Страница:
— А вот моей подруге нравится это путешествие, — неожиданно проговорился он. — Она мечтает о детенышах.
— Не понимаю, при чем тут наша экспедиция? спросила Соливик, вскинув на него удивленный взгляд. — Если она собирается рожать на корабле, то это, прямо скажем, не самое подходящее для этого место.
— Она знает, но уже устала ждать.
Его заместитель вдруг понимающе кивнула.
— Если нам удастся выполнить задачу, то можно будет подумать и об этом. На обратном пути хотя бы. В качестве кого она летит?
— В качестве технического специалиста. У нее будет много работы.
Скучать без дела не придется.
— Очень хотела бы с ней познакомиться.
— Я... Я тоже мечтаю о детенышах, — вдруг сказал Кальдак с нежностью в голосе. Это признание изумило прежде всего его самого. Он уже давно решил про себя, что не станет предаваться мыслям на эту тему, ибо нельзя отвлекаться от дела. Но... ему вдруг понравилось, что он выразил наконец это свое потаенное желание вслух.
— У меня тоже были роды. Лет двадцать назад, — тихо проговорила Соливик, причем ее бакенбарды при этом колыхнулись. — Теперь уже все трое выросли. Был еще и четвертый, но он умер почти сразу. Старший — довольно известный прыгун, хотя в наши дни у него почти не остается времени на спорт. — Она вытянула свои ноги с определенным намеком. — А я ведь тоже неплохо прыгаю. Только не в высоту, а в длину. Да и вы, наверно, хороший прыгун.
— Бегун, — поправил ее Кальдак. — На теперь жалею о том, что не прыгаю. На корабле быть прыгуном как-то удобнее. Трек для бега, боюсь, на оправдает моих надежд.
— Сочувствую. А ваша подруга?
— Яруселка. Она тоже прыгунья в длину. Может, вы сможете вместе тренироваться.
Ревность была незнакома массудам. Учитывая то обстоятельство, что Соливик уже в свое время рожала, Яруселка, скорее всего, будет очень рада знакомству с ней и они быстро подружатся. На Массудае связи между полами отличались большой крепостью и завязывались, как правило, легко и быстро. Причем это было достижение скорее не социальное, а эволюционное. Издревле так уж повелось у массудов, что взаимное доверие и нежность ведут к совершенствованию и развитию каждой личности. Один исследователь-с'ван назвал это как-то «перспективным ухаживанием». Единственная разница между современными массудами и их предками в этом вопросе заключалась в том, что если последние самоотверженно выбирали вшей из короткой серой шерсти своих избранных, то первые предпочитали поровну разделять между собой радости и горечи.
«Жаль, что нельзя отяжелить ее так же, как Яруселку, с сожалением думал Кальдак. — Вместе возились бы с малышами». Тем временем челнок поднялся в воздух и стал выходить на орбиту, занимаемую кораблем. Соливик заняла свое место рядом с Кальдаком, вытянула свои стройные ноги вперед и тем самым дала ему хорошую возможность полюбоваться ими. Свои ноги ему довольно здорово мешали. Как, впрочем, часто бывало. За исключением чиринальдо, массуды были самыми крупными существами среди всех рас Узора, поэтому на большинстве кораблей, в креслах, рассчитанных на среднего гражданина Узора, им приходилось неуютно.
Когда они вернутся из этой экспедиции, у него появится немного свободного времени и он решил посвятить его без остатка дому и детям. Радостей семейной жизни массудам постоянно не хватало на протяжении вот уже многих сотен лет. Все это время они вынуждены были в тяжелых боях замедлять и тормозить неумолимое продвижение Амплитура со своими союзниками. Представительницы слабой половины цивилизации Массудая на самом деле практически не уступали своим соплеменникам ни в размерах, ни в развитости мускулатуры. Поэтому они воевали наравне с ними и почти не имели времени на нормальную семейную жизнь. Если же говорить о взрывоопасном темпераменте и боевом азарте массудов, то им обладали в равной степени представители обоих полов.
Яруселка встречала прибывших на борту челнока в шлюзовой камере корабля экспедиции. Она очень тепло приняла Соливик и сразу расположила строгого заместителя командира к себе. Они тут же сошлись вместе и затеяли свои нескончаемые женские беседы. Глядя на них, Кальдак блаженно улыбался, несмотря на то, что его самого к разговору не пригласили. Следующий день начался с того, что первый заместитель показывала командиру корабль, который оказался на изумление просторным. Было где развернуться и в личных помещениях команды. Все оказалось гораздо лучше его самых смелых ожиданий, а он ожидал многого с тех самых пор, как услышал о том, что этот корабль будет необычным и приспособлен к длительным перелетам. Все было самое новейшее и современнейшее, как Бран и обещал.
Пока Соливик представляла членов экипажа, Кальдак внимательно рассматривал каждого и старался запомнить его имя, — или идентификационный символ, — так, чтоб потом не попадать в неловкое положение. Сделать это сразу оказалось чрезвычайно трудно, ибо команда была многочисленна.
Первыми он поприветствовал своих соотечественников, которые специально поджидали его в одном из коридоров. Эти массуды выполняли роль боевого обеспечения экспедиции. Некоторых солдат он узнал по их прославленным именам, — вернее, по прославленным именам их родов, — другие были ему пока не знакомы. Надо было идти дальше, хотя его так и подмывало подзадержаться здесь на часок, поболтать с соплеменниками, обменяться парочкой боевых историй...
После знакомства со штурмовой группой командир в первую очередь попросил, чтобы его проводили к чиринальдо, которые служили на корабле канонирами и отвечали за системы тяжелого корабельного вооружения. Это была супружеская пара. Два приветливых гиганта, которые вдруг заговорили тонкими, даже писклявыми голосами, что потрясло Кальдака, который раньше никогда не имел дела с этой расой, до глубины души. Обслуживание тяжелого вооружения было профессией чиринальдо, так что за этот участок своего корабля Кальдак был совершенно спокоен. Применяя в беседе стандартные электронные трансляторы, оба чиринальдо бодро сообщили о том, что они готовы стереть с лица космоса любой корабль со всеми его внутренностями, когда командир изволит это приказать.
Гигантские размеры довольно ощутимо ограничивали их передвижения внутри корабля, о чем они упомянули вскользь, не жалуясь и даже прибавив, что это первый такой просторный корабль, который они видят в своей жизни. Это было правдой. Поговорив с ними, Кальдак нашел, что у них очень интересный взгляд, к примеру, на проблемы жизни и смерти. Он понял, что беседы с чиринальдо во время полета всегда будут нести с собой множество сюрпризов и открытий. Вероятность того, что экспедиционному кораблю придется во время полета вступить в серьезный космический бой, была не так уж велика, но если такое случилось бы, помощь чиринальдо оказалась бы просто неоценимой. Они обращались с системами тяжелого вооружения с непревзойденным мастерством, что было уже неоднократно проверено в боях с Амплитуром.
Считалось, что в случае ближнего боя они явятся достойными соперниками молитарам, самой крупной расе Среди народов Назначения. И хотя было известно, что последние выше и сильнее чиринальдо, солдаты Узора всегда шутили, что чиринальдо с лихвой компенсировали недостачу в мускулах отменными мозгами.
Мимо командира и его первого заместителя прошмыгнула стайка юрких о'о'йанов. Их стройные тела и сухощавые конечности двигались с такой же быстротой, что и у массудов, разве что чуть с большей скоростью. Они были приветливы и даже симпатичны, а внешность имели самую безобидную, хотя и несколько непривычную для глаза командира. Язык у них был не очень сложный, но некоторые обороты в нем порой не давались даже прирожденным переводчикам вейсам. Больше всего о'о'йаны предпочитали проводить время вместе с более интеллектуально развитыми гивистамами, на которых довольно сильно походили внешне.
При первой встрече с командиром ультравежливые вейсы, назначенные для участия в экспедиции на корабль, приветствовали его весьма утонченно, в своем стиле. Несмотря на необычайную комфортность корабля, представитель каждой расы чувствовал, что ему здесь чего-то все-таки не хватает. И только вейсы, казалось, великолепно устроились. Впрочем, это было еще одной их примечательной чертой. Кальдак помнил много полуправдивых историй, в которых говорилось о том, что после того, как приходилось оставлять амплитурам очередной разбитый пост обороны, оставшиеся в живых граждане Узора прибывали домой крайне изможденными, грязными и оборванными. Все... за исключением вейсов. Казалось, что бы ни случилось, на их лицах всегда будет официально вежливая улыбочка, а одежда будет чистой даже без складочки, не считая тех, что предусмотрены модельером. Они говорили на чистейшем языке массудов, хотя Кальдак, всегда немного недолюбливавший этих рафинированных интеллигентов, упрямо считал, что у них неестественное, слишком уж академическое произношение. Он вздохнул с облегчением, когда первое знакомство с ними закончилось и его повели к гивистамам.
Последние образовывали самую многочисленную группу на корабле. В основном это были технические специалисты, на которых лежала ответственность за ежедневное функционирование всех систем экспедиционного корабля. Они значительно уступали в росте массудам, хотя по сравнению со средним о'о'йаном или с'ваном выглядели великанами. Соливик оставила их на несколько минут. По своем возвращении она сообщила, что было бы желательно начать полет без промедления... разумеется, с соизволения командира экспедиции. Кальдак распорядился дать сигнал к отправлению. Он поручил вести корабль Соливик, будучи уверенным в том, что с помощью ответственного за навигацию с'вана и гивистамских инженеров, обслуживавших двигательные установки, все у нее пойдет хорошо. А сам он вернулся к разговору.
У гивистамов особенно бросались в глаза при первом знакомстве их чуть выпуклые раскосые глаза и ярко-зеленая шкура. И вообще внешность у них была колоритная, хотя и совершенно не соответствовала складу характера. У них были длинные, узкие пасти, — гораздо длиннее, чем у массудов, — с полным набором острых зубов. Сухощавые руки и сильные ноги делали их хорошими спортсменами. Бегунами, но не прыгунами. В тех случаях, когда на гивистамах не было одежды, — они носили тонкие, суперпрочные туники, — их крепкая, покрытая чешуей кожа отливала металлическим оттенком. Накладные карманы, которых было великое множество, оттопыривались всевозможными инструментами и устройствами, без которых не мог обойтись ни один технический специалист, разделяющий со своими коллегами ответственность за нормальную работу всех корабельных систем и инженерное обеспечение полета. В жизни гивистамы отличались от представителей других рас тем, что большую часть времени что-то без конца недовольно бормотали себе под нос. Пожалуй, это нельзя было назвать конкретными жалобами, а скорее ностальгическим ворчанием, — они постоянно обращались в своих мыслях к покинутому дому, тревожились о нем сверх всякой меры, всячески проклинали разлуку с близкими, — которое, однако, совсем не мешало им проделывать своими ловкими пальцами просто филигранную техническую работу. Это были высококлассные специалисты, тем более ценные, что никогда и ни от кого не брезговали получать приказы. Даже от с'ванов, чье фривольное поведение и едкие остроты, коробили души гивистамов, воспитанных в условиях строгих и торжественных традиций своего родного мира. Из всех рас, составляющих Узор, гивистамы, пожалуй, больше других отдавали себя борьбе с Амплитуром. Даже больше, чем солдаты-массуды. Ими овладевал панический ужас при мысли о том, что когда-нибудь их могут интегрировать в Назначение, мистическое предначертание которого и результат им были непонятны.
Среди народов Узора было очень распространено присловье, в котором говорилось о том, что если корабль ведет с'ван или массуд, это судно может достичь больших успехов в боях, сможет совершать немыслимые по сложности маневры и выполнять любую боевую задачу, если же корабль управляется гивистамом, то такой корабль всегда вернется домой. И наконец были на экспедиционном судне еще и лепары. Как обычно, представителей этой уникальной расы Узора, — лепары были амфибиями, — было чрезвычайно сложно разыскать на их рабочем месте. А работали они в тесных, совсем не привлекательных отсеках корабля, где энергия, жара, вода и вонючий воздух создавали такую технологическую атмосферу, которой было не под силу выдержать никому, кроме них.
Наконец Кальдак отыскал их. Вся бригада, включая и своего офицера, развалилась в огромном контейнере с водой, отдыхала, пускала пузыри и наслаждалась тем, что поры их пересохших за время рабочей смены тел вновь освежились влагой. Кальдак, несмотря на эту сцену, не сомневался в трудолюбии лепаров. Он знал их давно и общался с представителями этой расы неоднократно. Нельзя было сказать, что они ему нравились. Лепары вообще никому не нравились. Однако в любом деле их участие оказывалось полезным, ибо они могли выдерживать перепады температур и такую нехватку кислорода в воздухе, которые убили бы любого массуда, гивистама или с'вана прямо на месте. В аварийных ситуациях лепары были просто незаменимы. Их телосложение не отличалось не только красотой, но даже правильностью. Тела были короткие, коренастые. Лица имели широкие и грубоватые черты. Там, где у массудов обычно росли бакенбарды, у всех лепаров находились жабры, чем-то напоминавшие птичьи перья. Глазки были маленькими и черными, шкура всегда лоснилась и была неприятно скользкой на ощупь. Цвет, — темноватый, — не добавлял ей привлекательности. Да, они были уродливы. Этого Кальдак не отрицал. Ко эта уродливость, если так можно выразиться, была необходима и функциональна. Так создала их природа, ничем не украсила, но и не дала ничего лишнего. Они приветствовали командира корабля на скверном ломаном языке массудов, делая тем самым смелую, но полностью провалившуюся попытку общаться без неудобного для них транслятора. Вообще это было особенностью данной расы: лепары всегда стремились делать то, чего не умеют. Говорить на других языках с беглостью вейсов, обслуживать корабль на уровне гивистамов, хотели даже воевать, как массуды. У них, разумеется, ничего не получалось, и когда это доходило до их несложного сознания, они возвращались к своим непосредственным обязанностям. Их пронзительные взгляды маленьких черных глазок смутили его и заставили отвернуться в другую сторону. На них, как правило, было очень мало одежды, что было вполне понятно: трудно ходить в нарядах, если ты амфибия и у тебя постоянно влажная, скользкая кожа. Среди всех рас Узора только у лепаров были длинные хвосты. Предмет всеобщего любопытства и даже нескромных шуточек.
Кальдак напомнил себе, что отныне не должен руководствоваться личными симпатиями и антипатиями. Это члены его команды, и он, как капитан, не может воротить от них глаза. В конце концов лепары исполняли на корабле самую опасную и черную работу. При этом делали все до конца, добросовестно и никогда не жаловались на свою незавидную судьбу. В отличие от гивистамов, например, вклад лепаров в общее дело был равнозначен вкладу представителей других рас.
Он повернулся к ним снова и — в который уже раз — задался мысленным вопросом: о чем они переговариваются постоянно на своем утробном, непевучем языке? Что лежит за взглядами этих глуповатых на первый взгляд черных глаз?
Ухватившись за первый попавшийся предлог, он спешно покинул их, чему они, казалось, нимало не огорчились. Им не требовалась любовь или привязанность по отношению к себе со стороны представителей других рас. Им хотелось только одного — чтобы их оставили в покое и не мешали работать. А работали они хорошо. Чего все на корабле от них и ждали. Если честно, то меньше всего оправдывали свое присутствие на корабле солдаты-массуды, соотечественники командира. Поскольку, во-первых, вероятность заварухи была невелика, и поскольку, если заваруха все-таки случится, то скорее всего это будет космический бой, — для которого потребуется задействование систем тяжелого корабельного вооружения, которым заправляла чета чиринальдо, — во-вторых. Но Кальдак был рад присутствию на корабле своих соотечественников. Потому что это все же были его соотечественники.
Официально боевой группой массудов командовала Соливик, но было совершенно ясно: если дело дойдет до военных действий, командиром будет он, Кальдак. Все-таки он солдат, а не космонавт. Поэтому и переложил задачи непосредственного управления полетом на двух с'ванов. Их не уязвляло это положение. Если между массудом и гивистамом или массудом и о'о'йаном трения в отношениях порой могли возникнуть, то поссориться со с'ваном было в принципе невозможно. Даже если бы Кальдак этого очень захотел. Назревавший серьезный спор всегда рассыпался до основания после легкой остроты или небрежного шутливого замечания, отпущенного остроумным с'ваном. В юморе эта раса достигла высот настоящего искусства, что, однако, нисколько не мешало быть этому юмору весьма ядовитым.
Кальдаку всегда было интересно выяснить для себя природу этого остроумия. Он хотел узнать, врожденная ли это черта с'ванов или благоприобретенная в целях выживания? Эта раса славилась своим интеллектом и умелой колонизацией новых миров. И, однако, несмотря на это, массудам или гивистамам, при желании, ничего не стоило бы перебить физически всех с'ванов до единого.
Подобные размышления напомнили ему предупреждение Соливик о том, что во время полета он будет слишком занят улаживанием споров между членами команды и просто не останется времени на что-либо личное. Ну, что ж, по крайней мере с кораблем не возникало никаких проблем. Это было технологическое чудо, вобравшее в себя все самые последние достижения науки Узора. И поскольку судно не строилось специально, как военный корабль узкого назначения, в нем можно было найти много места для отдыха и ниш, в которых удобно было предаваться философским размышлениям. Корабль действительно был необычайно просторный. На нем нашлось немало прохладных и влажных помещений с сумрачным освещением, которое было так по вкусу гивистамам, что при этом ни в коей мере не ущемляло с'ванов, которые не выносили ни холода, ни влажности, ни сумерек. Обычные корабли Узора были рассчитаны на среднего гражданина содружества, — что примерно соответствовало параметрам расы о'о'йанов, — и высокие массуды чувствовали себя там немного не в своей тарелке. На борту экспедиционного корабля и о'о'йанам и массудам было хорошо, ибо каждый имел возможность сесть в кресло, рассчитанное именно на него.
Комфортность, однако, не должна была расслаблять команду, и Кальдак постоянно поддерживал в ней боевой дух. Они не рассчитывали встретить в полете амплитуров или кого-нибудь из их союзников, но, во-первых, их расчеты могли спокойно не оправдаться, а во-вторых, никто не знал, кого они могут встретить? Может, этот неизвестный сектор Галактики населяют цивилизации, каждая из которых будет пострашнее всех народов Назначения, вместе взятых?.. Готовиться надо было ко всему. Кальдак это хорошо понимал как профессиональный солдат и поэтому не терял бдительности. После того, как корабль вошел в пределы субпространства, Кальдак обнаружил, — неожиданно для себя, — что работа просто разрывает его на части. Но даже будучи сверхзанятым, он находил свободные минуты для общения со своей подругой. Все время, отпущенное на отдых, он проводил с Яруселкой. Ему было очень приятно узнать о том, что его подруга очень легко и хорошо сошлась с Соливик. Путешествие обещало выдаться длительным, и он был рад, что у Яруселки, мечтающей о детях, есть подруга, которая старше ее и уже в свое время рожала.
Осознавая это обстоятельство, Кальдаку было гораздо легче жить и работать.
Глава 5
— Не понимаю, при чем тут наша экспедиция? спросила Соливик, вскинув на него удивленный взгляд. — Если она собирается рожать на корабле, то это, прямо скажем, не самое подходящее для этого место.
— Она знает, но уже устала ждать.
Его заместитель вдруг понимающе кивнула.
— Если нам удастся выполнить задачу, то можно будет подумать и об этом. На обратном пути хотя бы. В качестве кого она летит?
— В качестве технического специалиста. У нее будет много работы.
Скучать без дела не придется.
— Очень хотела бы с ней познакомиться.
— Я... Я тоже мечтаю о детенышах, — вдруг сказал Кальдак с нежностью в голосе. Это признание изумило прежде всего его самого. Он уже давно решил про себя, что не станет предаваться мыслям на эту тему, ибо нельзя отвлекаться от дела. Но... ему вдруг понравилось, что он выразил наконец это свое потаенное желание вслух.
— У меня тоже были роды. Лет двадцать назад, — тихо проговорила Соливик, причем ее бакенбарды при этом колыхнулись. — Теперь уже все трое выросли. Был еще и четвертый, но он умер почти сразу. Старший — довольно известный прыгун, хотя в наши дни у него почти не остается времени на спорт. — Она вытянула свои ноги с определенным намеком. — А я ведь тоже неплохо прыгаю. Только не в высоту, а в длину. Да и вы, наверно, хороший прыгун.
— Бегун, — поправил ее Кальдак. — На теперь жалею о том, что не прыгаю. На корабле быть прыгуном как-то удобнее. Трек для бега, боюсь, на оправдает моих надежд.
— Сочувствую. А ваша подруга?
— Яруселка. Она тоже прыгунья в длину. Может, вы сможете вместе тренироваться.
Ревность была незнакома массудам. Учитывая то обстоятельство, что Соливик уже в свое время рожала, Яруселка, скорее всего, будет очень рада знакомству с ней и они быстро подружатся. На Массудае связи между полами отличались большой крепостью и завязывались, как правило, легко и быстро. Причем это было достижение скорее не социальное, а эволюционное. Издревле так уж повелось у массудов, что взаимное доверие и нежность ведут к совершенствованию и развитию каждой личности. Один исследователь-с'ван назвал это как-то «перспективным ухаживанием». Единственная разница между современными массудами и их предками в этом вопросе заключалась в том, что если последние самоотверженно выбирали вшей из короткой серой шерсти своих избранных, то первые предпочитали поровну разделять между собой радости и горечи.
«Жаль, что нельзя отяжелить ее так же, как Яруселку, с сожалением думал Кальдак. — Вместе возились бы с малышами». Тем временем челнок поднялся в воздух и стал выходить на орбиту, занимаемую кораблем. Соливик заняла свое место рядом с Кальдаком, вытянула свои стройные ноги вперед и тем самым дала ему хорошую возможность полюбоваться ими. Свои ноги ему довольно здорово мешали. Как, впрочем, часто бывало. За исключением чиринальдо, массуды были самыми крупными существами среди всех рас Узора, поэтому на большинстве кораблей, в креслах, рассчитанных на среднего гражданина Узора, им приходилось неуютно.
Когда они вернутся из этой экспедиции, у него появится немного свободного времени и он решил посвятить его без остатка дому и детям. Радостей семейной жизни массудам постоянно не хватало на протяжении вот уже многих сотен лет. Все это время они вынуждены были в тяжелых боях замедлять и тормозить неумолимое продвижение Амплитура со своими союзниками. Представительницы слабой половины цивилизации Массудая на самом деле практически не уступали своим соплеменникам ни в размерах, ни в развитости мускулатуры. Поэтому они воевали наравне с ними и почти не имели времени на нормальную семейную жизнь. Если же говорить о взрывоопасном темпераменте и боевом азарте массудов, то им обладали в равной степени представители обоих полов.
Яруселка встречала прибывших на борту челнока в шлюзовой камере корабля экспедиции. Она очень тепло приняла Соливик и сразу расположила строгого заместителя командира к себе. Они тут же сошлись вместе и затеяли свои нескончаемые женские беседы. Глядя на них, Кальдак блаженно улыбался, несмотря на то, что его самого к разговору не пригласили. Следующий день начался с того, что первый заместитель показывала командиру корабль, который оказался на изумление просторным. Было где развернуться и в личных помещениях команды. Все оказалось гораздо лучше его самых смелых ожиданий, а он ожидал многого с тех самых пор, как услышал о том, что этот корабль будет необычным и приспособлен к длительным перелетам. Все было самое новейшее и современнейшее, как Бран и обещал.
Пока Соливик представляла членов экипажа, Кальдак внимательно рассматривал каждого и старался запомнить его имя, — или идентификационный символ, — так, чтоб потом не попадать в неловкое положение. Сделать это сразу оказалось чрезвычайно трудно, ибо команда была многочисленна.
Первыми он поприветствовал своих соотечественников, которые специально поджидали его в одном из коридоров. Эти массуды выполняли роль боевого обеспечения экспедиции. Некоторых солдат он узнал по их прославленным именам, — вернее, по прославленным именам их родов, — другие были ему пока не знакомы. Надо было идти дальше, хотя его так и подмывало подзадержаться здесь на часок, поболтать с соплеменниками, обменяться парочкой боевых историй...
После знакомства со штурмовой группой командир в первую очередь попросил, чтобы его проводили к чиринальдо, которые служили на корабле канонирами и отвечали за системы тяжелого корабельного вооружения. Это была супружеская пара. Два приветливых гиганта, которые вдруг заговорили тонкими, даже писклявыми голосами, что потрясло Кальдака, который раньше никогда не имел дела с этой расой, до глубины души. Обслуживание тяжелого вооружения было профессией чиринальдо, так что за этот участок своего корабля Кальдак был совершенно спокоен. Применяя в беседе стандартные электронные трансляторы, оба чиринальдо бодро сообщили о том, что они готовы стереть с лица космоса любой корабль со всеми его внутренностями, когда командир изволит это приказать.
Гигантские размеры довольно ощутимо ограничивали их передвижения внутри корабля, о чем они упомянули вскользь, не жалуясь и даже прибавив, что это первый такой просторный корабль, который они видят в своей жизни. Это было правдой. Поговорив с ними, Кальдак нашел, что у них очень интересный взгляд, к примеру, на проблемы жизни и смерти. Он понял, что беседы с чиринальдо во время полета всегда будут нести с собой множество сюрпризов и открытий. Вероятность того, что экспедиционному кораблю придется во время полета вступить в серьезный космический бой, была не так уж велика, но если такое случилось бы, помощь чиринальдо оказалась бы просто неоценимой. Они обращались с системами тяжелого вооружения с непревзойденным мастерством, что было уже неоднократно проверено в боях с Амплитуром.
Считалось, что в случае ближнего боя они явятся достойными соперниками молитарам, самой крупной расе Среди народов Назначения. И хотя было известно, что последние выше и сильнее чиринальдо, солдаты Узора всегда шутили, что чиринальдо с лихвой компенсировали недостачу в мускулах отменными мозгами.
Мимо командира и его первого заместителя прошмыгнула стайка юрких о'о'йанов. Их стройные тела и сухощавые конечности двигались с такой же быстротой, что и у массудов, разве что чуть с большей скоростью. Они были приветливы и даже симпатичны, а внешность имели самую безобидную, хотя и несколько непривычную для глаза командира. Язык у них был не очень сложный, но некоторые обороты в нем порой не давались даже прирожденным переводчикам вейсам. Больше всего о'о'йаны предпочитали проводить время вместе с более интеллектуально развитыми гивистамами, на которых довольно сильно походили внешне.
При первой встрече с командиром ультравежливые вейсы, назначенные для участия в экспедиции на корабль, приветствовали его весьма утонченно, в своем стиле. Несмотря на необычайную комфортность корабля, представитель каждой расы чувствовал, что ему здесь чего-то все-таки не хватает. И только вейсы, казалось, великолепно устроились. Впрочем, это было еще одной их примечательной чертой. Кальдак помнил много полуправдивых историй, в которых говорилось о том, что после того, как приходилось оставлять амплитурам очередной разбитый пост обороны, оставшиеся в живых граждане Узора прибывали домой крайне изможденными, грязными и оборванными. Все... за исключением вейсов. Казалось, что бы ни случилось, на их лицах всегда будет официально вежливая улыбочка, а одежда будет чистой даже без складочки, не считая тех, что предусмотрены модельером. Они говорили на чистейшем языке массудов, хотя Кальдак, всегда немного недолюбливавший этих рафинированных интеллигентов, упрямо считал, что у них неестественное, слишком уж академическое произношение. Он вздохнул с облегчением, когда первое знакомство с ними закончилось и его повели к гивистамам.
Последние образовывали самую многочисленную группу на корабле. В основном это были технические специалисты, на которых лежала ответственность за ежедневное функционирование всех систем экспедиционного корабля. Они значительно уступали в росте массудам, хотя по сравнению со средним о'о'йаном или с'ваном выглядели великанами. Соливик оставила их на несколько минут. По своем возвращении она сообщила, что было бы желательно начать полет без промедления... разумеется, с соизволения командира экспедиции. Кальдак распорядился дать сигнал к отправлению. Он поручил вести корабль Соливик, будучи уверенным в том, что с помощью ответственного за навигацию с'вана и гивистамских инженеров, обслуживавших двигательные установки, все у нее пойдет хорошо. А сам он вернулся к разговору.
У гивистамов особенно бросались в глаза при первом знакомстве их чуть выпуклые раскосые глаза и ярко-зеленая шкура. И вообще внешность у них была колоритная, хотя и совершенно не соответствовала складу характера. У них были длинные, узкие пасти, — гораздо длиннее, чем у массудов, — с полным набором острых зубов. Сухощавые руки и сильные ноги делали их хорошими спортсменами. Бегунами, но не прыгунами. В тех случаях, когда на гивистамах не было одежды, — они носили тонкие, суперпрочные туники, — их крепкая, покрытая чешуей кожа отливала металлическим оттенком. Накладные карманы, которых было великое множество, оттопыривались всевозможными инструментами и устройствами, без которых не мог обойтись ни один технический специалист, разделяющий со своими коллегами ответственность за нормальную работу всех корабельных систем и инженерное обеспечение полета. В жизни гивистамы отличались от представителей других рас тем, что большую часть времени что-то без конца недовольно бормотали себе под нос. Пожалуй, это нельзя было назвать конкретными жалобами, а скорее ностальгическим ворчанием, — они постоянно обращались в своих мыслях к покинутому дому, тревожились о нем сверх всякой меры, всячески проклинали разлуку с близкими, — которое, однако, совсем не мешало им проделывать своими ловкими пальцами просто филигранную техническую работу. Это были высококлассные специалисты, тем более ценные, что никогда и ни от кого не брезговали получать приказы. Даже от с'ванов, чье фривольное поведение и едкие остроты, коробили души гивистамов, воспитанных в условиях строгих и торжественных традиций своего родного мира. Из всех рас, составляющих Узор, гивистамы, пожалуй, больше других отдавали себя борьбе с Амплитуром. Даже больше, чем солдаты-массуды. Ими овладевал панический ужас при мысли о том, что когда-нибудь их могут интегрировать в Назначение, мистическое предначертание которого и результат им были непонятны.
Среди народов Узора было очень распространено присловье, в котором говорилось о том, что если корабль ведет с'ван или массуд, это судно может достичь больших успехов в боях, сможет совершать немыслимые по сложности маневры и выполнять любую боевую задачу, если же корабль управляется гивистамом, то такой корабль всегда вернется домой. И наконец были на экспедиционном судне еще и лепары. Как обычно, представителей этой уникальной расы Узора, — лепары были амфибиями, — было чрезвычайно сложно разыскать на их рабочем месте. А работали они в тесных, совсем не привлекательных отсеках корабля, где энергия, жара, вода и вонючий воздух создавали такую технологическую атмосферу, которой было не под силу выдержать никому, кроме них.
Наконец Кальдак отыскал их. Вся бригада, включая и своего офицера, развалилась в огромном контейнере с водой, отдыхала, пускала пузыри и наслаждалась тем, что поры их пересохших за время рабочей смены тел вновь освежились влагой. Кальдак, несмотря на эту сцену, не сомневался в трудолюбии лепаров. Он знал их давно и общался с представителями этой расы неоднократно. Нельзя было сказать, что они ему нравились. Лепары вообще никому не нравились. Однако в любом деле их участие оказывалось полезным, ибо они могли выдерживать перепады температур и такую нехватку кислорода в воздухе, которые убили бы любого массуда, гивистама или с'вана прямо на месте. В аварийных ситуациях лепары были просто незаменимы. Их телосложение не отличалось не только красотой, но даже правильностью. Тела были короткие, коренастые. Лица имели широкие и грубоватые черты. Там, где у массудов обычно росли бакенбарды, у всех лепаров находились жабры, чем-то напоминавшие птичьи перья. Глазки были маленькими и черными, шкура всегда лоснилась и была неприятно скользкой на ощупь. Цвет, — темноватый, — не добавлял ей привлекательности. Да, они были уродливы. Этого Кальдак не отрицал. Ко эта уродливость, если так можно выразиться, была необходима и функциональна. Так создала их природа, ничем не украсила, но и не дала ничего лишнего. Они приветствовали командира корабля на скверном ломаном языке массудов, делая тем самым смелую, но полностью провалившуюся попытку общаться без неудобного для них транслятора. Вообще это было особенностью данной расы: лепары всегда стремились делать то, чего не умеют. Говорить на других языках с беглостью вейсов, обслуживать корабль на уровне гивистамов, хотели даже воевать, как массуды. У них, разумеется, ничего не получалось, и когда это доходило до их несложного сознания, они возвращались к своим непосредственным обязанностям. Их пронзительные взгляды маленьких черных глазок смутили его и заставили отвернуться в другую сторону. На них, как правило, было очень мало одежды, что было вполне понятно: трудно ходить в нарядах, если ты амфибия и у тебя постоянно влажная, скользкая кожа. Среди всех рас Узора только у лепаров были длинные хвосты. Предмет всеобщего любопытства и даже нескромных шуточек.
Кальдак напомнил себе, что отныне не должен руководствоваться личными симпатиями и антипатиями. Это члены его команды, и он, как капитан, не может воротить от них глаза. В конце концов лепары исполняли на корабле самую опасную и черную работу. При этом делали все до конца, добросовестно и никогда не жаловались на свою незавидную судьбу. В отличие от гивистамов, например, вклад лепаров в общее дело был равнозначен вкладу представителей других рас.
Он повернулся к ним снова и — в который уже раз — задался мысленным вопросом: о чем они переговариваются постоянно на своем утробном, непевучем языке? Что лежит за взглядами этих глуповатых на первый взгляд черных глаз?
Ухватившись за первый попавшийся предлог, он спешно покинул их, чему они, казалось, нимало не огорчились. Им не требовалась любовь или привязанность по отношению к себе со стороны представителей других рас. Им хотелось только одного — чтобы их оставили в покое и не мешали работать. А работали они хорошо. Чего все на корабле от них и ждали. Если честно, то меньше всего оправдывали свое присутствие на корабле солдаты-массуды, соотечественники командира. Поскольку, во-первых, вероятность заварухи была невелика, и поскольку, если заваруха все-таки случится, то скорее всего это будет космический бой, — для которого потребуется задействование систем тяжелого корабельного вооружения, которым заправляла чета чиринальдо, — во-вторых. Но Кальдак был рад присутствию на корабле своих соотечественников. Потому что это все же были его соотечественники.
Официально боевой группой массудов командовала Соливик, но было совершенно ясно: если дело дойдет до военных действий, командиром будет он, Кальдак. Все-таки он солдат, а не космонавт. Поэтому и переложил задачи непосредственного управления полетом на двух с'ванов. Их не уязвляло это положение. Если между массудом и гивистамом или массудом и о'о'йаном трения в отношениях порой могли возникнуть, то поссориться со с'ваном было в принципе невозможно. Даже если бы Кальдак этого очень захотел. Назревавший серьезный спор всегда рассыпался до основания после легкой остроты или небрежного шутливого замечания, отпущенного остроумным с'ваном. В юморе эта раса достигла высот настоящего искусства, что, однако, нисколько не мешало быть этому юмору весьма ядовитым.
Кальдаку всегда было интересно выяснить для себя природу этого остроумия. Он хотел узнать, врожденная ли это черта с'ванов или благоприобретенная в целях выживания? Эта раса славилась своим интеллектом и умелой колонизацией новых миров. И, однако, несмотря на это, массудам или гивистамам, при желании, ничего не стоило бы перебить физически всех с'ванов до единого.
Подобные размышления напомнили ему предупреждение Соливик о том, что во время полета он будет слишком занят улаживанием споров между членами команды и просто не останется времени на что-либо личное. Ну, что ж, по крайней мере с кораблем не возникало никаких проблем. Это было технологическое чудо, вобравшее в себя все самые последние достижения науки Узора. И поскольку судно не строилось специально, как военный корабль узкого назначения, в нем можно было найти много места для отдыха и ниш, в которых удобно было предаваться философским размышлениям. Корабль действительно был необычайно просторный. На нем нашлось немало прохладных и влажных помещений с сумрачным освещением, которое было так по вкусу гивистамам, что при этом ни в коей мере не ущемляло с'ванов, которые не выносили ни холода, ни влажности, ни сумерек. Обычные корабли Узора были рассчитаны на среднего гражданина содружества, — что примерно соответствовало параметрам расы о'о'йанов, — и высокие массуды чувствовали себя там немного не в своей тарелке. На борту экспедиционного корабля и о'о'йанам и массудам было хорошо, ибо каждый имел возможность сесть в кресло, рассчитанное именно на него.
Комфортность, однако, не должна была расслаблять команду, и Кальдак постоянно поддерживал в ней боевой дух. Они не рассчитывали встретить в полете амплитуров или кого-нибудь из их союзников, но, во-первых, их расчеты могли спокойно не оправдаться, а во-вторых, никто не знал, кого они могут встретить? Может, этот неизвестный сектор Галактики населяют цивилизации, каждая из которых будет пострашнее всех народов Назначения, вместе взятых?.. Готовиться надо было ко всему. Кальдак это хорошо понимал как профессиональный солдат и поэтому не терял бдительности. После того, как корабль вошел в пределы субпространства, Кальдак обнаружил, — неожиданно для себя, — что работа просто разрывает его на части. Но даже будучи сверхзанятым, он находил свободные минуты для общения со своей подругой. Все время, отпущенное на отдых, он проводил с Яруселкой. Ему было очень приятно узнать о том, что его подруга очень легко и хорошо сошлась с Соливик. Путешествие обещало выдаться длительным, и он был рад, что у Яруселки, мечтающей о детях, есть подруга, которая старше ее и уже в свое время рожала.
Осознавая это обстоятельство, Кальдаку было гораздо легче жить и работать.
Глава 5
По поводу ежедневного распорядка жизни на корабле и задач экспедиции между членами экипажа частенько возникали дискуссии и споры. В такие минуты рядом всегда оказывался кто-нибудь из вейсов, которые в силу своей профессии недолюбливали электронные трансляторы, не доверяли им и считали, что в отличие от этих устройств переводят значительно качественнее, не упуская ни нюансов речи, ни междометий. Не спорили, пожалуй, только об одной вещи — курсе корабля. Он был рассчитан и утвержден лучшими астрономами Узора задолго до отправления экспедиции. Командиру корабля было предписано продвигаться указанным маршрутом и посещать все звездные системы, которые будут попадаться на пути. Все без исключения, ибо, находясь в своих обсерваториях, астрономы не могли определить с точностью, какое солнце имеет планеты, а какое нет, на какой планете есть жизнь, а на какой нет.
Кальдак не рассуждал, тем более, что из субпространства не мог многое разглядеть. Даже если та или иная планета казалась не приспособленной для жизни, ее все равно требовалось исследовать, ибо сама жизнь — вещь, имеющая всевозможные, в том числе и невероятные проявления. Например, отсутствие кислородно-азотной атмосферы не могло служить доказательством безжизненности мира, ибо ученым Узора были известны цивилизации, прекрасно обходящиеся без кислорода. Таковыми были чиринальдо, которые дышали гелием и представляли собой наиболее яркое исключение из общих правил. Всем было хорошо известно, что лепары являются амфибиями, которым достаточно для жизни того ничтожного количества кислорода, который присутствует в воде. Ученые знали и о существовании жизни, — правда, не разумной, — которой вообще не нужен был кислород, хотя она могла развиваться и в условиях кислородной атмосферы.
Можно было предположить в этом вопросе и нечто более экзотическое. Например, среди рас — союзников Амплитура, была цивилизация, представители которой дышали метаном!
Словом, каждая звездная система, имевшая планеты, должна была быть обследована, чтобы, чего доброго, не пропустить меж пальцев полезный Узору мир.
Кальдак редко когда внешне выдавал свою неуверенность. Ему было трудно быть командиром экспедиции. А еще труднее — осознавать, что ты менее опытен, чем те, которыми командуешь. Представители других рас ничего не подозревали о своем капитане, ибо знали, что массуды всегда нервны, всегда у них что-нибудь подергивается или шевелится. И только соотечественники видели, что что-то неладно. Действительно: конечности массудов всегда находились в движении. Пальцы сжимались и разжимались, мышцы рук сокращались и расслаблялись, ноги не знали покоя. Причем движения были порывистыми, резкими и совсем не походили на плавные манипуляции гивистамов или томно-апатичные жесты вейсов. Впрочем, его приказы всегда были четкими, строгими и обязательными к выполнению. Так что корабль, не испытывая технических проблем, — так же как команда, погрязшая в проблемах психологических, — уверенно продолжал развивать полет в непроницаемом субпространстве. Как только впереди появлялся новый мир и экспедиционному судну нужно было материализовываться в обычном пространстве, проводились четко расписанные по графикам и планам процедуры. Независимо от тот, что из себя представлял объект, — будь то газообразный гигант, его луна или просто маленькая планетка, — корабль занимал орбиту, находящуюся на удалении, по крайней мере, нескольких планетарных диаметров. Производилась маскировка, чтобы корабль не был обнаружен с планеты. Для этого вводились в действие специальные устройства, которые обволакивали судно со всех сторон непроницаемым облаком яркого света. Этот свет астрономы на планете могли принимать за новую звезду, за комету или горящий метеорит, словом, за все что угодно, только не за чужой корабль.
Обычно достаточно было произвести один облет вокруг экватора и добавочный — от полюса к полюсу, чтобы установить, что мир необитаем. Присутствие низших форм жизни можно было обнаружить с орбиты, не совершая посадки, что Кальдак и распорядился делать, к величайшему возмущению и огорчению биологов-гивистамов, которые рвались собирать коллекции биообразцов в каждой экосистеме.
Кальдак сочувствовал и симпатизировал желаниям ученых, однако разрешения на посадку не давал. Программа полета была очень загружена, и не следовало от нее увиливать во имя научных изысканий. Если победа будет за Амплитуром, все эти биоколлекции можно будет смело выбрасывать на свалку. Он всегда напоминал, что основной их задачей является поиск потенциальных союзников в войне, какими бы ограниченными их возможности ни оказались. Поиск потенциальных союзников, а не изучение чужой природы. Бывали минуты, когда он углублялся в размышления о себе и той работе, которую выполняет. Он тревожился. Но не потому, что делал не свое дело, — его готовили, как солдата, всю сознательную жизнь, — а потому, что не мог определить: хорошо ли он его делает. На войне оценка приходит сама собой. Либо победил, либо проиграл. Но в новом деле не содержалось таких четко обозначенных вех успеха или неудачи.
То же самое получалось, если сравнить с любимым бегом. Когда несешься на скорость, преодолевая силу тяжести и усталость в ногах, мерилом успеха является показание секундомера.
Он также не знал, должным ли образом разнимает возникающие на корабле споры и распри?
Кальдак не рассуждал, тем более, что из субпространства не мог многое разглядеть. Даже если та или иная планета казалась не приспособленной для жизни, ее все равно требовалось исследовать, ибо сама жизнь — вещь, имеющая всевозможные, в том числе и невероятные проявления. Например, отсутствие кислородно-азотной атмосферы не могло служить доказательством безжизненности мира, ибо ученым Узора были известны цивилизации, прекрасно обходящиеся без кислорода. Таковыми были чиринальдо, которые дышали гелием и представляли собой наиболее яркое исключение из общих правил. Всем было хорошо известно, что лепары являются амфибиями, которым достаточно для жизни того ничтожного количества кислорода, который присутствует в воде. Ученые знали и о существовании жизни, — правда, не разумной, — которой вообще не нужен был кислород, хотя она могла развиваться и в условиях кислородной атмосферы.
Можно было предположить в этом вопросе и нечто более экзотическое. Например, среди рас — союзников Амплитура, была цивилизация, представители которой дышали метаном!
Словом, каждая звездная система, имевшая планеты, должна была быть обследована, чтобы, чего доброго, не пропустить меж пальцев полезный Узору мир.
Кальдак редко когда внешне выдавал свою неуверенность. Ему было трудно быть командиром экспедиции. А еще труднее — осознавать, что ты менее опытен, чем те, которыми командуешь. Представители других рас ничего не подозревали о своем капитане, ибо знали, что массуды всегда нервны, всегда у них что-нибудь подергивается или шевелится. И только соотечественники видели, что что-то неладно. Действительно: конечности массудов всегда находились в движении. Пальцы сжимались и разжимались, мышцы рук сокращались и расслаблялись, ноги не знали покоя. Причем движения были порывистыми, резкими и совсем не походили на плавные манипуляции гивистамов или томно-апатичные жесты вейсов. Впрочем, его приказы всегда были четкими, строгими и обязательными к выполнению. Так что корабль, не испытывая технических проблем, — так же как команда, погрязшая в проблемах психологических, — уверенно продолжал развивать полет в непроницаемом субпространстве. Как только впереди появлялся новый мир и экспедиционному судну нужно было материализовываться в обычном пространстве, проводились четко расписанные по графикам и планам процедуры. Независимо от тот, что из себя представлял объект, — будь то газообразный гигант, его луна или просто маленькая планетка, — корабль занимал орбиту, находящуюся на удалении, по крайней мере, нескольких планетарных диаметров. Производилась маскировка, чтобы корабль не был обнаружен с планеты. Для этого вводились в действие специальные устройства, которые обволакивали судно со всех сторон непроницаемым облаком яркого света. Этот свет астрономы на планете могли принимать за новую звезду, за комету или горящий метеорит, словом, за все что угодно, только не за чужой корабль.
Обычно достаточно было произвести один облет вокруг экватора и добавочный — от полюса к полюсу, чтобы установить, что мир необитаем. Присутствие низших форм жизни можно было обнаружить с орбиты, не совершая посадки, что Кальдак и распорядился делать, к величайшему возмущению и огорчению биологов-гивистамов, которые рвались собирать коллекции биообразцов в каждой экосистеме.
Кальдак сочувствовал и симпатизировал желаниям ученых, однако разрешения на посадку не давал. Программа полета была очень загружена, и не следовало от нее увиливать во имя научных изысканий. Если победа будет за Амплитуром, все эти биоколлекции можно будет смело выбрасывать на свалку. Он всегда напоминал, что основной их задачей является поиск потенциальных союзников в войне, какими бы ограниченными их возможности ни оказались. Поиск потенциальных союзников, а не изучение чужой природы. Бывали минуты, когда он углублялся в размышления о себе и той работе, которую выполняет. Он тревожился. Но не потому, что делал не свое дело, — его готовили, как солдата, всю сознательную жизнь, — а потому, что не мог определить: хорошо ли он его делает. На войне оценка приходит сама собой. Либо победил, либо проиграл. Но в новом деле не содержалось таких четко обозначенных вех успеха или неудачи.
То же самое получалось, если сравнить с любимым бегом. Когда несешься на скорость, преодолевая силу тяжести и усталость в ногах, мерилом успеха является показание секундомера.
Он также не знал, должным ли образом разнимает возникающие на корабле споры и распри?