Страница:
Дискуссия затянулась далеко за полночь. Жители Киркленбрайта были по натуре консервативны и осторожны, и им не хотелось связываться с язычниками и еретиками. Даже мать Тэма тревожило присутствие в свите Лахлана колдунов и ведьм, хотя Лахлан очень убедительно указал ей на то, что способность к колдовству была дана всем людям от рождения и, следовательно, ее нужно рассматривать как дар Божий.
— Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, — все Им и для Него создано; Он есть прежде всего, и все Им стоит, — сказал Киллиан Слушатель, крепко сжимая свой деревянный крест, и пастор кивнул, хотя на его добром лице ясно читалась тревога.
— А что будет с нами, если этот крылатый язычник пробьется в Брайд, восстановит Ник-Хильд на престоле и свергнет Великую Церковь? — сказал Дик Диксон. — Нам придется танцевать нагишом на кладбищах, произносить молитвы задом наперед и варить кости убитых детей для их мерзких заклинаний…
Его прервал взрыв хохота Лахлана.
— Думаешь, Шабаш занимается именно этим? — воскликнул он, когда наконец отдышался. — Клянусь зеленой кровью Эйя! Ну ладно, возможно, это такие же россказни, как и рассказы о том, что вы приносите в жертву младенцев на своих алтарях.
Послышались возмущенные восклицания. Лахлан снова рассмеялся.
— Я могу дать вам слово, у нас никто не варит кости детей, хотя ведьмы действительно часто танцуют обнаженными. Не бойтесь! Шабаш никогда не заставляет никого делать это против желания. Мы верим, что каждый должен быть свободен думать и верить так, как считает нужным. Никого не будут заставлять молиться в церкви шесть раз в день, если кто-то захочет вместо этого пахать землю, заверяю вас! Мы полагаем, что честная жизнь в сочувствии и заботе о других — куда лучший способ поклоняться священным силам жизни, чем стоять на коленях в холодном здании, на сквозняке, каждый сам по себе!
— Но разве ваши ведьмы и колдуны не поклоняются Сатане и не служат у него на посылках? — с беспокойством спросил пастор.
— Мы не верим в Сатану, — сказал Лахлан, начиная слегка раздражаться. — Я никогда не слышал о вашем Нечистом до тех пор, пока ваши солдаты не пришли и не вторглись в мою землю!
— Вы не верите в Сатану? — ошарашено переспросил пастор. — Но разве вы не клянетесь в верности ему и его гнусным приспешникам, не произносите Божьи молитвы задом наперед и не вешаете на ваших алтарях кресты вверх ногами, и…
— Нет, — коротко сказал Лахлан.
— Господи, — сказал пастор. — Я всегда считал, что это так.
Внезапно на лицо Лахлана вновь вернулась улыбка.
— Да, боюсь, что у вас такое же неверное представление о Шабаше, как было у нас о вашей вере, пока Ник-Хильд не вразумила нас. Возможно, нам стоит вместе попытаться найти зерно истины среди всей этой шелухи лжи.
— Но если вы не верите в Нечистого, это ведь означает, что вы не можете верить в Отца Нашего Небесного? — внезапно спросил Дик Диксон. Вся комната мгновенно затихла, и мужчины потрясенно перевели взгляды на Ри.
Лахлан глубоко задумался, прежде чем отвечать.
— Вовсе нет, — ответил он наконец. — Мы полагаем, что существует некая одушевленная сила, дающая жизнь вселенной, хотя мы и не разделяем ее на черное и белое, добро и зло, мужское и женское начало, ночь и день. Мы зовем эту силу Эйя и верим, что она, ну или он, если вам так больше хочется, заключает в себе все эти противоположности. Мы верим, что Эйя — все боги и богини, все дьяволы и ангелы.
Слушатели ошеломленно ахнули, и Лахлан стремительно продолжил:
— У Эйя множество имен и множество лиц, и не все из них добрые и красивые. Мы сами выбираем, какому лику этой божественной силы поклоняться. Шабаш просит благословения у Эйи владычицы зеленых лесов. В Блессеме народ считает Эйю фермером, сильным и добрым мужчиной, который сеет и собирает урожай. Некоторые предпочитают видеть темное и грозное лицо Эйя, лицо Гэррод, той, что перерезает нить. Это их право, хотя я не сделал бы такой выбор. Если я правильно понимаю вашу религию, вы черпаете вдохновение в силе солнца и небес. Когда мы свергнем власть Филде, одной из наших важнейших задач будет дать всем возможность верить так и в то, что вы считаете нужным. Если вы предпочтете ходить в церковь шесть раз в день, так и будет. Если захотите танцевать голышом в лесу, так тому и быть.
Большинство слушателей было потрясено этими словами, и Финн, замерзшая и окоченевшая под окном, решила, что Лахлан все испортил. Однако, когда фермеры наконец разошлись и отправились восвояси по серебристым от росы полям, у многих был очень задумчивый вид. А на следующий день Киллиан Слушатель выступал в церкви. Золотистый свет, падавший из высоких строгих окон, озарял его покрытую белым пушком голову. Все скамьи были заняты, и многим пришлось стоять сзади, крутя шляпы в руках и слушая старого пророка с восхищенными лицами. Финн сидела в первом ряду, и хотя многого она не поняла, ритм его слов волнами прокатывался через все ее существо.
— Близится время Божьей кары, ибо вы сбились с пути истинного, увлеченные лживыми словами и лживыми обещаниями! Вы потеряли свой путь и бродите, испуганные, по пустыне из-за слепоты и невежества ваших тщеславных сердец. Вы погрязли в грехах, вы позволили вовлечь себя в войну и наполнили сердца свои злобой, вы возвели себя на пьедестал, возомнив себя судьями Божьих намерений, когда великие деяния Отца Нашего Небесного невидимы для наших глаз и непостижимы для наших умов. Вы позволили возгордившимся, жадным и коварным правителям распоряжаться нашей землей и нашими мыслями, вы трусливо и малодушно покорились их безбожным велениям, вы забыли слова Господа, который всегда говорил о прощении и понимании, любви и смирении. Неужели вы забыли, что все существа, ползучие и ходячие, летучие и плавучие, были созданы Отцом Нашим Небесным и были в его глазах хороши? О вы, кто называет злое добрым и доброе злым, кто принимает тьму за свет и свет за тьму, кто считает горькое сладким и сладкое горьким, время Божьей кары близится!
В толпе многие рыдали и испуганно ежились, другие были белее мела, и руки у них дрожали. Казалось, слова Киллиана Слушателя проникли глубоко в их сердца. Потом его тон смягчился. Он долго говорил о прощении и сострадании, о жертвенности и искуплении. Финн чувствовала, что ее трогает все сказанное пророком, хотя для ее скептического разума очень многие моменты его убеждений казались спорными. Эльфрида всхлипывала в первом ряду, а Айен и Эшлин казались совершенно поглощенными его речью. Даже Лахлан был явно тронут словами старца, а один раз даже неожиданно зааплодировал. В какой-то момент Джей перегнулся через Финн, прошептав Дайду:
— В голосе этого пророка скрыта магия, такая же, как у тебя и у Энит. Он мог бы обратить в свою веру даже злыдню, точно мог бы.
Циркач согласно кивнул.
Толпой овладело новое настроение. Теперь они рыдали от раскаяния и стыда, а их поднятые лица сияли новой решимостью. Когда Киллиан наконец закончил громким призывом к оружию, многие завопили и начали подбрасывать шляпы. Лахлан со своей свитой самым последним вышел из церкви и увидел, что жители Киркленбрайта ждут их снаружи в напряженном молчании. Эльфрида остановилась на ступенях церкви, представ перед толпой с пылающими щеками и сверкающими на ее белокурых волосах солнечными лучами. Жители долины опустились перед ней на колени, мужчины прижали шляпы к сердцу, женщины низко склонили головы, и все как один поклялись в верности Эльфриде Ник-Хильд, истинной банприоннсы Тирсолера, а через нее и Мак-Кьюинну, Ри всего Эйлианана.
Когда Лахлан на следующее утро выезжал из Киркленбрайта, в его отряде появились новые бойцы, мужчины и женщины, вооруженные топорами, косами, колунами, вилами и лопатами. Это первое свидетельство влияния пророка очень воодушевило Лахлана, и он начал надеяться, что им удастся повторить поразительную победу под Дан-Иденом, где осаду разбили без единого удара.
В бодром расположении духа отряд маршировал по дороге к холмам, возвышающимся впереди. Они не пели, как обычно делали солдаты на марше, и Финн к своему изумлению услышала, что тирсолерцы весьма неодобрительно относятся к музыке, пению и танцам, считая их бесполезными и легкомысленными. Она удивлялась терпению Дайда, поскольку с тех пор, как она узнала его, ни единого дня не проходило без того, чтобы циркач не развлекал их игрой на гитаре и пением.
Но он не выказывал никаких признаков напряжения и, спрятав подальше видавшую виды старую гитару, стал до мозга костей серьезным солдатом. Его внешность и поведение снова претерпели разительное изменение. Покачивающаяся плавная походка сменилась быстрым шагом и военной выправкой. Оставив на «Веронике» грубую моряцкую речь, он разговаривал как солдат, не произнося ни слова больше необходимого, и к тому же абсолютно без каких-либо намеков на юмор. Его золотая серьга куда-то исчезла, а темные волосы были аккуратно спрятаны под синим беретом с кокардой Телохранителей Ри. За спиной он нес меч, а из отполированных до блеска башмаков выглядывал узкий черный кинжал. Одет он был в синий килт и плащ, как и весь офицерский штаб Лахлана, обращаясь к Ри, стоял навытяжку и щеголевато салютовал, получив приказ. Можно было подумать, что он никогда не знал никакой другой жизни, кроме службы в качестве одного из самых доверенных офицеров Ри. Финн была уверена, скажи она кому-нибудь из тирсолерских союзников, что на самом деле Дайд был бродячим менестрелем, жонглером и акробатом, никто бы ей не поверил.
Тэм нехотя опять попрощался со своей милой Бесси, поскольку его назначили проводником отряда. Хотя их больше не беспокоил риск наткнуться на эскадрон вражеских солдат, учитывая их увеличившуюся численность и силу, Лахлан решил, что все равно следует держаться в тени до соединения с Серыми Плащами. Поэтому Тэм увел отряд с дороги, отправившись малоизвестными проселками, петляющими через холмы и уходящими в лежащую за ними долину, где по данным разведки Лахлана должна была находиться оставшаяся армия.
Холмы простирались повсюду, насколько хватало глаз, покрытые одной лишь высокой травой, которая колыхалась на ветру. То тут, то там из травы зловеще выглядывали огромные серые валуны, образовывавшие замысловатые фигуры. Тэм знал название каждой кучи камней и связанные с ними предания. Большинство из них называлось «Дьявольская Наковальня», «Ступени Сатаны», «Скала Искушения» или «След Нечистого», и Финн только диву давалась, как этому Дьяволу из тирсолерской религии удалось так завладеть их воображением.
Дорога вывела их к черной расселине в скале, называемой Раздвоенное Копыто. Она напомнила Финн о Перевале Огров в Кэйрнкроссе, поскольку с обеих сторон возвышались скалы, погружая дорогу в глубокую тьму. Это было жуткое и опасное место. Кругом лежали холмы, лишенные каких-либо признаков жизни. Высокие серые скалы вздымались из волнующейся травы, точно скрюченные пальцы, отбрасывая на дорогу зловещие тени. Не было слышно пения птиц. Ни один кролик не перебежал им дорогу. Ни одна ящерица не грелась на солнышке на этих серых камнях. Лишь ветер уныло вздыхал в изъеденных временем скалах.
Лахлан хмуро оглядел Раздвоенное Копыто, сказав:
— Что-то не нравится мне его вид, парень. Здесь нет какого-нибудь другого пути?
Тэм покачал головой.
— Ладно, пожалуй, нужно поспешить пройти через это ущелье, пока не начало темнеть, — сказала Изолт. — Скажи всем, чтобы поторапливались и держали ухо востро. Никогда еще не видела более подходящего места для засады.
— Но кто может знать, что мы пошли сюда? — возразил Тэм. — А даже если и знают, кто скажет?
Лахлан и Изолт обменялись взглядами.
— Шпионы и предатели могут быть повсюду, Тэм, — угрюмо сказал Ри.
Молодой моряк сглотнул, и краска отхлынула от его загорелого лица.
— Будем надеяться, что никто не выдал нас, — с улыбкой сказал Лахлан. — Может быть, нам и на этот раз повезет. Давай, веди нас, парень!
Шеренга солдат вошла в расселину, настороженно оглядываясь по сторонам, а Лахлан поманил к себе Гвилима, который тут же поковылял к нему, тяжело опираясь на палку.
— Уродливый, ты не чувствуешь где-нибудь поблизости враждебный разум? Мне как-то очень неспокойно.
— И мне тоже, — ответил Гвилим, сведя на переносице кустистые брови. — Это нехорошее место. Здесь уже случалось убийство и пролилось немало крови. А ты знаешь ничуть не хуже меня, что трудно почувствовать засаду, когда здесь и так уйма народу, бурлящая мыслями и эмоциями. Если вы все отойдете, может быть, я мог бы почувствовать лучше.
— Слишком поздно, — сказала Изолт. — В таком тесном проходе невозможно развернуться, и потом, нам нельзя мешкать. Солнце уже начало садиться, а мы должны добраться до Серых Плащей до темноты, если получится.
К ним подъехал Дункан Железный Кулак и, четко отсалютовав, спросил:
— Вы готовы въехать в расселину, Ваше Высочество?
Лахлан кивнул, и капитан Синих Стражей развернул своего коня, поскакав впереди Ри с обнаженным мечом. Диллон ехал следом, не снимая ладони с богато украшенной рукоятки Джойуса, а его косматый пес трусил по пятам за его конем. Изолт заняла место позади мужа, а Дайд пришпорил своего скакуна, огромного гнедого Харкена, чтобы охранять ее с тыла. Остальные офицеры следовали за ними с обнаженными мечами или луками на изготовку, окружая Айена и бледную Эльфриду.
Финн ехала в конце колонны с Эшлином, Брангин, Джеем, Энит, Киллианом, Нелльвин, Томасом, Джоанной и остальными целителями, разместившимися в трех повозках, запряженных крепкими ломовыми лошадьми, которых пожертвовала им община Киркленбрайта. У них была своя охрана из двадцати пяти солдат, возглавляемая одним из офицеров Лахлана, молодым мужчиной по имени Суини. Хотя Финн и протестовала, когда Лахлан велел ей отдать коня Дайду, втайне она была рада ехать в фургоне вместе с друзьями, вместо того чтобы бороться со строптивым гнедым. Все было как в старые времена — Лига Исцеляющих Рук снова воссоединилась после долгих лет разлуки.
Наконец подошла их очередь въезжать в Раздвоенное Копыто. Джей прищелкнул языком и ударил вожжами по бурому крупу лошади, и та потрусила вперед. Маленький фургон покатился через корни по тропинке, уже разбитой множеством башмаков и копыт тех, кто прошел здесь перед ними.
Солнечный свет не проникал сюда, и им стало холодно. Брангин закуталась в плед, сказав:
— Ой, не нравится мне это место. Скорей бы уже оказаться на другой стороне.
Финн согласно кивнула, прижимая Гоблин к щеке. Она оглянулась на узкую светлую щель позади. Сердце у нее болезненно подскочило.
— Смотрите! — закричала она. — Пылающие яйца дракона, я только что видела…
Джей быстро обернулся.
— Что?
— Не знаю… какое-то движение.. что-то мелькнуло.
Джей посмотрел назад, потом резко бросил вожжи, приложив обе руки ко рту и издав долгий отдающийся эхом крик, похожий на звук охотничьего рога. Звук разнесся по узкому ущелью, заставив лошадей тревожно шарахнуться, а людей испуганно закричать. Все, чьи мечи до сих пор еще оставались в ножнах, обнажили их, а Лахлан подкинул Снежное Крыло вверх, и кречет взмыл к яркой щелке неба.
Внезапно он издал предупреждающий крик. В ответ край ущелья тут же ощетинился рядом лучников, обрушивших вниз тучи стрел. К счастью, у людей Лахлана было время поднять щиты или укрыться за фургонами, но воздух все-таки разрывали крики раненых и ржание коней — одна стрела за другой находили свою цель.
Потом ущелье стало заполняться вражескими солдатами, напавшими на кавалькаду с тыла. На всех были тяжелые железные латы, длинные белые плащи с алым крестом.
— Яркие Солдаты! — закричала Джоанна. Она побывала во многих битвах между Серыми Плащами и Яркими Солдатами и знала, что они очутились в действительно серьезной опасности. Она заслонила собой Томаса и вытащила кинжал.
Кречет атаковал лучников, молниеносно пикируя с неба и сбивая с ног одного за другим своими крепкими когтями, метя в лицо искривленным клювом и ослепляя их вихрем белых перьев. Один из стрелков поднял лук и прицелился прямо в грудь огромной белой птицы. В тот миг, когда он уже натягивал тетиву, стрела Лахлана попала ему прямо в сердце, и он с криком рухнул с обрыва вниз.
Многие Синие Стражи пытались взобраться по крутым склонам ущелья, чтобы схватиться врукопашную с теми, кто атаковал их сверху. Лахлан и Изолт вылетели из ущелья, точно птицы, и начали стрелять по врагам из луков. Но даже несмотря на их смертоносную меткость, нападавших было столько, что оба скоро оказались без стрел, и им пришлось спешиться и вступить в рукопашный бой.
Тем временем Яркие Солдаты, наступавшие с тыла, подбирались все ближе и ближе к фургонам. Суини со своими солдатами отчаянно сражались, стараясь защитить драгоценный груз, но численное превосходство противника было огромным. Финн вскинула лук к плечу и посылала в приближающихся солдат стрелу за стрелой, но ей мешали головы товарищей, которые сбились в кучу у нее под ногами.
— Пригнитесь, пригнитесь, болваны! — закричала она.
К своему ужасу, она увидела, что Суини упал, а Яркие Солдаты уже ухватились руками в латных перчатках за бортики последнего фургона, в котором ехали Джоанна, Томас, Киллиан и команда целителей. Несколько быстрых ударов — и все они будут мертвы.
Финн перескочила через узкую щель между двумя фургонами, ловко приземлившись на льнотрепалку, подвешенную между двумя лошадьми, запряженными в фургон Джоанны. Перепуганные лошади вставали на дыбы и били копытами, поскольку были кроткими крестьянскими животными, больше привычными тянуть плуг, чем слышать крики раненых. Цепляясь за упряжь, Финн по их спинам перебралась на облучок, зажав в руке кинжал. Позади нее Джей пытался увернуться от огромных мелькающих копыт, и в конце концов ухитрившись как-то прошмыгнуть мимо них, набросился на одного из солдат со своим узким мечом.
Джоанна отбивалась от солдатских рук своим кинжалом, но на всех были стальные перчатки, и она не могла причинить им никакого вреда. Один уже перекинул закованную в латы ногу через бортик повозки, хотя целители изо всех сил старались сбросить его вниз. Фургон дернуло вперед — лошадь попыталась убежать — и солдат упал на землю, громко завопив, когда его переехало тяжелое колесо.
Финн дико огляделась вокруг, потом подняла голову. Град стрел стал менее частым, поскольку лучники переключились на Лахлана с Изолт, отчаянно сражавшихся дальше по ущелью. Быстрее молнии Финн схватила моток веревки из волос никс, заткнутый за пояс, привязала его к одной из своих стрел и выпустила ее вверх. Стрела взмыла в воздух и воткнулась в скалу на вершине утеса. Она быстро проверила, крепко ли держит стрела, потом наклонилась и подхватила Томаса, который, белее мела, скорчился на дне повозки.
— Держись за меня, малыш, — закричала она. — Не разжимай рук!
С Томасом, молчаливым грузом висевшим у нее на шее, Финн полезла по веревке. Какой-то солдат схватил ее за ногу. Она пнула его прямо в лицо, и тот разжал руки, схватившись за перебитый нос. Еще один замахнулся мечом, но она была уже вне досягаемости. Казалось, головокружительный подъем на вершину утеса занял считанные секунды. Она выползла на край ущелья, сбросила Томаса со спины и взглянула вниз. Там царил хаос. Финн подняла арбалет и выстрелила в солдата, собравшегося проткнуть Джея мечом. Тот рухнул навзничь, выпустив меч из безжизненной руки.
— Джей! Пророк! — закричала она.
Джей бросил на нее дикий взгляд, но наклонился и поднял старца, который в страхе съежился у бортика фургона. Джей покачнулся под его весом, но тем не менее перекинул его через плечо. Потом схватил веревку и попытался влезть по ней, как сделала Финн. Но он не был обученным вором, и старый пророк, несмотря на свою хрупкость, все же был тяжелее Томаса.
Пока Джей возился с веревкой, солдат пробил себе дорогу через целителей и занес меч, готовый обрушить его на молодого циркача и его ношу. Внезапно маленькая черная фурия метнулась ему в лицо, полосуя его острыми когтями. Солдат пронзительно закричал и схватился за истекающие кровью глаза, а Гоблин снова скрылась в тени.
Эльфийская кошка дала Джею несколько секунд, и Финн начала отчаянно тянуть веревку, хотя понимала, что у нее не хватит сил поднять Джея с Киллианом на вершину утеса. К ее удивлению, веревка оказалась такой легкой, как будто на ее конце не болтались двое мужчин. Она с бешено заколотившимся сердцем взглянула вниз, испугавшись, что они свалились, но Джей держался крепко, а Киллиан безжизненно висел у него на плече.
Магия никс! — поняла Финн, и сердце у нее радостно подскочило. Через несколько секунд Джей уже перелезал через край ущелья и сбросил Киллиана на землю. Молодой циркач тяжело дышал, но в его карих глазах светилось торжество.
— Молодчина, Финн!
— Нужно спасти и остальных тоже, если получится, — воскликнула Финн и, свесившись с края, закричала: — Джоанна! Вы, все там! Хватайтесь за веревку!
Она покачала веревкой, и Джоанна схватила ее одной рукой, приказав целителям взяться за конец.
— Тащи их, — велела Финн Джею. — Это волшебная веревка никс! Она поможет тебе, а я их прикрою.
Она подняла арбалет и застрелила солдата, замахнувшегося мечом на одного из целителей, потом другого, попытавшегося стащить вниз тех, кто держался за веревку. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, веревка скользила по склону утеса с тремя женщинами, цепляющимися за ее конец. Джей помог им перелезть, а Финн продолжила осыпать солдат внизу стрелами, потом снова спустила веревку, чтобы втащить Джоанну и двух оставшихся целителей.
Накал битвы на дне ущелья начал стихать. Многим солдатам Ри удалось взобраться по утесам, и они бились с теми, кто скрывался вдоль края ущелья. Другие бегом вернулись назад, чтобы защищать безоружных пассажиров фургонов. Лахлан и Изолт все еще сражались спина к спине, со всех сторон окруженные огромной кучей мертвых и раненых Ярких Солдат. Кречет сражался вместе с ними, белой молнией ударяя с темного неба.
Энит с Нелльвин взялись за руки и возвысили свои завораживающие голоса. Вокруг их фургона лежали спящие солдаты, и их закованные в латы груди мерно вздымались и опадали. Спали и Брангин с Эшлином, которым, казалось, было вполне неплохо. Увидев их, Финн ухмыльнулась.
— Только представь, как мы задразним их, когда они проснутся, — выдохнула она на ухо Джею. — Мы тут деремся не на жизнь, а не смерть, а они дрыхнут!
— Сражение еще не закончено, — хмуро сказал Джей, подбирая свой меч. — Финн, берегись!
Финн вихрем обернулась и увидела шестерых Ярких Солдат, бегущих к ним со смертоносной решимостью на лицах. Они заметили белые одеяния пророка и поняли, что смогут получить награду, если им удастся его убить.
Целители были безоружны, а Финн расстреляла весь свой запас стрел. Выругавшись, она выхватила кинжал и стала плечом к плечу с Джеем и Джоанной. Ни у одного из них не было ни щита, ни лат, ни опыта в искусстве войны. Внезапно через их головы перелетела стройная фигурка и опустилась перед ними, держа сверкающую восьмиконечную звезду. Из одной ее руки текла кровь, а рыжая коса растрепалась, но во всем остальном Изолт была такой хладнокровной и невозмутимой, будто просто вышла на вечернюю прогулку.
— Значит, вы нападаете на детей и стариков? — спросила она. — Трусы!
Все шестеро солдат разом завопили и бросились на нее. Рейл, вращаясь, вылетел из ее руки, зарезав двоих. Его острые края рассекали тяжелые латы, точно нож мягкое масло. Они упали, захлебнувшись собственной кровью, и Изолт выхватила длинную шпагу, единственное оружие, оставшееся на ее поясе.
Четверо уцелевших солдат даже не задержались, просто перескочив через упавшие тела своих товарищей, и с мечами бросились на Изолт, целясь ей в сердце. Она крутанулась на одной ноге, мощным ударом в голову сбив с ног одного и разоружив другого искусным поворотом запястья. Его меч взвился в воздух, и она поймала его, обрушив на оставшихся двух солдат шквал ударов и ложных выпадов, настолько стремительных, что за ними нельзя было уследить взглядом. Безоружный солдат попытался схватить ее сзади, и она изо всех сил ударила его башмаком прямо в пах. Но удар пришелся на тяжелые латы, поэтому он, даже не моргнув глазом, ударил ее в лицо кулаком в латной перчатке. Она упала, а Джей, крича от ужаса, бросился вперед и вонзил свой узкий меч прямо в забрале его шлема. Яркий Солдат рухнул навзничь с мечом, воткнувшимся ему в глаз. Но два других наступали, а у защищавшихся остались лишь кинжалы Джоанны и Финн.
Финн перебросила свой Джею и, быстро упав на колени, потянула за веревку. К ее изумлению, узел мгновенно развязался. Я не могла крепко затянуть ее, подумала она. Счастье, что она не развязалась раньше!
Проворными пальцами завязав скользящий узел, чтобы образовавшуюся петлю можно было затянуть и распустить когда угодно, она стремительно обернулась, раскрутила веревку, как делали всадники из Тирейча, и бросила ее на одного из солдат. К ее удовольствию, петля упала точнехонько ему на плечи и затянулась, рывком сбив его с ног. Опрокинувшись навзничь, он ударил взлетевшими в воздух ногами своего товарища под колени, и тот тоже упал. Изолт, шатаясь, поднялась на ноги, с лицом, залитым кровью из носа и разбитой губы. Она поднесла меч к горлу одного из солдат.
— Им создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, — все Им и для Него создано; Он есть прежде всего, и все Им стоит, — сказал Киллиан Слушатель, крепко сжимая свой деревянный крест, и пастор кивнул, хотя на его добром лице ясно читалась тревога.
— А что будет с нами, если этот крылатый язычник пробьется в Брайд, восстановит Ник-Хильд на престоле и свергнет Великую Церковь? — сказал Дик Диксон. — Нам придется танцевать нагишом на кладбищах, произносить молитвы задом наперед и варить кости убитых детей для их мерзких заклинаний…
Его прервал взрыв хохота Лахлана.
— Думаешь, Шабаш занимается именно этим? — воскликнул он, когда наконец отдышался. — Клянусь зеленой кровью Эйя! Ну ладно, возможно, это такие же россказни, как и рассказы о том, что вы приносите в жертву младенцев на своих алтарях.
Послышались возмущенные восклицания. Лахлан снова рассмеялся.
— Я могу дать вам слово, у нас никто не варит кости детей, хотя ведьмы действительно часто танцуют обнаженными. Не бойтесь! Шабаш никогда не заставляет никого делать это против желания. Мы верим, что каждый должен быть свободен думать и верить так, как считает нужным. Никого не будут заставлять молиться в церкви шесть раз в день, если кто-то захочет вместо этого пахать землю, заверяю вас! Мы полагаем, что честная жизнь в сочувствии и заботе о других — куда лучший способ поклоняться священным силам жизни, чем стоять на коленях в холодном здании, на сквозняке, каждый сам по себе!
— Но разве ваши ведьмы и колдуны не поклоняются Сатане и не служат у него на посылках? — с беспокойством спросил пастор.
— Мы не верим в Сатану, — сказал Лахлан, начиная слегка раздражаться. — Я никогда не слышал о вашем Нечистом до тех пор, пока ваши солдаты не пришли и не вторглись в мою землю!
— Вы не верите в Сатану? — ошарашено переспросил пастор. — Но разве вы не клянетесь в верности ему и его гнусным приспешникам, не произносите Божьи молитвы задом наперед и не вешаете на ваших алтарях кресты вверх ногами, и…
— Нет, — коротко сказал Лахлан.
— Господи, — сказал пастор. — Я всегда считал, что это так.
Внезапно на лицо Лахлана вновь вернулась улыбка.
— Да, боюсь, что у вас такое же неверное представление о Шабаше, как было у нас о вашей вере, пока Ник-Хильд не вразумила нас. Возможно, нам стоит вместе попытаться найти зерно истины среди всей этой шелухи лжи.
— Но если вы не верите в Нечистого, это ведь означает, что вы не можете верить в Отца Нашего Небесного? — внезапно спросил Дик Диксон. Вся комната мгновенно затихла, и мужчины потрясенно перевели взгляды на Ри.
Лахлан глубоко задумался, прежде чем отвечать.
— Вовсе нет, — ответил он наконец. — Мы полагаем, что существует некая одушевленная сила, дающая жизнь вселенной, хотя мы и не разделяем ее на черное и белое, добро и зло, мужское и женское начало, ночь и день. Мы зовем эту силу Эйя и верим, что она, ну или он, если вам так больше хочется, заключает в себе все эти противоположности. Мы верим, что Эйя — все боги и богини, все дьяволы и ангелы.
Слушатели ошеломленно ахнули, и Лахлан стремительно продолжил:
— У Эйя множество имен и множество лиц, и не все из них добрые и красивые. Мы сами выбираем, какому лику этой божественной силы поклоняться. Шабаш просит благословения у Эйи владычицы зеленых лесов. В Блессеме народ считает Эйю фермером, сильным и добрым мужчиной, который сеет и собирает урожай. Некоторые предпочитают видеть темное и грозное лицо Эйя, лицо Гэррод, той, что перерезает нить. Это их право, хотя я не сделал бы такой выбор. Если я правильно понимаю вашу религию, вы черпаете вдохновение в силе солнца и небес. Когда мы свергнем власть Филде, одной из наших важнейших задач будет дать всем возможность верить так и в то, что вы считаете нужным. Если вы предпочтете ходить в церковь шесть раз в день, так и будет. Если захотите танцевать голышом в лесу, так тому и быть.
Большинство слушателей было потрясено этими словами, и Финн, замерзшая и окоченевшая под окном, решила, что Лахлан все испортил. Однако, когда фермеры наконец разошлись и отправились восвояси по серебристым от росы полям, у многих был очень задумчивый вид. А на следующий день Киллиан Слушатель выступал в церкви. Золотистый свет, падавший из высоких строгих окон, озарял его покрытую белым пушком голову. Все скамьи были заняты, и многим пришлось стоять сзади, крутя шляпы в руках и слушая старого пророка с восхищенными лицами. Финн сидела в первом ряду, и хотя многого она не поняла, ритм его слов волнами прокатывался через все ее существо.
— Близится время Божьей кары, ибо вы сбились с пути истинного, увлеченные лживыми словами и лживыми обещаниями! Вы потеряли свой путь и бродите, испуганные, по пустыне из-за слепоты и невежества ваших тщеславных сердец. Вы погрязли в грехах, вы позволили вовлечь себя в войну и наполнили сердца свои злобой, вы возвели себя на пьедестал, возомнив себя судьями Божьих намерений, когда великие деяния Отца Нашего Небесного невидимы для наших глаз и непостижимы для наших умов. Вы позволили возгордившимся, жадным и коварным правителям распоряжаться нашей землей и нашими мыслями, вы трусливо и малодушно покорились их безбожным велениям, вы забыли слова Господа, который всегда говорил о прощении и понимании, любви и смирении. Неужели вы забыли, что все существа, ползучие и ходячие, летучие и плавучие, были созданы Отцом Нашим Небесным и были в его глазах хороши? О вы, кто называет злое добрым и доброе злым, кто принимает тьму за свет и свет за тьму, кто считает горькое сладким и сладкое горьким, время Божьей кары близится!
В толпе многие рыдали и испуганно ежились, другие были белее мела, и руки у них дрожали. Казалось, слова Киллиана Слушателя проникли глубоко в их сердца. Потом его тон смягчился. Он долго говорил о прощении и сострадании, о жертвенности и искуплении. Финн чувствовала, что ее трогает все сказанное пророком, хотя для ее скептического разума очень многие моменты его убеждений казались спорными. Эльфрида всхлипывала в первом ряду, а Айен и Эшлин казались совершенно поглощенными его речью. Даже Лахлан был явно тронут словами старца, а один раз даже неожиданно зааплодировал. В какой-то момент Джей перегнулся через Финн, прошептав Дайду:
— В голосе этого пророка скрыта магия, такая же, как у тебя и у Энит. Он мог бы обратить в свою веру даже злыдню, точно мог бы.
Циркач согласно кивнул.
Толпой овладело новое настроение. Теперь они рыдали от раскаяния и стыда, а их поднятые лица сияли новой решимостью. Когда Киллиан наконец закончил громким призывом к оружию, многие завопили и начали подбрасывать шляпы. Лахлан со своей свитой самым последним вышел из церкви и увидел, что жители Киркленбрайта ждут их снаружи в напряженном молчании. Эльфрида остановилась на ступенях церкви, представ перед толпой с пылающими щеками и сверкающими на ее белокурых волосах солнечными лучами. Жители долины опустились перед ней на колени, мужчины прижали шляпы к сердцу, женщины низко склонили головы, и все как один поклялись в верности Эльфриде Ник-Хильд, истинной банприоннсы Тирсолера, а через нее и Мак-Кьюинну, Ри всего Эйлианана.
Когда Лахлан на следующее утро выезжал из Киркленбрайта, в его отряде появились новые бойцы, мужчины и женщины, вооруженные топорами, косами, колунами, вилами и лопатами. Это первое свидетельство влияния пророка очень воодушевило Лахлана, и он начал надеяться, что им удастся повторить поразительную победу под Дан-Иденом, где осаду разбили без единого удара.
В бодром расположении духа отряд маршировал по дороге к холмам, возвышающимся впереди. Они не пели, как обычно делали солдаты на марше, и Финн к своему изумлению услышала, что тирсолерцы весьма неодобрительно относятся к музыке, пению и танцам, считая их бесполезными и легкомысленными. Она удивлялась терпению Дайда, поскольку с тех пор, как она узнала его, ни единого дня не проходило без того, чтобы циркач не развлекал их игрой на гитаре и пением.
Но он не выказывал никаких признаков напряжения и, спрятав подальше видавшую виды старую гитару, стал до мозга костей серьезным солдатом. Его внешность и поведение снова претерпели разительное изменение. Покачивающаяся плавная походка сменилась быстрым шагом и военной выправкой. Оставив на «Веронике» грубую моряцкую речь, он разговаривал как солдат, не произнося ни слова больше необходимого, и к тому же абсолютно без каких-либо намеков на юмор. Его золотая серьга куда-то исчезла, а темные волосы были аккуратно спрятаны под синим беретом с кокардой Телохранителей Ри. За спиной он нес меч, а из отполированных до блеска башмаков выглядывал узкий черный кинжал. Одет он был в синий килт и плащ, как и весь офицерский штаб Лахлана, обращаясь к Ри, стоял навытяжку и щеголевато салютовал, получив приказ. Можно было подумать, что он никогда не знал никакой другой жизни, кроме службы в качестве одного из самых доверенных офицеров Ри. Финн была уверена, скажи она кому-нибудь из тирсолерских союзников, что на самом деле Дайд был бродячим менестрелем, жонглером и акробатом, никто бы ей не поверил.
Тэм нехотя опять попрощался со своей милой Бесси, поскольку его назначили проводником отряда. Хотя их больше не беспокоил риск наткнуться на эскадрон вражеских солдат, учитывая их увеличившуюся численность и силу, Лахлан решил, что все равно следует держаться в тени до соединения с Серыми Плащами. Поэтому Тэм увел отряд с дороги, отправившись малоизвестными проселками, петляющими через холмы и уходящими в лежащую за ними долину, где по данным разведки Лахлана должна была находиться оставшаяся армия.
Холмы простирались повсюду, насколько хватало глаз, покрытые одной лишь высокой травой, которая колыхалась на ветру. То тут, то там из травы зловеще выглядывали огромные серые валуны, образовывавшие замысловатые фигуры. Тэм знал название каждой кучи камней и связанные с ними предания. Большинство из них называлось «Дьявольская Наковальня», «Ступени Сатаны», «Скала Искушения» или «След Нечистого», и Финн только диву давалась, как этому Дьяволу из тирсолерской религии удалось так завладеть их воображением.
Дорога вывела их к черной расселине в скале, называемой Раздвоенное Копыто. Она напомнила Финн о Перевале Огров в Кэйрнкроссе, поскольку с обеих сторон возвышались скалы, погружая дорогу в глубокую тьму. Это было жуткое и опасное место. Кругом лежали холмы, лишенные каких-либо признаков жизни. Высокие серые скалы вздымались из волнующейся травы, точно скрюченные пальцы, отбрасывая на дорогу зловещие тени. Не было слышно пения птиц. Ни один кролик не перебежал им дорогу. Ни одна ящерица не грелась на солнышке на этих серых камнях. Лишь ветер уныло вздыхал в изъеденных временем скалах.
Лахлан хмуро оглядел Раздвоенное Копыто, сказав:
— Что-то не нравится мне его вид, парень. Здесь нет какого-нибудь другого пути?
Тэм покачал головой.
— Ладно, пожалуй, нужно поспешить пройти через это ущелье, пока не начало темнеть, — сказала Изолт. — Скажи всем, чтобы поторапливались и держали ухо востро. Никогда еще не видела более подходящего места для засады.
— Но кто может знать, что мы пошли сюда? — возразил Тэм. — А даже если и знают, кто скажет?
Лахлан и Изолт обменялись взглядами.
— Шпионы и предатели могут быть повсюду, Тэм, — угрюмо сказал Ри.
Молодой моряк сглотнул, и краска отхлынула от его загорелого лица.
— Будем надеяться, что никто не выдал нас, — с улыбкой сказал Лахлан. — Может быть, нам и на этот раз повезет. Давай, веди нас, парень!
Шеренга солдат вошла в расселину, настороженно оглядываясь по сторонам, а Лахлан поманил к себе Гвилима, который тут же поковылял к нему, тяжело опираясь на палку.
— Уродливый, ты не чувствуешь где-нибудь поблизости враждебный разум? Мне как-то очень неспокойно.
— И мне тоже, — ответил Гвилим, сведя на переносице кустистые брови. — Это нехорошее место. Здесь уже случалось убийство и пролилось немало крови. А ты знаешь ничуть не хуже меня, что трудно почувствовать засаду, когда здесь и так уйма народу, бурлящая мыслями и эмоциями. Если вы все отойдете, может быть, я мог бы почувствовать лучше.
— Слишком поздно, — сказала Изолт. — В таком тесном проходе невозможно развернуться, и потом, нам нельзя мешкать. Солнце уже начало садиться, а мы должны добраться до Серых Плащей до темноты, если получится.
К ним подъехал Дункан Железный Кулак и, четко отсалютовав, спросил:
— Вы готовы въехать в расселину, Ваше Высочество?
Лахлан кивнул, и капитан Синих Стражей развернул своего коня, поскакав впереди Ри с обнаженным мечом. Диллон ехал следом, не снимая ладони с богато украшенной рукоятки Джойуса, а его косматый пес трусил по пятам за его конем. Изолт заняла место позади мужа, а Дайд пришпорил своего скакуна, огромного гнедого Харкена, чтобы охранять ее с тыла. Остальные офицеры следовали за ними с обнаженными мечами или луками на изготовку, окружая Айена и бледную Эльфриду.
Финн ехала в конце колонны с Эшлином, Брангин, Джеем, Энит, Киллианом, Нелльвин, Томасом, Джоанной и остальными целителями, разместившимися в трех повозках, запряженных крепкими ломовыми лошадьми, которых пожертвовала им община Киркленбрайта. У них была своя охрана из двадцати пяти солдат, возглавляемая одним из офицеров Лахлана, молодым мужчиной по имени Суини. Хотя Финн и протестовала, когда Лахлан велел ей отдать коня Дайду, втайне она была рада ехать в фургоне вместе с друзьями, вместо того чтобы бороться со строптивым гнедым. Все было как в старые времена — Лига Исцеляющих Рук снова воссоединилась после долгих лет разлуки.
Наконец подошла их очередь въезжать в Раздвоенное Копыто. Джей прищелкнул языком и ударил вожжами по бурому крупу лошади, и та потрусила вперед. Маленький фургон покатился через корни по тропинке, уже разбитой множеством башмаков и копыт тех, кто прошел здесь перед ними.
Солнечный свет не проникал сюда, и им стало холодно. Брангин закуталась в плед, сказав:
— Ой, не нравится мне это место. Скорей бы уже оказаться на другой стороне.
Финн согласно кивнула, прижимая Гоблин к щеке. Она оглянулась на узкую светлую щель позади. Сердце у нее болезненно подскочило.
— Смотрите! — закричала она. — Пылающие яйца дракона, я только что видела…
Джей быстро обернулся.
— Что?
— Не знаю… какое-то движение.. что-то мелькнуло.
Джей посмотрел назад, потом резко бросил вожжи, приложив обе руки ко рту и издав долгий отдающийся эхом крик, похожий на звук охотничьего рога. Звук разнесся по узкому ущелью, заставив лошадей тревожно шарахнуться, а людей испуганно закричать. Все, чьи мечи до сих пор еще оставались в ножнах, обнажили их, а Лахлан подкинул Снежное Крыло вверх, и кречет взмыл к яркой щелке неба.
Внезапно он издал предупреждающий крик. В ответ край ущелья тут же ощетинился рядом лучников, обрушивших вниз тучи стрел. К счастью, у людей Лахлана было время поднять щиты или укрыться за фургонами, но воздух все-таки разрывали крики раненых и ржание коней — одна стрела за другой находили свою цель.
Потом ущелье стало заполняться вражескими солдатами, напавшими на кавалькаду с тыла. На всех были тяжелые железные латы, длинные белые плащи с алым крестом.
— Яркие Солдаты! — закричала Джоанна. Она побывала во многих битвах между Серыми Плащами и Яркими Солдатами и знала, что они очутились в действительно серьезной опасности. Она заслонила собой Томаса и вытащила кинжал.
Кречет атаковал лучников, молниеносно пикируя с неба и сбивая с ног одного за другим своими крепкими когтями, метя в лицо искривленным клювом и ослепляя их вихрем белых перьев. Один из стрелков поднял лук и прицелился прямо в грудь огромной белой птицы. В тот миг, когда он уже натягивал тетиву, стрела Лахлана попала ему прямо в сердце, и он с криком рухнул с обрыва вниз.
Многие Синие Стражи пытались взобраться по крутым склонам ущелья, чтобы схватиться врукопашную с теми, кто атаковал их сверху. Лахлан и Изолт вылетели из ущелья, точно птицы, и начали стрелять по врагам из луков. Но даже несмотря на их смертоносную меткость, нападавших было столько, что оба скоро оказались без стрел, и им пришлось спешиться и вступить в рукопашный бой.
Тем временем Яркие Солдаты, наступавшие с тыла, подбирались все ближе и ближе к фургонам. Суини со своими солдатами отчаянно сражались, стараясь защитить драгоценный груз, но численное превосходство противника было огромным. Финн вскинула лук к плечу и посылала в приближающихся солдат стрелу за стрелой, но ей мешали головы товарищей, которые сбились в кучу у нее под ногами.
— Пригнитесь, пригнитесь, болваны! — закричала она.
К своему ужасу, она увидела, что Суини упал, а Яркие Солдаты уже ухватились руками в латных перчатках за бортики последнего фургона, в котором ехали Джоанна, Томас, Киллиан и команда целителей. Несколько быстрых ударов — и все они будут мертвы.
Финн перескочила через узкую щель между двумя фургонами, ловко приземлившись на льнотрепалку, подвешенную между двумя лошадьми, запряженными в фургон Джоанны. Перепуганные лошади вставали на дыбы и били копытами, поскольку были кроткими крестьянскими животными, больше привычными тянуть плуг, чем слышать крики раненых. Цепляясь за упряжь, Финн по их спинам перебралась на облучок, зажав в руке кинжал. Позади нее Джей пытался увернуться от огромных мелькающих копыт, и в конце концов ухитрившись как-то прошмыгнуть мимо них, набросился на одного из солдат со своим узким мечом.
Джоанна отбивалась от солдатских рук своим кинжалом, но на всех были стальные перчатки, и она не могла причинить им никакого вреда. Один уже перекинул закованную в латы ногу через бортик повозки, хотя целители изо всех сил старались сбросить его вниз. Фургон дернуло вперед — лошадь попыталась убежать — и солдат упал на землю, громко завопив, когда его переехало тяжелое колесо.
Финн дико огляделась вокруг, потом подняла голову. Град стрел стал менее частым, поскольку лучники переключились на Лахлана с Изолт, отчаянно сражавшихся дальше по ущелью. Быстрее молнии Финн схватила моток веревки из волос никс, заткнутый за пояс, привязала его к одной из своих стрел и выпустила ее вверх. Стрела взмыла в воздух и воткнулась в скалу на вершине утеса. Она быстро проверила, крепко ли держит стрела, потом наклонилась и подхватила Томаса, который, белее мела, скорчился на дне повозки.
— Держись за меня, малыш, — закричала она. — Не разжимай рук!
С Томасом, молчаливым грузом висевшим у нее на шее, Финн полезла по веревке. Какой-то солдат схватил ее за ногу. Она пнула его прямо в лицо, и тот разжал руки, схватившись за перебитый нос. Еще один замахнулся мечом, но она была уже вне досягаемости. Казалось, головокружительный подъем на вершину утеса занял считанные секунды. Она выползла на край ущелья, сбросила Томаса со спины и взглянула вниз. Там царил хаос. Финн подняла арбалет и выстрелила в солдата, собравшегося проткнуть Джея мечом. Тот рухнул навзничь, выпустив меч из безжизненной руки.
— Джей! Пророк! — закричала она.
Джей бросил на нее дикий взгляд, но наклонился и поднял старца, который в страхе съежился у бортика фургона. Джей покачнулся под его весом, но тем не менее перекинул его через плечо. Потом схватил веревку и попытался влезть по ней, как сделала Финн. Но он не был обученным вором, и старый пророк, несмотря на свою хрупкость, все же был тяжелее Томаса.
Пока Джей возился с веревкой, солдат пробил себе дорогу через целителей и занес меч, готовый обрушить его на молодого циркача и его ношу. Внезапно маленькая черная фурия метнулась ему в лицо, полосуя его острыми когтями. Солдат пронзительно закричал и схватился за истекающие кровью глаза, а Гоблин снова скрылась в тени.
Эльфийская кошка дала Джею несколько секунд, и Финн начала отчаянно тянуть веревку, хотя понимала, что у нее не хватит сил поднять Джея с Киллианом на вершину утеса. К ее удивлению, веревка оказалась такой легкой, как будто на ее конце не болтались двое мужчин. Она с бешено заколотившимся сердцем взглянула вниз, испугавшись, что они свалились, но Джей держался крепко, а Киллиан безжизненно висел у него на плече.
Магия никс! — поняла Финн, и сердце у нее радостно подскочило. Через несколько секунд Джей уже перелезал через край ущелья и сбросил Киллиана на землю. Молодой циркач тяжело дышал, но в его карих глазах светилось торжество.
— Молодчина, Финн!
— Нужно спасти и остальных тоже, если получится, — воскликнула Финн и, свесившись с края, закричала: — Джоанна! Вы, все там! Хватайтесь за веревку!
Она покачала веревкой, и Джоанна схватила ее одной рукой, приказав целителям взяться за конец.
— Тащи их, — велела Финн Джею. — Это волшебная веревка никс! Она поможет тебе, а я их прикрою.
Она подняла арбалет и застрелила солдата, замахнувшегося мечом на одного из целителей, потом другого, попытавшегося стащить вниз тех, кто держался за веревку. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, веревка скользила по склону утеса с тремя женщинами, цепляющимися за ее конец. Джей помог им перелезть, а Финн продолжила осыпать солдат внизу стрелами, потом снова спустила веревку, чтобы втащить Джоанну и двух оставшихся целителей.
Накал битвы на дне ущелья начал стихать. Многим солдатам Ри удалось взобраться по утесам, и они бились с теми, кто скрывался вдоль края ущелья. Другие бегом вернулись назад, чтобы защищать безоружных пассажиров фургонов. Лахлан и Изолт все еще сражались спина к спине, со всех сторон окруженные огромной кучей мертвых и раненых Ярких Солдат. Кречет сражался вместе с ними, белой молнией ударяя с темного неба.
Энит с Нелльвин взялись за руки и возвысили свои завораживающие голоса. Вокруг их фургона лежали спящие солдаты, и их закованные в латы груди мерно вздымались и опадали. Спали и Брангин с Эшлином, которым, казалось, было вполне неплохо. Увидев их, Финн ухмыльнулась.
— Только представь, как мы задразним их, когда они проснутся, — выдохнула она на ухо Джею. — Мы тут деремся не на жизнь, а не смерть, а они дрыхнут!
— Сражение еще не закончено, — хмуро сказал Джей, подбирая свой меч. — Финн, берегись!
Финн вихрем обернулась и увидела шестерых Ярких Солдат, бегущих к ним со смертоносной решимостью на лицах. Они заметили белые одеяния пророка и поняли, что смогут получить награду, если им удастся его убить.
Целители были безоружны, а Финн расстреляла весь свой запас стрел. Выругавшись, она выхватила кинжал и стала плечом к плечу с Джеем и Джоанной. Ни у одного из них не было ни щита, ни лат, ни опыта в искусстве войны. Внезапно через их головы перелетела стройная фигурка и опустилась перед ними, держа сверкающую восьмиконечную звезду. Из одной ее руки текла кровь, а рыжая коса растрепалась, но во всем остальном Изолт была такой хладнокровной и невозмутимой, будто просто вышла на вечернюю прогулку.
— Значит, вы нападаете на детей и стариков? — спросила она. — Трусы!
Все шестеро солдат разом завопили и бросились на нее. Рейл, вращаясь, вылетел из ее руки, зарезав двоих. Его острые края рассекали тяжелые латы, точно нож мягкое масло. Они упали, захлебнувшись собственной кровью, и Изолт выхватила длинную шпагу, единственное оружие, оставшееся на ее поясе.
Четверо уцелевших солдат даже не задержались, просто перескочив через упавшие тела своих товарищей, и с мечами бросились на Изолт, целясь ей в сердце. Она крутанулась на одной ноге, мощным ударом в голову сбив с ног одного и разоружив другого искусным поворотом запястья. Его меч взвился в воздух, и она поймала его, обрушив на оставшихся двух солдат шквал ударов и ложных выпадов, настолько стремительных, что за ними нельзя было уследить взглядом. Безоружный солдат попытался схватить ее сзади, и она изо всех сил ударила его башмаком прямо в пах. Но удар пришелся на тяжелые латы, поэтому он, даже не моргнув глазом, ударил ее в лицо кулаком в латной перчатке. Она упала, а Джей, крича от ужаса, бросился вперед и вонзил свой узкий меч прямо в забрале его шлема. Яркий Солдат рухнул навзничь с мечом, воткнувшимся ему в глаз. Но два других наступали, а у защищавшихся остались лишь кинжалы Джоанны и Финн.
Финн перебросила свой Джею и, быстро упав на колени, потянула за веревку. К ее изумлению, узел мгновенно развязался. Я не могла крепко затянуть ее, подумала она. Счастье, что она не развязалась раньше!
Проворными пальцами завязав скользящий узел, чтобы образовавшуюся петлю можно было затянуть и распустить когда угодно, она стремительно обернулась, раскрутила веревку, как делали всадники из Тирейча, и бросила ее на одного из солдат. К ее удовольствию, петля упала точнехонько ему на плечи и затянулась, рывком сбив его с ног. Опрокинувшись навзничь, он ударил взлетевшими в воздух ногами своего товарища под колени, и тот тоже упал. Изолт, шатаясь, поднялась на ноги, с лицом, залитым кровью из носа и разбитой губы. Она поднесла меч к горлу одного из солдат.