Форсайт Фредерик. Переговоры

   Все внимание присутствующих было обращено на него.
   — Зэк заявил, что толстый человек был американцем. Но откуда британцам знать об американских акцентах? Они путают американцев с канадцами. А предположим, что этот человек был русским, и тогда все становится на свои места. У КГБ десятки агентов с прекрасным английским языком и великолепными американскими акцентами.
   Сидящие за столом медленно закивали головами.
   — Мой коллега прав, — сказал Келли. — Имеется мотив — дестабилизация и деморализация Соединенных Штатов с давних пор является одной из приоритетных целей Москвы, в этом нет сомнения. Возможность? Без проблем. О том, что Саймон Кормэк учится в Оксфорде, сообщалось в прессе, так что КГБ проводит «мокрую» операцию, чтобы это причинило боль всем нам. Финансы? У них это без проблем. А что касается наемников для грязной работы, то это обычное дело. Даже ЦРУ занимается этим. А насчет того, что когда дело сделано, то исполнителей убирают, это стандартная практика мафии, а у КГБ много общих черт с мафией.
   — Если согласиться с тем, что толстый человек — русский, то все становится на свои места, — сказал Браун, — тогда все сходится. Я признаю на основе доклада агента Сомервиль, что был такой человек, который платил, давал наводку и управлял Зэком и его головорезами. Что касается меня, то я считаю, что сейчас он там, откуда прибыл — в Москве.
   — Но почему, — поинтересовался Джим Дональдсон, — понадобилось Горбачеву сначала добиваться Нэнтакетского договора, а затем пустить его на ветер таким ужасным способом?
   Ли Александер слегка кашлянул.
   — Господин Государственный секретарь, известно, что в Советском Союзе имеются мощные силы, выступающие против гласности, перестройки и реформ, против самого Горбачева и Нэнтакетского договора. Вспомним бывшего председателя КГБ, генерала Крючкова, которого недавно сняли с работы.
   Может быть, обсуждаемый нами вопрос связан с этим.
   — Я думаю, вы попали в точку, — сказал Оделл. — Эти секретные подонки провернули операцию, чтобы одним махом расшатать Америку и сорвать договор. Лично Горбачев, возможно, и не несет за это ответственности.
   — Но это ничего не меняет, — заявил Уолтере. — Наша общественность никогда не поверит этому, и Конгресс тоже не поверит. Если это дело рук Москвы, обвинение лежит на Горбачеве, независимо от того, знал ли он об этом или нет. Вы помните Ирангейт?
   Да, все они помнили это дело. Сэм подняла голову.
   — А как насчет моей сумки? Если это сделало КГБ, то зачем им нужно было, чтобы мы привели их к наемникам?
   — Все очень просто, — предложил свою версию Браун, — Они не знали, что мальчик должен умереть, а когда он погиб, они запаниковали и затаились. Возможно, они не явились на место встречи с КГБ. Кроме того, были попытки подставить под обвинение в убийстве двух человек — Куинна и вас, американца, который вел переговоры, и агента ФБР. И опять стандартная практика — пустить пыль в глаза мировой общественности, представить дело так, как будто американский истеблишмент хочет заставить убийц замолчать, пока они не начали говорить.
   — Но моя сумка была подменена другой, с «жучком», где-то в Лондоне,сказала Сэм.
   — А почему вы так думаете, агент Сомервиль? — спросил Браун. — Это могло случиться в аэропорту или на пароме в Остенде. Черт возьми, это мог быть какой-нибудь британец, ведь они приходили в квартиру, когда Куинн ушел. Многие из них работали на Москву в свое время. Вспомните Берджеса, Маклина, Филби, Вассала, Бланта и Блейка, все эти предатели работали на Москву. Может быть, сейчас у них появился новый агент.
   Ли Александер рассматривал кончики своих пальцев. Он подумал, что было бы не дипломатично напомнить о Мит-челе, Маршале, Ли, Бойсе, Харпере, Конраде, Говарде или о ком-либо еще из двадцати американцев, предавших Дядю Сэма ради денег.
   — Хорошо, джентльмены, — сказал Оделл через час, — мы принимаем доклад.
   Все данные от А до Я должны быть ясными. Пояс был советской работы. По всем этим данным подозрение остается недоказанным, но тем не менее оно остается. Это была операция КГБ, и она закончилась с исчезновением агента, известного только как «толстый человек», предположительно за железным занавесом. Мы теперь знаем, что и как. Думаю, что вопрос о том, кто и зачем, тоже довольно ясен. Нэнтакетский договор — покойник, и мы имеем президента, убитого горем. Бог мой, никогда не думал, что произнесу эти слова, хоть я и не считаюсь либералом, но сейчас я почти хотел бы, чтобы мы ядерным ударом отбросили этих коммунистических ублюдков назад, в каменный век.
   Через десять минут началось закрытое совещание. Только в своей машине по пути домой в Александрию Сэм заметила изъян в ее великолепном решении проблемы. Откуда КГБ смогло узнать и скопировать ее прекрасную сумку, купленную в магазине Хэрродс?
   На обратном пути в ФБР Филип Келли и Кевин Браун ехали в одной машине.
   — Эта молодая дама сблизилась с Куинном гораздо ближе, чем я намеревался это допустить, — сказал Келли.
   — Я почувствовал это еще в Лондоне во время переговоров, — согласился Браун. — Она играла на его половине поля всю дорогу, а у меня записано, что нам нужно поговорить с самим Куинном и поговорить серьезно. А что, британцы или французы не отследили его еще?
   — Нет, я собирался вам сообщить. Французы проследили его от аэропорта Аяччо до самолета, идущего в Лондон. В Аяччо он оставил свою машину, изрешеченную пулями, на стоянке около аэропорта. Британцы проследили его до отеля, но когда они приехали туда, он исчез, он даже не зарегистрировался там.
   — Черт возьми, этот человек скользкий как угорь, — выругался Браун.
   — Это точно, — согласился Келли. — Но если вы правы, то может быть один человек, с которым он свяжется. Сомервиль — единственный такой человек.
   Мне не хотелось бы поступать так с нашим работником, но я хочу, чтобы в ее квартире были установлены «жучки», чтобы ее телефон прослушивался, а почта просматривалась с сегодняшнего вечера.
   — Будет сделано, — сказал Браун.
   Когда они остались одни, вице-президент и пять членов внутреннего Кабинета вновь подняли вопрос о Двадцать пятой поправке.
   Вопрос поднял генеральный прокурор, и сделал это тихим извиняющимся тоном. Оделл вроде бы защищался. Он чаще других встречался с президентом, избегающим людей. Он был вынужден признать, что Джон Кормэк в такой же плохой форме, как и раньше.
   — Но не сейчас, — убеждал он, — дайте ему время.
   — Сколько? — спросил Мортон Стэннард. — Со времени похорон прошло уже три недели.
   — В следующем году состоятся выборы, — напомнил Билл Уолтере. — Если кандидатом будете вы, то вам нужен нормальный старт, начиная с января.
   — Господи Иисусе, — взорвался Оделл, — человек в Белом доме убит горем, а вы говорите о выборах!
   — Я просто смотрю на вещи по деловому, Майкл, — сказал Дональдсон.
   — Мы все знаем, что после Ирангейта Рональд Рейган был настолько растерян, что мы почти что были готовы применить Двадцать пятую поправку, — указал Уолтере. — Доклад Кэннона прямо говорит, что вопрос висел на волоске. Но нынешний кризис гораздо хуже.
   — Президент Рейган пришел в норму, — подчеркнул Юберт Рид, — и приступил к исполнению своих обязанностей.
   — Да, он сделал это вовремя.
   — В том-то и дело, — сказал Дональдсон. — А сколько времени в нашем распоряжении?
   — Не слишком много, — признал Оделл. — Средства массовой информации пока проявляют терпение. Ведь он чертовски популярен, но он быстро сдает.
   — Какой окончательный срок? — тихо спросил Уолтере.
   Они проголосовали. Оделл воздержался. Уолтере поднял свой серебряный карандаш. Стэннард кивнул. Брэд Джонсон покачал головой. Уолтере согласился. Джим Дональдсон подумал и, как и Джонсон, не согласился.
   Сейчас голоса разделились пополам — два на два. Юберт Рид посмотрел на остальных пятерых членов Кабинета с беспокойством. Затем пожал плечами.
   — Мне очень жаль, но если надо, так надо. Он также проголосовал «за».
   Оделл с шумом выдохнул воздух.
   — Хорошо, — сказал он, — Мы пришли к согласию большинством голосов.
   Перед Рождеством мне придется пойти к нему и сказать, что мы применим Двадцать пятую поправку на новый год.
   Он только привстал, когда остальные уже встали в знак уважения. Он нашел, что ему это нравится.
   — Я вам не верю, — сказал Куинн.
   — Пожалуйста, убедитесь сами, — предложил человек в элегантном костюме. Он жестом пригласил его к зашторенному окну. Куинн оглядел комнату. Над камином Ленин выступал перед массами. Куинн подошел к окну и посмотрел на улицу.
   За голыми деревьями сада и за стеной была видна верхняя часть красного лондонского двухэтажного автобуса, ехавшего по Бэйсуотер-роуд.
   Куинн вернулся на место.
   — Что ж, если вы врете, то это шикарные декорации для фильма, — сказал он.
   — Это не декорации, — заявил генерал КГБ. — Я предпочитаю, чтобы этим занимались ваши люди в Голливуде.
   — Так что же привело меня сюда?
   — Вы интересуете нас, мистер Куинн. Пожалуйста, не будьте столь недоверчивы. Как бы это ни показалось вам странным, но я полагаю, что в настоящий момент мы с вами на одной стороне.
   — Это действительно звучит странно, — сказал Куинн, — чертовски странно.
   — Хорошо, тогда позвольте мне все объяснить. В течение некоторого времени мы знали, что вы были тем человеком, которого избрали для переговоров с похитителями об освобождении Саймона Кормэка. Мы знаем также, что после его смерти вы провели месяц в Европе, пытаясь разыскать их, как кажется, с определенным успехом.
   — И это ставит нас на одну сторону?
   — Возможно, мистер Куинн, возможно. Моя работа состоит не в том, чтобы обеспечивать безопасность молодых американцев, любителей бега на длинные дистанции по пересеченной местности без соответствующего прикрытия. Ее цель — защитить мою страну от враждебных заговоров, наносящих ей огромный ущерб. А это дело с Кормэком... это заговор неизвестных лиц с целью повредить моей стране и дискредитировать ее в глазах мировой общественности. Нам это совсем не нравится, мистер Куинн.
   Абсолютно не нравится. Так что разрешите мне быть с вами откровенным.
   Похищение и убийство Саймона не было советским заговором. Но в нем обвинили нас. С тех пор, как был произведен анализ этого пояса, мы находимся на скамье подсудимых в глазах мирового общественного мнения.
   Отношения с вашей страной, которые наш лидер искренне пытался наладить, испорчены, договор о снижении уровня вооруженности, на который мы возлагали столь большие надежды, безнадежно сорван.
   — Создается впечатление, что вы недооцениваете дезинформацию, когда она работает против СССР, хотя вы сами довольно хорошо действуете в этой области, — сказал Куинн.
   У генерала хватило чувства такта пожать плечами в ответ на этот укол.
   — Верно, мы занимаемся дезинформацией время от времени. Этим же занимается и ЦРУ. Это вопрос территории, где это делается. Весьма неприятны обвинения в том, что мы действительно сделали, но совершенно нетерпимо, когда нас обвиняют в этом деле, в котором мы не участвовали.
   — Если бы я был более мягкосердечным человеком, я мог бы посочувствовать вам, — сказал Куинн, — но дело в том, что я абсолютно ничего не могу сделать в этом отношении. Больше не могу.
   — Возможно. Генерал кивнул головой, — Давайте посмотрим. Я верю, что вы достаточно умный человек и смогли разобраться в том, что заговор этот — не наших рук дело. Если бы это было поручено мне, то зачем бы я стал использовать для убийства Кормэка прибор, советское происхождение которого так легко доказать?
   Куинн кивнул головой: «Хорошо, я думаю, что это не ваших рук дело».
   — Спасибо. Скажите, можете ли вы представить себе, кто мог бы стоять за всем этим?
   — Я полагаю, что это было задумано в Америке. Может быть, какие-то ультраправые. Если их целью было сорвать ратификацию Нэнтакетского договора в Сенате, то они, несомненно, ее достигли.
   — Совершенно верно.
   Генерал Кирпиченко подошел к столу и вернулся с пятью увеличенными фотографиями. Он положил их перед Куинном.
   Куинн посмотрел на паспортные фотографии Сайруса Миллера, Мельвиля Скэнлона, Лайонела Мойра, Питера Кобба и Бена Салкинда.
   — Вы видели когда-нибудь этих людей, мистер Куинн?
   — Никогда не видел.
   — Жаль. Их имена написаны на обратной стороне. Они посетили мою страну несколько месяцев тому назад. Человек, с которым они совещались, с которым, как я полагаю, они совещались, имел возможность передать им этот пояс. Этот человек — маршал Советского Союза.
   — Вы арестовали и допросили его?
   Впервые за все время генерал Кирпиченко улыбнулся.
   — Мистер Куинн, ваши западные писатели и журналисты с удовольствием пишут о том, что организация, где я работаю, обладает неограниченной властью. Это не вполне так. Даже для нас невозможно арестовать советского маршала без каких-либо улик. Я был откровенен с вами.
   Отплатите и вы мне тем же. Вы можете рассказать о том, что вы обнаружили за последние тридцать дней?
   Куинн задумался над этой просьбой. Он не видел причин отказать в этом, так как с точки зрения концов, которые можно было бы распутывать дальше, дело было закончено. Он рассказал генералу все, начиная с того момента, когда он выбежал из Кенсингтонской квартиры, до его приватной встречи с Зэком. Кирпиченко внимательно слушал. Он несколько раз кивнул головой, как будто то, что он услышал, совпадало с тем, что он уже знал.
   Куинн закончил рассказ смертью Орсини.
   — Кстати, — добавил он, — можно спросить, как вы проследили меня до аэропорта Аяччо?
   — О, понимаю. Видите ли, мое Управление с самого начала было заинтересовано в этом деле. После гибели юноши и преднамеренной утечке информации о деталях пояса, мы активно включились в расследование. Вы не были совсем незаметной фигурой, когда вы путешествовали по Нидерландам.
   Сообщение о стрельбе в Париже обошло все вечерние газеты. Описание человека, убежавшего с места происшествия, данное барменом, соответствовало вашей внешности.
   Проверка списков улетающих пассажиров в Париже, да у нас есть там свои люди, показала, что ваша приятельница из ФБР вылетела в Испанию, но о вас ничего не было известно. Я предположил, что вы, наверное, вооружены и поэтому постараетесь избежать проверки в аэропорту, и проверил заказы на билеты на паром. Нашему человеку в Марселе повезло — он обнаружил вас на пароме, идущем на Корсику. Человек, которого вы видели в аэропорту, прилетел в тот же день, но опоздал. Теперь я знал, что вы поехали в горы. Он занял наблюдательный пункт там, где сходятся дорога с аэропорта и другая, ведущая в док, и увидел, как ваша машина поехала в аэропорт вскоре после восхода солнца. Кстати, вам известно, что четыре вооруженных человека вошли в зал, когда вы были в туалете?
   — Нет, я их не видел.
   — Гм... По всей видимости, вы им не понравились. И, судя по тому, что вы мне рассказали об Орсини, я понимаю почему. Но это не имеет отношения к делу. Мой коллега... позаботился о них.
   — Ваш ручной англичанин?
   — Андрей? Он не англичанин. Этнически он даже не русский, он казак. Я ни в коем случае не недооцениваю, мистер Куинн, ваших способностей постоять за себя, но ради Бога, не пытайтесь ссориться с Андреем. Он действительно один из моих лучших агентов.
   — Поблагодарите его от моего имени, — попросил Куинн. — Послушайте, генерал, мы очень хорошо поговорили, но этим все кончается. Мне некуда податься, кроме как на свой виноградник в Испании, и попытаться начать все сначала.
   — Я не согласен с вами, мистер Куинн. Думаю, вам следует возвратиться в Америку. Ключ к разгадке лежит где-то в Штатах, вам надо вернуться.
   — Но меня задержат через час, — сказал Куинн. — ФБР не любит меня.
   Там кто-то думает, что я замешан в этом деле.
   Генерал Кирпиченко возвратился к столу и подозвал Куинна. Он вручил ему паспорт, канадский, не новый, с дюжиной въездных и выездных виз. Его лицо было трудно узнать из-за новой прически, очков в толстой оправе и щетине на подбородке.
   — К сожалению, фотография сделана, когда вы спали, — сказал генерал.Но, с другой стороны, все такие фотографии похожи друг на друга. А паспорт этот вполне подлинный, наша лучшая попытка. Вам нужна будет одежда с канадскими ярлыками, багаж и все такое прочее. У Андрея все готово для вас. Да, и, конечно, вот это.
   Он положил три кредитных карточки, канадские водительские права и 20 000 канадских долларов. Паспорт, права и кредитные карточки были выписаны на имя Роже Лефев-ра, канадца французского происхождения. Для американца, говорящего по-французски, такой акцент не проблема.
   — Я предлагаю, чтобы Андрей отвез вас в Бирмингем на первый утренний рейс в Дублин. Оттуда вы можете полететь в Торонто. Пересечь границу в США на арендованном автомобиле, должно быть, не трудно. Ну, вы готовы ехать, мистер Куинн?
   — Генерал, я, вероятно, недостаточно ясно выразился. Орсини перед смертью не сказал ни слова. Если он и знал, кто был этот толстый человек, а я думаю, что он знал, он ничего не сказал. След оборвался.
   Толстый человек в безопасности, а заодно и те, кто ему платил, а также и ренегат в верхнем эшелоне истеблишмента, который был источником информации. Все они в безопасности, так как Орсини замолчал навеки. У меня на руках нет козырей, королей, дам или валетов. У меня на руках ничего нет.
   — Ах, опять эта аналогия с картами. Вы, американцы, всегда ссылаетесь на тузы и козыри. Вы играете в шахматы, мистер Куинн?
   — Немного и довольно слабо, — ответил Куинн. Советский генерал подошел к полке с книгами и провел пальцем по ряду, как будто желая найти какую-то определенную книгу.
   — Напрасно. Вам следовало бы играть в шахматы, — сказал он. — Как и моя профессия, эта игра состоит из хитрости и умения, а не грубой силы. Все фигуры перед глазами, и тем не менее... в шахматах больше элементов обмана чем в покере. Ага, вот она.
   Он протянул книгу Куинну. Автор был русский, а текст на английском языке. Перевод. Частное издательство. «Великие гроссмейстеры. Очерки».
   — Вам объявлен шах, мистер Куинн, но, возможно, пока еще не мат.
   Возвращайтесь в Америку, мистер Куинн, прочтите книгу в самолете. С вашего разрешения могу порекомендовать обратить особое внимание на главу, посвященную Тиграну Петросяну. Этот армянин давно скончался, это был, пожалуй, величайший тактик из всех, когда-либо живших на этом свете. Желаю удачи, мистер Куинн.
   Генерал Кирпиченко вызвал Андрея и выдал серию распоряжений на русском языке. Андрей пригласил Куинна в другую комнату и дал ему чемодан и новую одежду, все канадского производства. Куинн получил также багаж и авиабилеты. Затем он отвез Куинна в Бирмингем, где тот успел на дневной рейс в Дублин. Андрей проводил его, а сам возвратился в Лондон.
   Из Дублина Куинн доехал до аэропорта Шэннон, подождал там несколько чадов и сел на самолет Кэнедиан Эйрлайнз до Торонто.
   Как он обещал, он начал читать книгу еще в зале ожидания и читал ее во время полета над Атлантическим океаном. Главу о Тигране Петросяне он прочел шесть раз. Перед тем, как приземлиться в Торонто, он понял почему так много побежденных им противников называли хитрого армянского гроссмейстера Великим Обманщиком.
   В Торонто, так же как и в Дублине, на его паспорт почти не обратили внимания. В зале таможни он снял свой багаж с карусели и показал его таможеннику. Тот взглянул на него и пропустил. Вполне естественно он не заметил человека, который наблюдал за ним, когда тот вышел из зала таможни, прошел за ним до железнодорожной станции и вместе с ним сел на поезд, идущий в Монреаль.
   В первом же городе провинции Квебек, на стоянке, где продают подержанные автомобили, Куинн купил неновый джип «ренегейд» с упроченными для зимы шинами, а в ближайшем магазине, торгующем туристическим оборудованием, — ботинки, штаны и парку на пуху, необходимую для этого климата и времени года. Заправив машину, он поехал на юго-запад, через Сент-Жан к Бедфорду, а затем прямо на юг, к американской границе.
   Через пограничный пункт, расположенный на берегу озера Шамплейн, где шоссе 89 идет из Канады в Вермонт, Куинн проехал в Соединенные Штаты.
   В северной части штата Вермонт находится местность, которую жители просто называют Северо-Восточным Королевством. Оно по ландшафту напоминает графство Эссекс, куски территории Орлеана и Каледонии. Это дикое гористое место, с множеством озер, речек, холмов и оврагов, с ухабистыми дорогами и редкими небольшими деревнями. Зимой в Северо-Восточное Королевство приходит такой ужасный холод, что, кажется, все вокруг застывает буквально, как в стоп-кадре. Озера превращаются в лед, деревья стоят неподвижно, а земля трещит под ногами от холода.
   Зимой ничто живое там не живет, разве что в состоянии спячки. Иногда только какой-нибудь лось пройдет с треском через замерзший лес. Остряки на юге говорят, что в Королевстве всего два времени года — август и зима. Но те, кто знают лучше, говорят, что на самом деле это 15 августа и зима.
   На своем джипе Куинн проехал мимо Суонтона и Сент-Олбанса в город Берлингтон, а затем от озера Шамплейн повернул по шоссе 89-к столице штата, городу Монтпилиеру. Здесь он свернул с главной дороги на местную № 2, идущую через Ист-Монтпилиер, долину Уинуски, за Плейнфилд и Маршфильд в Уэст-Дэнвилл.
   Зима в Северо-Восточное Королевство пришла рано, и холмы как бы сжались от холода. Случайная машина, едущая в другом направлении, была лишь безымянным пузырьком тепла от обогревателя, включенного на полную мощность, с человеком внутри, который с помощью техники побеждал холод, который убил бы незащищенного человека за несколько минут.
   После Уэст-Дэнвилла дорога опять сузилась. С обеих сторон ее были высокие стены снега. Проехав через городок Дэнвиль, Куинн включил все четыре ведущих колеса, чтобы проехать последнюю часть пути к Сент-Джонсбери.
   Небольшой городок на реке Пассумпсик был подобен оазису среди замерзших холмов. В нем были магазины, бары, огни и тепло. На главной улице Куинн нашел агента по продаже недвижимости и изложил ему свою просьбу. Для агента этот сезон был не самым оживленным, и он выслушал просьбу с удивлением.
   — Домик? Конечно, мы сдаем в аренду домики летом. В большинстве случаев владельцы проводят там месяц-полтора, а на остальной сезон сдают их. Но сейчас?
   — Именно сейчас, — сказал Куинн.
   — Особые требования к домику?
   — Чтобы был в Королевстве.
   — Вы явно хотите затеряться, мистер. Тем не менее он проверил свой список и почесал в голове.
   — Есть тут вроде бы одно место, принадлежит одному дантисту из Барре, это там, в теплых краях.
   В это время года в теплых краях было всего пятнадцать градусов мороза, а в холодных — двадцать. Агент позвонил зубному врачу, который согласился сдать дом на месяц. Он выглянул на улицу и осмотрел джип.
   — Есть у вас, мистер, цепи для снега?
   — Пока нет.
   — Они вам понадобятся.
   Куинн купил цепи и поставил их на колеса. Они поехали вместе.
   Расстояние было всего пятнадцать миль, но дорога заняла больше часа.
   — Место называется «Лост-Ридж», — сказал агент. — Владелец приезжает сюда только в середине лета на рыбалку и для прогулок. А вы хотите избежать адвокатов своей жены или чего-нибудь еще?
   — Мне нужен покой и тишина, чтобы написать книгу.
   — А, писатель, — сказал агент, удовлетворившись таким ответом. Люди делают скидку на писательские причуды, так же как и на причуды всех не от мира сего.
   Они поехали обратно к Дэнвиллю, а затем повернули на север по еще более узкой дороге. В Норд-Дэнвилле агент показал Куинну дорогу на запад, в самые дикие места. Впереди горы Киттеридж Хиллз вставали до небес непреодолимым препятствием. Дорога вела направо к горе «Медведь».
   На склоне горы агент показал на совершенно заснеженную дорогу. Чтобы проехать по ней и добраться до хижины, Куинну пришлось использовать всю мощность двигателя, все четыре ведущих колеса и цепи.
   Дом был сложен из огромных стволов деревьев, с низкой крышей, на которой собрался целый ярд снега. Но он был хорошо построен, стены внутри были обиты деревом, а в окнах были тройные стекла. Агент показал пристроенный гараж, что было очень важно, так как машина, оставленная без обогрева в этом климате за ночь превращается в груду замерзшего металла и затвердевшего бензина, поэтому в гараже была дровяная печка для подогревания воды в радиаторе.
   — Я сниму этот дом, — сказал Куинн.
   — Вам нужен будет керосин для ламп, баллоны с газом для готовки и топор, чтобы колоть дрова для печки, — сказал агент. — Здесь нельзя остаться без чего-нибудь. И еще нужна нормальная одежда, то, что надето на вас, немного тонковато. Не забывайте закрывать лицо, иначе обморозитесь. Да, телефона здесь нет. Вы уверены, что вам это подходит?
   — Да, я снимаю этот дом, — повторил Куинн.
   Они вернулись в город, где Куинн записал свое имя и гражданство и заплатил вперед.
   Агент был, видимо, либо слишком тактичным, или же слишком нелюбопытным человеком, чтобы поинтересоваться, почему жителю Квебека понадобилось искать убежище в Вермонте, когда в самом Квебеке так много укромных уголков.
   Куинн отыскал несколько платных телефонов, которыми можно было пользоваться днем и ночью, и переночевал в местном отеле. Утром он набил свой джип всеми необходимыми вещами и отправился назад в горы.