Страница:
Рассуждения по вопросу выбора места посадки продолжались. Глубокие океаны выглядели наиболее предпочтительно в смысле маскировки, но были очень неудобны для проведения изучения и контакта с аборигенами. Наконец в результате компромисса между учеными — сторонниками моря и учеными — сторонниками суши место посадки было определено. Оно было расположено к югу от того материка, над которым бесследно пропал первый дистанционный зонд. Не так далеко от оживленных воздушных трасс аборигенов и их электронных средств коммуникации, однако все же на безопасном расстоянии. И то, и другое можно было беспрепятственно изучать и анализировать. Кальдак объявил, что место ему нравится. Обычно капитаны кораблей не входили в состав подобных групп контакта, однако нынешняя ситуация была беспрецедентной по многим своим признакам, и Кальдак решил, что кое-какие его способности окажутся на поверхности планеты очень кстати. А корабль он оставил в надежных руках. Если уж совсем честно, то Соливик и З'мам были гораздо опытнее его в собственно навигационных вопросах. Если что-то непредвиденное и случится с группой на поверхности планеты, его заместители без особого труда завершат полет и вернутся домой.
Назначение к нему сразу трех заместителей обеспечивало командиру относительную свободу маневра. Больше того! Если все-таки ситуация сложится так, что потребуются специфичные навыки массудов, Кальдак хотел быть вместе со своими соплеменниками и руководить их действиями. В группу контакта входило двенадцать массудов-солдат. Этого было вполне достаточно для того, чтобы ликвидировать любую угрозу малой и средней тяжести. Они решили не приближаться к тем территориям, над которыми исчезли дистанционные зонды, и, если честно, очень надеялись на то, что на поверхности планеты вообще не возникнет осложнений. Посадка была осуществлена в ночное время, когда, — согласно результатам анализов, — активность аборигенов существенно спадала. Челнок на огромной скорости стал падать на поверхность планеты, устремясь в определенное для посадки место, и затормозил лишь у самой земли. Предварительный обзор окружающей обстановки подтвердил правильность выбора места, которое было определено в такой спешке и в таких спорах. Вокруг располагались многочисленные отмели, окруженные более глубокой водой. Места были необитаемые. Активность аборигенов вокруг равнялась нулю, а сигналы местных средств связи долетали редко и слабо. Оставалось выбрать конкретное место для укрытия челнока и создания наблюдательной базы.
Лично Кальдак, — если бы это зависело от него, — совершил бы посадку на твердой земле. Массуды не были поклонниками воды, а ее здесь было так много, что им даже становилось немного не по себе. В такой местности комфортно себя могли чувствовать только лепары. Однако с другой стороны, в воде легко и быстро можно было замаскировать челнок. Они погрузились прямо в воду, выбрав место, где можно было бы притопить челнок так, чтобы между ним и поверхностью был средний слой воды. Грунт был достаточно твердым и надежным, чтобы спускаемый аппарат не увяз в нем. Это было закрытое от океана, спокойное место, так что им не стоило опасаться ни сильных течений, ни штормов. Окружающие место посадки крохотные островки могли похвалиться довольно скромной растительностью, которая была представлена густым кустарником и высокими деревьями, лишенными веток. Биологи немедленно приступили к своей работе, и вскоре одним из них уже было установлено со всей определенностью, что эти островки сложены не из твердых горных пород, а из разложившихся останков мелких морских организмов. Спустя некоторое время был расшифрован их подробный химический состав. Он выглядел в виде простенькой цепочки символов, которые были тут же переданы на корабль, где группа ученых занималась вопросами маскировки челнока. После получения от них необходимых инструкций технические специалисты из группы контакта, — это были гивистамы и их неразлучные помощники о'о'йаны, — сразу приступили к возведению электрифицированной решетки вокруг погруженного в воду челнока. При помощи эффективных генераторных установок удалось воспроизвести вещество, по химическому составу схожее с породой, из которой были образованы окружающие место посадки островки. Решетка вокруг челнока начала быстро обрастать этим веществом. Все с удовлетворением осознали, что через считанные дни челнок будет полностью окутан этой жесткой мантией и станет неотличим от окружающей его среды.
Новая информация с корабля подстегнула усилия техников группы контакта. Лепары кромсали снаружи на глазах расцветающий камуфляж, чтобы он больше походил на выветренную рифовую формацию. Многочисленные и разнообразные морские живые организмы тут же стали обживать складки и щели в известняковом каркасе, из глубины неожиданно появляясь вблизи их нового атоллового дома.
С места посадки оказалось возможным принимать все главные передачи местных радио и телевидения на основных языках даже без помощи специальной улавливающей аппаратуры. Вейсы работали как проклятые, разбираясь постепенно в структуре наречий, их грамматике и без конца задавая корабельным компьютерам новые программы. Этого таланта массуды не имели, и сейчас Кальдак с уважением и благодарностью относился к самоотверженному труду интеллектуалов с планеты Чичунту.
Он много размышлял о том новом мире, в котором они оказались. Множество языков... Расколотая суша... Вулканическая активность... Трудно изобрести более изощренные помехи для успешного развития разумной монолитной цивилизации.
Но все же это был красивый мир. И эта земля, и небо, и даже вода. Окружающая температура была подходящей для массудов и прочих рас Узора, ветры слабые, количество ультрафиолета, достигающего поверхности планеты, незначительно. Если бы только содержание кислорода и атмосфере было чуть побольше. Кальдаку дышалось здесь несколько труднее, чем дома. И все же он с нетерпением ждал того момента, когда можно будет покинуть челнок и почувствовать под ногами вновь твердую землю. Было трудно удержаться от бега, хотя крохотные островки не обеспечивали желаемого простора. Придется сдерживать себя.
Он обратил внимание на растительность. Она выглядела довольно безобидно, но, кто знает, что ждет их за этими непроницаемо густыми кустами? Голодные хищники, ядовитые насекомые... Предполагать можно было все что угодно. С опаской следовало относиться и к тем разнообразным формам жизни, которые пестрым ковром кишели вокруг челнока в воде. Одновременно с маскировкой челнока специалисты строили подводный туннель к ближайшему островку, и когда он был закончен, группа контакта наконец-то смогла выходить по ночам на сушу поразмяться. Лепары уже давно освоились с окружающей средой и чувствовали себя в местной теплой воде вполне комфортно. Кальдак смотрел на них и думал, что им, пожалуй, можно позавидовать в их способности одновременно дышать в воздухе и в воде. Впрочем, это было единственным, в чем им можно было завидовать. В первую ночь он долгое время простоял неподвижно на одном месте, запрокинув голову и любуясь местным небом, искрящимся мириадами незнакомых звезд. Он не беспокоился о том, что их заметят с самолетов, ибо никаких самолетов здесь ночью не было и в помине.
Остров обладал прекрасным песчаным пляжем. Он побежал вдоль него в противоположную сторону от своего соплеменника-массуда, который сопровождал его в числе других в этот первый выход на твердую землю. Кальдак знал, что скоро они встретятся, ибо остров был весьма невелик. Но какое-то время он будет бежать в одиночестве. Подобную роскошь невозможно было позволить себе в условиях экспедиционного корабля, каким бы просторным он ни был. Порой под ногами путались маленькие, обросшие травой кочки, но они не могли испортить массудам удовольствия, радости первой за долгое время хорошей пробежки. Бег имел для этой расы столь же важное значение, как и секс. Т'вар был настороже и в любую минуту готов был оповестить их условным знаком о приближении аборигенов или их машин. Вероятность этого была невелика, ибо, как показали анализы, местное население предпочитало путешествовать при солнечном свете дня. Впрочем, нужно было быть готовыми ко всему и ретироваться в любой момент незамеченными.
Невдалеке от берега, в тихой воде, покачивался Ватолой. Вокруг его талии был укреплен пояс со снаряжением. Он покоился на одном месте и рассеянно наблюдал за массудами, которые неслись вдоль берегов острова, как угорелые. Временами он выпускал изо рта тонкие фонтанчики воды. Он не понимал смысла того, чем занимались на его глазах лучшие солдаты Узора. И вообще многое в них было непонятно Ватолою.
Вообще-то их бег производил впечатление. Ватолой знал, что у него никогда так не получилось бы. Даже приблизительно. Сколько они еще будут носиться? Всю ночь? Он видел их тренировки на корабле. Массуды носились кругами по маленькому треку до тех пор, пока не начинали падать от изнеможения, высунув длинные подрагивающие языки из угла рта. Бег был для них чем-то жизненно важным, но Ватолой никак не мог понять, почему. Ведь без всякого видимого смысла растрачивается огромное количество энергии. Может, в этом было что-то от шутки, юмора? Массуды любили иногда пошутить, хотя делали это не так часто, как с'ваны. Юмор был еще одним непонятным, непостижимым для Ватолоя понятием. Да ему и необязательно понимать такие вещи. Зачем они ему? В жизни и там много разных дел: работа, сон, еда, размножение.
Как обычно, его посетило чувство, что он что-то забыл упомянуть. Конечно, этого не было бы, если бы он был такой же умный, как массуды. Или как о'о'йаны. Или, черт возьми, как с'ваны! Присутствие представителей других рас всегда смущало лепаров, заставляло осознать собственное свое ничтожество. Но в общении со с'ванами все проходило мягче. У с'ванов был такой природный дар. От этих дум у Ватолоя началась головная боль, как всегда начиналась в подобных ситуациях. Вот ведь. Даже думать тяжело лепарам. А уж говорить и подавно. Не то, что с'ваны, которые орудуют языком похлестче, чем массуды ногами.
У лепаров не было ни той, ни другой способности. Не обладали они также и техническими навыками гивистамов или ловкостью о'о'йанов. У них была только одна способность — умение работать, тяжело, без жалоб и столько, сколько от них требуется. Для этого не нужно было обладать оригинальным мышлением.
Ватолой нырнул в теплую воду, без видимого усилия поменяв режим дыхания. Теперь в дело пошли жабры. Он уже полюбил смотреть на многочисленность и пестрое разнообразие местных морских форм жизни. Некоторые из них даже светились в сумеречной глубине. Он уже набрал полный мешок образцов, которые заказывали ему ученые с корабля. Они должны по достоинству оценить его работу. Подумав об этом, Ватолой почувствовал, как заметно теплее стало у него на душе.
Впрочем, сейчас не время расслабляться. Необходимо помочь Гаупи, который возводил известняковую защиту вокруг антенны связи над челноком. Ватолой заметил, как в стороне проплыло несколько лепаров. Он приветствовал их знаками, принятыми на родине, и поплыл дальше, плавно двигая своим мощным хвостом.
Гаупи был рад его появлению. Наблюдатель Ватолой всегда был желанным гостем для работяг, ибо мог дать умный совет, когда возникали какие-нибудь затруднения. Наконец работа была закончена. Вовремя. А все из-за того, что Ватолой оказался настолько умен, что не пришлось даже просить совета у гивистамов. Гаупи знал, что гивистамы всегда нетерпеливы в общении с лепарами и порой грубят и эта грубость подавляет лепаров. Умение принимать решения было самой тяжелой частью работы наблюдателя, но Ватолой не отказался от этой должности. Да и как он мог отказаться, если его попросили об этом? По крайней мере над наблюдателем никто не смеется и никто не грубит ему в открытую. Хотя косые взгляды... Они всегда были направлены в сторону лепаров. Всегда. Но к ним можно привыкнуть, как и к прочим неприятным сторонам жизни. Он плыл и размышлял о том, какое это красивое место. Категории красоты удивительно просто приходили на ум в этот раз. И как это хорошо, что они получили возможность вырваться наконец-то из искусственных стен корабля. Лепар предпочитал плавать, чем ходить пешком. Как бы гивистамы не называли это. А они это называли регрессом и де-эволюцией. Он нырнул еще глубже, изучающим взглядом рассматривая нечто, ползущее по песчаному дну. В первые дни хвост болел, — это от того, что долгое время не использовался, — но теперь вновь налился силой. Они слышали что-то о множественности здешних языков и деформированной, аномальной геологии этой планеты, но все равно продолжали считать этот мир очень красивым. Гораздо больше внимания они уделили сообщению о двух пропавших дистанционных зондах. Группа контакта для того и спустилась на поверхность планеты, чтобы узнать то, что не смогли донести до них аппараты.
Как и остальные, Ватолой испытывал тревогу и страх за то, что может с ними со всеми случиться здесь. Лепары всегда чего-то боялись и опасались. Для них это было не просто одно из чувств, а состояние души. В этот, — как и в другие миры, — они пришли за тем, чтобы попросить помощи в войне против Амплитура. Амплитуров лепары боялись гораздо больше, чем их союзников. Гораздо больше, чем их сумрачный, покрытий грозными океанами и морями мир.
Они боялись. Потому работали. Круглосуточно. Без жалоб и возражений, ибо это могло сказаться на качестве работы. Они исправно вносили свой небольшой вклад в общее дело борьбы с коварным Амплитуром. Который, если его не остановить, лишит их родины, смысла жизни, души. Лепары работали. Они не отличались умом, но были удивительно выносливы. Для работы, которую они выполняли, не нужен был ум, а выносливость — как раз.
Глава 7
Назначение к нему сразу трех заместителей обеспечивало командиру относительную свободу маневра. Больше того! Если все-таки ситуация сложится так, что потребуются специфичные навыки массудов, Кальдак хотел быть вместе со своими соплеменниками и руководить их действиями. В группу контакта входило двенадцать массудов-солдат. Этого было вполне достаточно для того, чтобы ликвидировать любую угрозу малой и средней тяжести. Они решили не приближаться к тем территориям, над которыми исчезли дистанционные зонды, и, если честно, очень надеялись на то, что на поверхности планеты вообще не возникнет осложнений. Посадка была осуществлена в ночное время, когда, — согласно результатам анализов, — активность аборигенов существенно спадала. Челнок на огромной скорости стал падать на поверхность планеты, устремясь в определенное для посадки место, и затормозил лишь у самой земли. Предварительный обзор окружающей обстановки подтвердил правильность выбора места, которое было определено в такой спешке и в таких спорах. Вокруг располагались многочисленные отмели, окруженные более глубокой водой. Места были необитаемые. Активность аборигенов вокруг равнялась нулю, а сигналы местных средств связи долетали редко и слабо. Оставалось выбрать конкретное место для укрытия челнока и создания наблюдательной базы.
Лично Кальдак, — если бы это зависело от него, — совершил бы посадку на твердой земле. Массуды не были поклонниками воды, а ее здесь было так много, что им даже становилось немного не по себе. В такой местности комфортно себя могли чувствовать только лепары. Однако с другой стороны, в воде легко и быстро можно было замаскировать челнок. Они погрузились прямо в воду, выбрав место, где можно было бы притопить челнок так, чтобы между ним и поверхностью был средний слой воды. Грунт был достаточно твердым и надежным, чтобы спускаемый аппарат не увяз в нем. Это было закрытое от океана, спокойное место, так что им не стоило опасаться ни сильных течений, ни штормов. Окружающие место посадки крохотные островки могли похвалиться довольно скромной растительностью, которая была представлена густым кустарником и высокими деревьями, лишенными веток. Биологи немедленно приступили к своей работе, и вскоре одним из них уже было установлено со всей определенностью, что эти островки сложены не из твердых горных пород, а из разложившихся останков мелких морских организмов. Спустя некоторое время был расшифрован их подробный химический состав. Он выглядел в виде простенькой цепочки символов, которые были тут же переданы на корабль, где группа ученых занималась вопросами маскировки челнока. После получения от них необходимых инструкций технические специалисты из группы контакта, — это были гивистамы и их неразлучные помощники о'о'йаны, — сразу приступили к возведению электрифицированной решетки вокруг погруженного в воду челнока. При помощи эффективных генераторных установок удалось воспроизвести вещество, по химическому составу схожее с породой, из которой были образованы окружающие место посадки островки. Решетка вокруг челнока начала быстро обрастать этим веществом. Все с удовлетворением осознали, что через считанные дни челнок будет полностью окутан этой жесткой мантией и станет неотличим от окружающей его среды.
Новая информация с корабля подстегнула усилия техников группы контакта. Лепары кромсали снаружи на глазах расцветающий камуфляж, чтобы он больше походил на выветренную рифовую формацию. Многочисленные и разнообразные морские живые организмы тут же стали обживать складки и щели в известняковом каркасе, из глубины неожиданно появляясь вблизи их нового атоллового дома.
С места посадки оказалось возможным принимать все главные передачи местных радио и телевидения на основных языках даже без помощи специальной улавливающей аппаратуры. Вейсы работали как проклятые, разбираясь постепенно в структуре наречий, их грамматике и без конца задавая корабельным компьютерам новые программы. Этого таланта массуды не имели, и сейчас Кальдак с уважением и благодарностью относился к самоотверженному труду интеллектуалов с планеты Чичунту.
Он много размышлял о том новом мире, в котором они оказались. Множество языков... Расколотая суша... Вулканическая активность... Трудно изобрести более изощренные помехи для успешного развития разумной монолитной цивилизации.
Но все же это был красивый мир. И эта земля, и небо, и даже вода. Окружающая температура была подходящей для массудов и прочих рас Узора, ветры слабые, количество ультрафиолета, достигающего поверхности планеты, незначительно. Если бы только содержание кислорода и атмосфере было чуть побольше. Кальдаку дышалось здесь несколько труднее, чем дома. И все же он с нетерпением ждал того момента, когда можно будет покинуть челнок и почувствовать под ногами вновь твердую землю. Было трудно удержаться от бега, хотя крохотные островки не обеспечивали желаемого простора. Придется сдерживать себя.
Он обратил внимание на растительность. Она выглядела довольно безобидно, но, кто знает, что ждет их за этими непроницаемо густыми кустами? Голодные хищники, ядовитые насекомые... Предполагать можно было все что угодно. С опаской следовало относиться и к тем разнообразным формам жизни, которые пестрым ковром кишели вокруг челнока в воде. Одновременно с маскировкой челнока специалисты строили подводный туннель к ближайшему островку, и когда он был закончен, группа контакта наконец-то смогла выходить по ночам на сушу поразмяться. Лепары уже давно освоились с окружающей средой и чувствовали себя в местной теплой воде вполне комфортно. Кальдак смотрел на них и думал, что им, пожалуй, можно позавидовать в их способности одновременно дышать в воздухе и в воде. Впрочем, это было единственным, в чем им можно было завидовать. В первую ночь он долгое время простоял неподвижно на одном месте, запрокинув голову и любуясь местным небом, искрящимся мириадами незнакомых звезд. Он не беспокоился о том, что их заметят с самолетов, ибо никаких самолетов здесь ночью не было и в помине.
Остров обладал прекрасным песчаным пляжем. Он побежал вдоль него в противоположную сторону от своего соплеменника-массуда, который сопровождал его в числе других в этот первый выход на твердую землю. Кальдак знал, что скоро они встретятся, ибо остров был весьма невелик. Но какое-то время он будет бежать в одиночестве. Подобную роскошь невозможно было позволить себе в условиях экспедиционного корабля, каким бы просторным он ни был. Порой под ногами путались маленькие, обросшие травой кочки, но они не могли испортить массудам удовольствия, радости первой за долгое время хорошей пробежки. Бег имел для этой расы столь же важное значение, как и секс. Т'вар был настороже и в любую минуту готов был оповестить их условным знаком о приближении аборигенов или их машин. Вероятность этого была невелика, ибо, как показали анализы, местное население предпочитало путешествовать при солнечном свете дня. Впрочем, нужно было быть готовыми ко всему и ретироваться в любой момент незамеченными.
Невдалеке от берега, в тихой воде, покачивался Ватолой. Вокруг его талии был укреплен пояс со снаряжением. Он покоился на одном месте и рассеянно наблюдал за массудами, которые неслись вдоль берегов острова, как угорелые. Временами он выпускал изо рта тонкие фонтанчики воды. Он не понимал смысла того, чем занимались на его глазах лучшие солдаты Узора. И вообще многое в них было непонятно Ватолою.
Вообще-то их бег производил впечатление. Ватолой знал, что у него никогда так не получилось бы. Даже приблизительно. Сколько они еще будут носиться? Всю ночь? Он видел их тренировки на корабле. Массуды носились кругами по маленькому треку до тех пор, пока не начинали падать от изнеможения, высунув длинные подрагивающие языки из угла рта. Бег был для них чем-то жизненно важным, но Ватолой никак не мог понять, почему. Ведь без всякого видимого смысла растрачивается огромное количество энергии. Может, в этом было что-то от шутки, юмора? Массуды любили иногда пошутить, хотя делали это не так часто, как с'ваны. Юмор был еще одним непонятным, непостижимым для Ватолоя понятием. Да ему и необязательно понимать такие вещи. Зачем они ему? В жизни и там много разных дел: работа, сон, еда, размножение.
Как обычно, его посетило чувство, что он что-то забыл упомянуть. Конечно, этого не было бы, если бы он был такой же умный, как массуды. Или как о'о'йаны. Или, черт возьми, как с'ваны! Присутствие представителей других рас всегда смущало лепаров, заставляло осознать собственное свое ничтожество. Но в общении со с'ванами все проходило мягче. У с'ванов был такой природный дар. От этих дум у Ватолоя началась головная боль, как всегда начиналась в подобных ситуациях. Вот ведь. Даже думать тяжело лепарам. А уж говорить и подавно. Не то, что с'ваны, которые орудуют языком похлестче, чем массуды ногами.
У лепаров не было ни той, ни другой способности. Не обладали они также и техническими навыками гивистамов или ловкостью о'о'йанов. У них была только одна способность — умение работать, тяжело, без жалоб и столько, сколько от них требуется. Для этого не нужно было обладать оригинальным мышлением.
Ватолой нырнул в теплую воду, без видимого усилия поменяв режим дыхания. Теперь в дело пошли жабры. Он уже полюбил смотреть на многочисленность и пестрое разнообразие местных морских форм жизни. Некоторые из них даже светились в сумеречной глубине. Он уже набрал полный мешок образцов, которые заказывали ему ученые с корабля. Они должны по достоинству оценить его работу. Подумав об этом, Ватолой почувствовал, как заметно теплее стало у него на душе.
Впрочем, сейчас не время расслабляться. Необходимо помочь Гаупи, который возводил известняковую защиту вокруг антенны связи над челноком. Ватолой заметил, как в стороне проплыло несколько лепаров. Он приветствовал их знаками, принятыми на родине, и поплыл дальше, плавно двигая своим мощным хвостом.
Гаупи был рад его появлению. Наблюдатель Ватолой всегда был желанным гостем для работяг, ибо мог дать умный совет, когда возникали какие-нибудь затруднения. Наконец работа была закончена. Вовремя. А все из-за того, что Ватолой оказался настолько умен, что не пришлось даже просить совета у гивистамов. Гаупи знал, что гивистамы всегда нетерпеливы в общении с лепарами и порой грубят и эта грубость подавляет лепаров. Умение принимать решения было самой тяжелой частью работы наблюдателя, но Ватолой не отказался от этой должности. Да и как он мог отказаться, если его попросили об этом? По крайней мере над наблюдателем никто не смеется и никто не грубит ему в открытую. Хотя косые взгляды... Они всегда были направлены в сторону лепаров. Всегда. Но к ним можно привыкнуть, как и к прочим неприятным сторонам жизни. Он плыл и размышлял о том, какое это красивое место. Категории красоты удивительно просто приходили на ум в этот раз. И как это хорошо, что они получили возможность вырваться наконец-то из искусственных стен корабля. Лепар предпочитал плавать, чем ходить пешком. Как бы гивистамы не называли это. А они это называли регрессом и де-эволюцией. Он нырнул еще глубже, изучающим взглядом рассматривая нечто, ползущее по песчаному дну. В первые дни хвост болел, — это от того, что долгое время не использовался, — но теперь вновь налился силой. Они слышали что-то о множественности здешних языков и деформированной, аномальной геологии этой планеты, но все равно продолжали считать этот мир очень красивым. Гораздо больше внимания они уделили сообщению о двух пропавших дистанционных зондах. Группа контакта для того и спустилась на поверхность планеты, чтобы узнать то, что не смогли донести до них аппараты.
Как и остальные, Ватолой испытывал тревогу и страх за то, что может с ними со всеми случиться здесь. Лепары всегда чего-то боялись и опасались. Для них это было не просто одно из чувств, а состояние души. В этот, — как и в другие миры, — они пришли за тем, чтобы попросить помощи в войне против Амплитура. Амплитуров лепары боялись гораздо больше, чем их союзников. Гораздо больше, чем их сумрачный, покрытий грозными океанами и морями мир.
Они боялись. Потому работали. Круглосуточно. Без жалоб и возражений, ибо это могло сказаться на качестве работы. Они исправно вносили свой небольшой вклад в общее дело борьбы с коварным Амплитуром. Который, если его не остановить, лишит их родины, смысла жизни, души. Лепары работали. Они не отличались умом, но были удивительно выносливы. Для работы, которую они выполняли, не нужен был ум, а выносливость — как раз.
Глава 7
Прошло пять дней. Челнок не сдвигали на другое место. Он прочно стоял на крепком дне лагуны, надежно укрытый со всех сторон известняковым панцирем. Никто из аборигенов до сих пор не появлялся поблизости. Глядя на челнок со стороны, его можно было принять только за выветренную рифовую формацию. Морские живые существа довольно быстро обосновались в щелях и норках пористой оболочки.
Вейсы достигли значительного прогресса в своем тяжком труде. За прошедшие дни они сумели установить и выделить из общей массы еще три добавочных наречия, доведя тем самым число уже известных языков до восемнадцати. К тому времени Кальдак и его коллеги уже не удивлялись этому лингвистическому изобилию.
Было решено, что дальнейшего продвижения в изучении планеты не будет, если не остановиться на одном из двух выборов. Во-первых, они могли переместиться вместе с челноком в более заселенные территории.
Во-вторых, они могли захватить «образчик» местной расы и изучать его здесь, в лагуне.
Легко предположить, что последний выбор всем показался предпочтительнее. Им нужно было существенно пополнить уже имевшиеся сведения о местных жителях, и как можно скорее. В этом им мог существенно помочь лишь контакт с живым представителем здешней расы. Общение с ним было бы неизмеримо более полезно, чем просмотр передач телевидения, которые подчас вносили только путаницу.
Тщательный анализ визуальных записей, накопленных за последние дни, подтвердил первоначальное впечатление: доминирующей формой жизни были двуногие млекопитающие, которые, однако, заметно варьировались по размерам и цвету. Исследователи пока не могли сказать точно, в чем тут дело. Предполагали, что подобные биологические варианты необходимы для четкого разделения аборигенов на рабочих и трутней. Впрочем, тут больше было вопросов, чем ответов.
По крайней мере, хорошо было то, что местные аборигены не так уж радикально отличались от рас Узора. Например, с'ваны и массуды тоже были двуногими млекопитающими. С гивистамами и о'о'йанами схожего было заметно меньше, но все же они хотя бы смыкались в одной черте — теплокровности. Удивительно все-таки было то, что аборигены разговаривали на различных языках. Некоторые участники экспедиции вообще отказывались верить в то, что местные жители сколько-нибудь эффективно могут между собой общаться, располагая таким диким количеством совершенно разных наречий.
Кальдак много времени провел в разговорах с Пасийакилионом, который обозвал это все одним термином: «геосоциология». Сколько массуд ни пытался, он так и не смог понять, что же кроется за этим странным понятием. Турлог заинтересовался новым миром, по-своему понимал его и стремился каким-нибудь способом донести свое понимание до коллег. Правда, без особого успеха.
Перед ними стояла задача изолировать одного здорового индивидуума, что предполагало в первую очередь крайнюю осторожность и во вторую — везение. Если в этих людях стадно-общественный инстинкт развит столь же сильно, как и у с'ванов, то их акция грозила благополучно провалиться. Изоляция аборигена травмировала бы его сознание и от него было бы очень трудно добиться хоть какой-нибудь пользы. Жаль, что они не были в этом похожи на турлогов, которым было абсолютно все равно, как близко к ним живут их соплеменники: в километре или в световом годе расстояния. Ученые предупредили массудов, что им не важно: будет пленник мужчиной или женщиной. Биологи хотели изучить оба пола, но изолировать для этого какую-нибудь пару было небезопасно. В экстремальных условиях, например, у четы массудов сильно усиливаются защитные инстинкты и они способны замыкаться друг в друге, не реагируя на окружающий мир. Словом, в этом случае общения также не вышло бы, хотя, разумеется, понаблюдать за супружеской парой аборигенов с научной точки зрения было бы крайне интересно.
Экспедиции же важно было не только установить контакт с аборигеном и изучить его, но и попытаться склонить его к сотрудничеству. Было решено, что пленение будет осуществлено четырьмя массудами под покровом ночи. Сопровождать их должен был переводчик, для чего отмобилизовали самого смелого вейса. Лепар обязывался технически обеспечить операцию. Ученые корабля высказали свой протест в отношении готовящейся акции, но протест весьма нерешительный и слабый. Память о двух исчезнувших дистанционных зондах еще была свежа у каждого. Для похищения смонтировали маленькую и бесшумную в движении субмарину. Основным ее положительным качеством была непотопляемость. Для массудов это было особенно важно, ибо пловцами они были неважными. Мысль же о том, чтобы поручить всю операцию исключительно лепарам, которые чувствовали себя в воде, как дома, естественно, никому не приходила в голову.
Было решено похитить аборигена с одного из судов, которые частенько проплывали неподалеку от той лагуны, где был запрятан челнок. Порой такие суда даже заходили в саму лагуну. Проблема была в том, что чем меньше судно, тем больше вероятность того, что команда быстро обнаружит исчезновение одного из своих членов. Но в конце концов надо же было когда-то рисковать.
Поначалу договорились подстерегать суда с тремя-четырьмя аборигенами на борту. Лично Кальдак очень сомневался в том, что эти надежды оправдаются. В самом деле, ну, какой же дурак поплывет по морю с таким малым количеством помощников? Впрочем, если судно прибрежное и небольшое... Так или иначе, а нужно было ждать. Дни проходили один за другим. Несколько судов заходило за это время в лагуну. После непродолжительных стоянок они уплывали дальше. На всех судах было не меньше чем по четыре человека. Наблюдать из субмарины за этими примитивными лоханками было гораздо интереснее, чем смотреть передачи местного телевидения.
На аборигенах, как правило, было очень мало одежды. Это облегчило процесс распознавания полов. Их тела были по большей части лишены шерсти, что заставляло массудов брезгливо морщиться в первое время. В чем-то аборигены напоминали лепаров, хотя кожа их не была скользкая и влажная, и у них не было хвостов. Сходство заключалось в плоских лицах. Кстати, у с'ванов тоже были плоские лица.
Надевать утепленные костюмы не было нужды, ибо здесь было жарко даже по ночам. Кальдак лежал на гладкой поверхности полувсплывшей субмарины и разглядывал в бинокль очередной зашедший в лагуну корабль. Аборигенов на борту было шестеро. Они как-то странно вертелись и крутились по палубе под яркой луной. Из центральной кабины корабля, дверца в которую была открыта, вырывались хриплые и очень сильные звуки. Ухо массуда сразу уловило четкую ритмику. Кальдак изумленно смотрел на эти резкие и размашистые движения, гадая о том, что это: просто танец или какой-нибудь ритуал? Танцевали парами, мужчина с женщиной, — которые часто менялись.
С биосоциальной точки зрения все это было очень впечатляюще. Однако не имело никакого отношения к поставленной перед ними задаче. На следующую ночь им повезло больше.
Обширная лагуна пустовала весь вечер, но в начале ночи в нее вошел необычный корабль с раздвоенным днищем. Группу массудов привлекло к этому судну не столько его удачное одиночество, сколько та музыка, которая вырывалась из какого-то мощного усилительного устройства и разносилась далеко по воде. Она очень походила на те музыкальные записи, которые экспедиция собрала на этой планете. Однако было и существенное различие. Главное, отсутствие ритма и логичности. Перепады были очень сильными, мелодия менялась непредсказуемо и резко. Варварские, нецивилизованные звуки, которые диссонансом звучали в головах массудов. Впрочем, вчерашняя музыка была немногим лучше. Если не хуже. Громкость не была стабильной, но по большей части музыка гремела сильно, так что к кораблю можно было подобраться практически без риска.
Поскольку в это время в лагуне судов больше не оказалось, было решено тут же начать предварительную разведку.
Визуальное наблюдение принесло только один результат: палуба была пуста. Парус, который обычно использовали аборигены на таких судах, был свернут. Якорь был брошен и зарылся в дно лагуны. Искусственное освещение ярко залило центральную кабину корабля.
Кальдак и Денлака плыли вокруг корабля кругами, каждый приближаясь к нему все больше и больше. Палуба оставалась мертвой. Это был хороший знак, который свидетельствовал о том, что команда на судне, должно быть, весьма немногочисленна. Массуды заглядывали в ярко освещенные окна и не видели там никаких движений. Их аппаратура продолжала записывать дикую музыку, которая продолжала изливаться с корабля на воды лагуны. Теперь стало ясно, что эта музыка все же сильно отличается от того, что было записано экспедицией в результате прослушивания радио и телевидения аборигенов. Звуки по-прежнему были очень рваными, на время прекращались. Казалось, музыкант знает, что ему нужно получить, но не знает как ему этого добиться. Кальдак был очень взволнован предстоящим. Настолько взволнован, что не удержался от того, чтобы не поговорить об этом со своим соплеменником-массудом:
— Впервые за много земных дней в лагуне стоит только одно судно. Это предоставляет нам великолепный шанс, но сначала необходимо узнать точно, сколько аборигенов на борту. Если мы будем ждать того времени, когда они сами себя обнаружат, сюда может зайти другой корабль. Между аборигенами завяжется контакт и тем самым разрушится выгодное для нас одиночество первого судна. А учитывая то, что местные жители проявляют активность лишь при свете дня, ожидание для нас — большой риск. Кроме того, как рассветет, нашу субмарину можно будет без труда разглядеть в такой чистой воде. Словом, я предлагаю нам подняться на борт судна сейчас и попытаться добиться поставленной цели. По возможности скрытно.
Один из солдат, подумав, высказал альтернативное предложение:
— А что, если послать лепаров? Им ничего не стоит подобраться к кораблю незамеченными. Нос Кальдака недовольно дернулся.
— Ну, подберутся, а дальше? Иллюминаторы расположены слишком высоко от уровня воды. Они ничего не увидят внутри.
Других предложений не поступало. Кальдак решил показать солдатам пример и первым преодолеть то небольшое расстояние, которое разделяло субмарину и судно землян. Дропак добровольно вызвался плыть вместе с командиром.
Группой контакта было совершенно четко установлено, что самый крепкий сон у аборигенов наблюдается в самые последние часы перед рассветом. Массуды ждали этого благоприятного времени, сидя на борту субмарины и обсуждая детали плана, предлагая новые варианты, высказывая прогнозы. От самых приятных до катастрофических.
Наконец, подошло время начинать.
Кальдак и Дропак сняли с себя одежду. Каждый повесил на себя тяжелый пояс, в котором было аварийное снаряжение, коммуникационное устройство, транслятор, в который была в последнее время заложена программа еще трех открытых языков, и небольшой пистолет. Последний предназначался не для поражения аборигенов, а для защиты от огромных морских хищников, о которых их предупредил лепар.
Выйдя из субмарины, оба массуды неслышно соскользнули в воду. Плавание было для них непривычным и неестественным занятием. Гивистамы и о'о'йаны вообще не умели этого делать. Стиснув зубы и стараясь не обращать внимания на неприятные ощущения, Кальдак поплыл вперед. Силуэт судна четко вырисовывался на фоне неба. Из иллюминаторов лил яркий свет, отчего воды лагуны вокруг судна отливали играющим блеском. Все мускулы тела отчаянно протестовали против этого водного упражнения, но массуды продолжали плыть, ибо судно было уже совсем близко. Наконец, оба солдата ухватились руками за сдвоенную корму судна. В каждой половинке были проделаны восходящие углубления, которые образовывали нечто вроде лестницы. Само судно имело интересный, но не удивительный дизайн. Принципы примитивных моделей надводного транспорта были в общем универсальны для цивилизаций Галактики.
Вейсы достигли значительного прогресса в своем тяжком труде. За прошедшие дни они сумели установить и выделить из общей массы еще три добавочных наречия, доведя тем самым число уже известных языков до восемнадцати. К тому времени Кальдак и его коллеги уже не удивлялись этому лингвистическому изобилию.
Было решено, что дальнейшего продвижения в изучении планеты не будет, если не остановиться на одном из двух выборов. Во-первых, они могли переместиться вместе с челноком в более заселенные территории.
Во-вторых, они могли захватить «образчик» местной расы и изучать его здесь, в лагуне.
Легко предположить, что последний выбор всем показался предпочтительнее. Им нужно было существенно пополнить уже имевшиеся сведения о местных жителях, и как можно скорее. В этом им мог существенно помочь лишь контакт с живым представителем здешней расы. Общение с ним было бы неизмеримо более полезно, чем просмотр передач телевидения, которые подчас вносили только путаницу.
Тщательный анализ визуальных записей, накопленных за последние дни, подтвердил первоначальное впечатление: доминирующей формой жизни были двуногие млекопитающие, которые, однако, заметно варьировались по размерам и цвету. Исследователи пока не могли сказать точно, в чем тут дело. Предполагали, что подобные биологические варианты необходимы для четкого разделения аборигенов на рабочих и трутней. Впрочем, тут больше было вопросов, чем ответов.
По крайней мере, хорошо было то, что местные аборигены не так уж радикально отличались от рас Узора. Например, с'ваны и массуды тоже были двуногими млекопитающими. С гивистамами и о'о'йанами схожего было заметно меньше, но все же они хотя бы смыкались в одной черте — теплокровности. Удивительно все-таки было то, что аборигены разговаривали на различных языках. Некоторые участники экспедиции вообще отказывались верить в то, что местные жители сколько-нибудь эффективно могут между собой общаться, располагая таким диким количеством совершенно разных наречий.
Кальдак много времени провел в разговорах с Пасийакилионом, который обозвал это все одним термином: «геосоциология». Сколько массуд ни пытался, он так и не смог понять, что же кроется за этим странным понятием. Турлог заинтересовался новым миром, по-своему понимал его и стремился каким-нибудь способом донести свое понимание до коллег. Правда, без особого успеха.
Перед ними стояла задача изолировать одного здорового индивидуума, что предполагало в первую очередь крайнюю осторожность и во вторую — везение. Если в этих людях стадно-общественный инстинкт развит столь же сильно, как и у с'ванов, то их акция грозила благополучно провалиться. Изоляция аборигена травмировала бы его сознание и от него было бы очень трудно добиться хоть какой-нибудь пользы. Жаль, что они не были в этом похожи на турлогов, которым было абсолютно все равно, как близко к ним живут их соплеменники: в километре или в световом годе расстояния. Ученые предупредили массудов, что им не важно: будет пленник мужчиной или женщиной. Биологи хотели изучить оба пола, но изолировать для этого какую-нибудь пару было небезопасно. В экстремальных условиях, например, у четы массудов сильно усиливаются защитные инстинкты и они способны замыкаться друг в друге, не реагируя на окружающий мир. Словом, в этом случае общения также не вышло бы, хотя, разумеется, понаблюдать за супружеской парой аборигенов с научной точки зрения было бы крайне интересно.
Экспедиции же важно было не только установить контакт с аборигеном и изучить его, но и попытаться склонить его к сотрудничеству. Было решено, что пленение будет осуществлено четырьмя массудами под покровом ночи. Сопровождать их должен был переводчик, для чего отмобилизовали самого смелого вейса. Лепар обязывался технически обеспечить операцию. Ученые корабля высказали свой протест в отношении готовящейся акции, но протест весьма нерешительный и слабый. Память о двух исчезнувших дистанционных зондах еще была свежа у каждого. Для похищения смонтировали маленькую и бесшумную в движении субмарину. Основным ее положительным качеством была непотопляемость. Для массудов это было особенно важно, ибо пловцами они были неважными. Мысль же о том, чтобы поручить всю операцию исключительно лепарам, которые чувствовали себя в воде, как дома, естественно, никому не приходила в голову.
Было решено похитить аборигена с одного из судов, которые частенько проплывали неподалеку от той лагуны, где был запрятан челнок. Порой такие суда даже заходили в саму лагуну. Проблема была в том, что чем меньше судно, тем больше вероятность того, что команда быстро обнаружит исчезновение одного из своих членов. Но в конце концов надо же было когда-то рисковать.
Поначалу договорились подстерегать суда с тремя-четырьмя аборигенами на борту. Лично Кальдак очень сомневался в том, что эти надежды оправдаются. В самом деле, ну, какой же дурак поплывет по морю с таким малым количеством помощников? Впрочем, если судно прибрежное и небольшое... Так или иначе, а нужно было ждать. Дни проходили один за другим. Несколько судов заходило за это время в лагуну. После непродолжительных стоянок они уплывали дальше. На всех судах было не меньше чем по четыре человека. Наблюдать из субмарины за этими примитивными лоханками было гораздо интереснее, чем смотреть передачи местного телевидения.
На аборигенах, как правило, было очень мало одежды. Это облегчило процесс распознавания полов. Их тела были по большей части лишены шерсти, что заставляло массудов брезгливо морщиться в первое время. В чем-то аборигены напоминали лепаров, хотя кожа их не была скользкая и влажная, и у них не было хвостов. Сходство заключалось в плоских лицах. Кстати, у с'ванов тоже были плоские лица.
Надевать утепленные костюмы не было нужды, ибо здесь было жарко даже по ночам. Кальдак лежал на гладкой поверхности полувсплывшей субмарины и разглядывал в бинокль очередной зашедший в лагуну корабль. Аборигенов на борту было шестеро. Они как-то странно вертелись и крутились по палубе под яркой луной. Из центральной кабины корабля, дверца в которую была открыта, вырывались хриплые и очень сильные звуки. Ухо массуда сразу уловило четкую ритмику. Кальдак изумленно смотрел на эти резкие и размашистые движения, гадая о том, что это: просто танец или какой-нибудь ритуал? Танцевали парами, мужчина с женщиной, — которые часто менялись.
С биосоциальной точки зрения все это было очень впечатляюще. Однако не имело никакого отношения к поставленной перед ними задаче. На следующую ночь им повезло больше.
Обширная лагуна пустовала весь вечер, но в начале ночи в нее вошел необычный корабль с раздвоенным днищем. Группу массудов привлекло к этому судну не столько его удачное одиночество, сколько та музыка, которая вырывалась из какого-то мощного усилительного устройства и разносилась далеко по воде. Она очень походила на те музыкальные записи, которые экспедиция собрала на этой планете. Однако было и существенное различие. Главное, отсутствие ритма и логичности. Перепады были очень сильными, мелодия менялась непредсказуемо и резко. Варварские, нецивилизованные звуки, которые диссонансом звучали в головах массудов. Впрочем, вчерашняя музыка была немногим лучше. Если не хуже. Громкость не была стабильной, но по большей части музыка гремела сильно, так что к кораблю можно было подобраться практически без риска.
Поскольку в это время в лагуне судов больше не оказалось, было решено тут же начать предварительную разведку.
Визуальное наблюдение принесло только один результат: палуба была пуста. Парус, который обычно использовали аборигены на таких судах, был свернут. Якорь был брошен и зарылся в дно лагуны. Искусственное освещение ярко залило центральную кабину корабля.
Кальдак и Денлака плыли вокруг корабля кругами, каждый приближаясь к нему все больше и больше. Палуба оставалась мертвой. Это был хороший знак, который свидетельствовал о том, что команда на судне, должно быть, весьма немногочисленна. Массуды заглядывали в ярко освещенные окна и не видели там никаких движений. Их аппаратура продолжала записывать дикую музыку, которая продолжала изливаться с корабля на воды лагуны. Теперь стало ясно, что эта музыка все же сильно отличается от того, что было записано экспедицией в результате прослушивания радио и телевидения аборигенов. Звуки по-прежнему были очень рваными, на время прекращались. Казалось, музыкант знает, что ему нужно получить, но не знает как ему этого добиться. Кальдак был очень взволнован предстоящим. Настолько взволнован, что не удержался от того, чтобы не поговорить об этом со своим соплеменником-массудом:
— Впервые за много земных дней в лагуне стоит только одно судно. Это предоставляет нам великолепный шанс, но сначала необходимо узнать точно, сколько аборигенов на борту. Если мы будем ждать того времени, когда они сами себя обнаружат, сюда может зайти другой корабль. Между аборигенами завяжется контакт и тем самым разрушится выгодное для нас одиночество первого судна. А учитывая то, что местные жители проявляют активность лишь при свете дня, ожидание для нас — большой риск. Кроме того, как рассветет, нашу субмарину можно будет без труда разглядеть в такой чистой воде. Словом, я предлагаю нам подняться на борт судна сейчас и попытаться добиться поставленной цели. По возможности скрытно.
Один из солдат, подумав, высказал альтернативное предложение:
— А что, если послать лепаров? Им ничего не стоит подобраться к кораблю незамеченными. Нос Кальдака недовольно дернулся.
— Ну, подберутся, а дальше? Иллюминаторы расположены слишком высоко от уровня воды. Они ничего не увидят внутри.
Других предложений не поступало. Кальдак решил показать солдатам пример и первым преодолеть то небольшое расстояние, которое разделяло субмарину и судно землян. Дропак добровольно вызвался плыть вместе с командиром.
Группой контакта было совершенно четко установлено, что самый крепкий сон у аборигенов наблюдается в самые последние часы перед рассветом. Массуды ждали этого благоприятного времени, сидя на борту субмарины и обсуждая детали плана, предлагая новые варианты, высказывая прогнозы. От самых приятных до катастрофических.
Наконец, подошло время начинать.
Кальдак и Дропак сняли с себя одежду. Каждый повесил на себя тяжелый пояс, в котором было аварийное снаряжение, коммуникационное устройство, транслятор, в который была в последнее время заложена программа еще трех открытых языков, и небольшой пистолет. Последний предназначался не для поражения аборигенов, а для защиты от огромных морских хищников, о которых их предупредил лепар.
Выйдя из субмарины, оба массуды неслышно соскользнули в воду. Плавание было для них непривычным и неестественным занятием. Гивистамы и о'о'йаны вообще не умели этого делать. Стиснув зубы и стараясь не обращать внимания на неприятные ощущения, Кальдак поплыл вперед. Силуэт судна четко вырисовывался на фоне неба. Из иллюминаторов лил яркий свет, отчего воды лагуны вокруг судна отливали играющим блеском. Все мускулы тела отчаянно протестовали против этого водного упражнения, но массуды продолжали плыть, ибо судно было уже совсем близко. Наконец, оба солдата ухватились руками за сдвоенную корму судна. В каждой половинке были проделаны восходящие углубления, которые образовывали нечто вроде лестницы. Само судно имело интересный, но не удивительный дизайн. Принципы примитивных моделей надводного транспорта были в общем универсальны для цивилизаций Галактики.