытым, чтобы пеон мог дышать. Закрывая дверь в церковь, удовлетворенно кивнул, прочитав надпись на листке бумаги, вывешенном на доске объявлений. Листок этот определенно лил воду на его мельницу.
В клетушке камеры он использовал маленький фонарик, чтобы рассмотреть пожитки пеона. Их оказалось немного. Изображение Девы Марии на одной стене, рядом выцветшая фотография улыбающейся молодой девушки в деревянной рамке. Невеста, сестра, дочь? В сильный бинокль Декстеру показалось, что мужчина его возраста, но он мог быть и моложе. Тот, кто попадал в руки полковника Морено и отправлялся в Эль-Пунто, старел быстро. Но рост и вес у пеона были такие же, как и у Декстера, поэтому он и остановил на нем свой выбор.
Других украшений на стенах не было, только колышки, на которых висели два комплекта рабочей одежды, состоящей из штанов и рубашки из хлопчатобумажной ткани грязно-белого цвета. На полу стояли поношенные, но крепкие сандалии. Соломенное сомбреро тоже висело на вбитом в стену колышке. Рядом с ним — холщовый мешочек, в который пеон клал ленч и нес с собой на ферму. Декстер выключил фонарик и посмотрел на часы. Пять минут пятого.
Он разделся до боксерских трусов, выбрал то, что хотел взять с собой, завернул в потную футболку и засунул в мешочек для ленча. От остального предстояло избавиться. Он все уложил в маленький рюкзак, с которым и прогулялся к отхожему месту. После этого осталось только ждать, пока металлический стержень забарабанит по рельсу.
Удары раздались ровно в половине седьмого, еще в темноте, когда на востоке только заалело небо. Команду «Подъем!» подавал охранник, который нес вахту у ворот, ведущих на ферму. Вокруг Декстера поселок начал оживать.
Он не побежал к отхожему месту и к умывальнику, но надеялся, что этого никто не заметит. Через двадцать минут, выглянув сквозь щель в деревянной двери, увидел, что его улица опять опустела. Прижимая подбородок к груди, надвинув сомбреро на лоб, он направился к сортиру, в сандалиях, штанах и рубашке, неотличимый от тысячи других.
Сидел над очком, пока остальные завтракали. И только когда после третьей серии ударов металлического стержня по рельсу пеоны двинулись к воротам, ведущим на ферму, присоединился к одной из колонн.
Пять охранников сидели за столами, проверяли бирки, сверялись со списками, заносили номер в компьютер, указывая, к какой бригаде приписывался тот или другой пеон, направляли его к соответствующему бригадиру. Когда бригада укомплектовывалась, бригадир уводил ее к сараю с инструментами, после чего все приступали к работе.
Декстер подошел к столу, показал свою бирку, держа ее, как и все, указательным и большим пальцем, наклонился и кашлянул. Охранник быстро отвернул голову, запомнил номер и взмахом руки предложил ему проходить. Меньше всего ему хотелось, чтобы в лицо густо дышали соусом чили. Декстер поплелся к своей бригаде. В этот день ей поручили окапывание и полив рощи авокадо.
В половине восьмого Кевин Макбрайд в одиночестве завтракал на террасе. Грейпфрут, яйца, гренок, сливовый джем сделали бы честь любому пятизвездочному отелю. В четверть девятого к нему присоединился серб.
— Я думаю, вам имеет смысл запаковать вещи, — сказал он. — После того как майор ван Ренсберг покажет вам поместье, полагаю, вы согласитесь с тем, что у этого наемника есть только один шанс из сотни проникнуть сюда и ни одного, чтобы выбраться отсюда. Так что вам нет смысла оставаться здесь. Вы можете сказать мистеру Деверо, что я выполню свою часть соглашения, как мы и договаривались, в конце месяца.
В половине девятого Макбрайд бросил дорожную сумку на заднее сиденье открытого джипа южноафриканца и сел рядом с майором.
— Так что вы хотите увидеть? — спросил глава службы безопасности.
— Мне сказали, что у незваного гостя нет никакой возможности проникнуть на территорию поместья. Можете объяснить, почему?
— Послушайте, мистер Макбрайд, проектируя все это, я исходил из двух условий. Первое, это рай на практически полном самообеспечении. То есть здесь должно быть все. И второе, это крепость, святилище, убежище, способное отразить любую угрозу или вторжение. Разумеется, мы не говорим о военной операции с воздушным и морским десантом, бронированной техникой, артиллерией. Против этого нам не устоять. Но какой-то наемник, действующий в одиночку? Никогда.
Не шевельнувшись, он наблюдал, как в окнах лежащего под ним полуострова погасли два-три самых припозднившихся огонька, потом начал подготовку к спуску. На гасиенде рано вставали и рано ложились. Его, похоже, ждала бессонная ночь.
Он добил остатки сухого пайка, съел двухдневную норму витаминов, минеральных веществ, углеводов и сахара. Выпил всю воду, обеспечив телу запас на ближайшие двадцать четыре часа. Большой бергеновский рюкзак, противомоскитная сетка и плащ-палатка больше ему не требовались, и он их оставил. Все необходимое или взял с собой, для этого хватило маленького рюкзака, или украл и спрятал на территории поместья прошлой ночью. Бухта веревки для спуска занимала много места, но он мог расстаться с ней только внизу, оставив подальше от посторонних глаз.
Уже после полуночи он рассовал по кустам те вещи, которые оставлял на гребне, а потом медленно двинулся поверху в сторону поселка-тюрьмы, веткой заметая следы. Примерно за час прошел полмили. Все рассчитал правильно: склон освещала поднявшаяся луна. Одежда уже намокла от пота.
Спускался медленно, осторожно, от одного обрубка корня к другому, пока не возникла необходимость воспользоваться веревкой. На этот раз он накинул на гладкий корень петлю, чтобы, добравшись донизу, сдернуть веревку.
Продолжил спуск так же медленно, переступая ногами по граниту, коснулся земли в глубокой тени за церковью. Понадеялся, что священник спит крепко: от домика святого отца его отделяли считаные ярды.
Резко дернул веревку. Петля соскользнула с гладкого обрубка корня и полетела вниз. Он смотал веревку, забросил бухту на плечо и вышел из тени.
В поселке-колонии женщин не было, поэтому туалетный вопрос решался просто. Отхожим местом служила длинная траншея, прикрытая досками. В досках имелись круглые отверстия, прикрытые круглыми же крышками. Возможность справлять нужду в уединении кабинки не предоставлялась. Глубоко вдохнув, Декстер поднял одну из крышек и сбросил веревку в вонючую тьму. Он полагал, что там ее не найдут, прежде всего потому, что и не будут искать.
Домики делились на две-три клетушки, каждая размером с тюремную камеру, в которых пеоны спали по одному. Пятьдесят домиков, стоявших напротив других пятидесяти, образовывали улицу. Все улицы выходили на главную дорогу.
Последняя вела к площади, где находились прачечные, кухни и длинные, стоящие под навесами столы. Не выходя на площадь, стараясь держаться в тени построек, Декстер вернулся к церкви. С замком на двери разобрался за пару минут.
В этом трудовом лагере церковь играла важную роль предохранительного клапана. Декстер не мог не задаться вопросом, как местному священнику удавалось совмещать такую работу и веру.
Он нашел то, что искал, в самой глубине за алтарем, сбоку от него, в ризнице. Оставив дверь церкви незапертой, вернулся к домикам, где похрапывали пеоны, уставшие за предыдущий день, набираясь сил к следующему.
Сверху он запомнил нужный ему домик, видел, как этот человек шел на завтрак. Пятый по счету от главной дороги, по левую руку, на третьей от площади улице, первая из трех клетушек-камер.
Замка, само собой, не было, только деревянная щеколда. Декстер переступил порог и застыл, привыкая к кромешной тьме после бледного лунного света.
С койки доносился храп. Через три минуты, когда ночное зрение вернулось, он различил человека, укрытого одеялом из грубой материи. Присел на корточки, чтобы кое-что достать из рюкзака, потом шагнул к койке. От марлевой салфетки, которую он держал в руке, шел сладковатый запах хлороформа.
Пеон замычал, несколько секунд пытался ворочаться, потом провалился в глубокий сон. Декстер убрал марлевую салфетку не сразу, чтобы пеон гарантированно вырубился на несколько часов. Потом взвалил его на плечо и зашагал обратно к церкви.
На пороге остановился, прислушался, чтобы убедиться, что никого не разбудил. Поселок крепко спал. Придя в ризницу, Декстер липкой лентой перетянул лодыжки и руки пеона, заклеил рот, нос оставил открытым, чтобы пеон мог дышать. Закрывая дверь в церковь, удовлетворенно кивнул, прочитав надпись на листке бумаги, вывешенном на доске объявлений. Листок этот определенно лил воду на его мельницу.
В клетушке камеры он использовал маленький фонарик, чтобы рассмотреть пожитки пеона. Их оказалось немного. Изображение Девы Марии на одной стене, рядом выцветшая фотография улыбающейся молодой девушки в деревянной рамке. Невеста, сестра, дочь? В сильный бинокль Декстеру показалось, что мужчина его возраста, но он мог быть и моложе. Тот, кто попадал в руки полковника Морено и отправлялся в Эль-Пунто, старел быстро. Но рост и вес у пеона были такие же, как и у Декстера, поэтому он и остановил на нем свой выбор.
Других украшений на стенах не было, только колышки, на которых висели два комплекта рабочей одежды, состоящей из штанов и рубашки из хлопчатобумажной ткани грязно-белого цвета. На полу стояли поношенные, но крепкие сандалии. Соломенное сомбреро тоже висело на вбитом в стену колышке. Рядом с ним — холщовый мешочек, в который пеон клал ленч и нес с собой на ферму. Декстер выключил фонарик и посмотрел на часы. Пять минут пятого.
Он разделся до боксерских трусов, выбрал то, что хотел взять с собой, завернул в потную футболку и засунул в мешочек для ленча. От остального предстояло избавиться. Он все уложил в маленький рюкзак, с которым и прогулялся к отхожему месту. После этого осталось только ждать, пока металлический стержень забарабанит по рельсу.
Удары раздались ровно в половине седьмого, еще в темноте, когда на востоке только заалело небо. Команду «Подъем!» подавал охранник, который нес вахту у ворот, ведущих на ферму. Вокруг Декстера поселок начал оживать.
Он не побежал к отхожему месту и к умывальнику, но надеялся, что этого никто не заметит. Через двадцать минут, выглянув сквозь щель в деревянной двери, увидел, что его улица опять опустела. Прижимая подбородок к груди, надвинув сомбреро на лоб, он направился к сортиру, в сандалиях, штанах и рубашке, неотличимый от тысячи других.
Сидел над очком, пока остальные завтракали. И только когда после третьей серии ударов металлического стержня по рельсу пеоны двинулись к воротам, ведущим на ферму, присоединился к одной из колонн.
Пять охранников сидели за столами, проверяли бирки, сверялись со списками, заносили номер в компьютер, указывая, к какой бригаде приписывался тот или другой пеон, направляли его к соответствующему бригадиру. Когда бригада укомплектовывалась, бригадир уводил ее к сараю с инструментами, после чего все приступали к работе.
Декстер подошел к столу, показал свою бирку, держа ее, как и все, указательным и большим пальцем, наклонился и кашлянул. Охранник быстро отвернул голову, запомнил номер и взмахом руки предложил ему проходить. Меньше всего ему хотелось, чтобы в лицо густо дышали соусом чили. Декстер поплелся к своей бригаде. В этот день ей поручили окапывание и полив рощи авокадо.
В половине восьмого Кевин Макбрайд в одиночестве завтракал на террасе. Грейпфрут, яйца, гренок, сливовый джем сделали бы честь любому пятизвездочному отелю. В четверть девятого к нему присоединился серб.
— Я думаю, вам имеет смысл запаковать вещи, — сказал он. — После того как майор ван Ренсберг покажет вам поместье, полагаю, вы согласитесь с тем, что у этого наемника есть только один шанс из сотни проникнуть сюда и ни одного, чтобы выбраться отсюда. Так что вам нет смысла оставаться здесь. Вы можете сказать мистеру Деверо, что я выполню свою часть соглашения, как мы и договаривались, в конце месяца.
В половине девятого Макбрайд бросил дорожную сумку на заднее сиденье открытого джипа южноафриканца и сел рядом с майором.
— Так что вы хотите увидеть? — спросил глава службы безопасности.
— Мне сказали, что у незваного гостя нет никакой возможности проникнуть на территорию поместья. Можете объяснить, почему?
— Послушайте, мистер Макбрайд, проектируя все это, я исходил из двух условий. Первое, это рай на практически полном самообеспечении. То есть здесь должно быть все. И второе, это крепость, святилище, убежище, способное отразить любую угрозу или вторжение. Разумеется, мы не говорим о военной операции с воздушным и морским десантом, бронированной техникой, артиллерией. Против этого нам не устоять. Но какой-то наемник, действующий в одиночку? Никогда.