Страница:
— А лепары?
— Лепары — амфибии. В этом они по-своему уникальны. Это первый и единственный известный нам случай развития цивилизации у амфибий, впрочем, они... — Он сделал паузу, подбирая нужные слова, — до сих пор кое в чем заторможены. Но очень преданны общему делу и хорошо выполняют свою работу. Из-за своих резких отличий от прочих рас Узора они держатся особняком. Даже чиринальдо, которые дышат атмосферой, обогащенной гелием, и которые настолько грузны, что не могут свободно перемещаться по кораблю, даже они более общительны. В сложившейся ситуации способность лепаров долгое время пребывать под водой является для нас настоящим подарком. Значение этой способности трудно переоценить.
— Счастливое совпадение, что несколько этих существ оказались в команде экспедиции?
— Нет. Наш корабль специально готовился как исследовательский и разведывательный. Команда подбиралась из представителей самых разных рас, ибо мы должны были справиться со всеми непредвиденными неожиданностями. Лепары делают что-то лучше, чем массуды. Массуды в свою очередь имеют свои преимущества перед с'ванами. И так далее.
— А мы, как вы думаете, можем делать что-то лучше, чем вы?
— Мы очень надеемся на это. Именно выяснению этого общего вопроса и посвящены все наши исследования здесь.
Уилл много времени провел в воде, наблюдая за тем, как база пришельцев постепенно обретает свои очертания и форму. Он не ушел до тех пор, пока челнок вновь не превратился в ничем не отличимую от прочих подводную скалу. Он беспокоился немного за то, как бы не засекли все эти работы с самолетов, летающих на низкой высоте. Впрочем, вероятное движение, которое осуществлялось в этом уголке мира, в основном, пролегало строго по воображаемой линии с севера на юг, вдоль побережья Юкатана к Гондурасу. Лайтхауз Риф располагался в сторонке, и коммерческая авиация также не тревожила его покоя.
Как только была закончена маскировка челнока, — то есть сердце базы, — вокруг него тотчас же стали возводиться прочие необходимые для работы сооружения, которые маскировались под коралловые шельфы, ветви, пещерки, верхушки коралловых рифов. Даже по расцветке никак нельзя было отличить искусственное от настоящего. Омары и морские ежи сразу же приплыли сюда в большом количестве и деловито стали обживать расщелинки и другие укромные уголки искусственных скал.
Уилл приходил и уходил когда хотел, пользуясь специальным рабочим проходом лепаров. По ночам он порой перевозил на надувной лодке к ближайшему острову каких-то беспокойных, дрожащих массудов, которые, выпрыгнув на твердую землю, сразу же пускались бежать по пляжу и бегать могли часами без перерыва, выпуская понемногу нервную энергию, саккумулированную за день. Издали казалось, что они летят в нескольких дюймах над землей, ибо их длинные и стройные ноги двигались без всяких видимых усилий, заставляя их обладателя делать бесконечные круги по острову мимо одних и тех же пальм и жестких кустарников. Как-то Кальдак объяснил Уиллу, какое значение имеют для всех массудов бег и прыжки, соревнование с силой тяжести. Это было их наследство от далеких предков, глубоко уходящая корнями в историю традиция. Однако вскоре Уилл к своему величайшему удивлению подметил, что хотя массуды могли бегать сколь угодно долго, никто из них не развивал большой скорости, а прыжки их были хоть и нескончаемы, но относительно невысоки. Композитору было далеко за тридцать, и он был не в самой своей лучшей форме, однако всерьез полагал, что, пожалуй, сможет сравняться в скорости бега с Кальдаком, а то и перегнать его. Проверять он не стал, ибо посчитал, что возможный выигрыш у пришельца будет с его стороны нетактичным поступком. Он также не стал говорить о том, что любой профессиональный спринтер-землянин даст сто очков вперед самому быстрому массуду.
Гивистамы, о'о'йаны, с'ваны и вейсы вообще не обладали ни одной внешней приметой атлетизма. Это удивляло Уилла. Уилл прикладывал все силы к тому, чтобы убедить специалистов, прикрепленных к базе, в том, что человечество уже слишком далеко продвинулось по дороге мира и благополучия. Безнадежно далеко. Его заявления полностью противоречили их данным, полученным в результате просмотра стандартных телевизионных программ. Так что Уиллу частенько приходилось объяснять пришельцам разницу между реальностью и фантастикой. Даже если признать, что земляне всю свою историю убивали друг друга, то из этого вовсе не проистекал вывод о том, что они готовы тут же включиться в войну против мощного альянса инопланетных народов, о существовании которых человечество ничего не знает и которые ничего дурного человечеству не сделали.
Нет!
Землянам только-то и хотелось, что развить у себя дома такую цивилизацию, которой располагают те же гивистамы и с'ваны. Они слушали с внимательным интересом то, что он рассказывал, порой с одобрением и даже с восхищением отмечая успехи Земли в искусстве, музыке, литературе и драматургии. И действительно примеров сотрудничества землян между собой во имя созидания лучшей жизни, примеров гармонии в их взаимоотношениях и понимания было множество.
Впрочем, противоречий тоже хватало. Часть человеческой музыки была зловещей и какой-то порочной. То же самое можно было сказать о некоторых проявлениях в искусстве и драматургии. Некоторые виды спорта на Земле выглядели нисколько не менее жестокими, чем война между Узором и Амплитуром. Даже земной юмор, несмотря на свою тонкость, казался пришельцам излишне едким и наступательным.
Уиллу оставалось только терпеливо разъяснять, толковать, разбирать в деталях. Он доказывал, что целью человеческого юмора является смех не над кем-нибудь, а вместе с кем-нибудь. Он несколько раз подряд повторил железное правило земного спорта: не причинить кому-нибудь увечье, а проверить собственные силы в честном соревновании. Он проводил параллели с бегом массудов.
Пришельцы продолжали активно работать, смотреть, слушать, наблюдать. Получаемые данные все больше и больше тревожили второго помощника руководителя по науке, который отвечал за работу отдела ксенопсихологии.
— Так что вы все-таки скажете? — спросил его однажды Кальдак, когда тот пришел к нему в каюту на разговор. — Вы согласны с той оценкой, которую дает человеческой породе Уилл, или же не согласны?
— И то, и другое.
Кальдаку не видны были истинные мысли ученого. Гивистамы гораздо больше полагались на жесты, чем на изменение выражения лица, когда им хотелось выразить какие-то свои внутренние чувства. Он стоял перед командиром неподвижно.
Очки его были затенены. Изящные пальцы рук сомкнуты в замок. Гивистам мог находиться в этом покое сколь угодно долго. Во всяком случае достаточно, чтобы любого массуда свести с ума.
— Все, что говорит землянин, — правда. И все, что говорит землянин, — ложь.
— Интересное суждение, — саркастически заметил Кальдак. — В итоговом рапорте о проведенной работе будет смотреться очень эффектно. Ученый расцепил пальцы.
— Иначе я не могу определить это. Порой мне и моим коллегам кажется, что этот мир — своеобразная черная дыра, куда засасывает противоречия и загадки со всей Вселенной. Даже их погода способна принимать крайне противоположные формы, где такое еще было?
— Да, я слышал.
В последнее время Уилл отчаянно пытался втолковать пришельцам о том, что надвигается сезон ураганов. Кальдаку было чрезвычайно трудно поверить в слова землянина, ибо он знал, что ураганы происходят, как правило, на газовых гигантах, но никак не на тех планетах, где развивается разумная жизнь.
Вдруг второй помощник руководителя по науке стал нетерпеливо расхаживать по каюте взад-вперед. Кальдак удивленно выпрямился. Гивистамам не свойственна была привычка так двигаться. Ученый в эти минуты больше походил на массуда.
— Помните реакцию специалиста, которая была травмирована во время сканирования землянина?
— Да, — ответил Кальдак.
— Эта реакция была слишком резка, но... Каждый новый день вызывает во мне все больше сомнения в том, что эта реакция является неоправданной, как мы поначалу решили.
Кальдак на сдержал своего неудовольствия.
— И это говорит ученый?!
— Трудно оставаться беспристрастным ученым, попав в этот мир. Меня больше всего беспокоит непредсказуемость землян. И я не одинок в своем мнении. Использовать в боевых действиях непредсказуемых солдат — это значит сознательно накликать на себя несчастье.
— Возможно, они вам кажутся непредсказуемыми, потому что мы их еще мало знаем и понимаем?
— Возможно, это и так, — сказал ученый и остановился. — Возьмите себя. Вы, массуды, воюете во имя Узора. Мы полагаемся на вас. А почему? Потому что при известных обстоятельствах, мы знаем, как вы себя поведете. Мы знаем, как вы прореагируете на ту или иную сложную ситуацию. О землянах этого нельзя сказать. Они сами себя не знают! И абориген Уилл все время повторяет нам эту мысль. Это очень опасное качество. Воевать бок о бок с такими существами — это значит идти на бессмысленный риск. Если люди не знают, как они будут реагировать, что будут делать, каким же образом они впишутся в структуру наших вооруженных сил? Наш первый контакт с землянином, который стал нам другом, только подтверждает мои мысли. Вы посмотрите повнимательнее на Уилла Дьюлака, когда он с горячностью доказывает нам миролюбие и безобидность своего народа. У него дрожит голос, который с течением беседы становится все выше и выше. Жесты приобретают резкость. Глаза сверкают. — На секунду Кальдаку показалось, что он увидел, как гивистам подмигнул ему под затененными стеклами своих очков. — Неужели вы никогда не подмечали этого за ним, капитан? Не поверю! Кальдак отложил в сторону световой рисунок, над которым работал. Гивистамы вообще были способны на иронию, однако расходовали ее очень экономно.
— Подмечал.
— Даже если предположить, что землянин Уилл окажется прав и его раса будет признана годной к ведению боевых действий, зададимся вопросом: нужны ли нам эти существа в качестве военных союзников? Принесет ли их ментальная нестабильность нам какую-нибудь выгоду и пользу?
— То обстоятельство, что они не знают самих себя, является одной из характеристик, которые делают их уникальными. Давайте сначала все-таки точно выясним, могут ли они быть полезными Узору, и если могут, то в каком качестве. И только потом мы уже будем разбираться со всеми побочными проблемами. Возможно, нам удастся изобрести способ, при помощи которого мы сможем минимизировать их непредсказуемость.
Кальдак увидел, что гивистам уже хочет что-то возразить, поэтому он только нетерпеливо отмахнулся от ученого.
— Вам и с'ванам решать, можно ли землян как-нибудь использовать в интересах Узора, а вот конкретно: как и где их использовать — эту проблему вы дайте разрешить нам и чиринальдо. Общие вопросы решаете вы, славящиеся последовательностью и дисциплиной в исследованиях, а тактику все-таки оставьте нам.
Ученый поначалу хотел сказать что-то еще, но потом передумал. Он натянул широкие сандалии и вышел в коридор, прежде чем второй помощник руководителя по науке почувствовал в себе достаточно уверенности, чтобы еще раз предстать пред очи капитана.
— Меня беспокоит еще одно обстоятельство.
Кальдак был не в настроении. Он как раз разбирался с административной работой, которую ненавидел больше всего в жизни.
— Ну, что такое? — недовольно спросил он, поднимая взгляд на гивистама.
— Пока все идет к тому... Впрочем, лучше передам очередное высказывание Уилла Дьюлака. Он говорит, что если перед землянами будет выбор, то они предпочтут не участвовать в галактической войне. Так вот, я думаю... Так вот, я думаю... Что, если у них не будет выбора? Бакенбарды Кальдака нервно затрепетали. Он строго взглянул на ученого.
— Что вы это говорите?
— Мы могли бы принять точку зрения землянина о том, что его соплеменники по своей природе чрезвычайно миролюбивы и невоинственны, а убивать друг друга вынуждены были обстоятельствами несчастно сложившейся истории, что сейчас начинают осознавать свои ошибки и искать новый, более прогрессивный способ существования. Мы могли бы улететь с этой планеты, предварительно уничтожив все следы нашего пребывания и не нарушив неведения землян о нашем визите. В этом случае вполне возможно, что земляне найдут свой способ взращения истинной цивилизации и у них все получится.
— Но они могут уничтожить друг друга, — возразил Кальдак. — Мы же установили, что такая вероятность существует и она не так уж мала. Гивистам сделал плавный жест рукой.
— Да. Если мы заявим о себе, если примем их в Узор, где им будет предоставлена возможность приобщиться ко всем его цивилизационным достижениям, самоуничтожения разума на Земле, конечно, не произойдет. Им просто не позволено будет совершить над собой подобное злодейство.
— Не пойму, куда вы клоните?
— Если мы улетим, перед ними будет две дороги: одна к истинной, самобытной цивилизации, другая — к самоуничтожению. Если мы останемся, катастрофы не случится, но и по-настоящему цивилизованными земляне, возможно, не станут. Мы подавим их своим более высоким уровнем, вольно или невольно. Между тем землянин Уилл постоянно твердит нам о том, что его общество неуклонно движется к мирному существованию. Наше присутствие здесь — преграда для землян. Разве наши нужды и нужды Узора дают нам право вмешиваться в жизнь этих существ; возможно, уже начавшую налаживаться жизнь? Имеем ли мы право сталкивать землян с мирной дороги, на которую они уже, возможно, прочно встали, только потому, что интересы войны Узора нам кажутся более важными? Имеем ли мы право вообще на вмешательство в самобытную жизнь иного разума, который стоит на пути к цивилизации? Ученый умолк.
— В общем, я рад, — закончил он как-то странно.
— Рады?! Чему? — осторожно спросил Кальдак.
— Рад тому, что не на мне лежит ответственность за принятие решений такого масштаба.
С этими словами второй помощник руководителя по науке удалился, оставив за спиной погруженного в тяжелые размышления капитана. Кальдак неподвижно смотрел на искрящийся световой рисунок... и не видел его.
Глава 14
— Лепары — амфибии. В этом они по-своему уникальны. Это первый и единственный известный нам случай развития цивилизации у амфибий, впрочем, они... — Он сделал паузу, подбирая нужные слова, — до сих пор кое в чем заторможены. Но очень преданны общему делу и хорошо выполняют свою работу. Из-за своих резких отличий от прочих рас Узора они держатся особняком. Даже чиринальдо, которые дышат атмосферой, обогащенной гелием, и которые настолько грузны, что не могут свободно перемещаться по кораблю, даже они более общительны. В сложившейся ситуации способность лепаров долгое время пребывать под водой является для нас настоящим подарком. Значение этой способности трудно переоценить.
— Счастливое совпадение, что несколько этих существ оказались в команде экспедиции?
— Нет. Наш корабль специально готовился как исследовательский и разведывательный. Команда подбиралась из представителей самых разных рас, ибо мы должны были справиться со всеми непредвиденными неожиданностями. Лепары делают что-то лучше, чем массуды. Массуды в свою очередь имеют свои преимущества перед с'ванами. И так далее.
— А мы, как вы думаете, можем делать что-то лучше, чем вы?
— Мы очень надеемся на это. Именно выяснению этого общего вопроса и посвящены все наши исследования здесь.
Уилл много времени провел в воде, наблюдая за тем, как база пришельцев постепенно обретает свои очертания и форму. Он не ушел до тех пор, пока челнок вновь не превратился в ничем не отличимую от прочих подводную скалу. Он беспокоился немного за то, как бы не засекли все эти работы с самолетов, летающих на низкой высоте. Впрочем, вероятное движение, которое осуществлялось в этом уголке мира, в основном, пролегало строго по воображаемой линии с севера на юг, вдоль побережья Юкатана к Гондурасу. Лайтхауз Риф располагался в сторонке, и коммерческая авиация также не тревожила его покоя.
Как только была закончена маскировка челнока, — то есть сердце базы, — вокруг него тотчас же стали возводиться прочие необходимые для работы сооружения, которые маскировались под коралловые шельфы, ветви, пещерки, верхушки коралловых рифов. Даже по расцветке никак нельзя было отличить искусственное от настоящего. Омары и морские ежи сразу же приплыли сюда в большом количестве и деловито стали обживать расщелинки и другие укромные уголки искусственных скал.
Уилл приходил и уходил когда хотел, пользуясь специальным рабочим проходом лепаров. По ночам он порой перевозил на надувной лодке к ближайшему острову каких-то беспокойных, дрожащих массудов, которые, выпрыгнув на твердую землю, сразу же пускались бежать по пляжу и бегать могли часами без перерыва, выпуская понемногу нервную энергию, саккумулированную за день. Издали казалось, что они летят в нескольких дюймах над землей, ибо их длинные и стройные ноги двигались без всяких видимых усилий, заставляя их обладателя делать бесконечные круги по острову мимо одних и тех же пальм и жестких кустарников. Как-то Кальдак объяснил Уиллу, какое значение имеют для всех массудов бег и прыжки, соревнование с силой тяжести. Это было их наследство от далеких предков, глубоко уходящая корнями в историю традиция. Однако вскоре Уилл к своему величайшему удивлению подметил, что хотя массуды могли бегать сколь угодно долго, никто из них не развивал большой скорости, а прыжки их были хоть и нескончаемы, но относительно невысоки. Композитору было далеко за тридцать, и он был не в самой своей лучшей форме, однако всерьез полагал, что, пожалуй, сможет сравняться в скорости бега с Кальдаком, а то и перегнать его. Проверять он не стал, ибо посчитал, что возможный выигрыш у пришельца будет с его стороны нетактичным поступком. Он также не стал говорить о том, что любой профессиональный спринтер-землянин даст сто очков вперед самому быстрому массуду.
Гивистамы, о'о'йаны, с'ваны и вейсы вообще не обладали ни одной внешней приметой атлетизма. Это удивляло Уилла. Уилл прикладывал все силы к тому, чтобы убедить специалистов, прикрепленных к базе, в том, что человечество уже слишком далеко продвинулось по дороге мира и благополучия. Безнадежно далеко. Его заявления полностью противоречили их данным, полученным в результате просмотра стандартных телевизионных программ. Так что Уиллу частенько приходилось объяснять пришельцам разницу между реальностью и фантастикой. Даже если признать, что земляне всю свою историю убивали друг друга, то из этого вовсе не проистекал вывод о том, что они готовы тут же включиться в войну против мощного альянса инопланетных народов, о существовании которых человечество ничего не знает и которые ничего дурного человечеству не сделали.
Нет!
Землянам только-то и хотелось, что развить у себя дома такую цивилизацию, которой располагают те же гивистамы и с'ваны. Они слушали с внимательным интересом то, что он рассказывал, порой с одобрением и даже с восхищением отмечая успехи Земли в искусстве, музыке, литературе и драматургии. И действительно примеров сотрудничества землян между собой во имя созидания лучшей жизни, примеров гармонии в их взаимоотношениях и понимания было множество.
Впрочем, противоречий тоже хватало. Часть человеческой музыки была зловещей и какой-то порочной. То же самое можно было сказать о некоторых проявлениях в искусстве и драматургии. Некоторые виды спорта на Земле выглядели нисколько не менее жестокими, чем война между Узором и Амплитуром. Даже земной юмор, несмотря на свою тонкость, казался пришельцам излишне едким и наступательным.
Уиллу оставалось только терпеливо разъяснять, толковать, разбирать в деталях. Он доказывал, что целью человеческого юмора является смех не над кем-нибудь, а вместе с кем-нибудь. Он несколько раз подряд повторил железное правило земного спорта: не причинить кому-нибудь увечье, а проверить собственные силы в честном соревновании. Он проводил параллели с бегом массудов.
Пришельцы продолжали активно работать, смотреть, слушать, наблюдать. Получаемые данные все больше и больше тревожили второго помощника руководителя по науке, который отвечал за работу отдела ксенопсихологии.
— Так что вы все-таки скажете? — спросил его однажды Кальдак, когда тот пришел к нему в каюту на разговор. — Вы согласны с той оценкой, которую дает человеческой породе Уилл, или же не согласны?
— И то, и другое.
Кальдаку не видны были истинные мысли ученого. Гивистамы гораздо больше полагались на жесты, чем на изменение выражения лица, когда им хотелось выразить какие-то свои внутренние чувства. Он стоял перед командиром неподвижно.
Очки его были затенены. Изящные пальцы рук сомкнуты в замок. Гивистам мог находиться в этом покое сколь угодно долго. Во всяком случае достаточно, чтобы любого массуда свести с ума.
— Все, что говорит землянин, — правда. И все, что говорит землянин, — ложь.
— Интересное суждение, — саркастически заметил Кальдак. — В итоговом рапорте о проведенной работе будет смотреться очень эффектно. Ученый расцепил пальцы.
— Иначе я не могу определить это. Порой мне и моим коллегам кажется, что этот мир — своеобразная черная дыра, куда засасывает противоречия и загадки со всей Вселенной. Даже их погода способна принимать крайне противоположные формы, где такое еще было?
— Да, я слышал.
В последнее время Уилл отчаянно пытался втолковать пришельцам о том, что надвигается сезон ураганов. Кальдаку было чрезвычайно трудно поверить в слова землянина, ибо он знал, что ураганы происходят, как правило, на газовых гигантах, но никак не на тех планетах, где развивается разумная жизнь.
Вдруг второй помощник руководителя по науке стал нетерпеливо расхаживать по каюте взад-вперед. Кальдак удивленно выпрямился. Гивистамам не свойственна была привычка так двигаться. Ученый в эти минуты больше походил на массуда.
— Помните реакцию специалиста, которая была травмирована во время сканирования землянина?
— Да, — ответил Кальдак.
— Эта реакция была слишком резка, но... Каждый новый день вызывает во мне все больше сомнения в том, что эта реакция является неоправданной, как мы поначалу решили.
Кальдак на сдержал своего неудовольствия.
— И это говорит ученый?!
— Трудно оставаться беспристрастным ученым, попав в этот мир. Меня больше всего беспокоит непредсказуемость землян. И я не одинок в своем мнении. Использовать в боевых действиях непредсказуемых солдат — это значит сознательно накликать на себя несчастье.
— Возможно, они вам кажутся непредсказуемыми, потому что мы их еще мало знаем и понимаем?
— Возможно, это и так, — сказал ученый и остановился. — Возьмите себя. Вы, массуды, воюете во имя Узора. Мы полагаемся на вас. А почему? Потому что при известных обстоятельствах, мы знаем, как вы себя поведете. Мы знаем, как вы прореагируете на ту или иную сложную ситуацию. О землянах этого нельзя сказать. Они сами себя не знают! И абориген Уилл все время повторяет нам эту мысль. Это очень опасное качество. Воевать бок о бок с такими существами — это значит идти на бессмысленный риск. Если люди не знают, как они будут реагировать, что будут делать, каким же образом они впишутся в структуру наших вооруженных сил? Наш первый контакт с землянином, который стал нам другом, только подтверждает мои мысли. Вы посмотрите повнимательнее на Уилла Дьюлака, когда он с горячностью доказывает нам миролюбие и безобидность своего народа. У него дрожит голос, который с течением беседы становится все выше и выше. Жесты приобретают резкость. Глаза сверкают. — На секунду Кальдаку показалось, что он увидел, как гивистам подмигнул ему под затененными стеклами своих очков. — Неужели вы никогда не подмечали этого за ним, капитан? Не поверю! Кальдак отложил в сторону световой рисунок, над которым работал. Гивистамы вообще были способны на иронию, однако расходовали ее очень экономно.
— Подмечал.
— Даже если предположить, что землянин Уилл окажется прав и его раса будет признана годной к ведению боевых действий, зададимся вопросом: нужны ли нам эти существа в качестве военных союзников? Принесет ли их ментальная нестабильность нам какую-нибудь выгоду и пользу?
— То обстоятельство, что они не знают самих себя, является одной из характеристик, которые делают их уникальными. Давайте сначала все-таки точно выясним, могут ли они быть полезными Узору, и если могут, то в каком качестве. И только потом мы уже будем разбираться со всеми побочными проблемами. Возможно, нам удастся изобрести способ, при помощи которого мы сможем минимизировать их непредсказуемость.
Кальдак увидел, что гивистам уже хочет что-то возразить, поэтому он только нетерпеливо отмахнулся от ученого.
— Вам и с'ванам решать, можно ли землян как-нибудь использовать в интересах Узора, а вот конкретно: как и где их использовать — эту проблему вы дайте разрешить нам и чиринальдо. Общие вопросы решаете вы, славящиеся последовательностью и дисциплиной в исследованиях, а тактику все-таки оставьте нам.
Ученый поначалу хотел сказать что-то еще, но потом передумал. Он натянул широкие сандалии и вышел в коридор, прежде чем второй помощник руководителя по науке почувствовал в себе достаточно уверенности, чтобы еще раз предстать пред очи капитана.
— Меня беспокоит еще одно обстоятельство.
Кальдак был не в настроении. Он как раз разбирался с административной работой, которую ненавидел больше всего в жизни.
— Ну, что такое? — недовольно спросил он, поднимая взгляд на гивистама.
— Пока все идет к тому... Впрочем, лучше передам очередное высказывание Уилла Дьюлака. Он говорит, что если перед землянами будет выбор, то они предпочтут не участвовать в галактической войне. Так вот, я думаю... Так вот, я думаю... Что, если у них не будет выбора? Бакенбарды Кальдака нервно затрепетали. Он строго взглянул на ученого.
— Что вы это говорите?
— Мы могли бы принять точку зрения землянина о том, что его соплеменники по своей природе чрезвычайно миролюбивы и невоинственны, а убивать друг друга вынуждены были обстоятельствами несчастно сложившейся истории, что сейчас начинают осознавать свои ошибки и искать новый, более прогрессивный способ существования. Мы могли бы улететь с этой планеты, предварительно уничтожив все следы нашего пребывания и не нарушив неведения землян о нашем визите. В этом случае вполне возможно, что земляне найдут свой способ взращения истинной цивилизации и у них все получится.
— Но они могут уничтожить друг друга, — возразил Кальдак. — Мы же установили, что такая вероятность существует и она не так уж мала. Гивистам сделал плавный жест рукой.
— Да. Если мы заявим о себе, если примем их в Узор, где им будет предоставлена возможность приобщиться ко всем его цивилизационным достижениям, самоуничтожения разума на Земле, конечно, не произойдет. Им просто не позволено будет совершить над собой подобное злодейство.
— Не пойму, куда вы клоните?
— Если мы улетим, перед ними будет две дороги: одна к истинной, самобытной цивилизации, другая — к самоуничтожению. Если мы останемся, катастрофы не случится, но и по-настоящему цивилизованными земляне, возможно, не станут. Мы подавим их своим более высоким уровнем, вольно или невольно. Между тем землянин Уилл постоянно твердит нам о том, что его общество неуклонно движется к мирному существованию. Наше присутствие здесь — преграда для землян. Разве наши нужды и нужды Узора дают нам право вмешиваться в жизнь этих существ; возможно, уже начавшую налаживаться жизнь? Имеем ли мы право сталкивать землян с мирной дороги, на которую они уже, возможно, прочно встали, только потому, что интересы войны Узора нам кажутся более важными? Имеем ли мы право вообще на вмешательство в самобытную жизнь иного разума, который стоит на пути к цивилизации? Ученый умолк.
— В общем, я рад, — закончил он как-то странно.
— Рады?! Чему? — осторожно спросил Кальдак.
— Рад тому, что не на мне лежит ответственность за принятие решений такого масштаба.
С этими словами второй помощник руководителя по науке удалился, оставив за спиной погруженного в тяжелые размышления капитана. Кальдак неподвижно смотрел на искрящийся световой рисунок... и не видел его.
Глава 14
Уилл сидел в кокпите своего катамарана и слушал Т'вара. С'ван говорил и одновременно вытирался полотенцем. Из всех рас Узора композитору легче было общаться со с'ванами. У массудов были интеллигентные манеры, но их лица все-таки сильно напоминали крысиные морды, увеличенные в несколько раз. К тому же у массудов все время что-то подергивалось или подрагивало. Это производило угнетающее впечатление и даже пугало. Что же касается гивистамов и их бессменных ассистентов о'о'йанов, которые составляли основу научного потенциала группы контакта и много трудились на разраставшейся с каждым днем базе, то они слишком походили на рептилий, чтобы их общество согревало.
Вдобавок к тому, что с'ваны были млекопитающими, двуногими и больше других походили на людей, они еще были чрезвычайно общительны и говорливы. Они также обладали удивительно тонким чувством юмора. Их остроты были всегда понятны представителям иных рас и удавались им с такой ловкостью, о которой Уилл мог только мечтать.
На базе было также несколько лепаров, но они держались всегда в своей среде и были настолько замкнуты, что Уилл не только не знал, как с ними заговорить, но и всегда испытывал неловкое чувство, встречаясь с ними в коридорах базы или в воде.
Уилл не боялся с'ванов. Трудно бояться существа, которое всего трех футов росту. Порой им овладевал дикий интерес узнать, как выглядят лица с ванов под плотными завитками густых черных бород, свойственных представителям как мужского, так и женского пола. Такие же волосы покрывали голову, руки, оставляя лишь смутные просветы кожи кофейного оттенка.
Уилл захлопнул томик «Двенадцатой Симфонии» Джорджа Ллойда и широко улыбнулся: он соскучился по компании. В отличие от Кальдака или гивистамов, которые навещали его только для того, чтобы задать нужные им вопросы и записать его ответы, Т'вар приходил поболтать. Ему, похоже, тоже нравилось общество землянина.
— Вы чем-то взволнованы, — догадался с'ван.
Уилл кивнул.
— Меня пробила важная мысль, Т'вар. До сих пор я делал все, чтобы только убедить вашего командира и ученых в том, что мои соотечественники никак не приспособлены к участию в вашей войне. Но это не из-за того, что я прав, а их наблюдения неверны. Правы обе стороны. Один из специалистов-гивистамов несколько часов подряд расписывал мне нашу земную непредсказуемость. Он полагает, что это делает нас еще менее приспособленными к участию в войне, чем если бы мы оказались нацией патологических пацифистов. Раньше я как-то не догадывался смотреть на проблему под этим углом зрения, но теперь чувствую, что в его словах есть правда. Я собираюсь обсудить это с Кальдаком.
— Этот вопрос уже тщательно обдумывается им, — сообщил Т'вар композитору. — Но суть дела от этого не меняется. Мы все еще очень надеемся на то, что вы окажетесь способными принести нам пользу.
— Проклятье! Что же вас убедит наконец в том, что мы бесполезны, что нас надо оставить в покое?! Мы пытаемся задвинуть тысячи лет бессмысленного самоистребления в глубокую историю, на странницы учебников, изгнать из жизни! Почему Кальдак не хочет понять этой простой вещи?! Прошу прощения, «вы».
Т'вар стал внимательно изучать коротенькие и толстенькие пальцы своей правой руки.
— С'ваны считают благоразумным не высказывать слишком много серьезных суждений.
— Да, я это заметил, — сказал Уилл и опустился на стул около штурвала, чтобы его взгляд был вровень со взглядом с'вана. — Кстати, почему это происходит с вашими соплеменниками? Создается впечатление, что вы намеренно позволяете массудам, гивистамам и даже о'о'йанам принимать все важные решения, в то время как сами стоите в сторонке и не раскрываете ртов.
Если заместитель командира экспедиции и улыбнулся при этих словах композитора, то Уилл все равно ничего не увидел за этой непроходимой чащей бороды.
— Вы умны, но почему-то не хотите этим пользоваться и отдаете все на откуп другим.
— Я скажу вам одну вещь, Уилл Дьюлак. Вам мне это говорить легче, чем коллегам по экспедиции. Простая истина заключается в том, что с'ваны действительно умнее массудов, гивистамов, вейсов и о'о'йанов.
— Тогда почему же вы не принимаете решений? Почему вы даете это делать другим?
— Нет, нельзя сказать, что мы стоим в стороне и плывем лишь по течению. Мы предлагаем. Мы влияем. Мы обнародуем наше мнение. Вы должны понять, что даже в рамках цивилизации с высоким уровнем развития роль самого умного не самая благодарная. Особенно, если раса умных немногочисленна, а ее представители не отличаются физической статью. Благодаря нашим способностям мы занимаем непропорционально большое количество высоких постов в иерархии Узора, а между тем среди общего населения союза наш процент весьма невелик. Это открывает перед нами широкие возможности оказывать свое влияние. Но одновременно подставляет нас под угрозу примитивных эмоций, которые не исчезли с развитием цивилизации. Поэтому мы предпочитаем быть очень осмотрительными и осторожными. Приведу простой пример: мы не открываем своих колоний на чужих планетах, как это делают гивистамы и бир'риморы. Уилл нахмурился.
— Вы что же, побаиваетесь своих собственных союзников?
— Узор не столь уж монолитен, как вам, вероятно, кажется. Внутри него столько разных конфликтов и непонимания, что вам даже и не снилось. Трещины в нем росли так быстро, что, если бы не общая угроза в лице Амплитура, я голову даю на отсечение, что союз распался бы, как у вас говорят, как карточный домик. Ненадежность внутрисоюзных связей — это опасность, которая и сейчас существует у нас и которую мы начинаем осознавать.
Нет, вооруженных конфликтов, конечно же, у нас давно нет, если вы об этом подумали. Но существует много других способов выразить свое неудовольствие соседом. Цивилизованные способы. Мы являемся, наверно, наиболее слабой и уязвимой расой из всех других, поэтому позволяем принимать решения гивистамам, о'о'йанам и вейсам. Мы позволяем массудам и чиринальдо воевать и не мешаем им в этом. Только подаем советы. Нам не важно, кому достанутся лавры за принятие правильного решения на основе правильного совета, лишь бы эти решения были приняты. До сих пор он говорил на довольно корявом английском, теперь же перешел к услугам транслятора.
— Примитивные эмоции, о которых я говорил... Понимаете, есть такими универсальные понятия, которые не проходят у народов с выходом их на высокий цивилизационный уровень. Например, ревность... Где-то зависть... Эти чувства не так уж и редки среди рас, населяющих Узор.
Уилл кивнул.
— Я очень ценю то, что именно передо мной вы пожелали быть откровенным. Но все это не ответ на мой вопрос: что о нас думают с'ваны?
— Вы восприимчивы и настойчивы.
Уилл нахмурился. Он не понял, что хотел выразить этой репликой Т'вар: упрек или комплимент.
С'ван продолжал:
— Не буду говорить за всех моих соплеменников, но лично я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с мнением второго помощника руководителя по науке. Ваша непредсказуемость, скорее всего, сделает вас бесполезными для задействования в военных операциях. Сделает ли это вас вообще бесполезными — еще большой вопрос.
— Почему бы вам не пойти в люди? — вдруг спросил Уилл. — Сами бы увидели, что мы такое. И не нужно было бы задавать мне бесконечных вопросов. И сразу бы поняли убогость ваших суждений, основанных на просмотре нашего телевидения. Я могу сопровождать вас. «Да, именно! Непредсказуемы», — подумал недовольно с'ван. Вслух же удивленно переспросил:
— Меня?
— Почему бы и нет? Я бы показал вам нашу повседневную жизнь, наши проблемы и заботы. Телевидение намеренно сгущает краски относительно нашей агрессивности. Киношникам нужны сильные чувства, поэтому они специально выуживают из нас насилие и утрируют его. В программе новостей вам не покажут, как мы умеем любить, как нам нравится все, что нас окружает, как нам хочется обнять весь мир!.. Я дам вам возможность самому прочувствовать все это. После этого вы первый станете смеяться над доводами ваших коллег. Уилл внимательно вгляделся в лицо пришельца, но, поскольку ничего на смог на нем рассмотреть, продолжил свою мысль:
— Я уже не первый день думаю об этом. Кальдака взять нельзя. Даже если закутать его в какой-нибудь плащ или что-нибудь еще в том же роде, все равно массуд будет очень подозрителен. Его лицо, его дикий по нашим меркам рост... О гивистамах и о'о'йанах вообще говорить не приходится. По нашему это рептилии, а рептилий не пускают гулять по городу. Вейс могла бы найти общий язык с кем угодно, но ее внешний вид оставляет желать много лучшего. Это, я повторяю, с нашей земной точки зрения. А с'ван... С'ван вполне сгодится. Вы не станете привлекать к себе излишне много внимания из-за вашего...
— Короткого роста, — договорил за него Т'вар. — Лично я не считаю себя низкорослым. Разница четко видна лишь когда меня ставят рядом с такими гигантами, как массуды и вы. Кроме того, невысокий рост не считается у нас чем-то вроде унизительного дефекта, как это принято у вас.
— Я мог бы вас побрить немного, — задумчиво продолжал Уилл. — Хотя густые волосы сами по себе являются отличной маскировкой. Да к тому же у нас здесь ходят такие бродяги, с такими волосищами!.. Если вас хорошо приодеть, вы вполне сойдете за низенького землянина. На вас будут обращать внимание, оглядываться, но не больше, уверен.
— А вы не знаете, что земной климат нам не по вкусу? — спросил его Т'вар.
— Но кого еще я могу взять с собой?
— В самом деле...
— Лепара, что ли?
— Ваша задумка не лишена оригинальности и над ней стоит подумать, но ведь риск...
— Мы приплывем в город на моей надувной лодке, — предложил Уилл. — Ночью. Всем будет плевать на нас, вот увидите. Но зато у вас появится возможность по-настоящему взглянуть на нашу жизнь, а не через ящик.
— Я административный сотрудник, а не наблюдатель. Для подобной миссии нужны подготовленные специалисты.
— Нет, вы что-то не то говорите. Ну, я еще могу взять второго с'вана, но не больше. Человек, гуляющий в обществе двух карликов, пробудит к себе интерес прохожих. Но если карликов окажется с полдюжины, вокруг нас соберется толпа!
— Хорошо. Нас будет двое... Неловко, конечно... Так сказать, некомфортно... Но, ладно. Если мне удастся уговорить капитана! Уилл улыбнулся и по-доброму подмигнул с'вану.
— Насколько мне известно, вы обладаете способностью уговаривать кого угодно.
— Ах, если бы, Уилл Дьюлак! — ответил с'ван, проводя рукой по густой бороде. — Тогда мы уговорили бы Амплитур оставить нас в покое. Тогда не было бы войны. Тогда мы могли бы улететь с вашей планеты, предоставив вам самим найти путь к своему миру. Вернее, тогда мы вообще не прилетали бы к вам.
Когда Кальдаку доложили о задумке землянина, она ему поначалу не понравилась. Слишком много риска. Впрочем, как и предполагал Уилл, Т'вару удалось постепенно убедить капитана в том, что это редкий шанс получить интереснейшую информацию.
Было решено, что с Уиллом в город пойдут двое с'ванов. Надо было подготовить «экскурсию» так, чтобы «экскурсанты» привлекали к себе как можно меньше общественного внимания. Была изготовлена особая обувь, которая увеличивала рост пришельцев на несколько дюймов, не мешая, однако, их передвижениям. Свободные широкие шляпы также должны были придать с'ванам солидности, кроме того, хорошо маскировали их буйную растительность на голове и нижней части лица. Когда все было готово, Уилл тщательно осмотрел обоих и остался ими доволен. Широкие штаны маскировали нижние конечности с'ванов, а длинные перчатки — верхние.
Вдобавок к тому, что с'ваны были млекопитающими, двуногими и больше других походили на людей, они еще были чрезвычайно общительны и говорливы. Они также обладали удивительно тонким чувством юмора. Их остроты были всегда понятны представителям иных рас и удавались им с такой ловкостью, о которой Уилл мог только мечтать.
На базе было также несколько лепаров, но они держались всегда в своей среде и были настолько замкнуты, что Уилл не только не знал, как с ними заговорить, но и всегда испытывал неловкое чувство, встречаясь с ними в коридорах базы или в воде.
Уилл не боялся с'ванов. Трудно бояться существа, которое всего трех футов росту. Порой им овладевал дикий интерес узнать, как выглядят лица с ванов под плотными завитками густых черных бород, свойственных представителям как мужского, так и женского пола. Такие же волосы покрывали голову, руки, оставляя лишь смутные просветы кожи кофейного оттенка.
Уилл захлопнул томик «Двенадцатой Симфонии» Джорджа Ллойда и широко улыбнулся: он соскучился по компании. В отличие от Кальдака или гивистамов, которые навещали его только для того, чтобы задать нужные им вопросы и записать его ответы, Т'вар приходил поболтать. Ему, похоже, тоже нравилось общество землянина.
— Вы чем-то взволнованы, — догадался с'ван.
Уилл кивнул.
— Меня пробила важная мысль, Т'вар. До сих пор я делал все, чтобы только убедить вашего командира и ученых в том, что мои соотечественники никак не приспособлены к участию в вашей войне. Но это не из-за того, что я прав, а их наблюдения неверны. Правы обе стороны. Один из специалистов-гивистамов несколько часов подряд расписывал мне нашу земную непредсказуемость. Он полагает, что это делает нас еще менее приспособленными к участию в войне, чем если бы мы оказались нацией патологических пацифистов. Раньше я как-то не догадывался смотреть на проблему под этим углом зрения, но теперь чувствую, что в его словах есть правда. Я собираюсь обсудить это с Кальдаком.
— Этот вопрос уже тщательно обдумывается им, — сообщил Т'вар композитору. — Но суть дела от этого не меняется. Мы все еще очень надеемся на то, что вы окажетесь способными принести нам пользу.
— Проклятье! Что же вас убедит наконец в том, что мы бесполезны, что нас надо оставить в покое?! Мы пытаемся задвинуть тысячи лет бессмысленного самоистребления в глубокую историю, на странницы учебников, изгнать из жизни! Почему Кальдак не хочет понять этой простой вещи?! Прошу прощения, «вы».
Т'вар стал внимательно изучать коротенькие и толстенькие пальцы своей правой руки.
— С'ваны считают благоразумным не высказывать слишком много серьезных суждений.
— Да, я это заметил, — сказал Уилл и опустился на стул около штурвала, чтобы его взгляд был вровень со взглядом с'вана. — Кстати, почему это происходит с вашими соплеменниками? Создается впечатление, что вы намеренно позволяете массудам, гивистамам и даже о'о'йанам принимать все важные решения, в то время как сами стоите в сторонке и не раскрываете ртов.
Если заместитель командира экспедиции и улыбнулся при этих словах композитора, то Уилл все равно ничего не увидел за этой непроходимой чащей бороды.
— Вы умны, но почему-то не хотите этим пользоваться и отдаете все на откуп другим.
— Я скажу вам одну вещь, Уилл Дьюлак. Вам мне это говорить легче, чем коллегам по экспедиции. Простая истина заключается в том, что с'ваны действительно умнее массудов, гивистамов, вейсов и о'о'йанов.
— Тогда почему же вы не принимаете решений? Почему вы даете это делать другим?
— Нет, нельзя сказать, что мы стоим в стороне и плывем лишь по течению. Мы предлагаем. Мы влияем. Мы обнародуем наше мнение. Вы должны понять, что даже в рамках цивилизации с высоким уровнем развития роль самого умного не самая благодарная. Особенно, если раса умных немногочисленна, а ее представители не отличаются физической статью. Благодаря нашим способностям мы занимаем непропорционально большое количество высоких постов в иерархии Узора, а между тем среди общего населения союза наш процент весьма невелик. Это открывает перед нами широкие возможности оказывать свое влияние. Но одновременно подставляет нас под угрозу примитивных эмоций, которые не исчезли с развитием цивилизации. Поэтому мы предпочитаем быть очень осмотрительными и осторожными. Приведу простой пример: мы не открываем своих колоний на чужих планетах, как это делают гивистамы и бир'риморы. Уилл нахмурился.
— Вы что же, побаиваетесь своих собственных союзников?
— Узор не столь уж монолитен, как вам, вероятно, кажется. Внутри него столько разных конфликтов и непонимания, что вам даже и не снилось. Трещины в нем росли так быстро, что, если бы не общая угроза в лице Амплитура, я голову даю на отсечение, что союз распался бы, как у вас говорят, как карточный домик. Ненадежность внутрисоюзных связей — это опасность, которая и сейчас существует у нас и которую мы начинаем осознавать.
Нет, вооруженных конфликтов, конечно же, у нас давно нет, если вы об этом подумали. Но существует много других способов выразить свое неудовольствие соседом. Цивилизованные способы. Мы являемся, наверно, наиболее слабой и уязвимой расой из всех других, поэтому позволяем принимать решения гивистамам, о'о'йанам и вейсам. Мы позволяем массудам и чиринальдо воевать и не мешаем им в этом. Только подаем советы. Нам не важно, кому достанутся лавры за принятие правильного решения на основе правильного совета, лишь бы эти решения были приняты. До сих пор он говорил на довольно корявом английском, теперь же перешел к услугам транслятора.
— Примитивные эмоции, о которых я говорил... Понимаете, есть такими универсальные понятия, которые не проходят у народов с выходом их на высокий цивилизационный уровень. Например, ревность... Где-то зависть... Эти чувства не так уж и редки среди рас, населяющих Узор.
Уилл кивнул.
— Я очень ценю то, что именно передо мной вы пожелали быть откровенным. Но все это не ответ на мой вопрос: что о нас думают с'ваны?
— Вы восприимчивы и настойчивы.
Уилл нахмурился. Он не понял, что хотел выразить этой репликой Т'вар: упрек или комплимент.
С'ван продолжал:
— Не буду говорить за всех моих соплеменников, но лично я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с мнением второго помощника руководителя по науке. Ваша непредсказуемость, скорее всего, сделает вас бесполезными для задействования в военных операциях. Сделает ли это вас вообще бесполезными — еще большой вопрос.
— Почему бы вам не пойти в люди? — вдруг спросил Уилл. — Сами бы увидели, что мы такое. И не нужно было бы задавать мне бесконечных вопросов. И сразу бы поняли убогость ваших суждений, основанных на просмотре нашего телевидения. Я могу сопровождать вас. «Да, именно! Непредсказуемы», — подумал недовольно с'ван. Вслух же удивленно переспросил:
— Меня?
— Почему бы и нет? Я бы показал вам нашу повседневную жизнь, наши проблемы и заботы. Телевидение намеренно сгущает краски относительно нашей агрессивности. Киношникам нужны сильные чувства, поэтому они специально выуживают из нас насилие и утрируют его. В программе новостей вам не покажут, как мы умеем любить, как нам нравится все, что нас окружает, как нам хочется обнять весь мир!.. Я дам вам возможность самому прочувствовать все это. После этого вы первый станете смеяться над доводами ваших коллег. Уилл внимательно вгляделся в лицо пришельца, но, поскольку ничего на смог на нем рассмотреть, продолжил свою мысль:
— Я уже не первый день думаю об этом. Кальдака взять нельзя. Даже если закутать его в какой-нибудь плащ или что-нибудь еще в том же роде, все равно массуд будет очень подозрителен. Его лицо, его дикий по нашим меркам рост... О гивистамах и о'о'йанах вообще говорить не приходится. По нашему это рептилии, а рептилий не пускают гулять по городу. Вейс могла бы найти общий язык с кем угодно, но ее внешний вид оставляет желать много лучшего. Это, я повторяю, с нашей земной точки зрения. А с'ван... С'ван вполне сгодится. Вы не станете привлекать к себе излишне много внимания из-за вашего...
— Короткого роста, — договорил за него Т'вар. — Лично я не считаю себя низкорослым. Разница четко видна лишь когда меня ставят рядом с такими гигантами, как массуды и вы. Кроме того, невысокий рост не считается у нас чем-то вроде унизительного дефекта, как это принято у вас.
— Я мог бы вас побрить немного, — задумчиво продолжал Уилл. — Хотя густые волосы сами по себе являются отличной маскировкой. Да к тому же у нас здесь ходят такие бродяги, с такими волосищами!.. Если вас хорошо приодеть, вы вполне сойдете за низенького землянина. На вас будут обращать внимание, оглядываться, но не больше, уверен.
— А вы не знаете, что земной климат нам не по вкусу? — спросил его Т'вар.
— Но кого еще я могу взять с собой?
— В самом деле...
— Лепара, что ли?
— Ваша задумка не лишена оригинальности и над ней стоит подумать, но ведь риск...
— Мы приплывем в город на моей надувной лодке, — предложил Уилл. — Ночью. Всем будет плевать на нас, вот увидите. Но зато у вас появится возможность по-настоящему взглянуть на нашу жизнь, а не через ящик.
— Я административный сотрудник, а не наблюдатель. Для подобной миссии нужны подготовленные специалисты.
— Нет, вы что-то не то говорите. Ну, я еще могу взять второго с'вана, но не больше. Человек, гуляющий в обществе двух карликов, пробудит к себе интерес прохожих. Но если карликов окажется с полдюжины, вокруг нас соберется толпа!
— Хорошо. Нас будет двое... Неловко, конечно... Так сказать, некомфортно... Но, ладно. Если мне удастся уговорить капитана! Уилл улыбнулся и по-доброму подмигнул с'вану.
— Насколько мне известно, вы обладаете способностью уговаривать кого угодно.
— Ах, если бы, Уилл Дьюлак! — ответил с'ван, проводя рукой по густой бороде. — Тогда мы уговорили бы Амплитур оставить нас в покое. Тогда не было бы войны. Тогда мы могли бы улететь с вашей планеты, предоставив вам самим найти путь к своему миру. Вернее, тогда мы вообще не прилетали бы к вам.
Когда Кальдаку доложили о задумке землянина, она ему поначалу не понравилась. Слишком много риска. Впрочем, как и предполагал Уилл, Т'вару удалось постепенно убедить капитана в том, что это редкий шанс получить интереснейшую информацию.
Было решено, что с Уиллом в город пойдут двое с'ванов. Надо было подготовить «экскурсию» так, чтобы «экскурсанты» привлекали к себе как можно меньше общественного внимания. Была изготовлена особая обувь, которая увеличивала рост пришельцев на несколько дюймов, не мешая, однако, их передвижениям. Свободные широкие шляпы также должны были придать с'ванам солидности, кроме того, хорошо маскировали их буйную растительность на голове и нижней части лица. Когда все было готово, Уилл тщательно осмотрел обоих и остался ими доволен. Широкие штаны маскировали нижние конечности с'ванов, а длинные перчатки — верхние.